Категории обмана и самообмана в литературных произведениях

3. Категории обмана и самообмана в литературных произведениях

Российский философ Д.И. Дубровский в работе «Обман: философско-психологический анализ» различает три предметные области, по отношению к которым можно говорить о наличии феномена самообмана: «В первом приближении можно выделить три области:

когда человек обманывает себя относительно самого себя (своих действительных качеств, знаний, достигнутых результатов, своего будущего и т.п.);

когда он обманывает себя относительно других субъектов (отдельных лиц, групп, организаций и т.п.), оценивая их качества, намерения, возможности, их отношения к нему и т.п.;

когда он обманывает себя относительно каких-либо предметов (их существования, местоположения, стоимости, функциональных возможностей и т.д.), событий и обстоятельств»[18].

В большинстве публикаций основное внимание уделяется обману человека себя относительно самого себя.

Наиболее ярко феномен «обмана» и «самообмана» можно увидеть у классика русской литературы – Ф.М. Достоевского.

Преступление, описанное в романе Достоевского, выдается из ряда обыкновенных преступлений только потому, что героем его является не безграмотный горемыка, совершенно неразвитый в умственном и нравственном отношениях, а студент, способный анализировать до мельчайших подробностей все движения собственной души, умеющий создавать для оправдания своих поступков целые замысловатые теории и сохраняющий во время самых диких заблуждений тонкую и многостороннюю впечатлительность и нравственную деликатность высокоразвитого человека. Вследствие этого обстоятельства колорит преступления до некоторой степени изменяется, и процесс его подготовления становится более удобным для наблюдения, но его основная побудительная причина остается неизменной. Раскольников совершает свое преступление не совсем так, как совершил бы его безграмотный горемыка; но он совершает его потому же, почему совершил бы его любой безграмотный горемыка. Бедность в обоих случаях является главной побудительной причиной.

Раскольников находится в таком положении, при котором все лучшие силы человека поворачиваются против него самого и вовлекают его в безнадежную борьбу с обществом. Самые святые чувства и самые чистые стремления, те чувства и стремления, которые обыкновенно поддерживают, ободряют и облагораживают человека, становятся вредными и разрушительными страстями, когда человек лишается возможности доставлять им правильное удовлетворение. Раскольникову хотелось, во что бы то ни стало покоить и лелеять свою старую мать, доставлять ей те скромные удобства жизни, которые были ей необходимы, избавлять ее от томительных забот о куске насущного хлеба; ему хотелось далее, чтобы сестра была ограждена в настоящем от дерзостей разных Свидригайловых, а в будущем от участи, постигшей Соню Мармеладову, или от необходимости выйти замуж без любви за какого-нибудь деревянного человека, подобного господину Лужину. Самый строгий моралист не найдет в этих желаниях ничего предосудительного или нескромного; самый строгий моралист даже похвалит Раскольникова за эти желания и пожелает, в интересах его собственного нравственного совершенствования, чтобы Раскольников в течение всей своей жизни постоянно любил мать и сестру и самым ревностным образом, не жалея сил и энергии, заботился об их участи.

Но эти требования остаются законными, разумными и похвальными только до тех пор, пока у Раскольникова имеются материальные средства, которыми он действительно может покоить свою мать и спасать от бесчестия свою сестру.

Но как только материальные средства истощаются, так тотчас же вместе с этими средствами у Раскольникова отбирается право носить в груди человеческие чувства, так точно как у обанкротившегося купца отбирается право числиться в той или другой гильдии.

В размышлениях Раскольникова заметна значительная недодуманность. Он, по-видимому, не понимает, что выход посредством преступления не может ни в каком случае действительно вывести его из затруднения.

Но весь вопрос в том, действительно ли бесчестные средства достигают в данном случае той цели, к которой стремится Раскольников. Этого вопроса сам Раскольников вовсе себе не задает. Положим, что ему удалось убить и ограбить процентщицу; положим, что он нашел у нее в шкатулке целую Калифорнию; положим, что он благополучно схоронил все концы; положим, следовательно, что дело сложилось по его желанию во всех своих мельчайших подробностях. Что же дальше? Каким образом он пустит их именно в то предприятие, которое ему всего дороже и которое заставило его решиться на преступление? Как он ухитрится провести эти деньги в домашнюю жизнь матери и сестры так, чтобы эти деньги улучшили и обеспечили их существование и чтобы в то же время мать и сестра не заметили этого неожиданного прилива денег и не озадачили его настоятельными вопросами насчет их происхождения? Соблюдая должную осторожность и постепенность, Раскольников мог бы ускользнуть от подозрений полиции, но ему ни в каком случае не удалось бы отвести глаза тем людям, которые сами должны наслаждаться плодами его преступления и которые привыкли в бедности считать каждый кусок и беречь каждую старую тряпку.

Теория Раскольникова не имеет ничего общего с теми идеями, из которых складывается миросозерцание современно развитых людей. Эта теория выработана им в зловещей тишине глубокого и томительного уединения; на этой теории лежит печать его личного характера и того исключительного положения, которым была порождена его апатия. Раскольников написал свою статью о преступлении за полгода до того времени, когда он убил старуху, и вскоре после того, как он вышел из университета по неимению денежных средств. Те мысли, которые выразились в его статье, были продуктами того самого положения, которое впоследствии, истощивши по капле всю его энергию и извративши его замечательные умственные способности, заставило его обдумать во всех подробностях, тщательно приготовить и успешно выполнить грязное преступление.

Эту теорию никак нельзя считать причиной преступления, так точно как галлюцинацию больного невозможно считать за причину болезни. Эта теория составляет только ту форму, в которой выразилось у Раскольникова ослабление и извращение умственных способностей. Она была простым продуктом тех тяжелых обстоятельств, с которыми Раскольников принужден был бороться и которые до вели его до изнеможения. Настоящей и единственной причиной являются все-таки тяжелые обстоятельства, пришедшиеся не по силам нашему раздражительному и нетерпеливому герою, которому легче было разом броситься в про пасть, чем выдерживать в продолжение нескольких месяцев или даже лет глухую, темную и изнурительную борьбу с крупными и мелкими лишениями. Преступление сделано не потому, что Раскольников путем различных философствований убедил себя в его законности, разумности и необходимости. Напротив того, Раскольников стал философствовать в этом направлении и убедил себя только потому, что обстоятельства натолкнули его на преступление.

Таким образом, как и отмечал Р.Сеннет, различные человеческие качества и слабости способны довести человека до обмана собственных чувств и стремлений[19].

Заключение

Проблема добродетельного обмана известна еще философам глубокой древности. Ее обсуждали такие мыслители, как Сократ, Платон, Ибн Сина, Конфуций. У Сократа общеизвестен пример про стратега, который обманывает врага. Добродетельным бывает ложное сообщение врача, который укрепляет веру больного в свое выздоровление. Каждому из нас, несомненно, известны случаи обмана, вызванные гуманистическими побуждениями, и они составляют, по-видимому, неустранимый фактор человеческого общения.

Согласно профессору Дубровскому, добродетельный обман представляет собой вид намеренного обмана, поскольку выражает определенный интерес человека. Однако, в отличие от недобродетельного обмана, используемого для реализации, как правило, эгоистического интереса, «добродетельный обман выражает такие интересы субъекта, которые совместимы с общечеловеческими ценностями, принципами нравственности и справедливости. Это можно интерпретировать в смысле совпадения интересов того, кто обманывает, и того, кто является объектом добродетельного обманного действия»[20].

Наряду с личными особенностями субъектов общения, существенную роль в понимании такого феномена, как добродетельная ложь, играют ситуативные факторы. Важным параметром социальной обстановки является степень нормативной или ситуативной поддержки, которая предоставляется лжецу. Один и тот же человек в разных ситуациях может выглядеть в глазах общества героем, если он обманул врага, или преступником, если он обманул собственную референтную группу. Не уходя от проблемы моральной оправданности лжи, которая возникает практически во всех областях человеческого бытия – от нуклеарной семьи до национальных или расовых общностей, мы все же не можем не признавать того факта, что ложь военнопленного более оправдана и даже предписана ему нормативно, а ложь священнику, судье или просто близким людям, как правило, не находит никакого оправдания.

Класс явлений добродетельного обмана, по мнению Дубровского Д.И. может быть разбит на две группы. К первой из них могут быть отнесены все случаи, «когда объект обмана и объект доброго дела совпадают». Типичным примером этого служит сокрытие от больного той информации об истинном положении его здоровья, которая способна ввергнуть больного в тяжелые психоэмоциональные переживания, депрессию, суицидальное настроение; которая резко снизит его активность в борьбе с заболеванием. Четко продуманная и организованная врачом дезинформация больного может, напротив, повысить его сопротивляемость болезни и придать уверенность в положительном исходе, содействовать мобилизации его жизненных сил.

Сюда же можно отнести любые другие случаи, где обман совершается ради того, чтобы облегчить положение некоторого другого лица: избавить его от горя, чрезмерных отрицательных эмоций, предохранить от опасного увлечения, от ошибок, неразумных действий, пресечь мысли о самоубийстве, и тому подобное.

Ко второй группе относятся те случаи, когда объект обмана и объект доброго дела не совпадают. В таких случаях один субъект обманывает другого во имя блага или третьего, где под третьим может выступать любое нечто – от отдельного человека до абстрактной идеи, или же в своих собственных целях, которые или видятся справедливыми большинству. В других случаях используемая ложь не является ни предписанной, ни нормативной, однако, с точки зрения некоторого большинства, она является необходимой и оправданной[21].

Список литературы

1.  Гегель. Наука логики. // Мир философии: Книга для чтения. В 2-х ч.- Ч. 1: Исходные философские проблемы, понятия и принципы. — М.: Политиздат, 1991.

2.  Дубровский Д.И. Проблема идеального. Субъективная реальность. - Изд. 2-е. М., 2002. – с.49-52.

3.  Дубровский Д.И. Обман: философско-психологический анализ. М, 1994.

4.  Дубровский Д.И. О специфике философской проблематики и основных категориальных структурах философского знания // Вопросы философии. - 1984. -№11.

5.  Дунаева Н.Н. Философия. - Ростов-на-Дону: Феникс, 2004. - 160с.

6.  Кон И.С. Проблема «Я» в психологии // Психология самосознания. Самара, 2000.

7.  Креч Д., Кратчфилд Р., Ливсон Н. Элементы психологии. – М., 2000.

8.  Лейбниц Г.В. Об универсальной науке, или Философском исчислении. // Сочинения. В 4 т. - М., 1984. - Т 3.

9.  Мир философии: Книга для чтения. В 2-х ч.- Ч. 1: Исходные философские проблемы, понятия и принципы. — М.: Политиздат, 1991.

10.  Поппер К. Факты, нормы и истина дальнейшая критика релятивизма // Логика и рост научного знания. - М., 1983.

11.  Рассел Б. Человеческое познание. - М., 1957.

12.  Руткевич А.М. От Фрейда к Хайдеггеру. — М.: Политиздат, 1985. — 175с.

13.  Сеннет Р. Коррозия характера. - Новосибирск: ФСПИ «Трейд», 2004. -296с.

14.  Соловьев В. С. Лекции по истории философии за 1880 — 1881 гг. // Вопросы философии. - 1989. - № 6. – с. 76

15.  Соловьев В.С. Статьи из Энциклопедического словаря Ф. А. Брокгауза — И. А. Ефрона // Мир философии: Книга для чтения. В 2-х ч.- Ч. 1: Исходные философские проблемы, понятия и принципы. — М.: Политиздат, 1991.

16.  Философия нового времени. / Под ред. Парамонова М.И. - М.: ВЛАДОС, 2005.

17.  Французский материализм. // Философия различных эпох. – М.: Мысль, 1988.

[1] Кон И. С. Проблема «Я» в психологии // Психология самосознания. Самара, 2000. – с.-39.

[2] Креч Д., Кратчфилд Р., Ливсон Н. Элементы психологии. – М., 2000.

[3] Руткевич А.М. От Фрейда к Хайдеггеру. — М.: Политиздат, 1985. — 175с.

[4] Французский материализм. // Философия различных эпох. – М.: Мысль, 1988. – с.18-20

[5] Дунаева Н.Н. Философия. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2004. – с.-107 (со ссылкой на: Гоббс Т. Человеческая природа)

[6] Гегель. Наука логики. – с.102-103 // Мир философии: Книга для чтения. В 2-х ч.- Ч. 1: Исходные философские проблемы, понятия и принципы. — М.: Политиздат, 1991.

[7] Дунаева Н.Н. Философия. - Ростов-на-Дону: Феникс, 2004. - с.-101-102.

[8] Дунаева Н.Н. Философия. - Ростов-на-Дону: Феникс, 2004. - с.-103-104.

[9] Руткевич А.М. От Фрейда к Хайдеггеру. — М.: Политиздат, 1985. — 175с.

[10] Поппер К. Факты, нормы и истина дальнейшая критика релятивизма // Логика и рост научного знания. М., 1983 - с. 379.

[11] Цит. по: Дубровский Д.И. Обман: философско-психологический анализ. М, 1994.

[12] Дубровский Д.И. О специфике философской проблематики и основных категориальных структурах философского знания // Вопросы философии. - 1984. -№11.

[13] Рассел Б. Человеческое познание. М., 1957. С. 177 — 181.

[14] Философия нового времени. / Под ред. Парамонова М.И. - М.: ВЛАДОС, 2005.

[15] Соловьев В. С. Лекции по истории философии за 1880 — 1881 гг. // Вопросы философии. - 1989. - № 6. – с. 76

[16] Соловьев В.С. Статьи из Энциклопедического словаря Ф. А. Брокгауза — И. А. Ефрона // Мир философии: Книга для чтения. В 2-х ч.- Ч. 1: Исходные философские проблемы, понятия и принципы. — М.: Политиздат, 1991. – с.-267.

[17] Лейбниц Г. В. Об универсальной науке, или Философском исчислении. // Сочинения. В 4 т. - М., 1984. Т 3. -с. 496.

[18] Дубровский Д.И. Обман: философско-психологический анализ. М, 1994. – с.-10-11.

[19] Сеннет Р. Коррозия характера. - Новосибирск: ФСПИ «Трейд», 2004. - с.-

[20] Дубровский Д.И. Обман: философско-психологический анализ. М, 1994. – с.-62.

[21] Дубровский Д.И. Проблема идеального. Субъективная реальность. - Изд. 2-е. М., 2002. – с.49-52.