Марта П. Рейно направил английскому правительству свои предложения о ведении войны союзниками, предусматривавшие "захват стратегической инициативы"

25 марта П. Рейно направил английскому правительству свои предложения о ведении войны союзниками, предусматривавшие "захват стратегической инициативы".

Новый французский премьер считал целесообразным предпринять немедленные и решительные акции Франции и Англии в Скандинавии и на Кавказе. П. Рейно предлагал идти на разрыв отношений с Советским Союзом и начать боевые действия по разрушению нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих заводов на Кавказе. "Решительные операции на Черном и Каспийском морях необходимы союзникам не только для того, чтобы сократить снабжение Германии нефтью, но и в первую очередь парализовать всю экономику СССР до того, как рейху удастся использовать ее в своих интересах". Далее французский премьер писал: "Отсутствие состояния войны между союзниками и Россией возможно будет рассматриваться английским правительством как препятствие для таких действий. Французское правительство не отрицает это препятствие, но считает, что нам не следует колебаться и, если нужно, взять на себя ответственность за разрыв с Россией".

Похоже П. Рейно видел возможность "проявить энергию" и "изменить ход войны" только в реализации планов нападения на СССР. Критикуя курс нового премьер-министра, А. Керрилис в газете "Эпок" от 26 марта писал: "Французские лидеры хотят втянуть страну в авантюру огромных масштабов, хотят толкнуть Францию без каких-либо оснований в войну против 180 миллионов русских". Однако большинство влиятельных французских газет поддержали намерения П. Рейно. Лидер социалистов Л. Блюм писал 26 марта в "Попюлер": "Опасения разрыва со Сталиным, открытых военных действий против Советов не должны приниматься в расчет... Если войну с Советами можно избежать, тем лучше, если нельзя избежать - пусть будет так!".

26 марта в Лондоне состоялось 6-е заседание верховного совета союзников. Английская делегация во главе с Н. Чемберленом и французская делегация во главе с П. Рейно обсудили планы союзников в Скандинавии, уточнили акции Парижа и Лондона в отношении Бельгии и Голландии и определили действия союзных войск в случае германской агрессии против этих стран. На заседании верховного совета обсуждались также планы англо-французских военных действий на Кавказе. Ярым сторонником активных действий союзников на Кавказе выступил П. Рейно. Он в своих выступлениях подчеркивал, что советские нефтеразработки в Закавказье представляют весьма уязвимое место в советской экономике. Лишившись кавказской нефти, СССР будет парализован, не сможет предпринять широкомасштабные военные действия и прекратит поставки нефти Германии. Французский премьер весьма низко оценивал военный потенциал Советского Союза. Похоже, П. Рейно был во власти только одной идеи - бомбардировки советских нефтеразработок на Кавказе. "Французская сторона, - говорил он на заседании, - уже провела исследования, и эксперты пришли к положительным выводам. Они придерживаются мнения, что операции принесет хорошие результаты". Отстаивая планы агрессии на Кавказе, французский премьер выдвинул довольно странный аргумент. По его мнению, нападение англо-французских союзников на советские нефтепромыслы не обязательно приведет к войне с СССР. Вполне вероятно, рассуждал Рейно, после ударов союзников советское правительство возможно проявит желание улучшить отношения с Францией и Англией.

Английская делегация при обсуждении вопроса о действиях союзников на Кавказе проявила большую осторожность. По ее настоянию в решении верховного совета записано, чтобы французские и английские эксперты продолжали изучение комплекса вопросов, связанных с проведением операций на Кавказе.

Союзники обсудили также вопрос о возможности возобновления торгово-экономических переговоров с СССР и приняли решение: придерживаться уклончивой тактики до тех пор, пока не будет принято согласованного англо-французского принципиального решения о политике по отношению к СССР и не будет решен вопрос о военных действиях на Кавказе.

3 апреля на заседании высшего военного комитета Франции был заслушан доклад генерала Вейгана. В своих мемуарах генерал Гамелен пишет об этом совещании: "В конце концов пришли к заключению, что следует продолжать подготовку операции против русской нефти". Вейган вспоминает, что на этом заседании о предстоящей операции "говорили с легкостью и откровенностью, которые меня удивили".

5 апреля в генеральном штабе ВВС Франции были утверждены разработки по проведению воздушных операций по нефтеперегонным заводам и портовым сооружениям Грозного, Баку, Батуми и Поти. Этот документ и другие расчеты были положены в основу оперативного плана "РИП"*.  План предусматривал силами 9 групп бомбардировщиков разрушить нефтяную промышленность Баку за 15 дней, Грозного - за 12 дней, Батуми - за 1,5 дня. Удары должны наноситься по производственным мощностям нефтеперерабатывающих заводов, резервуарам с нефтью, электростанциям, нефтепроводам, портовым сооружениям и железнодорожным станциям. Бомбардировки должны были осуществляться днем и ночью с различных высот. Авторы разработок утверждали, что, несмотря на трудности (недостаточные разведданные, противодействие советской ПВО), налеты будут удачны, поскольку цели легко уязвимы, заход самолетов со стороны моря

обеспечит внезапность и позволит преодолеть ПВО. Предполагалось, что воздушные операции против Батуми и Баку могут привести к разрушению 25% нефтяной промышленности на Кавказе. Привлечение к операции английской бомбардировочной авиации может привести, по расчетам французских специалистов, к разрушению 90% мощностей нефтеперегонных заводов. В документе подчеркивалось, что в результате проведенных операций будет достигнуто усиление блокады Германии, парализованы хотя бы частично промышленность и сельское хозяйство СССР, ослаблен военный потенциал Советского Союза.

Английский план "МА-6" был утвержден 2 апреля 1940 г. и предусматривал использование 5 эскадрилий бомбардировщиков "Бленхейм". В документе утверждалось, что разрушение нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности "приведет к полному крушению военного потенциала СССР и поможет решить судьбу всей войны". План предусматривал возможные потери бомбардировщиков в размере до 20% общего количества самолетов, которые примут участие в операции. Английские специалисты считали, что советские истребители, имевшие по их сведениям меньшую скорость, чем бомбардировщики "Бленхейм", не будут представлять большой угрозы.

Подготовка военных действий англо-французских союзников требовала не только военно-технического обеспечения, но и решения средствами дипломатии серьезных проблем с Турцией, Ираком и Ираном. Несмотря на английское влияние в Иране и Ираке, соглашений с этими странами о военных действиях против СССР не было. Генерал Вейган считал, что какие-либо демарши в Тегеране и Багдаде преждевременны, поскольку могут раскрыть замыслы союзников на Кавказе.

При разработке планов операций на Кавказе французские специалисты считали необходимым обеспечить сотрудничество с турецкими властями. Командование ВВС выражало желание иметь промежуточные аэродромы в Турции или в крайнем случае получить право пролета союзных бомбардировщиков через турецкую территорию. Генеральный штаб ВМФ полагал, что для операций на Черном море необходимо официальное или молчаливое согласие Турции на проход подводных лодок и вспомогательных судов Франции и Англии через проливы, а также получение разрешения на организацию баз снабжения на турецком побережье. Генерал Гамелен для повышения эффективности операций союзников на Кавказе предлагал дополнить воздушные бомбардировки военными действиями на сухопутном театре, привлекая для этого турецкие войска.

На заседании верховного совета союзников 28 марта 1940 г. генерал Гамелен заявил: "Мы категорически считаем, что эти операции не могут рассматриваться без участия, во всяком случае согласия, турок, поскольку речь идет о том, что наши подводные лодки должны пройти проливы, а наши самолеты пролететь над турецкой территорией".

Однако в осуществлении своих намерений привлечь Турцию к агрессии против СССР союзники встречали определенные трудности.

Англо-франко-турецкий договор от 17 октября 1939 г. предусматривал сотрудничество и взаимодействие трех держав в случае агрессии в Средиземноморье. Но в специальном протоколе к договору было зафиксировано, что "обязательства, принятые на себя Турцией в силу вышеупомянутого договора, не могут принудить Турцию к действию, результатом или последствием которого будет вовлечение ее в вооруженный конфлкт с СССР". После подписания англо-франко-турецкого договора от 19 октября 1939 года в Турцию была направлена большая французская военная миссия. Французская дипломатия ставила задачу превратить Турцию в реального союзника в войне и использовать турецкую территорию в плацдарм для нападения на СССР.28 марта 1940 г. посол Франции в Анкаре направил на Кэ д'Орсе пространную депешу, в которой изложил позицию Турции по отношению к СССР и высказал свое мнение о планируемых операциях союзников в Закавказье. Не касаясь военно-технических аспектов намечавшихся военных действий, Массигли обращает внимание министерства иностранных дел на политические и дипломатические трудности в отношениях с Турцией. Посол высказал мнение, что, несмотря на существование в турецких официальных кругах определенной враждебности к Советскому Союзу, правительство Турции проявляет осторожность и не склонно участвовать в сомнительных операциях на Кавказе, исход которых не ясен. Но в то же время, считал Массигли, при определенных условиях, турки могли бы тайно содействовать операциям союзников, сделав вид, что "не замечают" пролета французских и английских самолетов над своей территорией. Если же СССР предпримет против Турции репрессивные меры, то турецкое правительство возложит ответственность за военный конфликт на Советский Союз. В военных и политических кругах Парижа была уверенность, что турецкие власти не отказываются рассматривать предложения Франции, в том числе перспективу военных действий против СССР.

В начале апреля бездействие воюющих сторон в Европе, ставшее привычным для "странной войны", было нарушено.9 апреля немецко-фашистские войска начали операцию по захвату Дании и Норвегии.

Многие в Париже считали, что немцы совершили огромную стратегическую ошибку, перенеся огонь войны на землю Норвегии.

События в Скандинавии не отвлекли французское правительство от планов нападения на нефтяные районы Кавказа. В своих мемуарах генерал Вейган пишет, что 11 апреля он докладывал премьер-министру П. Рейно о ходе подготовки операции союзников на Кавказе. Рейно потребовал как можно быстрее начать военные действия и весьма удивился мнению генерала, что подготовка операции потребует еще три месяца.17 апреля главнокомандующий на Восточно-Средиземноморском ТВД генерал Вейган представил генералу Гамелену доклад о ходе подготовки действий англо-французских союзников на Кавказе. Вейган подчеркнул, что операция политически не подготовлена: до сих пор не обеспечено сотрудничество с Турцией. Кроме того, необходимо провести большие работы по оборудованию аэродромов, коммуникаций, создать запасы горючего, боеприпасов. Наличные силы авиации еще не готовы. Только лишь начали поступать современные бомбардировщики. С учетом всего объема подготовки операции реализация планов возможна лишь в июне или начале июля 1940 г.

На заседании верховного совета союзников 22-23 апреля П. Рейно вновь поднимает вопрос об операциях союзников на Кавказе, заявив о возможности начать бомбардировки нефтяных районов через 2-3 месяца. В своем выступлении Чемберлен подчеркнул, что исход войны будет зависеть от обеспеченности воюющих держав сырьем, в первую очередь, железной рудой и нефтью. В связи с этим он отметил важное значение операции союзников в Норвегии, где решается вопрос об установлении контроля над железорудными шахтами в Швеции. Он высказал сомнение в целесообразности осуществления воздушных операций союзников на Кавказе. По мнению Чемберлена, после окончания войны в Финляндии советское правительство проводит более сдержанную политику, не хочет компрометировать свой нейтралитет усилением сотрудничества с Германией и стремится к определенному равновесию на мировой арене. Кроме того, Чемберлен официально заявил, что воздушные операции союзников на Кавказе в ближайшее время невозможны, поскольку Англия не располагает достаточным количеством бомбардировщиков.

В решении верховного совета союзников была признана необходимость продолжения подготовки операций на Кавказе, но в то же время отмечалось, что в связи с боевыми действиями в Норвегии английское правительство не имеет возможности направить на Ближний Восток силы авиации для использования в операциях на Кавказе.

Последующее заседание верховного совета союзников, состоявшееся в Лондоне 27 апреля, было полностью посвящено положению в Норвегии. Вопрос о воздушных операциях на Кавказе не обсуждался.

Начавшееся 10 мая 1940 г. наступление верхмата в Голландии, Бельгии и Франции и последовавшее поражение англо-французской коалиции лишили правящие круги Франции и Англии возможности реализовать планы нападения на Советский Союз.

Намерения лидеров англо-французской коалиции предпринять военные действия против СССР на Кавказе не были тайной для советского руководства. Представители советского полпредства в Париже регулярно представляли в Москву обзоры французской прессы, в которой на все лады обсуждались преимущества для Франции нападения на нефтяные районы Кавказа. В сводках 5 управления Красной Армии (главное разведовательное управление) в январе-марте 1940 г. публиковались различные материалы о замыслах французских и английских военных инстанций захватить или, по крайней мере, разрушить нефтяную промышленность в Баку, Майкопе и Батуми, а также ввести свои военно-морские силы в Черное море.

Французские спецслужбы имели информацию о том, что советское руководство и командование Красной Армии были осведомлены о планах союзников.27 февраля поверенный в делах Франциии в СССР Ж. Пайяр сообщил в Париж, что в связи со слухами о готовящемся нападении союзников советские власти усиливают противовоздушную оборону районов близ Баку и приморских портов. В марте разведуправление французской армии в своих сводках поместило информацию о мерах советского командования по усилению обороны на северных и южных границах страны. В частности, отмечалось усиление группировки военно-морских сил в Мурманске, мероприятия по защите нефтяных промыслов на Кавказе, строительство укреплений в районах Одессы, Туапсе, Батуми. По данным французских разведчиков, в феврале прошли крупные маневры Черноморского флота, на которых отрабатывались вопросы взаимодействия кораблей с береговой обороной и авиацией.14 марта французский посол в Анкаре Р. Массигли сообщил в Париж о том, что он получил информацию о беседе посла Турции в Москве с американским послом, который сообщил, что советское руководство проявляет озабоченность в связи с англо-французскими планами нападения на нефтяные районы Кавказа. Советское правительство по дипломатическим каналам запросило американских специалистов о возможных мерах борьбы с пожарами на нефтепромыслах, которые могут возникнуть в результате воздушных бомбардировок.

25 марта 2-й секретарь полпредства СССР в Париже Н.Н. Иванов имел встречу с представителями французской печати. По всей вероятности, в соответствии с указаниями Москвы, он дал понять, что советскому руководству известны агрессивные планы Франции и подчеркнул, что власти СССР вынуждены осуществлять меры военного характера по укреплению обороны районов нефтедобычи. Содержание этой беседы было немедленно сообщено одним из осведомителей из числа журналистов в разведывательное управление (2-е бюро) генерального штаба французской армии.

13 апреля в беседе с германским послом Ф. Шуленбургом В.М. Молотов поставил перед германскими властями вопрос о поставках в СССР неконтактных морских мин, мотивируя просьбу советского правительства сведениями о возможных попытках англичан задействовать в Черном море силы своего флота, что, по мнению наркома, могло блокировать германский экспорт. Беседа Молотова с германским послом свидетельствовала, что советское правительство не только осведомлено о плане англо-французских союзников, но и готовит меры по отражению агрессии.

Наряду с военными мерами по подготовке к отражению возможной агрессии против СССР советское руководство осуществляло политические акции, имевшие целью ослабление англо-французской коалиции на Ближнем Востоке. Особое внимание было уделено Турции. 2 марта В.М. Молотов имел беседу с послом Турции в Москве А.Г. Актаем. Нарком иностранных дел СССР обратил внимание турецкого дипломата на факты, вызывающие беспокойство советского правительства, в том числе многочисленные поездки генерала Вейгана в Турцию, путешествия чинов турецкого правительства к советским границам, где они осматривали стратегические районы. В то же время Молотов указал "на спокойную, миролюбивую позицию советского правительства и на отсутствие у Турции каких-либо поводов для упреков в отношении СССР." Со своей стороны посол Турции заверил наркома, что турецкое правительство сохраняет в отношении СССР существующее на сегодня положение и будет его сохранять.

На сессии Верховного Совета СССР 29 марта В.М. Молотов заявил: "В Сирии и вообще на Ближнем Востоке идет большая подготовительная возня с созданием англо-французских, по преимуществу колониальных, армий во главе с генералом Вейганом. Мы должны быть бдительны в отношении попыток использования этих... войск во враждебных Советскому Союзу целях. Всякие попытки такого рода вызвали бы с нашей стороны ответные меры против агрессоров, причем опасность такой игры с огнем должна быть совершенно очевидна для враждебных СССР держав и для тех из наших соседей, кто окажется орудием этой агрессивной политики против СССР.

В середине апреля иностранные самолеты проникли со стороны Турции и Ирана в воздушное пространство СССР и совершили разведывательный полет над Батумом. По указанию заместителя наркома иностранных дел В.Г. Деканозова советский полпред в Тегеране заявил протест в связи с нарушением границы СССР со стороны Ирана разведовательными самолетами.14 апреля советское правительство вручило послу Турции в Москве ноту протеста в связи с этим инцидентом. Реакция Анкары была немедленной. Турецкий МИД заявил протест английскому правительству (самолеты-разведчики принадлежали английским ВВС) и предупредил англичан о недопущении подобных фактов в будущем.

В докладе на шестой сессии Верховного Совета СССР нарком иностранных дел В.М. Молотов сообщил о нарушении воздушного пространства Советского Союза со стороны Турции и Ирана и о мерах советского руководства по пресечению подобных фактов в будущем. "Турецкая сторона вначале пыталась изобразить дело так, что вообще никакого самолета с территории Турции не пролетало, а затем все же обещало на будущее принять меры против такого рода перелетов".

Конечно, советское руководство принимало меры по усилению системы противовоздушной обороны в Закавказье и укреплению черноморских портов. Но в то же время, можно предложить, что в политических и военных инстанциях считали, что весной 1940 г. Франция и Англия не располагали реальными силами для проведения воздушных операций в советском Закавказье.

Французский историк А. Мишель высказал в своем труде "Вторая мировая война" недоумение расчетами авиационных специалистов Франции при планировании операции на Кавказе. В апреле французские ВВС располагали 117 современными бомбардировщиками, но они еще не были дислоцированы в Леванте. На складах имелось всего 324 т авиабомб по 50 кг каждая. "Такими силами надеялись за 15 дней разрушить нефтяную промышленность Баку... Сам генерал Дуэ не осмелился бы думать о таких результатах".

В политическом и военном аспекте замыслы французских и английских стратегов показывают их удивительное непонимание реальной военно-политической ситуации, игнорирование военного потенциала Советского Союза. Не были решены по дипломатическим каналам вопросы военного сотрудничества с Турцией и Ираном, не учитывалось отношение нейтральных стран и вероятных союзников к возможностям расширения зоны войны.

После второй мировой войны активные участники событий и многие видные французские историки в своих мемуарах стали считать планы военных действий против СССР конгломератом фантазий, полнейшим абсурдом. П. Рейно, приложивший немало усилий для претворения в жизнь замыслов нападения на советские нефтеразработки на Кавказе, в своих мемуарах взваливает ответственность на своего предшественника Э. Даладье и называет эти планы "химерическими прожектами". Известный французский историк Ж.-Б. Дюрозель в своей книге "Бездна" назвал раздел о разработке планов нападения на СССР "кавказским бредом". Начальник военно-исторической службы французских ВВС генерал Ш. Кретьен квалифицировал планы воздушных бомбардировок Баку и Батума как "футуристические," как "абстрактную штабную разработку, не учитывающую реальных средств для реализации".

Трудно предположить, чтобы "конгломерат фантазий", "химерические прожекты" были бы продолжительное время в центре внимания правительств Парижа и Лондона, генеральных штабов, высших органов англо-французской коалиции.

Объективные исследователи как в Англии, так и во Франции приходят к другим выводам. Так Дж. Батлер, говоря о подготовке англо-французского корпуса в Финляндии, отмечает, что это был "первый из значительных планов союзников, на протяжении многих недель он занимал внимание военного кабинета и его советников".

Французский военный историк генерал Шассен назвал разработку операции по разрушению нефтяной промышленности советского Закавказья "грандиозным планом".

Какими же мотивами руководствовались лидеры англо-французской коалиции планируя военное нападение на Советский Союз?

Если в период советско-финляндской войны под предлогом оказания помощи маленькому свободолюбивому народу Финляндии в его борьбе против советской агрессии французские и английские стратеги хотели прервать снабжение Германии шведской рудой и распостранить боевые действия с верхматом на новый театр военных действий, то окончание "зимней войны" лишило правительства Парижа и Лондона "благородного" мотива помощи Финляндии. Одновременно внимание генеральных штабов Франции и Англии все в большей степени сосредотачивалось на подготовке воздушных операций на Кавказе. На первый план выдвигалась задача разрушить нефтедобывающую и нефтеперерабатывающую промышленность России и тем самым лишить Германию поставок советского горючего.

Данные, которыми располагают отечественные и зарубежные историки свидетельствуют, что Советский Союз поставлял рейху ограниченное количество нефти и бензина. Французский исследователь П. Буффото приводит следующие цифры: СССР поставил Германии 900 тыс. т нефтепродуктов, из них 100 тыс. т авиационного бензина. В разработках генерального штаба французской армии указывалось, что Германия получает из России не более 1 млн. т нефтепродуктов. По мнению специалистов такое количество горючего покрывает лишь 1/6 потребностей Германии, а при ведении верхматом активных боевых действий только 1/12. Политический департамент министерства иностранных дел Франции пришел к выводу: "... Перехват в Черном море русских транспортов с нефтью, следующих в Германию, или разрушение нефтяных скважин на Кавказе, безусловно, не могут служить оправданием операции, которая может лишить рейх относительно небольшой части потребляемого горючего".

В феврале военно-воздушный атташе Франции подполковник Люге в своих донесениях в Париж подчеркивал, что экономическая помощь СССР Германии ограничена и не оказывает особого влияния на соотношение сил между рейхом и западными державами. Война в Финляндии, по мнению французского военного дипломата, привела к сокращению советских поставок в Германию. Кроме того, писал Люге, советское руководство отдает себе отчет, что Германия в случае победы на Западе будет представлять реальную угрозу СССР. Но подобная информация не принималась во внимание в Париже.

Кроме рассуждений о необходимости прервать поступление советской нефти в Германию, в качестве аргумента в пользу военных действий против СССР в правящих кругах Франции выдвигался тезис, что Советская Россия стала фактически союзником Германии, то есть превратилась в реального противника Франции и Англии.28 марта газета "Тан", выражая мнения ярых антисоветчиков, писала: "Друг наших врагов СССР, хотят этого или нет, является нашим врагом". В беседе с капитаном П. Стеленом заместитель начальника генерального штаба ВВС Франции генерал Бержере говорил: "Россия отныне присоединилась к Германии. Они вместе ведут войну с тем, чтобы поделить Европу и даже выйти за ее пределы. Нанося удар по Советскому Союзу, мы лишаем гитлеровскую Германию необходимых ей ресурсов и в то же время мы удаляем войну от наших границ".

По мнению наркома иностранных дел В.М. Молотова, слухи о военном союзе СССР с Германией подогреваются не только в Англии и Франции, но и в Германии. Немцы хотели бы запугать англичан и французов, которые желают использовать воображаемый "переход СССР в лагерь Германии" в своих целях.

Утверждения о формировании военно-политического союза СССР и Германии не выдерживают критики. Заключив в августе 1939 г. пакт о ненападении с Германией, СССР обеспечил себе, по мнению Кремля, выгодное военно-политическое положение. В начавшейся второй мировой войне Советский Союз стал нейтральным и получил время для повышения своей обороноспособности. Война в Европе была выгодна Москве, поскольку ослабляла две группировки капиталистических государств. Нормализация отношений с рейхом позволяла расширить торгово-экономические отношения и получать из Германии промышленное оборудование и некоторые образцы вооружений. Конечно, СССР обязался поставлять Германии нефтепродукты, цветные металлы и другое сырье. Желая сохранить "дружественные" отношения с Германией, советское правительство проводило с германским представительством политические консультации и соглашалось на предоставление германскому командованию некоторых незначительных услуг в военной области.

Можно сказать, что советское правительство занимало благожелательную позицию по отношению к Германии и более сдержанную и критическую позицию по отношению к Франции и Англии, обвиняя лидеров этих стран в "империалистической политике разжигания войны". Но не могло быть речи о каком-то военно-политическом советско-германском союзе. В телеграмме в советское полпредство в Лондоне от 21 февраля В.М. Молотов, опровергая слухи о военном союзе между СССР и Германией, писал: "Как был СССР нейтральным, так он и остается нейтральным, если, конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и заставят его взяться за оружие".

Любопытно, но французские разведчики, следившие за развитием советско-германских отношений, опровергали слухи о вероятности военного союза между СССР и Германией. В справке разведовательного управления генерального штаба французской армии от 11 апреля отмечалось, что Россия прежде всего стремится проводить самостоятельную политику, обеспечить себе свободу действий и не быть инструментом в чужих руках. Москва намерена держаться с рейхом на равной ноге, ибо Сталин на роль второго лица не пойдет. Но в то же время авторы справки предлагали иллюзорным рассчитывать на разрыв Сталина с Гитлером. Несколько позднее в разведсводке отмечалось, что советско-германские отношения корректны, но далеки от полного доверия. Аналитики 2-го бюро считали, что политика СССР определяется опасениями за свою безопасность и стремлением обеспечить равновесие между воюющими державами. СССР не помышляет о разрыве дипломатических отношений с союзниками. В этой связи в документе рекомендовалось оказывать давление на Советский Союз, но в то же время демонстрировать намерения союзников оказать помощь России в случае германской агрессии.

Таким образом, аргументы сторонников "наказать" СССР за сотрудничество с Германией и тем самым предотвратить формирование советско-германского военно-политического союза опровергались французскими разведывательными службами. Надуманность и иллюзорность таких обоснований нападения на СССР, безусловно, были очевидны для трезвомыслящих политиков как в Париже, так и в Лондоне.

Но как можно объяснить появление планов агрессии против СССР, предусматривающих операции далеко от основного фронта с Германией, на котором до 10 мая не проходило боевых действий?

Исследователь исторической службы ВВС Франции П. Бюффото приходит к выводу, что разработка генеральными штабами союзников замыслов нападения на СССР не была частным проектом. Этот план "являлся частью целой серии оперативных планов, разработанных в период "странной войны".

Возникновение агрессивных замыслов против СССР объяснялось в первую очередь традиционной враждебностью господствующих классов во Франции к Советскому Союзу и большевистской идеологии. В своих показаниях парламентской комиссии генерал Гамелен заявил, что сторонниками планов нападения на СССР были те, "для которых русские, а вернее, большевики, были врагами". В "Военных мемуарах" генерал Ш. де Голль писал: "Надо сказать, что некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере. Они были больше озабочены тем, как нанести удар России - оказанием ли помощи Финляндии, бомбардировкой ли Баку или высадкой в Стамбуле, чем вопросом о том, каким образом справиться с Германией".

В отечественной историографии и в работах многих зарубежных авторов высказывается мнение, что в политических кругах Франции и Англии возникали мысли о возможности изменения самой сущности начавшейся второй мировой войны. Высказывались предположения о возможности заключения соглашения с Германией и объединения усилий капиталистической Европы в борьбе с Советским Союзом.

Следует отметить, что историки не располагают документами о подобных намерениях правительств Франции и Англии. Однако пресса Франции и Англии периода "странной войны", мнения видных ученых дают основания для правомерности подобных предложений.

Французские газеты откровенно писали, что англо-французская агрессия против СССР может сыграть роль детонатора для большой войны на Востоке.

3 декабря 1939 г. газета "Матен" писала: "Германия, если увидит, как разгорается на Востоке большевистский пожар, должна вспомнить старую пословицу: "не следует драться с соседом, когда горит дом".

25 декабря 1-й секретарь советского полпредства в Париже О. Бирюков имел беседу с одним из сотрудников газеты "Эр нувель". Французский журналист сообщил, что крупные промышленники Франции поддерживают решение правительства об оказании помощи Финляндии и считают, что эта помощь "в недалекой перспективе превратится в крестовый поход против СССР". В этих кругах высказывается мнение, что при определенных условиях против СССР может выступить Германия, с которой на антисоветской основе возможно заключить мир. Такие тенденции в политических кругах Франциии заметил и лидер французских социалистов Леон Блюм. В газете "Попюлер" он писал, что имеются политики, которые "задумывают примирение Англии и Франции с Германией и их выступление против Сталина".

Английский историк А. Тейлор дает следующее толкование замыслам Англии и Франции: "... Переключение войны на антибольшевистские рельсы, с тем, чтобы война против Германии могла быть окончена и даже забыта".

Таким образом, с началом второй мировой войны политическое и военное руководство англо-французской коалиции считало, что существует некоторая возможность устранения германского вторжения во Францию, если удастся втянуть Германию в войну против СССР.

Существовали также некоторые мотивы военно-стратегического характера, которыми руководствовались военные инстанции Франции и Англии, планируя нападение на СССР.

"Странная война" породила уверенность политических и военных лидеров франко-английской коалиции, что на франко-германском фронте невозможны активные наступательные действия противоборствующих сторон. В перспективе намечались контуры длительной войны на истощение. Экономическая блокада Германии не приносила желаемых результатов. Вместе с тем, генеральные штабы союзников не исключали попыток верхмата активизировать свои действия против англо-французских войск. В Париже и Лондоне царила убежденность, что в конце концов победа будет на стороне англо-французской коалиции, но цена этой победы будет значительной для двух стран.

Французский генеральный штаб считал, что наиболее благоприятным выходом из патового положения "странной войны" было бы заблаговременное выдвижение группировки войск союзников в Бельгию и Голландию. Такой маневр обеспечил бы безопасность французской территории и создал бы непосредственную угрозу промышленным районам Германии. Но Бельгия и Голландия придерживались политики нейтралитета и отвергали предложения союзников о военном сотрудничестве.

Военные специалисты считали, что активные боевые действия, способные отвлечь верхмат от наступления на франко-германском фронте, возможны лишь на флангах Европейского театра военных действий. Действия союзников на севере Европы и Скандинавии, Финляндии и северных районах СССР были затруднены нейтралитетом Норвегии и Швеции.

Союзники полагали целесообразным открыть новый фронт на Балканах, втянуть в войну Румынию, Грецию, Турцию. Но такая операция требовала значительных сил, грозила осложнить отношения с балканскими странами и порождала вероятность вступления в войну на стороне Германии против Франции и Англии фашистской Италии, что означало бы большой стратегический проигрыш.

Оставался вариант действия вооруженных сил англо-французской коалиции на Черном море и Кавказе против СССР. Англо-французские стратеги считали, что своими действиями они сумеют нанести удар по экономике СССР, нарушить снабжение Германии советской нефтью и тем самым получить стратегический выигрыш. Можно предположить, что в перспективе союзники рассчитывали втянуть в боевые действия Турцию, Иран, а также Германию и создать желаемый, периферийный фронт.24 января 1940 г. советский полпред в Париже Я.З. Суриц в письме к заместителю наркома иностранных дел писал: "... Можно придти к заключению, что центральной задачей союзнической дипломатии на данном отрезке времени является вовлечение нейтральных стран в сферу орбиты и подготовки при их помощи и участии новых резервных плацдармов для обходных и охватных военных операций. Для маскировки этих планов расширения фронта войны и затеяли весь генеральный крестовый поход против СССР". Была еще одна причина, порождавшая надежды англо-французских стратегов на успех воздушного нападения на СССР. В штабах военно-воздушных сил были сторонники итальянского генерала Дж. Дуэ, утверждавшего, что авиация, действуя самостоятельно, ударами по административным и экономическим центрам противника может добиться победы в войне. Официальная военная доктрина Франции отвергала теорию Дуэ. Однако генералы ВВС искали возможности доказать возросшую боевую мощь современной авиации. "Воздушное нападение на нефтяные районы Азербайджана, - писал генерал Шассен, - представляли большой интерес для сторонников самостоятельных действий авиации".

Следует отметить, что не только в политических, но и военных кругах Франции не было единства взглядов на отношение с Советским Союзом. В генеральном штабе французской армии циркулировал документ от 30 марта 1940 г., в котором рекомендовалось правительству проводить осторожную политику, которая могла бы затруднить сближение между СССР и Германией. Разрыв с Москвой привел бы к тому, что Россия отменила бы все ограничения на поставку в Германию стратегических материалов. Еще более опасен для союзников военный конфликт с Россией. Но в то же время авторы документа считали необходимым проявлять по отношению к СССР твердость и использовать опасения Москвы по поводу возможных враждебных действий союзников. Следует нейтрализовать Россию угрозой силы, усилить блокаду на Черном море, демонстрировать приготовления к военным действиям на Кавказе. Однако это мнение не получило поддержки в руководящих инстанциях союзников. Планы воздушного нападения на СССР отменены не были.

Военные приготовления и демонстративно враждебные действия Франции и Англии по отношению к СССР нанесли этим странам огромный ущерб. Они отвлекли внимание правительственных и военных органов англо-французской коалиции от главной опасности - готовящегося мощного удара верхмата на Западе, ослабили оборону союзников.