ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ КОНТРОЛЯ ОРГАНОВ БЕЗОПАСНОСТИ НАД РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКОВЬЮ

1. ФОРМИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ КОНТРОЛЯ ОРГАНОВ БЕЗОПАСНОСТИ НАД РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКОВЬЮ

 

Отличительной особенностью дореволюционной России была высокая степень ее религиозности. На протяжении всей отечественной истории взаимоотношения государства и церкви отличались напряженностью. Особенно жесткое давление на Русскую православную церковь, сопровождавшееся разорением храмов, осквернением святых мощей, физическим уничтожением не только духовенства, но и просто людей верующих, оказали большевики в два первых десятилетия советской власти.

И как здесь не вспомнить слова Патриарха Московского и всея Руси Алексия II о том, что «тоталитарная власть попыталась «отменить» вековые моральные нормы, укорененные в вере, однако взамен не смогла предложить ничего, кроме принуждения. Подневольное соблюдение моральных правил никогда не бывает прочным. Так произошло и с нашим обществом, внезапно очутившимся в моральном вакууме, который начал стремительно заполняться культом вседозволенности, разврата, насилия, порока, бесчестия».

Стремление большевиков оторвать народ от исторической традиции явилось одной из причин их жестокого давления на Русскую православную церковь. С первых дней Советской власти началось активное вмешательство государства в церковные дела, что подтверждают принятые правительством «юридические акты». Предполагалось более подробно рассмотреть государственно-церковные проблемы в отдельном документе. С целью подготовки его проекта в декабре 1917 г. была создана специальная комиссия.

21января 1918 года в газетах "Правда" и "Известия" публикуется результат ее работы - декрет " О свободе совести, церковных и религиозных объединениях", более известный под названием "Об отделении церкви от государства и школы от церкви". Принятый декрет отменял всякую дискриминацию граждан в связи с их отношением к религии, провозглашал светскость государства и школы; устранял ранее существовавшее деление религиозных организаций на "господствующие", "терпимые" и "гонимые" - все они становились равноправными "частными обществами", которые образуются на общественных началах и содержатся за счет верующих; создавал правовые, организационные и материальные условия, когда каждый гражданин мог свободно определить свое отношение к религии и поступать сообразно своим убеждениям.

Россия делала очень принципиальный шаг вперед, гарантируя не только право на веру, но и право не иметь религиозных убеждений, быть атеистом. Конкретно-историческая обстановка определяла необходимость введения некоторых временных ограничений в деятельности религиозных объединений. Это в первую очередь относится к вопросу о церковной собственности и предоставлении религиозным обществам прав юридического лица. Однако последующие события в стране отодвинули надолго процесс демократизации норм и положений декрета, "снятия" его жестко ограничительного характера.

Но провести в жизнь декрет, что называется, с ходу оказалось невозможным. К политическому противодействию органов церковного управления и руководителей религиозных организаций присоединялось недовольство со стороны многомиллионного крестьянства которое выступило против, как ему казалось, "обмирщения" своего традиционного уклада жизни, против ломки "незыблемых" устоев "жизни по вере" в российской деревне.

Мешало проведению декрета и отсутствие на местах подготовленных работников и специальных государственных органов, занимавшихся "церковной политикой"; непоследовательность местных властей; неясность и противоречивость некоторых норм декрета; различное их понимание и даже элементарное незнание.

Жизнь настойчиво требовала образования специального органа государственного управления, который бы взял на себя проведение в жизнь декрета. Первоначально им стала Междуведомственная комиссия, образованная при Народном комиссариате юстиции (Наркомюсте) из представителей комиссариатов: внутренних дел, просвещения, призрения и др. Для участия в ее работе приглашены были представители православной, старообрядческой, римско-католической и других церквей. Однако быстро выяснилось, что в таком виде комиссия не может быть дееспособной, оперативно откликаться на нужды дня, оставался неясным вопрос о ее статусе и полномочиях, месте в системе центральных органов.

8 мая 1918 г. по предложению Наркомюста Совнарком распускает Междуведомственную комиссию и поручает проведение в жизнь декрета "особому отделу Наркомюста". Этот отдел получил порядковый номер viii ( с 1922 г. - v ), и за ним закрепилось наименование "ликвидационный". Планировалось при отделе сохранить консультационную комиссию из представителей религиозных организаций. Во главе отдела встал член коллегии НКЮ П.А. Красиков.

Созданный VIII отдел сразу же активно включился в деятельность по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства. Его сотрудники выезжают на места. выступают на митингах и собраниях, встречаются с духовенством и верующими, разбирают жалобы и конфликтные ситуации... Формируются и местные органы отдела - при губисполкомах образуются отделы или подотделы по проведению в жизнь декрета, а в некоторых губерниях - комиссариаты по церковным делам. Разъяснения и указания отдела вплоть до сентября 1918 г. были единственными правовыми документами, регламентирующими порядок разрешения практических вопросов.

В июле 1918 г. накануне V Всероссийского съезда Советов, который должен был принять Конституцию РСФСР, центральные газеты публикуют ее проект. Пятая статья в нем была посвящена свободе совести и гласила:

"В целях обеспечения за трудящимися свободы совести церковь отделяется от государства, религия объявляется делом совести каждого отдельного гражданина, на содержание церкви и ее служителей не отпускается средств из государственной казны. Право полной свободы религиозной пропаганды признается за всеми гражданами".

При обсуждении этой статьи столкнулись различные точки зрения относительно содержания "свободы совести" и мер ее обеспечения. Предлагалось исключить из проекта такие предложения, как религия - "дело совести" гражданина, а также признание "полной свободы религиозной пропаганды".

В результате обсуждения статья о свободе совести была принята в следующей редакции:

"В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами".

С принятием конституции основные положения декрета об отделении церкви от государства стали нормой конституционного права, а VIII отдел призван был теперь, наряду с проведением декрета в жизнь, обеспечивать и контролировать соблюдение статьи 13 Конституции РФ о свободе совести.

Общее обострение политической ситуации в стране летом 1918 г. - мятежи, восстания, белый террор - вызвало со стороны Совета Народных Комиссаров ответные меры. Согласно Постановлению о "красном терроре" расстрелу подлежали "все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам." А в свете решений и действий Поместного собора, органов церковного управления и духовенства, направленных отнюдь не на поддержку церковной политики советского государства, это с неизбежностью зачисляло и церковь в разряд таковых организаций, что неотвратимо вело к столкновению с властью.

О сложной и противоречивой обстановке, в которой приходилось действовать VIII отделу, учитывая условия гражданской войны, дают представление отчеты членов отдела о командировках на места. ВЧК еженедельно готовила сводки о политической ситуации в стране, в которых в специальном разделе «Духовенство» отражались настроения служителей культа, отношение к декрету об отделении церкви от государства, другим актам советской власти, белому движению. Так, в 1919 году, применительно к Центрально- Черноземному региону, в одном из таких документов сообщалось:

-«Воронежская губерния. Отношение духовенства к декрету об отделении церкви от государства враждебное, население же, по мере разъяснения его внутреннего содержания, признало его необходимым.

-Курская губерния. Духовенство с нетерпением ждет прихода Деникина. Духовенство как в городе, так и в уездах ведет себя двояко: одна часть сочувствует коммунистам и агитирует за них, другая – по-прежнему держится на стороне деникинцев.

-Орловская губерния. При занятии Ельца мамонтовским отрядом духовенство установило на колокольне пулеметы и совместно с контрреволюционерами стреляло по отступающим отрядам Красной Армии».

Многочисленные запросы с мест, практическая деятельность VIII отдела и аналогичных органов на местах настоятельно требовали выработки документа, определявшего единообразие в действиях центральных и местных органов власти при реализации государственной "церковной политики". Таким документом стала инструкция "О порядке проведения в жизнь декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви", опубликованная 30 августа 1918 года в "Известиях". Инструкция состояла из шести разделов:

-О церковных и религиозных обществах.

- Об имуществах, предназначенных для совершения религиозных обрядов.

- О прочих имуществах.

- О метрических книгах.

- О религиозных церемониях и обрядах.

- О преподавании религиозных вероучений.

Инструкция затрагивала практически все возникавшие перед органами власти на местах вопросы по проведению в жизнь декрета, давала необходимый материал для их разрешения. Казалось, созданы все условия для планомерного и повсеместного исполнения положений декрета. Но реализовать сложившиеся благоприятные предпосылки не удалось. Процесс отделения церкви от государства и нормализации отношений между религиозными центрами и советской властью затянулся на несколько лет. Причинами тому были, с одной стороны. разразившаяся гражданская война и интервенция, а с другой - нежелание обеих сторон идти на компромисс и сотрудничество.

Нужно отметить, что наблюдение за политическими настроениями православного духовенства, контроль по соблюдению верующими религиозного законодательства органы государственной безопасности советской страны стали осуществлять едва ли не с первого дня своего создания.

Согласно инструкции ВЧК, принятой 1 декабря 1918 года, в обязанности уездных Чрезвычайных комиссий входило наблюдение за революционным порядком в своем районе, надзор за местной буржуазией, производство дознания, применение мер пресечения и предупреждения. Чтобы иметь сведения из густонаселенных волостей, сел и местечек уездные ЧК должны были поддерживать связь с «надежными партийными товарищами, которые дают им сведения о контрреволюционной агитации кулаков, попов и прочих белогвардейцев, пристроившихся в деревнях».

В феврале 1919 года для борьбы с контрреволюцией в мелкобуржуазной среде, среди интеллигенции и служителей культа был создан Секретный отдел ВЧК, впоследствии получивший название Секретно-политический.

Впрочем, реально контроль над духовенством сотрудники ВЧК осуществляли и ранее: в июне 1918 года была создана Курская губернская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

Нельзя не отметить, кроме того, что ВЧК, а затем и ОГПУ, НКВД постоянно сохраняли собственное видение содержания и способов проведения «церковной политики» и всяческим образом защищали свою «самостоятельность».

Из письма Ф.Э,Дзержинского (председателя ВЧК) М.Я.Лацису (зав. отделом ВЧК), декабрь 1920 г.:

«…Мое мнение: церковь разваливается, этому нам надо помочь, но никоим образом не возрождать ее в обновленной форме. Поэтому церковную политику должна вести ВЧК, а не кто-либо другой… Лавировать может только ВЧК для единственной цели разложения попов.»

Из записки Т.П.Самсонова (зав.отделом ВЧК) Ф.Э.Дзержинскому, декабрь 1920 г.:

«Линия, принятая ВЧК, по разрушению религии с практической стороны, в принципе, верна, за исключением вопроса о возможности разложения религии из центра, через лиц, занимающих высшие посты церковной иерархии.

Секретный отдел ВЧК за последнее время в своих планах по разложению церкви сосредотачивает все свое внимание именно на поповскую массу, и что только через нее мы сможем путем долгой напряженной и кропотливой работы разрушить и разложить церковь до конца".

В докладе для губкома и губисполкома «О работе Курской губернской Чрезвычайной комиссии за период с 1 февраля по 1 марта 1920 года» ее председатель М.И. Лебедев отмечал, что одна из главных задач, стоящих перед ЧК – "…работа по духовенству. А в Курской губернии, в частности, такая работа не очень легкая, ввиду реакционно настроенного духовенства, как черного, так и, в большинстве своем, белого. Но, все-таки, уже в белом духовенстве наблюдается определенная симпатия к Советской власти. Часть из них, а именно прогрессивное духовенство, особенно низшее, желая спасти религию, идет на реформацию и склонно приспособить религию к духу времени".

Главный курский чекист подчеркивал, что «до сих пор мы действовали, т.е. наша партия, а в особенности ЧК, за редким исключением, только репрессиями. Били по головам святейшей контрреволюции. Это помогало, конечно, отчасти: были убраны самые передовые черносотенные элементы. Но этим корень не уничтожился, а необходимо его уничтожить, но другим путем. И за это дело ЧК возьмется, уже взялась».

Далее Лебедев предложил пути решения стоящей перед чекистами задачи: «Нам необходимо изменить настроение духовенства и расколоть его. Вызвать церковный большевизм. Чинить препятствия черносотенному духовенству, даже арестовывать его. Но в тоже время помогать прогрессивному духовенству. Навести последних на мысль о создании своего союза прогрессивного духовенства. Привлечь духовенство к осведомительской работе в ЧК, заинтересовать материально попов..."

(Мнения Дзержинского и Лебедева подтвердились вскоре на практике: с 1923 года начался новый этап борьбы советского режима с православием. Особые усилия властей в этот период были направлены на раскол РПЦ. Возникли обновленческий, григорианский и другие расколы.)

...Может быть, в недалеком будущем вы увидите или услышите, как попы будут устраивать лекции и собеседования с крестьянами. Не пугайтесь, это все делается под руководством ЧК. Но местным партийным и советским органам необходимо разъяснить, чтобы они способствовали таковым собеседованиям».

Сотрудники Курской ГубЧК не оставляли без внимания ни одного, сколько-нибудь значимого события, связанного с «церковными делами».

Например, 16 мая 1920 года в деревне Малый Змеивец Щигровского уезда при раскопках и устройстве нового колодца была обнаружена «старая икона с ликом неизвестного святого, которая по обнаружении была объявлена местными попами «новоявленной» и по освещении перенесена в сельскую церковь». Проведенное чекистами расследование установило, что и ранее на этом месте был колодец, а рядом стоял крест с иконой. Со временем колодец засорился и был заброшен…"

Если во время гражданской войны гонения на Русскую православную церковь носили отчасти стихийный, эмоциональный характер, то после ее окончания, они приобретают элементы плановости и целенаправленности. Особенно ярко это проявилось в ходе так называемого «изъятия церковных ценностей», проходившего под предлогом помощи голодающим Поволжья.

В секретном письме членам Политбюро ЦК РКП (б) 19 марта 1922 года В.И. Ленин предложил на съезде партии устроить тайное совещание всех, или почти всех, делегатов, совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала, чтобы провести решение съезда о проведении изъятия ценностей "с беспощадной решительностью. … Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет, ни о каком сопротивлении они не смели и думать".

Вслед за этим по стране прокатилась волна кровавых столкновений, арестов и расстрелов священнослужителей и мирян, пытавшихся спасти церковные реликвии.

В том же письме Ленин указывал на то, что "самого патриарха Тихона … целесообразно не трогать. Надо дать секретную директиву Госполитупру (ГПУ), чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно".

Следует отметить, что еще в самом начале революционной смуты был возведен на патриарший престол митрополит Московский и Коломенский Тихон, который до последних дней своих находился под надзором ВЧК – ГПУ, прошел через унизительное следствие и тюремные узы.

Одним из идеологов атеистической политики советского государства был Л. Троцкий, хотя официально эта роль отводилась М.И. Калинину. В ОГПУ за работу «по церковникам» длительное время отвечал Е.А. Тучков.

В конце 1922 г. Малый совнарком, ссылаясь на параллелизм в работе НКВД и "ликвидационного" (V, а ранее VIII) отдела Наркомюста, ставит вопрос об упразднении последнего. И тогда лишь обращение его главы П.А. Красикова к В.И. Ленину предотвратило это решение. И все же логика в предложении Малого Совнаркома была. По существу, основная задача по отделению церкви от государства и школы от церкви, возложенная на отдел, была выполнена. Обстановка требовала поиска новых подходов к развитию государственно-церковных отношений, и реализовывать эту задачу требовалось не усилиями какого-то одного ведомства, а высшего государственного органа. Об этом в ноябре 1922 г. говорил на заседании коллегии Наркомюста Н. Крыленко (зам. наркома юстиции), когда обсуждалась судьба отдела:

"... 5-й отдел в составе НКЮ упразднить, предложить ВЦИК организовать у себя особую комиссию по церковным делам в качестве руководящего органа советской церковной политики, придав ей в качестве технического аппарата нынешний аппарат 5-го отдела с непременным включением в состав комиссии тов. Краснова в качестве постоянного представителя НКЮ."

Реализовано это предложение тогда не было. Согласно положению о Наркомате V отдел сохранился, на него возлагалось общее руководство и наблюдение за проведением в жизнь отделения церкви от государства. И в частности:

Разработка проектов, издание инструкций и циркуляров в области советской политики по отношению к церковным и культовым объединениям. Общее наблюдение за правильным применением декретов об отделении церкви от государства (ст. 13 и 65 Конституции), а также закона от 21 декабря 1920 г. об освобождении от службы в войсках по религиозным убеждениям. Разработка материалов и данных всех ведомств, имеющих отношение к культам и религиозным объединениям всех направлений.

Однако тогда же , в 1923 г., на местах упраздняются губернские отделы юстиции и действовавшие при них подотделы и комиссии по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства, а функции, им принадлежавшие, переходят в ведение местных органов НКВД. Тем самым V отдел терял возможность влиять на практическое проведение "церковной политики" на местах. В августе 1924г. V отдел Наркомюста упраздняется, а его функции передаются Секретариату ВЦИКа. Так завершилась деятельность "ликвидационного" отдела, который внес определенный вклад в дело проведения "церковной политики" Советского государства.

Шли 20-е годы - переломное для страны время. Происходило восстановление народного хозяйства, определялись первостепенные задачи развития страны, определялся механизм взаимодействия республик, назревали изменения в духовной сфере. В такой обстановке требовались изменения и в "церковной политике" государства: отказ от обусловленных политикой "военного коммунизма" ограничений деятельности религиозных организаций, выработка новых форм и приемов взаимоотношений государства и церкви. Для этого было необходимо: во-первых, формирования органа, ведавшего вопросами религии и церкви в общесоюзном масштабе, и во-вторых, выработки общесоюзного законодательства о религиозных организациях.

Но в руководстве партии и государства не придавали данному вопросу должного внимания, отодвинув его на второстепенный план в связи с обостряющимися социально-экономическими проблемами в стране. Не был сформирован общесоюзный орган, ведавший "церковной политикой", отсутствие союзного закона о религиозных организациях приводило к тому, что одни и те же вопросы разрешались на местах не только различными ведомствами, но и по-разному.

В РСФСР, после упразднения V отдела, государственную политику в "церковном вопросе" определяли ВЦИК (прежде всего его Президиум и Секретариат) и Совнарком (в лице Объединенного государственного политического управления и Наркомата внутренних дел).

ВЦИК разрабатывал и принимал законодательные акты, инструкции и циркуляры, бывшие руководством к действию для местных органов власти, выносил окончательные решения по вопросам регистрации, закрытия и использования молитвенных зданий и имущества, и некоторым другим.

На НКВД в отношении религиозных организаций возлагались обязанности: общий надзор за их деятельностью, регистрация (в том числе и уставов) и учет; контроль за исполнением декрета "Об отделении..."; выдача разрешений на проведение съездов; пресечение нарушений законодательства о религиозных культах. ОГПУ контролировало политическую сторону деятельности духовенства и органов церковного управления. Нужно добавить, что в осуществлении решений ВЦИКа важную роль играли и другие наркоматы: юстиции, финансов, просвещения.

Содержание и характер "церковной политики" впрямую зависели от соотношения основных сил - ВЦИК, НКВД и ОГПУ. Для 1924 - 1927 гг. характерно примерное равновесие между этими организациями и степень их влияния на данную проблему.

Но постепенно практическое осуществление "церковной политики" сосредотачивалось в руках ОГПУ и НКВД. Одновременно происходит постепенная переориентация в области регулирования жизнедеятельности религиозных организаций на меры административно-командные, направленные на ограничение их деятельности, замыкание рамками отправления богослужения, обрядов и церемоний.

В начале 1927 г. по предложению НКВД начинается работа над законопроектом, который бы регулировал деятельность религиозных организаций в РСФСР и стал образцом для других республик. В работе над ним, продолжавшейся до 1929 г., приняли участие Антирелигиозная комиссия ЦК РКП(б), НКВД, НКЮ, ОГПУ.

Проект получил название "Положение о культах и культовом имуществе", включая в себя 33 статьи, определявшие порядок организации "групп верующих" и их права, правила пользования культовыми зданиями и имуществом, проведения религиозных церемоний и многое другое.

Проект предусматривал возможность существования религиозных организаций лишь в одной форме - в виде групп верующих, чья деятельность связывалась исключительно с культовым зданием и совершением религиозных обрядов. Вводилось ограничение на отправление культа и произнесение проповедей, которые отныне были свободны, если не нарушали распоряжений властей и не были направлены против основ социалистического общества.

Общая направленность этого документа подразумевала введение множества дополнительных, к ранее существовавшим, ограничений, ужесточение контроля за деятельностью религиозных организаций, расширение зоны запретов и сужение поля самостоятельности в действиях верующих и религиозных общин.

Проект обсуждался в различных центральных ведомствах, и было принято решение не выносить его на утверждение в силу того, что он " не вносит чего-либо нового в основной закон от 23.01.18 г. и не выявляет каких-либо особых положений, требующих своего разрешения в законодательном порядке."

В феврале 1929 г. за подписью секретаря ЦК ВКП(б) Л. Кагановича в республиканские, краевые, областные, губернские и окружные партийные комитеты рассылается письмо ЦК ВКП(б) "О мерах по усилению антирелигиозной работы" (принято 24.01.29 г.).

В нем была предпринята попытка проанализировать ситуацию, сложившуюся в стране в религиозной сфере, выявить успехи и неудачи антирелигиозной работы; наметить ближние и перспективные цели и задачи в данной области партийных, государственных, хозяйственных и общественных организаций.

В письме констатируется, что в стране активно развивается процесс изживания религиозности, который, однако, "тормозится", во-первых, недостаточным вниманием к этой работе со стороны партийцев, комсомольцев, членов профсоюза и других советских организаций, а во-вторых, оживлением деятельности религиозных организаций, их стремлением приспособиться к новым социальным условиям.

Спущенное на места письмо, по сути, развязало руки местным работникам, санкционируя "силовое" давление на религиозные организации, которые на основе постулата об обострении классовой борьбы в ходе социалистического строительства были зачислены в разряд противников социализма.

Таблица 1. Сведения о молитвенных зданиях и религиозных обществах по РСФСР (без союзных республик) на 1.01.1928

Культы	Всего молитвенных зданий	Из передано религиозным  обществам	них передано другим организациям	не используется
РПЦ	29 584	28 560	601	423
Обновленчество	3 411	3 364	31	16
Армянская церковь	64	64	-	-
Католики	137	128	5	4
Протестанты	184	179	5	-
Иудеи	265	261	1	3
Мусульмане	2 376	2 293	1	82
Старообрядцы	1 707	1 679	6	22
Сектантство	714	701	2	11
ВСЕГО :	38 442	37 229	652	561
В т.ч.: в городах	4 351	3 964	258	129
в селах	34 091	33 265	394	432

* таблица составлена в НКВД РСФСР на основании сведений (зачастую неточных) местных органов Наркомата.

Тот факт, что письмо "О мерах по усилению антирелигиозной работы" развязало руки местным работникам, подтверждают данные Архивного управления ФСБ Курской области.

Так, сотрудники полномочного представительства ОГПУ по Центрально-Черноземной области зафиксировали в декабре 1929 года большое число «перегибов» при закрытии храмов. Многие партийные и советские работники, особенно занимавшиеся хлебозаготовками, считали необходимым в свой рабочий план включить и вопрос о закрытии церквей, которое обычно производились в административном порядке, т.е. без широкой массовой и пропагандистской деятельности.

В одном лишь Валуйском районе Острогожского округа из 17 действовавших на тот момент церквей было закрыто 8. Несмотря на имеющиеся указание ВЦИК производить закрытие церквей «на основании соответствующих законоположений», председатель местного РИКа заявлял: «Не лезьте с вашими разъяснениями и не мешайте работать революции – закрывать церкви».

Вполне естественно, что такой подход со стороны местных органов власти, как справедливо отмечали чекисты, вызывал в ряде районов ЦЧО массовые волнения крестьян.

Только в декабре 1929 года сотрудники ОГПУ было зафиксировано одиннадцать массовых выступлений крестьян: 10 – на религиозной основе и лишь одно на почве коллективизации. Основанием для выступлений как правило являлись «ненормальности в отдельных звеньях низового аппарата в части закрытия церквей».

Так, 1 декабря 1929 года парт. ячейка и сельский совет слободы Филипенково Бутурлинского района Россошанского округа вынесли постановление о закрытии местной церкви. Для реализации этого решения в сельский совет четырежды вызывался священник прихода, где его просили отказаться от сана, обещая взамен работу в комитете по ликвидации неграмотности.

Лишь на пятый раз батюшка согласился выступить на собрании граждан и объявить о снятии сана. В назначенный час деревенская изба-читальня не смогла вместить всех, около 650, желающих. И это не считая большого количества пришедших вместе с родителями детей. Предложение организаторов встречи провести заседание непосредственно в помещении церкви вызвало по понятным причинам протест собравшихся. Тогда президиум предполагаемого сбора, объявив о переносе собрания на другое время, пошел на уловку, а фактически на обман сельчан. Чуть позже, но в тот же день, было проведено заседание с участием еще не успевших разойтись граждан, поддержавших заранее подготовленное постановление райисполкома о закрытии церкви.

Наутро толпа, численностью до 400 человек, собралась на площади перед церковью, требуя отмены решения состоявшегося накануне собрания. Одновременно около двадцати женщин ворвались в здание сельсовета и избили его председателя Петренко. Лишь к обеду, где уговорами, а где угрозами, местные власти смогли развести людей по домам.

В декабре 1929 года органами ОГПУ в Центрально-Черноземной области было «изъято» 1672 человека по обвинению в проведении «антисоветской агитации» и участии в «террористической деятельности». По социальному положению «изъятый антисоветский элемент» состоял из «кулаков – 881, зажиточных – 88, середняков – 133, бедняков – 9, бывших помещиков – 103, ПОПОВ – 176, торговцев – 180, служащих – 35, кустарей-8, рабочих – 2, прочих – 57.»

Одной из форм протеста против закрытия храмов стали анонимные обращения верующих в адрес партийно-советских работников. Например, в апреле 1929 года на имя секретаря ячейки ВКП (б) слободы Колодяжная Подгоренского района Россошанского округа ЦЧО Божева поступило письмо, в котором так и не установленный чекистами автор предупреждал: «Смотри, Божев, говорят, что хочешь ты, сукин сын, вместе с Ковалевым закрыть божий храм. Тогда закроем вам божий свет, убьем из револьвера через окно, а Ковалеву – делегатку, где-нибудь поздно вечером поймаем и обреем ей голову. Мы хотя и сами в церковь не ходим, но желаем, чтобы звон колокольный был в нашем селе. Мы вас, Божев, считали за хорошего человека, правильного коммуниста, который у нас все разговоры знает и сам все нам рассказывает. До чего вам дело нет, то не мешайте. Живите и владейте тем, что вам дано».

Архивные документы позволяют познакомиться и с настроениями духовенства, монашествующих и просто верующих людей в связи с политикой государства в отношении церкви, их готовность, как, например, монах Василий Белобров, умереть «за веру православную». Они не скрывали своего отношения к существующему строю, гонениям на церковь. Находящийся на покое епископ Николай Могилевский, обвиняемый в «организации контрреволюционного элемента вокруг церквей Орловской епархии», откровенно признавал себя сторонником такого государственного образа правления, который «сохранил бы религию и единство православной церкви, то есть строя монархического.

Мое недовольство Советской властью возникло в период закрытия монастырей, применения репрессий к духовенству, церковного раскола (появление обновленцев, автокефалистов и т.п.). В дроблении православной церкви я вижу вину Советской власти… Окружающее меня духовенство знало мои убеждения».

Рассекреченные архивные материалы позволяют сделать вывод о сопротивлении, как правило, пассивном значительной части крестьянства мероприятиям партийных и советских органов, проводимых в деревне. Одним из видов духовного (идеологического) протеста можно считать и народное творчество, находившее свое воплощение в стихотворениях, частушках, обращениях, прокламациях, листовках.

Крестьянство, в силу своих социокультурных особенностей и православных традиций, как могло, противилось антирелигиозной политике руководителей государства, осознававших, что в условиях проведения насильственной коллективизации именно церковь может стать опорной базой сопротивления режима. И это несмотря на то, что высшие церковные иерархи проявили лояльность по отношению к советской власти. Подчеркивая, что всякая власть есть власть от Бога, они призвали верующих признать Советский Союз своей гражданской родиной, «радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи».

Стремление верующих освободиться от давления государства вызывало жестокое противодействие центральной и местной власти, отказывающейся даже от самой попытки пойти на компромисс. Естественно, это приводило к ответным действиям, в первую очередь сельского населения, которые расценивались как открытое противодействие проводимым мероприятиям. А любые формы протеста рассматривались ОГПУ не иначе, как контрреволюционная террористическая деятельность. Вполне закономерно, что антисоветским документом было признано и стихотворение, обнаруженное в селе Крайничное Ново-Калитвянского района Россошанского округа, текст которого приводится ниже:

Скажи, учитель, когда ты

Мучить всех начнешь,

Когда ты антихриста

С лица земли сотрешь

Как трудно с ним бороться

Его законы подрывать

Земного бога на престол сажать

Но рано ль, поздно, наше слово

По всей советской земле несется

И на престол земного бога снесется

И будет с антихристом бороться

С великим трудом

Свободы добьется

Антихрист – советская власть

6 апреля 1929 г. в справке НКВД о религиозной ситуации в стране, представленной в ЦК ВКП(б), утверждалось, что "религиозники" организуют антисоветские выступления масс, прежде всего крестьянства; распространяют антисоветские листовки; создают подпольные контрреволюционные организации и поддерживают движение за открытие и постройку церквей.

Однако при знакомстве с фактическими обоснованиями таких документов, в том числе и по Курской области, бросается в глаза мелочность и случайность фактов. Единичные примеры конкретных священников подаются как явление организованного сопротивления, законные требования верующих об открытии и строительстве церквей, проведении религиозных шествий и т.п. расцениваются как антисоветская деятельность.