Марта 1929 года Тагор отплыл в Канаду по приглашению Национального совета по делам образования этой страны

1 марта 1929 года Тагор отплыл в Канаду по приглашению Национального совета по делам образования этой страны.

Затем последовали приглашения от нескольких американских университетов, и поэт вновь решился на поездку по Соединённым Штатам, несмотря на горький опыт, приобретённый восемь лет назад. К сожалению, при отъезде он потерял паспорт, и поэтому его ждали ещё более жестокие испытания.

Почти месяц провёл он в Японии. Он любил эту страну, её добрый и дисциплинированный народ и с огромным сожалением наблюдал, как умы японцев неотвратимо отравляются преднамеренно развязной истерией имперских притязаний.

В начале марта 1930 года Рабиндранат вновь воспользовался возможностью уехать в Европу: его давно уже приглашал Оксфордский университет, а в парижской галереи Пигаль открывалась выставка его живописи.

После выставки его картин в Бирмингеме и Лондоне Тагор в июле отправился в Берлин. Разные объяснения давались всеобщему энтузиазму, с которым Тагора принимали в донацистской Германии, но факт остаётся фактом, что до конца своей жизни он сохранил тёплые воспоминания о своих поездках в эту страну, и горячую привязанность к её народу даже в те годы, когда он со всей своей бескомпромиссностью возненавидел нацизм.

После почти месячного отдыха в Женеве Рабиндранат отправился в Москву по приглашению Советского правительства.

Когда поэт отправился в Россию, он не мог не восторгаться великими достижениями революции в поднятии обездоленных до уровня достойного человека.

Он знал, он собственными глазами видел, что подавляющее большинство в его стране, как и во многих других странах, - это вьючные животные, у которых нет времени стать людьми. Они вырастают на отбросах общественного богатства, получая лишь самое малое количество еды, одежды, образования. Те, кто трудился больше всех, получают взамен самые жестокие унижения – они лишены почти всего, что делает жизнь ценной.

Поэтому он некогда верил, будто самим Провидением указано, что большинство должно трудиться для того, чтобы привилегированное меньшинство могло цвести как лилии на лугу. Самое большое, что счастливые высшие классы могут сделать, это считать себя, как предлагал Ганди, опекунами благополучия неимущих и стараться улучшить их жалкое состояние.

Он не обращал внимания на очевидное отсутствие в России так называемых цивилизованных удобств, которые в преизбытке встречал в городах Европы и Америки.

Конечно, Тагора нельзя причислить к сторонникам коммунистической идеологии. Марксизм и философия диалектического материализма были чужды строю его ума, искавшего в историческом процессе гармонии и сотрудничества, а не противоречий и конфликтов. Его вера в ценность индивидуального сознания и в «бесконечную личность человека» подготовила в нем предубеждение против политических действий, направленных на подавление оппозиции. Но он верил великому созидательному стимулу русской революции, наиболее ярко проявившемуся в деле образования масс.

В России у него была насыщенная программа: он посетил много организаций и встретился со многими знаменитостями. В Москве также прошла выставка его картин.

Вернувшись в Германию, Рабиндранат вскоре отправился в Соединённые Штаты, на этот раз американская интеллигенция постаралась искупить недостаток внимания, который поэт ощущал во время предыдущих визитов. Специальный комитет общественности дал в его честь банкет в отеле «Балтимор», на котором присутствовало 350 самых известных граждан Нью-Йорка.

В январе 1931 года Тагор вернулся в Индию через Лондон, где он имел длительную беседу с Бернардом Шоу на завтраке, устроенном газетой «Спектейтор» в отеле «Гайд-Парк». В целом путешествие было долгим и утомительным, но плодотворным. Тагор увидел западный мир в его различных обликах и оставил за собой шлейф славы, скоро рассеявшийся, как и подобает славе, но не скоро забытой. Тогда он не знал, что это его последняя поездка на Запад, что его солнце на западном небосклоне закатилось.

2.8. Последний путь

В феврале 1940 года Махатма Ганди и его жена Кастурбай навестили поэта в Шантиникетоне – это была последняя встреча подвижника и поэта. Тагор устроил приём в их честь в красивой манговой роще Шантиникетона и в приветственной речи отдал дань уважения человеку, о котором он ранее писал как о «великой душе в лохмотьях нищего».

5 апреля поэт перенёс тяжёлую утрату – смерть своего преданного друга И. Ф. Эндрюса.

Как и в прежние годы, поэт провёл часть лета в Мангпу и Каммпонге. В Мангпу его застало известие о новой потере – последней тяжкой потере, которую пришлось ему перенести в жизни. Его любимый племянник Шурендранат скончался в Калькутте. Получив печальное известие, Тагор просидел весь день неподвижно, не произнося ни слова. Тяжёлые переживания вылились в кратком и сильном стихотворении. Смерть Эндрюса и смерть Шурендраната напомнили ему, что скоро придёт и его срок. Поэт описывает себя сидящим на берегу реки в ожидании прибытия парома, который должен перенаправить его на другой берег. В сознании его звучат слова: «он уже недалёк, недалёк».

В маленькой горной деревушке Мангпу в величественной простоте встретил Тагор день своего восьмидесятилетия. Утром поздравить поэта пришёл старый буддийский монах-непалец. А вечером хозяйка дома, в котором гостил Рабиндранат, пригласила местных жителей на ужин. Они принесли с собой охапку цветов. Этот жест признательности безграмотных бедняков, никогда не читавших ни строчки его стихов, глубоко взволновали поэта.

Тагор с болью и гневом узнавал, что страны, которые он навещал, которые полюбил, которыми восхищался, переживали ужасы войны. Он чувствует себя униженным и несчастным, но не гневается и не проклинает. Он погружён в возвышенные раздумья, пытаясь увидеть все людские неправые деяния в широкой перспективе истории. Он не может подвергнуть сомнению будущее человека.