Ишутинская «Организация»

2.2 Ишутинская «Организация»

Одним из самых ранних был кружок ишутинцев – тайное революционное общество в Москве, названное по имени его организатора и руководителя Николая Андреевича Ишутина. Выросло общество из кружка, примыкавшего к «Земле и воле», и действовало в 1863–1866 гг. Как рассказывал сам Ишутин, «общество «Организация» приняло свое начало в 1863 году и состояло тогда из меня, Юрасова, Загибалова и Федосеева, Карачарова, Страндена, Ермолова, Шаганова… [В] 1865 году к нам прибавились новые члены…».[1]

Под влиянием социалистических идей (а особенно романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?») кружковцы открывали артели и мастерские, ассоциации, в которых не было какого-то одного хозяина, и прибыль делили между собой сами артельщики. Молодые работники надеялись, что таким образом сумеют создать традиции коллективной собственности и коллективного труда. В этом они видели залог будущего социалистического преобразования России. Вообще, целью общества «Организация» было устройство посредством революции общества на социальных началах. «Вот те главные принципы, которых это общество придерживалось: земля есть принадлежность государства, всякий член государства имеет полное право на известную часть земли».[2]

На первый взгляд ничего, связанного с террористической деятельностью, не прослеживается.

Но в то же время в программе кружка предусматривалась организация заговоров против представителей власти. О двойственности тактики ишутинцев свидетельствовала структура их организации: общество делилось на разряды, которые занимались распространением своих идей; также внутри него действовал строго засекреченный кружок под названием «Ад», занимающийся террористической деятельностью. «Кроме того, - рассказывает Ишутин на следствии, - полагалось устроить кружок «Ада». Цель этого кружка была цареубийство, в случае ежели правительство не согласиться с требованиями».[3] Террор, по мнению ишутинцев, следовало применять не только против самодержавия, но и против всех, кто может послужить помехой для намеченных революционных планов. Революционеры считали, что цареубийство либо позволит им захватить власть в стране либо вынудит власти пойти на уступки. И уж обязательно разбудит инертные массы.

Узнавая о подобных разговорах в стране, император Александр II все же надеялся, что речь идет о кучке сумасбродов, которые никогда не осмелятся перейти от слов к делу.

4 апреля 1866 года в четыре часа пополудни император вышел из Летнего сада после традиционной прогулки в сопровождении племянника, герцога Николая Лехтенбергского, и племянницы, принцессы Марии Баденской, и направился к карете, ожидавшей их возле решетки. Как всегда, у ворот собралась группа уличных зевак. В тот момент, когда он поднимался в карету, от группы отделился человек и навел на него револьвер. Подскочивший к нему крестьянин крикнул: «Ты что делаешь?!» - и быстрым движением отвел дуло револьвера в сторону. Раздался выстрел, но пуля просвистела рядом с головой Александра, не задев его. Безумец приготовился было выстрелить вторично, но на него уже набросились люди и сбили его с ног. Вырываясь, он кричал: «Почему вы схватили меня? Я крестьянин! Император обманул вас! Он не дал вам достаточно земли!». Толпа быстро разрасталась. Прозвучали призывы расправиться с преступником. Совершенно спокойный и быстро овладевший собой император категорически воспротивился этому и приказал охране из своей свиты увести его. После этого он отправился в Казанский собор, чтобы отслужить благодарственный молебен за свое счастливое спасение.

Следствие сразу установило личность террориста. Им оказался некий Дмитрий Каракозов, студент, выгнанный сначала из Казанского университета, затем из Московского. Там он свел знакомство с другим студентом, Ишутиным, который основал подпольную группу под названием «Организация» и маленькую народную школу, где учил детей принципам безжалостной революционной борьбы. В этой бурлящей среде Каракозов быстро пришел к мнению, что виновником всех несчастий народа является царь. Тот, кто покончит с ним, распахнет перед неимущими врата в социальный рай. В феврале 1866 года он объявил Ишутину и еще четверым своим товарищам, что намеревается убить царя. Одержимый навязчивой идеей, он приехал в Санкт-Петербург, изучил маршруты передвижений императора и 4 апреля занял позицию у выхода из Летнего сада.

Расследование заговора было поручено Михаилу Муравьеву, прозванному «литовским палачом». Каракозов отказался назвать имена сообщников. Тем не менее полиция выявила и арестовала членов «Организации». Второстепенные персонажи были приговорены к каторжным работам, Каракозов и Ишутин – к смертной казни. В обществе были уверены, что царь, который всегда отменял смертные приговоры, пощадит двух революционеров. И, действительно, он согласился заменить Ишутину казнь ссылкой в Сибирь. Тот узнал об этом, когда ему уже приготовились надеть на шею петлю. В отношении Каракозова Александр колебался. Террорист направил свой пистолет не только на него, но и на всех его предшественников. Подверглись угрозе три века российской империи. Требовалось примерное наказание, в противном случае был бы неизбежен рецидив. Каракозов был повешен на гласисе Петропавловской крепости. Вообще, по "каракозовскому делу" находились под следствием более 2 тыс. человек 36 из них судили. Многие были сосланы.

Выстрел Каракозова пробудил Александра от либеральных грез. Эра великих реформ завершилась. Были приструнены земства, произведены обыски в среде оппозиции, установлен контроль за студентами, запрещены либеральные журналы. Полиция объявила охоту на революционеров.

2.3 «Народная расправа»

Ответом революционеров был резкий разрыв с «цивилизационными» формами борьбы. В конце 60-х годов бывший сельский учитель С.Г. Нечаев создал революционное общество под символическим названием «Народная расправа». Его члены должны были отказаться во имя революции от всех моральных норм, поставив себе правилом «цель оправдывает средства». Отвергая весь общественный порядок, они отказывались и от собственных прав на родственные чувства, дружбу и любовь ради идеи революции. В их глазах лишалась цены сама человеческая жизнь. Нечаев стер границу между революционной борьбой и преступлением, во многом предвосхитив практику большевизма. Ф.М. Достоевский отразил губительную силу нечаевщины в романе «Бесы».

Сергей Нечаев вошел в историю русского революционного движения как человек, наделенный сильной волей, крайним самолюбием, деспотизмом и всепоглощающей ненавистью к властям. Революционерка В. Александровская так описывает этого человека: «Личность Нечаева, по моим весьма внимательным, хотя и кратковременным наблюдениям, обладает следующими свойствами. Он смел и остроумен, но не всегда осторожен, смел же до дерзости. Деспот весьма односторонний. Хитер и подозрителен, но не глубок и односторонне легковерен. Непреклонной воли, но с неверным соображением. Деятелен до изнурения. Общечеловеческих мирных стремлений или слабостей никаких не проявляет, кроме слепой самоуверенности. Как понимание людей, так и всего окружающего у него односторонне».[4] Выходец из разночинцев, он, обладая упорством, цепкой памятью самоучкой прошел гимназический курс, но глубокими знаниями не обладал. Сблизившись с революционной молодежью, Нечаев пытался добиться роли непререкаемого лидера, используя для этой цели прямые мистификации: распускал слухи о своем аресте и о побеге из Петропавловской крепости. Побывал за границей у Герцена, Огарева и Бакунина, которых пытался убедить в готовности России к революции. Буквально очаровал Бакунина и Огарева, увидевших в нем одного из тех «беспардонных юношей», которые приходят на смену старшему поколению революционеров. Однако обмануть «рентгеновский» глаз Герцена ему не удалось. «У него змеиный взгляд», - заявил патриарх освободительного движения.

Заручившись поддержкой Бакунина, Нечаев вернулся в Россию, где в основном из студентов Московского университета, Земледельческой и Лесной Академий создал свою организацию. Стремясь любыми средствами добиться пробуждения «готового к решительным действиям народа».

Наиболее выпукло «генеральство от революции», презрение к человеческому достоинству воплотились в «Катехизисе революционера» С.Г. Нечаева.

В этом труде он выводит правила, которыми должны руководствоваться революционеры.

По мнению Нечаева, «революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни чувств, ни дел, ни привязанностей, ни даже имени. Все в нем поглощено единым исключительным интересом, единой мыслью, единой страстью – революцией. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, со всеми законами, приличиями, общественными условиями и нравственностью этого мира. Он для него – враг беспощадный, и если б он продолжал жить в нем, то для того только, чтобы его вернее разрушить. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирской науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку – науку разрушения…»[5]

Будучи человеком весьма своеобразным, Сергей Нечаев пытался привить свои личностные качества всем революционерам. Его презрение к индивидуальности, отказ от общечеловеческих норм морали, отрицание нравственных критериев личности, самоуверенность нашли выражение и в Катехизисе:

«Суровый для себя, он должен быть суровым и для других. Все нежные, изнеживающие чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести должны быть вытравлены в нем единой холодной страстью революционного дела. Для него существует только одна нега, одно утешение, вознаграждение и удовлетворение – успех революции… Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционером, как и он сам. Мера дружбы и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности всеразрушительной практической революции…» [6]

Лидер «Народной расправы» был совершенно неразборчив в средствах. Об этом говорит тот факт, что человек для него был орудием, материалом, с помощью которых должна была свершиться революция.

«У каждого товарища должно быть под рукой несколько революционеров второго и третьего разряда, т.е. не совсем посвященных. На них он должен смотреть как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономически тратить этот свой капитал, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу… Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире. Все и все должны быть ему равно ненавистны. Тем хуже для него, если у него есть родственные, дружеские или любовные отношения. Он не революционер, если это остановит его руку».[7]

Все люди делятся С. Нечаевым на категории. Первые, наиболее вредные для дела революции, осуждаются на смерть. «Вторая категория должна состоять из таких людей, которым только временно даруется жизнь чтобы, чтобы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта. Третью категорию… надо опутать, сбить с толку и овладеть, по возможности, их грязными тайнами, сделать их своими рабами. Четвертая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. Их надо… прибирать к рукам, …скомпрометировать их донельзя, так чтобы возврат для них был невозможен, и их руками мутить государство. Пятая категория – доктринеры, конспираторы, революционеры. Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперед, в практические головоломные заявления, результатом которых будет бесславная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих…» [8]

Относительно взглядов на устройство общества и государства, Нечаев был приверженцем идей Бакунина. Считал необходимым уничтожение государства и упразднение всех классов, за исключением класса крестьян: «Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции порядка и классы в России…» [9] Жить в современном обществе согласно Катехизису необходимо «притворяясь совсем не тем, что ты есть», с целью «беспощадного разрушения».

Из этих правил следует, что революционер – это человек, который добровольно прерывает все связи с обществом, который отказывается от всех личных интересов и чувств и который должен испытывать лишь одну потребность – разрушения. Свободный от буржуазных условностей, амбиций, а также родственных, дружеских и любовных уз, он ощущает себя заранее обреченным.

С.Г. Нечаев требовал от революционеров беспрекословного выполнения приказов, превращение члена организации в бессловесный механизм машины разрушения. Единственная цель их существования должна была состоять в том, чтобы уничтожить как можно больше врагов народного дела, прежде чем он погибнет сам. Такую судьбу поджигатель Нечаев уготовил университетской молодежи.

Итогом деятельности организации стало убийство в 1869г. ее члена студента И.И. Иванова, устроенное самим Нечаевым, чтобы спаять организацию кровью. Иванов позволил себе подвергать критике диктатора революционного кружка и иметь собственное мнение. После совершения преступления Нечаев бежал за границу. Был схвачен и выдан швейцарскими властями царскому правительству. Находился в заключении в Алексеевском равелине Петропавловской крепости.

Шумный процесс по поводу этого преступления многому научил общество и самих революционеров. Среди революционной молодежи развернулось движение против манипулирования людьми во имя революционных целей, против «генеральства», за демократическое устройство революционных организаций и признание суверенитета личности.

2.4 «Земля и воля»

Многие из участников событий первой половины 70-х гг. пришли к выводу, что главная причина поражения народников заключалась в отсутствии у них центра движения, в кружковщине, в объединении молодежи не по идейным признакам, а по нравственным качествам. Поэтому трудно было согласовать методы борьбы. Выход видели в создании единой организации революционеров. В 1876 г. в Петербурге возникла новая «Земля и воля», названная так в память предшественников 60-х годов. К тому же в этих словах концентрировались все самые главные интересы народа. «Признавая невозможным привить народу при настоящих условиях другие, с точки зрения отвлеченной, может быть, и лучшие идеалы, мы решаемся написать на своем знамени исторически выработанную формулу «земля и воля», - сообщается в программе организации.[10] Она строила свою жизнь на уставных требованиях конспирации, централизма, подчинения меньшинства большинству, строго подбора новых членов.

Организаторами этого тайного общества были М. Натансон, А. Михайлов,

Г. Плеханов, О. Аптекман, В. Осинский. В 1878 г. к обществу присоединились Н. Мо-розов, С. Перовская, А. Желябов, В. Фигнер и др.

Землевольцы считали, что невозможно искусственно насадить революционные настроения: «Революция – дело народных масс. Подготовляет их история. Революционеры ничего поправить не в силах. Они могут быть только орудиями истории, выразителями народных стремлений. Роль их заключается только в том, чтобы, организуя народ во имя его стремлений и требований и поднимая его на борьбу с цепью их осуществления, содействовать ускорению того революционного процесса, который по непреложным законам истории совершается в данный период».

В основе своей программа «Земли и воли» была «бакунистской»: конечной целью движения провозглашались коллективизм и анархия. Но осуществление анархических идеалов считалось невозможным в настоящий момент. Сейчас необходимо воплотить в жизнь формулу «земля и воля». «Само собою разумеется, что эта формула может быть воплощена в жизнь только путем насильственного переворота, и притом возможно скорейшего…».[11] Программа организации ставит перед революционерами «две главные общие задачи»:

1) помочь организоваться понимающим уже необходимость того революционным элементам в народе и слиться с существующими уже народными организациями революционного характера и

2) ослабить, расшатать, т.е. дезорганизовать силу государства, без чего, по нашему мнению, не будет обеспечен успех никакого, даже самого широкого и хорошо задуманного плана воспитания. [12]

И хотя землевольцы утверждали, что политика для них не столь важна, жизнь заставляла их поступать иначе – в декабре 1876 г. они стали участниками первой в России политической демонстрации у Казанского собора в Петербурге. Тогда народникам удалось увлечь за собой множество петербургских рабочих, впервые над толпой было поднято красное знамя с надписью: «Земля и воля». Позже они участвовали в различных демонстрациях, в стачках петербургских рабочих.

Землевольцы попытались заменить эпизодическую «летучую» пропаганду в деревне организацией поселений интеллигентов, которые работали учителями, фельдшерами, писарями и т. п., одновременно занимаясь революционной агитацией. Однако даже двухлетнее «сидение» в деревне не дало утешительных результатов: в лучшем случае наблюдалось некоторое сближение поселенцев с крестьянами. Трудно было горожанам жить вдалеке от политической жизни, переносить материальные лишения. Усиливался и террор со стороны полиции. Осенью 1878 г. был разгромлен петербургский кружок «Земли и воли». Пришлось сворачивать работу в деревне. К концу 1878 г. там осталось всего два поселения.

Народническая деятельность теперь сосредоточилась в городах и стала приобретать выраженный политический характер. Все чаще совершались террористические акты против представителей власти, участились случаи вооруженных выступлений. Землевольцы не исключали террор из средств освободительной борьбы. Одни из пунктов программы гласят: «систематическое истребление наиболее зловредных или выдающихся лиц из правительства; в дни расчета массовое истребление правительства и вообще людей, которыми держится или может держаться тот или другой ненавистный на порядок».[13]

В короткой истории существования «Земли и воли» были громкие политические дела.

24 января 1878 г. Вера Засулич тяжело ранила петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова за избиение розгами арестованного студента Боголюбова. Летом 1877 г. петербургский градоначальник Ф.Ф. Трепов во время посещения тюрьмы заметил, что один из заключенных при его появлении не снял арестантскую шапку. Это был Боголюбов, участник демонстрации перед Казанским собором, осужденный на каторгу. Взбешенный Трепов стукнул студента по лицу и приказал подвергнуть его ста ударам розгами, хотя к политическим заключенным телесные наказания не применялись, и по закону градоначальник не мог требовать, чтобы перед ним снимали головной убор. Об этом событии узнала молодая народница по имени Вера Засулич. Хотя она и не была знакома с Боголюбовым, ее страшно возмутило нанесенное ему оскорбление. Сама Засулич была когда-то связана с Нечаевым и отсидела два года в тюрьме за революционную пропаганду.

24 января 1878 года она явилась к Трепову под видом просительницы и дважды выстрелила в него из револьвера, тяжело ранив его. Тут же схваченная и брошенная в тюрьму, она провела там около трех месяцев, прежде чем предстала перед судом присяжных, введенным в результате осуществления Александром либеральных реформ. Относительно вердикта не было никаких сомнений, поскольку обвиняемая с гордостью призналась в преступлении, совершенном средь бела дня. Однако, как только первые свидетели начали давать показания, в зале заседания возникла атмосфера сочувствия к революционерке, несмотря на то, что все присяжные принадлежали к высшим слоям общества, а публика была подобрана из надежных людей. Неожиданно она превратилась в обвинительницу, а он в обвиняемого. Возбуждение нарастало. Наконец, присяжные удалились для принятия решения. Им потребовалось всего несколько минут, чтобы вынести вердикт «невиновна». Вера Засулич вышла из зала суда под гул оваций. Она нашла множество горячих приверженцев и последователей среди революционеров.

Наступила эпоха терроризма.

В феврале того же года Влериан Осинский совершил в Киеве покушение на товарища прокурора [заместителя прокурора] окружного суда Котляревского, известного своей жестокостью. А в мае Григорий Попко убил в Киеве жандармского полковника Хейкинга – инициатора высылки революционно настроенных студентов.

4 августа 1878г. генерал Мезенцов, незадолго до этого вступивший в должность шефа жандармов, был средь бела дня заколот кинжалом на одной из самых оживленных улиц Санкт-Петербурга, Итальянской. Нападавшие скрылись. Позже стало известно, что убийцей был Сергей Кравчинский, которому удалось бежать в Лондон. Это была месть за казнь революционера Ивана Ковальского, оказавшего при аресте вооруженное сопротивление полиции.

Зараза политического убийства распространялась в России подобно эпидемии. По империи прокатилась волна покушений на прокуроров, судей, полицейских чиновников, офицеров жандармерии, начальников тюрем.

9 февраля 1879 года Григорий Гольденберг выстрелом из револьвера убил харьковского губернатора князя Кропоткина. 1 марта того же года едва избежал смерти генерал Дрентельн, сменивший на посту шефа полиции генерала Мезенцова, убитого годом ранее. Карету, в которой он ехал, нагнал всадник и произвел по нему выстрел, не достигший цели. Полицейские бросились вслед за покушавшимся, но тот легко ушел от преследования. По этому поводу в подпольной газете «Земли и воли», называвшейся «Листок», было заявлено, что террор «заставляет власти почувствовать все свое бессилие в условиях опасности, источник которой неизвестен».

Спустя несколько недель, утром 2 апреля 1879 года, Александр, совершавший традиционную прогулку в окрестностях дворца, заметил высокого молодого человека в чиновничьей фуражке, который шел ему навстречу быстрым шагом. Прежде чем император успел окликнуть полицейских, незнакомец выстрелил в него из револьвера. Александр уклонился от пяти пуль. Полицейские, наконец, схватили безумца. По дороге в участок он пытался покончить с собой. Тут же выяснили, что его зовут Александр Соловьев. На вопросы следователя по поводу подготовки покушения и сообщников он отвечать отказался. Заявил только, что принадлежит к партии социалистов-революционеров. Его повесили 29 мая 1879 года.

Высшее общество требовало от монарха усиление репрессий. И Александр пошел на это, боясь распада империи, которую он обязан был передать по наследству в целости и сохранности своему наследнику, как получил сам. Указ от 5 августа 1879 года гласил, что отныне любое лицо, обвиненное в политическом преступлении, может быть осуждено без предварительного следствия и заслушивания свидетелей и приговорено к смертной казни без права подачи апелляции.

Усиление репрессий лишь укрепило решимость революционеров. При общей инертности народа, репрессивной политике правительства, отсутствии демократических институтов политическая активность свелась к тактике индивидуального террора против царя и виднейших представителей бюрократии.

В связи с этим в среде землевольцев наметился раскол на «деревенщиков», сторонников старых методов агитации и пропаганды, и «политиков». «Деревенщики» не одобряли террористический путь борьбы, так как он отвлекал силы от главного – работы среди крестьянства. Они также были убеждены, что «убийство никогда не служит делу свободы».

К весне 1879 г. разногласия между сторонниками работы в деревне и приверженцами решительной политической борьбы настолько обострились, что на съезде в Воронеже они не смогли договориться о продолжении совместной деятельности. Летом «Земля и воля» распалась. Возникли две новые организации: «Народная воля» и «Черный передел».

Я не буду вдаваться в подробности деятельности этих организаций, поскольку они заслуживают отдельного изучения.

Скажу лишь, что героическая борьба «Народной воли» стала последним трагическим актом развернувшегося сражения горстки революционеров-разночинцев со всей репрессивной машиной самодержавия. Стремясь к уничтожению существующего режима и для этого используя тактику индивидуального террора, народовольцы потрясли до основания политическую систему страны, однако ожидаемого свержения не произошло.

Заключение

 

Революционное движение 1860-х гг. было тесно связано со всем последующим движением. Оно было началом второго этапа освободительного движения в России.

Революционное движение 70-х гг., являющееся непосредственным продолжением идей и событий 60-х гг. XIX в., имело в то же время ряд важных особенностей. В 70-е – начале 80-х гг. впервые в истории нашей страны была создана попытка соединить революционную теорию с массовым движением крестьян и рабочих.

Первые террористические акты землевольцев привлекли внимание общества к положению политических заключенных, которых подвергали в тюрьмах унижениям и издевательствам. И, кроме того, они заметно напугали правительство. У радикальной части землевольцев возникла уверенность в том, что с помощью террора можно «дезорганизовать» государственную власть.

Список источников и литературы

Источники

1.    Заявление В. Александровской 31 марта 1870 г. Из показаний на следствии. // Хрестоматия СССР 1861-1917 гг. М., 1990.

2.    Из показаний на следствии Ишутина Н.А. // Хрестоматия по истории СССР 1861-1917гг., М., 1990.

3.    Из программы «Земли и воли» // Хрестоматия по истории СССР 1861-1917 гг. М, 1990.

4.    Нечаев С.Г. Катехизис революционера // Бакунин М.А. Речи и воззвания. М., 1906.

5.    Программа революционных действий нечаевцев. // Хрестоматия по истории СССР 1861-1917 гг. М., 1990.

6.    Проблемы истории общественного движения и историография: Сб. статей. Состави-тель сб. Г.М. Амешина. М., 1971.

7.    Утопический социализм в России. Хрестоматия. М., 1985.

Литература

1.   Антонян Ю.М. Терроризм. М., 1998.

2.   Анри Труайя. Александр II. М., 2007.

3.   Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология. М., 2000

4.   Гушер А.И. Терроризм. М., 2001.

5.   Итенберг Б.С. Движение революционного народничества. М., 1965.

6.   Руденко Б. Терроризм – бесконечная война. М, 1996.

7.   Седов М.Г. Героический период революционного народничества. М., 1966.

8.   Троицкий Н.А. Россия в XIX веке. Курс лекций. М., 1997.

9.   Троицкий Н.А. Друзья народа или бесы? Как и кого защищали народники. // Родина. 1996. № 2.

[1] Из показаний на следствии Ишутина Н.А. //Хрестоматия по истории СССР 1861-1917 гг. М., 1990. С. 120

[2] Там же

[3] Там же

[4] Заявление В. Александровской 31 марта 1870г. Из показаний на следствии.// Хрестоматия по истории СССР 1861-1917 гг. М., 1990. С. 124

[5] Нечаев С.Г. Катехизис революционера // Бакунин М.А. Речи и воззвания. М., 1906. С. 262-267

[6] Там же

[7] Нечаев С.Г. Катехизис революционера. // Бакунин М.А. Речи и воззвания. М, 1906. С. 262-267

[8] Там же

[9] Там же

[10] Из программы «Земли и воли» // Хрестоматия по истории СССР 1861-1917 гг. М., 1990 г. С. 136

[11] Из программы «Земли и воли» // Хрестоматия по истории СССР 1861-1917 гг. М.. 1990 г. С. 136

[12] Из программы «Земли и воли» // Хрестоматия по истории СССР 1861-1917 гг. М., 1990 г. С. 136

[13] Там же