Марта царской семье было объявлено об отъезде

12 марта царской семье было объявлено об отъезде.

Утром 14 августа царская семья была перевезена на автомобилях под конвоем драгун 3 Прибалтийского полка на станцию Александровская. В тот же день два поезда под японским флагом повезли царя и охрану в Сибирь. ,,японская миссия Красного Креста”, - так значилось на роскошных ,,международных” вагонах поезда, бешено мчавшегося к Уралу.

В дороге царскую семью сопровождали два представителя временного правительства – Макаров и Вершинин. Были приняты все меры к тому, чтобы ,,путешествие” закончилось без инцидентов. Станции, где останавливались поезда, на большом расстоянии оцеплялись войсками местных гарнизонов, и вся публика и лишние служащие на это время удалялись. Во все время стоянок никого из вагонов не выпускали.

Вечером 17 августа поезда прибыли в Тюмень, и Романовы сразу были переведены на пристань р. Тобола, где прихода эшелонов ждали уже три парохода: два больших - ,,Русь” и ,,Кормилец” – и один буксирный.

Офицеры местного гарнизона, во главе с начальником гарнизона, устроили для прибывших целый парад. Выстроившись у входа на пристань, они при выходе из вагона бывшего царя приветствовали их отданием чести.

К Тобольску пароходы прибыли вечером 19 августа. Помещение для бывшего царя и охраны ремонтировалось, и семье пришлось пробыть несколько дней на пароходе.

Только 26 августа началась выгрузка на берег.

4. Тобольское заключение после Октябрьского переворота.

Об октябрьской революции Тобольск узнал лишь через две недели после переворота, сущность же происходивших событий была им уяснена гораздо позже. Объяснялось это общеполитической обстановкой того момента. Долгое время аппарат связи – телеграф и железные дороги – находился под влиянием организаций, бывших против большевиков. ,,Викжель” – Всероссийский исполнительный комитет железнодорожников, ,,Крестьянский союз” и другие организации, поддерживавшие Временное правительство, ложными телеграммами о борьбе в Петрограде запутывали положение во многих отдаленных пунктах страны. Тобольск был в числе этих городов и долгое время не знал о действительном положении дел. Этому способствовали, конечно, меньшевики и эсеры, руководившие в то время тобольским Советом.

До прихода в начале 1918 г. рабочих отрядов из Омска и Екатеринбурга в Тобольске сохранялась по – прежнему старая власть губернского комиссара, городской думы и даже были произведены выборы в земство.

Такая политическая обстановка в Тобольске вызывала у рабочих масс Урала и Сибири понятные подозрения и опасения ненадежности охраны Романовых и особенно ее комиссара.

Побывав во ВЦИКе и Совнаркоме и получив соответствующие инструкции и указания, делегаты выехали обратно в Тобольск.

Прибыв в отряд, они поставили на первом же общем собрании солдат вопрос об удалении из отряда охраны комиссара Панкратова и его помощника.

Вместе с Панкратовым ушел и его помощник Никольский. Власть официально перешла в руки отряда.

,,Все от солдат зависит, - писала с тревогой Александра своей подруге Вырубовой, - слава богу, оставляют нам нашего коменданта…”

Это было последним утешением для Романовых. С оставлением Кобылинского в отряде оставался единственный человек, сочувствующий царской семье, так как вслед за уходом Панкратова и Никольского были уволены из охраны многие солдаты, оказавшиеся недостаточно надежными. На смену им в отряд прибыли новые солдаты из Петрограда.

5. Советский Урал.

Сотни лет под плетьми и батогами, по приказам временщиков – начальников края, томились уральские рабочие, переходя от сохе к домне, с покоса – в сырой первобытный рудник. Не мудрено, что у населения горнозаводского Урала с давних лет вкоренилось чувство протеста против заводской каторги и поддерживающего ее самодержавия.

Вопрос о положении Романовых в Тобольске и возможности их побега начал ставиться в частных совещаниях партийных организаций и Областного Совета с февраля 1918 г. сообщения товарищей о наплыве в Тюмень и Тобольск офицерства и существовании там организации, поставившей целью освобождение Романовых, заставили еще внимательнее отнестись к этому вопросу.

В начале марта президиум Областного Совета постановил обратиться в ВЦИК с предложением о переводе Романовых в Екатеринбург.

Одновременно с посылкой экспедиции в Тобольск Уральский областной исполком начал переговоры с центром о переводе Романовых на Урал. Президиум ВЦИК согласился на перевод Николая Романова в Екатеринбург, при условии личной ответственности за него Голощекина, старого партийного работника, хорошо известного ЦК партии.

25 апреля днем Яковлев объявил Романову, что он должен увезти его из Тобольска.

Николай, не задумываясь резко ответил: ,,я никуда не поеду!”, повернулся и ушел в свою комнату.

В тот же день Яковлев вновь пришел в губернаторский дом и вызвал Романова. Николай вышел еще не один, его сопровождала жена.

На вопрос Яковлева, подчинится ли Николай распоряжению Советской власти о выезде из Тобольска, ответила Александра: ,,Да, он поедет, только я его одного не отпущу, а с ним поеду и я”. Николай лишь спросил, когда надо уехать.

Ехать было решено в тот же день, ночью. Так как река еще не вскрылась, переезд до Тюмени необходимо было сделать на лошадях.

Ведя переговоры с Романовым, Яковлев, как это подтверждают Матвеев и Жильяр, заявил определенно, что их везут в Москву. Александра Федоровна выразила по этому поводу сомнение – так как слухи о переводе Романовых на Урал ходили в Тобольске со времени приезда туда екатеринбуржцев – и спросила Яковлева, окончательно ли решен этот вопрос. Яковлев ответил утвердительно.

Накануне отъезда по городу стали распространяться слухи, что Яковлев намерен вопреки решению центра, везти Романовых не на Урал, а в Москву.

Хотя переезд в Москву и был, в глазах Романовых, более желательным, чем та Урал, тем не менее они понимали, что как в том, так и в другом случае их надежды на побег рушатся окончательно.

Романовы страстно желают, чтобы момент отъезда был отдален. Последней надеждой для них был разлив реки Тобола, который должен был произойти со дня на день.

 Но чудо не совершилось.

К четырем часам утра 26 апреля на двор губернаторского дома поданы были подводы. Ехать весь перегон до Тюмени можно было только на местных тарантасах – коробках.

27 апреля, поздно вечером, приехали в Тюмень, где был подан поезд для дальнейшего следования в Екатеринбург. Вернувшись с ,,провода”, Яковлев сообщил своим товарищам и Авдееву, которого из вагона от себя уже не отпускал, что, по распоряжению центра, он должен везти Романовых не в Екатеринбург, а в Москву, через Омск – Челябинск – Самару.

Около 5 часов утра 28 апреля поезд с Романовыми двинулся по направлению к Омску.

В эти дни в Екатеринбурге происходила 4 = я Уральская областная конференция РКП (б), на которую съехалось 102 делегата от 57 организаций Урала, представлявших 30278 членов партии.

Конференция одобрила действия партийного комитета и Областного Совета, и в частном совещании большинство делегатов с мест высказывалось за необходимость скорейшего расстрела Романовых, чтобы в будущем предупредить все попытки к освобождению бывшего царя и восстановлению России монархии.

Направив поезд на Омск, вопреки указаниям Москвы и Областного Совета Урала, Яковлев пытался убедить ехавшего с ним в одном купе Авдеева в том, что целесообразнее везти Романовых в Москву, так как при назначении его в эту ответственную командировку в личной инструкции ему было указано на необходимость охраны Романовых от всяких покушений, а со стороны Заславского Яковлев боялся покушения на жизнь Романовых.

Когда поезд остановился на станции ,,Екатеринбург I”, выяснилось, что к его приходу собралась громадная толпа, требовавшая показать ей Романовых. По соглашению с председателем Областного Совета, было решено поезд отвести обратно на ст. ,,Екатеринбург II”, лежащую с другой стороны города. Там и должны были высадить Романовых.