Православие и исторический процесс в России

Лекция 3. ПРАВОСЛАВИЕ И ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС В РОССИИ

1. Соотнесение православия с западным христианством

К концу Х века молодая Киевская Русь переживала эпоху глубокого кризиса язычества. Ко времени становления государственности Руси основные цивилизации развивались в рамках монотеистических религий. Приобщение к цивилизации, которого требовало становление государственности, с необходимостью двигало Русь к принятию одной из мировых религий. В 988 году, после долгих раздумий и безуспешных попыток реформы местного язычества, киевский князь Владимир Святославович принял крещение по православному обряду, введя тем самым православие как господствующую религию государства. Почему было избрано именно православие? В толковании этого вопроса существуют две устойчивые традиции. Если дореволюционная историография исходила из предпосылки об изначальной предуготовности русских славян к православной проповеди, то советская историография трактовала данный выбор как исключительно прагматический, учитывающий отношения с сильнейшим из соседних государств – Византийской империей. На наш взгляд, каждая из этих версий достоверна.

Выбор, безусловно, диктовался тем, что сегодня назвали бы геополитическим фактором – суммой политических, экономических и культурных связей, заданной географическими реалиями. Став цивилизационной доминантой, православие впоследствии определило собой этническую, географическую стрелу развития русской истории. Ориентация на православную Византию выводила Русь к активному соприкосновению со степью, а сопротивление кочевникам задавало географическую доминанту русской истории – устремление в Азию. Этнос и его культура формировались в постоянной ассимиляции угрофинских и степных туранских элементов. Сегодня в достаточной мере осознана роль конфессии как фундаментального фактора, определяющего тип цивилизации. Начиная с осевого времени, т. е. с эпохи становления мировых религий, конфессиональная идея становится формообразующей силой, задающей природу культуры. Конфессия живет в диалектическом единстве с традиционной культурой обнимаемого ею региона, структурирует ее и одновременно испытывает обратное воздействие. Как церковная традиция православие исследовано достаточно полно. Гораздо меньше оно осознано и исследовано как цивилизационная доминанта. Самым продуктивным для понимания православия будет соотнесение последнего с его исторической альтернативой – католической конфессией.

Католицизм и православие сложились как результат цивилизационного синтеза в рамках двух культурных кругов, Запада и Востока,делящих между собой общехристианское культурное поле. Оба вероучения оформили и закрепили в себе цивилизационные различия этих регионов и заложили два основных пути развития в рамках общехристианской цивилизации. Хронологически разделение церквей восходит ко времени распада Римской империи на Западную и Восточную (конец IV века). Положение церквей было неодинаковым. Византийская существовала в условиях независимого и целостного государства почти тысячу лет. Она полностью зависела от власти императора. Римская церковь существовала в условиях распавшегося государства. Римскому папе необходимо было постоянно лавировать между королями мелких европейских государств. Папы были свободны от светской власти. А с VIII века, приобретя земли на Апеннинском полуострове, римская церковь превратилась в государство, а папа стал и светским государем. К VII веку на Западе и на Востоке накапливаются различия в догматике, обрядах, церковной организации. В официальных документах каждая из церквей именовала себя вселенской и обвиняла противоположную в ереси, в отступлении от догматической и культовой ортодоксии. Православие, как и католицизм, окончательно оформилось после распада христианской церкви в 1054 году. Что же различало Восток и Запад христианского мира? С момента утверждения христианства основным объективным содержанием европейской истории стал растянувшийся на тысячелетия процесс формирования христианской цивилизации. Важно подчеркнуть, что построение ее шло по пути синтеза христианства и античности. Изначально голая христианская схема, но способная к ассимиляции культурного материала, была резко противопоставлена античности в первые века.

По мере становления нового общества христианство усваивает античный культурный материал, отходя от облика противопоставляющей себя миру секты, превращаясь в целостный культурный космос. Случилось так, что данный процесс пошел двумя путями, история реализовала две стратегии синтеза христианства и античности. На Западе происходит полное крушение античного общества. Культурный материал античности разрушается, дробится до неразложимых элементов. Так, римская архитектура разлагается до ордера, литература – до синтаксических единиц латыни, римское право дробится до отдельных постулатов.

Были атомизованы школа и образование. Античность, разложенная до простейших матриц культуры, была утоплена в хаосе варварского сознания. Такова реальность так называемых «темных веков» (V – VIIIвека). Затем каждые сто лет наблюдается маленький «ренессанс» - Каролингский, Оттоновский, Фридриховский и т. д., т. е. идет целенаправленное движение к построению здания христианской цивилизации посредством качественной перегруппировки элементов античности. Блоки античности снова и снова используются для воссоздания целостной христианской культуры. «Ренессансы» средневековья направлены на освоение нового материала. К ХIII веку здание христианской цивилизации было построено. Это эпоха готики, схоластики, сложившейся теории феодального права, время Фомы Аквинского.Другая картина вырисовывается на Востоке. Тому было несколько причин. Прежде всего Византийская империя не пала под натиском варваров, и традиция поздней античности здесь не прерывалась. Если римский этнос исчез, растворился в варварских волнах, то «усталый» греческий этнос, исчерпавший свои потенции формирования нового, стал живой скрепой двух эпох.

Кроме того, Византия находилась в регионе, тысячелетия включенном в древневосточный цивилизационный процесс. Народы, которые формировали ее культуру, были наследниками древних азиатских цивилизаций. Они привнесли в византийский культурный синтез архаическую «доосевую» ментальность, идею обожествления власти. Существенным фактором такого синтеза была мощная культура Ирана.

Нельзя возродить то, что не умирало. Пережившая себя поздняя античность мешала продуктивному синтезу нового. Отсюда – изначальный дуализм византийской культуры. Противоречия между христианской парадигмой и античным космосом не рождали позитивного третьего. Если Рим создавал новые культурные формы, качественно новые явления, то Византия, скорее, варьировала позднеантичные модели. К примеру, римская мозаика переместилась с пола на стену. Византийское варьирование античных традиций нельзя сравнивать с их глубочайшей трансформацией путем разрушения и варваризации на Западе.

Восток взял от христианства и античности далеко не самые выигрышные черты. От Рима – имперское сознание, произвол, деспотизм. От христианства – аскезу, нетерпимость, а также акцентировку на ощущении начальной греховности человека, которое довольно быстро трансформировалось в идею социальной вины, т. е. изначальной вины каждого перед лицом властной иерархии. Цивилизационный синтез на Западе и на Востоке по-разному задает исторические судьбы личности. На Западе в ходе переосмысления традиций римского права складывается жесткая, корпоративная общественная система, в которой каждый член общества посредством принадлежности к определенной корпорации обретает совокупность законных, а потому нерушимых и безусловных прав, обязанностей и свобод. Постепенно эти права расширялись и наполнялись содержанием. Этап за этапом европейский человек уверенно вычленялся из своего социального, корпоративного, культурного контекста и превращался в автономную личность. Совсем иной характер приняло развитие на Востоке. Здесь складывалась культура, в которой человек был растворен в социальном абсолюте. Невычисленность отдельной личности – одна из существеннейших характеристик византийского социокультурного организма. Если в европейской культуре последовательно утверждалась апелляция к рациональным аргументам, к суждению как базису духовной позиции личности, то православие апеллировало к коллективному переживанию. Коллективное религиозное переживание воспринималось как момент истины и заменяло собой исследование и доказательство последней. В этой связи можно вспомнить понятие «соборность». Оно возникает сравнительно поздно, но осмысливает одну из важнейших и устойчивых характеристик православного сознания. Соборность можно трактовать как мистическое единение правоверных во времени и пространстве. В идее соборности глубоко архаическое, родоплеменное мироощущение, мыслящее род как единое целое, пролегающее из прошлого в будущее, объединено с чувством мистического единения всех верующих в ритуале. Идея сборности – основа, противостоящая автономному личностному мироощущению. Рассмотрим еще одно исключительно важное различие Запада и Востока – различие в основаниях социальной регуляции.

В истории человечества отработаны две модели такой регуляции. В одной из них в качестве фундамента социальной регуляции положено право. В другой модели в основание социальной регуляции положена иерархия, т.е. власть. История Запада – история борьбы права с иерархией, которая завершается победой права. Социальные интересы обеспечиваются путем борьбы за расширение прав и привилегий, отраженных в Законе. Культура Европы проникается юридическим духом. Византия сохраняет доставшийся ей от Рима сакральный образ власти. Такое понимание власти было глубоко органичным для большинства населения империи. Соответственно этому выстраиваются судьбы права.

Римское право сохраняется и кодифицируется. Однако византийская законность никогда не перерастает в Право с большой буквы. Она подчинена задачам и велениям Власти. Стоит отметить различия в понимании характера правовой нормы на Востоке и на Западе. Закон на Востоке был волей сакральной инстанции. Личности оставалось лишь исполнять ниспосланную свыше норму. На Западе норма осознается как конвенция, как покоящийся на общественном соглашении норматив. Власть провозглашает, освящает и выполняет некоторые устоявшиеся в обществе конвенции. Подводя итоги, можно сказать, что реализованная в Византии модель соединения христианства и античности не была синтезом в собственно философском смысле. То, что получилось в результате, характеризовалось внутренним напряжением, отсутствием динамизма, минимальной способностью к саморазвитию.

Различный характер синтеза христианства с античностью приводит к разным историческим путям развития Запада и Востока. В VI – VII веках соотношение Запада и Востока несоизмеримо. Блистательной цивилизации Востока противостоит хаос и деградация «темных веков» на Западе. Однако к эпохе Оттонов в Х – ХI веках Запад и Восток фактически выравниваются. На фоне безудержного роста католического мира Византия хиреет и отступает. В ХIII – ХIV веках Византия – маленькое провинциальное государство на границе Азии и Европы. Оно давно утратило инициативу и озабочено лишь выживанием. Единственное достояние Византии – память об огромном престиже Константинополя и тысячелетней истории империи. В это время Запад переживает пик средневековья.

В Европе зреют предпосылки раннебуржуазного общества, т.е. формируется цивилизационное качество, к самостоятельному порождению которого византийское, как и любое другое православное, общество в принципе не готово. Доминанта развития перемещается из евроазиатского пограничья в Европу. Падение Константинополя в 1453 году оказывается закономерным. Попытка узкого круга лидеров модернизировать Византию ценой отказа от утвердившихся догматических принципов – Флорентийская уния – была осуществлена слишком поздно, встретила жесточайшее сопротивление во всех слоях общества и в конечном счете потерпела провал. Запад не обнаружил желания спасать от катастрофы зашедшее в тупик общество в обмен на декларацию о признании исповедальных ценностей западной цивилизации.

К тому времени, когда Византия сходит с исторической арены, на Запад надвигается Реформация, Возрождение, эпоха великих географических открытий. Европа подходит ко второму этапу синтеза христианства и античности. Процесс вычленения автономной личности находит свое завершение в создании личной формы христианства. Протестантская революция преображает Европу. Католический мир мобилизует все свои силы в борьбе с протестантизмом и претерпевает огромную эволюцию. Практически Европа переживает второй этап христианизации. Гуманизм, Ренессанс и Реформация выводят синтез христианства и античности в область политики и экономики. Совсем по-другому складывается судьба православного мира – России. В православии слабее, чем в западном христианстве, выражена идея прогресса. Первоначально христианский символ веры был сформулирован на основе Евангелий (Новый Завет). В дальнейшем западное христианство, расширяя символ веры, включило в него и положения Ветхого Завета. Русское православие ориентировано прежде всего на Евангелия. А идея прогресса наиболее ярко выражена в Ветхом Завете.

Религиозные деятели, приверженные классическому русскому православию, постоянно подчеркивали это различие. Архимандрид Илларион (Троицкий) писал: «Идеал православия есть не прогресс, но преображение. Новый Завет не знает прогресса в европейском смысле этого слова, в смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый Завет говорит о преображении естества и о движении и вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, и Богу».[5, С. 8]. Во времена Киевской Руси это различие не имело существенного значения. Но по мере того, как Европа ускоряла темп развития, ориентация православия на иное понимание целей жизни сказывалась существенно.

Русское православие ориентировало человека на духовное преображение, стимулировало стремление к самосовершенствованию, приближению к христианским идеалам. Это способствовало появлению такого феномена, неизвестного западному христианскому миру, как духовность. В ХIII веке, с началом татарских завоеваний, напряженное противостояние Западу и ассимилятивная открытость Востоку превращаются в устойчивую характеристику Руси. На избрание этой позиции оказало влияние православие. Этот исторический выбор связан с именем Александра Невского. Как и все, кто своими действиями задают исторические судьбы народов, князь был прославлен потомками. Главное событие в жизни Невского – знаменитая битва русских воинов с тевтонскими рыцарями на льду Чудского озера. В пафосе прославления Невского, спасшего Русь от германского засилья, как-то утрачивается память о том, что в этой битве бок о бок с русскими участвует татарская конница. Из двух ассимиляций Невский избрал татарскую, и этот выбор нельзя свести к сфере политического прагматизма.

За ним стоит более глубокое, а именно – православная форма культуры, утвердившаяся к этому времени на Руси. Один из мифов русской истории, восходящий к имени великого А.С. Пушкина, гласит: Россия, завоеванная, но не покоренная, заслонила собой Европу от татарского нашествия. Эта лестная для национального самосознания установка не выдерживает критики. Опыт мировой истории показывает, что при крупных переделах мира новая политическая граница, устанавливаемая в ходе завоеваний, воспроизводит границы, разделяющие континенты на цивилизационные круги.

Османская империя, веками символизировавшая собой угрозу самому существованию европейской цивилизации, с ходу захватила и до самого заката «Блистательной Порты» контролировала православные страны и народы. Однако, несмотря на все усилия, исламской Турции так и не удалось надолго закрепиться ни в одном из католических регионов. Показательно и то, что три из покоренных Турцией православных народа – абхазы, албанцы, боснийцы – полностью перешли в ислам. Удержать можно лишь то, что с большими или меньшими усилиями ассимилируется, обретает взаимоприемлемую форму сосуществования и не порождает реакцию органического отторжения. По ту сторону Карпат завоеватель Руси хан Батый сталкивался с такими сопротивлением и потерями, которые вынудили его повернуть назад. Граница православного и католического мира оказалась границей, отделявшей регион, способный к ассимиляции в монголо-татарскую империю. К ХIII – ХIV векам складываются основные черты русской этнокультурной общности, определяются сюжетные линии национальной истории. Духовным стержнем этой общности, тем, что позволило множеству людей, разбросанных в рамках различных политических единиц, осознавать себя как единое целое, противостоящее всему остальному миру, было православие. В ХУ веке, в то время как православные народы юга Европы оказались под владычеством Турции, Русь завершает консолидацию вокруг Москвы, без видимых усилий стряхивает с себя остатки зависимости от Орды и выступает на арену европейской истории. Православная культурная парадигма вновь входит в европейскую реальность. Церковь и русские цари рассматривали себя как прямых наследников Византии. Вместе с православием из Византии на Русь пришла идея божественного происхождения власти, государства правды. В обществе утверждалась идея того, что Московское царство есть отображение Царства Небесного и что царь – это икона всемогущего Бога на земле. Теория божественного призвания монарха дополнялась теорией ответственности царя перед Богом за грехи своих подданных, которых он обязан спасти и тем самым восстановить «правду» на земле. Для этих целей царю дана неограниченная власть. Вероятно, поэтому в психологии русских есть идеал властителя жестокого, всемогущего, а не безвольного.

Только такой царь мог насаждать правду и справедливость. Теория царя-божества, который служит Царю Небесному и которому служат его подданные, опиралась на Ветхий Завет, но при этом делала упор не на цитаты касательно прав иудейских царей, а на те места, где говорилось о мощи Иеговы и его власти над еврейским народом. Православная, заимствованная из Византии парадигма повлияла и на процесс превращения России в империю. Тема империи имеет самостоятельное значение. Одна из граней диалектики восточной и западной ветвей христианской цивилизации состояла в том, что Вос-ток и Запад отрабатывали разные модели государства. В русской исторической науке превращение Московии в империю предстает как естественный процесс, обусловленный геополитическими факторами, потенциями молодого народа и т. д. Не отрицая всех этих моментов, подчеркнем, что империя – это логическое завершение православной парадигмы. Империя – не одна из возможных форм устройства классического православного государства, но особая духовно-политическая сущность, пронизывающая собой все срезы бытия. Именно она формирует цели и задачи власти, она заставляет московских князей присвоить себе имя "«царь», т.е. «кесарь». Имперская идея определяет характер осознания российских национальных интересов как интересов империи. Отсюда постоянное движение на Восток, стремление присоединить любую из возможных территорий и безгранично расширять сферу влияния. Православие оказало влияние и на формирование общественного сознания русского народа. Национальное самосознание в России, по Бердяеву, тесно срослось с православием. Много говорят о русской идее, об особом предназначении русского народа.

На наш взгляд, русской идеи не существует. Есть особенности русского национального самосознания, которые формировались в период Московского царства не без влияния православия. Такими чертами русского общественного сознания, несущими печать религии, являются: во-первых, соединение характерной для Востока духовности, что выражено в православии, со стремлением к свободе, демократии, прогрессу, характерными для Запада. Отсюда проистекает стремление всех спасти. На меркантильный Запад принести духовность, на жестоко сердечный Восток – христианское милосердие. Эта черта на массовом уровне давала оправдание завоевательной политике России. Во-вторых, коллективизм, слабо выраженное личностное сознание. Индивидуализм в России никогда не пользовался симпатией масс. В-третьих, в православии более ярко, чем в западном христианстве, выражена идея социализма, общества социального равенства. Православие осуждало богатство. Если в Европе, в протестантизме вера толкала человека к активности, поскольку это было залогом индивидуального спасения, то в России спасение могло быть только коллективным во главе с православным царем. Отсюда поиски «настоящего» царя. Самозванство вызвано сомнениями в святости царской власти. В-четвертых, соборное представление о мире также вытекает из православия. В соответствии с положениями православия, мир многогранен, но гармоничен. Представление о полифоническом мироустройстве получило название соборного идеала. Если что-то разъять в этой гармонии, мир умрет, гармония погибнет. Соборность не просто коллективная общность, а духовное единение, единство нации в вере, вере православной.

Таким образом, православие, став цивилизационной доминантой русской истории, определило ход ее развития.