Че Гевара

 

 

 

ЧЕ ГЕВАРА
План

 

Введение. Детство и юность Че Гевары. Цель Че Гевары – революция. Революционный путь Че Гевары. Конец жизни Че Гевары. Заключение. Список использованной литературы.
Введение.

Если в каждой человеческой жизни заложен изначаль­ный сюжет, то жизнь Эрнесто Че Гевары — образец повествования, почти не отклонившегося от замысла. Краси­вая сказка о человеке, который, преодолев физическую немощь, на волне победоносной революции поднялся к вершинам всемирной славы — и с карабином и вещмеш­ком за плечами отправился в чужедальнюю сельву, что­бы стать жертвой вселенского зла. Есть в этой сказке скорбная недомолвка, некогда завораживавшая молодые умы. От скуки и богатства бегут, это случается, от нуж­ды и безвестности тоже уходят, но от торжествующей власти, от великих перспектив переделки жизни доверив­шегося тебе народа... кто ж бежит от работы Всевыш­него? Чего тогда требовать от жизни вообще? Уж не смер­ти ли искал команданте Гевара в зеленых ущельях Боли­вии? Да, имела хождение и такая инфернальная версия:

«Че нашел окно открытым — и выбросился в него». По­чему? А потому, что инстинкт смерти и ненависти, Танатос, сопряжен был в его натуре с инстинктом жизни и сострадания — Эросом. Эти два неистовых инстинкта и сделали в конце концов его жизнь невозможной... По­добные версии безразмерны, как гороскопы, и примени­мы к любому из нас. То, что Че Гевара распорядился собою именно так, а не иначе, имеет, разумеется, свои причины, но причины эти следует искать не в гибели его, а в самом течении его жизни.

Да, но стоит ли искать вообще? Ничто так не чуждо нам, ничто так не удалено от нас, как недавнее прошлое: тоскливы прошлогодние газеты, постыдны прошлогодние восторги и невозвратными кажутся те времена, когда имя Че Гевары, подобно молнии, блистало над «вулканиче­ским континентом». Однако, удаляясь, прошлое с неотвра­тимостью кометы Галлея вновь приближается к нам, и мы рано или поздно неизбежно окажемся застигнутыми им врасплох. Мы, кажется, закаялись участвовать в на­силии над творческой эволюцией жизни, но революционаризм вечен, как вечно и неразрешимо противоречие между конечностью нашего личного существования и бес­конечностью Бытия, а потому никогда не прекратятся попытки вместить в свою отдельную жизнь все прошлое, настоящее и будущее человечества. [1]

Революцию творят массы. Они порождают и революцион­ных вождей — ярких по своим способностям и поведению личностей, как правило отличающихся искренностью, муже­ством, беспредельной преданностью делу, которому служат. Жизнь вождей насыщена всякого рода коллизиями, столкно­вениями, часто заканчивается трагически. Но грядущие по­коления не забывают их имен, чтят их память, стремятся впитать в себя все лучшее, что было в них и в их дея­тельности.

История Латинской Америки выдвинула немало выдаю­щихся борцов за народное дело. В колониальную эпоху это индейцы Кауполикан, Куаутемок, Тупак Амару. В XIX в. — Симон Боливар, Бернардо О'Хиггинс, Хосе Марти и десятки других героев борьбы за независимость. XX век навсегда занес в почетную книгу истории имена Панчо Вильи, Эмилиано Сапаты, Аугусто Сесара Сандино, Фиделя Кастро Рус, Эрнесто Че Гевары, Камило Съенфуэ­госа, Сальвадора Альенде и многих других.

В. И. Ленин, которого оппортунисты обвиняли в том, что Советская Россия развивается не по привычным «марксистским» схемам, указывал, что революция — это не Невский проспект. Жизнь Эрнесто Че Гевары, развитие революционного процесса в Латинской Америке, история Кубинской революции еще раз подтверждают эту истину. Революции, хотя развиваются согласно одним и тем же закономерностям, идут обычно путями, которые трудно за­ранее предугадать как самим революционерам, так и их противникам. Если бы было иначе, то революция, вероятно, не могла бы победить, ведь враг, зная заранее пути ее развития, сумел бы легко задушить революционный процесс в зародыше.

Че — характерное для аргентинцев междометие, выражавшее и удивление, и восторг, и печаль, и нежность, и одобрение, и про­тест, стало сначала прозвищем Эрнесто Гевары, а потом боевым псевдонимом, сросшимся с его именем и фамилией. После победы Кубинской революции, будучи президентом Национального банка, Гевара подписался па новых банкнотах Кубы «Че», вызвав воз­мущение контрреволюционеров. В ответ Эрнесто сказал: «Для меня Че означает самое важное, самое дорогое в моей жизни. Иначе и быть не могло. Ведь мои имя и фамилия — нечто маленькое, част­ное, незначительное».[2]

Детство Че Гевары.

Когда на Кубе победила Революция и Эрнесто Че Гевара стал знаменит, газеты начали писать о нем всякие не­былицы. Некоторые журналисты даже высказывали сомне­ние, что он аргентинец. Нашлись и такие, которые утвер­ждали, что он русский, выдающий себя за аргентинца. Но Че был коренным аргентинцем. По отцовской линии Че — аргентинец 12-го поколения, по линии матери—8-го. Среди его предков были ирландские мятежники, испанские завоеватели, аргентинские патриоты. По-видимому, Че передались по наследству некоторые черты его беспокойных предков. У него в характере было нечто такое, что влекло его к даль­ним странствиям, к опасным приключениям, к новым идеям.

Предки Че по отцовской липни, испанцы, поселились в Аргентине еще в колониальное время. Они обосновались в пограничной с Чили провинции Мендоса и занялись зем­леделием. В начале прошлого века Мендоса служила базой освободительной армии генерала Хосе де Сан-Мартина, ко­торая свергла испанское господство в Аргентине. Основа­телем аргентинской ветви Линчей был ирландец Патрик, участник освободительной борьбы своего народа против анг­лийского господства. От преследования англичан он бежал в Испанию, а оттуда в Аргентину, или, как ее тогда назы­вали, вице-королевство Рио-де-ла-Платы, где женился па богато» креолке. Это было во второй половине XVIII в., еще в период владычества испанцев.

Отец Че, Эрнесто Гевара Линч, был шестым ребенком в семье Роберто Гевары и Анны Линч.

Эрнесто-старший учился па архитектурном факультете Национального университета в Буэнос-Айресе, но с пере­рывами — приходилось работать. От былых асьенд его пред­ков остались к тому времени лишь одни воспоминания.

Мать Че, донья Селия де ла Серна-и-де ла Льоса тоже, как и се муж, принадлежала к старинному аргентинскому роду. Ее отец, Хуан Мартин де ла Серпа, вошел в историю Аргентины как основатель города Авельянеды, соседствую­щего с Буэнос-Айресом.

В роду Селии имеется даже свой испанский гранд — генерал Хосе де ла Серна-э-Инохоса, последний испанский вице-король Перу. Это его войска были разгромлены колум­бийским маршалом Сукре в памятном сражении при Аякучо. Имя этого генерала упоминается К. Марксом и Ф. Энгель­сом в статье «Аякучо» [3], где описаны подробности истори­ческого сражения, завершившего 15-летнюю войну за неза­висимость Латинской Америки.

Селия была независимой натурой, не считалась с услов­ностями аргентинской аристократической касты. Ее инте­ресовала политика, по всем вопросам она высказывала свои собственные суждения. В юности она принимала участие в феминистском движении, боролась за предоставление жен­щинам избирательных прав. Одной из первых среди жен­щин Аргентины она села за руль автомобиля; одной из первых в стране она отрезала косы, стала подписывать своим именем банковские чеки.

В конце 20-х годов Эрнесто-старший, получив от отца в наследство небольшую сумму денег, купил 200 га земли в районе порта Карагуатай (провинция Мисьонес), что на границе с Парагваем[4]. Он хотел превратить эти земли в об­разцовую плантацию по производству йерба-матэ (парагвай­ский чай). Цены тогда на йерба-матэ были высокими, не даром ее называли «зеленым золотом». Эрнесто Гевара купил самые современные машины, попытался облегчить труд рабочих-сезонников, занятых сбором этой культуры.

Поселившись в Мисьонес, Эрнесто-старший отменил та­лоны, начал выплачивать рабочим заработную плату день­гами и запретил продавать спиртное на своей плантации. Окрестные плантаторы поначалу сочли его за сумасшедшего, потом стали называть коммунистом. По политическим сим­патиям Гевара-старший тогда был сторонником партии Гражданский радикальный союз, глава которой Ипполито Иригойен, бывший в то время президентом, сделал много полезного для страны, выступал за независимую внешнюю политику. Но плантаторы в те времена жили по своим за­конам. В Мисьонес царил полный произвол. Местные власти, полиция были в руках плантаторов.

В 1930 г. семья Гевары переехала в Сан-Исидро, городок на реке Ла-Плате, неподалеку от столицы. Там Эрнесто-старший владел на паях со своим родственником небольшой верфью.

Вскоре в связи с болезнью Тэтэ (у ребенка обнару­жилась астма) по совету врачей семья перебралась в Кор­дову, самую «здоровую» аргентинскую провинцию, распо­ложенную на западе страны в гористой местности. Ее чи­стый, прозрачный воздух, насыщенный ароматом хвойных лесов, считается целебным. Гевара приобрел дом — «Виллу Нидию» в местечке Альта-Грасия, расположенном близ города Кордова, на высоте 1000 м над уровнем моря. Эрнесто-старший стал работать подрядчиком по строительству домов, Селия смотрела за ребенком. У Че почти еженощно повто­рялись приступы астмы. Отец спал рядом с его кроваткой и, когда малыш начинал задыхаться, брал его на руки, качал и успокаивал, пока не проходил приступ.

Вслед за Тэтэ у Гевары родилось еще четверо детей — Селия, Роберто, Анна Мария и Хуан Мартин. Все они, как и Тэтэ, получили высшее образование. Дочери стали архи­текторами, Роберто — адвокатом, Хуан Мартин — проекти­ровщиком. Росли они нормально, особых забот родителям не доставляли.

С Эрнесто было совсем иначе. Он даже не смог посту­пить в школу. Два года мать занималась с ним дома. Читать он начал с четырех лет и с того времени стал страстным лю­бителем чтения.

В доме была большая библиотека, в которой наряду с классикой — от испанской до русской — имелись книги по истории, философии, психологии, искусству, работы Маркса, Энгельса, Ленина, Кропоткина, Бакунина. Аргентинские пи­сатели были представлены Хосе Эрнандесом, Доминго Сармьенто и другими. Были книги на французском языке. Селия свободно владела французским, знала английский. Она учила языкам детей, в частности Тэтэ.

У Че были свои излюбленные авторы. В детстве он чи­тал книги Сальгари, Жюля Верна, Дюма, Гюго, Джека Лон­дона. Затем он увлекся Сервантесом, Анатолем Франсом. Знал и любил Толстого, Достоевского, Горького. Он прочел и все модные тогда латиноамериканские социальные романы (перуанца Сиро Алегрии, эквадорца Хорхе Икасы, колум­бийца Хосе Эустасио Риверы), повествующие о тяжелой жизни индейцев и рабском труде рабочих в поместьях, на плантациях.

Че любил и поэзию, зачитывался Бодлером, Верленом, Гарсия Лоркой, Антопио Мачадо, Пабло Нерудой, множе­ство стихов он знал наизусть. Он и сам писал стихи. Он как-то назвал себя революционером, который так никогда и не стал поэтом. В письме к испанскому поэту-республи­канцу Леону Фелипэ, книгу стихов которого «Олень» обычно держал у изголовья, Эрнесто охарактеризовал себя как «не­удавшегося поэта». Кубинец Роберто Фернандес Ретамар, сам известный поэт, рассказывает, что незадолго до того, как Эрнесто навсегда покинул Кубу, он одолжил у Роборто антологию испанской поэзии, откуда выписал стихотворение Пабло Неруды «Прощай!»

Че не расставался с поэзией до самой смерти. В Боли­вии в рюкзаке вместе со знаменитым «Боливийским дневни­ком» была обнаружена тетрадь с его любимыми стихами. Об Эрнесто, таким образом, можно сказать словами Мартина Фьерро, свободолюбивого пастуха-гаучо, героя популярней­шей в Аргентине поэмы Хосе Эрнандеса (1834—1888):

С песней жил я, с ней умру,

С ней я странствовал повсюду,

С ней я похоронен буду...

(пер. М. Донского)

Эрнесто увлекался также живописью, знал хорошо ее историю, сам неплохо рисовал акварелью. Больше всего ему нравились импрессионисты. Увлекался он и шахматами. Только в музыке он не разбирался. У него не было слуха. Он не мог отличить танго от вальса и не умел танцевать, что вовсе нетипично для аргентинца. Когда Че был министром промышленности и его попросили высказать мнение о каче­стве новых пластинок, он ответил: «Я не могу высказать о музыке никакого мнения, мое невежество в этой области стопроцентно».

Тэтэ увлекался не только поэзией и искусством. Он был силен и в математике и в других точных пауках[5]. Родители думали даже, что со временем он станет инженером.

С раннего возраста Тэтэ занимался спортом. Он любил плавать, когда семья проводила лето на побережье, в Мар-дель-Плате. Море он называл своим старым другом. Он словно стремился доказать, что способен, несмотря на свою астму, делать не только все то, что делают другие его свер­стники, но даже больше и лучше их: играл в футбол, регби, занимался конным спортом, альпинизмом, увлекался голь­фом и даже планеризмом, а главной страстью его детских и юношеских лет был велосипед.

Будучи студентом, Че совершил на мопеде путешествие в 4 тыс. км по Аргентине. Фирма «Микрон» предоставила ему мопед своей марки в целях рекламы и частично по­крыла расходы, связанные с путешествием. Потом он на­нялся матросом на аргентинское грузовое судно и некоторое время плавал на нем, побывал на Тринидаде, в Британской Гвиане. Затем обошел добрую половину Южной Америки. В 1941 г., когда Че исполнилось 13 лет, он сдал экзамены в государственный колледж имени Деан-Фунесав Кордове. В 1945 г. он поступил на медицинский факультет университета в Буэнос-Айресе, здесь трудился в лаборато­рии известного аргентинского специалиста в области аллер­гии доктора Сальвадора Писани. Вместе с тем он стремился подработать, чтобы самому платить за учебу: служил в му­ниципалитете, оборудовал дома производство инсектицидов, торговал обувью..."

В эти годы олигархические и военные правительства в Аргентине сменяли друг друга. В 1930 г. был свергнут президент Ипполито Иригойен и к власти пришел первый аргентинский «горилла» — генерал Хосе Феликс Урибуру, обещавший «избавить страну от коммунизма». Затем прези­дентом стал генерал Хусто, после которого непродолжитель­ное время страной правили два олигарха — Ортис, настроен­ный проанглийски, и Кастильо, поддерживавший пронемец­кий курс. Последнего в 1943 г. сверг триумвират «горилл» в генеральских мундирах — Роусон, Фаррель и Рамирес, на смену которым в 1946 г. пришел полковник Перон. В 1955 г. Перона убрала хунта генералов и адмиралов во главе с Лонарди и Арамбуру.

Экономика Аргентины была тесно связана с лондонским Сити и нью-йоркским Уолл-стритом. Значительная часть па-селения страны — эмигранты или дети эмигрантов (в основ­ном из Италии и Испании). Кроме того, имеется большая немецкая колония, много евреев, поляков, англичан, выход­цев из стран Ближнего Востока. Естественно, что все эти национальные группы живо откликались на события, про­исходящие в странах, откуда были родом они или их роди­тели. Интеллигенция же, в особенности творческая, всегда тянулась к Франции. Париж был Меккой аргентинских ин­теллектуалов, писателей, артистов, художников. Поэтому и судьба Франции была им небезразлична. События в Совет­ском Союзе тоже всех интересовали. Коммунистическая пар­тия Аргентины возникла сразу же после Октября. Она, как правило, подвергалась жестоким преследованиям, но тем не менее активно действовала. Вообще идеи социализма до­вольно широко распространены в Аргентине. Социалисти­ческая рабочая партия появилась еще в конце прошлого сто­летия, и ее основатель Хуан Б. Хусто впервые перевел на испанский язык «Капитал» Карла Маркса. В Аргентине издавалось и издается много книг по социализму, марк­сизму. Многие из них имелись в семейной библиотеке отца Че. Кроме того, аргентинские газеты широко освещали за­рубежные события — даже шире, чем события внутренней жизни. Все это позволяло семье Гевары быть в курсе важ­нейших перемен в мировой политике.

Широкий отклик в Аргентине имела испанская граждан­ская война. Отец и мать Че сотрудничали с Комитетом по­мощи республиканской Испании. Семья Че горой стояла за республиканцев; принимала участие в аргентинском движе­нии против фашизма и антисемитизма. По соседству жил доктор Хуан Гонсалес Агиляр, бывший заместитель премьер-министра Негрина в правительстве республиканской Испа­нии. После поражения Республики он эмигрировал в Арген­тину и поселился в Альта-Грасии. Дети Гевары дружили с детьми Гонсалеса Агиляра, учились с ними в одной школе, а затем в одном и том же колледже в Кордове. Тэтэ дружил и со своим сверстником испанским юношей Фернандо Барралем, отец которого погиб, сражаясь с фашистами. Изве­стный республиканский генерал Хурадо одно время гостил у Гонсалесов. Он часто бывал в доме Гевары и рассказывал о перипетиях гражданской войны, о зверствах франкистов и их союзников — итальянцев, немцев. Все это оказывало соот­ветствующее влияние на формирование будущих политиче­ских взглядов Тэтэ.

Во время второй мировой войны вся семья Гевары и их друзья горячо сочувствовали союзникам, Советскому Союзу, желали поражения странам «оси» и радовались победам Красной Армии. Огромное впечатление произвела на них Сталинградская битва.

Аргентина тогда была наводнена агентами и шпионами «оси», располагавшими тайными радиостанциями. Власти не только не пресекали их подрывной деятельности, но ее покрывали и ей содействовали. Друзья же союзников, а в их числе семейство Гевары, помогали выявлять и разоблачать фашистских агентов.

Родители Че принадлежали к числу активных участни­ков оппозиционного демократического движения. Селия даже была арестована во время одной демонстрации в Кор­дове.

Тогда в Аргентине существовало множество подпольных боевых организаций, выступавших против полицейского тер­рора. В одной из таких организаций, действовавших на тер­ритории Кордовы, участвовал и отец Че. В доме, где жила семья Гевары, изготовлялись бомбы, которые использовались для защиты от полицейских во время Демонстрации. Все это делалось на глазах у Тэтэ, который однажды сказал отцу: «Папа! Или ты разрешишь помогать тебе, или я начну действовать самостоятельно, вступлю в другую боевую группу». Отцу пришлось разрешить, чтобы иметь возмож­ность контролировать действия сына и таким образом обе­зопасить его от провала и полицейских репрессий.[6]

Конечно, у Че, как и у каждого из нас, были свои излюбленные авторы. В детстве это были Сальгари, Жюль Верн, Дюма, Гюго, Джек Лондон. Затем он увлекался Сервантесом, Анатолем Франсом, читал Толстого, Достоевского, Горького. Конечно, он прочел и все модные тогда латиноамериканские социальные романы - перуанца Сиро Алегрии, эквадорца Хорхе Икасы, колумбийца Хосе Эустасио Риверы, - в них описывались тяжелая жизнь индейцев и рабский труд рабочих в поместьях и на плантациях.
   Че с детства полюбил поэзию, зачитывался Бодлером, Верленом, Гарсиа Лоркой, Антонио Мачадо, любил стихи Пабло Неруды. Множество стихов он знал на память и сам сочинял стихи... Но, разумеется, мой сын себя поэтом не считал. Он как-то назвал себя революционером, который так никогда и не стал поэтом.. А в письме к испанскому поэту-республиканцу Леону Фелипэ, книгу стихов которого "Олень" он держал у изголовья, Эрнесто называет себя "неудавшимся поэтом". Кубинский поэт Роберто Фернандес Ретамар рассказывает, что незадолго до того, как Эрнесто покинул навсегда Кубу, он одолжил у Роберто антологию испанской поэзии, из которой выписал стихотворение Неруды "Прощай!".
Тэтэ увлекался не только "воздушными" материями, как поэзия и искусство. Вовсе нет. Он был силен и в математике к в других точных науках. Мы даже думали, что он станет со временем инженером, но, как известно, он выбрал профессию врача. Возможно, что тому была причиной его собственная болезнь или неизлечимая болезнь его бабушки, матери Селии, которую он сильно любил и которая ему отвечала тем же. У нее был рак, от которого она и умерла, как, впрочем, и Селия. Но, кажется, я слишком забегаю вперед.
   С очень раннего возраста мы стали приучать Тэтэ, да и других наших детей, к разным видам спорта, Тэтэ любил спорт, более того, он отдавался ему, как, впрочем, всему, за что принимался, самозабвенно и без скидок на свою болезнь. Он словно стремился доказать, что способен, несмотря на свою проклятую астму, делать не только все то, что делают другие его сверстники, но даже больше и лучше их. Будучи школьником, он вступил в местный спортивный клуб "Аталайя" и играл в запасной футбольной команде. Игроком он был отличным, но в основном составе клуба не мог играть, так как во время состязаний случались с ним приступы астмы, что вынуждало его покидать поле, чтобы приложиться к ингалятору.[7]

Цель Че Гевары – революция.

Целью жизни Че была революция, активное участие в ней. Именно эта путеводная нить привела его в маленькую Гватемалу 1954 года, где бушевала революция. Принять в ней участие Че Геваре не удалось - ему как иностранцу не доверяли левые партии. Правительство отказало ему в предоставлении права на врачебную практику. Он мета­лся в поисках выхода своей энергии, но тщетно. Пораже­ние революционных сил и угроза расправы заставили Че искать убежища в аргентинском посольстве. Опыт гвате­мальской революции оказался для него очень полезным. В кругу друзей он часто полушутя, полусерьезно говорил:

«У меня была своя революция 1905 года в виде гватемаль­ского эпизода - это была генеральная репетиция!»

Вспоминая Гватемалу тех лет, Гевара не раз касался вопроса о роли личности в революционном процессе. Он с грустью говорил о недостатках именно субъективного характера, полагая, что президент Арбенс и другие гвате­мальские руководители не выполнили своего долга перед народом и историей страны. Че вспоминал, как несколько дней спустя после вступления в Гватемалу наемников во главе с Кастильо Армасом группа пьяных бандитов нанес­ла оскорбление гватемальским кадетам. По их докладу начальник военного училища вывел ночью весь личный состав курсантов в город, арестовал ядро «армии» Кастильо Армаса и на рассвете провел колонну помятых, еще не протрезвевших «освободителей» по площадям и улицам просыпающейся столицы. В этом месте рассказа Че вскакивал и восклицал: «Контрпереворот был практиче­ски осуществлен даже не помышлявшим об этом полков­ником. Надо было Арбенсу или кому-нибудь другому из руководителей свергнутого правительства выйти из свое­го дипломатического убежища, поздравить полковника с победой, назначить его министром обороны и идти вместе вперед. Но нет, этого не произошло!»

Размышляя над исходом многочисленных государст­венных переворотов в Латинской Америке, Гевара ставил вопрос о правомерности ухода в отставку главы государ­ства, избранного на этот пост волей нации, а покидающего его вследствие личной слабости, под давлением сил внеш­ней или внутренней реакции. Он всегда высказывался за то, что лидер государства или движения обязан отстаивать свои программные взгляды до конца, и если надо, то ценой своей жизни. Он подчеркивал, что, как бы ни сложилась жизнь политического деятеля, он всегда должен искать возможности продолжить борьбу, чтобы не обмануть ча­яний тех, кто ему верил, кто связал с ним свою судьбу.

В первый свой приезд в Москву в I960 году, когда положение на Кубе было нестабильно и исход революции еще не был предопределен, ему часто задавали вопросы о том, чем кончится борьба кубинского народа, удержат ли революционеры власть в своих руках. Гевара обычно от­вечал так: «Не берусь гадать об исходе, но сам сделаю все для окончательной победы революции. Если понадобится - возьму автомат и займу свое место на баррикаде. Одно могу гарантировать; в случае неудачи вы не найдете меня среди укрывшихся в иностранных посольствах, ищите ме­ня среди погибших. Хватит с меня поражения в Гватема­ле».

Сжигаемый своим призванием борца, Гевара постоян­но искал бури. Он занимал ответственные посты в кубин­ском правительстве, активно участвовал в руководстве народным хозяйством Кубы, целиком отдаваясь новому делу, как это делали в Советской России революционеры старой ленинской гвардии. Но нет-нет да и появлялась у него затаенная мечта о новых боях. Часто (больше для себя, чем для слушателей) он говорил, что надо уметь делать все, что приказывает революция; но все-таки, на­верное, те, кто придет позже, будут лучшими созидателя­ми. Кругом еще столько несправедливости, столько явных причин для народного горя и слез...

Че обладал такими, казалось бы, редкими для латино­американца качествами, как дисциплинированность, ор­ганизованность и умение организовать других, самокритичность. Слова Че никогда не расходились с де­лами. Его можно было упрекнуть в недостаточной гибко­сти, зато он всегда был принципиальным. Неудивительно, что благодаря этим качествам он выделялся в своем окру­жении. Он много читал: еще в Гватемале обстоятельно изучил основные труды классиков марксизма-ленинизма. А прибыв в Мексику в 1954 году, продолжил самообразо­вание. Гевара не гнушался даже работы сторожа в книж­ных магазинах, если это давало ему возможность читать новинки политической литературы.

На латиноамериканских политэмигрантов, находив­шихся в Мексике, Гевара производил сильное впечатле­ние. Позже Рауль Роа, ставший министром иностранных дел революционной Кубы, а в те годы случайно встретив­шийся ему человек в Мексике, напишет: «Уже тогда Че возвышался над узким горизонтом креольских национа­листов и рассуждал с позиций континентального револю­ционера». Фидель Кастро впоследствии писал о встрече с Че Геварой в Мексике: «Он имел более зрелые по сравнению со мной революционные идеи. В идеологическом, теоретическом плане он был более развитым. По сравнению со мной он был более передовым революционером».

Когда Че, включенный в качестве врача в состав буду­щей экспедиции на яхте «Гранма», приступил к изучению партизанского дела, он поразил всех своим прилежанием, усердием и успехами. Он постоянно удостаивался высше­го балла - 10. «Мой самый способный ученик», - говорил о нем руководитель подпольной партизанской школы, бывший полковник испанской республиканской армии Альберто Байо. И в дальнейшем Гевара был образцом; организованности и исполнительности. Ему приходилось заниматься в горах Сьерра-Маэстры и налаживанием хлебопечения, и организацией мастерских по ремонту и пошиву обуви, и вопросами здравоохранения, радиопропаганды, и в то же время готовить боевые опера­ции и принимать в них активное участие. Выдвижение бывшего врача «Гранмы» в число руководителей револю­ционной Кубы - заслуженное признание его недюжинных политических знаний и организаторских способностей. Характерной особенностью Че было стремление и уме­ние воспитывать в своих товарищах по борьбе те качества, которые необходимы революционеру. Вспоминается слу­чай, происшедший в Москве с членами кубинской делега­ции во главе с Че в I960 году. Однажды вечером в гостинице «Советская», где они остановились, Гевара объ­явил, что переговоры в Министерстве внешней торговли СССР начнутся утром, в 10 часов, и что в 9 часов 30 минут все должны собраться у входа в гостиницу. Однако в на­значенное время пришел он один. Подождав ровно мину­ту, Че сел в машину и сказал: «Поехали!» В МВТ были немало удивлены, увидев вместо многочисленной кубинской делегации одного Гевару, спокойно предложившего начать переговоры. Вскоре по одному, по двое стали при­ходить смущенные и запыхавшиеся кубинцы. Вечером Че попросил организовать для делегации посещение кабине­та В. И. Ленина в Кремле и сказать экскурсоводу, чтобы он сделал упор на ленинскую концепцию государственной и партийной дисциплины. Когда на следующий день его товарищи пришли в музей-квартиру В. И. Ленина, они не знали, куда глаза девать от стыда, - экскурсовод расска­зывал о строгом, взыскательном отношении Владимира Ильича к нарушителям дисциплины. Хотя Че ни единым словом не упрекнул своих коллег, подобных случаев больше не повторялось.[8]

Революционный путь Че Гевары.

«Нужны социальные изменения общества». Такой вы­вод делает Гевара еще в студенческие годы. И поэтому, получив диплом врача, он не надел белый халат, а вклю­чился в революционную борьбу. Сначала его путь лежал в Боливию. Здесь произошла 179-я по счету революция. Однако последняя революция, как и все предшествую­щие, не принесла народу избавления от власти иностран­ных монополий. Гевара работал в Управлении информации и культуры, потом в ведомстве по осуществ­лению аграрной реформы. Он много ездил по стране.

Время истинных революционных изменений в Боли­вии тогда, в 1953 году, еще не наступило. Ловкие буржу­азные политики верно служили иностранным монополиям и изо всех сил пытались затормозить рево­люционный процесс. Коммунистическая партия Боливии, появившаяся на свет только в 1950 году, еще не могла играть значительной роли в политической борьбе.

Из Боливии Гевара отправляется в Гватемалу. В те годы вокруг Гватемалы кипели политические страсти. Правительство Арбенса, пришедшее к власти, отважилось национализировать часть земель «зеленого чудовища» - «Юнайтед фрут компани».

Американские газеты кричали, что «Гватемала - крас­ный аванпост в Центральной Америке. Соединенные Штаты не могут допустить возникновения советской республики». «Гватемала состоит на жалованье Кремля и является марионеткой Москвы».

Информационные агентства США не скрывали, что американское правительство намерено надеть смиритель­ную рубашку на Гватемалу.

У Гевары было рекомендательное письмо к перуан­ской революционерке Ильде Гадеа, которая проживала в Гватемале и была сторонницей правительства Арбенса. Жила она в пансионате «Сервантес», где обычно селились политические эмигранты. Там же остановился Гевара. В пансионате Гевара встретился с кубинскими эмигрантами, которые бежали от преследований генерала Батисты. И может быть, именно эти встречи определили дальнейшую судьбу Гевары, связавшего свою жизнь с кубинской революцией.

«Я впервые почувствовал себя революционером в Гватемале сложилось довольно ясное марксистское мировоззрение. Он проштудировал Маркса и Ленина. Прочитал целую библиотеку марксистской литературы». Семнадцатого июня 1954 года наемники американских монополий во главе с полковником Кастильо Армасом вторглись на территорию Гватемалы. В руках президента Арбенса была армия, насчитывающая шесть-семь тысяч человек, и, конечно, отряды интервентов, в которых было всего восемьсот человек, не представляли особой опасно­сти. Но президент Арбенс не рискнул пустить в ход армию. Он пытался разрешить критическое положение мирными средствами. Он обратился в Совет Безопасности ООН, требуя немедленного вывода из страны вооруженных банд интервентов. Однако Совет Безопасности действенных мер не принял.

Очевидно, в те дни в Гватемале впервые перед Геварой встал вопрос, какими путями должна двигаться революция. Революция, конечно, может быть мирной. Об этом писал в свое время Ленин. Но она должна уметь защищать себя. Гевара призывает руководителей левых партий Гватемалы немедленно создать народные дружины, дать трудящимся оружие. Но голос Гевары остается голосом вопиющего в пустыне.

Почувствовав нерешительность президента Арбенса увидев бездействие руководства левых партий, враги организовали военный переворот. Генералы потребовал отставки Арбенса.

Двадцать седьмого июня, через десять дней после начала интервенции, Арбенс отказался от поста президента и укрылся в мексиканском посольстве.

Когда новоявленный диктатор Кастильо Армас вступил со своими наемниками в столицу, начались массовые аресты и расстрелы.

Молодой аргентинец Че Гевара, призывавший гватемальцев взяться за. оружие и защищать демократическое правительство Арбенса, конечно, был зачислен агентам ЦРУ в черные списки. Аргентинский посол в Гватемале узнав об этом, предложил Геваре вернуться на родину. Но там властвовал Перон, демократические свободы был подавлены. Гевара отказался от этого предложения уехал в Мексику.

Гватемальские события еще раз убедили его в том, что революцию надо делать вооруженным путем, что она должна опираться на рабочий класс и крестьянство. И когда Гевара узнал, что кубинские эмигранты, проживающие в Мексике, готовят вооруженный десант на Кубу, чтобы свергнуть диктатора Батисту, он, не раздумывая, присое­динился к ним.

В июне 1957 года, через полгода после высадки десан­та, Фидель Кастро разделил повстанческий отряд на две колонны. Командование одной колонны взял на себя, командование другой поручил Че Геваре, присвоив ему звание майора - высший чин в повстанческой армии. Че­рез год, когда повстанческая армия уже обрела силу, когда значительная часть восточных провинций была освобож­дена от тирании диктатора Батисты, Фидель назначил Че Гевару «командующим всеми повстанческими частями, действовавшими в провинции Лас-Вильяс, как в сельской местности, так и в городах».

Гевара принадлежал к той породе лю­дей, которые видят смысл жизни в борьбе.

И хотя Гевара занимал высокие правительственные посты на Кубе, был министром, он всегда обращал свой взор к тем странам Латинской Америки, где свобода была порабощена. Он написал книгу «Партизанская война», в которой открывал тайны этой войны для своих угнетен­ных братьев в Латинской Америке.

Вскоре после этого Гевара добровольно оставил свой министерский пост и отправился в Боливию бороться за освобождение этого народа. Это была трудная и изнури­тельная борьба. Каждый день Гевара был на грани жизни и смерти. Его предавали, он опухал от голода, против него были брошены отборные войска под руководством опыт­ных генералов.[9]

Конец жизни Че Гевары.

В Лапласе сообщения о Че Геваре появились где-то в мае месяце. В то время в обширных районах трудно­проходимых джунглей оперировали маленькие группы партизан. Были отмечены военные столкновения.

6 июля примерно в 10. 00 недалеко от Лос-Куэвас группа партизан вышла на шоссе, которое вело из. Санта-Крус в Кочабамбу. Водители проезжавших машин заметили вооруженных людей и сообщили об этом в полицию. Начальник местного гарнизона, получив сигнал из полиции, немедленно отдал приказ подразделению “рейнджеров” в Сумаипате о преследование партизан.

Партизаны подслушали телефонный разговор. По дороге они захватили автобус, на котором доехали до военного объекта в Сумаипате, где захватили оружие и боеприпасы. В перестрелке был убит один солдат, Че Гевара получил легкое ранение. Потом партизаны перерезали телефонные провода. В местной аптеке они взяли антибиотики и лекарства от астмы,

Вот что Че Гевара написал об этой акции в своем дневнике 6 июля 1967 года:

“Рано утром мы вышли в направлении к Пенья-Колорадо. Жители этого района нас боялись. К вечеру мы подошли к Альто-де-Палермо. С высоты 1600 метров спускались к маленькому трактиру. Было уже темно, когда мы вышли на шоссе в том месте, где рядом с дорогой в маленьком домике жила пожилая женщина. По плану мы должны были задержать какую-нибудь май шину из Сумаипаты, попытаться разведать ситуацию, взять в местной аптеке или конфисковать в больницах необходимые лекарства, купить консервы и возвратиться назад

Нам пришлось изменить план. Со стороны Сумаипаты не проехал ни один автомобиль. Кроме того, мы узнали, что здесь никто не останавливается. Это усложнило ситуацию. В акции принимали участие Коко Рикардо, Пачо, Анисето, Хулио и Чино. Они остановили грузовой автомобиль, ехавший со стороны Санта-Крус. За ним ехал еще один грузовик, который также остановился. Нам ничего не оставалось делать, кроме как задержать и его. Затем произошло недоразумение с женщиной, которая не хотела выходить из машины. Между тем остановилась третья машина, а потом, пока мы вели переговоры, четвертая. Но все оказалось го­раздо проще, чем мы думали. Шофер последней машины просто хотел здесь отдохнуть. Потом на одном из этих грузовиков мы приехали в Сумаипату, взяли там в плен двух жандармов, начальника гарнизона лейте­нанта Вакафлора и одного сержанта, у которого вы­пытали пароль. Затем молниеносной атакой мы захва­тили гарнизонную казарму, где находились десять сол­дат. Один из них оказал сопротивление, но перестрелка длилась недолго. Мы захватили пять винтовок системы “маузер”, пулемет и десять пленных, которых в кило­метре от Сумаипаты раздели догола и отпустили. Что касается захвата продовольствия, то акция не удалась. Чино поддался на уговоры Пачо и Хулио, и они не купили ничего из нужных лекарств, хотя самое глав­ное достали. Акция проходила на глазах местных жителей и жителей из других деревень, так что слух обо всем виденном разнесся далеко. В два часа мы с трофеями отправились в обратный путь”.

Событие, происшедшее 24 сентября, заслуживает внимания сразу по нескольким причинам, хотя сведе­ния о нем расходятся. Наутро 24 сентября жители маленькой горной деревушки Альто-Секо обнаружили, что деревня занята партизанами, которые обыскали дом старосты и перерезали телефонный провод. Потом при­ехал на муле командир партизан. Они увидели, что он был среднего роста, с бледным лицом и длинными воло­сами, вероятно, болен и утомлен.

Затем партизаны скупили в деревне все продукты и разместились в заброшенном доме примерно в двух­стах мерах от деревни. В тот же вечер в местной школе они устроили политический митинг, на котором высту­пили двое ораторов — Коко Передо и Че Гевара. В западной печати появились цитаты из выступлений обоих ораторов, хотя маловероятно, что их кто-то за­писывал, и, уж конечно, там не было никого из журна­листов, Слушатели большей частью были неграмотные.

Коко Передо якобы сказал, что партизаны будут продолжать сражаться. “О нас говорят, что мы бандиты, но мы воюем за вас, за трудящихся, за рабочих с низкой заработной платой. Правительственные сол­даты получают королевское жалованье, а кто их содержит и кормит? Вы! Сделали ли они для вас что-нибудь хорошее? Несколько минут назад мы перерезали телефонные провода, думая, что телефон дейст­вует. А оказалось, что даже телефон и тот не работал. У вас нет воды, электричества. Вы забыты, как и все боливийцы. Поэтому мы за вас сражаемся”.

Потом он призвал присутствующих мужчин присое­диниться к борцам за свободу страны и помочь таким образом свергнуть генерала Баррьентоса. Че Гевара будто бы еще подчеркнул, что речь идет об интерна­циональной борьбе. Партизаны будут сражаться в каж­дой стране, чтобы освободиться от американского угне­тения. Цитируем теперь дневник Че Гевары. Об этом событии он написал следующее:

“Когда ядро нашего отряда вступило в деревню Альто-Секо, мы выяснили, что староста уже вчера куда-то уехал. Очевидно, он хотел предупредить соот­ветствующие власти. Жители деревни знали, что мы находимся поблизости. В качестве наказания мы кон­фисковали все его имущество. Альто-Секо — деревня, состоящая из пятидесяти домиков, расположенная на высоте 1900 метров. Люди приняли нас с чувством страха и любопытства. Мы начали запасаться продукта­ми. Вскоре в наш лагерь, в заброшенный дом недалеко от колодца, мы принесли достаточно много продуктов. Грузовик, который должен был приехать из Вальегранде, не приехал. Мы догадывались, что в этом виноват староста, который рассказал о нашем приходе. Несмотря на это, я терпеливо выслушал причитания его жены. Взывая к богу, она умоляла нас ради ее детей запла­тить за конфискованные вещи. Мы отказались это сде­лать. Вечером мы с Инти устроили в местной школе беседу. Инти выступил перед пятнадцатью удивленными и молчаливыми крестьянами и рассказал о целях нашей революции. Единственным жителем деревни, который принял участие в беседе, был учитель. Он спросил нас, сражаемся ли мы непосредственно в населенных пунктах. В нем было что-то от наивного простака, деревенского хитреца и немного от образованного человека. Он нас расспрашивал, хотел побольше узнать о социализме. Один молодой человек, который вызвался нас вести дальше, предупредил пас, что учитель хитрая лиса и его следует опасаться. В половине второго ночи мы вышли в направлении Санта-Элены и прибыли туда в 10. 00. Высота 1300 метров”.

Бывший боливийский министр иностранных дел, а затем командир 8-й дивизии полковник Сентено бросил на борьбу с партизанами около шестисот свежих, обученных по американскому образцу “рейнджеров”. Те немедленно пустились по следам партизанских отрядов. В одной из операций им удалось взять в плен Уго Чоке Сильву. Тот, недолго думая, перешел на сторону правительственной армии. А так как он знал о некоторых тайных складах в горах, солдаты обнаружили тайник, в котором, кроме всего прочего, нашли несколько фотографий. На одной из них (снимок был сделан в лагере) вместе с Инти и Коко сидела красивая молодая девушка.

Командир “рейнджеров” послал фотографию в уго­ловный отдел боливийской полиции. Полиции удалось установить имя девушки, и партизаны понесли одну из самых тяжелых потерь. Полиция обнаружила и ликвидировала обширную организацию, которая действовала в нескольких городах и осуществляла финанси­рование освободительных отрядов.

Лойола Гусман училась в Университете Сан-Андре в Ла-Пасе. Когда к ней на квартиру нагрянула поли­ция, она поняла в чем дело, но не смогла никого предупредить о случившемся. Целых двадцать дней поли­цейские держали ее в одиночке и никому не говорили об ее аресте. Партизаны ничего не подозревали и продолжали посылать сведения по ее адресу. Таким образом, в руки полиции попало много ценной информации. В печати появилось сообщение о ее аресте лишь после того, когда Лойола Гусман попыталась выброситься из окна третьего этажа.

В воскресенье, 8 октября 1967 года, разведчики сообщили карательному отряду “рейнджеров” о передвижении партизан Че Гевары по длинному узкому ущелью Юро. В 13. 30 “рейнджеры” получили приказ об атаке. Они осторожно начали спускаться в долину. Потом раздались первые автоматные очереди. Часть отряда Че Гевары пыталась пробиться из окружения, но кечуа имели многократное преимущество в силе и более выгодные позиции. У партизан был только один выход — пробираться по крутым скалам. Все выходы из ущелья Юро были перекрыты.

Че Гевара вместе со своими бойцами сражался до последней возможности. Он был ранен в ноги. Очеред­ная пуля выбила у него из рук оружие. Ствол его ав­томата разорвало при выстрелах, обойма в пистолете была пуста, сам он уже не мог встать на ноги. Сражение в ущелье Юро, примерно в двух километрах от деревни Игера, окончилось затемно. Когда в деревне Игера в окнах глиняных лачуг зажглись свечки и карбидные лампы, у школы появилась группа боливийских “рейнд­жеров” вместе с двумя пленниками. Одного из них солдаты буквально тащили по земле. Это был парти­занский командир Че Гевара. Вторым был его товарищ по оружию Симон Куба, бывший лидер боливийской организации горняков. Руки его были связаны за спиной. Обоих пленников закрыли в школе, порознь.

Рано утром один из “рейнджеров” принес Че Геваре завтрак. Потом он рассказывал: “Пленный сильно хромал и тем не менее ходил по комнате. У меня возникло чувство, что он хочет обязательно с кем-то поговорить. И действительно, он сказал мне, что хотел бы поговорить с учителем”.

Военный корреспондент Хорхе Торрико-Винсенти, который благодаря своему полуофициальному положению первым прибыл в деревню Игера, беседовал с двадцатидвухлетней учительницей Хулией Кортес. Она была последней собеседницей, с которой Че Гевара разговаривал перед смертью.

Хулия Кортес:

“Когда я вошла в класс, то увидела человека с длинными волосами и спутанной бородой. На нем была грязная, вонючая одежда. Видеть все, это было непри­ятно. Он бросил на меня проницательный взгляд и спросил, учительница ли я. Когда я ответила утвердительно, он начал меня расспрашивать, сколько детей ходит в школу, привыкли ли они к учебе, получают ли в школе завтраки. Потом он мне стал рассказывать о Кубе, о том, что там для деревенских детей построили новые прекрасные школы. Я возразила, сказав, что Боливия бедная страна, на что он сразу же ответил:

“Однако господа из правительства и генерального штаба ездят в роскошных “мерседесах”. Мы перешли на дру­гую тему. Я спросила его, был ли он с партизанами, когда они в сентябре захватили Игеру. Вся группа потом примерно в четырехстах метрах от деревни по­пала в западню. Он сжал губы и сказал: “Жители Игеры — трусы. Они предали нас. Из-за них мы поте­ряли трех отважных бойцов...”

В 10 часов утра 9 октября на краю деревни призем­лился военный вертолет, на борту которого были глав­нокомандующий боливийской армией Альфредо Овуандо Кандиа, Давид Лафуэнте Сото и кубинский эми­грант, находящийся на службе в ЦРУ, Гонсалес. На другом самолете прилетели генерал Хоакин Сентено и вице-адмирал Горацио Угартече. В горной деревушке, таким образом, собрались высшие чины боливийской армии. Один за другим они заходили в школьный класс, в котором находился раненый Че Гевара. Мо­жет быть, они прилетели только для того, чтобы лично убедиться, что Че Гевара пойман? Очевидно, нет. Еще до обеда, прежде чем сесть в свои самолеты, они отдали приказ об убийстве. Потом они улетели в Вальегранде, расположенный неподалеку, чтобы обеспечить себе алиби.

Хотя детали совещания офицеров неизвестны, ясно одно: они договорились и о форме убийства. В соседней комнате Че Гевара мог слышать громкий спор между пьяными солдатами Марио Тераном и Бернадином Уанка. Каждый из них первым хотел застрелить Че Гева­ру. Когда в класс вошел часовой, пленный попросил его, чтобы еще раз пришла учительница Хулия Кортес. Та за неимением времени отказалась прийти тотчас, пообещав, что придет после обеда.

Торрико-Винсенти на основе рассказов свидетелей описал последние минуты Че Гевары: “Марио Теран взял свою американскую автоматическую винтовку М-2 и вошел в класс. Спокойным, приветливым голосом он сказал Че Геваре, чтобы тот сел. “Зачем? — спросил пленник.— Застрелить меня ты можешь и так”. Солдат растерялся. Он пошел было к двери, но потом вдруг обернулся и дал очередь. Че Гевара инстинктивно поднял руку, как бы пытаясь защититься. Пули пробили ему руку и прошли через грудную клетку, поразив сердце. На стене школьного класса остались следы от пуль...”

Че Гевара умер не сразу. Несколько минут он лежал в агонии. В помещение вошел старший лейтенант Перес, вынул пистолет и выстрелил умирающему в упор в затылок. Но в тот же день боливийские власти заявили всему миру, что небольшая рана в затылке - глубокий надрез, который должен был сделать доктор Мойсес Абрахам Б., когда препарировал труп.

Уже за несколько дней до этого полковник Сентен выступая перед представителями зарубежной печати сказал, что в самое ближайшее время Че Гевара будет пойман и обезврежен. Поэтому шустрые репортеры 9 октября, были уже наготове на аэродроме в городке Вальегранде. Полковник Сентен, который прилетел с гор на военном вертолете, заявил журналистам, что Че Гевара мертв, он видел его труп собственными гла­зами. Потом вертолет поднялся в воздух и полетел об­ратно в горы. В 17 часов он снова появился на горизонте, сопровождаемый взглядами жителей городка нескольких десятков иностранцев. Среди них был агент ЦРУ, которого хорошо знали журналисты.

Вертолет приземлился сравнительно далеко от любопытных, солдаты сразу же окружили его и никого близко не подпускали. Но люди видели, что к шасси было привязано мертвое тело. Это был убитый Че Гевара.

О дальнейшем ходе событий рассказывает репортер американской газеты “Нейшн”. “Мертвое тело погрузили в закрытый “шевроле”, который сразу же уехал Мы прыгнули в свой .“джип”. Наш шофер неотступно следовал за “шевроле”. Так мы ехали около километра. Потом машина неожиданно свернула и въехала во двор небольшой больницы. Мы почти вплотную ехали за ней, поэтому ворота больницы закрыть не успели “Шевроле” с трупом въехал по крутому подъему и остановился у сарая с бамбуковой крышей. Это была, очевидно, временная прачечная. Мы быстро выскочили из “джипа” и побежали к “шевроле”. Задняя дверь его была еще закрыта. Потом она открылась, и оттуда выскочил агент ЦРУ. Внутри на носилках лежало тело Че Ге­вары. Я видел его четыре года назад в Гаване. Он был личностью, которую не забывают.... Он показался мне меньше ростом и более худым, чем тогда, в Гаване. Видимо, месяцы, проведенные в джунглях, сделали свое дело. Я не хотел верить своим глазам, но, когда труп вынесли и положили на стол в сарае, я понял, что это он. Черты лица, редкая борода, непричесанные вихры исключали ошибку. Он был одет в зеленую фор­му с курткой на молнии. На ногах были зеленые носки и мокасины домашней работы. Пока он был одет, ран не было видно. Только у основания шеи были видны две маленькие дырки...”

Мертвого Че Гевару сожгли, а пепел куда-то высы­пали, чтобы его могила не стала местом паломничества угнетенных, мечтающих о свободе... Но и это мероприя­тие шефа боливийской разведывательной службы пол­ковника Аугусто Риосе не достигло цели. Есть люди, которые не умирают. Че Гевара — один из них. Он продолжает идти в колоннах демонстрантов в Лондоне, Париже, Буэнос-Айресе. Несмотря на заблуждения и допущенные ошибки, он стал примером для бойцов ан­тиимпериалистической революции в Латинской Америке. В своем последнем письме родителям он писал:

“Люди могут сказать обо мне, что я авантюрист. Да, это так, но я авантюрист особый. Я один из тех, кто рискует жизнью, чтобы доказать свою правду. Кто знает, может, я прощаюсь с вами навсегда. Я не мечтаю о смерти, но обстоятельства логично заставляют меня считаться с этой возможностью. Я вас очень любил, но не мог выразить свою любовь. Во всем, что я когда-либо делал, я был несговорчив. Думаю, что иногда вы меня не понимали. Воля, которую я с удовольствием закалял, будет теперь поддерживать мои больные ноги и укреплять уставшие легкие. Вспоминайте иногда своего маленького кондотьера двадцатого века...”

Последняя часть трагедии разыгралась после смерти Че Гевары. Вскоре после того, как все ведущие зарубежные газеты напечатали его дневник, в Боливии ис­чез министр внутренних дел Антонио Аргедас. В обя­занности министра входило и руководство боливийской секретной службой, которая сыграла немалую роль в обнаружении в горах отряда Че Гевары. Затем ми­нистр Аргедас появлялся в некоторых латиноамерикан­ских странах, резко критиковал правительство гене­рала Баррьентоса, называя его орудием в руках аме­риканского империализма, и опять исчез.

В 1968 году Аргедас появился в Лондоне, затем в Нью-Йорке и в Перу. Все это время за ним следили агенты ЦРУ. Они попеременно то сулили ему золотые горы, то угрожали расправой. Тем самым они косвенно вынудили его сделать заявление, что он был агентом ЦРУ с 1965 года, что на расчетной ведомости ЦРУ рядом с его фамилией стояли фамилии других высоких боли­вийских деятелей. Кроме этого, он описал обстоятель­ства, при которых его завербовало ЦРУ, и обвинил агентов этой разведывательной организации в шантаже.

Министр Аргедас далее представил репортеру “Нью-Йорк таймс” доказательства участия ЦРУ в убийстве Че Гевары, когда назвал офицеров, с которыми он со­трудничал. Шефом резидентуры был Хьюго Мэррей. В его штабе на территории Боливии работали Джон С. Хилтон, полковник Эд Фоке, Ларри Стирнфилд и Ник Лендирис. Аргедас назвал также некоторых рабо­тающих по контракту с ЦРУ служащих, которые при­нимали участие в поимке Че Гевары. Это были кубин­ский эмигрант Хулио Габриэль Гарсиа и боливийцы Эдио и Марио Гонсалес.

Че Гевара умер в октябре 1967 года. Спустя два года после его смерти погиб при аварии вертолета боливий­ский президент Рене Баррьентос. Шесть недель спустя в Ла-Пасе был убит Антонио Аргедас. Как он попал в Боливию? В печати появились не совсем логичные со­общения о том, что он сам возвратился на родину, что­бы добровольно предстать перед судом и ответить за измену родине. Люди посвященные, конечно, не верили этому. Прежде всего потому, что в Санта Крус был убит и Герберто Рохас, командир боливийских “рейнд­жеров”, направленный в Боливию американским ЦРУ.[10]

Заключение.

Когда смотришь на события, которые произошли в Латинской Америке после гибели Эрнесто Че Гевары, невольно вспоминаешь совет известного уже читателю Туда Шульца, автора книги «Ветры революции», заклинавшего своих коллег не следовать правилам рассудка или логики, анализируя здешнюю действительность. Главное же, предупреждал Шульц, не пытайтесь предсказывать ход событий, если не хотите остаться в дураках: сцена слишком заполнена актерами, они действуют слишком быстро, движимые видимыми и крытыми пружинами огромной силы.

Действительно, вряд ли самый опытный наблюдатель латиноамериканской политической сцены мог в дни гибели Че предсказать то, что произошло на этом континенте некоторое время спустя. События же здесь развивались следующим образом,

В ночь со 2 на 3 октября 1968 года в Перу власть взяло в свои руки высшее командование перуанской армии образовавшее военное правительство во главе с генералом Хуаном Веласко Альварадо. Прогрессивная общественность встретила настороженно военный переворот в Перу, однако вскоре новые военные власти в этой стране своими действиями доказали, что они пришли к власти вовсе не для защиты интересов помещиков и иностранных монополистов. Наоборот. Правительство генерала Веласко Альварадо в короткие сроки национализировало собственность американской «Интернэшнл петролеум компани», осуществило радикальную аграрную. реформу, установило дипломатические отношения с Советским Союзом и другими социалистическими странами.

Прошло два года, и в Чили на президентских выборах победил блок Народного единства, объединяющий все прогрессивные революционные силы страны. Президентом Чили стал лидер блока – Сальвадор Альенде, Впервые демократическим путем, через избирательные урны в одной из стран Латинской Америки к власти пришли революционные силы. Озлобленная их бескровной победой. реакция пыталась убийством военного министра генерала Шнейдера и другими действиями спровоцировать гражданскую войну, но ее происки потерпели провал. Правительство президента Сальвадора Альенде, опираясь на единство революционных сил и поддержку трудящихся. укрепило свои позиции и приступило к осуществлению намеченных преобразований: национализировало главное богатство страны – медь, убыстрило проведение аграрной реформы, стало осуществлять независимую внешнюю политику, восстановив дипломатические отношения с Кубой и другими социалистическими странами.

События в Перу и Чили не прошли бесследно и для Аргентины. Правительство этой страны, возглавляемое генералом Лануссе, высказалось вопреки планам Пентагона за сотрудничество с Перу и Чили на основе взаимного невмешательства и уважения суверенитета.

Не менее знаменательные события произошли в эти годы в Боливии. 27 апреля 1969 года президент Баррьентос погиб в авиационной катастрофе. В 1971 году правительство Хуана Хосе Торреса возбудило дело против генерала Альфредо Овандо по обвинению в убийстве Баррьентоса путем организации вышеупомянутой авиационной катастрофы, Однако суд над Овандо не состоялся, так как Овандо, находившийся в то время в Испании, отказался вернуться в Боливию и предстать перед судом. ). Его место занял вице-президент Силес Салинис. Пять месяцев спустя, 26 сентября того же года, в результате очередного военного переворота президентом был провозглашен генерал Альфредо Овандо Кандия. Но он уже не мог править страной традиционными методами своих предшественников. Чтобы удержаться у власти, Овандо был вынужден не только говорить о защите национальных интересов, но и кое-что сделать реальное в атом направлении.

Подражая перуанским генералам, он национализировал собственность «Боливиэн галф ойл компани» – филиала крупной американской нефтяной монополии «Галф ойл корпорейшн». Он тоже установил дипломатические отношения с Советским Союзом и даже пытался возложить всю ответственность за гибель Че Гевары на покойного Баррьентоса, утверждая, что когда судьба Че решалась в боливийском правительстве, то он, генерал Овандо Кандия, голосовал против убийства героического партизана. Более того: Овандо стал говорить о позитивном вкладе Эрнесто Че Гевары в развитие боливийской революции. Гевара, сказал в одном из своих выступлений Овандо, «боролся другими средствами за идеал великой латиноамериканской родины, за который боремся и мы».

Поведение Овандо вызвало резкое недовольство на Капитолийском холме в Вашингтоне. В конфиденциальном докладе правительства США сенатской комиссии по иностранным делам Овандо был назван "оппортунистом без идеологии и политических убеждений" Это стало известно боливийскому правительству, которое устами своего министра информации Альберто Бэйли обвинило презренных янки в подрывной деятельности. «Они, – заявил Бэйли,– обвиняют в коммунизме всякое правительство, ставящее интересы своей страны выше интересов крупных империалистических американских корпораций, которые уже лишили наши страны стольких богатств, сделав нас беднее, чем когда-либо».

Но действия Овандо, хотя и вызывали недовольство Вашингтона, не прибавляли ему друзей среди боливийцев, в частности среди офицерства, на поддержку которого он рассчитывал в первую очередь.

Американская агентура в армии, в особенности офицеры. принимавшие непосредственное участие в карательных антипартизанских акциях, считали Овандо чуть ли не предателем, в то же самое время для патриотически-мыслящих офицеров Овандо, правая рука Баррьентоса, оставался одиозной фигурой, руки которого обагрены кровью Че.

Лишившись поддержки тех и других, 6 октября 1970 года Овандо был свергнут. Некоторое время в стране господствовала неразбериха. Одновременно шесть военных заявляли, что они являются президентами страны. Дело кончилось тем, что в президентском дворце в Ла-Пасе утвердился генерал Хуан Хосе Торрес, который при Баррьентосе был начальником генерального Штаба.

Торрес выдвинул прогрессивную программу социальных преобразований, его поддержали трудящиеся – шахтеры. крестьяне. Торрес восстановил демократические свободы. освободил политических заключенных, в том числе и Дебрэ. Однако и он не смог удержаться у власти: в августе 1971 года его, в свою очередь, свергли. Демократические силы Боливии, раздробленные, оказались не в состоянии оказать действенное сопротивление реакции. Знаменательно, что в эти дни борьбы за власть мужественно и решительно выступал на стороне народа полковник Рубен Санчес, тот самый Рубен Санчес, который в одной из стычек 10 апреля 1967 года был взят в плен партизанами Че. По-видимому, этот эпизод сыграл положительную роль в жизни этого военного, ставшего одним из ближайших сотрудников генерала Хуана Хосе Торреса.

И все же, несмотря на это поражение, революционный процесс в Латинской Америке после гибели Эрнесто Че Гевары развивается успешно.

Действительно, пять лет назад мало кто мог предположить. что активными участниками этого процесса станут высокопоставленные военные и даже некоторые из тех, кто вел войну против Эрнесто Че Гевары и его мужественных соратников.

Не менее трудно было тогда предположить и то, что где-нибудь антиимпериалистические силы смогут сравнительно мирным путем завоевать власть, как это случилось в Чили.

Но если вдуматься глубже, то в этих событиях можно будет проследить определенную закономерность. Революционный процесс растет, ширится, резко обостряются противоречия между народами Латинской Америки и империализмом США, происходят изменения в классовой структуре общества, в антиимпериалистическую борьбу включаются все новые и новые слои населения. Некоторые деятели правящих классов, опасаясь худшего, вступают на путь верхушечных преобразований, другие примыкают к революции в надежде затормозить ее или сбить с пути, третьи выступают против империализма из патриотических соображений. Необходимость революционных преобразований начинают проповедовать и некоторые офицеры и священники. Ибо всем становится очевидным, что революция неизбежна, что она на повестке дня, что она совершится, хотят того или нет ее противники.

Все это усложняет революционный процесс, придает ему иногда необычные формы, внешне расходящиеся с общепринятыми моделями, формулами и понятиями. Но суть дела не во внешней оболочке событий, а в их содержании, в реальных успехах революционного движения. Центр этого движения сегодня переместился в южный конус латиноамериканского континента, то есть в те земли, где пять лет назад вел неравный бой тот, кто верил в бессмертное дело революции и в ее конечную победу над силами реакции и империализма. Его кровь, кровь его сподвижников, как и кровь их предшественников как кровь всех революционеров, коммунистов, не была пролита даром. Революция побеждает, в том числе и потому, что ей прокладывают путь, сражаются за ее благородные, бессмертные идеалы такие кристальной чистоты революционеры, каким был Эрнесто Че Гевара. [11]

Успехи латиноамериканской революции существенно ослабляют позиции империализма в мире. «В целом подьем революционного движения на Латиноамериканском континенте имеет огромное значение для мирового революционного процесса. Еще совсем недавно, казалось бы, надежные тылы американского империализма превращаются в гигантский очаг антиимпериалистической революции. Под боком у главной цитадели империализма – США развертывается революционное движение огромной мощи. Эти сдвиги оказывают и, несомненно, будут оказывать сильное влияние на дальнейшее изменение соотношения мировых сил в пользу международного рабочего класса, в пользу социализма».[12]

 

Список использованной литературы

Алексеев В.А. Скромный кондотьер: Феномен Че Гевары. М., 1995. Григулевич И.Р. Эрнесто Че Гевара и революционный процесс в Латинской Америке. М., 1990. Боровичка В. “Выстрелы из засады”. М., 1976. Че Геваре. Издательство «Хосе Марти», Гавана, 1991. Лаврецкий Л. "Эрнесто Че Гевара". М., 1995. Б. П о н о м а р е в, секретарь ЦК КПСС. Актуальные проблемы теории мирового революционного процесса. «Коммунист», 1971, октябрь, М 15, стр, 62. Guevara Lynch Е. Mio figlio il Che. Roma, 1981. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 14, с. 176—177.

[1] Алексеев В.А. Скромный кондотьер: Феномен Че Гевары. М., 1995.

[2] Григулевич И.Р. Эрнесто Че Гевара и революционный процесс в Латинской Америке. М., 1990.

[3]  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 14, с. 176—177.

[4] Guevara Lynch E. Mio figlio il Che. Roma, 1981, p. 14—17.

[5] Guevara Lynch Е. Mio figlio il Che. Roma, 1981, p. 102—105.

[6] Григулевич И.Р. Эрнесто Че Гевара и революционный процесс в Латинской Америке. М., 1990.

[7] Боровичка В. “Выстрелы из засады”. М., 1976.

[8] Че Геваре. Издательство «Хосе Марти», Гавана, 1991.

[9] Че Геваре. Издательство «Хосе Марти», Гавана, 1991.

[10] Боровичка В. “Выстрелы из засады”. М., 1976.

[11] Лаврецкий Л. "Эрнесто Че Гевара". М., 1995.

[12] Б. П о н о м а р е в, секретарь ЦК КПСС. Актуальные проблемы теории мирового революционного процесса. «Коммунист», 1971, октябрь, М 15, стр, 62.