5. Женские и детские преступления

Среди осужденных в 1946-1947 гг. женщины с малолетними детьми, последовавшими вместе с ними по этапу, составляли около 50%. Поступление в места заключения многодетных матерей увеличивалось с общим ростом численности осужденных женщин. В исправительно-трудовых лагерях, колониях и тюрьмах на 1 июля 1947 г. с матерями находилось 18790 детей в возрасте до 4 лет, а также 6820 беременных женщин. Число малышей, начинавших свою жизнь за колючей проволокой, в 3 раза превышало вместимость лагерных домов младенца, поэтому часть из них содержалась в малопригодных и даже в общих бараках вместе со взрослыми заключенными.

Дети осужденных вдов старше 7 лет, если их не брали на воспитание имевшиеся родственники, попадали в государственные учреждения: детдома и дома ребенка. Только в Ивановской области в 1946 г. из всех детей, помещенных в дома ребенка, 17,1% составляли дети осужденных матерей, а в 1947 г. — 30%. Большинство же детей грудного возраста были вместе с матерями в местах заключения, что раздражало администрацию ГУЛАГа.

МВД как могло избавлялось от детской проблемы. 15 июля 1947 г. министр внутренних дел СССР Круглов сообщал заместителю председателя Совета Министров СССР Молотову о том, что большинство прибывших и родившихся в тюрьмах, лагерях и колониях детей являлись физически слабыми, нуждались в особом уходе и соответствующих гигиенических условиях. Он предложил освободить 15 тыс. женщин, беременных и с детьми до 4-х лет, от дальнейшего отбывания наказания, кроме женщин, осужденных за измену Родине, шпионаж, террор, диверсии, бандитизм, убийства и расхищение социалистической собственности. К письму прилагался проект Указа Президиума Верховного Совета СССР по данному вопросу. Указ был секретно принят 16 августа 1947 г. и предусматривал освобождение из заключения упомянутых выше категорий осужденных. Он не распространялся на осужденных за хищение социалистической собственности (за стрижку колосков и др.), за что отбывали срок большинство колхозниц, зато был удобен для профессиональных воровок, спекулянток, мошенниц.

С одной стороны, МВД освобождалось от нетрудоспособных женщин с детьми, а с другой, лагеря, колонии и тюрьмы наполнялись новыми жертвами, получавшими срок за мелкие кражи государственного и личного имущества по указам от 4 июня 1947 г. Казалось, что движение по замкнутому кругу остановить невозможно. За вызволение женщин и детей принялась общественность. Тысячи жалоб поступали в правительство. В мае 1948 г. Сталин, Жданов и др. получили письмо от журналистки А. Абрамовой, в котором сообщалось о тяжелом положении матерей и беременных женщин, осужденных по указам от 4 июня 1947 г. за мелкие кражи. После посещений судов и мест заключения, бесед с осужденными, а также с руководителями предприятий и партийными работниками, она пришла к выводу, что данный вопрос вызывал большую тревогу среди народа и заслуживал серьезного рассмотрения со стороны правительства.

Такой вывод был обоснован тем, что на местах указы извращались. Привлеченными к суду и осужденными к 7-10 годам лишения свободы оказывались люди, попавшие в тяжелое материальное положение и своевременно не получавшие никакой помощи и поддержки от хозяйственных и партийно-профсоюзных организаций. Суды и прокуратуры, писала она далее, при рассмотрении дел не вникали в существо причин, приведших работницу или колхозницу к совершению преступления, не ставили вопросов перед соответствующими организациями о принятии мер к их устранению. Пользуясь перегруженностью и кажущейся простотой таких дел, будто бы не требовавших расследования, они ограничивались фиксированием проступка и с легкостью выносили приговор с крайней мерой наказания. При этом полностью игнорировались те статьи уголовного кодекса, которые позволяли при исключительных обстоятельствах смягчать меру наказания.

Вся судебно-прокурорская работа по этим делам сводилась к получению акта с предприятия о факте задержания работницы, которая, как правило, сразу же сознавалась в совершенном проступке. На этом основании давалась санкция прокурора и выносился приговор нарсуда. Скороспелые приговоры вызывали возмущение трудящихся. К осужденным матерям относились с большим сочувствием как по месту прежней работы, так и в местах заключения.

Не рассчитывая на чисто человеческое понимание или сострадание со стороны власть имущих, А. Абрамова сделала акцент на экономию средств путем сокращения денежных расходов на содержание неправильно осужденных женщин и их детей. По ее подсчетам, на детей в домах младенца при ИТЛ в год затрачивалось якобы свыше 65 млн. руб., а годовое содержание беременной женщины обходилось в 5 тыс. рублей. Она просила создать правительственную комиссию по пересмотру дел и дать разъяснение по указам. Несмотря на очевидную выгоду предложения, в юридическом отделе Верховного Совета СССР у Абрамовой были оппоненты, выступавшие за незыблемость указов, против каких-либо изменений в сторону их смягчения.

Попытки остановить начинавшийся процесс реабилитации не удались. Летом 1948 г. в ЦК ВКП(б) Жданову от председателя Верховного суда СССР Голякова поступил проект указа Президиума Верховного Совета СССР об освобождении от наказания осужденных беременных женщин и женщин, имевших при себе детей в местах заключения. Для проведения в жизнь планируемого мероприятия предусматривалось создание в исправительно-трудовых учреждениях специальных комиссий в составе председателя лагерного суда, прокурора места заключения и представителя администрации.

Вместе с проектом указа был предложен проект постановления пленума Верховного Суда СССР по данному вопросу. В нем кратко говорилось, что суды, определяя наказание по делам о преступлениях, караемых Указами от 4 июня 1947 г., назначают в полном объеме наказание в отношении подсудимых беременных женщин и женщин, имевших малолетних детей до 4-х лет, совершивших единичное мелкое хищение в результате тяжело сложившихся семейных обстоятельств. Ввиду этого пленум указывал судам на правомерность применения условного или иного наказания, не связанного с лишением свободы.

ГУЛАГ превращался в общесоюзную камеру матери и ребенка. По официальным данным, на исходе 1948 г. в местах заключения пребывало 503 тыс. женщин, в том числе 9300 беременных и 23790 матерей, отбывавших срок вместе с малолетними детьми. Опасность перерождения почуяли сами лагерники и первыми забили тревогу. 1 февраля 1949 г. Министр внутренних дел, Министр юстиции, Генеральный прокурор и Председатель Верховного Суда СССР, все вместе, обратились с письмом к Сталину, в котором сообщали о переполненности ГУЛАГа беременными женщинами и женщинами, имевшими при себе малолетних детей. В качестве единовременной меры обосновывалась необходимость освобождения от дальнейшего отбывания наказания из исправительно-трудовых лагерей, колоний и тюрем МВД 70 тыс. беременных женщин и женщин с детьми до 7 лет. Этим число предполагавшихся к досрочному освобождению женщин увеличивалось в 4,7 раза и возраст малолеток на 3 года, что было явным прогрессом по сравнению с 1947 г. В заключении письма главы советской пенитенциарной системы просили одобрить проект, который целикомсовпадал с проектом, полгода назад предложенным Жданову.

Коллективное обращение к вождю ускорило дело и 22 апреля 1949 г. проект указа "Об освобождении от наказания осужденных беременных женщин и женщин, имеющих малолетних детей" был утвержден Президиумом Верховного Совета СССР. Своим чередом заработала исполнительская машина и 26 апреля был готов совместный приказ министра внутренних дел и генерального прокурора СССР, в котором подробно излагался порядок освобождения. Женщины, осужденные за контрреволюционные преступления (все пункты статьи 58 УК РСФСР), за бандитизм, умышленное убийство, за хищение социалистической собственности, совершенное повторно, организованной группой или в крупных размерах (закон от 7 августа 1932 г., статьи 2 и 4 указов от 4 июня 1947 г. и т. д.), не освобождались. Освобожденные женщины, до осуждения являвшиеся выселенками, направлялись под конвоем в места их обязательного поселения.

В отношении женщин, имевших детей вне лагеря (колонии) или тюрьмы, через городские и районные отделы и отделения МВД телеграфом запрашивались справки, подтверждавшие наличие у осужденных детей до 7 лет. Освобождение и отправка женщин и детей к местам жительства проводилась группами в течение нескольких месяцев с тем, чтобы не допускать скопления их на вокзалах, станциях и пристанях, не привлекать внимания. Выделялись специальные работники МВД, наблюдавшие за своевременной посадкой и проездомосвобожденных и недопускавшие их задержек при пересадках.

В соответствии с последним указом было освобождено досрочно 55657 женщин с детьми и беременных. Спустя некоторое время освободили еще 28560 женщин, имевших детей вне мест заключения. Как и в 1947 г., указ 1949 г. имел немало ограничений для осужденных по закону от 7 августа 1932 г. и указам от 4 июня 1947 г. колхозниц и работниц, поэтому многие женщины с детьми и беременные продолжали отбывать срок. За рамками последнего указа остались женщины, имевшие детей на год-два старше 7 лет. Из них 13 тыс. женщин заявляли о своем желании освободиться, но получили отказ

Одной из самых болевых проблем, вызванных голодом, был рост преступлений, совершаемых бездомными и беспризорными детьми, среди которых было немало сирот. Согласно сообщениям прокуроров в г. Ленинграде число беспризорных детей возросло во II-м полугодии 1946 г. до 3042 человек, в г. Свердловске — до 1981, Ростове-на-Дону — до 801. Повышение беспризорности и безнадзорности детей происходило в Татарской и Башкирской АССР, Куйбышевской, Калужской, Крымской, Новосибирской областях и в Краснодарском крае.

Весной 1947 г., когда тысячи голодной, оборванной детворы, не вмещавшейся в переполненные детские дома и приемники МВД, нахлынули в города, Советом Министров СССР было принято постановление № 857 от 7 апреля по устройству детей и подростков, оставшихся без родителей. Оно обязывало Министерство трудовых резервов организовать до 1 июня 1947 г. 80 специальных ремесленных и 20 сельскохозяйственных училищ для устройства подростков, направляемых из детских приемников-распределителей (ДПР) и из детских домов. Кроме того, МВД надо было организовать до 1 августа того же года детские колонии на 10 тыс. человек. На организацию и содержание детских домов и колоний выделили из резервного фонда Совмина СССР 299,8 млн. руб.

Данное постановление обязывало столичные и провинциальные власти взять под особое наблюдение всю работу по устройству детей, оставшихся без родителей. Если прежде Советы депутатов трудящихся и милиция вели борьбу с беспризорниками и всячески отстранялись от устройства бездомных и голодных детей, то после принятия постановления они должны были заниматься и этим вопросом.

Чтобы поскорее освободить места в детдомах, детприемниках и колониях для новых поступлений, подростков 13-16 лет направляли в ремесленные училища и школы фабрично-заводского обучения (ФЗО), а чаще просто на любую работу. При большом потоке отбор детей производился наспех. Не обходилось без грубых ошибок. На работу и учебу попадали ранее судимые подростки. Некоторые из них вскоре совершали тяжкие преступления. Из детприемника г. Ростова-на-Дону на трудоустройство в колхоз "Красный путиловец" 9 марта 1947 г. прибыли несовершеннолетние Сурайкин и Иванов. Их определили на квартиру к колхознице Поруковой. 20 марта т. г. с целью завладения имуществом они убили хозяйку дома, забрали личные вещи, деньги и скрылись. По чистой случайности вскоре были задержаны. Выяснилось, что ранее оба были судимы за кражи.

Руководство предпочитало направлять беспризорников подальше от городов. Арзамасский ДПР Горьковской области в течение года без учета желания направил в колхозы 1200 подростков, из которых большинство там не закрепились. Причиной неудачи являлся не только формальный отбор несовершеннолетних, но и тяжелый труд, полуголодное существование в колхозах.

Не от хорошей жизни сотни ребят спасались бегством из школ ФЗО, ремесленных и железнодорожных училищ. В 1946 г. органами МВД было задержано 10,5 тыс. таких беглецов. Из ремесленных училищ и школ ФЗО г. Ленинградасбежало 3,4 тыс. учеников, в том числе 2,2 тыс. — из школ ФЗО. Подобное происходило во многих городах России, Украины, Узбекистана и др. республик. За самовольное оставление школы ФЗО или училища детей старше 14-ти лет привлекали к суду по указу от 28 декабря 1940 г. Так как возвращаться домой было опасно, сбежавшие ученики пополняли число беспризорников. Совершая мелкие хищения продуктов питания и вещей, они скоро переходили в разряд малолетних правонарушителей, а после задержания и суда попадали в воспитательно-трудовые колонии.

В течение 1946 г. органами МВД было привлечено к уголовной ответственности за совершенные преступления 2390 учеников школ ФЗО, ремесленных и железнодорожных училищ, в том числе в Украинской ССР — 189 человек, в г. Москве — 144, г. Ленинграде — 92, Свердловской области — 88, Владимирской — 78 и др. Проверками в колониях были обнаружены дети, не достигшие 12 лет, т. е. с незаконными приговорами. Там же содержались и дети на год-два постарше, впервые совершившие малозначительные преступления, за которые их не следовало даже судить, а тем более содержать под стражей. Нарушение закона проявлялось также в том, что в ИТЛ рядом с уголовниками находились "беспаспортные", не достигшие 16 лет подростки, осужденные за нарушение правил прописки.

Указы усиливали репрессии не только против беспризорных и бездомных, а против всех малолетних правонарушителей. Надзор со стороны прокуратуры за расследованием преступлений несовершеннолетних был слабый. Состояние качества следствия на местах оставляло желать лучшего. Рассмотрение дел подростков шло по ускоренному конвейеру. При формальном установлении вины несовершеннолетних суды выносили обвинительные приговоры. Такое было в Московской, Ивановской, Архангельской, Горьковской, Саратовской, Ленинградской, Молотовской и др. областях. Поточные процессы вызывали многочисленные жалобы родителей и самих подростков в Прокуратуру СССР.

В течение лета 1947 г. прокурор группы по делам несовершеннолетних при Генеральном прокуроре СССР проводил проверку жалоб по применению указов об охране общественной и личной собственности в Молотовской области. Свои впечатления он изложил в докладной записке, которая выражала озабоченность необоснованным ростом тяжести наказаний в отношении несовершеннолетних за мелкие кражи, вызванные голоданием.

Со дня издания июньских указов и по 15 августа 1947 г. в области было дано вдвое больше санкций на арест несовершеннолетних. В тюрьме № 1 г. Молотова содержалось под стражей 245 подростков, из них 36 человек, т. е. 14,7% ранее были судимы. По семейному положению 48 малолетних "уголовников" были полными сиротами, 70 — полусиротами, а у 32-х в делах имелись сведения о том, что их отцы погибли на фронте. Из всех проверенных дел не было ни одного, заканчивавшегося применением условного осуждения, тогда как раньше, до издания указов, в 1-м полугодии 1947 г. за кражи было приговорено к условным наказаниям 36,6% всех преданных суду подростков.

Типичный для того времени состав преступления 15-летней ученицы 8 класса женской школы Вахриной. Рассматривая альбом с фотографиями на квартире своей подруги, она обнаружила в нем две хлебные карточки и не удержалась от кражи. В тот же день, продав карточки на рынке за 100 руб., она купила 500 г хлеба, мороженое, несколько штук конфет и сразу все съела. Из дела явствовало, что за неделю до кражи у Вахриной умер от чахотки отец, оставив семью из 8 человек, в которой работала только старшая сестра. Вызванная московским прокурором из школы классная руководительница дала хорошую характеристику школьнице, указав, что последняя страдала пороком сердца и фурункулезом на почве истощения. Под влиянием проверяющего и по просьбе местного прокурора суд вынес условное наказание.

Кампания борьбы с несовершеннолетней преступностью наносила огромный вред обществу. Детей судили наравне со взрослыми. Даже при смягчающих обстоятельствах, ограничиваемые новыми указами, адвокаты могли просить лишь применение минимальной меры наказания, что означало 5 лет лишения свободы. Жалобы, как правило, не рассматривались. Народный суд Ленинского района г. Молотова удовлетворил просьбу прокурора и адвоката о "минимальном сроке" и определил пятнадцатилетнему Аркадию Абатурову 5 лет лишения свободы. Юный "рецидивист" до того отбывал год в колонии, после чего был передан под опеку родителей. Отец у него вскоре умер. Мать работала одна и не в силах была прокормить 9 человек детей, из которых Аркадий был самый старший. Голод вновь толкнул его на преступление. Как записано в деле, на рынке он украл у женщины, продававшей хлеб, кусочек весом 150 г. Сразу был задержан, а отобранный хлеб был возвращен хозяйке. Вместе с Абатуровым в тюрьме следственного изолятора содержались под стражей его ровесники Баширов, Кунтуганов, Исароматов за то, что на колхозном поле нарвали около 1 кг гороха в стручках. Для этих и многих таких же подростков тюрьма, лагерь и воспитательная трудовая колония были единственным местом, где они ежедневно обеспечивались питанием и ночлегом.

На начало ноября 1947 г. в системе МВД СССР имелось 134 детских колонии, в том числе 58 воспитательных, в которых содержалось 20800 беспризорных и безнадзорных детей и 76 трудовых, в которых было 45300 несовершеннолетних, осужденных судами за различные преступления. В основе воспитания детей, поступивших в воспитательные колонии, а также перевоспитания несовершеннолетних преступников в трудовых колониях, лежало производственное обучение, осуществлявшееся через сеть учебно-производственных мастерских и школ-семилеток. Ученые-эксперты убеждали правительство в том, что такое воспитание (перевоспитание) являлось эффективным. На самом деле государство, спасая детей физически, калечило их нравственно, т. к. многие из бывших воспитанников ГУЛАГа, не заинтересовавшиеся трудовыми навыками рабочих специальностей, пополняли воровские ряды. К счастью, вскоре укрепление рабочего класса воспитанниками колоний натолкнулось на материальную преграду. На создание новых колоний не было средств.

Правительство не сразу осознало утопичность идеи приобщения детей к знаниям через колонии. Попыткой перекрыть приток подростков в исправительно-трудовые учреждения было постановление Пленума Верховного Суда СССР от 17 февраля 1948 г. "О применении Указов от 4 июня 1947 г. в отношении несовершеннолетних". В нем разъяснялось, что дети от 12 до 16 лет это не закоренелые преступники, их действия не носят характер повышенной общественной опасности и не требуют применения суровых мер наказания, поскольку причиной воровства бывало якобы детское озорство и самоуправство. При чины материального плана, а тем более голод, не назывались.

Пленум рекомендовал судам обращаться к не утратившему силу постановлению Совнаркома СССР от 15 июня 1943 г. № 659 "Об усилении мер борьбы с детской беспризорностью, безнадзорностью и хулиганством". В случае совершения несовершеннолетним в возрасте от 12 до 16 лет хищения незначительного размера, суды могли не ставить на обсуждение вопрос в уголовном порядке, а направлять обвиняемого в воспитательную колонию МВД или, при смягчающих обстоятельствах, принять условное осуждение с передачей подростка на попечение родителей или опекунов с обязательным осуществлением за ним повседневного надзора. Применяя условное осуждение, суды не должны были допускать, чтобы у несовершеннолетнего оставалось чувство безнаказанности за совершенное преступление. Суды были обязаны разъяснять подсудимому значение испытательного срока и предупреждать, что в случае нового преступления, он понесет наказание и за ранее совершенное. Так что, возвращение к методам военного времени считалось послаблением в послевоенной карательной политике.


Информация о работе «Преступность во время голода 1946-1947 годов»
Раздел: История
Количество знаков с пробелами: 81824
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
13941
0
0

... была на 1,3% меньше. А 1,3% от населения 1946 года - это 2,2 млн человек. В Российской Федерации в зимние месяцы 1946/1947 годов полностью прекратился прирост населения, а к апрелю наметилось сокращение на 29 тысяч человек. По данным архивов, в охваченных голодом районах России, Украины, Молдавии с населением в пятьдесят миллионов человек в 1947 году численность населения за счет смертности и  ...

Скачать
63597
0
0

... случаев по всему Казахстану, Уралу, Сибири? — Никаких следователей и прокуроров не хватит, т. к. развращенный мелкий чиновник не считал грехом морить голодом "врагов народа". 3. Зарубежная помощь советскому народу Во время голода в СССР поступало продовольствие с Востока и с Запада. В декабре 1946 г. был подписан договор между Всесоюзным объединением "Экспортхлеб" и Китайской фирмой "ТУН- ...

Скачать
15960
0
0

... преступной инфляционной политики царского и Временного правительств, ликвидировать обесцененные деньги и создать устойчивую валюту. Целью данной работы является понять, как повлияла денежная реформа 1947 года на дальнейшее развитие денежной системы СССР. Для этого поставлены задачи: 1. Изучить денежную реформу 1947 года. 2. Подвести итог проведенной реформы. 1. Подготовка реформы ...

Скачать
494089
1
0

... БИЛЕТ 16 ВТОРОЙ ВОПРОС Политика разрядки в 1970-1980 годы. Новое политическое мышление А. Предпосылки разрядки: 1) конец 60-х - начало 70-х годов:установление военно-стратегического паритета между США и СССР, ОВД и НАТО (и, соответственно, укрепление международного мира на этой основе) 2) Дальнейшее накопление ядерного оружия стало бессмысленным и слишком опасным для судеб человечества 3) ...

0 комментариев


Наверх