В каком веке философ М. Хайдеггер ввел понятие "Man", "безличного"

1. В каком веке философ М. Хайдеггер ввел понятие "Man", "безличного"

2. Назовите несколько произведений Хайдеггера?

Народ и чернь

Большинство людей всегда жило, не выходя из состояния Man, не думая, ни на что, не решаясь, руководствуясь только общепринятыми правилами или указаниями начальства. Ницше писал, что человек еще не поднял взора над уровнем животного, что он вовсе не тот человек, о котором мечтала природа, он, может быть, — еще только путь к истинному человеку, но пока это нечто незавершенное, недоделанное, не вырвавшееся еще из примитивного состояния.

Но есть мгновения, считал Ницше, когда мы понимаем это. И тогда облака разрываются, и мы видим, как, вместе со всей природой, нас влечет к человеку, то есть к чему-то, что стоит высоко над нами. Содрогаясь, мы оглядываемся в этом внезапном свете и смотрим назад: мы видим, как бегут хищные звери, и мы сами среди них. Чудовищная подвижность людей в великой земной пустыне, созидание ими городов и государств, их войны, их неустанное схождение и расхождение, их беспорядочная беготня, их взаимное подражание, их умение перехитрить и уничтожить друг друга, их крик в нужде, их радостный рев в победе, — все это есть продолжение животного состояния.

Современный деятельный человек, по Ницше, злостный бездельник, ибо его деятельности не достает самого главного. А главное начинается тогда, когда человек остается один на один с собой, чтобы ответить себе: зачем ты живешь? для чего ты пришел в этот мир? в чем заключается то дело, которое призван сделать только ты?

Но люди боятся самоуглубления, боятся тишины, когда совесть шепчет им на ухо нечто важное, и потому они оглушают себя общением с друзьями, чтением газет, посещением увеселительных заведений, то есть делают все, лишь бы бежать от самих себя. Так постепенно формируется привычка жить стадной массовой жизнью, не приходя в сознание, ибо сознания для "такой пустой и поверхьд_ОСТНОй жизни вовсе не нужно, достаточно рефлексов и инстинктов.

Вроде бы личное дело человека: как ему жить— стадным инстинктом или разумом, жить бездумно или мучительно искать смысл своего бытия. Но в XX веке это стало уже не личным делом. XX век — это век восстания масс, когда к власти впервые приходит масса. Кто такой человек массы? Испанский философ Хосе Ортега и Гассет в своей книге «Восстание масс» писал , что, это — индивид без каких-либо достоинств и способностей, серый, заурядный, невзрачный, сугубо посредственный и, главное, ничуть этим не опечаленный, даже гордящийся своей посредственностью, тем, что он такой же, как все. Человек массы — это тот, кого в России традиционно называли черкаю. Это не обязательно рабочий или крестьянин — человек массы Сможет быть политиком, профессором или даже поэтом, именно в XX веке, кстати, появились массовые поэты и авторы эрзац-литературы.

И вот эти массы впервые пришли к власти; _и стали переустраивать, перекраивать общество по своему убогому мещанскому образцу. Это произошло в России и Германии, и этот процесс, не всегда в таком явном виде, идет во многих странах мира.

В России после революции к власти пришел не народ, а именно масса, чернь, недоучки_; неудачники, полуобразованные и полу воспитанные люди, натворившие неслыханное количество бед. То же самое произошло и в Германии в 1930-х годах. Пришли Шариковы, пришли; Смердяковы. Как писал Достоевский, в революции всегда на место Карамазовых приходят Смердяковы, вместо интеллигента к власти прорывается лакей.

Показателен пример м. Горького — возмущенный несправедливым общественным строем царской России, он нависал роман «Мать», где призывал к революции На этой книге воспитывались сотни революционеров. Но когда наступила послереволюционная диктатура массы. Горький ужаснулся и предпочел эмигрировать, да вернувшись, еще более ужаснулся тому социалистистическому концлагерю, который успела построить большевики.

 Порвать с не подлинным существованием, вырваться из отупляющей животности можно только с помощью морального самовоспитания Можно, например, стать лицом к смерти, до самых кончиков нервов, до самого дна души проникнуться мыслью о не избежности собственного исчезновения. Может быть, после такой встряски человек задумается как плохо и глупо он живет. Показателен рассказ Л.Толстого «Смерт» Ивана Ильича», в кот-₀р_ОМ мелкий чиновник проживший свою жизнь бездарно и бездумно, в меру воруя и в меру- подличая, вдруг заболев смертельной болезнью и умирая, понял всю бессмысленность и нелепость своей жизни, всю жалкость своего бытия. Ему казалось, что немного — и он поймет главный смысл человеческой жизни, ему откро­ется что-то самое важное и потаенное; показалось, что он видит свет — но, к сожалению, это было последнее мгновение его жизни.

Много путей преображения жизни: и философский, и религиозный, и художественный, через искусство, — способны потрясти человеческую душу, заставить человека всерьез задуматься над своей жизнью. В любом случае, спасение и освобождение человека должно быть внутренним, он должен внутренне себя освободить, добиться внутренней свободы. Никакие революции не освободят человека, который в душе остался рабом. И, конечно, прав был Чехов, когда говорил, что каждому человеку нужно по капле выдавливать из себя раба — каждую минуту и всю жизнь.

Вопросы к разделу "Народ и чернь"

1. Кто такой человек массы?

2. Назовите пути преображения жизни?

3. Что произошло в Германии в 1930-х годах?

Избранные тексты

О жизненных правилах

"Во-первых, нельзя жить для себя. Думая только о себе, человек всегда найдет тысячу причин чувствовать себя несчастным. Никогда он не делал всего того, что хочел и должен был делать, никогда не получал всего того, чего, по его мнению, заслуживал, редко был любим так, как мечтал быть любимым. Без конца пережевая свое прошлое, он будет испытывать одни сожаления да угрезения совести, меж тем и то и другое бессмысленно. <...> Зачеркнуть прошлое все равно невозможно, попытайтесь лучше создать настоящее, которым вы впоследствии сможете гордиться. Разлад с самим собой - худшее из зол. Всякий, кто живет ради других - ради своей страны, ради женщины, ради творчества, ради голодающих или гонимых, - словно по волшебству забывает свою тоску и мелкие житейские неурядицы. <...>

Второе правило - надо действовать. Вместо того чтобы жаловаться на абсурдность мира, постараемся преобразить тот уголок, куда забросила нас судьба. Мы не в силах изменить вселенную, да и не стремимся к этому. Наши цели ближе и проще: заниматься своим делом - правельно выбрать его, глубоко изучить и достичь в нем мастерства. У каждого свое поле деятельности: я пишу книги, столяр сколачивает мне книжный шкаф, постовой регулирует уличное движение , инженер делает расчеты, мер управляет коммуной. Если человек в совершенстве овладел каким-нибудь ремеслом, работа приносит ему счастье. <...>

Третье правило - надо верить в силу воли. Наверно, что будущее целиком и полностью предопределено. Великий человек может изменть ход истории. Тот, у кого достанет смелости захотеть, может изменить свое будущее. Безусловно, никто из нас не всемогущ; человеческая свобода имеет свои пределы. <...> Я не в силах выиграть битву, но я в силах быть храбрым солдатом и исполнить свой долг. И поскольку "возможности наши зависят от того, на что мы дерзнем", нужно, не задумываясь об их ограниченности, быть всегда в форме. Давая себе поблажки, человек ленится и трусит; усилием воли он застовляет себя трудиться на совесть и совершать геройские поступки. Быть может, воля и есть царица доброделей.

Не менее важно и четвертое правило - надо хранить верность. Верность слову, обязательствам, доугим, себе самому. Надо быть из тех людей, которые никогда не подводят. Верность - добродетель не из легких. Человека ждет тысячя искушений. Вы скажете: "...Если я избрал профессию, а потом разочаровался в ней, я не могу ее сменить? Если я вступил в организацию и вижу, что она состоит сплошь из ничтожеств и алчных проходимцев, я не могу перейти в другую, удостоверившись, что она состоит из более достойных людей?" Нет. Верность не должна быть слепой. однако не забывайте, что часто в основе неверности лежит не тольео неудачный выбор, сколько обыкновенная привередливость. <...>

Наверно, эти жизненные правила покажутся вам и слишком строгими, и слишком общими. Я прекрасно это понимаю, но других предложить на могу. Я не требую от вас, чтобы вы прожили жизнь су3ровым стоиком. Развивайте в себе чувство юмора. Будте способны улыбнуться своим - и моим - словам и поступкам. Если вы не можете пробороть свои слабости, смиритесь с ними, но не забывайте, в чем ваша сила. Всякое общество, где граждане думают только о почестях и удовольствиях, всякое общество, которое допускает насилие и несправедливость, всякое общество, где люди неиспытывают ни малейшего доверия друг к другу, всякое общество, члены которого не к чему не стремятся, - обречено. Пока Рим был Римом героев, он процветал;стоило ему перестать чтить ценности, которые его прородили, и он погиб. Технический пргресс изменяет виды деятельности, но значимость деяния и потребность в нем остаются неизмененными. Так было прежде и так будет всегда."

О массовой, поверхностной морали

"Насколько можно обойтись без морали. Обнаженный человек являет собой, как правило, зрелище жалкое и позорное - я имею в виду здесь нас, европейцев.... Представим себе какое-нибудь веселое застолье, и вдруг по мановению палочки коварного волшебника все общество оказывается раздетым догола, - я думаю, тут бы улетучилось не только всякое веселье, но и пропал бы всякий аппетит, - по-видимому, мы, европейцы, никак не можем обойтись без маскарада, именуемого одеждой. Не объясняется ли столь же весомыми причинами вся эта зачехленность "человека морального", закутонного в моральные формулы и правела приличия, и вся благопристойность наших поступков, умело прикрывающаяся понятиями "долг", "добродетель", "чувство общности", "порядочность", "самоотверженность"? Я вовсе не хочу этим сказать, что мы имеем дело здесь с замаскированной человеческой злобой и что за этой маской скрывается какой-нибудь дикий зверь; совсем наоборот, я думаю, что мы скорее ручные звери, являющие собой постыдное зрелище и изо всех сил старающиеся прикрыть свой позор моралью, - мне думается, что в "душе человека" европейского никак не мржет накопиться достаточно скверны, чтобы ее можно было гордо "выставить на показ" (чтобы она была настоящим украшением). Европеец прикрывается моралью, потому что он стал больным, бессильным, увечным зверем, ему есть резон быть "ручным", ибо он являет собой нечто уродлевое, недоделонное, немощное, неуклюжее. Свирепость хищника не нуждается в моральных одеяниях, они нужны лишь стадному животному, чтобы скрыть свою невыразимую посредственность, свой страх и свою скуку от самого себя. Европеец радится в мораль - признаем это чесно! - как во что-то более благородное, значительное, важное - "божественное".

Существует ли прогресс в морали?

"Не радует нас больше и прогресс науки и связанное с ним развитие техники. Путешествия по воздуху, этот птичий полет, о котором человечество мечтало веками, стали уже почти будничным, обычным способом передвижения. Но для чего это нужно, если незнаешь, куда и зачем лететь, если на всем свете царит та же скука, безысходная духовная слабость и бессодержательность? А когда подумаешь, что единственным реальным результатом этого развития воздушных сообщений является возможность превратить войну в быстрое и беспощадное убийство населения целых стран, в кошмарно-апокалиптическое истребление европейского человечества огнем с неба, то трудно духовно увлечься его успехами и разве только в припадке безумного отчаяния можно злорадно усмехнуться сатанинской мечте о самоуничтожении гибнущей Европы. Общее развитие промышленной техники, накопление богатства, усовершенствование внешних условий жизни - все это вещи неплохие и, конечно, нужные, но нет ли во всем этом какой-то безнадежности работы над сизифовым камнем, раз неудержимое влечение к промышленно-торговому развитию привело через войну к всеобщему разорению и обнищанию? Возможна ли сейчас еще та юная, наивная вера, с которую работали над накоплением богатсва и развитием производства целые поколения людей, видевшие в этом средство к достижению какой-то радостной, последней цели? И нужно ли, в самом деле, для человеческого счастья это безграничное накопление, это превращение человека в раба вещей, машин, телефонов и всяческих иных мертвых средств его собственной деятельности? У нас нет ответа на эти вопросы; но у нас есть сомнения и недоверия, которых мы прежде не знали.

А духовные ценности европейской культуры, чистые и самодовлеющие блага искусства, науки и нравственной жизни? Но и на все это мы невольно смотрим теперь иным, скептическим взором. <...> Здесь достаточно сказать, что мы как-ьо за это время утеряли веру именно в самое наличие нравственной жизни, нравстенных устоев культурного человечества; все это именно и оказалось неизмеримо более шатким, двусмысленным, призрачным, чем оно казалось ранее. <...>

...Мы потеряли веру в "прогресс" и считаем прогресс понятием ложным, туманным и произвольным. Человечество вообще, и европейское человечество в часности, - вовсе не беспрерывно совершенствуется, не идет неуклонно по какому-то ровному и прямому пути к осуществлению добра и правды.Напротив, оно блуждает без предуказанного пути, подымаясь на высоты и снова падая с них в бездны, и каждая эпоха живет какой-то верой, ложность и односторонностькоторой потом изобличается. И, в часности, тот переход от "средневековья" к нашему времени, то "новое" время, которое тянется уже несколько веков и которое раньше предстовлялось в особой мере бесспорным совершенствованием человечества, освобождением его от интеллектуальной, моральной и общедуховной тьмы и узости прошлого, расширением внешнего и внутреннего кругозора его жизни, увеличением его могущества, освобождением личности, накоплением нетолько материальных, но и духовных богатств и ценностей, повышением нравственного уровняего жизни, - это "новое время" изобличено теперь в нашем сознании как эпоха, которая через ряд внешних блестящих успехов завела человечество в какой-то тупик и совершила в его душе какое-то непопровимое опустошение и ожесточение. И в результате этого яркого и ипонируещего развития культуры, просвещения, свободы и права человечество пришло на наших глазах к состоянию нового варварства.

"Прогресса" не существует. Нет такого заранее предуказанного пути, по которому бы шло человечество и который достаточно было бы объективно констатировать, научно познать, чтобы тем уже найти цель и смысл своей собственной жизни. Чтобы знать, для чего жить и куда идти, каждому нужно в какой-то совсем иной инстанции, в глубине своего собственного духа, найти себе абсолютную опору; нужно искать вех своего пути не на земле, где плывешь в безгроничном океане, по которому бессмысленно движуться волны и сталкиваются разные течения, - нужно искать, на свой страх и ответственность, путеводной звезды в каких-то духовных небесах и идти к ней независимо от всяких течений и, может быть, вопреки им. <...>

Мы видим духовное варварство народов утонченной умственной культуры, черствую жестокость при господстве гуманитарных принципов, душевную грязь и порочность при внешней чистоте и благопристойности, внутреннее бессилие внешнего могущества. От туманного, расползающегося на части, противоречивого и призрачного понятия культуры мы возвращаемся к более коренному, простому понятию жизни и ее вечных духовных нужд и потребностей".

Логические задания:

1. Есть много людей, которые знают о том, что такое добро и зло, знают правила морали, но тем не менее сознательно творят зло. Может быть, разум (интеллект) и нравственность, доброе сердце вообще никак не связаны между собой?

2. В Саксонском средневековом законоуложении написано: " Кто лишит жизни знатного, повинен уплатить 1400 солидов... За убитого лита 120 солидов платы... За раба, убитого знатным, 36 солидов платы". Считаете ли вы, что мы стали более нравственными, поскольку у нас сейчас нет таких законов? Считаете ли вы, что мы стали более наравственными по сравнению с прошлым поколением, например, - с нашими родителями?

3. Некоторые люди пологают, что во всех неприятностях или несчастьях, которые с ними случаются, всегда виноваты они сами: во всем, что у меня не получается, виновата моя лень, моя трусость, моя небрежность и т.д. А другие чаще обвиняют внешние обстоятельства и людей: чем я виноват, что плохо успеваю по истории, если учитель не смог меня заинтерисовать, если он ведет свои уроки скучно и нудно? Чем я виноват, что упал и сильно ушибся, если нерадивый дворник не посыпал обледеневший тротуар песком? Чем я виноват, что родился в такой стране, где мне не могут обеспечить высокий уровень жизни? Какая позиция вам ближе и понятней?

4. Считате ли вы, что человечество полсле двух мировых войн, после ужасов массового уничтожения людей чему-нибудь научилось? Или же в случае жестокого кризиса (экономического или социального) все может повториться снова?

5. Что, по-вашему, наполняет жизнь смыслом: интересная творческая работа; или когда вы любети и любимы; или когда вы занимаете значительное положение в обществе и всем известны?

6. Можно ли сказать, что человек живет бессмысленно, ели он никогда не задумывался о смысле своей жизни?

7. Если солнце в нашем мире, как писал Н.Бердяев, одинаково восходит над добрыми и злыми, ели здесь часто ест тот, кто не трудится, а тому, кто трудится, зачастую есть нечего, - то для чего мне тогда стараться быть нравственным, быть добрым? не прще ли жить естественной животной жизнью? Но, может быть, тогда я изменю своей сверхъестественной божественной природе? Может быть, я тогда уже не смогу считать себя человеком?

8. Горький в свое время провозгласил: "Человек - это звучит гордо!". Но ни Н.Бердяев, ни М.Хайдеггер, ни С.Франк, ни Ф.Ницше категорически не согласились бы с такой фразой. Почему?

Раздел 2. ЧЕЛОВЕК-СОЗНАНИЕ-ПОЗНАНИЕ

 

Тема 2.1 ЧЕЛОВЕК КАК ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА ФИЛОСОФИИ

 

Глав 1. Происхождение и развитие человека

Тайна нашего происхождения

Возникновение человека - это чудо, не разъясняемое никакими научными теориями. Прежде чем возник человек, должна была возникнуть жизнь на Земле, а ее возникновение не меньшее чудо. Для этого должны были совпасть десятки факторов: чтобы наша солнечная система находилась на самом краю нашей Галактики, в относительно спокойном месте; чтобы оптимальным были расстояние от Земли до Солнца (на Венере слишком жарко, а на Марсе слишком холодно) и объем планеты (малые планеты не удерживают атмосферы, а на больших она жидкая и ядовитая), и т.д.

До сих пор неизвестно, была ли жизнь занесена на Землю из космоса или возникла на самой планете химическим путем. Но и возникнув, жизнь не обязательно должна была развиваться до человека, она вполне могла существовать в виде грибков или плесени. Во вселенной, по-видимому, нет какого-то однонаправленного развития в сторону усложнения, скорее наоборот - Вселенная стремится из состояния упорядоченности к хаосу, от сложного - к более простому.

То, что возник человек, было совершеннейшей случайностью, непредсказуемой мутацией. Природа наобум пробовала десятки вариантов: питекантропы, неандертальцы, синантропы, зинджантропы, родезийские люди и, наверное, множество других неизвестных нам видов. И вот возник вид человекообразных обезьян - кроманьонцы, у которых был чуть больше мозг, быстрее скорость реакции. Они начали с того, что перебили своих конкурентов и стали быстро распространятся по Земле. А могли бы и не выжить, поскольку у них были мощные противники - например, неандертальцы. Есть гипотиза, что "снежные люди" - это последнии выжевшие неандертальцы, до сих пор не знающие огня и прекрасно приспособленные к природе.

А человек сегодняшний, homo sapiens (человек разумный), совершенно к природе не приспособлен и не должен был бы выжить, чтобы человек мог рождаться совершенно готовым к жизни (как жеребенок или теленок через нескольео часов после рождения могут самостоятельно передвигаться, питаться и т.д.)., человек должен был бы проводить в утробе матери 21 месяц. То есть мы все рождаемся как бы недоношенными. Ребенок человека не может жить самостоятельно долгие годы, ни одно животное не может позволить себе такой роскоши - до десяти - пятнадцати лет кормить и обучать собственное дитя.

Но эта неприспособленность обернулась необычайным преимуществом для человека. Человеческий ребенок, в отличие от животного, рождается с совершенно открытой программой, в нем почти ничего не заложенно наследственно - кроме некоторых инстинктов и неявных предрасположенностей. Ребенок формируется не во чреве матери, а здесь, в мире, когда слышит человеческую речь, чувствует материнскую любовь, видит краски и звуки мира.

Любое животное, любое неразумное существо не может чего-то не делать, в нем все или почти все жестко запрограммировано природой. Ласточка не может не летать и не кормить своих птенцов, она делает по двести вылетов в день и, даже если птенцы вдруг погибнут, она всеровно будет носить червяков, пока не распадется инстинктивная связь действий. А человек может вообще ничего не делать. "Вот сейчас лягу и буду лежать, пока не помру", - может сказать он. И ляжет, и помрет, если захочет.

Поскольку человек рождается с открытой программой, из него можно вылепить все что угодно, в его наследственности ничего жестко не записано. Вырастет среди волков - будет волком (Маугли), среди обезьян - обезьяной, а среди людей, - если повезет, может стать человеком. Правда, те, кто с первых дней рос среди животных, вернувшись к людям, больше людьми не становятся, потому что человеческий мозг с первых часов жизни формируется под влиянием человеческого окружения.

Вопросы по теме:

1. Как возник человек?

2. Чем отличаются материнские инстинкты человека от материнских инстинктов животных?

3. Почему человеку, который вырос среди волков, тяжело адаптироваться среди людей?

Как человек стал человеком?

Много лет в исторической науке, антропологии, философии господствовала точка зрения, согласно которой человека человеком сделал труд, человек поднялся над животным состоянием только тогда, когда стал производить орудие труда, и производство - его главное отличие от животных.

Однако сейчас это положение представляется неверным: примитивные каменные орудия - топоры, дубины - просуществовали миллион лет, не подвергаясь существенным изменениям, за это время не было никакого усовершенствования техники обтесывание камней, а значит, и заметного развития человека. Животные преуспели здесь значительно больше, оказались более искусными строителями и изобретателями. Плотины бобров, геометрические формы пчелиных сот свидетельствуют о том, что технические навыки животных развивались успешно. Если бы технического умения было достаточно для определения уровня развития интеллекта, то, по замечанию американского философа Л.Мамфорда, Homo sapiens большую часть своего существования на Земле мог бы рассматриваться как безнадежный неудачник.

Благодаря чрезмерно развитому и постоянно активному мозгу человек обладал большей умственной энергией, чем требовалось для выживания на чисто животном уровне. И он должен был давать выход этой энергии не только при добывании пищи и размножении, но и в производстве очень странных вещей: наскальных рисунков, культовых вещей (тотемных столбов, молитвенных дощечек и т.д). " Культурная работа" занимала более важное место, чем утилитарный ручной труд.

Далеко не всегда при раскопках древних стоянок человека археологи находили орудия труд, но почти всегда - предметы религиозного культа или примитивного искусства. Человек оказался не столько животным, производящим орудия труда, сколько животным, производящим символы, - символическим животным. Например, первобытная семья, перед тем как идти на охоту, совершала ритуальные действия (может быть, три раза обегала вокруг тотемного столба и пять раз приседала). Считалось, что после этого охота будет удачной. Если бы животное могло думать, оно сочло бы, что люди ведут себя подобно сумасшедшим. Но с точки зрения человека, это было важнейшее символическое действо, которым люди вводили себя в особое состояние, творили себе невидимых, символических покровителей - то есть совершали чисто человеческие действия, развивали свою специфическую человеческую природу.

Так, у некоторых народов сохранился древнейший обряд похорон, когда на них приглашаются плакальщицы: эти люди ведут себя артистически (они и есть артисты) - рвут на себе волосы, бьются головой о гроб, жалобно кричат, хотя на самом деле никаких чувств к покойнику не испытывают, их наняли разыграть действо. Дело втом, что этот "спектакль" имеет огромный символический смысл - дети после такой встряски уже никогда не забудут своих умерших родителей. Этот ритуал способствовал образованию и закреплению памяти, потому что забывать естественно, а помнить - искусственно. Как вы помните, человек - существо искусственное, он не рождается природой, он сам себя рождает, творит.

Особенно быстро развитие человека пошло с возникновением языка - теперь производство "культурных" предметов намного обогнало созданий орудий труда и в свою очередь способствовало быстрому развитию техники. Расширяющая границы жизни культурная "работа" заняла более важное положение, чем утилитарный ручной труд. До этого ничего уникального в технической деятельности человека не было, не было ничего спецефически человеческого в его орудиях труда. Главным орудием, потрясающим и великолепным, было тело человека. Удивительно пластичное, приспособленное к любому виду деятельности, управляемое разумом, оно могло создавать гораздо более важные и сложные вещи, чем примитивные топоры и деревянные колья.

Даже рука, полагал Л.Мамфорд, была не прсто мозолистым орудием: она ласкала тело возлюбленного, прижимала ребенка к груди, делала важные жесты и выражала в упорядоченном танце или в ритуале не выразимые иным образом чувства жизни или смерти, воспоминания о прошлом или предвосхищение будущего.

Любая культурная деятельность человека, любое производство орудий были направлены не столько на подчинение окружающей среды, на увеличение добычи пищи, сколько на укрощение самого себя. Она была направлена на поиски того, куда бы направить громадную внутреннюю энергию, суперорганические (сверхприродные) потенциальные возможности. Когда человеку ничто не угрожало, его расточительная, гиперактивная нервная организация, часто неуправляемая, служила скорее припятсвием, чем помощью создания символической культуры был более существенным достижением человека, чем контроль над внешней средой.

Пока человек не сделал ничего из себя самого, он мало что мог изменить в окружающем его мире. Борьба за существование не полностью завладела энергией и жизнеспособностью первобытного человека и не отвлекала его от более насущной потребности: внести порядок и значение в каждую часть своей жизни. В этой, более значительной борьбе решающую роль играли ритуал, танец, песня, рисунок, резьба и более всего - дискурсивный язык.

Вопросы по теме:

1. Что сделало человека человеком?

2. Какие существовали обряды у древних народов?

3. Как стала развиваться жизнь человека с возникновением языка?

4. Почему животные в труде приуспеле значительно больше, чем человек?

5. Какова была культурная деятельность человека?

А был ли тот мальчик?

Что такое человек, и откуда он пришел в этот мир? Русские философы также пытались внести свою лепту в разрешение этого вопроса. В.В.Розанов в первые увидел шимпанзе в зоологическом саду во Франкфурте-на-Майне и поразился ее способностям: она помогала сторожу собирать и убирать стол, сметала крошки, стлала скатерть. Дарвину, подумал тогда Розанов, даже лестно происходить от такой умной обезьяны, а не от более мелкой.

Лев Шестов считал библейскую версию происхождения человека правдоподобнее, чем дарвиновская - об этом свидетельствуют неутолимая тоска и вечная духовная жажда человека. Если бы человек произошел от обезьяны, он по-обезьяньи умел бы быстро найти все, что ему нужно. Правда, на свете очень много людей, сумевших по-обезьяньи приспособиться к жизни: они весьма изобретательны в добывании пищи и вполне довольны своей жизнью.

Лев Шестов (1866-1938 гг.) - замечательный русский мыслитель, задолго до Хайдеггера опубликовал ряд работ по проблемам человеческого существования, предвосхитив многие идеи философии ХХ века.

Родился в семье крупного киевского коммерсанта. В 12 лет был похищен анархистами, отец отказался платить выкуп, и только через полгода мальчик был возвращен домой. Поневоле задумаешься о хрупкости бытия и станешь философом. Однако сначала Шестов учился в Московском университете - на математическом, потом на юридическом факультетах, был исключен за участие в студенческих беспорядках. И лишь с 1897 года стал заниматься философией.

Основные работы: "Апофеоз беспочвенности", "Власть ключей", "Афины и Иерусалим", "На весах Иовна".

Но и Дарвин, и Библия правы, пояснял Шестов. Часть людей произошла от согрешившего Адама, чувствует в своей крови грех предков, мучается этим грехом, а другие - от несогрешившей обезьяны, их совесть спокойна, они не терзаются и не мечтают об избыточном.

Согласно С.Франку, современное "научное", "просвещенное", сознание с его принципами доказательства, не хочет ничего принимать на веру, для всего ищет объяснения - оно спокойно примиряется с тем, что наше Я, наша личность, наша внутренняя жизнь со всеми ее потребностями, упованиями и мечтаниями совершенно случайно, неведомо откуда затесались в мир - человек остается в нем совершенно инородным, одиноким, бесприютным существом, обреченным на крушение и гибель.

Семен Людвигович Франк (1877-1950 гг.) родился в Москве и окончил Московский университет. Основные работы: "Душа человека", "Непостижимое", "С нами бог", "Человек и реальность" и др.

В книгах Франка поражает его умение говорить о сложнейших проблемах философии доступным, ясным и поэтическим языком. В 1922 г. он был выслан из России, жил во Франции, затем в Англии. Умер в предместье Лондона, всю жизнь сохраняя любовь к России и веря в ее будущее духовное возрождение.

Теория эволюции сводит бытие человека лишь к его природному существованию и дает беспомощные объяснения его происхождения, с ее точки зрения человек с его душой, разумом постепенно развился из какой-нибудь амебы или протоплазмы. Это все равно, как если бы мы сказали, что круг постепенно развился из треугольника или точки, а машина из - из гайки. Теория эволюции - это наивная мифология. Человек не может развиться из того, что в принципе ему чуждо, он возникает совсем из другого источника. Можно даже сказать, что он не возникает, а в определенном смысле всегда есть. И если человек остается одиноким перед лицом холодного и равнодушного к нему космоса, если он в нем беззащитный скиталец, то это лишь значит, что он имеет родину совсем в иной сфере реальности.

Об этом, например, свидетельствует само рождение и первые годы существования человека. Удивительные строчки посвятил В.Розанов только что появившемуся на свет младенцу. Маленький человек, писал он, явственно обнаруживает бездонную тайну своего происхождения. Младенец - это не только сияние жизни, не только свежесть и чистота, которую мы утрачиваем с годами, но это еще явление той единственно бесспорной безгрешности, какую на земле знает и испытывает человек. Мало сказать, что младенец невинен, - ни в чем не виновен и камень.

Младенец обладает положительной невинностью - в нем есть не только отсутствие греха, но и присутствие святости. Дом, не имеющий детей, мрачен и темен, он освещается и освещается детьми. Понимающий человеческую природу не может смотреть на младенца без слез, без "переполненного сердца" (Гете).

Розанов Василий Васильевич (1856-1919) гг.) - философ, писатель, богослов, литературный критик, человек огромной эрудиции и удивительного чувства юмора. Уже с 4 - го класса обнаружил склонность к философствованию: под влиянием прочитанных книг построил систему доказательств в пользу счастья как верховной идеи человека. Основные произведения: "В мире неясного и нерешенного", "Опавшие листья", "Люди лунного света", "Апокалипсис нашего времени".

Умер от голода в Сериевом Посаде. Его надгробие, рядом с могилой К.Леонтьева, в Гефсиманском скиту близ Троице-Сергиевой лавры, было уничтожено и восстановлено лишь недавно. При советской власти не была напечатана ни одна книга Розанова. Сейчас издается собрание его сочинений.

Откуда же это странного волнение в нас? Глядя на дитя, считал Розанов, мы и в себе пробуждаем видение "миров иных", только что оставленных этим человеком, видим свежесть, яркость и святость этих миров. Младенец - это "выявленная мысль Божия". Около младенца всякая взрослая добродетель является ограниченной, почти ничтожной, и человек, чем дальше отходит от момента рождения, тем больше "темнеет". В раннем детстве почти все дети обладают по крайней мере задатками гениальных способностей: поражает их память, непосредственная яркость и свежесть восприятия, удивительное чутье по отношению к окружающим людям. Это все как бы врожденно ребенку. Его изначальная одаренность действительно представляется даром свыше, а потом ее уже невозможно специально удержать никаким воспитанием и обучением. В сиянии младенца есть глубинная святость, словно влага, еще не сбежавшая с его ресниц. А потом мы, став взрослыми, вспоминаем свое гениальное детство, свою память, свои способности к языкам и думаем: а был ли действительно тот мальчик (или девочка)? Ведь взрослому человеку так трудно выучить хотя бы один иностранный язык, так трудно "расшевелить" свое воображение, так быстро все забывается, и совершенно не верится, что когда-то в детстве мы все были гениями, во всяком случае - в наших задатках.

Вопросы по теме:

1. Какова теория эволюции человека?

2. Расскажите о рождении и первых годах существования человека?

3. Какие могут быть гениальные способности у человека в детстве?

Ч. Дарвин и супершимпанзе

В массе своей, считал Ф.Ницше, человек вообще еще не возник, в массе своей он еще остается супершимпанзе. Именно "супер", потому чио в сравнении с обезьяной он более умный, более хитрый, более ловкий, - но все равно не обезьяна. Как и русские мыслители, Ницше считал, что теория Дарвина не подтверждается серьезными фактами. Естественный отбор действительно способствует выживанию, но отнюдь не самых лучших и самых значительных особей. В результате естественного отбора никакого прогресса не происходит. Все яркое, кпасивое, талантливое вызывает завесить или даже ненависть и погибает - это особенно характерно для общества, но и в природе творится тоже самое. Потомство дают лишь серые, невзрачные индивидуумы. Яркие люди, сильные и смелые, всегда идут вперед, не боятся рисковать жизнью и потому чаще всего рано сходят со сцены истории.

Единственными представителями истинной человечности для Ницше являются лишь философы, художники и святые. Только им удалось вырваться из животного мира и жить целиком человеческими интересами. Расстояние между обычным человеком (супершимпанзе) и обезьяной гораздо меньше, чем между ним же и истинным человеком. Здесь уже качественные различия, тогда как в первом случае только количественные.

Ницше говорил о философах или художниках, конечно, не в профессиональном плане. Среди философов тоже сколько угодно супершимпанзе. Филосов у Ницше - это тот, кто живет философски, обдумывает свою жизнь, предвидит последствия всех своих поступков, сам выбирает свой жизненный путь, не оглядываясь на стандарты и стереотипы. Так же художник - это не только артист или писатель, это человек, который все, что бы он не сделал, делает мастерски, все у него получается добротно и красиво. Святой - это по определению человек, ибо он совершенно избавился от страстей, от жадности, эгоизма, полон любви и сострадания.

К сожалению, большинство людей - это слишком люди, слишком заземленные, слишком погруженные в свои мелочные дела и заботы, в то время как они должны стремится к сверхчеловеческому, к тем сверхчеловеческим (в смысле не животным) качествам, которыми обладают философы или святые. Такие люди похожи на незавершенные картины, где все взывает: придите, помогите, завершите, соедините! Они как бы еще не произошли, и существуют как истинные люди только потенциально.

Но каким образом жизнь отдельного человека может иметь высшую ценность и глубочайшее значение? При каких условиях она менее всего растрачивается даром? Надо, считал Ницше, чтобы человек смотрел на себя как на неудавшееся произведение природы, но вместе с тем как на свидетельство величайших намерений этой художницы. Каждый должен сказать себе: на этот раз ей не удалось, но я буду стараться, чтобы когда-нибудь у нее это получилось. Я буду работать над воспитанием в сфере философа, художника и святого.

Вопросы по теме:

1. Какова теория Ф. Ницше?

2. Почему для Ницше истинной человечностью являлись философы, художники и святые?

3. Почему по словам Ницше теория Дарвина не подтверждается серьезными фактами?

Мыслящий тростник

Когда мы говорим о человеке - кого мы имеем в виду? Александра Македонского или Ньютона, русского или француза, крестьянина или ремеслиника, мужчину или женщину, взрослого или ребенка?

Можно сказать, что человек - это все живые когда-то и сейчас живущие люди. Но часто люди убивают других людей, то есть отказывают им в праве быть людьми. Один человек относится к другому или к другим как к существам низшего рода, считая их винтиками для осуществления своих замыслов, пушечным мясом для войны и т.д.

Во многих людях иногда прорывается жуткое животное начало, беспощадная злоба и ненависть. Сами условия существования заставляют человека подавлять в себе человеческие качества, прятать их, постоянно изменять своей природе. "Во всех стихиях человек - палач, предатель или узник", - писал Пушкин.

Что дает нам право говорить о себе как о человеке? Что делает меня человеком? Нужно признаться, что у меня нет разумных оснований считать себя человеком. Говорят: я состоялся как физик или как изобретатель, но никто не говорит: я состоялся как человек. Древние говорили: состояться как человек - значит построить дом, написать книгу, вырастить дерево. Но масса людей этого не сделала. Можно ли отказать им в том, что они люди?

Когда вы знакомитесь с другим человеком, что вас интересует, прежде всего? Его человеческие качества или та роль, то место, которое он занимает в обществе, то есть социальные характеристики? Боюсь, что больше интересует последнее. Человек как будто "исчезает" в современной цивилизации. И это исчезновение ставит проблему человека с новой силой, снова заставляет нас задуматься о том, что нам ближе и в то же время менее всего понятно, - о нашей собственной природе.

"Что за химера человек?" - восклицал Блез Паскаль в своих знаменитых "Мыслях", - Какая невидаль, какое чудовище, какой хаос, какое поле противоречий, какое чудо! Кто распутает этот клубок?... Узнай же, гордый человек, что ты - парадокс для самого себя. Смирись, бессильный разум! Умолкни, бессмысленная природа, узнай, что человек бесконечно выше человека...".

Блез Паскаль (1623-1662 гг.) - французский религиозный философ, писатель, математик, физик. После весьма плодотворной деятельности в области точных наук (любой школьник знает вклад Паскаля в физику и математику), он разочаровался в них и обратился к философии, к проблеме человека. Первым предложил нетрадиционные, нерационалистические формы познания человека, первый отличил "мысль сердца" от "мысли рассудка". Его учение о человеке оказало большое влияние на мыслителей ХIХ века, в частности, на Ф.Достоевского.

Люди себя оценивают то слишком высоко, то слишком низко. Поднимите ваши глаза к Богу, - говорят одни; Смотрите на Того, с Кем вы так схожи и Кто вас создал, чтобы вы поклонялись Ему. Вы можете стать подобны Ему, мудрость вас с Ним уравняет, если вы захотите ей следовать. Еще древнегреческий мыслитель Эпиктет говорил: "Выше голову, свободные люди!" А другие говорят: "Опусти свои глаза к земле, ты, жалкий червь, и смотри на животных, своих сотоварищей".

Кто же все-таки человек и с кем его можно сравнивать - с Богом или животными? - спрашивал Паскаль. Человек окружен со всех сторон пугающей бесконечностью: с одной стороны Вселенная, в которой Земля - крохотная точка, а человек - вообще исчезающее малая величина; с другой стороны, бесконечность внутри мельчайшего атома, бесконечность ничтожнейшего продукта природы в глубь. И человек стоит между двумя безднами - бесконечностью и ничтожностью - и трепещет при виде этих чудес.

И все-таки человек намного значительнее этих двух бесконечностей, ибо хоть он и песчинка в космосе, хрупкий тростник, но тростник мыслящий. Не нужно ополчаться против него всей Вселенной, писал Паскаль, чтобы его раздавить. Но человек все равно будет выше своего убийцы, ибо он знает, что он умирает, и знает превосходство Вселенной над ним. Вселенная ничего этого не знает.

Итак, заключал Паскаль, все наши достоинства и мысли. В этом наше величие, а не в пространстве и во времени, которых мы не можем заполнить. Постараемся же мыслить как должно.

Вопросы по теме:

1. Почему мы не можем сказать: я состоялся как человек?

2. Почему у людей проявляется беспощадная злоба и ненависть?

3. Какой бесконечностью окружен человек?

Избранные тексты

Что такое человек?

"Опасно слишком настойчиво убеждать человека, что он не отличается от животных, не доказывая одновременно его величия. Опасно и доказывать его величие, не вспоминая о его низости. Еще опаснее оставлять его в неведении того и другого, но очень полезно показывать ему и то, и другое.

Человеку не следует ни полагать себя равным животным или ангелам, не пребывать в неведении о том и о другом, а следует знать и то, и другое."

"Людей с самого детства обязывают заботиться о своей чести, о своем достатке, о своих друзьях, а также о достатке и чести друзей, их изнуряют всякими делами, изучением языков, упражнениями; им внушают, что они не будут счастливы, если их здоровье, честь, имение, а также здоровье, честь, имение их друзей не будет в хорошем состоянии, и что отсутствие хотя бы одного из этих благ принесет им несчастье. Так их нагружают обязанностями и заботами, застовляя суетиться с рассвета. Странный способ делать людей счастливыми, скажете вы; что можно придумать лучше этого, чтобы сделать их несчастными? Как что: надо только отнять у них все эти заботы, и тогда они взглянут на себя, задумаются, кто же они такие, откуда пришли, куда идут; им нельзя дать слишком много знаний и развлечений. Вот почему их так неустанно готовят к делам, а если выпадает им несколько свободных минут, советуют употребить их на забавы, игры и постоянно чем-то себя занимать.

Сколько пустоты и мерзости в сердце человеческом"

(Паскаль Б. Мысли. М., 1995. С. 107, 117).

"Человек есть загадка в мире, и величайшая, может быть, загадка. Человек есть загадка не как животное и не как существо социальное, не как часть природы и общества, а как личность, именно как личность. Весь мир ничто по сравнению с человеческой личностью, с единственным лицом человека, с единственной его судьбой. Человек переживает огонию, и он хочет знать, кто он, откуда пришел и куда он идет. Еще в Греции человек хотел познать самого себя и в этом видел разгадку бытия, источник философского познания. Человек может познавать себя сверху и снизу, из своего света, из божественного в себе начала и познавать из своей тьмы, из стихийно-подсознательного и демонического в себе начала. И он может это делать потому, что он двойственное и противоречивое существо, существо в высшей степени поляризованное, богоподобное и звероподобное, высокое и низкое, свободное и рабье, способное к подъему и падению, к великой любви и жертве и к великой жестокости и беспредельному эгоизму. <...>

Именно сознание личности в человеке говорит о его высшей природе и высшем призвании. Если бы человек не был личностью,... то он был бы подобен другим вещам мира и в нем не было бы ничего необычайного. Но личность в человеке свидетельствует о том, что мир не самодостаточен, что он может быть преодолен и превзойден. Личность ни на что другое в мире не походит, ни с чем не может быть сопоставляема и сравниваема. Когда личность вступает в мир, единственная и неповторимая личность, то мировой процесс прерывается и принужден изменить свой ход, хотя бы внешне это не было заметно. <...> Личность есть прорыв, разрыв в этом мире, внесение новизны. <...> Личность не есть часть и не может быть частью в отношении к кому-либо целому, хотя бы к огромному целому, всему миру. Это есть существенный принцип личности, ее танца. <...>

Личность есть исключение, а не правило. Тайна существования личности в ее абсолютной незаменимости, в ее однократности и единичности, в ее несравнимости. Все индивидуальное незаменимо. <...>

Проблема личности есть проблема совсем иного порядка, чем школьная проблема отношения души и тела. Личность совсем не есть душа в отличие от тела, связывающая человека с жизнью природы. Личность есть целостный образ человека, в котором духовное начало овладевает всеми душевными и телесными силами человека. Единство личности создается духом. Но тело принадлежит образу человека. <...> Форма человеческого тела есть уже победа духа над природным хаосом. <...> Форма тела совсем не есть материя, совсем не есть явление физического мира, форма тела не только душевна, но и духовна. Лицо человека есть вершина космического процесса, величайшее его порождение, но оно не может быть порождением лишь космических сил, оно предполагает действие духовной силы, превышающей круговорот природных сил. Лицо человеческое есть самое изумительное в мировой жизни, через него просвечивает другой мир".

(Бердяев Н. О рабстве и свободе человека / Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 11-14, 18)

Логические задания:

1. Если человек совершенно случайно возник во Вселенной и также случайно может исчезнуть как вид (от изменения климата, падения большого метеорита и т.п.), то есть ли причины для гордости, для того, чтобы считать себя высшей ступенью развития природы?

2. Если жизнь с самого начала возникновения прогрессировала и развивалась, то, может быть, человек не последнее звено в ее развитии? Но кто может быть следующим? Кто придет после нас?

3. Почему в сегодняшних высших животных не "просыпается" разум? И если бы он проснулся, то мог бы, по вашему мнению, человек примириться с этим? Признал бы он обладающих сознанием и языком обезьян или дельфинов за равных себе? Позволил бы он им заседать в ООН и решать судьбы планеты?

4. Может ли человек искренне сказать о себе, чего в нем больше: супершимпанзе или философа (художника, святого)?

5. Чувствовали ли вы в своем детстве нечто особенное: особую одаренность, сильно развитое воображение, которое потом, с годами стало исчезать? Можно ли сказать, что ребенок - в этом смысле совершенный человек по сравнению со взрослым?

6. Бердяев называл лицо человека вершиной космического процесса. Но насколько отражается в лице внутренние содержание? Можно ли о другом человеке судить ао его лицу?

7. Что имел в виду Н.Бердяев, когда говорил, что не личность - часть общества (личность вообще не может быть частью чего-либо), а общество - часть личности?

8. Можно ли, исходя из рассуждений Л. Шестова, сказать, что некоторые люди произошли от Бога, а некоторые от обезьяны?

Глава 2. Что из себя предстовляет человек?

 

Обустроенность и бездомность человека

Мартин Бубер различал в истории человеческого духа эпохи обустроенности и бездомности. В эпоху обустроенности человек живет во Вселенной, как у себя дома, в эпоху бездомности - как в дикой пустыне, где и колышка для палатки не найти. В античности человек мыслится находящимся в мире, мир же в человеке не находится. Человек - просто часть мира, вещь наряду с другими вещами, вид наряду с другими видами. Человек - обладатель собственного угла в мироздании, правда, не на самых верних его этажах, но и не на нижних, а где-то на средних, вполне сносных по условиям.

Мартин Бубер (1878-1965 гг.) - известный еврейский философ, в чьем творчестве соединились опыт религиозной жизни и современное философское мышление. Основная тема его произведений: человек в своих взаимоотношениях с Богом и миром. Бубер - прекрасный писатель, и его серьезные философские работы читаются, как художественные произведения. Большой друг Льва Шестокого. Главные труды: "Я и Ты", "Два образа веры", "Проблема человека".

С крушением античности молодая христианская религия констатировала распадение бывшей цельности мира. Теперь мир - борьба двух противоположных сил, двух царств - Света и Тьмы, Бога и Дьявола. Человек больше не может быть вещью среди вещей, не может иметь твердого места во Вселенной. Состоящий из души и тела, он принадлежит обоим этим царствам, будучи одновременно полем битвы и ее трофеем.

Первым философом, почувствующем бездомность и свое одиночество посреди высших и низших сил, был Августин. С его точки зрения, человек - это великая тайна. Человек сам не знает, кто он и чего в нем больше - божественного или дьявольского. Августин упрекал людей, которые восхищаются высокими горами, морскими волнами и свечением звезд, но не удивляются самим себе. Удивляться надо не тому, что человек - вещь среди других вещей, а тому, что он ни на одну вещь не похож, что он вообще не находится в ряду вещей.

Когда же христианская религия окрепла и широко распространилась в странах и душах людей, она построила новый христианский космос, новый дом, в котором мог жить человек. Образ этого мира выражает крест: вертикальная перекладина есть конечное пространство от небес до преисподней, и проходит она посреди человеческого сердца; поперечная перекладина являет собой конечное время от сотворения мира до последнего его дня.

Человек в таком мире перестает быть проблемой, он занимает положенное ему место, он обустроен, ему спокойно и тепло. Он больше не мучается вопросом, каким мучился Августин: кто я такой и откуда я пришел?

Стены этого дома рухнули под ударами Н.Коперника. Беспредельность вдруг надвинулась со всех сторон, и человек оказался в мире, устрашающая реальность которого не позволяла видеть в нем прежний дом. В этом мире человек снова стал беззащитным, хотя на первых порах разделял восторг Джордано Бруно перед его величием, а потом математический восторг И.Кеплера перед его гармонией. Но уже Б.Паскаль увидел не только величие звездного неба, но и его жуткую загадочность, ощутил испуг от вечного молчания бесконечного пространства.

Распад прежнего образа Вселенной и кризис ее надежности повлек за собой и новые вопросы беззащитного, бездомного и потому проблематичного для самого себя человека.

Наука и философия стали создавать новый образ Вселенной, но не новый дом. Стоит только в серьез принять идею бесконечности, считал Бубер, и нового дома уже не выстроить. Концепция замкнутого мирового пространства А. Энштейна не годится для обратного перекраивания Вселенной в новый дом.

Этот новый космос можно помыслить, но нельзя себе представить. Постепенно человечество вообще стало отрекаться от идеи построения дома, оно все больше становится бездомным, заброшенным в этот мир, покинутым. И вновь у него возникают вопросы о собственной природе, о своей истинной родине и путях ее поиска.

Человек, оставшийся один на один с чужим для него миром, ищет то, что не включено в этот мир, - ищет Бога, с которым можно пообщаться, в котором можно искать опору и поддержку. Но в каждую следующую эпоху, писал Бубер, одиночество все холоднее и суровее, а спастись от него все труднее. Человеку найти силы и смысл своего существования в себе самом.

Вопросы по теме:

1. Как живет человек в эпоху обустроенности, бездомности?

2. Какова точка зрения Августина?

3. Что для человека новый христианский космос?

Для чего живет человек?

У человека есть две жизни: она, в которой мы живем подобно заведенным автоматам, приспосабливаясь к окружающему миру и обществу; и вторая, в которую мы впадаем в редкие минуты, когда творим, когда любим, когда делаем добро. С точки зрения философии, это есть истинная жизнь - здесь мы радуемся, волнуемся, глубоко переживаем, здесь мы живем полностью в бодрствующем состоянии. Однако все эти вещи: добро, любовь, красота, ум, совесть, честь - являются сверхъестественными, потому что не имеют никаких естественных причин.

Нельзя спросить человека, почему он сделал добро (ибо если есть причина, то нет доброго поступка: "я спас человека, потому что он богатый и меня отблагодарит"), нельзя спросить о том, почему он любит другого человека (если есть причина, то нет любви: "я люблю ее, потому что она красивая" - но ведь есть тысячи более красивых.)

Добро, как и любовь, не нуждается в объяснении. А зло нуждается в объяснении, любой наш нехороший поступок надо объяснять и оправдывать. Мы всегда ищем причины только для бесчестия, для измены, для зла. Но если злые поступки мы часто совершаем автоматически (так же, как автоматически в голову приходит только глупость, а чтобы пришла умная мысль, нужно сильно постараться), то добро, честь, любовь, ум сами по себе не случаются, не совершаются в автоматическом режиме.

Как писал замечательный и оригинальный философ 1960-1980-х годов М.К. Мамардашвили, все эти вещи живут в той мере, в какой возобновляются человеческим усилием, живут только на волне этого усилия. Вообще ничто человеческое не может прибывать само по себе, но должно постоянно возобновляться. Даже закон - его нельзя установить, а потом забыть про него и полагать, что он может существовать. На самом деле существование закона целиком покоится на существовании достаточно большого количества людей, которые его понимают и нуждаются в нем как необъемлемом элементе своего существования. Никакой свободы не будет, если нет людей, которым свобода нужна и которые готовы за нее драться.

М.К. Мамардашвили (1930-1990 гг.) - российский Сократ. Очень не любил писать, при жизни выпустил только три книги. Постоянно выступал с циклами лекций по философии в МГУ, во ВГИКе, в Институте психологии. На них в 1960-1980-х годах сходилась вся интеллектуальная Москва. Он читал спокойно и деловито, попыхивая трубкой. Все, что он говорил, записывалось на пленку, перепечатывалось, ходило по рукам. От лекций Мамардашвили и от самого его облика весело подлинной философской мудростью.

Он выступал во многих университетах мира, причем всегда на языке страны, был знаком со многими выдающимися мыслителями Запада. Никогда не боялся говорить о том, что думает, и был образцом чесности и искренности в мышлении. Умер в московском аэропорту.

В настоящее время готовится объемное собрание его сочинений, выпущены отдельные его работы - "Картезианские размышления", "Лекции о Прусте", "Как я понимаю философию".

Сам человек не существует как какая-то данность, как предмет, как стол или стул; человека вообще нет как чего-то неизменного, постоянного, налично, человек - это стремление быть человеком. Нет стремления - нет человека.

В то же время в человеке, даже пребывающем в другом, напряженном режиме бытия, - в любви, творчестве - не прекращаются естественные процессы, он продолжает жить в этом мире, заниматься обыденными и повседневными вещами. И в этом смысле человек, по выражению М. Мамардашвили, распят между двумя мирами. Эта распятость предполагает напряжение: если есть человек, то есть и это напруженное держание в себе двух миров, напруженное усилие держать, будучи природным существом, что-то неприродное, искусственное, покоящееся на весьма хрупких основаниях.

Хрупких потому, что искусственные основания человека никогда целиком не реализуются в этом естественном мире - в мире нет в чистом виде не совести, ни добра ни красоты. И тем не менее вся жизнь человека сопряжена с этими основаниями. Но быть абсолютно добрым - бесконечная задача, так же как быть абсолютно мудрым - бесконечная задача. А человек конечен. Ему жизни не хватит на достижение этих совершенств, и тем не менее он к ним стремится. Стремится к тому, на что не хватит жизни, - это и есть человеческое предназначение. Это стремление и есть то, что можно назвать бессмертной душой.

Назначение меня как человека еще в том , чтобы оставить свой след, чтобы мои дела и мысли вошли необходимой частью в состав этого мира. А это возможно только в том случае, если я живу свою жизнь. Потому что в мире уже все сказано, все сделано, все написано, в этом мире нет для меня места, остается только повторять то, что уже было, как и делает большенство людей, не выполняя своего предназначения. Жить своей жизнью - значит найти то пустое место, которое оставлено для меня.

Я должен все понять сам, как будто до меня этого никто не понимал. От того, как я пойму то, что я увидел или узнал, зависят мои дальнейшие отношения с миром. Понять - значит найти свое место в мире, ибо мое понимание становится составной частью мира. Нет знаний вообще, абстрактных знаний, они всегда должны быть кем-то поняты, прогресс знаний в том, что другой понял иначе. Когда я пытаюсь понять, найти свою уникальную позицию, свое место, то я начинаю жить своей жизнью и в тоже время жизнью мира.

Можно сказать, что в этом случае мир сам себя понимает. Это происходит, когда я усиливаюсь мыслить , вырываюсь из замкнутого круга чужих знаний, стереотипов, предрассудков, когда я раздвигаю слипшиеся глыбы мира, чтобы встать на свое место, которое можно занять только своим собственным пониманием. В этом смысле мое понимание - это необходимая составная часть мира.

Но, возможно, нам только кажется, что цель человеческой жизни заключается в том, чтобы написать роман, или расширить границы государства или воспитать детей, или достичь своего собственного оригинального понимания. Возможно, для универсума все это совершенно не важно. Однажды утром человек вышел в сад или пришел в лес, коснулся рукой мокрой от росы коры дерева и счастливо вздохнул - и этим выполнил свое предназначение на земле, все остальное - его личное дело. Возможно, другой человек, всю жизнь посвятивший исследованию какой-либо математической функции, написавший горы трудов, однажды встретил на улице нищег, дал ему немного денег и тем сделал самое главное, больше от него в этом мире ничего не требуется. Словно этот человек нажал на какуе-то невидимую кнопку в мироздании, и вселенная на один микрон шагнула дальше в своей эволюции. А от открытой математической функции ей ни тепло, ни холодно. Но, скорее, не все так просто, и вряд ли Вселенная устроена таким странным образом.

Вопросы по теме:

1. Какие две жизни у человека?

2. Каково назначение человека?

3. Почему зло нуждается в объяснении?

Почему все люди разные?

Люди какого-нибудь конкретного общества, какой-нибудь страны в более или менее одинаковых условиях: одной культуры, одних нравов и обычаев, одного языка. Но люди все равно все разные, непохожие друг на друга. Даже в одной семье дети вырастают разными, хотя воспитываются в одинаковых условиях. Что делает всех людей разными, неповторимыми и уникальными?

Первое: особенности психического склада - темперамент, скорость психических реакций, сообразительность - все это дается человеку по наследству.

Второе: опыт детства и воспоминания о детстве. У каждого ребенка свой опыт детства, свои пережевания, каждому по-своему открывался мир, каждый по-своему пережил свои детские страхи, неудачи или радости.

Опыт детства накладывает отпечаток на всю дальнейшую жизнь человека. Возможно, все наши таланты и способности заложены в родительской (прежде всего материнской) любви. Ребенок, который с детства чувствует эту любовь, живет в атмосфере любви, всю свою жизнь , словно броней, защищен от невзгод и напастей. У него, как правило, все получается в жизни, он талантлив и обладает многими незаурядными способностями. Наоборот, тот, кто вырос без любви, в холодной и суровой атмосфере равнодушия, всю оставшуюся жизнь чувствует себя одиноким, даже если окружен семьей или родственниками, у него все в жизни складывается трудно и тяжело.

Воспоминания детства сопровождают человека до самой смерти, и, что интересно, с годами не только не тускнеют, но становятся ярче. Старые люди с трудом вспоминают, что с ними было двадцать или тридцать лет назад, но хорошо, до мельчайших подробностей помнят свое детство.

Третье: особенности индивидуальной биографии - каждый живет свою жизнь, и все, что с ним случается, и то, как он к этому относится, совершенно не похоже на жизнь других людей.

Четвертое: противоречивость жизненных ролей. У каждого человека в жизни несколько ролей. Например, школьник, когда он разговаривает с учителями, особенно с директором школы, - это один человек, внимательный, почтительный, глаза его так и светятся знанием и усердием. Но стоит ему выйти во двор, где его ждут друзья, он становится совершенно другим, он рыгает, кричит, и выражение лица у него соответствующее. Третьим человеком он становится, приходя домой и разговаривая с родителями.

Это значит, что он каждый раз притворяется: каждый раз это он сам, у каждого человека много лиц, вернее, много сторон его личности, много ролей. Часто эти роли даже противоречат друг другу и тем не менее образуют единый комплекс личности - у каждого совершенно своеобразный.

Все эти четыре момента делают каждого человека как личность неповторимым и уникальным. И эта уникальность выражается в понятие Я. "Я" у человека появляется с трех-четырех лет, когда он начинает понимать, что есть Я, а есть другие люди. До этого все дети говорят о себе в третьем лице. К десяти - двенадцати годам складывается образ Я, у каждого человека есть образ самого себя, сумма представлений о самом себе, каким я самого себя вижу, и этот образ человек проносит через всю жизнь, немного его исправляя и дополняя. Как правило, это довольно симпатичный обрвз, каждый нормальный человек считает себя более или менее интересным, умным, способным, честным, добрым и т.д.

Самая страшная трагедия человеческой жизни - распадение этого образа, когда сам человек убеждается, что он не добрый, не умный, что он, например, дурак или подлец. Как правило, жизнь после этого кажется конченой, и в этом случае человек может даже убить себя.

Существуют механизмы защиты Я, которые действуют бессознательно, сохраняя личность от разрушения:

а. Механиз вытеснения. Человек испыиывает большое горе или столкнулся с чем-то необычайно страшным, его психика может не выдержать и разрушиться. Но срабатывает этот механизм, и человек либо теряет сознание, либо вдруг забывает о постигшем его несчастье;

б. Механиз инверсии, переворачивающий импульс на прямо противоположный. У мальчиков в 12-13 лет просыпается половое чувство, но они начинают считать девочек своими первыми врагами и воюют с ними - дерутся, толкают, выбивают портфели из рук. На самом деле девочки им очень нравятся, но психика идет своим путем, чтобы сохранить равновесие;

в. Механизм переориентации. Психика бессознательно переключает эмоции с одного объекта на другой, более доступный. У школьника большие неприятности в классе, и, придя домой расстроенным, он вымещает свое раздражение на младшем брате или на любимой собаке. В некоторых странах на предприятиях по советам психологов ставят чучело начальника, на котором можно выместить свое раздражение.

Есть еще целый ряд механизмов психики, защищающих ее целостность и гармоничность так, чтобы человек не чувствовал себя в разладе с миром и окружающими.

Можно сказать, что у человека два Я - внешнее и внутренее. Внешнее Я знакомится с людьми, учится в школе, набирается знаний, делает какие-то дела и совершает поступки. Внешнее Я - это совокупность знаний, правил действия, поведения, приемов мышления.

Внутренее Я - это интимное, скрытое ядро личности: все наши мечты и надежды, воспоминания о первой любви, все те наши страсти, желания, которые мы прячем глубоко в душе. Это то, о чем нельзя рассказать другому, передать в виде слов или знаков. Философ Рене Декарт говорил: тот, кто сможет все рассказать о себе, тот опишет всю вселенную. Но попробуй расскажи! Для простого смертного эта вещь невозможная. Для этого нужен талант. Любой роман, любая картина или симфония - это рассказ художника о себе. Внутренее Я и делает нас личностью, без него мы только мыслящие машины.

Вопросы по теме:

1. Почему все люди разные?

2. Какие существуют механизмы защиты "Я"?

3. Что такое внутренне Я?

Человек живой и человек мертвый

Каждый человек имеет сущность и личность. Сущность - это характер человека, совокупность его самых простых реакций на других людей, то, что складывается с самого детства и потом почти не меняется. Личность - это то в нас, что мы получаем извне: знания, умения, правила жизни. Личность - это то в нас, что не наше. У большинства людей очень мало своего собственного. Все, что у них есть, большей частью взято из разных источников: идеи, убежден6ия, взгляды.

У большинства людей сущность развивается до 12-15 лет, пока формируется характер, и потом останавливается в своем развитии. А личность может развиваться сколь угодно долго. Человек заканчивает школу, университет, пишет книги, становится известным ученым. Но, пологал Г.И. Гурджиев, в своей сущности этот человек уже давно остановился в развитии, в сущности он остался наивным ребенком и ведет себя в самых главных вопросах своей жизни как ребенок - беспомощно и глупо. Когда нужно принять важное решение относительно своей судьбы или судьбы близких, такой человек верит на слово политическим демагогам и проходимцам.

Георгий Гурджиев (1877-1949 гг.) - философ и мистик. Он много путешествовал, был в Средней Азии, Иране, Египте, Сирии, Авганестане, Турции, учился в самых разных духовных школах, братствах, монастырях, постигая там тайные учения восточной мудрости. Хорошо знал западную философию. В 1918 году в Тифлисе открыл институт гармонического развития человека. Затем, уехав на Запад, пытался возобновить деятельность этого института. Купив имение во Франции, в Фонтенбло, работал там со своими учениками до самой смерти. После себя оставил несколько трудных для понимания книг ("Взгляд из реального мира", "Все и каждое" и др). и несколько верных учеников, которые писали комментарии к его книгам.

Самым известным и тонким комментатором Гурджиева был русский философ, мистик и психолог Петр Успенский, несколько книг которого вышло в России.

Некоторые аспекты сущности могут останавливаться в развитии в возрасте пяти - шести лет, а дальше все собственное кончается; остальное оказывается чужим: или взято из книг, или создано благодаря подражанию готовым образцам.

Очень часто люди соединяются между собой не как сущности, а как личности, поскольку люди в основном живут личностью. Личность имеет свои интересы и вкусы, ей нравится то, что не нравится сущности. Сущность знает, что она хочет, но не может выразить. Человек часто и не подозревает о своем внутреннем Я, ему кажется, что то, что он представляет из себя в обществе, его знания, его связи - это и есть главное и единственное в нем. Он не подозревает, что все это взято напрокат.

Не развитая сущность ведет к странным парадоксам: можно быть великим ученым, крупным государственным деятелем, знаменитым артистом, но одновременно совершеннейшим негодяем и подлецом по своей сути.

Но бывает еще страшнее, бывает так, что сущность умирает. Как личность человек еще живет, выступает с речами, издает книги, руководит страной, а в сущности своей он давно умер, у него даже глаза оловянные, как у мертвеца. И таких людей, утверждал Гурджиев, очень много. Если бы вы знали, писал он, какое число мертвецов управляет нашими жизнями, вы бы сошли с ума от страха.

Вопросы по теме:

1. Что такое сущность?

2. Что такое личность?

3. К каким парадоксам ведет сущность?

Макс Шелер: пять идей о человеке

Никогда прежде взгляды на сущность и происхождение человека не были столь ненадежными и неопределенными, как в нашу эпоху. За последние десять тысяч лет истории наша эпоха - первая, когда человек стал совершенно "проблематичен", когда он больше не знает, что он такое, и в то же время знает, что он этого не знает. В каждую историческую эпоху господствовали различные взгляды на то, что такое человек. Сейчас нам известны все, но мы не можем отдать предпочтение какой-нибудь одной, не можем решить, какая из них истинная.

Первая идея о человеке появилась под влиянием религиозной веры. И прежде всего она выражается в мифах о сотворении человека Богом, о происхождении Адама и Евы, о их жизни в раю и о грехопадении, о спасении мира Христом и т.д. Эти мифы очень могущественны и очень часто непроизвольно возникают в сознании. Если кто-то уже не верит во все это, он тем не менее еще долго не может освободиться от этого мифа, ибо чувства и формы жизни выросли из идей, которые господствовали веками и намного пережили сами идеи. Например, подсознательный страх, который однажды психологически породил из себя миф о грехопадении и наследственной вине, и сегодня гнетет, согласно М.Шелеру, все западноевропейское человечество, в том числе и неверующих. Кант говорил: "Человек сделан из слишком кривого дерева, чтобы из него можно было выстругать что-либо совершенно прямое".

Другую, господствующую и сегодня идею о человеке изобрели древние греки. Это идея "homo sapiens" (человека разумного). Она проводит различие между человеком и животным вообще. Человеку присуще специфически деятельное начало, свойственное только ему, - разум. Благодаря разуму человек впервые получает способность познавать мир, божество и самого себя. Разум - это частичная функция божественного в человеке. Отсюда можно сделать три вывода: 1. человек наделен божественным началом, которого вся остальная природа не содержит; 2. Это начало в человеке и сама божественная сила – в принципе одно и то же, поэтому человек может познавать мир; 3. это сильное и могущественное начало, которое позволяет человеку претворять свои идеи в жизнь. Эту идею о человеке выражали стоики, Платон, Аристотель.

Третью идею о человеке обозначают короткой формулой "homo faber" (человек делающий). Это учение о "человеке делающем" вообще отрицает специфическую способность человека к разуму. Здесь не производится существенного различия между человеком и животным: есть лишь степенные различия; человек - лишь особый вид животного. То, что мы называем сознанием, разумом, не имеет самостоятельного происхождения, это просто дальнейшее развитие высших психических способностей, которые есть уже у человекообразных обезьян. И здесь можно выделить три более подробных определения человека: 1. это животное, использующее знаки (язык); 2. это животное, использующее орудия; 3. это существо, наделенное мозгом (правда, кора головного мозга у человека потребляет значительно больше энергии, чем у животного). Ярким проявлением этой идеи является теория эволюции Дарвина.

Четвертая идея о человеке до сих пор, писал Шелер, не понятна и не принята образованным миром. Эта идея противоестественная и странная. На простой вопрос: "что такое человек?" ученые и философы, разделяющие эту идею, отвечают: человек - это дезертир жизни, способный лишь к развитию пустых суррогатов (язык, орудия и т.п.). Он лишь жалкое выражение священного космического смысла жизни. Согласно Т.Лессингу, "человек - это вид хищных обезьян, постепенно заработавший на своем так называемом "духе" манию величия". А голландский ученый Л. Больк писал, что человек - это инфантильная обезьяна с нарушенной функцией внутренней секреции.

В целом эту идею можно выразить еще так: человек намного хуже других видов животных приспособлен к окружающему миру, он намного более беззащитен, а поэтому был вынужден в борьбе за существование отключить некоторые свои функции в пользу орудий, в пользу языка. И как биологический вид человек перестал развиваться. Следовательно, человек - не тупик развития, в который зашла жизнь, но есть тупик жизни вообще. Его так называемый дух - это и есть болезнь, болезнетворное направление самой универсальной жизни. Отдельный человек не болен, но человек как таковой есть болезнь. Этот червяк, живущий на крохотном отрезке истории земной жизни, называющий себя человеком, мнит о себе так высоко и все более осознает свою важность, создавая государства, произведения искусства, орудия, язык, поэзию. Но тем не менее все-таки остается тупиком, болезнью жизни. Все, что человек создает, он создает только из-за своей биологической слабости и бессилия, из-за фатальной невозможности развиваться биологически. Пусть такой человек существует уже более десяти тысяч лет, но что значат эти десять тысяч лет для истории жизни?

Если такая идея о человеке унижает его, то следующая, пятая, наоборот, позволяет человеку подняться на такую ступень, взлететь на такую головокружительную высоту, какой не сулило ему ни одно другое из известных учений. Наиболее ярко она выражена в идее сверхчеловека Ф.Ницше. Эта идея ставит человека на место Бога. Г. Керлер писал по этому поводу: "Что для меня мировая основа, если я как нравственное существо ясно и четко знаю, что есть добро и что я должен делать? Если мировая основа существует и она согласна с тем, что я считаю добром, тогда я уважаю ее, как уважают друга; но если она не согласна - плевал я на нее, хотя бы она и стерла меня в порошок со всеми моими целями".

Главной чертой такого сверхчеловека является не разум, не способность орудийной деятельности, а максимум ответственной воли, цельности, чистоты и могущества. Такой человек выше Бога и никогда не примирится с существованием Бога.

Вопросы по теме:

1. В чем заключается первая идея о человеке?

2. Что такое разум? Какие выводы из этого следуют?

3. В чем заключается пятая идея о человеке?

Избранные тексты

"То, что действительно есть, есть и без человека, даже если для нас оно и является в формах и способах, возникающих из человеческого бытия. Мы даже лучше знаем все это, что не есть мы сами, - быть может, человеку менее ясно, что он есть, чем то, что ему встречается. Он остается величайшей тайной для самого себя, ощущая, что в его конечности его возможности как будто начинают простираться в бесконечность.

В величественных образах предпослано, что есть человек, будто он уже знает. Во-первых, он воспринимался в иерархии существ. В качестве чувственного существа он - высший из животных, в качестве духовного - низший из ангелов, но он не животное и не ангел, хотя и родствен обоим частью своего существа; перед обоими у него есть преимущество, поскольку он обладает тем, чего лишены те и другие и чем он обладает изначально как непосредственное творение Бога. <...>

Человек не соответствует ни одному единичному существу, только миру в целом. <...>

Во-вторых, бытие человека видели не в его образе, а в его ситуации. Основная ситуация, в которой находит себя человек, есть одновременно и основной признак его существа.

Беда (Беда Достопочтенный - англосаксонский монах и летописец, VII - VIII века - В.Г.) рассказывает следующее об англосаксонском собрании 627 г., посвященном вопросу о принятии христианства. Один из герцогов сравнил жизнь человека с прибыванием в помещении воробья в зимнее время. "В очаге горит огонь, согревая зал, влетев в одну дверь и вылетив из другой. Как только он пролетел через небольшое пространство, где ему было приятно, он исчезает и из зимы возвращается в зиму. Такова и жизнь человека, подобная мгновению. Что ей предшествовало и что за ней последует, нам неизвестно ..." Этот германец чувствует, что он зависит от чего-то чуждого, что он случаен здесь, в мире, но здесь, в этой жизни, ему хорошо и он в безопасности; беспокоит его только скоротечность жизни и то, что последует за ней. <...>

В-третьих, бытие человека рассматривается в его потерянности и в его величии одновременно... Этот образ человека проходит с отклонениями через всю историю заподного мира.

Греки знали, что никаго нельзя считать счастливым до его смерти. Человек отдан во власть неведомой судьбы; люди приходящи как листья в лесу... Но греки знали и другое: многое могущественно, но нет ничего могущественнее человека.

Ветхому завету известна та же полярность. В нем говорится о ничтожестве человека:

Дни человека, как трава;

Как цвет полевой, так он цветет.

Пройдет над ним ветер и нет его,

И место его уже не узнает его (Пс. 102).

И вместе с тем усматривается величие человека:

Не много Ты умалил его пред ангелами;...

Поставил его владыкою над делами рук Твоих.

Все положил под ноги его (Пс. 8).

Поднятый над общим для многих народов образом ничтожества и величия, человек в Ветхом завете - подобие божества: Бог сотворил человека по образу своему; человек отпал от Бога и содержит в себе то и другое - образ Божий и грех.

Христиане остаются на этом пути. Они настолько твердо знали о границе человека, что видели ее даже в Богочеловеке: Иисус познал в величайшем страдании то, что он сказал на кресте словами псалма: Боже мой, Боже мой, для чего Ты оставил меня? (Пс. 21, 2). Человек не может всецело зависить от самого себя. <...>

Пико делла Мирандола (итальянский мыслитель эпохи Возрождения, 1463 - 1494 гг. - В.Г.), пребывая в восторге от оставшегося еще христианским Возрождения, нарисовал образ человека, исходя из идеи, которую придало ему божество, когда поместило в конце творения человека в мир: Бог сотворил человека по все соединяющему в себе образу своему и сказал ему: Мы не дали тебе ни определенного места, ни особого наследия. Все другие сотворенные существа мы подченили определенным законам. Ты один ничем не связан, можешь брать, что хочешь, и быть по своему выбору тем, на что решишься по своей воле. Ты сам по своей воле и к своей чести должен быть собственным мастером и строителем и формировать себя из материала, который тебе подходит.

Ты свободен - можешь опуститься на низшую ступень животного мира; но можешь и подняться до высших божественных сфер. Животные обладают от рождения всем тем, чем они когда-либо будут обладать. Лишь в человека Отец заложил семя для любой деятельности и зародыши любого образа жизни."

(Ясперс К. Филосовская вера//Смысл и назначение истории. м., 1991. С. 443-445).

"Дифференцировка типа часто наступает очень рано, настолько рано, что в некоторых случаях следует говорить о нй как о врожденной. Самым ранним знаком экстраверсии у ребенка является его быстрая адаптация к окружающей среде и то необычное внимание, которое он удивляет объектам, в особенности тем эффектам, которые он на них оказывает. Страх перед объектами минимален - ребенок живет и перемещается среди них с уверенностью. Его способность к пониманию быстрая, но не точная и не аккуратная. Развивается он более быстро, чем интровертный ребенок, так как он менее рефлексивен и обычно бесстрашен. Он не чувствует преграды между собой и объектами и может поэтому играть с ними свободно и учиться через контакт с ними. Ему нравится доводить свои начинания до крайности, он выказывает склонность к риску. Все неведомое и неизвестное для него соблазнительно.

Обратная картина: одним из самых ранних признаков интроверсии у ребенка выступает рефлективная задумчивая манера его поведения, отмеченная застенчивостью и даже страхом перед незнакомыми объектами. Очень рано появляется тенденция отстаивать свои права над знакомыми объектами и пытаться овладеть или управлять ими. Ко всему неизвестному ребенок относится с недоверием: внешние влияния обычно воспринимаются с сильным сопротивлением. Ребенок желает все делать своим путем и ни при каких условиях не будет подчиняться тому правилу, которое он не может понять. Когда он задает вопросы, то делает это не из любопытства или желания произвести впечатление, но потому что хочет, чтобы имена, значения, смыслы и объяснения давали ему субъективную защиту против объекта. Я наблюдал интровертного ребенка, который сделал свои первые попытки выйти на прогулку лишь поле того, как изучил имена всех предметов в комнате, до которых он мог жотронуться. Таким образом, характерная оборонительная установка, которую взрослый интроверт проявляет по отношению к объекту, может быть подмечена у интровертного ребенка очень рано; точно также можно очень рано обнаружить у экстровертного ребенка уверенность в себе и инициативу, счастливую доверительность в своих взаимодействиях с предметами. Это действительно основная черта экстровертной установки: психическая жизнь, так сказать, разыгрывается у индивида снаружи, в объекта и объективных взаимодействиях. В крайних случаях возникает даже некий вид слепоты к своей собственной индивидуальности. Интроверт, напротив, всегда действует так, как будто объект обладает превосходящей силой, против которой он должен себя защищать. Его реальный это мир внутренний".

(К.Юнг. Психологические типы. СПб., 1995. С. 615-616)

Логические задания:

1. Если наша эпоха - эпоха бездомности, вызывающая чувство глубокого одиночества у человека, то в какой другой эпохе вы хотели бы жить? Или наша эпоха вполне вас устраивает?

2. Какой тип приятеля наиболее предпочтителен для вас, если классифицировать всех людей по Л.Шелдону: мозговой, желудочный или мускульный?

3. Как вы понимаете фразу: "Человек - это стремление быть человеком"? Можно ли сказать, что человек становится человеком к определенному возрасту или достигая определенного положения в обществе? Может ли вообще наступить такой момент в жизни любого человека, когда он вправе сказать себе: ну вот, наконец-то я стал человеком?

4. Првда ли, что дети интроверты, замкнутые, сосредоточенные, всегда учатся на "отлично"? Или в вашем классе этого не наблюдалось?

5. Можете ли вы сказать, что в вас живет внутренний человек, ваше второе Я? И если да, то часто ли вы с ним разговариваете, советуетесь?

6. Можете ли вы что-нибудь возразить тем мыслителям, которые утверждают, что человек - это тупик жизни, ошибка биологической эволюции (четвертая идея о человеке)?

7. В философии давно живет идея о параллелизме микро- и макрокосмоса, согласно которой человек - это космос в миниатюре, столь же сложный и столь же загадочный. В нем, как в зеркале, отражается большой космос. Это ли имел в виду Р. Декарт, когда говорил, что тот, кто сможет все рассказать о себе, опишет всю Вселенную? Можно ли сказать, что, когда человек умирает, умирает целая Вселенная?

8. У каждого человека в жизни много "ролей". В разных обстоятельствах, встречаясь с разными людьми, мы ведем себя по-разному: у меня одно лицо и одни слова, когда я говорю с начальником, и совсем другое лицо и слова, когда я что-либо обсуждаю со своими друзьями. Но ведь если люди, которые во всех обстоятельствах всегда одинаково. Они одинаково вежливы и ласковы со взрослыми и детьми, они полны достоинства и не теряются при встречи с большими начальниками, не важничают со своими подчененными, ничего из себя не строят, всегда естественны и просты. Как правило, это взрослые люди, люди сильной воли и характера. Приходилось ли вам встречать таких людей? И возможно ли такое повидение в юности?

Глава 3. Основные характеристики человека

Философы все время сталкивались с невозможностью определения человека, хотя всегда былт попытки дать такое определение. "Человек разумный" (homo sapiens), "человек делающий" (homo faber), "человек играющий (homo ludens). Маркс определял человека как животное, производящее орудие труда, Гегель - как млекопитающее с мягкой мочкой уха (в шутку, конечно), Ницше - как животное, умеющее обещать, и т.д и т.п.

Видимо, человека окончательно и однозначно определить нельзя: слишком он многогранен и разносторонен в своих мыслях, делах и свершениях и ни под одно определение не подходит, ни одним определением не охватывается.

Определить его можно только отрицательно, через такие качества, которые несут в себе отрицание: несводимость, непредопределенность, незаменимость, неповторимость, невыразимость. Эти пять "не" свидетельствуют не об ограниченности или ущербности человеческой природы, а об ее исключительном характере, исключительном месте среди других предметов и явлений окружающего мира.

Несводимость

Человек не сводим к своему биологическому виду: вырастет среди волков - станет по повадкам волком, среди обезьян - обезьяной. Но, в отличие от животного, он не сводим ни климату, ни к пище, - может жить почти в любом климате, в любых географических условиях, приспосабливается к любой пище.

В случае с человеком можно говорить об абсолютной несводимости. Он никогда не совпадает ни с одной своей телесной или психологической особенностью, ни с профессией, ни сработой, ни с делом. Ни в одной вещи, которую он создает, он не выражает себя полностью, он всегда выше, значительнее любого своего дела и свершения.

Если он отождествил себя со своей профессией - он уже не человек в полном смысле слова. Его уже можно назвать через дефис: человек-токарь, человек-банкир, человек-депутат. Английский писатель Олдос Хаксли написал роман "Прекрасный новый мир", роман-антиутопию, где описывается, как в будущем людей будут выращивать в лаборатории, заранее программируя их особенности, заранее выводя их будущую породу. "Вот здесь, - примерно так говорил профессор, ведущий экскурсантов по лаборатории, - у нас выращиваются солдаты. Они умеют бегать, целиться, стрелять и ходить строем, больше ничего. А вон там у нас слесари - они очень хорошо могут работать с гаечным ключом в правой руке, а тм еще дальше, там посложнее: инженеры-строители, инженеры-электрики и т.д."!. Кто знает, может быть наука и достигнет такого уровня, при котором можно будет "клонировать", выводить определенную породу из человеческого материала. Но только это будут уже не люди, а человекообразные роботы.

Человек - это существо, которое постоянно переступает самого себя: чего бы он не достиг, ему всегда мало, что бы он не получил, ему всегда нехватает, они никогда до конца не осуществляется. Человек может сказать про себя: "Я состоялся как врач", "Я состоялся как учитель", но никто не может сказать о себе: "Я состоялся как человек". Человек постоянно пытается стать кем-то - ученым, художником, пожарным, пытаясь свести себя к конкретному виду деятельности или образу жизни. Но став кем-по по-настоящему, постигнув все тонкости своей профессии, начинает понимать, что дело не вто, чтобы стать кем-то, а в том чтобы в любой профессии оставаться самим собой - человеком.

Если учитель только учитель, - это плохой учитель, если физик только физик, - он плохой физик. Человек должен быть выше своей профессии, должен быть еще человеком, просто человеком.

А быть просто человеком очень трудно. Все стремятся к исключительности, к тому, чтобы быть лучше многих, больше знать, больше уметь, все чувствуют себя такими сложными и многогранными. Быть просто человеком, вероятно, может только гений. Самые обыкновенные люди, - писал поэт Б. Пастернак, - это люди гениальные. Необыкновенны только люди посредственные - они все время стараются казаться непохожими на других, все время оригинальничают, все время пыжатся, но это как раз и выдает их посредственность.

Сущность человека является ничто. Он ничто в сравнении со всеми другими видами жизни, окостеневшими в строгих и неизменных формах. Ни крокодил, ни обезьяна не смогут быть другими - они уже миллионы лет не меняются, застыли в данной им природной форме и всегда делают одно и то же. Человек всегда меняется, всегда преодолевает свое сегодняшнее состояние. Он ничто, которое не есть что-то (законченное и ограниченное), а есть условие всякого что-то, которое позволяет ему быть кем угодно, не совпадая ни с одной воплотившейся формой. Его ничто - это признак его универсальности, возможность свободы.

Для обозначения сути человека нет другого слова, кроме ничто, так как все положительные определения ограничивают его.

Вопросы по теме:

1. Что такое человек?

2. Кто такой посредственный человек?

3. Сущность человека?

Иметь или быть?

Можно выделить три типа отождествления (сводимости) человека, которые закрывают путь к пониманию человеческой природы: отождествление себя с общественным положением, профессией, социальной ролью; отождествление себя со своими потребностями, часто искусственными и излишними; наконец, отождествление себя с самим собой, со своим психологическим образом и социальной ролью

Человек очень часто отождествляет себя с тем, что имеет. Да и другие люди судят по человеку на основании того, что он имеет. Если у тебя "Мерседес", то к тебе одно отношение, а если старый "Москвич", - то, разумеется, совсем другое. Чем больше у тебя вещей, тем более ты вырастаешь в собственных глазах и в глазах других людей. Постепенно человек сам к себе начинает относиться, как к вещи. Ему нет никакого дела до внутреннего богатства, его интересует только богатство внешнее. Однако закон человеческой жизни гласит - чем больше внешнего, тем меньше внутреннего. Еще Эпикур говорил о том, что богатому живется плохо: он все свои мысли посвящает тому, как преумножить свое богатство и как защитить его от воров.

Потребность много и вкусно поесть, модно одеваться, безудержно потреблять культуру - все это усыпляет человека, в лучшем случае застовляет его развивать ту небольшую часть ума, которая помогает лучше устраиваться в жизни, достичь большегго комфорта, больше заработать денег. Но на лишние деньги можно купить только лишние вещи.

Стремление ко внешним благам во что бы то ни стало оборачивается отождествлением человека с этими благами, страхом их потерять и потеряется самому без них, постоянной ложью самому себе по поводу целей своей жизни, которая, в конечном счете, может обернуться полной бессмысленностью.

Иметь или быть - этой дилемме посвящены многие исследования древних и современных философов. Конечно, лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Главное, чтобы не заплатить за богатство собственной душой. Бизнесмен - миллионер, герой романа "И умереть некогда" французского писателя Поля Виалара, случайно опаздывает на самолет, который, едва взлетев, разбивается у него на глазах. И бизнесмен решает числится погибшим, начать жить, как простой человек, потому что ему надоела вечная погоня за прибылью, война с конкурентами, ежедневная деловая нервотрепка. Он, достал другие документы, устраивается работать таксистом. но незаметно для себя втягивается в предпринимательские дела, спекулирует на бирже, покупает еще и еще одну машину, становится владельце одного гаража, потом другого, наконец оказывается тем же бизнесменом - предпринимателем, каким был в начале книги. Он едит в аэропорт, садится в самолета, поднимается в воздух - и разбивается. Таким образом, вся жизнь прошла мимо, оказалось растраченной на откуп некой внешней и неважной цели, личному обогащению в ущерб развитию собственной души.

С точки зрения философии, надо стремится к простоте внешней жизни, отдавая всю свою энергию на внутреннее развитие своей личности, на приобретение внутреннего богатства - только в этом случае человек обретает истинное удовольствие и вкус к жизни, чувствует, что живет, а не является рабом вещей и обстоятельств. Как ни жалка твоя жизнь, считал американский философ Г. Торо, - не отстраняйся от нее и не проклинай ее. Она не так плоха, как ты сам. Она кажется всего беднее, когда ты всего богаче. Даже в приюте для бедных можно пережить отрадных, волнующие, незабываемые часы. Не хлопочи так усилено о новом - ни о новых друзьях, ни о новых одеждах. Лучше перелицевать старую одежду или вернуться к старым друзьям. Вещи не меняются, это мы меняемся. "Продай свою одежду, но сохрани мысли".

Вопросы по теме:

1. Назовите три типа отождествления человека?

2. Почему человек отождествляет себя с тем что имеет?

3. В чем смысл теории Г. Торо?

Как узнать самого себя?

Человек носит в себе образ себя самого - симпатичного, приятного, умного, интересного человека - и всеми силами стремится сохранить этот образ от разрушения. Это полезно для устойчивости психики, но одновременно делает невозможным честный искренний взгляд на самого себя. Человек отождествляет себя со своим идеальным образом, но чаще всего он ему не соответствует. Человек срастается со своим образом и не умеет дистанцироваться от него - это тоже одна из форм сведения человека. Человек, проникнутый глубоким самоуважением, становится обидчивым и ревнивым - ему часто кажется, что его недостаточно ценят, что с ним недостаточно вежливы, что общество, в котором он живет, недостаточно хорошо для него. Он даже на плохую погоду негодует, как будто бы во всем мире должно быть устроено так, чтобы ему делать приятное.

Такой человек вынужден постоянно лгать - неокружающем людям, а самому себе. Перестать лгать самому себе - самое трудное дело. Трудно искренне посмотреть на себя и признать, что ты пока еще незначительный человек, и даже не человек, а так себе - человечек. Ты еще ничего истенно хорошего в этой жизни не сделал, не совершил ни одного самостоятельного поступка, к тебе в голову еще не пришла ни одна собственная мысль, ты еще только в начале пути к самому себе. Ницше призывал смотреть на себя как не неудавшееся произведение природы; Гурджиев - как неполное ничтожество. И только тогда начнется "просыпание". Нужно перестать быть интересным человеком, нужно перестать лгать. Интересным считается тот, кто хорошо лжет. А когда человек "просыпается" - ему становится стыдно лгать. Он начинает понимать, что существует нечто, чего он незнаем или непонимает; начинает постигать, что любая мало-мальски собственная мысль, собственная идея никогда не проходит просто так, а всегда есть результат неимоверно тяжелого труда.

Часто человек отождествляет себя со своей гражданской ролью, со своей социальной позицией. Если я считаю, что я есть тот, кто записан в моем паспорте - Губин Валерий Дмитриевич, и в моем удостоверении - профессор философии, и этим исчерпывает мое существо как человека, как личности, то я нахожусь в глубоком заблуждении относительно моей собственной природы. Мое социальное Я - совсем не весь я, оно - моя незначительная часть. Мало ли на свете профессоров философии, причем очень многие из них гораздо более известны, чем я.

Но такого человека, как я, - с моими чувствами, переживаниями, воспоминаниями, с моим надеждами и мечтами - больше в мире нет. И это может сказать о себе каждый человек, поскольку ему удается все время преодолевать свою идентификацию, свое отождествление с вещами, с профессиями, с должностями - и с самим собой.

Вопросы по теме:

1. Для чего человек носит в себе образ себя самого?

2. Почему человек вынужден лгать самому себе?

3. Почему человек отождествляет себя со своей гражданской ролью?

Непредопределенность

Человек никогда не бывает абсолютно свободным, он постоянно зависит от тысячи факторов, обусловливающих его поведение, его отношение к окружающим. Зависит от наследственности, от климата, от культуры, от государственного строя, от зарплаты, от семьи и т.д и т.п. Пересечение этих независимостей создает такой водоворот случайностей, предугадать которые просто невозможно. Человек может рассчитать движение планет на сотни лет вперед, но не знает, что с ним будет завтра. В результате этого незнания он часто не в силах предотвратить многие события своей жизни.

В замечательном рассказе американского фантаста Рэя Бредбери "И грянул гром" герой отправился на машине во времени в далекое прошлое охотиться на динозавров. Испугавшись внезапно выскочившего чудовища, он случайно раздвоил бабочку. Когда он вернулся в свое время, там был уже не демократический строй, а фашистская тирания. Бабочку не съел какой-то птенец и сдох с голоду, птенец не дал потомства, которое должно было уничтожать вредных гусениц, и т.д., цепь случайностей наращивалась и привела к изменению будущего.

Так же может случиться и с вами: вы не пошли на урок истории, а если бы пошли, то услышали бы такие интересные вещи по истории древнего Рима, что вы с этого момента твердо решили бы стать ученым историком. А став им, весьма существенно повлияли бы на все изучения школы античности. Но поскольку вы не пошли, то ваша жизнь потекла совсем в другую сторону.

Одни древние мыслители говорили, что есть такая вещь, как судьба: ходи, не ходи на историю, но если тебе суждено стать историком - будешь им. Но другие, более проницательные, считали, что судьба - это мы сами, наш характер, наша личность. Ничто никакие события не определяют нашу жизнь строго и однозначно, если мы действительно живем, а не летаем под дуновением ветра, как перекати-поле. Мы зависим ои многих вещей внешне, но мы не должны ни от чего зависит внутренне. Если я хочу стать историком, если я твердо решил положить на это всю жизнь - я им стану, и никакие внешние припяиствия меня не остановят.

Мало ли причин влияет на меня, но если я живу, потому что решил так жить, то главная причина моей жизни, моего образа жизни -я, а не внешние обстоятельства.

В философии существует понятие "собранного человека", собранного не в психологическом, а в философском смысле. Собранный человек - это тот, кто не имеет "хвостов". Обычно у человека очень много выстовленно на ружу хвостов: богатство - это хвост, только и думаешь, как бы его сохранить или увеличить; высокий пост - это хвост, чем выше залезешь, тем дольше падать, масса людей тебе завидует, многие ненавидят и ждут, когда ты споткнешься; глупость - это хвост, да еще какой, всегда можешь попасть впросак, что-то сделав и при этом не подумав о последствиях. Каким правило, таких хвостов у нас очень много. Но у мудрого человека их вообще нет. Что бы ни случилось в мире - государственный переворот, финансовый кризис, какие-нибудь социальные катаклизмы - это его никак серьезно не коснется, он может этих потрясений больше не заметить. Так, выглянет он в форточку в октябре 1917 года и спросит прохожего: "Эй, гражданин! Что там у вас за шум? Почему стреляют?" - и снова вернется к своим делам.

Собранности трудно добиться еще и потому, что человеческая душа всегда "распыленна": часть своей души человек оставляет работе, часть дому, часть общению с друзьями, часть рыбной ловли. В каждой своей части он всегда частичен, ограничен и односторонен. А все удается и все получается только у собранного человека, у "полного", а не частичного человека. Нужно всегда полностью присутствовать во всем и везде - на работе, в семье, в любви и даже на рыбалке. Нельзя работать на половину, также нельзя полюбить и 50%. Только полностью присутствующему здесь и теперь человеку открывается красота мира, любовь и тайны собственной судьбы. Недаром в древнеиндийской книги "Бхагавадгита" говорится: "Кто не собран, не может правильно мыслить, у него нет творческой силы. У кого нет творческой силы - нет мира, а если нет мира, откуда быть счастью?"

Не так важно быть учителем, или физиком, или пожарным - прежде всего, важно быть просто человеком. Когда я просто человек, когда я в стихии человечности (когда я чувствую и понимаю, что я ничто: учитель, физик, поэт, пожарник - это только мои спецификации, мои внешние занятия), то я ничем не предопределен, я свободен.

Я свободен не от чего-то, не тогда, когда могу что-либо не делать, а когда я не могу не делать, я не могу. Как сказал некогда Лютер: "я здесь стою и не могу иначе"! Пусть я погибну, пусть земля разверзнется, а я долг выполню, потому что я - человек и ни от чего не завишу, ничем не предопределен. Потому что я свободен. Свободен не только от чего-то, но главное - свободен для того дела, которое только я могу выполнить.

"Свободным именуешь ты себя? - спрашивал Ницше в своем знаменитом произведении "Так говорил Заратустра". - Лучше властью мысль свою покажи мне, а что мне в том, что бежал из под какого-то ярма.

Из тех ли ты, которым дозволено сбросить с себя ярмо? Много есть таких, которые отбросив свое подчинение, отбросили с ним последнюю свою ценность.

Свободен от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но пусть мне ответит свет очей твоих: свободен для чего?"

Вопросы по теме:

1. Какова роль судьбы в жизни человека?

2. Можно ли изменить свою судьбу?

3. Расскажите о понятие "собранный человек"?

Незаменимость и неповторимость

Незаменимость человека выражается прежде всего в том, что он должен найти свое дело, ради которого он пришел в мир. У каждого человека есть такое дело, которое кроме него никто не сделает. А если и он не сделает, то во Вселенной так и будет пустое место, дыра, не заполненная ничьим трудом, ничьим усилием. Это дело может быть любым: от открытия новых физических законов до забивания гвоздя. Забивать гвоздь, писал Г. Торо, надо так прочно, чтобы и проснувшись среди ночи, можно было думать о своей работе с удовольствием, чтобы не стыдно было за работой взывать к Музе. Тогда и только тогда Бог тебе поможет. Каждый вбитый гвоздь должен быть заклепкой в машине Вселенной, и в этом должна быть твоя доля.

Вся проблема в том, чтобы найти такое дело, найти такое место, встав на которое, можно занять свою уникальную, неповторимую позицию. Надо "втиснуться" в этот застывший слипшийся мир, где все места уже заняты, раздвинуть его глыбы. Если я не попытаюсь найти свое место, значит, я занимаю чужое, я повторяю уже известные мысли и делаю дела, которые могут делать многие. И когда я не отвечаю своему человеческому назначению, потому что человеческое назначение заключается в том, чтобы оставить свой след на земле, свою заклепку в машине Вселенной.

Ведь все мысли, все идеи и все дела были когда-то кем-то впервые высказаны, впервые сделаны. И эти впервые сделавшие или выдумывающие люди принимали участие в творении мира, благодаря им мир продолжается. Но если я не буду продолжать его существование своим оригинальным незаменимым делом, своей собственной независимой позиции - мир ведь может кончаться. Если все будут повторять чужие дела и чужие мысли, не тратя собственного сердца, собственной крови, не пытаясь участвовать в творении мира, то он рухнет.

Ницше считал, что христианство - это сказки, выдумки, ерунда в той мере, в какой оно невырастает из души каждого. Вера в Христа не имеет никакого значения, если ты не породил заново образ Христа в своем сердце. Вся цивилизация построена на песке, поскольку не порождена, не воссоздается оригинальными и не повторимыми условиями каждого человека. Все это, по Ницше, рухнет, поскольку ни на чем не основано. Ни на чем не основано - значит, не порождено каждым внутри себя. А устойчиво только то, что порождено каждым. Или порождено заново.

Незаменимость, следовательно, это фундаментальное качество человеческого существования, на котором и благодаря которому держится весь мир, создаваемый человеком.

Точно также и неповторимость является фундаментальной характеристикой человека. Каждый человек уникален и неповторим. Это особенно хорошо видно на примере великих людей. Если бы Наполеон погиб в самом начале своей военной карьеры, в 1796 году на Аркольском мосту, то история Франции наверняка была бы иной. Наполеон своим неповторимым военным и политическим гением существенно изменил облик Франции и даже характер французского народа.

Никто не написал бы за Шекспира его пьес и сонетов, никто вместо Пушкина не создал бы "Евгения Онегина" или "Бориса Годунова". Но точно также любой человек, хотя он и не создал ничего великого в культуре или политике, тем не менее может сказать о своей жизни: "Я чувствовал и переживал так, как никто еще не переживал и не чувствовал, и мои переживания, мое понимание мира также дополняют Вселенную, как переживания Шекспира или Пушкина, без моих переживаний мир был бы беднее, был бы незавершенным". И будет прав, потому что каждый, если он живой человек, а не запрограммированный робот, по-своему любит, по-своему чувствует, по-своему переживает и на деется.

Любая жизнь достойна, пусть внешне не заметная и не интересная, если человек проживает ее как свою жизнь, никто не копирует, ни чему не подражает, а просто живет самобытно. Живет, как говорил М. Хайдеггер, в стихии своей четырехугольности, живет поэтически: сохраняя для себя землю, небо, божественное и смертное. Живущие так развертывают себя четырехкратно - спасение земли, восприятии неба, проживая смертное и ожидая божественного.

По словам Мишеля Монтене, французского мыслителя и писателя XVI века, устремляться при осаде крепости в брешь, стоять во главе посольства, править народом - все эти поступки окружены блеском и обращают на себя внимания всех. "Но бранить, смеяться, продавать, плакать, платить, любить, ненавидеть и беседовать с близкими и с самим собой мягко и всегда соблюдая справедливость, не поддаваться слабости, неизменно оставаться самим собой - это вещь гораздо более редкая, более трудная и менее бросающаяся в глаза. Жизнь, протекающей в уединении, ведомы такие же, если не более сложные обязанности, какие ведомы жизни, не замыкающиеся в себе. Если бы кто спросил Александра (Македонского - В. Г.), что он умеет делать, то бы ответил - подчинять мир своей власти; если бы кто обратился с тем же вопросом к Сократу, он несомненно сказал бы, что умеет жить, как подобает людям, то есть в соответствии с предписаниями природы, а для этого требуются более обширные, более глубокие и полезные познания. Ценность души определяется не способностью высоко возноситься, но способностью быть упорядоченным всегда и во всем".

И еще одно рассуждение Монтеня. Когда человек жалуется, что весь день пробездельничал, ничего не совершил, то емк можно ответить: "Как? А разве ты не жил! Просто жить - не только самое главное, но и самое замечательное из твоих дел". "Если бы мне дали возможность участвовать в больших делах, я бы показал, на что способен." А сумел ли ты обдумать свою повседневна жизнь и пользоваться ею как следует? Если да, то ты совершил величайшее благо. Не надо сочинять умные книги, достаточно разумно вести себя в повседневности, надо не выигрывать битвы, а наводить порядок и устанавливать мир в обычных наших обстоятельствах. Лучшее творчество, по Монтеню, это жить согласно разуму. Все прочее - царствовать, накоплять богатства, строить - лишь дополнения и довески. Только мелких людей подавляет любая деятельность, они не умеют из нее выпутаться, не умеют ни отойти на время от дел, ни вернуться к ним.

Парадокс, но чем более оригинален и неповторим человек, тем он нам ближе и понятнее. Потому что в самой потаенной глубине своей сущности мы все одинаковы. Но только в самой глубине, там, где мы становимся не поэтами или писателями, не полководцами или учеными, не русскими или японцами - а просто людьми, живущими в стихии человечности. Нам понятны переживания японского поэта ХIII века, а японцам близок и понятен А. Чехов, особенно его пьесы. Там, где человек достиг глубины общечеловеческого, прорвался через свою национальную или социальную ограниченность - там он всем живущим понятен и близок. Чем более неповторим, тем более близок, тем более похож на нас, на нас таких, какими мы мечтаем стать.

Вопросы по теме:

1. В чем выражается незаменимость человека?

2. Зачем человек ищет свое место в жизни?

3. Какова теория Мишеля Монтеня?

Невыразимость

Объяснить нечто можно лишь через другое: свет через длину волны, звук через частоту колебаний. Но как объяснить, что такое человек? Поскольку он не сводим ни к чему - ни к вещам, ни к теориям, ни к идеям, ни к нервным или физическим процессам, - то объяснить, выразить его через другое невозможно. Человека нельзя изучить, познать объективно, как некий внешний предмет. Понятно, что с человеком этого проделать нельзя.

Существуют всевозможные тесты, определяющие характер и склонности человека и, казалось бы, таким образом можно что-нибудь о человеке узнать. Но только при условии, что он будет отвечать на вопросы честно и искренне. А если он будет валять дурака, нарочно отвечать всяким глупостям, фантазировать?

Человека можно описать и познать только косвенно, прежде всего по продуктам его творчества. Если писатель пытается рассказать о себе, то получается художественное произведение, музыка любимого композитора - тоже попытка такого рассказа. Человек хочет выразить себя самого, свою сущность. Но поскольку она не сводима ни к словам, ни к мелодиям, ни к картинам, то полного выражения никогда не получается. Человек пытается познать себя, движется вглубь себя, и это движение по вертикали всегда откладывается на плоскости в виде книги, картины или теории.

Нам многое известно о человеке благодаря науке, философии, искусству, но он все равно продолжает оставаться для нас непостижимой тайной. Не загадкой, которую мы в конце концов разгадаем, а "явственной тайны", по выражению Гете. Мы знаем, как на биохимическом уровне зарождается жизнь, как устроена клетка, как связаны белок и нуклеиновые кислоты, но зарождение жизни, появление нового человека всегда непостижимое чудо. Оно не сводится ни к белку, ни к нуклеиновым кислотам.

Мы знаем, как работает мозг, с какой скорости от клетки к клетке мозг идут электрохимические импульсы, но мы не знаем, и, видимо, никогда не узнаем, как приходит в голову мысль.

Любая самая точная и самая тонкая теория, изучающая человека как вещь, как организм, как функцию, так же соответствует его сущности, как, по словам Гете, "хорошо исколоченный крест соответствует живому телу, и на нем распинаемому".

Самое главное и самое глубокое всегда остается неразрывным и неуловимым в человеке. "...Всегда останется нечто, - писал Достоевский, - что не за что не захочет выйти из - под вашего черепа и останется при вас на веке; с тем вы и умрете, не передав никому, может быть самого - то главного в вашей идеи". Познание самих себя, разгадывания этой вечной загадки и составляет основное содержание человеческой истории и культуры. Если мы эту загадку разгадаем, то вся наша история закончится. Не будет больше смысла продолжать ее дальше.

Вопросы по теме:

1. Как можно описать и познать человека?

2. Что нам известно о человеке благодаря науки?

3. Почему человек познает самого себя?

Избранные тексты

"Аристотель разделил блага человеческой жизни на три класса: внешние, душевные и телесные. По-моему же то, что обосновывает разницу в жребии людей, можно подвести под следующие три основные определения:

Прежде всего то, каков сам человек, то, что в нем есть, - следовательно его личность в обширнейшем смысле слова. Сюда относится здоровье, сила, красота, темперамент, нравственный характер, умственные способности и их выработка и образование.

Во-вторых то, что человек имеет, то есть имущество и собственность в каждом смысле.

В-третьих то, что человек представляет, то есть то, чем он является в представлении других людей, - каким они себя его представляют. Сюда относятся, таким образом, их мнения об нем, -почет, ранг и слава.

Разница между людьми, рассматриваемая в первой рубрике, есть та разница, которую полагает сама природа. Уже из одного этого можно заключить, что влияние ее на счастье или несчастье человека будет гораздо существеннее и глубже, чем влияние различия, вытекающего из людских определений и подведенного под две следующие рубрики. Между истинными личными преимуществами, преимуществами великого ума или великого сердца, и всеми прочими преимуществами ранга, богатство и рождение, хотя бы из самого высокого, существует такое же отношение как между действительными королями и театральными.

Во всяком случае, для благополучия человека и даже для целого образа его существования, главным делом несомненно является то, что стоит или происходит в нем самом. Здесь именно лежит непосредственный источник его внутреннего довольства или недовольства, являющихся результатом его чувствования, хотения и мышления; тогда как все вне лежащие имеет на это лишь посредственное влияние... Мир, в котором мы живем, прежде всего зависит от того, как его каждый воспринимает и понимает, следовательно, разнообразила, смотря по различию голов.

Сообразно с этим, для одного он будет бледен, пошл и беден, а для другого - богат, интересен и полон значения. <...>

... Каждый ютится в своем сознании, как в своей шкуре, и живет непосредственно только в нем; поэтому извне ему много не пособишь. На сцене один играет принца, другой сановника, третий слугу, солдата или генерала и т.д. Но эти различия существуют только по внешности, внутри же, как зерно такого явления, в каждом ютится одно и то же - бедный комедиант со своею нуждой и мукой. <...>

Таким образом, прежде всего самым существенным являются несомненно свойства самого сознания, и в большинстве случаев дело зависит гораздо больше от самого сознания, чем от образов, которые в нем изображаются. Всякие прелести и наслаждения, отраженные в смутном сознание недалекого человека, окажутся бедны и бледны пред сознанием Сервантеса, когда он, сидя в жалкой тюрьме, писал "Дон-Кихота".

Объективная половина настоящего и действительности находятся в руках судьбы и потому изменчива. Субъективная - мы сами, почему она в существенном изменена. Согласно с этим, жизнь каждого человека, несмотря на все внешние превратности, носит сплошь один и тот же характер и может быть сравнена с рядом вариаций на одну тему. Никто не может выплести из своей индивидуальности. <...>

... Для нашего счастья и наслаждения субъективная сторона несравненно важнее и существенней объективной... Спокойный и веселый темперамент, вытекающий из счастливой организации и полного здоровья; светлый, живой, проницательный и правильно понимающий ум; умеренная, мягкая воля, а потому и добрая совесть, - все это такие преимущества, которых не заменят никакой ранг, никакое богатство. <...>

Таким образом, самое главное и существенное для нашего счастья составляет то, что такое мы сами, наша личность, индивидуальность; это справедливо уже потому, что она действительно постоянна и при всяких обстоятельствах. Но кроме того, она не зависит от судьбы, как блага двух других рубрик, и не может быть от нас отторгнута. Поскольку именно ценность ее можно называть абсолютной, в противоположность относительной ценностей прочих благ жизни. Из этого видно, что человеку извне причеиается вообще гораздо меньше, чем обыкновенно думают".

(А.Шопенгауэр. Афоризмы и максимы. СПб., 1886. С. 105-113).

"Подобно тому как существование каждого человека непохоже на существование других, так и сам по себе человек неповторим. Но так же, как и смерть, ограничивая жизнь во времени, не лишает ее смысла, а скорее является тем самым, что составляет смысл жизни, так и внутренние переделы делают жизнь человека более осмысленной. Если бы все люди были идеальны, тогда каждого человека всегда можно было бы заменить любым другим.

Именно из людского несовершенства следует незаменимость и невосполнимость каждого индивида - поскольку каждый из нас несовершенен на свой манер. Не существует универсально одаренных людей - более того человек неповторим именно в силу своего откланения от нормы и средних стандартов. <...>

Чем более спецефичен человек, тем менее он соответствует норме - как в смысле средней нормы, так и в смысле идеальной. Свою индивидуальность люди оплачивают отказом от нормальности, а случается - и отказом от идеальности. Однако значимость этой индивидуальности, смысл и ценность человеческой личности всегда связаны с обществом, в котором она существует. <...>

Смысл сообщества держится на индивидуальности каждого его члена, а смысл личности проистекает из смысла сообщества, смысл толпы разрушается индивидуальными особенностями составляющих ее людей, а смысл отдельной личности топится толпой.

Как мы сказали, неповторимость каждого человека и своеобразие всей его жизни являются неоемлемыми составляющими смысла человеческого бытия. Следует отличать своеобразие, о котором идет речь, от чисто внешней непохожести на других, ибо последняя сама по себе ценности не представляет. Тот факт, что один человек отличается от другого по рисунку отпечатков пальцев, еще не выделяет его как личность.

Таким образом, когда мы говорим, что благодаря своей неповторимости человеческое существование не бессмысленно, мы имеем в виду совсем другой тип неповторимости. Мы могли бы - по аналогии с гегелевской "хорошей" и "плохой" бесконечностью - говорить о хорошей и плохой неповторимости. "Хорошая неповторимость" - это такая, которая была бы направлена к обществу, для которого человек представляет собой большую ценность именно в силу своей непохожести на остальных. <...>

Чему человек отдает предпочтение, его образ жизни - все это можно описать, исходя из нашей первоначальной идеи о том, что "быть - значит отличаться". Можно сформулировать это так: существование человека как личности означает абсолютную непохожесть его на других. Ибо своеобразие каждого означает, что он отличается от всех остальных людей."

(В. Франкл. Человек в поисках смысла. М., 1990. С. 197-200).

Логические задания:

1. А.П. Чехов писал: "Вы должны иметь приличных, хорошо одетых детей, а ваши дети тоже должны иметь хорошую квартиру и детей, а их дети тоже детей и хорошую квартиру, а для чего это - черт его знает". Как вы это можете прокомментировать?

2. Согласны ли с тем, что отучиться лгать другим не так уж сложно, гораздо труднее отучиться лгать самому себе, то есть посмотреть на себя честно и искренне?

3. Хотели бы вы, чтобы вас с детства генетически была заложена определенная программа и, вырастая, вы без особых усилий обязательно становилились бы очень талантливым физиком, или художником, или музыкантом, или опытным слесарем?

4. Можно ли согласиться с тем, что вы, с вашими способностями, вашим характером занимаете в мире такое же законное и необходимое место, как и великие люди - Александр Македонский, Наполеон, Толстой и т.п.? Или вы более скромно оцениваете свою личность?

5. Часто ли вам казалось, что вы рождены для того, что бы совершить в этом мире нечто великое? Или вы считаете, что такие претензии ни на чем не основаны?

6. Философия утверждает, что человек внутренне ни от чего не должен завесить - в этом его свобода. Поможет ли это вам, если вы знаете, что ваша судьба решается где-то независимо от вас и без вашего участия, а нечего не можете изменить?

7. Психология толпы такова, что чем ярче, оригинальнее и неповторимей человек, тем больше он вызывает завести и злобы. Если бы Моцарт не был гениальным композитором, он прожил бы намного дольше, Никакой Сальери ему бы не завидовал. Мы часто слышим: будьте как все, не высовывайтесь, не стройте из себя умников! Может быть, в этих призывах действительно есть доля истины?

8. Человек всегда мечтает о великой доле, любой лейтенант мечтает стать маршалом. Но философы говорят, что любая жизнь достойна, если ее живешь как свою жизнь. В любой жизни, не только в великой, моно найти массу радостей и наслаждений. Согласны ли вы с этим? Или, может быть, человек приходит к этой мудрости, когда понимает, что ему самому достичь славы, почета, всеобщего признания явно не удастся?

Глав 4. Категории человеческого бытия

Основные категории бытия человека, определяющие его жизнь - это прежде всего свобода, смысл жизни, творчество, любовь, счастье, вера, смерть. О свободе и поисках смысла жизни мы уже говорили, а о вере еще будем говорить в главе "Философия и религия". Теперь же рассмотрим другие категории нашей жизни.

Любовь

Любовь - самый верный свидетель моего существования. Как пел В. Высоцкий:

Я дышу, и значит - я люблю!

Я люблю, и значит - я живу

С точки зрения философии, то, что я кого-нибудь люблю, объясняется не предметом любви, а моей способностью любить. Больше никакими причинами объяснить возникновение любви нельзя. Например, я люблю этого человека, потому что он (она) очень красивый. Но есть тысячи более красивых людей, почему я остановился именно на этом? Я люблю, потому что он умный. Но разве за это любят? Я люблюего, потому что он богатый - это уже совсем несерьезная причина для любви.

Любят не за что-то, потому, что любят. Для любви нет причин, как нет причин для добрых поступков, нет причин для совести. А когда есть такие причины, то ни любви, ни совести нет. Хотя психологически любовь всегда объясняется конкретными причинами, и любящий искренне верит в то, что его избранник самый красивый или самый умный.

Человек делает добро, поступает по совести не потому, что преследует какую-нибудь конкретную цель, а потому что он добр, совестлив и не может жить иначе. Человек любит потому, что не может не любить, даже когда обнаруживает, что любимый на самом деле не обладает особыми достоинствами. Любящий видит в любимом то, чего не видят другие, чего весь мир не видит. Человека невозможно познать никакими тестами, никакими опросами и исследованиями. Но есть одно безошибочное средство узнать человека - надо его полюбить.

Один юноша говорит другому: "За что ты ее полюбил, она ведь такая некрасивая?". На что другой мог бы ответить: ты ее не видишь, это только я ее вижу, только мне открыта ее божественная красота. А у тебя нет глаз, которыми ты можешь это увидеть.

Любовь в своей основе есть религиозное восприятие человека, видение в нем божественного начала.

Любовь в этом мире встречается очень редко. Согласно древнему мифу об андрогене, раньше человек был един, был одновременно мужчиной и женщиной. Потом бог разорвал андрогинна на две половинки и бросил их в разные стороны. И они с тех пор ищут друг друга. Когда найдут, возникает любовь. Но попробуй найти! Многие верят, что любят или любили, но на самом деле они себя убедили в этом, чаще всего это была имитация любви. Философ Владимир Соловьев считал, что любовь для человека - пока то же, что разум для животного, то есть только неопределенная возможность.

Любовь встречается редко еще и потому, что люди боятся любви, так как - это постоянная забота и тревога за любимого человека, постоянная ответственность. Любовь никак не совпадает с счастьем в будничном смысле этого слова.

Любовь - очень парадоксальная вещь. Во-первых, любовь возникает тогда, когда любить нельзя, и развивается, преодолевая различные препятствия. Вся художественная литература построена на описании этого конфликта - любовь Тристана и Изольды, Ромео и Джульеты, Вронского и Анны Карениной. Не только в литературе, но и в жизни любовь всегда развивается в борьбе с внешними обстоятельствами, в борьбе с обществом, с судьбой.

Отсюда второй парадокс - любовь всегда связана со смертью: или оттого, что препятствия для нее оказываются непреодолимыми; или когда остро перижеает тот факт, что он живет, дышит, радуется жихни и потому своим главным врагом считает небытие, распад, смерть. Андрей Болконский перед смертью думал о тм, что только любовь может противостоять смерти, только любовь является ее действительной сопнрицей и может спасти человека. Ибо жизнь как таковая, осуществляемая в смене поколений, - бессмертна.

Воспитывать - значит пробуждать способность любить. Труд жизни начинается с труда души, с любви, а уже потом идут труд ума и труд рук. Ребенку все можно дать, писал педагог Симон Соловейчик, если одарить его любящей душой, но ничего не получится, если не развивать его способность сердцем стремиться к сердцу другого человека. Чтобы делать добро - надо приложить душевный труд, большую силу, и эта сила - любовь к людям, причем ко всем без исключения.

Обычно говорят, что всех любить невозможно, что есть люди недостойные. Тем не менее, детей надо прежде всего учить любви - научаться любить людей, будет что и кого любить. Ненавидеть того кто хочет погубить любимое и дорогое, они потом и сами научатся. Если проповедовать выборочную любовь - этих можно любить, они хорошие, а этих не надо, - то постепенно можно прийти к выводу, что раз у всех людей есть недостатки, все в чем-то плохи, то и любить не надо никого.

Исключительная роль в понимании и утверждении любви принадлежит христианской религии. Она учит, что Бог есть любовь, любовь вообще, чистая любовь, поднимаясь к которой, человек начинает жить в атмосфере любви и становится способным к любому конкретному ее проявлению - любить человека, животное, природу. В Новом Завете говориться: "... всякий любящий рожден от Бога и знает Бога; Кто не любит, тот не познал Бога..."

Религиозная, христианская суть любви не имеет ничего общего с рационалистическим требованием всеобщего равенства и альтруизма, которое постоянно вновь и вновь возрождалось во многих идейных течениях - от софистов V века до коммунистического Интернационала. Нельзя любить как "человечество вообще", так и "человека вообще", - можно любить только данного, отдельного, индивидуального человека во всей его конкретности. Мать любит каждого своего ребенка в отдельности, любит то, что есть единственного, несравнимого в каждом из ее детей.

Любовь может лишь несовершенно и частично реализовываться в мире, оставаться для многих только путевой звездой. Но если душа узнала, писал С. Франк, что любовь есть оздоровляющая, благодарствующая сила Божия, то "никакое глумление слепцов, безумцев и преступников, никакая холодная жизненная мудрость, никакие приманки ложных идеалов - идолов - не могут поколебать ее, истребить в ней это знание спасительной истины"

Подлинная любовь - всегда чудо, и, как чудо, встречается крайне редко. Очень часто люди довольствуются эрзацами, суррогатами, многочисленными формами псевдолюбви. Об этих формах писал Э. Фромм в своей книге "Искусство любить".

Во-первых, большинство людей считает, что любовь - следствие сексуального наслаждения, и если двое научатся вполне удовлетворять друг друга в этом смысле, то постигнут искусство любить. На самом же деле, отмечал Фромм, истина прямо противоположна: любовь не является следствием сексуального удовлетворения, наоборот, даже знание так называемых сексуальных приемов - это результат любви.

Второй формой псевдолюбви, которая вместо счастья приводит лишь к неврозам и страданиям, является привязанность к образу одного из родителей. Уже будучи взрослыми, люди переносят чувства ожидания или страха, которые испытывали по отношению к отцу и матери, на любимого человека. Они никогда не освобождаются от образа зависимости и ищут этот образ в своих любовных требованиях. В подобных случаях человек в смысле чувств остается ребенком, хотя интеллектуально и социально находится на уровне взрослого.

Еще одна форма псевдолюбви - любовь-поклонение. Люди часто имеют склонность отожествлять любимого. Отчужденный от своих собственных сил, человек проецирует их на своего кумира, почитаемого им как воплощение любви, света, блаженства. Он теряет себя в любимом человеке, вместо того чтобы находить себя в нем. А поскольку никакой человек не может в течение долгого времени в таком состоянии, то неизбежно наступает разочарование.

Проявление невротической любви - это нежелание замечать свои недостатки и сосредоточенность на слабостях "любимого" человека. Любой из нас прекрасно видит даже маленькие слабости другого, но беспощадно обличая их, охотно закрывает глаза на свои собственные пороки. Если два человека делают это одновременно, то их любовные отношения превращаются в пытку постоянного взаимного разоблачения.

Разновидностью псевдолюбви является также "временная аберрация". Двое мечтают о блаженстве, которое ожидает их впереди, между тем в данный момент им уже стало скучно друг с другом. Эта тенденция совпадает с общей психологической установкой, характерной для современного человека. Он живет в прошлом или будущем, но не в настоящем. Он сентиментально вспоминает свое детство или строит свои счастливые планы на завтра. Переживается ли любовь "заместительно", как фиктивное участие в переживаниях других людей, переносится ли она из настоящего в прошлое или будущее, такие абстрактные и отчужденные формы любви служат лишь наркотиком, облегчающим юоль от реальности, одиночества и отчуждения.

Очень частая форма псевдолюбви - это проекция своих проблем на детей. Когда человек чувствует, что не в состояние придать смысл собственной жизни, он старается обрести его в сыне или дочери. Но так можно, считал Фромм, принести несчастье как самому себе, так и своему ребенку. Не найдя смысла для себя, можно и ребенка воспитать неправильно. Часто детьми прикрываются, чтобы нерастрогать несчастливый брак: "мы не можем разойтись, чтобы не лишать ребенка единой семьи". Однако на самом деле атмосфера напряженности и безрадостности в подобной семье более вредна для ребенка, чем открытый разрыв его родителей.

В сегодняшнем российском обществе состояние постоянной борьбы всех против всех привело к неслыланному общему ожесточению, к забвению того, что любовь - это не сентиментальное чувство, не каприз настроения и не ослепляющая болезнь. Это вообще не только и не столько человеческое качество или способность, а объективный закон существования человеческого мира. Любовь - это усилие во что бы то ни стало остаться живым, сохранять в себе искру божественного начала, не поддаться омертвляющему воздействию "мира": ненависти, насилию, автоматизму мышления и поведения,.

Понимание того, что человек без любви - жалкое, неполноценное существо, не постигающее смысла своего существования, выражено в апостолом Павлом: "Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая, или кимвал звучащий. Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое незнание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто"

Вопросы по теме:

1. Что такое любовь?

2. Почему любовь породоксальная вещь?

3. Что такое невритическая псевдолюбовь?

4. Расскажите об одной из форм псевдолюбви?

5. Что такое подлинная любовь?

Творчество

Когда мы говорим о творчестве, то обычно имеем в виду великих людей: писателей, художников, ученых. Однако каждый человек занимается творчеством, когда пытается не просто механически выполнить свою работу, но и внести что-то от себя, хоть в чем-то ее усовершенствовать. Везде, где цель деятельности рождается их глубины человеческого духа, имеет место творчество. Везде, где человек работает с любовью, вкусом и вдохновением, он становится мастером.

Творчество, считал Н. Бердяев, выдает гениальную природу человека, каждый человек гениален, а соединение гениальности и таланта создает гения. Можно не быть гением, но быть гениальным. Гениальными могут быть любовь матери к ребенку, мучительные поиски смысла жизни и искание правды жизни. Гениальность - это прежде всего внутреннее творчество, самотворчество, превращение себя в человека, способного к любому конкретному виду творчества. Только такое перво-творчество и есть исток и основа любой творческой деятельности.

Перед людьми издавна вставал вопрос: откуда берется новое, новая идея, новая мысль? Ведь новая мысль не складывается из суммы старых, иначе вообще не было бы проблемы творчества, каждый мог бы походя творить новые идеи. В истории философии известен "парадокс Сократа - Платона": чтобы прийти к новой мысли, надо ее уже каким-то образом знать, иначе не известно - куда идти и что искать. Но как можно знать то, чего еще никто не знал и ты сам не знаешь?

Можно сколько угодно перебирать знания, полученные в школе, вычитанные из книг, - ничего нового не создашь. Нужно самому измениться. Нужно стать способным к творчеству, нужно научиться все время удивляться миру и видеть тайны и проблемы там, где другой ничего подобного не видит. Творчество - это образ жизни.

Увидеть чего-либо впервые чрезвычайно трудно. Потому что наши знания, наше образование, наша привычка все сейчас же объясняют, сейчас же переводят в привычные штампы. Мы видим, как идет первый снег за окном, но вместо того, чтобы поразиться тому, как большие белые хлопья медленно, словно танцуя, падают в вечернем темнеющем воздухе, мы говорим: "Подумаешь! Что тут удивительного? Это просто циклон принес холодный воздух со Скандинавского полуострова!".

Однако с такого удивленного видения и начинается творчество. Так Рафаэль увидел Мадонну, Кеплеру "открылась бездна звезд полна", а Энштейн увидел искривляющуюся Вселенную. Это же видение водило рукой Тициана и Андрея Рублева, это же изумление перед миром слышится в музыке Бетховена или Шнитке.

Недаром различают "память рассудка" и "память сердца". Память сердца - это достигшие глубины души живейшие впечатления, когда мы действительно увидели что-то сами в мире. "Того не приобресть, что сердцем не дано" - писал поэт Евгений Бартынский.

Каждый ребенок в пору формирования его личности должен что-то "увидеть", не важно что; но важно, чтобы увиденное глубоко запало в душу, в память сердца, чтобы произошло "прикосновение" к миру и родилось изумление перед ним, будь то солнце, пробивающееся через кроны деревьев, или полная луна в бездонном весеннем небе. Помните, как у Толстого в "Войне и мире":

"Соня! Соня!... Ну как можно спать? Да ты посмотри, что за прелесть?! Ведь этакой прелестной ночи почти никогда, никогда не бывало... Нет, ты посмотри, что за луна?!".

В философии такое видение, такое открытие мира называется созерцанием. Созерцание - это смотрение умом, всей душой, всей человеческой сущностью. С него всегда начинается творчество.

Если нет такого видения, то нет главных условий для творчества, для того, чтобы человек стал творцом. Что-то не состоялось в человеке, недозавершилось, осталась пустота, на которую не могут опереться ни интеллект, ни чувства. Если у человека никогда не было прорыва, переживания удивительной новизны, свежести и бездонной неисчерпаемости мира, то он остается один на один со скудным набором правил жизни, и в нем постепенно крепнет убеждение, что жизнь скучна, уныла, однообразна и не имеет никакого внутреннего смысла.

Увидеть мир по-новому, не так, как его видели и объясняли до тебя, - значит увидеть его вне готовых стереотипов видения и объяснения, которые постоянно наваливаются на наше восприятие, "гасят" его, переводят в штампы и формулы. Тень прошлого постоянно висит над нами. Когда мы говорим о себе: "Это оригинальное настоящее, такого никогда раньше не было", то этот самый момент уже поглощается прошлым - настоящее исчезает, как только мы пытаемся схватить его и выразить.

В оригинальном видении мир всегда нов, поскольку это живое, непосредственное восприятие, состояние непосредственной актуальности, здесь нет мертвого прошлого, с которым мы сравниваем настоящее. Это новое - не в сравнении со старым, не в тени старого и не на фоне старгог. Это принципиально новое видение. Мы вдруг видим мир так, как его еще не видел никто, переживаем удивительный подъем духа и чувствуем, что происходит как бы "слияние" с миром и понимание его "изнутри". В эти мгновения и рождаются новая мысль и сам человек как творец.

Увидеть впервые трудно еще и потому, что для рассудочной мысли и механической памяти - а ими мы обычно и пользуемся - все тривиально, для них нет ничего оригинального, на любое внешнее воздействие или проблему следует тот или иной ответ, та или иная автоматическая реакция. Мы часто действуем, основываясь не на личном наблюдении, а на знаниях, полученных извне, делает наспособными к творчеству. Мы автоматически проецируем свои знания, свои старые навыки на новую ситуацию. Нужно изменить отношение ко всему известному, прошлому, чтобы получить возможность действительно увидеть настоящее. Это не значит, конечно, что мы должны стереть память, нужно только перестать реагировать, исходя исключительно из пршлых знаний и привычек. Без памяти и прошлых знаний, без преемственности человек не может существовать и развиваться. Однако новое знание возникает не тогда, когда мы, утилитарно относясь к своей памяти, пытаемся отыскать аналоги для нового явления и не успокаиваемся, пока не классифицируем его, не переведем в ряд типичных; но тогда, когда, отталкиваясь от своего культурного, интеллектуального развития, сталкиваясь с новым феноменом, воспроизводим заново свое живое и полное присутствие.

Это восприятие мира похоже на то, как если бы мы смотрели на плавно текущую реку. Если вы смотрите на солнечный свет, отражающийся от реки, на всю ширь танцующей воды, не рассуждая, не переводя все это в какие-нибудь обозначения, - то вы сами входите в этот свет, в его бесконечное движение, похожее на прилив моря, растворяетесь в нем, чувствуете охватывающую вас красоту мира, а себя и свой разум - просветленными до самых глубинных основ. Это и есть то, что называется созерцанием, с него начинается и мысль, и действие, и сам человек, почувствовавший смысл своего существования и свою опру в природе.

Точно так же и звуки. Они могут раздражать нас, как плач ребенка или лай собаки, а могут и радовать, как игра оркестра, исполняющее наше любимое произведение. Но все это внешнее наблюдение, внешнее слушанье. А вот когда звук, допустим, вечернего колокола перед закатом подхватывает нас и несет через долину над холмами, то мы чувствуем, что мы и звук неразделимы, что мы - часть звука, а его красота - часть нашей души.

Вопросы по теме:

1. Что вы понимаете под словом творчество?

2. Что такое гениальнность?

3. Что такое созерцание?

Счастье

Ницше считал, что мудрый человек не обязан быть счастливым - если человек знает, зачем он живет, ему не важно, как он живет. Но большинству людей, особенно в юном возрасте, такие рассуждения покажутся чересчур суровыми, чересчур пессиместичными. Как это нет счастья, когда каждый день приносит столько радости? А сколько радостей, сколько счастья ожидает нас впереди!

Никто, конечно, не знает точно, что такое счастье, и разные люди понимают его по-разному. Наиболее распространенная точка зрения подменяет счастье удовольствием. Удовольствие - это имитация счастья. Крайним видом такого счастья является наркотическое опьянение: человек полностью отрешен от мира, полностью растворен в чистом удовольствии, он абсолютно счатлив и доволен, и больше ничего ему в данный момент не нужно. Правдв, потом наступит очень тяжелое похмелье, человека ждут тяжкие страдания, но сейчас он об этом не думает.

Очень многие отождествляют с полным удовлетворением своих потребностей: у них все есть, они богато живут, им легко доступны физические и духовные удовольствия - что еще надо для счастья?

Древнегреческая легенда повествует, что невероятно богатый царь Крез спросил одного из первых философов, мудреца Солона, видел ли он когда-нибудь счастливого человека. На что Солон ответил, что никогда не видел и вообще видеть счастливого человека нельзя. "Но ведь я перед тобой, - возмутился Крез, - самый счастливый, потому что я самый богатый". Но Солон ответил, что об этом еще рано судить, так как Крез еще жив. Действительно, вскоре на Креза напали враги, разгромили и разграбили его царство и убили его самого. То есть греки считали, что лишь смерть придает жизни законченный вид. Жизнь должна завершиться, и тогда можно ответить, был счастлив человек. А пока она продолжается, сказать этого нельзя.

Некоторые люди связывают представление о счастье с карьерой, прежде всего с политической: для них настоящее счастье - иметь власть, управлять другими, все время быть на виду, слышать одобрение. Но, как показывает жизнь, политические деятели редко бывают счастливы - власть быстро развращает и опустошает человека.

Ни забвение, ни наслаждение, ни удовлетворение всех потребностей, ни власть не приносят настоящего счастья. Они дают лишь имитацию счастливой жизни, после которой быстро наступает пресыщение и разочарование.

Единственно возможный вид счастья - это жизнь в согласии с самим собой, без страха, без напрасных надежд и мечтаний, в спокойном и ясном видении проблем и невзгод. Счастье - это внутренняя умиротворенность, когда вместо страха и забот жизнь проникнута пониманием ценности каждой прожитой минуты, святости и красоты окружающего мира, которые отражаются в душе человека.

Счастье возможно только сейчас, в эту минуту, в настоящем. Но обычно мы никогда не задерживаемся в настоящем, утверждал Паскаль. Мы вспоминаем прошлое, мы предвкушаем будущее, словно хотим поторопить слишком медленный шаг времени. Мы так неосмотрительны, что блуждаем по недоступным нам временам и вовсе не думаем о том единственном времени, которое нам принадлежит. Мы так легкомысленны, продолжал Паскаль, что мечтаем только о воображаемых временах и без рассуждений бежим от настоящего, единственно существующего в действительности. Это потоиу, что настоящее нас обычно ранит. Мы его прячем с глаз долой, потому что оно нас удручает, а если оно нам приятно, то жалеем, что оно ускользает. Мы пытаемся удержать его в будущем и предполагаем распоряжаться вещами, которые отнюдь не в нашей власти, в том времени, до которого вовсе не обязательно доживем.

Пусть каждый, призывал Паскаль, разберется в своих мыслях, чтобы увидеть, что все они заняты прошлым или будущим. Настоящее никогда не бывает нашей целью. Таким образом, мы вообще никогда не живем, но лишь собираемся жить и постоянно надеемся на счастье, но никогда не добиваемся его, и это неизбежно.

Пока человек не нашел в своей жизни ничего святого, ничего, имеющего глубину, волнующую красоту в настоящий момент его существования, его жизнь поверхностна. Он может жениться, иметь детей, хороший дом и деньги, может быть умным и удачливым. Но его жизнь будет лишена той мудрости и спокойствия, без которого все похоже на тень.

Замечательный индийский мудрец Джидду Кришнамурти, умерший в очень преклонном возрасте, говорил, обращаясь к школьникам 10-12 лет, что основой правильной и счастливой жизни является образование, реальное образование. А быть реально образованным - значит не бояться, значит научиться жить без страха. Кришнамурти обобщил свои идеи в книге "Начало обучения". Быть реально образованным озночает не приспосабливаться к обществу, не имитировать, не делать того, что делают миллионы. Если вы чувствуете, что вам нравится делать это - делайте. Если вы принимаете весь этот беспорядок, - ссоры, ненависть, антагонизм, войны - хаос вокруг вас, то вы - часть этого хаоса, для вас нет никаких проблем. Но если вы скажете: я не хочу жить так, - вы должны найти другой путь. Приспосабливаться к тому, что есть, приказывает не разум, а хитрость. Вы должны быть образованны в каждом отрезке вашей жизни - внешне и внутренне. Это означает, что внутренне вы должны избавиться от страха. Понимание того, что такое страх, делает наш разум интеллигентным. Эта интеллигентность показывает, как жить правильно в этом мире.

Страх - это величайшая, может быть, самая великая проблема. Вы должны в целом понять ее, чтобы выйти из страха. Ты говоришь: я боюсь неизвестного, боюсь завтрашнего дня, будущего. Почему ты вообще думаешь о завтрашнем дне? Потому что отец, мать, соседи всегда спрашивают: что будет с тобой завтра? Но как ты можешь знать, что будет с тобой через двадцать лет? Пока ты молод - живи, радуйся и не думай о будущем. Если ты теперь живешь без страха, то потом, когда вырастешь, кем бы ты не стал - садовником, поваром или еще кем-нибудь - ты все равно будешь счастлив.

Мы чаще всего получаем абсурдное образование. Мы никогда не обучаемся, просто в нашу голову закладывается большое количество информации, и мы развиваем только малую часть ума, которая помогает зарабатывать деньги. Это похоже на культивирование одного угла поля, в то время как остальные зарастают сорняками. Вы должны слушаться родителей, но послушание приводит либо к слепому поминовению, либо к разумности, позволяющей видеть все поле. Ни учителя, ни родители не заинтересованы во всем поле. Обработать один угол - это, по их мнению, даст ребенку больше безопасности в будущем.

Можете ли вы слушаться без слепого повиновения, без подражания? Если можете, вы будете восприимчивы ко всему полю. Это разумность, которая появляется без механической привычки к повиновению.

Истинная любовь родителей к своим детям, считал Кришнамурти, - в желании сделать так, чтобы дети не приспосабливались слепо к требованиям, чтобы они обучались, а не имитировали истинное обучение. "Если бы родители действительно любили своих детей, не было бы войн".

Вопросы по теме:

1. Что в вашем понимании счастье?

2. Расскажите о древнегреческой легенде?

3. К чему призывал Джидду Кришнамурти?

4. Что такое страх?

Смерть

Смерть - важнейший фактор человеческого существования. Только вглядываясь в лик смерти, мы начинаем любить жизнь. Если бы не было смерти, жизнь была бы бессмысленна. В древнегреческой мифологии самое страшное наказание, к которому боги могли приговорить человека - это бессмертие. Что может быть страшнее бессмертия, хотя в тысячах книг, романов, трактатов бессмертие преподносилось как главная мечта человечества. Представьте себе, что вы бессмертны - уже умерли все ваши родственники и друзья, ваши дети и дети ваших детей, а вы все живете и живете, - абсолютно одинокие и заброшенные в чужие, не понятные вам время и культуру.

У каждой культуры свое специфическое отношение к смерти. В Индии - как в древности, так и в наше время - умершего человека сжигают на костре, и от него ничего не остается. А в древнеегипетской цивилизации был настоящий культ мертвых, набальзамированные египетские фараоны до сих пор лежат в европейских музеях. Европейские кладбища - это сложнейшая архитектура памятников, надгробий, склепов.

Смерть, как и рождение, формирует границы человеческой жизни. Все, что вне этих границ, для человека не существует. Смерть сопровождает человека с момента его рождения. Какое бы время его жизни мы не взяли, человек всегда достаточно зрел для того, чтобы умереть. Смерть представляет собой как бы тень человека, самую верную и привязчивую.

Человек в этом смысле - самое несчастное из животных, поскольку заранее знает о своей будущей смерти. Но в то же время это делает огромное преимущество человеку, поскольку смерть организует человеческую жизнь, заставляет человека спешить найти в этой жизни смысл и оправдать перед самим собой свое существование.

Смерть - не конец, а венец жизни, она с самого начала присутствует в ней как упорядочивающий жизнь элемент. Но человек в обыденной жизни живет так, как будто он бессмертен. Он старается не думать о смерти, всячески отгоняет мысли о ней и полагает, что смерть еще где-то очень далеко от него.

Мудрецы же с древних времен говорили: "Помни о смерти!". Для чего нужно помнить о смерти? Разумеется, не для того, чтобы отравлять себе жизнь и постоянно мучиться страхом. Помнить о смерти - значит каждый день жить так, как будто это последний день твоей жизни, ведь он и в самом деле может оказаться последним. Ведь свой последний день и самый дурной человек постарается прожить по-человечески - не лгать, не воровать, не убивать.

Смерть, по мнению танатолога (тантология - учение о смерти) В. Стрелкова, - фундаментальное свидетельство нашего "неодиночества". Мы всегда находимся под ее пристальным взглядом. Ощущая ее присутствие, ее реальность за каждым поворотом, мы не позволяем себе распускаться, поддерживая себя на уровне, превышающем тот, к которому склоняет нас наша животная природа. Разумеется, это тяжкая ноша. Осознание нашей смертности требует от нас немалого усилия.

Смерть предполагает высший уровень ответственности. Лишить человека его конечности - означает, помимо прочего, устранить этот уровень ответственности. Человек, будучи конечным существом, отличается от всех животных тем, что прилагает к своей конечности масштаб безусловного и бесконечного. Человек должен жить так, говорит философия, как если бы впереди его ожидала вечность, только не в обыденном смысле, когда человек просто не думает о смерти, а в том смысле, чтобы он брал на себя задачи, для выполнения которых заведомо не хватит собственной жизни. Творя, любя, делая добро, он прорывается в вечность, побеждает смерть.

Многие, бравшие на себя такие бесконечные задачи, остались в прямом смысле слова жить в вечности. Сократ, или Эпикур, или Ницше, или Пушкин гораздо более живые, чем многие ныне здравствующие наши современники.

Вопросы по теме:

1. Что такое смерть по мнению В. Стрелкова?

2. Почему нужно помнить о смерти?

3. Почему люди стараются не задумываться о смерте?

Избранные тексты

О любви

"Всю свою жизнь слышал слово "душа" и сам призносил это слово, вовсе не понимая, что оно значит. Мне кажется, если бы меня спросили, что такое "душа", я бы довольно верно ответил на этот вопрос. Я сказал бы, что душа - это внутренний мир человека, это то что он сам знает о себе. Во-вторых, я бы о душе сказал с точки зрения философа, что душа есть совокупность знаний человека о себе и т. п., как сказано в учебниках психологии. В-третьих, я бы вспомнил о предстовлении души примитивным человеком, как некоей сущности, обитающей в теле. И все это понимание души было бы не от себя, не своей души, а как говорят и думают о ней все люди.

Между тем у меня была душа, и я знал о ней с очень далекого времени, почти с детства, когда потихоньку проливал слезы о том, что я вышел на свет не такой, как все. Мало=помалу с годами, с десятками проходящих лет я через это страдание узнавал свое назначение: мало-помалу оказывалось, что быть не как все, а как сам, и есть то самое необходимое, без чего мое существование было бы бессмысленным. И моу страстное желание присоединиться ко всем, быть как все не может произойти иначе как через раскрытые в глазах всех себя самого. И еще должны были пройти десятки лет, чтобы я понял, что перед всеми раскрыться нельзя, и "все" это ничего не значит и, может быть, "всех" даже вовсе и нет. И что если мне хотелось быть как все, то "все" в этом желании были близкие любящие люди, избранные, которых бы я любил и меня бы тоже любили. И еще прошло много времени, пока я понял, что желание быть как все во мне было желанием любви. И еще совсем недавно я наконец-то понял, что это стремление любить и было действием души моей и что душа это значит любовь.

Я помню, очень давно была во мне уверенность, что главная сла человека в душе, а не электричестве, что новый неведомый мир откроется людям, когда они обратят внимание туда".

(Пришвин М.М. Дневники. М.: 1990. С. 325-326).

"Иные люди потому и влюбляются, что они наслышаны о любви. Постоянство в любви - это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому; таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным, то есть сосредоточенным на одном предмете.

Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.

Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу.

Любовь одна, но подделок под нее - тысячи.

Любовь подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.

Истинная любовь похожа на приведение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.

Мы всегда любим тех, кто восхищается нами, но не всегда любим тех, кем восхищаемся мы.

Человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец.

Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного.

Те, кому довелось пережить большие страсти, потом на всю жизнь и радуются своему исцелению и горюют о нем.

Благоразумие и любовь не созданы друг для друга: по мере того как растет любовь, уменьшается благоразумие.

( Ф. де Ларошфуко. Максимы и моральные размышления // Философия любви. Ч. 2. Антология любви. М.: 1990. С. 220-226)

"Мы рождаемся с любовью в сердце. Она вступает в свои права по мере совершенствования нашего ума, побуждая нас любить то, что представляется нам прекрасным, даже если нам никогда не говорили, что есть прекрасное. Кто после этого усомнится, что мы преназначены не для чего иного, как для любви? Бессмысленно скрывать от самих себя: мы любим всегда, и, даже когда нам кажется, что мы презрели любовь, она таится в глубине нашего сердца. Без любви мы не можем прожить и минуты.

(Б, Паскаль. Рассуждение о любовной страсти // Философия любви. Ч. 2. С. 231)

О счастье

"Самым ценным и существенным должна быть для каждого его личность. Чем полнее это достигнуто, а следовательно - чем больше источников наслаждения откроет в себе человек, - чем счастливее будет он. <...> Ведь все внешние источники счастья и наслаждений по своей природе крайне не надежны, сомнительны, переходящи, подчинены случаю и могут поэтому иссякнуть даже при благоприятнейших условиях; даже более - это неизбежно, так как нельзя всегда иметь их под рукою. Во всяком случае почти все они иссякают к страсти: нас покидают тогда любовь, шутливость, страсть к путешествиям, верховой езде, и пригодность к обществу; наконец смерть лешает нас друзей и родных. В этом отношении, больше чем в каком-либо ином, важно, что имено мы имеем в себе. Наши личные свойства сохраняются дольше всего. Впрочем, в любом возрасте они являются истинным, надежным источником счастья. В мире вообще немного можно раздобыть: он весь полон нуждою и горем, тех же, кто их избег, подкарауливает на каждом шагк скука. К тому же по общему правилу власть принадлежит дурному началу, а решающее слово - глупости. Судьба жестока, а люди жалки. В устроенном таким образом мире тот, кто много имеет в себе, подобен светлой, веселой, теплой комнате, окруженной тьмою и снегом декабрьской ночи. Поэтому высокая, богатая индивидуальность, а в особенности широкий ум, - означают счастливейший удел на земле, как бы мало блеска в нем ни было. <...>

Вообще крайне глупо лешаться чего-либо внутри себя с тем, чтобы выиграть во вне, то есть жертвовать покоем, досугом и независимостью, - целиком или в большей части - ради блеска, чина, роскоши, почета или чести. <...>

Человек с избытком духовных сил способен живо заинтерисоваться чем-либо чрез посредство хотя бы одного разума, без всякого вмешательства воли; ему это даже необходимо. Такой интерес переносит его в область, совершенно чуждую страданий, в атмосферу "веселой, легкой жизни богов". Жизнь остальных протикает в отупении; их мечты и стремления всецело направлены на пошлый интерес личного благосостояния - то есть на борьбу с разными невзгодами; поэтому их одолевает невыносимая скука, как только эта цель отпадает и они оказываются предоствленными сами себе...

Наоборот, человек с избытком духовных сил живет богатой мыслями жизни, сплошь оживленной и полной значения. Достойные внимания явления интересуют его, если он имеет время им отдаться; в себе же самом он имеет источник высших наслаждений. Импульс извне дают ему явления природы и зрелище человеческой жизни, а также разообразнейшие творения выдающихся людей всех эпох и стран. Собственно, только он может наслаждаться ими, так как лишь для него понятны эти творения и их ценность. Именно для него живут великие люди, к нему лишь они обращаются, тогда как остальные, в качестве случайных слушателей, способны усвоить разве какие-нибудь клочки их мыслей. Правда, этим у интеллигентного человека создается лишняя потребность, потребность учиться, видеть, образовываться, размышлять, - а с тем вместе и потребность в досуге. <...> Богато одаренный человек живет поэтому, наряду со своей личной жизнью, еще вторую, а именно духовную, постепенно превращаются в настоящую его цель, причем личная жизнь становится средством к этой цели, тогда как остальные люди именно это пошлое, пустое, скучное существование считают целью. <...>

"Нормальный", средний человек вынужден искать жизненных наслаждений вне себя: - в имуществе, чине, жене и детях, друзьях, в обществе и т.п. и на них воздвигать свое счастье; поэтому счастье рушится, если он их теряет или в них обманывается. Его положение можно выразить формулой: центр его тяжести - вне его. Поэтому его желания и капризы постоянно меняются; если позволяют средства - то он покупает дачу, лошадей, то устраивает празднества и поездки, вообще ведет широкую жизнь. Удовольствия он ищет во всем окружающем, вовне, подобно больному, надеющемуся в бульоне и лекарствах найти здоровье, истинный источник которого - его жизненная сила".

(Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости. М., 1990. С. 29-31, 34-37).

О смерти

«Конечная точка нашего жизненного пути — это смерть, предел наших стремлений, и если она вселяет в нас ужас, то можно ли сделать хотя бы один-единственный шаг, не дрожа при этом, как в лихорадке? Лекарство, применяемое невежественными людьми, — вовсе не думать о ней. Но какая животная тупость нужна для того, чтобы обладать такой слепотой! Таким только и взнуздывать осла с хвоста... И нет ничего удивительного, что подобные люди нередко попадаются в западню. Они страшатся назвать смерть по имени, и большинство из них при произне­сении кем-нибудь этого слова крестится так же, как при упоминании дьявола. И так как в завещании необходимо упомянуть смерть, то не ждите, чтобы они подумали о его составлении прежде, чем врач произнесет над ними свой последний приговор; и одному Богу известно, в каком состоянии находятся их умственные способности, когда, терзаемые смертными мука­ми и страхом, они принимаются, наконец, стряпать его. <...>

Две недели тому назад закончился тридцать девятый год моей жиз­ни, и мне следует прожить, по крайней мере, еще столько же. Было бы безрассудством, однако, воздерживаться от мыслей об такой далекой, казалось бы, вещи. В самом деле, и стар и млад одинаково сходят в мо­гилу. Всякий не иначе уходит из жизни, как если бы он только что всту­пил в нее. Добавьте сюда, что нет столь дряхлого старца, который, па­мятуя о Мафусаиле, не рассчитывал бы прожить еще годиков двадцать. Но, жалкий глупец, — ибо что же иное ты собой представляешь! — кто установил срок твоей жизни? Ты основываешься на болтовне врачей. Присмотрись лучше к тому, что окружает тебя, обратись к своему лич­ному опыту. Если исходить из естественного хода вещей, то ты уже долгое время живешь благодаря особому благоволению неба. Ты пре­высил обычный срок человеческой жизни. И дабы ты мог убедиться в этом, подсчитай, сколько твоих знакомых умерло ранее твоего возраста, и ты увидишь, что таких много больше, чем тех, кто дожил до твоих лет. Составь, кроме того, список украсивших свою жизнь славою, и я побьюсь об заклад, что в нем окажется значительно больше умерших до тридцатипятилетнего возраста, чем перешедших этот порог. Разум и благочестие предписывают нам считать образцом человеческой жизни жизнь Христа; но она окончилась для него, когда ему было тридцать три года. Величайший среди людей, на этот раз просто человек, — я имею в виду Александра — умер в таком же возрасте. <...>

Если бы смерть была подобна врагу, от которого можно убежать, я посоветовал бы воспользоваться этим оружием трусов. Но так как от нее ускользнуть невозможно, ибо она одинаково настигает беглеца, будь он плут или честный человек, и так как даже наилучшая броня от нее не обережет, давайте научимся встречать ее грудью и вступать с нею в единоборство. И, чтобы отнять у нее главный козырь, изберем путь, прямо противоположный обычному. Лишим ее загадочности, при­смотримся к ней, приучимся к ней, размышляя о ней чаще, нежели о чем-либо другом. Будемте всюду и всегда вызывать в себе ее образ и притом во всех возможных ее обличьях. Если под нами споткнется конь, если с крыши упадет черепица, если мы наколемся о булавку, бу­дем повторять себе всякий раз: «А что, если это и есть сама смерть?» Благодаря этому мы окрепнем, сделаемся более стойкими. <...>

Неизвестно, где поджидает нас смерть; так будем же ожидать ее всюду. Размышлять о смерти — значит размышлять о свободе. Кто нау­чился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавля­ет нас от всякого подчинения и принуждения. И нет в жизни зла для того, кто постиг, что потерять жизнь — не зло. <...>

...Жизнь ведет нас за руку по отлогому, почти неприметному скло­ну, потихоньку да полегоньку, пока не ввергнет в это жалкое состояние (старости — В.Г.), заставив исподволь свыкнуться с ним. Вот почему мы не ощущаем никаких потрясений, когда наступает смерть нашей молодости, которая, право же, по своей сущности гораздо более жесто­ка, нежели кончина еле теплящейся жизни, или же кончина нашей ста­рости. Ведь прыжок от бытия-прозябания к небытию менее тягостен, чем от бытия-радости и процветания к бытию-скорби и муке.

Скрученное и согбенное тело не в состоянии выдержать тяжелую ношу; то же и с нашей душой: ее нужно выпрямить и поднять, чтобы ей было под силу единоборство с таким противником. Ибо если невозмож­но, чтобы она пребывала спокойной, трепеща перед ним, то, избавив­шись от него, она приобретает право хвалиться, — хотя это, можно ска­зать, почти превосходит человеческие возможности, — что в ней не ос­талось более места для тревоги, терзаний, страха или даже самого легкого огорчения.

Она сделалась госпожой своих страстей и желаний; она властвует над нуждой, унижением, нищетой и всеми прочими превратностями судьбы. Так давайте же, каждый в меру своих возможностей, добивать­ся столь важного преимущества! Вот где подлинная и ничем не стес­няемая свобода, дающая нам возможность презирать насилие и произ­вол и смеяться над тюрьмами и оковами...

Подобно тому, как наше рождение принесло для нас рождение все­го окружающего, так и смерть наша будет смертью всего окружающего. Поэтому столь же нелепо оплакивать, что через сотню лет нас не будет в живых, как то, что мы не жили за сто лет перед этим. Смерть одного есть начало жизни другого. Точно так же плакали мы, таких же усилий стоило нам вступить в эту жизнь, и так же, вступая в нее, срывали мы с себя свою прежнюю оболочку. <...>

Впрочем природа не дает нам зажиться. Она говорит: «Уходите из этого мира так же, как вы вступили в него... Ваша смерть есть одно из звеньев управляющего вселенной порядка; она звено мировой жизни... Неужели ради вас стану я нарушать эту дивную связь вещей? Раз смерть — обязательное условие вашего возникновения, неотъемлемая часть вас самих, то значит, вы стремитесь бежать от самих себя. Ваше бытие, ко­торым вы наслаждаетесь, одной своей половиной принадлежит жизни, другой — смерти. В день своего рождения вы в такой же мере начинае­те жить, как умирать... Всякое прожитое вами мгновение вы похищаете у жизни; оно прожито вами за ее счет. Непрерывное занятие всей вашей жизни — это взращивать смерть. Пребывая в жизни, вы пребываете в смерти, ибо смерть отстанет от вас не раньше, чем вы покинете жизнь. <...> Где бы ни окончилась ваша жизнь, там ей и конец. Мера жизни не в ее длительности, а в том, как вы использовали ее: иной прожил долго, да пожил мало; не мешкайте, пока пребываете здесь. Ваша воля, а не количество прожитых лет определяет продолжительность вашей жизни». (М. Монтенъ. Опыты. Кн. 1. М., 1991. С. 128-147).

1.Что есть конечная точка нашего пути?

2.Можно ли убежать от смерти?

3.Какова роль человеческой души?

4.Как определить меру жизни?

5.Что значат размышления о смерти?

Творчество и его реализация

«В творчестве есть две стороны и два смысла. Есть внутренний твор­ческий акт и есть творческий продукт, обнаружение творческого акта во­вне. <...> Первичный творческий акт есть взлет вверх, к иному миру. Но он встречает затруднение, сопротивление материи этого мира, в ее бесфор­менности, массивности, тяжести, в дурной бесконечности, окружающей со всех сторон творца. <.. .> В творческом состоянии есть большая легкость, в нем растут крылья для полета, и есть большая трудность, мучительность, препятствие для полета. <...> В этом трагедия творчества. <...> Бетховен создает симфонии, и потом в этом создании открывают «объективные» закономерности. Но творчество Бетховена должно было бы привести к то­му, чтобы весь мир зазвучал, как симфония. Также творчество подлинного философа должно было бы привести к изменению мира, а не к обогащению мира лишь новыми ценными книгами. <.. .>

Нужно решительно признать, что есть роковая неудача всех во­площений творческого огня, ибо он осуществляется в объектом мире в истории христианства религиозной гениальности, или созданный им францисканский орден, в котором угас дух св. Франциска и победила обыденность? <...> Что выше — раскрывшаяся в Ж.Ж. Руссо новая эмоциональность или дела его последователей, якобинцев? Что выше — сам Ницше с гениально и пламенно пережитой им трагедией человека или люди и движения, бесстыдно им пользующиеся? Ответ слишком ясен. <...>

Печальна, трагична творческая неудача в этом мире, но есть вели­кая удача в том, что результаты всякого подлинного творческого акта входят в царство Божие».(Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация//Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. М.: 1995. С. 252-255)

1.Каковы стороны творчества?

2.В чем заключается трагедия творчества?

3.Опишите два смысла творчества.

Созерцание как исток творчества

«Зароды они в конце концов поставят и увезут, коровы к весне до последней травинки их приберут, всю работу, а вот эти песни после работы, когда будто и не они, не люди, будто души их пели, соединившись вместе, — так свято и изначально верили они бесхитростным выпеваемым словам и так истово и едино возносили голоса, это сладкое и тревожное обмирание по вечерам перед красотой и жутью подступающей ночи, когда уж и не понимаешь, где ты и что ты, когда чудится исподволь, что ты бесшумно и плавно скользишь над землей, едва пошевеливая крыльями и правя открывшимся тебе благословенным путем, чутко внимая всему, что происходит внизу; это возникшая неизвестно откуда тихая глубокая боль, что ты и не знал себя до теперешней минуты, что ты — не столько то, что носишь в себе, но и то, не всегда замечаемое, что вокруг тебя, и потерять его иной раз пострашнее, чем потерять руку или ногу, — вот это все запомнится надолго и останется в душе незакатным светом и радостью. Быть может лишь это одно и вечно, лишь оно, передаваемое как дух святой, от человека к человеку, от отцов к детям и от детей к внукам, смущая и оберегая их, направляя и очищая, и вынесет когда-нибудь к чему-то, ради чего жили поколенья людей».(В Распутин. Прощание с Матерой // ¹ Избранное произведения в 2,х Т. 2. М., 1990. С. 290-291).

Тема 2.2 ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ

 

Глава 1. Сознание и человеческая природа Что такое сознание?

Сознание — поразительный феномен Вселенной. В сознании вели­чайшая сила человека и его величайшая печаль: печаль в том, что человек в отличие от животных знает о своей будущей смерти. Благодаря сознанию («иметь сознание» — значит «быть со знанием») мы и знаем, как многооб­разен и бесконечен мир, и понимаем, как мы слабы и как мало можем знать. Как говорили древние: «во многом знании многие печали».

Сознание часто мешает нам — представьте, что вы быстро бежите вниз по лестнице, автоматически переставляя ноги, но стоит сознанию вмешаться, стоит вам подумать: «как это я бегу и безошибочно, не глядя, попадаю на нужную ступеньку?» — и вы тут же споткнетесь и можете упасть. Спасаясь от злой собаки, вы можете перемахнуть через высокий забор, но, если сознание вмешается в этот момент, оно вам скажет, что через этот забор перепрыгнуть нельзя, слишком высоко — и вы не перепрыгнете.

Один мой знакомый уверяет, что люди умеют летать, но сознание мешает, оно внушает страх, и человек начинает думать: а вдруг упаду? И, конечно, падает или вообще отказывается прыгать.

И в то же время сознание — великая сила, оно дает человеку второй мир — идеальный мир. Прежде чем что-то сделать, человек сначала мысленно представляет себе это дело и его последствия. У него есть много таких идеальных моделей действий, ощущений, моделей, с помощью которых он ориентируется в мире.

Например, вы можете отчетливо представить себе, как пахнет горячий свежий хлеб. Да так отчетливо, что потекут слюнки. У вас в сознании есть идеальная модель запаха свежего хлеба. Есть модель зубной боли: можно ведь представить себе, как болит зуб, да так явственно, что он действительно может заболеть. Есть модель боли от укола иглы или от удара током, и поскольку у вас есть такая модель, вы стараетесь пальцы в розетку не совать.

Любое действие вы сначала проигрываете в своей голове, а уже потом что-то предпринимаете. Любую цель и любые последствия сначала стараетесь представить себе наглядно — как, например, будет выглядеть лицо вашей матери, когда вы скажете ей о том, что ее приглашают в школу для разговора о ваших успехах, как будет выглядеть ракета, которую вы собираетесь сколотить из досок для полета на Луну и т.д.

У каждого из нас есть идеальный образ, идеальная модель человека вообще, и потому, когда мы идем по улице, мы не вглядываемся в каждого встречного прохожего. Но если из-за угла выйдет кто-нибудь с тремя головами, — мы насторожимся, ибо это не соответствует нашему идеальному образу.

Но есть и более «серьезные» модели — модель атома, с которой вы знакомились на уроке физики, модель Вселенной, модель электрического напряжения, структурная модель любого органического вещества — бензольного кольца, например. Вообще все законы науки — это идеальные модели мира. Таким образом, у каждого человека есть огромное количество таких идеальных моделей (действия, ощущения, мысленные модели окружающего мира и т.д.) — в совокупности они составляют идеальный мир, с помощью которого мы ориентируемся в окружающем материальном мире, можем внедриться в этот мир, раздвинуть его, увидеть его сущность, которая никаким иным образом, кроме как через наши идеальные модели, нам не дана. У столяра есть большой набор идеальных моделей табуреток, столов, оконных рам. У химика — идеальные модели химических реакций, соединений, валентности и т.д.

И представления древнегреческого философа Демокрита о том, что в мире есть только атомы и пустота, и представления современной физики об атомарной структуре мира — это все идеальные модели, помогающие нам что-то понять в хаосе природных явлений.

Сознание позволяет нам восстанавливать прошлое, которое уже ни в каком виде не существует, и предвосхищать будущее. Человеческое существование невозможно без памяти, без фантазии.

Сознание — это чувства, эмоции, память, воля, фантазия (воображение), мышление. Первые пять составляющих образуют то, что называется психикой.

Это чисто человеческие качества, хотя чувства, эмоции, память и воля есть и у животных. Орел видит гораздо дальше человека, но человек видит гораздо больше орла. Орел мог бы читать газету, которую держит человек на балконе противоположного дома. Но орел никогда газету читать не будет, — нужна ему эта газета, его интересует только то, что можно схватить и съесть. Человек видит все не только глазом — видит всем своим сознанием, видит воображением, видит мыслью.

Точно так же почти все высшие животные слышат во много раз тоньше, чем человек, улавливают малейшие шорохи за многие десятки метров. Но человек слышит гораздо больше — врач слушает легкие больного и очень много может сказать о его болезни, механик слушает, как работает мотор, и может точно определить, что с ним случилось. В сыроваренной промышленности есть специалисты, которые слушают сыр. Сыр, когда созрел, тихонько потрескивает, но услышать это может только специалист высокого класса.

Человеческое сознание, следовательно, — это удивительный и нигде больше в природе не встречающийся феномен, свидетельствующий об исключительности человека. Можно без преувеличения сказать, что сознание — это таинственный и могущественный дар человечеству. Непонятно только, чей это дар — Бога, природы или каких-то случайных мутаций, произошедших в человеческом организме.

1.Что нам дает сознание?

2.Какие отрицательные стороны имеет сознание?

3.Что такое «идеальная модель»человека?

4.Что такое сознание?

5.Можно ли сознание назвать человеческим даром?

Мыслят ли животные?

Животные, особенно высшие, близко стоящие к человеку по эво­люционной лестнице, проявляют чудеса сообразительности, заставляющие подозревать, что они обладают сознанием. Декарт в шутку пи сал, что обезьяны умеют говорить, но скрывают это, чтобы их не заставили работать. Собаки у И. Павлова различали шестнадцати- и восемнадцатигранник, обезьяны выдерживали сложнейшие тесты на сообразительность. Показательно, что обезьяна открывала кран, пила воду, мыла руки и лицо, — но ни одну обезьяну не могли никакими усилиями научить закрывать кран. С точки зрения обезьяны, это, видимо, совершенно бессмысленное занятие.

Фантастической проницательностью, не доступной человеку, обла­дают коты. В литературе о животных часто приводится такой случай: в сибирской деревне хозяин ушел на войну, и на следующий день ушел в лес его кот. Через четыре года кот вдруг вернулся, и на следующий день пришел с войны хозяин.

Разное рассказывают про дельфинов: что их мозг очень близок по объему к человеческому, что они обмениваются звуковыми сигналами друг с другом, передавая огромный объем информации. Хотя это не нашло точного подтверждения, но дельфины, действительно, часто ведут себя так, словно обладают сознанием — легко дрессируются, быстро научаются понимать словесные команды и даже спасают тонущего человека, хотя он их об этом не просит.

Очень интересно поведение пчел: пчела подлетает к улью и исполняет над ним в воздухе сложный танец, глядя на который, остальные пчелы знают — куда им лететь, где находятся нужные им для сбора меда растения.

Можно сказать, что разум, сознание являются как бы потенциальной, до конца не проявленной возможностью предшествующего человеку мира насекомых, птиц, животных. И только у человека эта возможность раскрывается в полной мере, и он начинает жить, прежде всего, разумом. Его чувства гораздо слабее, чем у животных, но такая интенсивность ему и не нужна. Волк чувствует волчицу по запаху за несколько километров — человеку такой нюх ни к чему. Зато его чувства гораздо более избирательны и усилены мыслью.

Мы слышим в узком диапазоне частот — не слышим, к примеру, ультразвука; мы видим в очень узком диапазоне спектра (не видим инфракрасного и ультрафиолетового излучения); но мы изобрели с помощью своего разума такие приборы, которые и слышат, и видят там, где бессильны человеческие глаза и уши. Когда человеку понадобилось летать, у него не выросли крылья — он изобрел самолет.

Человек на самом деле унаследовал все богатство животных чувств, просто ему в нормальном состоянии они не нужны и потому как бы приглушены, подавлены. Хотя есть люди, у которых они развиты точно так же, как и у животных (как правило, хотя и необязательно, это люди с подав­ленной или несколько расстроенной разумной деятельностью). Речь идет о так называемых экстрасенсах, то есть о сверхчувствительных людях.

Много лет назад о них был сделан фильм «Семь шагов за горизонт», и в фильме показывалось, как человек с завязанными глазами ведет машину по улице, а рядом с ним сидит другой человек, смотрит на дорогу, положив руку на спину водителю. И тот, чувствуя спиной мельчайшие движения мускулов на руке (когда нужно поворачивать, смотрящий непроизвольно, чуть-чуть подает рукой влево, нужно тормозить — рука подается назад и т.д.) довольно быстро ведет машину по улице.

Тот же фокус происходит на эстрадных представлениях: когда кто-нибудь из зрителей прячет в зале мелкий предмет — булавку или запонку, входит экстрасенс, берет спрятавшего за руку и довольно быстро подводит его к тому месту, где спрятана вещь. Здесь он тоже чувствует мельчайшие движения руки. Хотя утверждает, будто бы читает мысли другого человека. Всем психологам известна Роза Кулешова — женщина, которая могла распознавать крупные буквы пальцами, то есть она чувствовала разную теплоту разноокрашенных предметов (страница белая, а буквы черные).

Есть вещи и более интересные, и более загадочные — экстрасенсы могут диагностировать больного. Проводя близ его тела руками, указать, какой орган сейчас болит, и очень часто диагноз подтверждается. А некоторые могут определять болезнь даже по фотографии человека, по голосу в телефоне и т.д. Среди экстрасенсов очень много шарлатанов, но есть люди, поражающие своими фантастическими и необъяснимыми способностями.

Так что хотя человек и далеко ушел от животных с помощью своего разума, все богатство чувств и эмоций животного мира живет в нем и, возможно, служит необходимой основой для развития сознания. Что касается животного мира, то относительно многих его представителей, видимо, можно говорить о наличии у них предсознания.

1.Как проявляли себя собаки в опытах Павлова?

2.Что можно сказать о разуме предшествующего человеку мира?

3.Что человек унаследовал у животных?

4.В чем связь между экстрасенсами и животными?

5.Что такое предсознание?

Три стороны сознания

Можно выделить три стороны сознания: предметное сознание (сознание, направленное на мир окружающих нас вещей, предметов, событий); самосознание (сознание, направленное на самого себя, все время осознающее самое себя как нечто другое, чем весь остальной окружающий мир); и сознание как поток непосредственных переживаний. Первые две стороны сознания относятся к тому, что в философии всегда называлось духом. Третья сторона в философии называется душой.

В предметном сознании (о котором говорилось в предыдущем разделе) и самосознании мы имеем дело с идеями, понятиями, с моделями окружающего мира, с представлениями о самом себе (помните об образе самого себя у каждого человека?). В духе человек возвышается над природой, создает второй идеальный мир, познает законы Вселенной и может на основании этих законов строить машины, возводить дома, посылать в космос ракеты.

Что касается души, то она занимается совсем другим делом. Душа, ее глубина и развитость делают человека живым. Познавать мир, развивать цивилизацию в принципе мог бы и искусственный интеллект, мыслящая машина. И если бы человек не имел души, он и был бы такой машиной. Душа — нечто более значительное и глубокое, чем дух. И предметное сознание, и самосознание (дух) укоренены в душе. Они словно листья и ветви дерева, а душа — его корни.

В глубине человеческого сознания течет, словно невидимая река, поток душевных переживаний, который постоянно меняется, варьируется, расширяется. Душевная жизнь подобна мелодии, которая все время меняется от каждой новой присоединенной ноты. Каждое новое впечатление откладывается в нашей душе, изменяя весь ее строй. Сознание никогда не возвращается в прошлые состояния, потому что тянет за собой все прошлое. Все, что ни случилось бы с человеком, откладывается в его памяти и, попадая в точно такую же ситуацию (каждый раз приходя в один и тот же класс, к тем же самым ученикам и учителям, на те же уроки), человек каждый раз — уже другой, у него больше опыта, больше переживаний, больше впечатлений и т.д.

Поток душевных переживаний имеет свое внутреннее пространство и время, лучше сказать — пространственные и временные горизонты, благодаря которым мы можем познавать пространство и время окружающего мира. Каждое переживание имеет будущий и прошлый временной горизонт, то есть каждое переживание как бы «оттеняет» себя, бросает тень в прошлое и будущее. Мы слушаем музыку, и в каждый данный момент мы слышим только одну ноту или аккорд, но на самом-то деле мы слышим мелодию, потому что прозвучавшие звуки еще звучат каким-то образом в нашей душе, а те, которые мы вот-вот должны услышать, уже каким-то образом слышны, и потому все это связывается нами в единую мелодию.

Точно так же и с речью. Когда вы слушаете учителя, вы в каждый настоящий момент слышите один произносимый слог, но вы слышите речь, потому что звучат еще в сознании прошлые слова, и, когда учитель произносит первый слог, вы уже, как правило, знаете, какое слово кон скажет. Иначе произносимые звуки не сливались бы в осмысленную речь.

Что касается пространственных горизонтов, то это хорошо понятно на примере того, как мы видим что-либо. Например, мы видим дом. На самом деле мы не можем видеть дом, потому что нет такой точки, с конторой мы бы видели весь дом — мы всегда видим только переднюю стену и часть боковой, даже если смотреть с вертолета, то мы видим только крышу и, может быть, одну из стен. А мы видим дом, потому что наше сознание автоматически достраивает не видимые нам пространственные горизонты любой вещи.

Из этих механизмов психической работы нашего сознания вырастает понимание физического времени, геометрического пространства и т.д.

В простом акте зрения на переднем плане сознания, в центре его стоит предмет нашего внимания, но периферия переднего плана и весь задний план заняты игрой душевной жизни. Различные образы, как и действительно воспринимаемые предметы, окружены роем воспоминаний, грез, настроений и чувств. Погружаясь в этот поток оттенков, интонаций, намеков, образов, страхов и восторгов, мы чувствуем, что живем, что это и есть подлинная жизнь.

Это очень трудно объяснить популярно, но можно попробовать сказать так: например, вы видите человека, которого любите, скажем, свою бабушку. Вы видите не просто старого человека, знакомого вам с самого раннего детства, — ваша бабушка состоит из ваших первых радостей и печалей; из всех героев сказок, которые она вам читала долгими зимними вечерами; из неведомого вам Бога, которому в семье только бабушка что-то шепчет каждый вечер, ложась в кровать; из первых мыслей о смерти, связанных с бабушкиной старостью и т.д. И все бабушкины вещи, даже после ее смерти, тоже полны ею — и старая сломанная швейная машина, которую давно хотят выбросить, но все никак не решаются, и нелепое ручное зеркало в пластмассовой оправе. Однажды оно попадается вам на глаза, вы дотрагиваетесь до него, и оно вдруг говорит вам бабушкиным голосом, который только вы можете услышать.

И вновь всплывают для вас все счастливые минуты детства, все Иваны-царевичи, Кащеи Бессмертные, все ночные страхи, которые легко снимались прикосновением бабушкиной руки. Это часть вашей души, ушедшая в зеркало или в швейную машину, вдруг ожила и разговаривает с вами. Быть в сознании — значит одушевлять мир и постоянно собирать свою душу из всех предметов, людей, событий, в которые ва­ша душа ушла.

Душевная жизнь — это великая неизмеримая бездна, особая, в своем роде бесконечная вселенная, находящаяся в каком-то совсем ином измерении бытия, чем весь объективный пространственно-временной мир и мир идеальных предметностей. О мире души нельзя сказать ни где он находится, ни когда и как долго совершаются процессы душевной жизни, ибо душа везде и нигде, всегда и никогда, — в том смысле, что любые мерки вообще к ней неприменимы, наоборот, все мерки, все ориентиры, все стереотипы восприятия мира, мышления и поведения становятся возможными благодаря этому внутреннему интимному слою нашей жизни. Это вечно волнующийся океан переживаний, вечно текущий и постоянно изменяющийся поток, вечно звучащая мелодия нашей души и является тем внутренним Я, о котором мы говорили в предшествующей главе. Только углубление в себя, постоянное соприкосновение с внутренним Я дает ощущение силы и жизненности существования, сбрасывает автоматизм и оцепенелость повседневного бытия, открывает такие красоты мироздания, о которых «объективный» поверхностный наблюдатель даже и не подозревает.

То, что называется человеком, есть нечто неизмеримо большее, чем незначительная часть мира или общества — это скованный внешними рамками мир великих, потенциально бесконечных, хаотических сил. Душевная жизнь уходит вглубь до бесконечности, еще Гераклит говорил, что границ души не отыскать, столь глубока ее мера. Признать это — не значит обожествить человека, но значит до некоторой степени уяснить его богоподобие.

Все, чем человек когда-то был или может стать, то, чем были его предки или будут его потомки, — потенциально есть в каждом миге душевной жизни. Она есть та потенциальная сверхвременность, без которой немыслимо сознание и знание.

1.Какие можно выделить стороны сознания?

2.Что такое самосознание?

3.Какую роль играет душа?

4.Расскажите о душевной жизни?

5.Расскажите о внутреннем пространстве?

Сознание и бессознательное

Сознание — это не только предметное сознание, не только самосознание и поток душевных переживаний. Откроем теперь еще одну сторону или слой жизни сознания — бессознательное. Бессознательное — огромный пласт психики, по своему объему значительно больший, чем вся сознательная жизнь. Впервые бессознательное было открыто австрийским психиатром Зигмундом Фрейдом в начале XX века. В центре этого открытия лежит так называемый эдипов комплекс.

Древнегреческий миф о Эдипе гласит: когда у царя Фив родился сын, оракул предсказал, что, когда он вырастет, он убьет своего отца и женится на матери. В ужасе царь приказал убить младенца, но слуга пожалел его и увез на другой остров. Эдип вырос, вернулся в Фивы, в окрестностях Дельф случайно встретил своего отца, которого, конечно, не узнал, и в ссоре убил его. Потом он совершил несколько подвигов, в частности, освободил город от чудовища-сфинкса, и в благодарность за это его мать царица Иокаста согласилась выйти за него замуж, не зная, что он ее сын. Когда Эдип узнал правду, он в отчаянии выколол себе глаза, а его мать покончила с собой.

Сюжет об Эдипе оказался весьма привлекательным для древнегреческой и современной литературы — написано много пьес и романов на эту тему. Этот интерес, согласно Фрейду, вызван тем, что эдипов комплекс глубоко укоренен в психике любого человека — она так работает. Каждый ребенок в раннем возрасте бессознательно ревнует отца к матери и даже желает его смерти, конечно, не осознавая этого. По мере взросления этот странный комплекс почти у всех людей проходит, хотя у некоторых принимает странные патологические формы.

Фрейд дает следующую трехзвенную картину человеческой психики:

Первый, верхний этаж — сверхсознание, сверх-Я

Второй, средний этаж — сознание, Я

Третий, нижний этаж — бессознательное, Оно.

Сверхсознание — это то, что дается индивиду обществом: правила поведения, родительские запреты, моральная цензура и т.п.

Бессознательное — бездонный резервуар нашей биологической по своей природе энергии: комплексы, страхи, неврозы, инстинкты. Среди инстинктов главное место занимает половой инстинкт.

Сознание — некоторая промежуточная часть психики. Снизу ее подпирают страсти и инстинкты, сверху — требования общества. Поддаться своим инстинктам (половой инстинкт, страсть к насилию, агрессивность и др.) нельзя: общество не потерпит. Подавить их тоже нельзя — это приводит к нервным срывам, к неврозам, к психическим заболеваниям. Как хочешь, так и живи — между Сциллой и Харибдой.

Зигмунд Фрейд (1856-1939 гг.) — австрийский врач-психиатр, основоположник психоанализа, согласно которому причины нарушения психики надо искать в детских переживаниях больного, спрятанных в его подсознании. Фрейд первый сформулировал принципы работы бессознательного, описал основные человеческие комплексы и неврозы, подвел психоаналитическую базу под искусство, религию, культуру в целом. Его влияние на культуру XX века было огромным: фрейдистские мотивы до сих пор широко распространены в философии, литературе, искусстве. Как сказал один немецкий философ, духовную ситуацию прошлого века создали три человека: Маркс, Ницше и Фрейд.

Главные труды Фрейда — «Я и Оно», «Тотем и табу», «Толкование сновидений», «Психопатология обыденной жизни», «Неудовлетворенность культурой».

Главный вывод Фрейда: человек никогда не может сам себя знать до конца. Бессознательное не просвечивается светом разума. Это темный, бесконечно глубокий колодец, где чего только ни намешано. Здесь не только эдипов комплекс, но и другие всевозможные страхи, и комплексы, которые мы приобрели в детстве. Ребенок испугался чего-то, постарался забыть, его сознание это забыло — но психика ничего не забывает, она просто вытеснила это переживание в бессознательную сферу, и оно живет там и часто мучает человека. Например, человек боится находиться в закрытом помещении, или наоборот, боится открытого пространства, третий смертельно боится 1 выезжать за границу.

Любой человек напичкан разными комплексами и страхами: один, ложась спать, обязательно заглянет во все шкафы и под все диваны, другой не уснет, если не поставит тапочки под прямым углом друг к другу, третий, садясь в трамвай, обязательно два раза чихнет и один раз почешет левую ногу — и кто знает, какие переживания и стрессы случились с ним в детстве и выразились теперь в таком странном поведении. Но это случаи безобидные, бывают и серьезные психические отклонения, справиться с которыми могут только специально обученные врачи — психоаналитики.

Наше бессознательное — мощный источник нашей биологической энергии. Эта энергия может тратиться непосредственно на получение разного рода наслаждений, а может воплощаться в произведения культуры, искусства. Любой художник черпает свое вдохновение, свою художественную силу именно в бессознательном.

Бессознательное может проявляться во сне (Фрейд посвятил отдельную книгу толкованию сновидений): когда человек спит, сверх-Я отключается, Оно полностью овладевает сознанием, и человеку снятся часто такие вещи, о которых он не расскажет даже близкому другу. Оно может проявляться в оговорках, описках, странной забывчивости. Человек говорит одно, а его бессознательное хочет другого, и рано или поздно человек проговаривается о своих истинных желаниях. Один человек не любит другого и постоянно забывает его фамилию, хотя они работают вместе двадцать лет. Или вместо «здравствуйте, товарищ Тимирязев!» говорит «здравствуйте, товарищ Тимирзяев!».

Фрейд приводил пример, когда одна дама, увидев другую в новой шляпе, говорит восхищенным голосом: «Эту прелестную шляпу вы, вероятно, сами обделали» (вместо отделали).

Психоанализ помогает человеку разобраться в самом себе, перестать быть марионеткой, которую тянут за ниточки собственные потаенные желания и комплексы, а он послушно дергается, сам не понимая цели и смысла своих поступков. Фрейд открыл такие глубины человече­ской сущности, о которых не подозревала наука о человеке XIX века.

Всю человеческую историю, с самого начала ее возникновения, Фрейд пытался объяснить с точки зрения психоанализа. Он выдвинул гипотезу, согласно которой во главе первобытного человеческого стада находился отец, которому принадлежали все женщины. Подрастающие сыновья также хотели получить этих женщин, которые одновременно были их матерями. Но сыновья не знали, кто чья мать, знали только отца. И отец сурово пресекал все сексуальные поползновения сыновей, грозя страшными наказаниями. Сыновья вынуждены были объединиться, убить отца и добиться своих целей. Таким образом, два страшных греха лежат в человеческом бессознательном — отцеубийство и кровосмешение. Было так на самом деле или нет — неважно, главное, что человеческая психика устроена так, как если бы это было на самом деле — об этом свидетельствует наличие эдипова комплекса.

Из нарастающего чувства вины за отцеубийство, за свою ничем не ограниченную агрессивность, выросло, по Фрейду, религиозное чувство, появился миф о страдающем и умирающем Боге. Это же чувство привело к сдерживанию агрессивных позывов, к последующему вытеснению агрессии в «сверх-Я», к появлению культуры, которая и есть система всевозможных ограничений и запретов. Главное требование культуры — любовь к ближнему как к самому себе. Это требование трудно выполнимо, потому что оно ограничивает самый сильный позыв человека, позыв к агрессии. Агрессия является выражением первичного инстинкта Смерти, которому противостоит не менее сильный инстинкт Любви. В человеке борются два инстинкта — Смерти (Танатос) и Любви (Эрос), и борьба между ними определяет всю человеческую историю. «Мне кажется, — писал Фрейд в работе «Неудовлетворенность культурой», — что вопрос судьбы человеческого рода зависит от того, удастся ли развитию культуры, и в какой мере, обуздать человеческий первичный позыв к агрессии и самоуничтожению, нарушающий существование людей. В этом отношении, быть может, как раз современная эпоха заслуживает особого интереса. В настоящее время люди так далеко зашли в своем господстве над силами природы, что с его помощью они легко могут уничтожить друг друга вплоть до последнего человека. Люди это знают, и отсюда — значительная доля их теперешнего беспокойства, их несчастия, их тревожных настроений. Следует, однако, надеяться, что другая из двух «небесных сил» — вечный Эрос — сделает усилие, чтобы отстоять себя в борьбе со столь же бессмертным противником. Но кто может предвидеть исход борьбы и предсказать, на чьей стороне будет победа?».

Фрейд утверждал, что такие широкие социальные движения XX века, как фашизм и коммунизм — это массовый психоз, что европейские общества нашего времени — это общества психически больные, нуждающиеся в лечении. Сам он едва не попал в немецкий концлагерь и с большим трудом смог вырваться из фашистской Германии.

1.Дайте определение сознанию?

2.Какую картину Фрейд дает человеческой психике?

3.Главный вывод Зигмунда Фрейда.

4.Как человеку помогает психоанализ?

5.Какие инстинкты борются в человеке?

Какие сны снились Карлу Юнгу?

Карл Юнг — швейцарский психиатр, мыслитель и властитель дум очень большого числа людей. Перед Первой мировой войной в течении нескольких недель он видел один и тот же сон — будто из земли проступает кровь и поднимается все выше и выше, заливая все вокруг. Юнг бежит от этого потопа в горы, но море крови подходит и туда, и в нем плавают обрубки человеческих тел. Он уже решил, что сходит с ума и решил обратиться к врачу, как вдруг разразилась мировая война, и сны прекратились.

Потом Юнг выяснил, что похожие сны снились многим людям. Коллективное бессознательное (этот термин ввел Юнг) жило в предчувствии войны и предстоящих ужасов массового уничтожения людей.

Будучи практикующим врачом-психиатром, он столкнулся с удивительным фактом — в бреду сумасшедших, в камлании шаманов, в по­этическом бормотании впавших в экстаз мистических поэтов проговариваются одни и те же тексты, внешне бессмысленные, но с определенным строгим порядком.

Эти же тексты встречаются в древних мифах, в древних религиозных повествованиях, в сказках многих народов, которые никак не влияли друг на друга. И Юнг пришел к выводу, что существует некое коллективное, родовое бессознательное, которое лежит значительно глубже личного бессознательного, открытого Фрейдом. Правда, и у Фрейда были элементы коллективного бессознательного (тот же эдипов комплекс), но в целом для него содержание бессознательного составляли комплексы как результат вытесненных переживаний индивидуальной жизни.

Коллективное бессознательное — это совокупность архетипов (древних типов понимания и объяснения мира). Архетип, по Юнгу, — это система установок и реакций на мир древних людей тех времен, когда мир открывался им совершенно иным образом, чем нам сейчас — открывался жутким, пугающим кошмаром окружающего леса, диких зверей, грозных явлений природы, и люди были вынуждены вживаться в этот мир, приспосабливаться к нему, как-то объяснять и интерпретировать его.

Карл Густав Юнг (1875-1961 гг.) — швейцарский психиатр, ученик. 3. Фрейда, который пошел значительно дальше своего учителя, создав так называемую «глубинную (аналитическую) психологию», психологию коллективного бессознательного. Юнговская концепция бессознательного строится на глубоком и всестороннем анализе литературы, истории, мифологии и психопатологии.

Его работы по психологии, по анализу современной культуры и места человека в ней были настоящим откровением для многих людей, которые и сейчас считают Юнга не только философом, но и неким пророком.

Кроме «Психологических типов» на русский язык переведены сборники работ Юнга «Архетип и символ», «Феномен духа в искусстве и науке», «Либидо, его метаморфозы и символы».

Архетип сам никогда не может достичь сознания непосредственно, но только опосредованно, с помощью символов. Так, Бога нельзя видеть, Бог — это страх Божий, человеческая психика не выдержит встречи с этим страхом. Бог — это архетип, он всегда дан только через символы. Таким символом Бога для христиан является Иисус Христос, и т.д.

Коллективное бессознательное при нормальных условиях не поддается осознанию, никакая аналитическая техника не может его «вспомнить», ведь оно, в отличие от личного бессознательного, никогда не было вытеснено или забыто. В то же время коллективное бессознательное не существует наподобие некоторых врожденных структур нашей психики, передающихся по наследству. Это, по Юнгу, не врожденные представления, а врожденные возможности представления, ставящие известные границы самой смелой фантазии.

Юнг приводил пример из своей практики, когда умирающему от рака больному давали для облегчения мескалин, сильное галлюциногенное средство, напоминающее наркотик ЛСД. Больной, шофер по профессии, человек малообразованный, проспав несколько часов после принятия мескалина, рассказал Юнгу, что во сне принимал участие в торжественном и пышном обряде похорон — и подробно описал его точно так же, как он описан в древней и в ту пору известной только специалистам «Тибетской книге мертвых».

Архетипические образы особенно наглядно могут выступать в символической форме искусства. Архетипы несут в себе заряд мощной творческой энергии. Великий художник — это человек, умеющий извлекать эту энергию архетипов и воплощать ее в своем искусстве. Архетип — это мифологическая фигура, которая является итогом огромного типического опыта бесчисленного ряда предков, психический остаток бесчисленных переживаний одного и того же рода. В каждой такой фигуре или образе кристаллизовалась частица человеческой психики и человеческой судьбы, частица страдания и наслаждения — переживаний, несчетное число раз повторявшихся у бесконечного ряда предков.

Неудивительно, считал Юнг, если встретив типическую ситуацию или увидев произведение искусства, где ярко выражены архетипические мотивы (герой, побеждающий дракона; сын, нашедший своих родителей; несчастная девушка, которую полюбил прекрасный принц), мы внезапно ощущаем неподдельную радость, нас захватывает неодолимая и притягательная сила. В такие моменты мы — уже не индивидуальные существа, мы — род, мы слышим голос всего человечества, просыпающийся в нас.

Все наиболее действенные идеалы всегда суть более или менее откровенные варианты архетипа: родина в образе матери, мудрость в образе пожилого мужчины или старца-основателя и т.д. Архетип подобен так называемой «мистической причастности» первобытного человека к почве, на которой он обитает и в которой живут духи его предков. При этом архетип, проявляющий себя в сновидении, фантазии или в жизни, всегда несет некоторое особое влияние или силу, благодаря которой его воздействие носит нуминозный, то есть зачаровывающий характер. Архетип захватывает психику и вынуждает ее выйти за пределы человеческого. Поэтому, считал Юнг, люди всегда нуждались в демонах и никогда не могли жить без богов. Понятие «бога» — совершенно необходимая психологическая функция, она не имеет отношения к вопросу о существовании Бога. Ответ на этот вопрос и приведение доказательств не по силам человеческому интеллекту. И такое доказательство совершенно не нужно — идея сверхмогущественного, божественного существа наличествует всегда, если не осознанно, то бессознательно, ибо она есть некоторый архетип. Архетипы создают мифы, религии и философии, оказывающие воздействие на целые народы и исторические эпохи.

Подобно тому, как наше тело в целом ряде рудиментарных органов хранит пережитки древних функций и состояний, так же и наша душа, казалось бы переросшая эти архаические влечения, тем не менее несет в себе признаки пройденных этапов развития и повторяет древние мотивы в своих фантазиях и снах.

Наиболее адекватная форма проявления архетипов — сны. К снам, считал Юнг, нельзя относиться легкомысленно, чаще всего это не наши сны, а порождение коллективной души. Сны нередко предупреждают нас об опасности, только мы не понимаем их языка. Тревожные, пу­гающие сны говорят о том, что в человеке зародилась болезнь, он ее еще не ощущает, а коллективное бессознательное посылает в мозг сиг­налы тревоги. Сны также часто предупреждают человека об опасности, если он совершает сомнительные поступки и подрывает свои собствен­ные душевные силы.

Как-то Юнгу родители рано умершей от болезни девочки принесли альбом с изображением всяких страшных чудовищ. Они хотели узнать у него, не сошла ли она перед смертью с ума. Юнг показал им старинный альбом с изображением таких же чудовищ и сказал, что люди знали о них столетия назад. Это символические звери, являвшиеся ребенку во сне, были свидетельствами нарождающейся болезни.

Однако в массе своей люди перестали чувствовать и понимать язык архетипов, оторвались от своих глубинных корней, утратили живительную связь с ними. Люди больше не боятся окружающей природы и не доверяют своим снам, развенчали своих богов и демонов и считают себя свободными. Однако их боги и демоны никуда не ушли, они получили новые обличья и новые имена и все так же ведут спор за души людей. Они приняли форму преступности, алкоголизма, бесчисленных неврозов и страхов, наркотиков и массовых психозов. Современный человек потерял свою душу и находится в постоянных поисках ее.

ся даже рассуждения о некоем «галактическом коде», о сознании как «космическом шифре». Возможно, в этих гипотезах и есть доля истины.

Возможно также, что сознание не кончается со смертью человека и не начинается с его рождением, то есть оно потенциально существует всегда, а человек овладевает им и обладает, пока живет. Американский врач-реаниматор Раймонд Моуди в своей книге «Жизнь после смерти» описывал показания ста больных, испытавших клиническую смерть, то есть умерших и возвращенных к жизни через несколько минут. Их показания удивительно совпадают и говорят о том, что сознание продолжает функционировать после смерти: сначала человек видит себя со стороны, видит, как над ним склонились врачи; потом его засасывает в какую-то темную трубу или тоннель, по которому человек несется с большой скоростью; постепенно проходит страх и наступает чувство счастливого освобождения; затем человек идет через туманное болото или реку и видит на той стороне своих умерших ранее родственников (причем реку никто из испытавших клиническую смерть не переходил), и т.д.

Возможно, что это не настоящая смерть, мозг еще живет. Но все эти свидетельства расширяют наше представление о сознании.

Совсем недавно появилось еще понятие «пренатальная память», то есть память о том, что было до рождения. В очень глубоких снах человек иногда видит себя яйцом, покачивающимся в теплом растворе. Это память даже не до рождения, а до оплодотворения. Так что природа и сущность сознания все еще представляет собой великую тайну, и человечество ждут впереди удивительные открытия.

1.С чем в своей практике врача-психиатра столкнулся Юнг?

2.Что такое архетип по Юнгу?

3.Роль символов в сознании?

4.Что Юнг называл снами?

5.Охарактеризуйте структурный элемент-аниму?

Разум большой и разум малый

Всякий человек, говорили мы по поводу философии Ф. Ницше, ценен постольку, поскольку он есть путь к сверхчеловеку, то есть к идеалу человечности, — к художнику, философу и святому. А каждое сознание значимо постольку, поскольку оно есть возможность большого сознания, большого разума.

Но человек, как мы видели, чаще всего живет или вообще не приходя в сознание, или живя малым сознанием, малым разумом, почти как супершимпанзе. Малый разум развивает специфические качества человека: хитрость, умение приспособиться к жизни, умение добиться относительного комфорта и достатка, не мучаясь над проблемами бытия и смысла жизни, не страдая от несовершенства мира и общества, не отыскивая новых путей для самовыражения.

Никто, конечно, не может осудить человека за то, что он живет малым разумом, потому что перспектива жить большим разумом часто путает человека. Большой разум — это мудрость, которая часто представляется малому разуму как безумие. Апостол Павел говорил: «Будьте безумными, чтобы быть мудрыми». Это значит, что в «безумии», в отречении от малого разума у человека появляется возможность разума большого.

Большой разум — это то, о чем ранее говорилось как о «мысли сердца». С помощью большого разума мы не просто воспринимаем мир как совокупность вещей и законов, для этого достаточно и малого разума. Большой разум по-настоящему открывает нам мир как бездонную, бесконечную, завораживающую тайну.

Большим разумом мы как бы познаем мир изнутри, мы сливаемся с потаенным и невыразимым в мире, мы — больше не любопытные на­блюдатели, старающиеся хитростью вырвать у мира его тайны и употребить их себе на пользу. Теперь мы сами и есть мир, это он сам себя познает через нас.

Такое видение мира есть у детей, поэтов, у любого мудрого человека — известного ученого или простого обывателя. «Величайший, самый проницательный и сведущий ученый, — писал С. Франк, — человек, которому ведомы в мире содержания и связи, остающиеся тайной для других, — должен, поскольку он сохранил в себе способность вообще видеть саму реальность как она есть — глядеть на мир тем же изумленным, восхищенным, полным благоговения взором, которым глядит на него маленький ребенок».

И такая мудрость, конечно, выглядит безумием в глазах обладателя малого разума. Надо было действительно быть безумным, чтобы увидеть, подобно Демокриту, что мир состоит из атомов и пустоты. Ведь никаких приборов у него не было, и никаких атомов Демокрит видеть не мог. Надо было быть безумцем, чтобы услышать музыку сфер, как ее услышал Пифагор, чтобы увидеть искривляющуюся Вселенную, как А. Эйнштейн.

Все, что говорили и писали эти и другие «безумцы», нельзя было вывести ни из каких опытных данных. Нужно было действительно иметь большой разум, жить большим сознанием, быть чистым и незамутненным зеркалом Вселенной, разговаривать с ней и прислушиваться к ее невразумительному голосу, которым она доверяла им свои детские секреты. Так, знаменитый астроном Кеплер, помимо научных изысканий, занимался составлением гороскопов для важных особ и считал это основным своим занятием — он полагал, что знает особые внутренние тайны движения звезд, чувствует их подспудное влияние на себя' и только в силу этого вообще может быть астрономом. Ньютон по тем же соображениям писал алхимические трактаты, искал философский камень и уделял этому не меньше внимания, чем исследованиям по теоретической физике.

Видение мира большим сознанием — не только не менее важная вещь, чем утилитарно-практическое отношение к миру, оно вообще делает возможным любое отношение, любую науку, любые практические действия. Вид звездного неба с загадочно-прихотливым узором светящихся и мигающих на нем точек, с таинственным молчанием темных и непроницаемых небесных бездн, с объемлющим человека благоговением и чувством как одиночества перед лицом этого неба, так и своего сродства с ним, — все это, взятое вместе как нераздельное единство, есть в большей мере реальность, считал Франк, чем астрономическая «действительность», преподносящаяся в астрономической теории.

1.Роль малого разума.

2.Опишите большой разум.

3.Вы согласны с мыслью С.Франка?

4.На что ссылался Кеплер при составлении гороскопа?

5.Что Франк называл астрономической «действительностью»?

Избранные тексты

Сознание как поток переживаний, подобный внутренней музыке

«Чистая длительность (психологическое время — ВТ.) есть форма, которую принимает последовательность наших состояний сознания, когда наше «я» просто живет, когда оно не устанавливает различия между наличными состояниями и теми, что им предшествовали,.... как бывает тогда, когда мы вспоминаем ноты какой-нибудь мелодии, как бы слившиеся вместе. Разве нельзя сказать, что, хотя ноты следуют друг за другом, мы все же воспринимаем их одни в других, и вместе они напоминают живое существо, различные части которого взаимопроникают в силу самой их общности? <...>

Сильная любовь, глубокая меланхолия захватывают всю нашу ду­шу: тысячи различных элементов сливаются, взаимопроникают, без точных очертаний, без малейшего стремления существовать в отрыве друг от друга. В этом их оригинальность. Они постепенно распадаются, когда мы начинаем различать в их смутной массе числовую множественность. Во что они превратятся, когда мы развернем их, изолировав друг от друга, в однородной среде, которую можно будет назвать, по желанию, пространством или временем? ...Всякое чувство есть существо, которое живет, развивается, а следовательно, непрерывно изменяется. Иначе было бы трудно понять, каким образом чувство постепенно приводит нас к определенному решению: ведь решение должно быть принято немедленно. Но чувство живет, потому что моменты длительности, в которой оно развивается, пронизывают друг друга: разделяя эти моменты, развертывая время в пространстве, мы отнимаем у чувства его живость и окраску. <.. .>

...Мы забываем, что состояния сознания суть процессы, а не вещи, и что только для удобства языка мы обозначаем их одним и тем же словом. Мы забываем, что они живут и беспрерывно изменяются, а значит, мы Уте можем вычеркнуть из них ни одного момента, не лишая их какого-нибудь впечатления, не изменяя их качества и не обедняя их. <...>

Итак, существуют два различных «я», одно из которых является как бы внешней проекцией другого, его пространственным и, скажем так, социальным представлением. Мы достигаем первого из них в углублен- , ном размышлении, представляющим наши внутренние состояния как _; живые, непрерывно возникающие существа, как взаимопроникающие состояния, не поддающиеся никакому измерению, последовательность которых в длительности ничего не имеет общего с рядоположностью в однородном пространстве. Но моменты, когда мы вновь постигаем самих себя, очень редки, и потому мы редко бываем свободными. Большей частью мы существуем как бы вне самих себя. Мы замечаем только обесцвеченный призрак нашего «я», лишь тень его, которую чистая длительность отбрасывает в однородное пространство. Наше существование развертывается скорее в пространстве, чем во времени; мы живем больше для внешнего мира, чем для себя; больше говорим, чем мыслим; больше подвергаемся действиям, чем действуем сами.»

{А. Бергсон. Опыт о непосредственных данных сознания // Собрание сочинений в 4 т. Т. 1.М., 1992. С. 93, 107, 135, 151).

1.Опишите «чистую длительность».

2.Что заполняет душу?

3.В чем оригинальность элементов души?

4.Опишите два различных «я».

5.Роль человеческих чувств.

Функция снов

«Общая функция снов заключается в попытке восстановить наш психический баланс посредством производства сновидческого материала, который восстанавливает — весьма деликатным образом — целостное психическое равновесие. Я назвал бы это дополнительной (или компенсаторной) ролью снов в нашей психической жизни. Этим объясняется, почему люди с нереальными целями, или слишком высоким мнением о себе, или строящие грандиозные планы, не соответствующие их реальным возможностям, видят во сне полеты и падения. Сон компенсирует личностные недостатки и в то же время предупреждает об опасности неадекватного пути. Если же предупредительные знаки сновидения игнорируются, то может произойти реальный несчастный случай. Жертва может упасть с лестницы или попасть в автомобильную катастрофу.

Вспоминается случай с человеком, запутавшимся в большом количе­стве сомнительных афер. У него развилась почти болезненная страсть к альпинизму, в виде компенсации. Он все время искал, куда бы «забраться повыше себя». Однажды ночью во сне он увидел себя шагающим с высокой горы в пустоту. Когда он рассказал свой сон, я сразу же увидел опасность и попытался предупредить ее, убеждая его ограничить свои восхождения. Я даже сказал, что сон предвещает его смерть в горах. Но все было напрасно. Через шесть месяцев он-таки шагнул в «пустоту»...

Таким образом, сны могут иногда оповещать о некоторых ситуациях задолго до того, как те произойдут в действительности. И это вовсе не чудо или мистическое предсказание. Многие кризисы в нашей жизни имеют долгую бессознательную историю. Мы проходим ее шаг за шагом, не сознавая опасности, которая накапливается. Но то, что мы сознательно стараемся не замечать, часто улавливается нашим бессознательным, которое передает информацию в виде снов.

Сны часто предупреждают нас подобным образом, хотя далеко не всегда. Наивным было бы поэтому считать, что существует благодетельная «рука», которая нас всегда и все время останавливает. Выражаясь определеннее, служба добродетели иногда работает, а иногда и нет. Таинственная рука может даже указать дорогу к гибели, иногда сны кажутся ловушками, каковыми и оказываются на самом деле. Порой они ведут себя как дельфийский оракул, который предвещал царю то, что, перейдя реку Халис, он разрушит огромное царство. Только после того, как он был полностью побежден в битве, выяснилось, что это царство было его собственное.

Имея дело со снами, не следует становиться наивными. Они зарождаются в духе, который носит не вполне человеческий характер, а является скорее дыханием природы — дух прекрасного и благородного, равно как и жестокого божества. Чтобы охарактеризовать этот дух, сле­дует скорее приблизиться к миру древних мифологий или к сказкам первобытного леса, чем к сознанию современного человека. <...>

...Символы сна — важные посланники от инстинктивной к рациональной составляющей человеческого разума, и их интерпретация обогащает нищету сознания, так как она учит его снова понимать забытый язык инстинктов».

(К. Юнг. Подход к бессознательному//Архетип и символ.)

1.В чем заключается основная функция снов?

2.Какова роль снов в психической жизни?

3.Могут ли сны предупреждать о будущем?

4.Какие существуют символы снов?

5.Может ли сон компенсировать личностные недостатки?

ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ

1.Как вы понимаете слова апостола Павла: «Что мне в том, что я приобрету богатства всего мира, а душу свою потеряю»?

2.Можете ли вы согласиться с тем, что не разум, а душа является главным признаком человечности? Ведь немало людей умных, но жестоких и злых. И можно ли представить себе человека, развитого душевно, но глупого и жестокого?

3.Можно ли из предыдущего изложения сделать вывод, что разум, интеллект — это малый разум, а разум, соединенный с душой — большой разум?

4.Замечали ли вы, что иногда в голову приходят неожиданные и правильные решения, которые никак не вытекают из вашего опыта, словно кто-то за вас решил и вам подсказал? Может быть, это проявления «большого разума» в вас?

5. Говорят, что человек — самое несчастное из животных, поскольку заранее знает о своей будущей смерти. Считаете ли вы, что животные более счастливы в этом плане?

 6. Достоевский утверждал, что гений и безумие очень близки. Сам он был ! человеком психически больным. Психически больны были Ницше, Шопенгауэр, великий русский художник М. Врубель и т.д. Фрейд утверждал, что гениальные люди — это люди с совершенно особым устройством психики. Они живут и ведут себя так, что с точки зрения обывателей кажутся сумасшедшими. Нередко трудно установить грань между безумием и гениальными прозрениями. Иногда, кажется, что только безумный человек может вырваться из устоявшихся стереотипов и стандартов и увидеть нечто совершенно новое. Что вы думаете по этому поводу?

7.Архетипы часто проявляются в сказках — у многих народов, даже живущих на разных континентах, одни и те же сказочные сюжеты: например, архетип Золушки (бедная /девочка превращается в принцессу, гадкий утенок — в лебедя), архетип пяти пальцев — пяти братьев, которых злая мачеха заводит в лес, а младший брат-мизинец спасает их. Можете ли вы вспомнить какие-нибудь архетипические сюжеты в сказках или художественной литературе?

8.Согласны ли вы с К. Юнгом в том, что к снам нужно относиться серьезно, что есть вещие сны, предупреждающие нас?

Глава 2. Мышление, его истоки и сущность Можно ли человека чему-нибудь научить?

Еще одним серьезным аргументом в пользу существования большого сознания служит теория воспоминания Платона. Платон утверждал, что человека ничему нельзя научить, если понимать учение как перекладывание знаний из одной головы в другую. Человек должен сам все вспомнить. У этого высказывания Платона есть два плана: мифологический и рациональный. В мифологическом плане душа, согласно Платону, до рождения человека жила среди богов и там набиралась знаний, так что человек, родившись и получив от богов эту душу, должен только вспоминать то, что она усвоила ранее.

В рациональном плане в теории воспоминаний есть глубокий смысл: всему действительно важному человека научить нельзя. Нельзя, например, научить быть Эйнштейном — нет таких учебников. Эйнштейн, кстати, сам во время учебы особых талантов в физике не обнаруживал и имел в выпускном классе тройку по физике. Но что-то такое было в Эйнштейне, чего не было в других: раскованная фантазия, смелость мышления, то есть то, чему научить нельзя, что нужно только из себя извлечь, в этом смысле — вспомнить.

Нельзя научить быть Моцартом, очень многие музыканты знали теорию композиции лучше, тот же Сальери был гораздо более образованным в музыке, чем Моцарт. Но того, что было в Моцарте, не было тогда, ни в одном музыканте. Когда жена Моцарта в фильме «Амадеус» приносит Сальери ноты какого-то произведения мужа, тот с удивлением узнает, что это не черновик, что у Моцарта вообще нет черновиков, что он слышит музыку и пишет, а не сочиняет ее, не вымучивает. Что значит — слышит? Бог ему напевает? Или он слышит музыку сфер, как Пифагор? В любом случае научить такому слуху нельзя, хоть десять консерваторий закончи.

Есть лингвисты, которые знают несколько десятков языков. Выучить несколько десятков языков нельзя. Чтобы овладеть одним — немецким или французским — надо запомнить несколько тысяч слов, в том числе сотни глаголов в шести-восьми временах, огромное количество идиоматических выражений и т.д. А тут человек знает десятки языков. На самом деле он выучивает два-три языка (уже для этого нужны специфические способности), а все остальные как бы вспоминает. Он начинает чувствовать «душу» языка, внутренние связи и опорные блоки как внутри языка, так и между всеми языками, например, индоевропейской группы. Язык как бы «открывается» такому человеку, и каждый следующий язык «всплывает» в нем, поднимается из глубины души. Ребенок, когда учится говорить, — он ведь не постепенно запоминает огромное количество слов и выражений. Язык как бы просыпается в нем, и он вдруг начинает говорить.

В истории философии известен спор между немецким философом-рационалистом и математиком Г.В. Лейбницем и английским философом-эмпириком Дж. Локком. Локк считал, что все знание проистекает из опыта. Лейбниц, вслед за Декартом, утверждал существование врожденных идей, говоря, что самое важное и главное знание врожденно человеку. Не в том смысле, что человек рождается со знанием законов физики или математики, но в том, что человек, если его правильно развивать и воспитывать, неизбежно сам придет к открытию важнейших истин. Врожденное знание как бы потенциально заложено в человеке. Как скульптор, смотря на кусок мрамора, уже видит в нем скульптуру, видит по прожилкам и линиям этого куска, что нужно отсечь, чтобы скульптура проявилась, так и знание определенным образом уже есть в человеке, каким бы «сырым» и необразованным человек ни был. Но достать, извлечь это знание из себя, «вспомнить» его — очень сложная и для многих непосильная задача.

Человека вообще ничему нельзя научить, ибо всякое знание, всякий набор приемов работы — все это уже мертвое. А важное и ценное пере дать невозможно, нужно самому додуматься, самому дойти до всех тонкостей профессии или области знания, нужно, чтобы тебе самому открылось. И только тебе открылось — в том же смысле, в каком никто за тебя понимать не будет, ты сам должен понять. И никто за тебя не создаст ничего нового — того, чему нельзя научить, что можно извлечь только из себя с помощью очень специфических усилий.

А этому никто не учит. Это дается только в воспоминании, только на пути раскрытия в себе большого сознания.

Это, однако, не значит, будто не нужно учиться, овладевать обычными рутинными знаниями, изучать то, что люди до тебя давно уже знали. Ты-то ведь ничего этого не знаешь. Чтобы подняться на уровень большого сознания, нужно постоянно и всесторонне развивать малое, создавать базу, опору для дальнейшего прыжка в неизвестное.

1.Расскажите о теории воспоминания Платона.

2.В чем заключается рациональный план теории Платона?

3.Можно ли выучить несколько нн. яз?

4.Можно научить чему-нибудь человека?

5.Как воспоминания влияют на человека?

Откуда приходит мысль?

Мы очень хорошо знаем, как устроен наш мозг, как идут от клетки к клетке электрохимические реакции, как замыкаются нервные цепи, сколько клеток в коре головного мозга, какова биохимическая основа памяти и т.д. Но мы не знаем, как мы мыслим, когда и как приходит в голову мысль. Мысль нельзя заставить прийти сознательно, иначе мы все были бы гениями. Философия утверждает, что мысль приходит человеку в голову несколько раз в жизни и далеко не всем людям.

А то, что ежесекундно проносится в нашей голове: всякие всплывающие впечатления, ассоциации, переживания — не мысли, а разный необязательный мусор. Вы сидите на уроке, на секунду отвлеклись и уже думаете о том, что скоро перемена и надо будет сходить в буфет. Потом думаете о прочитанной книге, об Австралии, Америке, ваши «мысли» уже далеко-далеко от урока. И когда придет настоящая мысль, ей просто трудно будет вклиниться в вашу голову, ибо там все уже забито этим мусором. Поэтому голову нужно очищать, чтобы быть готовым к мысли.

Древняя индийская мудрость предлагает это делать так: утром, проснувшись и позавтракав, сесть в позу лотоса, но можно и просто сесть на стул, расслабиться, положить руки на колени и постараться пятнадцать минут ни о чем не думать. Не прогонять весь мусор, который тут же полезет вам в голову, а постараться, чтобы все это, как осенние листья на воде, потихоньку уплывало куда-то от вас. И точно такую же операцию проделать вечером перед сном. Это очень сложно — целых пятнадцать минут ни о чем не думать, но постепенно вы будете привыкать к этому состоянию, очищать свою голову. И потом, со временем, вам вдруг станет стыдно своей внутренней болтовни, вы будете готовы к тому, что если вдруг придет настоящая мысль, вы ее заметите и оцените.

А когда приходит мысль — это всегда чудо. Самому что-то понять, самому что-то увидеть невероятно сложно, это редкостное состояние. Вот как описывал его Достоевский в «Петербургских сновидениях в стихах и прозе»:

«Помню раз в зимний январский вечер, я спешил с Выборгской стороны к себе домой... Подойдя к Неве, я остановился на минутку и бросил пронзительный взгляд вдоль реки в дымную, морозно-мутную даль... Ночь ложилась над городом, и вся необъятная, вспухшая от замерзшего снега поляна Невы, с последним отблеском солнца, осыпалась бесконечными мириадами искр иглистого инея... Сжатый воздух дрожал от малейшего звука, и, словно великаны, со всех кровель поднимались и неслись вверх столпы дыма, сплетаясь и расплетаясь в дороге, так что, казалось, новые здания вставали над старыми, новый город складывался в воздухе... Казалось, наконец, что весь этот мир, со всеми жильцами его, сильными и слабыми, со всеми жилищами их, приютами нищих или раззолоченными палатами... походит на фантастическую волшебную грезу, на сон, который... тотчас искурится паром. Какая-то странная мысль вдруг зашевелилась во мне. Я вздрогнул и сердце мое как будто облилось в это мгновение горячим ключом крови, вдруг вскипевшей от прилива могущественного, но доселе незнакомого мне ощущения. Я как будто что-то понял в эту минуту... как будто прозрел во что-то новое, в совершенно новый мир, мне незнакомый и известный по каким-то темным слухам, по каким-то таинственным знакам. Я полагаю, что с той именно минуты началось мое существование...».

Увидеть самому что-то впервые — и означает прихождение в голову мысли, мысли-видения, мысли-открытия. Мыслить и значит — видеть, видеть не просто глазами и не столько глазами, сколько всем своим существом.

Говоря о творчестве, мы уже приводили примеры такого рода видения.

1.Как часто приходят мысли?

2.О чем гласит древняя индийская мысль?

3.Что о мыслях писал Достоевский?

4.Часто ли человек мыслит?

5.Знаем ли мы как мыслим сами?

Два понимания мышления

В связи с возрастающим местом естественных и технических наук в современном мире мышление сплошь и рядом понимается как представление, как совокупность наглядных картинок мира. Современная наука говорит о картине мира. Составить себе картину чего-то значит: поставить перед собой все, что есть в мире, так, словно мы сами и есть авторы этой картины. Картина мира здесь — не картина, изображающая мир, а мир, понятый как картина. А на картине мир можно изобразить, представить только как совокупность вещей и предметов, ничего больше в этом мире нет.

Слово «представление» имеет еще и другой смысл: театральное представление. Причем оба смысла часто совпадают: человек представляет себе мир как сцену, на которой он разыгрывает собственные сценарии.

Если мир мыслится только через представление, то тогда есть я, человек, субъект — и есть мир окружающих меня вещей, которые в принципе чужды мне и которыми я могу распоряжаться, могу их покорять, подчинять своей власти.

Поскольку в представлении весь мир рассматривается только как совокупность предметов, то результатом такой установки всегда будет лишь выявление некоего материального костяка, на котором держатся и природа, и каждая вещь в отдельности. В такой установке природа — это склад полезных ископаемых, хранилище энергии. В этом мире, который есть продукт деятельности мышления как представления, нет ничего ни святого, ни величественного.

Одно дело — старинная водяная мельница, которая использует силу природы, но не делает из водяного потока никаких запасов, другое — гидроэлектростанция на Волге, омертвляющая воду и изменяющая ландшафт. Не гидроэлектростанция пристроена к реке, наоборот, река встроена в гидроэлектростанцию.

Одно дело, когда крестьянин обрабатывает землю, заботится и ухаживает за ней, поливает ее своим потом, холит и лелеет, другое — современное полеводство как отрасль механизированной пищевой про­мышленности, выжимающее из земли все возможное, пичкающее ее химией.

Вооружившийся мышлением как представлением, человек рассматривает себя как господина природы и постоянно воюет с ней. А там, где его господство не удается в полной мере, покоряет природу. А поскольку он сам — часть природы, то он часто воюет и с самим собой, подрывая корни своего существования.

Философия всегда выступала против понимания мышления как представления, призывала отучаться мыслить наглядно, ибо мышление в картинках — это не мышление, им не ухватывается истинная природа вещей. Философия всегда призывала перейти от представляющей мысли к мыслящей мысли.

В небольшой работе М. Хайдеггера «Вещь» сделана попытка показать сущность мыслящей мысли в ее отличии от мысли представляющей. Например, глиняный кувшин. С точки зрения представляющей мысли, сущность кувшина — в стенках, которые лепит гончар. С точки зрения мыслящей мысли, сущность кувшина — не в стенках, а в пустоте, которую эти стенки охватывают. Но что такое пустота? Пустота кувшина выполняет две функции: в ней можно что-то хранить и из нее можно что-то наливать. Можно хранить воду: вода берется из росы, выпадающей с неба, и из источника, рождающегося в глубинах земли. Таким образом, в сущность кувшина входят земля и небо. Хранить можно и вино, оно добывается из виноградной лозы, в произрастании которой соединились питательные силы земли и солнца. Вино — это посланный богами напиток, согревающий смертного человека. Значит, земля, вода, небо, солнце, божественное и смертное соединились в кувшине и составляют его суть. Эту суть никаким наглядным представлением не охватишь, ни в какой картинке не увидишь. Мыслящая мысль не представляет картинок, а пытается ухватить потаенную суть вещей.

1.Как понимается мышление в современном мире?

2.Как представляется картина мира?

3.Взаимодействие человека и природы.

4.Как философия относится к мышлению?

5.Какова сущность мыслящей мысли?

Мышление и язык

Во всей классической философии от древности до середины XX века считалось, что язык — просто инструмент для выражения наших мыслей, что слова и предложения нейтральны по отношении к тому содержанию, которое они выражают. Однако и тогда было открыто много интересных моментов, связывающих мышление и язык.

1. Мышление одно, а языков много. Нет глупых народов, у каждого народа одинаковое, в процентном отношении, количество дураков. Но есть неразвитые языки. Есть языки, в которых богатство выражений обеспечивается не за счет развитой грамматики, а за счет интонаций. Это языки бедные. Одно и то же слово там может произноситься с разными интонациями, и каждый раз это слово будет иметь другое значение.

Чем сложнее грамматика, тем богаче язык. С помощью глагольных форм, падежей, предлогов можно передавать тончайшие оттенки мысли. А попробуйте с помощью одних только интонаций выразить чувства Анны Карениной: получится одно мычание.

Во многих странах Азии и Африки преподавание в школе и университете ведется на европейских языках именно в силу бедности и не­развитости собственных языков.

2. Мышление любого народа развивается быстро: каждый день случаются в науке открытия, каждый день происходят новые явления. А язык изменяется очень медленно, язык ведь никто не придумывает, его столетиями создает народ. Иногда, правда, новые слова придумывают поэты. Но язык всегда отстает от развития мышления, новых слов для новых явлений не хватает. Появляются искусственные языки науки, появляются профессиональные языки, так называемый сленг, жаргон.

В нашей стране почти каждый социальный слой имеет свой сленг. Я как-то сидел в парикмахерской, и один парикмахер, указывая на меня, спросил другого: «Это твой морж?» (то есть это твой клиент?). «Да нет, отвечал другой, — это так, полуморж» (то есть непостоянный клиент, иногда дает чаевые, иногда не дает).

У музыкантов свой жаргон: «вчера застебали совок в крематории и хорошо забашляли» (играли на похоронах и хорошо заработали). Свой жаргон у уголовников, и очень развитый. У бюрократов свой: «Девочка! Ты по какому вопросу плачешь?».

Но в нашей стране основу культуры всегда составлял нормальный литературный язык, язык Пушкина, Толстого или Солженицына, делая возможным и развитие диалектов, и жаргон, и искусственные языки науки.

3. Раз язык — это культура, то портить язык, произвольно изменять его нельзя. Должна охраняться и защищаться чистота языка. Во время Второй мировой войны японцы бросили весь свой воздушный флот против американских кораблей в Тихом океане и потерпели сокрушительное поражение. Оказалось, что японцы плохо летают, плохо держат строй. После войны психологи стали выяснять — в чем причина? Оказалось, что причина — в японском языке. Японский язык очень древний, очень богатый, очень ритуальный. А тут война, ситуация меняется ежесекундно, нужны четкие краткие команды, а язык этого не позволяет. В русском языке есть такие слова, что скажешь пару слов — и все ясно. В японском таких слов не нашлось. Там, как и в китайском, самое страшное ругательство «ты не умеешь жить»! Для русского слуха это — вообще не ругательство: подумаешь, не умею! А кто умеет? Сейчас японцы ломают свой язык, появилось огромное количество американизмов, язык упрощается, а с ним упрощается и культура.

То же самое происходит в русской культуре. Если бы Л. Толстой прочитал «Московский комсомолец», он сказал бы, что это написано не по-русски. За последние сто лет русский язык сильно обеднел, упростился. После революции и уничтожения дворянства уровень языка резко понизился. Стала широко развиваться и применяться ненормативная лексика, проще говоря, матерщина. Некоторые молодые люди, общаясь между собой, вообще обходятся тремя-четырьмя матерными словами, выражая ими все оттенки своих мыслей и чувств.

Язык постоянно упрощают пропаганда, реклама, полуграмотные депутаты, чьи речи транслируют по телевидению.

4.Между языком и мышлением — сложные противоречивые отношения. Одно дело — подумать, совсем другое — сказать. Каждый из вас испытывал, вероятно, такое чувство, сидя на каком-нибудь собрании: вот сейчас пойду и выступлю, врежу им всем правду-матку! А когда выходили и открывали рот, то с удивлением обнаруживали, что произносили какие-нибудь банальности, ничего интересного не сказали, да никто вас и не слушал.

Одно дело сказать: приехал на Кавказ, залез на горку, внизу река бежит, наступает вечер, сижу, смотрю, и что-то мне взгрустнулось. А совсем другое дело сказать:

На холмах Грузии лежит ночная мгла;

Шумит Арагва предо мною.

Мне грустно и легко; печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою.

Нужно уметь говорить, уметь написать, уметь выразить, тем более что «мысль изреченная есть ложь», как сказал Федор Тютчев. Вы пытаетесь объясниться в любви, хотите сказать своей избраннице, что любите ее так, как никто на свете, но открываете рот и говорите общеизвестные вещи: я тебя люблю! Но эти слова говорили миллионы раз до вас, вы же хотите сказать, как вы любите, но в этих общих словах ваше неповторимое чувство пропадает. И какие-то новые слова нельзя изобретать — вас примут за сумасшедшего. Безвыходная ситуация!

Только поэт может сказать, как он любит («я помню чудное мгно­венье»), а нам, простым смертным, приходится довольствоваться обычными заезженными фразами. Многие наши чувства мы так и не можем понятно высказать и уносим с собой в могилу, не понятые миром.

1.Что связывает мышление и язык?

2.Как язык зависит от грамматики?

3.Язык-это культура?

4.Есть ли противоречия между языком и мышлением?

5.Можем ли мы правильно выражать свои мысли?

Язык — дом бытия

Язык — не только инструмент передачи информации, хотя и может служить этому, не только средство общения. Язык — это еще и возможность дать высказаться миру. Мир просит слова. В первобытную эпоху мир представлялся людям говорящим шумом ветра-воздуха, плеском воды, шелестом листьев. Мир говорил деревьями, землей, птицами, животными, вещами.

Человеческий язык — не просто выражение мысли, чувства и желания. Язык — это способность человека откликнуться голосам окружающего мира, дать им свое человеческое звучание.

М. Хайдеггер сравнивал действия языка, помогающие миру высказаться, с работой садовника: разбить сад — значит разомкнуть замкнутость земли, чтобы она приняла в себя семена и побеги. Так же и язык как бы разбивает мир, намечает в нем, показывает те места, в которых мир может высказаться. Сказать и говорить — не одно и то же. Можно много говорить и ничего не сказать. Можно молчать и сказать многое. Сказать — значит показать, объявить, дать видеть, слышать.

Таким образом, больше нигде, кроме как в языке, мир полностью не присутствует. Язык по Хайдеггеру — это дом бытия. Мир хочет быть высказанным. Дело за нами. Присутствие мира в языке требует человека. Человек может дать слово миру, мир требует человека для своего явления. И человек требует мира, потому что иначе, как в мире, он себя не узнает.

В языке важны не только произносимые слова, но даже молчание, которое часто гораздо глубже проясняет смысл, чем слова. Даже речь незнакомого чужого языка — это не чистый звук, а слово, мы чувствуем его значимость. Между непонятным словом и акустическим шумом ле­жит сущностная пропасть.

Тенденции современной культуры делают язык все более бедным и невыразительным. В своем чистом виде, в первозданной стихии язык сохраняется только в поэзии. С точки зрения Хайдеггера, и мышление, и поэзия возникли когда-то из «первопоэзии». Поэзия ближе к изначаль­ной речи, чем любой другой способ выражения мысли. Размышлять вообще значит поэтизировать: не просто писать стихи или песни, а дать сказаться через себя стихии языка.

Язык на самом деле сильнее нас: это не мы говорим языком, а язык говорит нами. Истинный философ, истинный поэт прислушиваются к языку, к его чистому голосу, открывают его в себе, и тогда то, что они говорят, становится не пустой болтовней, а творчеством, открытием новых, не виданных ранее сторон мира.

Обычно считается, что говорение и слушание — это разные вещи: один человек говорит, другой слушает. На самом деле мы можем гово­рить, только когда слушаем себя, слушаем ту тишину в себе, которая вот-вот выразится в словах. Мы прислушиваемся к тому еще не выска­занному «сказу» в нас, к его беззвучному голосу, который может выра­зиться в словах, в сказании. Истинная речь — это сказание, а всякая болтовня — это издевательство над языком.

Язык как сказ есть мелодия человеческой жизни и одновременно голос, которым говорит с нами мир. Мы живем в резонансе этого голоса — голоса Бога, голоса совести, голоса любви. Эти голоса есть нечто пер­вичное по отношению к нашей естественной повседневной речи. Благо­даря тому, что мы слышим эти голоса, мы присутствуем в мире.

1.Что такое язык по Хайдеггеру?

2.Что важно в языке?

3.Как современная культура влияет на язык?

4.Благодаря чему мы присутствуем в мире?

5.Есть ли связь между говорением и слушанием?

УЧЕНИЕ О ПОЗНАНИИ

Во все времена в философии было два подхода к вопросу человек познает окружающий мир: одни философы cs познаем мир чувствами, другие — разумом. Первых сенсуалистами (от sense — чувство) или эмпириканалистами.

Сенсуалисты считали, что чувства — > источник наших знаний. Чувства нас ни когда самую точную информацию. Уж если я взялся рукой за горячий утюг, то точно буду знать, что это такое. А вот когда мы начинаем размыш­лять, могут возникнуть ошибки. Основной лозунг сенсуалистов: чтобы знать — надо видеть! Видеть в широком смысле слова: видеть, слышать, обонять, ощущать и т.д. Основные формы чувственного познания — ощущение (когда мы воспринимаем какое-то отдельное качество: теплое, тяжелое, синее и т.д.), восприятие (когда мы воспринимаем целостный образ предмета — видим, например, яблоко, человека), и представление (когда мы можем представить себе наглядно и конкретно предмет, который сейчас не видим и не ощущаем).

Рационалисты, напротив, полагали, что чувства наши очень слабы и недостоверны. Чувствам не дана сущность вещей, не дано прошлое, не дано будущее. Зато все это доступно разуму. Еще Платон утверждал, что чувства недостоверны и обманчивы. Нельзя что-нибудь одновременно знать и не знать, — либо я знаю, либо я не знаю. Но можно одновременно видеть и не видеть, закрыв рукой один глаз. У рационалистов свой лозунг: чтобы видеть — надо знать. Поскольку мой глаз не вооружен мыслью, знанием, я и не увижу того, что мне нужно. Допустим, я открываю заднюю крышку телевизора — если я никогда не изучал электротехники, я там ничего не увижу, кроме бессмысленного переплетения проводов и схем.

Основными формами рационального познания являются формы нашей мысли: понятие, суждение, умозаключение. Понятие открывает нам существенный признак вещи. Очень многие явления мира нельзя себе представить, — например, скорость света или искривляющуюся в четырехмерном пространстве Вселенную, но можно понять. Суждение — это такая связь между понятиями, в которой что-либо утверждается или отрицается. Например, яблоня — это дерево. И, наконец, умозаключе­ние (силлогизм) — это такой способ мышления, когда мы из двух суж­дений можем непосредственно вывести третье. Например:

Все люди смертны. Иванов — человек Следовательно, Иванов смертен.

Сенсуалисты утверждали, что все наше знание — из конкретного индивидуального опыта отдельного человека, а рационалисты считали, что из опыта никаких всеобщих и необходимых знаний вывести нельзя. Допустим, я хочу открыть или подтвердить закон всемирного тяготения. Беру большой камень и подбрасываю его. Зная массу Земли и массу камня, я могу в принципе рассчитать скорость, с какой камень будет каждый раз стремиться к Земле.

Но ведь из своего личного индивидуального опыта я не могу делать выводов относительно всей Вселенной. Нет никакой гарантии, что выводимый мною закон будет работать везде и всегда. Я могу подбросить камень сто раз, могу тысячу, но я не могу быть уверенным, что в тысячу первый раз он упадет, а не улетит в небо. Как же все-таки Ньютону уда­лось открыть этот закон?

Рационалисты полагали, что знание — не из опыта, а из головы. Но как оно попало в мою голову, если я предварительно не пытался уви­деть, попробовать, поставить эксперимент? Знания, объясняли рациона­листы, в голову не попадают, они всегда там находятся в виде врожден­ных идей. Знанию, если это действительно знание, научить нельзя — его нужно «вспомнить», как мы уже говорили. И Платон, и Декарт, и великий немецкий философ и математик Г.В. Лейбниц, и многие другие рационалисты утверждали, что если правильно развивать человека, то он неизбежно придет к открытию законов, к новому пониманию мира, к новому видению.

В результате споров сенсуалистов и рационалистов к концу XVIII в. в философии сложилась странная ситуация: знаний человечеством накоплено много, а откуда эти знания — толком неизвестно.

Разрешить эту проблему попытался Кант в своей знаменитой книге «Критика чистого разума». Кант настолько глубоко и нетрадиционно переосмыслил идеи и рационалистов и сенсуалистов, дал настолько яркое и глубокое понимание сути человеческого познания, что его философию стали называть «коперниканским поворотом». Как Коперник коренным образом изменил наши представления о Солнечной системе, так и Кант изменил наши представления о познании.

1.Что сенсуалисты считали источником наших знаний?

2.Что в переводе означает sense?

3.Что является основными формами рационального познания?

4.Что рационалисты называли чувствами?

5.Что такое суждение?

Сила воображения

Кант попытался преодолеть односторонность сенсуализма и рационализма, полагая, что и чувства и разум играют в познании одинаково важную роль. Но есть еще одна удивительная человеческая способность, из которой вырастают и чувства и разум. Эта способность весьма таинственная по своей природе, и мы никогда, по Канту, не сможем вывести наружу механизмы ее действия. Это способность воображения. Причем чистая способность воображения.

Мы можем себе помыслить не фокстерьера, не бульдога, не пуделя, а просто собаку вообще. Мы можем помыслить себе треугольник вообще, дом вообще, человека вообще. Хотя таких вещей, как собака вообще или дом вообще — в природе не бывает.

Однако с таких «чистых» предметов начинается всякое человеческое познание. Разум с помощью способности воображения так переплавляет, перетасовывает данные чувств, что получает, в конце концов, чистый предмет, вещь, закон. Многие миллионы людей видели падающие предметы, но \нужно было мощное воображение Ньютона, чтобы в хаосе случайных со­бытий увидеть строгий, повторяющийся и необходимый закон.

Чистое продуктивное воображение есть, согласно Канту, результат сверхъестественного внутреннего воздействия в нас. Это сверхъестественная, нечеловеческая способность, которой владеет человек и которая делает возможным познание. То есть мы имеем право формулировать законы относительно всей природы (как в случае с законом всемирного тяготения) потому, что выводим эти законы не из своих индивидуальных переживаний, наблюдений и обобщений. Мы имеем на это право, потому что пользуемся силой, намного превышающей наши ограниченные человеческие возможности.

Эта сила — дар, данный нам свыше, это результат сверхъестественного внутреннего воздействия в нас, эта сила самой природы или Бога, которую мы можем почувствовать в себе, освободить ее, заставить служить себе. В этом смысле Кант говорил, что рассудок диктует природе законы вообще. То есть законов вообще, чистых законов, в природе нет. Они — продукт человеческой головы, продукт чистой способности воображения. В природе, как и в социальной жизни, есть хаос случайных событий, перепутанность и переплетенность связей, и только наше воображение может выявить из этого хаоса и воспроизвести в строгих и точных формах предметы, объекты, законы и т.д.

Например, законы астрономии нельзя увидеть, разглядывая в телескоп звездное небо, законы истории нельзя осознать, посмотрев в окно или прочитав газету. Конечно, астрономы тысячи лет разглядывали звездное небо, но гений Кеплера «увидел» в движении звезд и планет точные и ясные законы небесной механики.

Таким образом, все наши знания в том виде, в каком они у нас есть и доступны нашему пониманию, взяты не из окружающего мира. Этот мир дает лишь сырой материал, служит пищей и толчком нашему воображению. Но наши знания и не от человека, не являются его произвольной фантазией и не заложены заранее в нас наподобие картофеля, лежащего в мешке.

Демокриту нужно было глубоко заглянуть внутрь себя, освободить свою умственную энергию, раскрепостить фантазию, чтобы увидеть в мире атомы и пустоту, в которой эти атомы падают. И это ведь не красивая сказка, которую Демокрит рассказывал своим ученикам. С тех пор гипотеза об атомистическом строении вещества не уходила из науки, получая все новые толкования и обоснования.

Все открытия и изобретения специалистов любой области всегда движутся в рамках чьей-то первичной интуиции. Кто-то первый увидел, чье-то воображение нарисовало общую картину или контур проблемы, у кого-то хватило смелости в игре своего воображения увидеть новые горизонты и заявить об этом.

Наличие у человека воображения — не просто фантазии, а продук­тивного воображения, когда он может вообразить себе предмет, очищенный от всех случайных черт, проявлений, «увидеть» закон в чистом виде, форму, тип и т.д., — свидетельствует о человеческой свободе. В основе всех подлинно глубоких и важных знаний лежит человеческая свобода.

1.Какую роль в познании играют разум чувства?

2.С чего начинается человеческое познание?

3.В чем заключается способность воображения?

4.Результатом чего по Канту является чистое продуктивное воображение?

5.Зачем человеку воображение?

Что есть истина?

Обычно под истиной в современной науке и в философии науки понимают соответствие наших понятий, высказываний, теорий окружающему миру. Если соответствуют, значит, они правильные, истинные, если не соответствуют — ложные.

Но очень многие философы отрицали такое понимание истины, считали его поверхностным, не соответствующим действительной сложности такого феномена, каким является истина. Например, для Ницше истина вовсе не есть соответствие наших понятий вещам мира. В конце концов, мы находим в вещах то, что сами туда вложили. Это нахождение называет себя наукой, а вкладывание — это искусство, религия, любовь. И то и другое, будь это даже детская игра, надо продолжать и иметь смелость и для того и для другого; одни будут смело находить, а другие — смело вкладывать. Мы сначала одухотворяем мир, делаем его сложным, глубоким, прекрасным, и тогда становится возможной наука, которая эту сложность познает и эту красоту пытается выразить. Например, о некоторых физических теориях сами физики говорят: они недостаточно красивы, чтобы быть истинными.

Таким образом, ценность мира лежит в нашей интерпретации. Эти интерпретации в каждую эпоху — все новые и новые. Сам мир не есть что-то фактическое, раз и навсегда положенное, он есть лишь толкование и округление скудной суммы наблюдений. Мир не представляет собой какую-то последнюю тайну, которую мы стремимся открыть.

У древних греков было слово для обозначение истины — алетейя, что означает не скрытость, не потаенность. Истина не прячется, она лежит на виду, надо только уметь ее увидеть. Истина не вне нас, она — в нас самих. Она — не только результат познания мира как чего-то внешнего, а в сути своей — попадание в такую позицию, в такую жизнь, где мир и вещи вдруг открываются нам, становятся понятными, волнующими, бездонными. Истину не открывают, в ней живут. Живут те, кому удается пробиться в это состояние.

В этом смысле истина — всегда результат индивидуального прорыва к миру. И истины, полученные таким путем, всегда индивидуальны. Никто за вас понимать ничего не будет. Понять должны вы сами. И если вы что-то поняли, вы не можете свое понимание передать другому, он должен сам и по-своему понять. Поэтому всякая истина, полученная в живом опыте понимания, сама является живой и больше всего на свете боится воплощения, боится стать общеупотребительной и для всех понятной. Боится, как все живое боится смерти.

Когда истины становятся понятными, доступными, самоочевидными для всех, они становятся пошлыми, жалкими, бедными, нужными только для статистики.

Истина, по Хайдеггеру, — это событие открытости мира. Когда случается такое событие, оно потрясает нас, переворачивает душу, мы чувствуем себя посвященными в новое знание, в новую истину. Хайдеггер приводил в пример произведение искусства, которое всегда есть открытие того, что есть на самом деле. Он рассуждал о крестьянских башмаках, изображенных на известной картине Ван-Гога. Нарисованы просто башмаки, пустые, стоящие неизвестно где. Нет даже земли, налипшей на них в поле или по дороге с поля. И все же благодаря искусству Ван-Гога через эти башмаки нам открывается мир таким, каким мы его раньше не видели.

Из темного истоптанного нутра этих башмаков неподвижно глядит на нас упорный труд тяжело ступавших во время работы в поле ног. Тяжелая и грубая прочность башмаков, писал Хайдеггер, собрала в себе все упорство неспешных шагов вдоль широко раскинувшихся и всегда одинаковых борозд, над которыми дует пронизывающий резкий ветер. На коже осталась сытая сырость почвы. Одиночество забилось под подошвы этих башмаков, одинокий путь с поля домой вечернею порой. Зов земли отдается в этих башмаках, земли, щедро дарящей зрелость зерна, земли с необъяснимой самоотверженностью ее залежных полей в глухое зимнее время. Тревожная забота о будущем хлебе насущном сквозит в этих башмаках, забота, не знающая жалоб, и радость, не ищущая слов, когда пережиты тяжелые дни, трепетный страх в ожидании родов и дрожь предчувствия близящейся смерти.

Это и есть то, что греки называли непотаенностью. Башмаки стоят у всех на виду, но надо их увидеть так, как увидел Ван-Гог, как увидел Хайдеггер, и такое видение есть посвящение в истину, совершенно не­понятную незрячим и непосвященным.

1.Что в философии понимается под истиной?

2.Дайте определение истине по Хайдеггеру?

3.Какое произведение искусства приводил в пример Хайдеггер?

4.Что такое посвящение в истину?

5.Какое слово было у греков для обозначения истины?

Избранные тексты

О мышлении

«Как обширная, но не приведенная в порядок библиотека не может принести столько пользы, как хотя бы весьма умеренное, но вполне уст роенное книгохранилище; так точно и огромнейшая масса познании, если они не переработаны собственным мышлением, имеют гораздо меньше ценности, чем значительно меньшее количество сведений, но глубоко и многосторонне продуманных. <...> Продумать можно только то, что знаешь; потому-то нужно чему-нибудь учиться; но знаешь также только то, что продумал. Но к чтению и к учению можно себя добро­вольно принудить; к мышлению же собственно нет. <...>

Ученые — это те, кто начитался книг; но мыслители, гении, про­светители мира и двигатели человечества, — это те, кто читал непо­средственно в книге вселенной.

В сущности только собственные основные мысли имеют истинность к жизнь, потому что собственно только их понимаешь вполне и надле­жащим образом. Чужие, вычитанные мысли суть остатки чужой трапезы, сброшенные одежды чужого гостя. Чужая вычитанная мысль относится к самостоятельным, всплывающим изнутри думам, как оттиск на камне растения первобытного мира к цветущему весеннему растению.

Чтение есть простой суррогат собственного мышления. При чтении позволяешь постороннему вести на помочах свои мысли. При том же, многие книги годны только к тому, чтобы показать, как много есть ложных путей и как плохо было бы позволить им направлять себя. Но кого ведет гений, то есть кто мыслит самостоятельно, думает добровольно и правильно, — у того есть в руках компас, чтобы попасть на настоящую дорогу. Следовательно, читать должно только тогда, когда иссякает источник собственных мыслей, что довольно часто случается с самой лучшей головой. Напротив того, отгонять собственные мысли, исконно-могучие мысли есть непростительный грех. Это бы значило уподобиться тому, кто бежит от лона вольной природы, чтобы рассматривать гербарий или любоваться прекрасными ландшафтами в гравюре.

Если иногда случается, что медленно и с большим трудом, путем собственного мышления и соображения, приходишь к истине и выводу, которые можно было бы с удобствами найти готовыми в книге, то все-таки эта истина будет сто раз ценнее, если достигнешь ее посредством собственного мышления. <...>

Читать значит думать чужой головой вместо своей собственной. <.. >

Люди, которые провели жизнь за чтением и почерпнули свою мудрость из книг, похожи на тех, которые приобрели точные сведения о стране по описаниям множества путешественников. Они могут о многом сообщить подробности: однако же в сущности они не имеют никакого связного, отчетливого, основательного познания о свойствах страны. Напротив, люди, проведшие жизнь в мышлении, уподобляются тем, которые сами были в той стране: они одни понимают, о чем собственно идет речь, знают положение вещей там в общей связи и поистине чувствуют себя как дома. <...>

С мыслями бывает то же, что и с людьми: их нельзя призывать во всякое время, по желанию, а следует ждать, чтобы они пришли сами. Мышление о каком-нибудь предмете должно установиться само собой, вследствие счастливого гармоничного совпадения внешнего порода с внутренним настроением и напряжением... Мы не должны себя насиловать, но выждать, чтобы надлежащее настроение пришло само собою: И оно будет приходить неожиданно и неоднократно, причем всякое различное разное время появляющееся настроение бросает каждый раз другой свет на дело».

(Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. СПб., 1886. С. 304-313).

1.Что является суррогатом собственного мышления?

2.Что значит читать?

3.Имеют ли жизнь собственные мысли?

4.Можно ли призывать мысли?

5.Кого называют мыслителями?

О механическом и свободном уме

«Я прошу вас понять истину, что использование средств для достижения цели развивает механическое отношение к жизни. Использование средств для достижения цели связано с эффективностью. Эффективный ум необходим в мире техники, механики, науки: но эффективный ум в мире духа — это тиран... Средства удушают вас, и вы становитесь рабами. Свободы нельзя достичь с помощью каких-либо средств. Если целью является свобода, бессмысленно пытаться достичь ее с помощью рабства. Если первый шаг к свободе не свободен, то не будет свободы и в конце пути...

То, что я раскрываю вам, не может быть понято механическим умом. Если вы привыкли к системе и пришли сюда, чтобы заменить старую систему новой, вы будете разочарованы, потому что я не предлагаю вам никакой системы, никакого метода, никакой цели. Наша совместная задача — раскрывать тайны ума, делать новые и новые открытия. Но открытия возможны только тогда, когда у^м свободен, и именно поэтому так важна свобода. Вы не можете делать открытия даже в самых обычных вещах, вы не можете видеть красоту? очарование формы и цвета, новизну знакомых вещей, если смотрите на них взором, скованным привычкой... Открытие или понимание нового невозможно для накапливающего, механического ума.

Вам часто приходилось слышать, как кричат вороны, не правда ли? Какой ужасный шум они производят, рассаживаясь на ночь на дереве. Слушали ли вы когда-нибудь этот шум? Вслушивались ли вы в него на самом деле? Я позволю себе усомниться в этом. По всей вероятности, вы отгораживались от него, говоря себе, что это ужасный шум и что он вам мешает. Но если вы действительно способны слушать, для вас не будет различия между этим шумом и человеческой речью, потому что полное внимание предполагает ясность и полноту охвата, без какой-либо исключительности.

Я надеюсь, что вы слушаете меня так, как будто не слышите что-то совершенно новое первый раз в жизни. К счастью или несчастью, не которые из вас присутствовали на моих беседах много раз. Слушать меня для вас стало привычкой, и вы говорите себе: «Я слышал это раньше, в этом нет ничего нового». На земле вообще нет ничего нового, но в том, как вы слушаете, может быть новизна. Тогда все становится новым, все начинает жить заново, каждое движение ума раскрывает что-то, превращается в открытие. <...>

Я собираюсь затронуть проблему внутреннего противоречия... Внутреннее противоречие связано с усилием, не правда ли? Вся наша жизнь основана на усилии: со школьной скамьи до самой смерти мы непрерывно делаем усилия. Студентом вас заставляют делать усилие, иначе вы провалитесь на экзамене. Вы должны делать усилия, чтобы сосредоточиваться на своей работе, вы должны делать усилия, чтобы ужиться со своими начальниками, мужем, женой; чтобы контролировать, дисциплинировать себя. А некоторые из вас делают колоссальные усилия, чтобы найти то, что вы называете богом. ...С утра до ночи вы делаете усилия, не имея ни минуты покоя, когда ваш ум отдыхал бы, был бы полон жизни, внутреннего богатства и радости.

Я считаю такую жизнь совершенно бесполезной, тщетной и не заслуживающей название жизни. Поэтому я хотел бы поподробнее остановиться на процессах, связанных с усилием. Не говорите: «Усилие, конфликт неизбежны, они составляют часть человеческой природы». Если вы говорите это, вы перестали слушать, вы перестали спрашивать. Не принимайте слепо ничего — ни того, что я сейчас говорю, ни вообще ничего на свете — потому что жизнь не имеет ничего общего с простым принятием или отрицанием. Жизнь нужно жить, ее нужно чувствовать и понимать. Если вы просто принимаете или отрицаете, вы забаррикадировали свой ум, и перестали чувствовать и жить».

(Кришнамурти Дж. Восемь бесед в Бомбее. 1959-1960.)

1.Что называется механическим умом?

2.Что такое свободный ум?

3.Что необходимо для механического ума?

4.Что зависит от того, как вы слушаете?

5.Что нужно чтобы жить?

О значении слова

«Уже давно замечено и неоднократно было выставляемо, что мышление не существует без слов. Слово и, в частности, имя есть необходимый результат мысли, и только в нем мысль достигает своего высшего напряжения и значения.

Можно сказать, что и без слова и имени нет вообще разумного бытия, разумного проявления бытия, разумной встречи с бытием. Пусть вы не верите в магию слова, которой полны религии всех времен и народов. Но невозможно все-таки, немыслимо отрицать могущество и власть слова, в особенности в наше, пусть позитивистическое, время. Слово — могучий деятель мысли и жизни. Слово поднимает умы и сердца, исцеляя их от спячки и тьмы. Слово двигает народными массами и есть единственная сила там, где, казалось бы, уже нет никаких надежд на новую жизнь. Когда под влиянием вдохновенного слова пробуждается в рабах творческая воля, у невежд — светлое сознание, у варвара — теплота и глубина чувства; когда родные и вечные слова и имена, забытые или даже поруганные, вдруг начинают сиять и светом, и силой, и убеждением, и вчерашний лентяй делается героем, и вчерашнее тусклое и духовно-нищенское состояние — ярко творческим и титаническим порывом и взлетом; — называйте тогда это как хотите, но, по-моему, это гораздо больше, чем магия... Без слова нет ни общения в мысли, в разуме, ни тем более, активного и напряженного общения. Нет без слова, имени также и мышления вообще.

{Лосев А.Ф. Философия имени // Из ранних произведений. М., 1990. С. 24).

«Слово по своему существу не есть ни «понятие», ни «междометие», потому что оно есть неразрывное единство и того и другого. Слово первично не выражает ни предметного бытия как такового, в его немом, холодном объективном содержании, ни «моего субъективного впечатления» от него, моего эмоционального состояния при встрече с предметом. Оно выражает саму непостижимую реальность в ее абсолютности (непостижимая реальность — это у Франка то, что лежит глубже человека и мира, как основа мира, недоступная никакому научному познанию, это тайна в полном смысле этого слова, которая отчасти может выражаться в искусстве, религиозном откровении, философской интуиции — В.Г.), которая лежит глубже деления на субъект и объект, или на субъективность или объективность. Слово в первичном смысле не говорит о чем-нибудь, в нем не высказывается «субъективное» существо человека. В слове обретает голос сама реальность — само непостижимое; в нем сама реальность говорит о самой себе, «вы­сказывает», «выражает» себя. Недоступная разгадке тайна слова есть тайна самого непостижимого как такового. Непостижимое непостижимо и «непознаваемо»; но оно не только предстоит нам явственно в своей непостижимости, не только открывается нам как таковое. Оно «имеет голос», оно само «говорит» — оно выражает себя во всей своей непостижимости — в слове. Но это и значит не что иное, как-то, что слово есть откровение — и при том по самому своему существу, — следовательно, и человеческое слово. (Вот почему всякая болтовня, всякое суетное и небрежно употребляемое слово есть кощунство).

Человеческое слово само проистекает из «слова Божья» — из Слова, которое «вначале было у Бога» и «само было Богом», — из Логоса (под Логосом греки понимали слово, мировой разум, логику и т.д. — ВТ.), — и есть его отображение, хотя и несовершенное. Об этом уже свидетельствует та форма человеческого слова, в которой оно является в своей полноценности, — поэзия, которая по своему существу не есть ни отвлеченное определение в понятиях или «объективное описание» предметной реальности, ни чисто субъективное самовысказывание, «исповедь» поэта как человека, а есть человеческое откровение тайны первореальности во всей ее, — ускользающей от «прозаического» слова — глубине и значительности; она есть некоторая подслушанная и переданная поэтом «херувимская песнь» о реальности — голос самой реальности, говорящей о себе самой.

(Франк С.Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии // Сочинения. М. 1990. С. 477-478).

1.Без чего не существует мышление?

2.Что является результатом мысли?

3.Дайте определение «слову».

4.Чем двигает слово?

5.Может ли существовать мышление без слова?

Истина как событие открытости мира

«Той же ночью, когда палачи Мария и Цинны стали обходить кварталы Рима, убивая граждан, Красе бежал...

Грустно отплывать вдаль от родины, еще грустнее бежать из отечества, спасаясь от безжалостной смерти, когда дом твой разорен, а семья уничтожена. Стояло лето, море было спокойно, небо ясно, и средизем­номорские ветры дули так плавно и ровно, как будто это путешествие было спокойной морской прогулкой...

Покинув гавань, куда пришел его корабль, он в отчаянии побрел вдоль берега моря.

Весь день он видел перед собой только небо, море, песок да прибрежный кустарник, от которого рябило в глазах, и слышал только мерный шум волн, набегавших на берег.

К закату, приблизившись к подножию горы, мысом выдвинутой в море, он вспомнил, что где-то здесь есть пещера, которую он посещал в один из своих наездов в Испанию, и что, сам того не подозревая, он вступил во владения некоего Вибия Пациака, близкого друга его отца и всего их дома. Он решил провести ночь в пещере, и, повстречав неподалеку рыбаков, передал с ними послание своему другу...

Через тех же рыбаков друг просил его оставаться пока в пещере, куда ему ежедневно будет доставляться пища, и ждать извещения о том, что горизонт прояснился.

С того дня для Красса началась необычная жизнь — одинокая, но наполнившая его душу восторгом. Первое время он опасался, что, изгнанный из Рима, отлученный от гражданской деятельности, которой посвятил себя чуть не с детских лет, он почувствует себя мертвой и ненужной вещью, подобной тем легким и дырявым обломкам, которые море выбрасывает на песок после бури. Но по мере того, как шли дни, он все сильнее ощущал в себе некоторую радостную и пьянящую силу, какой не испытывал никогда прежде, даже во времена наибольших политических успехов в Риме. Что это было? Бездумная сила молодости, не ведающей ни усталости, ни печали? Или сокровенная сила преследуемого и разбитого жизнью человека, который, потеряв все, рассчитывает только на самого себя? Или таинственная сила какого-то Плутонова божества, обитающего в пещере, которая, как земля — гиганту Антею, помогает ему в минуту опасности? Этого Красе не знал, но он явно чувствовал, что перед этой горестной, но возбуждающей силой отступает всякий страх и всякая печаль. Какую глубокую радость испытывал он, прислушиваясь к однообразному шуму волн, разбивающихся о при­брежные камни. Какое несравненное ощущение чистоты охватывало его по утрам, когда у выхода из пещеры ему ударял в глаза блеск моря, освещенного солнцем. Как доверчиво он засыпал, вслушиваясь в ропот подземной волны, которая, перекатив через камни, с журчанием отка­тывалась назад; как легко пробуждался. Открывая глаза, он почти верил, что за ночь с ним произошло чудесное превращение и на теле его выросли плавники и хвост тритона. Ибо человеческому существу не дано ощущать в себе эту сверхъестественную легкость и силу...

Но еще много лет спустя, став одним из трех виднейших граждан Рима и, несомненно, богатейшим из них, он не мог без чувства острого сожаления вспомнить о времени, проведенном в гроте. Там он ощущал себя почти богом. Здесь, третий в Риме и в мире, он не чувствовал в себе той силы, какая была у него тогда, когда он был одиноким и покинутым всеми изгнанником. И от того предчувствия тайны не осталось и следа, так что под конец и все это приключение его юности стало ка­заться ему сном»

1.Кому принадлежало владение, куда попал Красс?

2.Как себя чувствовал Красс?

3.Где ночевал Красс?

4.Какаое чудесное превращение ждал Красс?

5.Приключение его юности?

ФИЛОСОФИЯ И НАУЧНАЯ КАРТИНА МИРА

О картине мира

Мы видели, что в человеческой истории различаются эпохи обустроенности и эпохи бездомности. Либо человек чувствует, что живет в мире, как в своем доме, — обустроенном, налаженном, гармоничном, занимая в нем свое законное место; либо человек ощущает себя затерянным и одиноким перед лицом бесконечности Вселенной, заброшенным в этот мир во власть слепой и бессмысленной судьбы.

Эпоха бездомности почти повсеместно господствует во всех современных культурах, в мироощущении подавляющего большинства людей. Современная космология открыла перед человеком такой бесконечный океан звезд, галактик, дальних миров, который не оставляет ему никакой надежды стать сколько-нибудь значительным явлением во Вселенной.

Теория «первичного взрыва» гласит, что когда-то, примерно 13 миллиардов лет назад, Вселенная возникла в результате процесса, названного Большим взрывом. Непосредственно после Большого взрыва вещество во Вселенной оказалось в некотором сверхплотном состоянии при огромной температуре, вследствие чего Вселенная начала стремительно расширяться, а плотность вещества и его температура — падать.

Спустя более миллиарда лет начали образовываться галактики и звезды, в процессе эволюции звезд стали появляться тяжелые элементы, что привело к новой (химической) стадии развития Вселенной.

В 1930-х годах было открыто так называемое «красное смещение». При проведении спектрального анализа звезд, расположенных в отдаленных (20—50 млн. световых лет) от нас галактиках все линии спектра смещаются к красной части спектра. Значит, эти галактики от нас удаляются. Ускорение удаления многих звезд и галактик составляет 75 км/с на каждые 3 млн. световых лет расстояния до галактики. Очень удаленные галактики улетают от нас почти со скоростью света. Все это говорит о том, что Вселенная расширяется и подтверждает теорию Большого взрыва, теорию начала Вселенной во времени.

Из теории первичного взрыва вытекают два следствия: либо Вселенная так и будет расширяться, пока через 10 в сотой степени лет не «рассыплется» на элементарные частицы. Либо, когда выгорит весь водород в звездах, Вселенная начнет сжиматься, как сжимается, выгорая, отдельная звезда, и красное смещение сменится фиолетовым — это будет означать, что все звезды к нам приближаются. При любом исходе отдаленное будущее не готовит человечеству ничего хорошего. Через два миллиарда лет основные запасы водорода на Солнце выгорят, и жизнь на Земле в своем сегодняшнем виде станет невозможна, Земля превратится в ледяную глыбу. А еще через пять миллиардов лет в нашу Галактику врежется галактика «Туманность Андромеды», — по прогнозам астрономов, обе галактики довольно быстро сближаются. И произойдет космическая катастрофа.

(Единственный выход для человека — изменить форму жизни. Например, стать искусственным. Человек уже сейчас создал много искусственных органов: ноги, руки, почки, клапаны сердца. Самой большой и на сегодняшний день принципиально не решаемой остается проблема искусственного мозга, искусственного интеллекта. Мы видели, на каких бездонных и непостижимых для разума осно­ваниях покоится человеческое сознание: здесь и архетипы, и личное бессознательное, и поток переживаний, и мир идеальных предметностей — без всего этого нет человеческого сознания. И создать соответствующие алгоритмы, формализовать все эти операции и заставить машину чувствовать, воспринимать, мыслить не представляется возможным ни сегодня, ни в обозримом будущем.

Но, допустим, эта задача будет, в конце концов, решена. Человек полностью превратится в искусственное существо, в мыслящего и чув­ствующего робота, у которого все части тела могут заменяться по мере изношенности или в случае потери: можно сходить на склад и взять новую ногу, или новые мозги, да еще с большим объемом памяти. Такое положение сулит, на первый взгляд, огромные преимущества. Человек не будет бояться радиации и сможет жить на любых планетах, в любых условиях, не будет бояться времени, то есть станет бессмертным и сможет, как угодно долго путешествовать в космосе и расселяться в других галактиках. Ведь чтобы долететь до ближайшей к нам галактики, нужно несколько поколений — долететь и вернуться могут только далекие по­томки отправившихся в путь.

Но бессмертие чревато опасными последствиями — если я бессмертен и сам могу воспроизводиться, мне не нужно иметь детей, мне не нужно жениться, мне не нужно никого любить — а ведь вся художественная литература построена на проблемах и перипетиях любви. Значит, не надо художественной литературы. Мне не надо искусства. Кончиться это может тем, что человек потеряет смысл своего существования. Вряд ли этот смысл заключается в том, чтобы умножать знания и нести свет разума во все уголки Вселенной. Зачем будет нужен человеку этот разум, если больше ничего не останется — ни красоты, ни любви, ни счастья, ни зла, ни борьбы против зла.

Так что физический образ мира, построенный наукой XX века, мало радует нас. Нам было бы гораздо уютнее жить в мире древних греков, где наука занималась открытием законов звездного неба не для каких-то практических целей, а чтобы наслаждаться красотой и гармонией космоса. Где сам космос был обжитым и уютным домом, и даже олимпийские боги, хотя временами проявляли коварство и вероломство, были богами домашними, близкими по духу, с ними можно было договориться по принципиальным вопросам.

Можно только надеяться, что картина мира современной науки со временем останется в памяти людей всего лишь как картина мира науки XX века, а перед человеком рано или поздно откроются совершенно новые перспективы.

1.Где господствует эпоха бездомности?

2.О чем гласит теория «первичного взрыва»?

3.Что готовит нам будущее?

4.Что является единственным выходом для человека?

5.Чем чревато бессмертие?

Одиноки ли мы во Вселенной?

Если Вселенная существует 15 миллиардов лет, наша Земля — 4,5 миллиарда, а жизнь на Земле возникла почти 4 миллиарда лет тому назад, то логично предположить, что есть планеты в космосе, где также зародилась жизнь, и не только зародилась, но дошла уже до уровня технологической цивилизации, и, возможно, существуют космические союзы таких цивилизаций, которые предпринимают грандиозные эксперименты в космосе: зажигают новые звезды, строят гигантские сферы.

Существует проект Дайсона, по которому в будущем предполагается построить гигантскую сферу вокруг Солнца, чтобы нам доставалась бы вся его энергия, тогда как сейчас достается только 1/2500 часть. На этой сфере смогут жить десятки миллиардов людей. В инженерном плане эта проблема вполне решаема.

Подобная сфера будет заметна из ближайшей Галактики. Даже ночной свет таких больших городов, как Нью-Йорк или Токио, должен бы быть заметен в телескоп с Марса. И мы сами должны были бы наблюдать подобного рода эксперименты в космосе.

Но мы ничего подобного не наблюдаем. И ничего не слышим. Счи­тается доказанным, что любая технологическая цивилизация в поисках братьев по разуму будет посылать сигналы на волне 21 сантиметр, она наиболее дальнобойная. И мы слушаем космос по программе СЕТИ, а там все тихо. То есть шума много, время от времени слышатся сигналы со строгой периодичностью, начинается ажиотаж, — но потом оказывается, что это очередная нейтронная звезда.

Может быть, мы никого не видим и не слышим потому, что техно­логические цивилизации отделяют от нас громадные расстояния? Ведь вероятность возникновения жизни на планетах типа Земля исчезающее мала. Но жизнь может существовать и в виде плесени или грибов. Так что планет, где есть разумная жизнь, должно быть еще на порядок меньше. И еще на порядок меньше планет, где могла бы развиться технологическая цивилизация.

Следовательно, мы практически одиноки во Вселенной. И все раз­говоры об инопланетянах и летающих тарелках не имеют под собой реальной почвы. Кстати, Юнг полагал, что летающие тарелки — это продукт коллективного бессознательного, их стали замечать, когда над человеком висела угроза термоядерной войны, и это было подсознательным выражением надежды на могучую цивилизацию, которая все видит и не даст нам погибнуть.

А если мы практически одиноки, если мы единственные представители разума во всей обозримой части Вселенной, и никакой помощи в решении проблем нашего выживания нам ждать неоткуда, то это налагает на нас большую ответственность. Ответственность за жизнь людей, за планету, которая подарила нам эту жизнь, за воду, за воздух, за всех живых существ, которые обитают вместе с нами.

В частности, эта ответственность предполагает, и необходимость хорошо учиться.

Время — важнейший фактор существования мира и человека. Время многообразно: есть время психологическое и биологическое, время истории, время культуры, физическое и даже космическое время.

В каждом живом организме есть биологические часы — растения закрываются вечером и открываются по утрам не по солнцу, а по своим часам. Они даже в полной темноте будут делать то же самое. Человек, перелетев из Европы в Америку, будет долгое время ложится спать в три часа дня и вставать в четыре утра.

У каждого существа разное время и разный ритм жизни — однодневный мотылек проживает свою жизнь так же интенсивно, как черепаха свою за триста лет. Сердце ласточки бьется со скоростью двести ударов в минуту, и она живет совсем в другом времени, чем земляной червяк.

День на Юпитере почти равен земному году, и можно предположить, что мы здесь прожили бы месяц в трудах и удовольствиях, а юпитерианец бы только ложку ко рту поднес.

Существуют так называемые биоритмы организма, у каждого человека они индивидуальны, в каждое время года идут со своей скоростью. Поя­вилась целая армия «специалистов», которые составляют биокалендари: когда вам нужно усилить активность, когда лучше посидеть дома и т.д.

Психологическое время — это время наших внутренних переживаний. Всем известно, что когда человек чего-то долго ожидает, то время тянется медленно, а если спешит и не успевает, то оно летит очень быстро. Последний урок в пятницу тянется гораздо дольше, чем первый в понедельник.

В каждой древней культуре существует сакральное (священное) и профанное (земное, повседневное) время. Сакральное время — это вечность, в которой живут боги и бессмертные герои. Это время движется по кругу или просто стоит неподвижно. А профанное время является как бы отражением вечности: в античности движение времени измерялось движением звездного неба — величавым круговращением светил.

В средние века в Европе время измерялось сменой сезонов: весна, лето, осень, зима. Время отмечалось ударом монастырского колокола, времени было много, оно текло медленно, тягучим густым потоком, как мед из кувшина.

Только в конце Средних веков были изобретены часы — символ убегающего времени. Но еще раньше появились мировые религии, которые «выпрямили» время — вместо круга оно стало линией, уходящей вдаль. В христианстве это выразилось в эсхатологии — учении о конце света где-то там, впереди, когда во второй раз придет Христос и будет судить всех людей.

С появлением часов, машинного производства, крупных городов люди стали жить совсем в другом времени, в другом ритме — ритме машины. Времени стало постоянно не хватать — его стали «занимать» у будущего. Сколько раз вы слышали или сами говорили: сейчас нет времени (книгу прочитать, отдохнуть, сходить посмотреть что-то), вот в будущем, когда освобожусь...

В современной науке, промышленности время дробят уже на доли секунды (время химической реакции, время жизни элементарной частицы). Если отвлечься от географических поясов, то нашему взору предстала бы кошмарная картина — во всем западном мире сотни миллионов людей в одно и то же время встают, в одно и то же время чистят зубы, идут на работу и т.д.

В рассказе Р. Шекли один служащий выходил из дому ровно в 8.15,так как в 8.17 отправлялся с остановки его автобус. Один раз оно опоздал на тридцать секунд, и его автобус ушел. Но тут же подошел второй. Его поразило, что в этом автобусе нет обычной толкучки и даже можно сесть. Приехав на работу, он вошел в лифт и вдруг увидел на панели красную кнопку перед этажом, на котором он работал раньше этой кнопки не было. Он нажал ее и приехал на этаж, где сидели его сотрудники, но в то же время здесь все было не так: все были вежливы, начальник добрый, зарплата выше. Короче говоря, он попал в мир, который следовал за прежним миром с полуминутным отставанием, и это был совсем другой мир.

Сто лет назад путешествие из Европы в Америку занимало несколько недель, сейчас мы летим туда 8-10 часов. Вся наша жизнь значительно ускорилась. Все быстро меняется: мода, прически, стили в архитектуре, философские концепции, художественные школы. Ныне человек проживает жизнь с такой интенсивностью, с таким количеством впечатлений, которых человеку прошлых эпох хватило бы на несколько жизней. И это хорошо только с одной стороны, а с другой — такой ритм сопровождается большим количеством нервных срывов, стрессов, психических заболеваний.

Есть данные, что музыканты стали играть классические произведения на несколько минут быстрее, чем в XIX веке, все торопятся, все спешат и все мечтают когда-нибудь остановиться, задуматься, оглянуться. Но не у всех получается.

Удивительные метаморфозы преподносит нам физическое время. Согласно теории относительности, время в системах, движущихся со скоростью, близкой к скорости света, замедляется. Чтобы долететь с такой скоростью до туманности Андромеды, нужно более ста лет. За это время на Земле пройдет сорок миллионов лет. Так что никакого смысла туда летать нет. Никто вас не вспомнит по прошествии такого срока, — не то что Москвы, Европы не окажется на прежнем месте: материки ведь очень медленно, но тоже движутся.

Наконец, существует время истории: время жизни народа, истори­ческое время, которое имеет совсем другой ритм, другой способ проте­кания. Более подробно мы поговорим об этом в главе «Человек и история».

1.Сколько существует Вселенная?

2.Как ведут себя биологические часы?

3.Что такое биоритмы организма?

4.Что такое психологическое время?

5.Что изменилось с появлением часов?

Пространство и душа

Пространство так же многообразно, как и время: есть биологическое, психологическое пространство, пространство культуры, физическое, географическое и историческое пространство.

Биологическое пространство строго соблюдается в растительном и животном мире: дубы растут на определенном расстоянии друг от друга, скученность животных на узком пространстве приводит к истребительной войне между ними, пока не останется ровно столько, сколько нужно для нормальной жизни.

Психологическое пространство — очень важная категория человеческого общежития. Человеку остро необходимо определенное количество свободного пространства вокруг него, иначе он чувствует себя дискомфорт. Некоторым людям очень плохо в толпе. Проблема психологической совместимости у членов экипажей самолетов, космических кораблей — это еще и проблема психологического пространства.

Физическое пространство также поражает нас своей значительностью и неоднозначностью: оно трехмерно и изотропно, то есть не имеет предпочтительного направления (в космосе нет ни верха, ни низа, ни запада, ни востока). Но физическое пространство еще и искривляется под влиянием тяготения. Пространство нашего мира имеет положительную кривизну: почти все космические тела — шары, и сама Вселенная, видимо, шар. Бесконечный, но ограниченный определенным пространством. Есть, правда, еще геометрические модели Вселенной, которые имеют отрицательную кривизну (геометрия Лобачевского) или вообще не имеют таковой (плоскостная геометрия Эвклида). Некоторые физики полагают, что, скорее всего пространство — псевдосфера с постоянной отрицательной кривизной.

Как и время, пространство у древних народов было сакральным и профанным. Сакральное пространство — это центр, где находится могила «культурного героя», святое место. Чем дальше от этого места, тем проще и зауряднее пространство. В Москве сакральный центр — Красная площадь, здесь и могила культурного героя, здесь все освящено, все торжественно. Печать святости и на прилегающих к Кремлю улицах, но чем дальше от него, тем она все более убывает, и где-нибудь в Орехово-Борисово уже ничего святого нет, — унылые коробки домов, грязь, пыль и масса хулиганов по вечерам.

У кочевых народов пространство — это путь, который проходит культурный герой, побеждая врагов и совершая разные подвиги. Путешествия Язона и Одиссея — дошедшие до греков отголоски кочевой эпохи.

У оседлых народов пространство замкнуто, закрыто, города в виде концентрических кругов улиц. Родина — это все то, что можно увидеть вокруг, если влезть на самое высокое дерево или взойти на холм. Греки, имевшие маленькие государства-города (полисы), испытывали страх перед бесконечным пространством. Во времена Перикла за учение о бесконечности могли подвергнуть смертной казни. У греков не картины, а скульптуры — завершенное пространство. Греческий храм построен по тому же принципу — его можно охватить одним взглядом.

Совсем другое дело средневековье и более поздние времена. Христианский храм — это путь от входа к алтарю, который символизирует бесконечность. Появляется перспективная живопись — уходящие вдаль линии ландшафта, горизонт. В театре есть задник, символизирующий открытое пространство. Возникает учение о бесконечности пространства (Дж. Бруно). Появляется понятие вектора в математике. Европейские города постепенно начинают выпрямлять свои улицы — прорубаются прямые, уходящие вдаль проспекты, и новые города строятся исключительно по такому принципу — сравните центр Москвы в пределах Садового кольца с Петербургом. В живописи появляется густой коричневый фон, символизирующий бесконечность (Рембрандт), бесконечность звучит в симфониях Моцарта и Бетховена. Появляется психология, которая открывает бесконечность и неисчерпаемую сложность человеческой души.

Пространство — это способ выражения человеческой души, выражение того, как она воспринимает и переживает окружающий ее мир. В современной культуре, почти целиком профанной, все еще сохранилось сакральное восприятие пространства, присущее в основном художникам. Гоголь писал в «Страшной мести»: «За Киевом показалось неслыханное чудо. Все паны и гетьманы собрались дивиться сему чуду: вдруг стало видно далеко, во все концы света. Вдали засинел Лиман, за Лиманом разливалось Черное море. Бывалые люди узнали и Крым, горой подымавшийся из моря, и болотный Сиваш. По левую руку была видна земля Галичская».

1.Многообразно ли пространство?

2.Что такое психологическое пространство?

3.Что такое биологическое пространство?

4.В чем заключается проблема психологической совместимости?

5.Что такое сокральное пространство?

Числа правят миром

Галилей утверждал, что природа говорит на языке математики. Числу, математическим закономерностям придавалось огромное значение во все века.

Есть такой шутливый тест, когда предлагается назвать нечетное число от 1 до 9. После этого говорится, что число один называют гении, три — умные люди, пять — не очень умные, семь — обычные заурядные люди, и девять — авантюристы. Самое интересное в этом тесте то, что 90% людей называют число 7. Ощущение святости этого числа возникло, видимо, в очень древние времена: семь дней недели, семь пядей во лбу, семь дней творения мира Богом, семь частей света и т.д. Есть гипотеза, согласно которой первые люди, жившие на берегу Индийского океана, могли питаться дарами моря один раз в семь дней, когда наступал отлив (это связано с фазами Луны).

Абстрактные числа современной математики — очень поздний продукт развития культуры. Первобытного человека нельзя было спросить: сколько будет 2 + 2. Он обязательно бы спросил: что мы к чему прибавляем — яблоки к грушам, или топоры к копьям. Преобладал не количественный, а качественный аспект чисел.

Искусствовед Е. Завадская в книге «Эстетические проблемы живописи старого Китая» отмечает символику числа в древнекитайской живописи. Повторяющийся там мотив ветки сливы — символ числовой структуры природы. Цветоножка — воплощение единого начала; чашечка, поддерживающая цветок, выражает троицу — Неба, Земли и Человека и рисуется тремя точками. Сам цветок своими пятью лепестками олицетворяет пять первоэлементов. Кончики ветвей дерева обычно имеют восемь развилок, и все, связанное с деревом, поскольку питается соками земли, определено четными числами; все цветы — напротив, нечетными, связанными с небом. Таким образом, в древности числа и вещи считались тождественными.

Всякий акт счета понимался как сакральный акт: числа предсказывали судьбу, соотносили измеряемую вещь с пропорциями Вселенной, включали измеряемое в космический ритм, числом не исчерпываемый, но числом выражаемый.

Этот древний архаический смысл чисел вечно возрождается в художественной литературе. Известный филолог В.Н. Топоров отмечает, что у Достоевского всякое роковое событие, случающееся с его героями, происходит после семи часов вечера. В его романах, особенно в «Преступлении и наказании», поразительно устойчив образ 4-х этажных домов (дом старухи, дом Козеля, дом Раскольникова), Раскольников приходит в четвертую по порядку комнату, идет разговор о четырехмесячной неуплате долга, Сонина комната — это тоже неправильный четырехугольник и т.п. Вертикальная четырехчленная структура выражает у Достоевского мотивы ужаса, узости, насилия и нищеты. Ей противопоставлена четырехчленная горизонтальная структура (на все четыре стороны), связанная с образами простора, доброй воли, спасения.

В настоящее время числа утратили свой сакральный характер, стали голыми абстракциями, одинаково годными для обсчитывания и измерения любой реальности. Правда, специалисты говорят, что хороший математик не тот, кто хорошо считает, владеет техникой математического анализа и т.д., но тот, кто чувствует мистический дух чисел, как чувствовали его древние.

Карл Вейерштрасс, известный своими открытиями, говорил, что математик, который не несет в себе частицы поэта, никогда не станет совершенным математиком. Чистая математика — тоже искусство. У нее свои стили, свои формы выражения в каждую историческую, культурную эпоху. Исследователи давно обращали внимание на сходство музыки и математики. Эйнштейн, например, призывал математиков изучать музыку и даже учиться играть на каком-нибудь инструменте, ибо музыка, считал он, развивает специфическую математическую интуицию.

Чувство формы у скульптора, живописца, композитора является по сути математическим. В геометрическом анализе и проективной геометрии XVII века обнаруживается тот же одухотворенный строй бесконечного мира, что и в современной им музыке, этой геометрии звукового пространства, и в масляной живописи как геометрии образного пространства — через известную только Западу перспективу.

1.Что такое абстрактные числа?

2.Что Галилей утверждал о числах?

3.К чему призывал Эйнштейн?

4.Кого Вейерштрасс считал современным математиком?

5.Что в настоящее время значат числа?

Начало и конец движения

Движение — наиболее поразительный феномен мира. Движение происходит всюду и везде, на всех уровнях и во всех объектах — от галактик до электронов, движущихся вокруг атомного ядра. Я как человек участвую в многообразных формах Движения: механически перемещаюсь, во мне происходят химические и биологические процессы, вместе с планетой я вращаюсь вокруг Солнца, вместе с Солнцем вокруг центра галактики, вместе с галактикой лечу куда-то с большой скоростью в силу расширения Метагалактики.

Перед человеком издавна вставал вопрос: что или кто является источником движения, кто завел этот гигантский механизм, без перебоев работающий миллиарды лет? Никто, кроме Бога, этого сделать не мог. Многих гипотеза существования Бога как перводвигателя не удовлетворяет. Но никаких других, более удовлетворительных объяснений наука не дает.

Часто говорят о том, что внутри каждой вещи заложено противоречие, и оно является источником, мотором развития. Основное противоречие всякого живого организма — борьба жизни и смерти, в солнечной системе — силы притяжения и отталкивания и т.д. Но кто или что заложило эти противоречия в сущность мира? На этот вопрос нет ответа.

Даже простое механическое движение содержит в себе загадку. Древнегреческий философ и математик Зенон сформулировал парадокс «Летящая стрела»: стрела, чтобы пролететь определенное расстояние, должна сначала пролететь половину его, а перед этим четверть, а перед этим половину четверти, а перед этим четверть четверти и т.д. То есть мы можем дробить пространство до бесконечности на все более уменьшающиеся отрезки, но стрела ведь за конечный отрезок времени не может пролететь бесконечное количество отрезков пространства — поэтому она вообще не летит, она покоится. Движение невозможно. С тех пор больше двух тысячелетий математики ломают себе голову над этим парадоксом.

Всякое усложнение в живой природе, появление новых, более дифференцированных форм жизни называется развитием. Хотя наличие развития отмечаем мы, люди. Самой природе все равно, в каком виде ей существовать: в виде грибов или в виде учащихся техникума. Нам пред­ставляется более развитым то, что приближается к человеку. Но есть в природе масса форм, которые не развиваются и живут миллионы лет, нисколько не изменяясь: ежи, змеи, черепахи, крокодилы и т.п. А есть формы, которые деградируют, мельчают, исчезают вообще.

Развитие общества мы называем прогрессом. Прогресс — это увеличение степени господства человека над природой. С тех пор как возникло общество, оно действительно все время постоянно и неуклонно прогрессирует — прежде всего, это касается создания искусственной среды вокруг себя. Развиваются формы жизни, орудия труда, способы обработки земли и получения новых материалов, и т.д. Нет, правда, никакого прогресса в самом человеке. Он гораздо больше знает, чем его первобытные или античные предки, но существенно умнее он не стал. Как не стал менее агрессивным или более счастливым.

Если мы ничего не знаем о начале движения, то много знаем о его конце. Есть так называемая теория «тепловой смерти Вселенной», согласно которой рано или поздно выгорит весь водород в звездах, тепло равномерно растечется по космосу и прекратится свякое движение. Наступит тепловая смерть — ведь в неживых системах всякое движение идет от более нагретого к менее нагретому. А здесь установится полная равномерность.

Во всем видимом нами мире, утверждает физика, возрастает энтропия, то есть хаос, неупорядоченность. Мир из космоса превращается в хаос. Закон энтропии гласит: всякая неживая система стремится к наиболее вероятному для нее состоянию, то есть к хаосу. Например, ваша школа, школьное здание — это неживая система. Если люди из него уйдут, не будут ни отапливать его, ни ремонтировать, то рано или поздно оно рухнет, превратится в груду кирпичей. И это для него наиболее вероятно; невероятно — чтобы здание само себя обогревало, само себя ремонтировало.

Так же и Вселенная в целом — это неживая система. И тепловая смерть для нее неизбежна, так как неизбежно возрастание энтропии. Поэтому, кстати, невозможно путешествие назад во времени. Нельзя вернуться во вчерашний день, там было меньше энтропии, и это необратимый процесс. Отсюда и необратимость времени.

Некоторые ученые, правда, утешают, говоря, что если Вселенная бесконечна, то возрастание энтропии не имеет предела, то есть она может возрастать бесконечно, но это не приведет к тепловой смерти.

1.Что такое абстрактные числа?

2.Что Галилей утверждал о числах?

3.К чему призывал Эйнштейн?

4.Кого Вейерштрасс считал современным математиком?

5.Что в настоящее время значат числа?

Свет, цвет и ритм

Человеческую жизнь и культуру определяют не только пространство и время, не только движение, но такие феномены, как свет, цвет и ритм. Свет — не только физическое явление, но и глубочайший символ человеческой жизни. Источником света для человека является не только Солнце, огонь лампы или пламя костра. Свет пронизывает весь космос — от сверкающих звезд до самых плотных материй, гранита и алмаза.

От света произошло и «светлое» — то есть легкое, свободное, открытое, и «святое». Отсюда и «свет разума»

Свет всегда опосредован тенью, темнотой, всегда находится с ней во взаимной игре, образуя многочисленные оттенки. Мир всегда воспринимается в световых контрастах: одни предметы освещены ярко, другие в тени, на одних только мерцающий отблеск, другие едва угадываются во тьме. Это же относится к свету разума и к нашему пониманию мира. Абсолютно чистый свет был бы равен абсолютной тьме. Кто прямо и не моргая смотрит на солнце, тот слепнет.

Сам язык говорит о глубокой зависимости между светом и тьмой: немецкое слово «тень» (Schatten) родственно немецкому scheinen (казаться) и Schein (свет); русское «мрак» (и «морок», по чередованию гласных) — с глаголами «меркнуть», «мерцать», то есть они указывают на наличие света.

Если на Западе «тень», тьма» несут в себе отрицательное значение — «власть тьмы», дьявол всегда черный, а святые в белых одеждах, день всегда радует, а ночь пугает, то на Востоке тень, темные стороны, сама тьма воспринимаются как добрый знак, как доказательство связи предмета с сущностью мира.

Цвет как проявление света — так же одновременно и природный фактор, и феномен культуры. Например, в раннеарабских мозаиках, в искусстве раннего средневековья, в иконописи древнерусских мастеров преобладал золотой цвет — как попытка выразить просвечивающую поверхность, намекающую на бесконечность, на сверхъестественность изображаемого. Золотой цвет на иконе изображает вещи, как бы произведенные светом, а не просто освещенные.

Состав краски и способы ее нанесения на поверхность предопределялись той культурной атмосферой, в которой жил художник, теми духовными задачами, которые он хотел разрешить. Но в тоже время сам цвет и особенности его проявления влияли на культуру.

Обостренное внимание к внутренней жизни, попытка выразить и передать ее цветом вынуждали художника переходить к более глубоким тонам, например, к синему, голубому и черному. И.В. Гете в «Очерках учения о цвете» писал, что синее вызывает у нас чувство одиночества, напоминает нам о тени, синее стекло показывает предметы в печальном виде, а голубой цвет Гете называл «волнующим ничто».

Черный цвет в современной европейской культуре считается траурным, зато для японцев характерно пристрастие к черному цвету и тени. Как отмечал японский писатель Т. Дзюньитиро, в воображении японцев неизменно присутствует красота черного лака, в то время как воображению европейцев даже привидения рисуются светлыми. Откуда такая разница во вкусах? На взгляд Дзюньитиро, людям Востока свойственно искать удовлетворение в той обстановке, в которой они очутились. В силу этого они не питают чувства недовольства темнотой, добровольно затворяются в тень и открывают в ней присущую ей красоту.

Коричневый цвет играл огромную роль в европейской живописи XVII-XVIII вв. Коричневый цвет, как считал О. Шпенглер, вытеснял более примитивный прием линейной перспективы, растворял осязаемое бытие чувственного мира в атмосферической видимости, вообще вытеснял линию из картины, придавая ей выражение потусторонности.

Наконец, сильнейший отпечаток на мировосприятие людей накладывает ритм как феномен природы. Символ космического ритма — древнейший образ, существовавший во всех культурах. Чем древнее мифы, тем более они ритмичны по форме. Их тексты ритмично выкрикиваются, выплакиваются.

Наша материальная культура получила круглые и четырехугольные структуры вещей в силу присущего человеку чувства ритма. Он чувствует космический ритм, ритм природы и запечатлевает их в вещах. Вся композиционная симметрия античной архитектуры и скульптуры восходит к этому.

Ритм превращает поступок в мимическое действо, в пляску, танец, делает язык ритмической речью, на его основе возникают песня и музыка.

Некоторые авторы пытаются объяснить природным ритмом всю человеческую историю. Например, дрейф магнитного ядра земли приводит к циклическим изменениям погоды — раз в несколько сот лет в Великой степи наступает засуха, люди уходят оттуда к северу, в Европу, начинается великое переселение народов, великие завоевания.

Знаменитый ученый А. Чижевский в книге «Земное эхо солнечных бурь» пришел к выводу, что все крупные события в человеческой истории — войны, революции и т.п. — совпадали со вспышками солнечной активности. Так, наиболее сильная солнечная активность отмечалась в прошлом веке в 1917 и в 1940 годах, что соответствовало революции в России и Второй мировой войне.

1.Что такое свет?

2.Как произошло определение «свет разума»?

3.Какую роль играл коричневый цвет?

4.Какова роль ритма?

5.Цвет как проявление света- это…?

ИЗБРАННЫЕ ТЕКСТЫ

Человек и Вселенная

«Итак, пусть человек объемлет взором всю природу в ее высоком и совершенном величии, пусть он отведет взгляд от низких предметов, его окружающих. Пусть посмотрит на это ослепительное сияние, зажженное, словно негаснущий светильник, чтобы озарять вселенную; пусть земля представится ему крохотной точкой рядом с тем огромным кругом, который описывает это светило, и пусть он подивится тому, что сам этот огромный круг есть лишь малая точка, в сравнении с тем, что замыкают светила, катящиеся по небосводу. Но если наш взгляд здесь остановится, пусть наше воображение идет дальше, оно скорее устанет работать, чем природа — поставлять ему пищу. Весь видимый мир есть лишь незаметная морщинка на обширном лоне природы. Никакие понятия не могут к ней приблизиться; напрасно мы тужимся послать наши (представления за пределы воображаемых пространств, мы порождаем лишь атомы в сравнении с действительностью вещей. Это бесконечная I сфера, центр которой везде, а окружность нигде. Самое важное из наглядных проявлений всемогущества Божья в том и состоит, что наше воображение теряется при этой мысли.

А теперь, обратившись к себе, пусть человек подумает, что он есть [ рядом с сущим, пусть взглянет на себя в растерянности и пусть из этой (маленькой норки, где он обитает, — я имею в виду вселенную, — он ! научится назначать истинную цену земле, царствам, городам, домам и самому себе.

Что такое человек для бесконечности? Но чтобы представить себе другое, столь же поразительное чудо, пусть он поищет среди вещей ему известных самые крошечные, пусть муравей со своим маленьким тельцем заставит подумать о несравненно меньших его членах, о лапках с суставами, о венах в его лапках, о крови в его венах, о гуморах в этой крови, о капельках в этих гуморах, парах в этих капельках; пусть, расщепляя и дальше такие вещи, он истощит все свои силы на представление об этом, и пусть тот последний предмет, до которого он дойдет, и станет теперь предметом нашего рассуждения. Быть может, он подумает, что это и есть самая малая вещь в природе.

Я хочу показать ему здесь другую бездну. Я хочу нарисовать ему не только видимую вселенную, но и бескрайность природы, которую можно вообразить внутри этого мельчайшего атома; пусть он увидит там бесконечное множество миров, у каждого из которых есть свой небосвод, свои планеты, своя земля, на этой земле свои живые существа, и наконец, свои муравьи, в которых он обнаружит, то же, что и в видимых глазу; и вот когда он станет обнаруживать там все то же самое, без конца и остановки, пусть у него голова пойдет кругом от таких чудес, столь [ же поразительных своей малостью, как другие своей огромностью. Ведь кто не изумился бы, что наше тело, которое только что не было заметно во вселенной, а она и сама незаметна в лоне всего сущего, теперь стало колоссом, целым миром, вернее, всем по сравнению с той малостью, куда нельзя проникнуть. Кто задумается над этим, тот устрашится самого себя, и, сознавая себя заключенным в той величине, которую определила ему природа между двумя безднами — бесконечностью и ничтожностью, — он станет трепетать при виде этих чудес; и я полагаю, что его любопытство сменится изумлением, и он будет больше расположен безмолвно их созерцать, чем горделиво исследовать.

Так что же есть человек в природе? Ничто по сравнению с беско­нечностью, все по сравнению с небытием, середина между ничто и все; он бесконечно далек от постижения крайностей; цель и начала вещей надежно скрыты от него непроницаемой тайной».

(Ш.Паскаль Б.Мысли. С. 132-133)

1.Существует ли связь между человеком и Вселенной?

2.Что общего у человека и Вселенной?

3.Кто такой человек для бесконечности?

4.Что есть человек в природе?

5.Где обитает человек?

Античные и современные представления о структуре мира

«...Атомистическая гипотеза (Левкиппа и Демокрита — ВТ.) делает большой шаг в нужном направлении. Все многообразие различных явлений, множество наблюдаемых свойств материального мира можно свести к положению и движению атомов. Атомы не обладают такими свойствами, как запах или вкус. Эти свойства возникают как косвенные следствия положения и движения атомов. <.. .>

Атомистическая гипотеза имела целью указать путь от «многого» к «единому», сформулировать основополагающий принцип, материальную причину, исходя из которой можно было бы понять все явления....

Когда Платон занялся проблемами, выдвинутыми Левкиппом и Демокритом, он заимствовал их представление о мельчайших частицах материи. Но он со всей определенностью противостоял тенденции атомистической философии считать атомы первоосновами сущего, единственным реально существующим материальным объектом. Платоновские атомы, по существу, не были материальными, они мыслились им как геометрические формы, как правильные тела в математическом смысле. В полном согласии с исходным принципом его идеалистической философии тела эти были для него своего рода идеями, лежащими в основе материальных структур и характеризующими физические свойства тех элементов, которым они соответствуют. Куб, например, согласно Платону, — мельчайшая частица земли как элементарной стихии и символизирует стабильность земли. Тетраэдр, с его острыми вершинами, изображает мельчайшие частицы огненной стихии. Икосаэдр, из правильных тел наиболее близкий к шару, представляет собой подвижную водную стихию. <.. .>

Мне думается, современная физика со всей определенностью решает вопрос в пользу Платона. Мельчайшие единицы материи, в самом деле, не физические объекты в обычном смысле слова, они суть формы, структуры или идеи в смысле Платона, о которых можно говорить однозначно только на языке математики. И Демокрит, и Платон надеялись с помощью мельчайших единиц материи приблизиться к «единому», к объединяющему принципу, которому подчиняется течение мировых событий. Платон был убежден, что такой принцип можно выразить и понять только в математической форме. Центральная проблема современной теоретической физики состоит в математической формулировке закона природы, определяющего поведение элементарных частиц»

1.Существует ли связь между человеком и Вселенной?

2.Что общего у человека и Вселенной?

3.Кто такой человек для бесконечности?

4.Что есть человек в природе?

5.Где обитает человек?

О психологическом времени

«Выше было разъяснено, как и почему все, что мы видим, делаем и переживаем, оставляет тем меньше следов в нашей жизни, чем старше мы становимся. В этом смысле можно утверждать, что только в юности мы живем вполне сознательно, в старости же — лишь наполовину. Чем старше мы становимся, тем меньше сознательного в нашей жизни: все мелькает мимо, не производя впечатления, подобно художественному произведению, которое мы видели тысячу раз; мы делаем то, что нужно делать, а потом даже не знаем, сделали ли мы это или нет. Именно благодаря тому, что жизнь наша становится все менее сознательной и все скорее подвигается к полной бессознательности, — начинает ускоряться и течение времени. В детстве каждый предмет, каждое событие в силу своей новизны, проникает в сознание; поэтому день кажется бесконечно долгим. То же происходит и в путешествии, когда один месяц кажется нам дольше, чем четыре месяца, проведенных дома. Однако, несмотря на эту новизну предметов, время, текущее в обоих случаях как будто более медленно, кажется иногда и более скучным, чем в старости или дома. — Постепенно в силу длительной привычки к одним и тем же впечатлениям, наш ум настолько обтачивается, что все начинает скользить по нему, не оставляя никаких следов; дни кажутся все более незначительными и потому более короткими, словом, часы юности дольше часов старца. Течение нашей жизни имеет ускоряющееся движение подобно катящемуся вниз шару; подобно тому как каждая точка на вертящемся круге движется тем скорее, чем дальше она отстоит от центра, так и для человека время течет все быстрее, пропорционально отдален­ности его от начала жизни. <.. .>

Это различие в скорости времени оказывает решительное влияние на характер нашей жизни в любом возрасте. Прежде всего, благодаря ему детство, хотя и обнимает всего только 15 лет, но является самым длинным периодом жизни, а, следовательно, и наиболее богатым по воспоминаниям; далее, в силу этого, же различия мы подвержены скуке обратно пропорционально нашим летам: детям постоянно нужно какое-либо занятие, будь это игра или работа; как только оно прекратилось, ими тотчас овладевает отчаянная скука. Юноши также сильно подвержены скуке и с тревогой взирают на ничем незаполненные часы. В зрелом возрасте скука постепенно исчезает; для старца время слишком коротко и дни летят как стрела».{Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости.М., 1990. С. 216-218).

Вопросы:

1.В какой период жизни человека время протекает дольше и медленнее?

2.В какой период жизни время протекает быстрее и интереснее?

3.Какой период жизни является больше всего запоминающимся и длительным?

Логические задания:

1.Хорошо было бы для судьбы человечества, если бы наш мир открыла для себя другая, гораздо более могущественная в сравнении с нами, космическая цивилизация? Или лучше остаться одинокими во Вселенной?

2.Если бы к вам подошел человек и сказал, что он из другой галактики, например, из туманности Андромеды то какой первый вопрос вы бы ему задали: о его психическом здоровье или о способе, каким он к нам добрался?

3.В литературе часто встречается символ «остановившегося мгновения». Фауст у Гете говорит: Остановись, мгновение, ты прекрасно!». Счастливые дни быстро кончаются, ускальзают, хочется остановить их сделать вечно длящимися. Но в таком случае они быстро перестают быть счастливыми, приедаются, наскучивают. Или это не так, и вы согласились бы остановить время, в котором вы счастливы?

4.Когда мы напряженно работаем, время летит быстро. Когда бездельничаем, оно тянется медленно. Потом, когда мы вспоминаем насыщенные работой дни, они кажутся нам длинными, а дни безделия-одним мгновением. Может быть, для того чтобы жизнь казалась долгой, надо меньше бездельничать?

5.Мы живем в ритме современного производства-ему подчинены транспорт, работа магазинов, учреждений, даже театров. Хотим мы этого или нет, но мы втянуты в определенный довольно быстрый ритм. Можно ли то же самое сказать об Илье Обломове? Может быть, он был более счастлив, поскольку его жизнь не подчинялась сколько-нибудь заметному ритму?

6.Вызывает ли у вас чувство грусти мысль о неизбежной В будущем гибели Земли, всей нашей Солнечной системы или это никак не задевает вас, поскольку произойдет через много миллиардов лет?

Тема 3.2. ФИЛОСОФИЯ И РЕЛИГИЯ

Здесь мы остановимся на двух моментах соотношения философии и 'религии: на проблеме веры {соотношения веры и знания) и на проблеме смысла жизни. Обе они составляют важнейшую часть любой религии и в то же время имеют глубоко философское значение.

Вера

Вера — это возможность сверхчувственного опыта. Но что представляет собой такой опыт? Например, слушая прекрасное музыкальное произведение, человек, одаренный музыкальным чувством, слышит, кроме самих звуков и их сочетаний, еще что-то другое, что можно назвать музыкальной красотой. Как бы позади звуков н сквозь них мы воспринимаем еще что-то невысказанное, о чем в словах можно сказать только слабым, несовершенным намеком. Звуки воспринимает наше ухо, а то невысказанное, о чем они говорят, воспринимает непосредственно наша душа.

То же мы испытываем, наслаждаясь живой прелестью человеческого лица. Видимая форма, писал С. Франк, потому прекрасна именно, что воспринимается как совершенное выражение некой таинственной, незримой и все же опытно, воочию предстоящей нам реальности. Звуки музыки, слова стихотворения, образы пластических искусств, природы или человеческого лица, добрые поступки пробуждают в нашем сердце что-то иное, говорят нам о чем-то далеком, непосредственно не доступном, смутно различаемом; нашей души достигает весть о чем-то потустороннем, запредельном. Как будто голос, идущий издалека, говорит нашей душе о неком лучшем, высшем мире. Совершенно несущественно, призываем ли мы это голосом совести или голосом, возвещающим нам волю Божью, — это только два разных названия для одного и того же. Важно только одно: мы испытываем в интимной глубине своего сердца живое присутствие и действие силы, о которой мы непосредственно знаем, что она есть сила порядка высшего, что нашей души достигла некая несть издалека, из иной области бытия, чем привычный, будничный мир.

Таким образом, и эстетический, и нравственный опыт связаны с опытом религиозным. Но поскольку человек в большей степени чувственное существо, внимание которого, как правило, приковано к чувственно данному, видимому, осязаемому, то все незримое и неощущасмос склонно ускользать от него. Конечно, для глухих нет красоты в музыке, а для слепых — в живописи, но гораздо больше людей не глухих, но не музыкальных, не слепых, но не воспринимающих красоту зрительных образов, грамотных, по не ощущающих поэзию. То есть для очень большого числа людей сверхчувственный опыт — пустой звук.

Можно наслаждаться красотой и при этом считать, что красота исчерпывается приятными эмоциями. Можно верить в Бога, но сомневаться в возможности встречи с Ним, считать это иллюзией. Ведь Бог — не каменная стена, о которую можно, не заметив ее, разбить голову и в которой поэтому нельзя сомневаться. Он есть реальность незримая, открывающаяся только глубинам духа.

Вера, согласно Франку, «есть воля открывать душу навстречу истине, прислушиваться к тихому, не всегда различимому «голосу Божию», как мы иногда среди оглушающего шума прислушиваемся к доносящейся издалека тихой, сладостной мелодии, — воля пристально вглядываться в ту незримую и в этом смысле темную глубь нашей души, где тлеет «искорка», и в этой искорке увидать луч, исходящий от самого солнца духовного бытия».

Обычно под верой понимается своеобразное духовное состояние, в котором человек согласен признавать как истину нечто такое, что само по себе не очевидно, для чего нельзя привести убедительных оснований, и поэтому возможно сомнение и отрицание того, во что веришь. Но если принять такое определение, то остается непонятным — как возможно верить в этом смысле, для чего это нужно? Верить в недостоверное — либо обнаруживать легкомыслие, либо заставлять, уговаривать, убеждать себя самого в том, что, собственно, остается сомнительным. Здесь абсолютизи­руется некое состояние искусственной загипнотгоированности сознания.

В принципе вся наша жизнь основана на такой вере: мы ложимся спать и верим, что ночь сменится днем, что мы проснемся, что проснемся именно мы. Но доказать этого мы не можем. На каждом шагу мы руководствуемся верой в неизменность того, что мы называем законами природы, однако эта неизменность ничем не гарантирована, и наша вера в нее есть именно слепая, ничем точно не гарантированная вера. Чаще всего в подобных случаях речь идет о вероятности, а не необходимости.

У религиозных фанатиков пера является актом послушания, покорного доверия к авторитету.

Франк же считал, что вера по своей сущности — это не слепое доверие, а непосредственная достоверность, прямое усмотрение истины веры. Подлинная вера основана на откровении — на непосредственном самообнаружении Бога, на Его собственном явлении нашей душе, на Его собственном голосе, к нам обращенном. Вдруг открываются глаз; души, и она начинает чуять за пределами земного мира проблески некое­го небесного сияния, ее переполняют блаженство и мир, превышающие всякое человеческое разумение. Такая душа знает, что ее достиг голос Божий, и имеет — хотя бы на краткий миг — веру достоверность. А кто этого никогда не испытывал, тот вообще не может почитаться верующим, хотя бы признавал все освященные церковью авторитеты.

«...Вера в своем первичном существовании есть не мысль, не убеждение в существовании трансцендентного личного Бога как такового, а некоторое внутреннее состояние духа, живая полнота сердца, подобная свободной радостной игре сил в душе ребенка; и это состояние дух; определено чувством нашей неразрывной связи с родственной нам божественной стихией бесконечной любви, с неисчерпаемой сокровищницей добра, покоя, блаженства, святости...».

Поэтому жить и вере — значит жить в постоянном напряжении всех своих сил, целиком жить в настоящем, жить сердцем, для которого любой предмет, любая внешняя данность открываются в своей несказанности, значительности, таинственной глубине. Вера — это когда ваше сердце зажигается той сердца силой, которая по своей значительности и ценности с очевидностью воспринимается как нечто высшее и большее, чем вы сами.

Вера не есть ни идея, ни система идей. Она есть жизнь и источникжизни, самосознание, которое само испытывается и действует как живая и животворящая сила. Веру нельзя заменить или ограничить знанием. В религии всякие попытки рационалистического анализа таинств вели к религиозному бессилию и бесплодию, а введение религии в пределы разума (у Канта, протестантов) приводило к тому, что вера вырождалась в морализм. Но и знание не может заменяться верой, нельзя верой решать научные проблемы. Если вера есть свободный подвиг, то _t научное знание есть тяжкий долг труда.

Вера — не только связь с невидимыми вещами, с Богом. Само существование внешнего мира утверждается лишь верой. Все, что лежит в основе знания, недоказуемо, исходное непосредственно не дано, в него [верится. И все недоказуемое, непосредственное оказывается тверже до­казуемого и выводимого. В основе знания лежит нечто более прочное, чем само знание, доказуемость дискурсивного мышления вторичная и зыбкая. Знание питается тем, что дает вера. Обычному человеку окружающий его мир кажется незыблемым и твердым, а все, относящееся к другим мирам— неопределенным, проблематичным, сомнительным. У него так тверда вера в этот мир, что отношение к нему принимает, по выражению Бердяева, принуждающую, обязывающую, связывающую форму, — то есть нетворческую форму, форму знания.

Когда человек достигает внутреннего преображения, духовной просветленности через усилия веры, то ему открывается реальность, которая по своей очевидности, ошеломляющей силе красоты и мудро­сти так захватывает и потрясает, что любые эмпирические факты существования, все радости и невзгоды повседневной жизни кажутся человеку чем-то случайным и совершенно не важным. Состояние веры отличается от состояния повседневной озабоченности, как поэтическое вдохновение — от физически тяжелого и бессмысленного труда.

Вопросы:

1.Расскажите об опыте.

2.Что такое вера?

3.На какой вере основана наша жизнь?

4.Что Франк говорил о вере?

5.Как вы считаете, нужна ли нам вера?

Смысл жизни

В XX веке стало очевидным, что попытки разрешения великих исторических задач во все времена должны быть признаны сплошной неудачей. В исторической судьбе человека в сущности все не удалось и, видимо, никогда не будет удаваться. Не выполнен ни один замысел, ни одна задача и цель ни одной исторической эпохи, полагал Бердяев. Не удался Ренессанс, а то, что им создано, не соответствует его планам. Такие же неудачи постигли Реформацию, поставившую себе великую цель утверждения религиозной свободы и приведшую к крушению религии; Французскую революцию, создавшую вместо братства, равенства и свободы буржуазное общество, новые формы неравенства и ненависти людей друг к другу. Не удается, говорил Бердяев в работе «Смысл истории», социализм. Социализм вскрывает новые внутренние противоречия человеческой жизни, которые делают невозможным осуществление тех задач, которые выставило социалистическое движение. Социализм никогда не приведет человека к богатству, не осуществит равенства, а создаст лишь новую вражду между людьми, новую разобщенность и новые неслыханные формы гнета. Не удастся и анархизм, он никогда не осуществит той предельной свободы, к которой призывает, наоборот может установить еще большее рабство.

Никогда не удавалась ни одна из революций, ибо они обычно кончались реакцией. Не удалось и христианство, — те задания, которые были поставлены христианской верой 2000 лет назад, никогда не были и не будут осуществлены. История и все историческое по природе своей таковы, что никакие совершенные осуществления в ней невозможны.

В мире всегда, полагают русские религиозные мыслители, будет царить слепая случайность, человек всегда будет бессильной былинкой, всегда на земле будут царить слепая страсть, глупость и зло.

Но подлинно нравственная установка знает только одну цель: творить добро, вливать в мир силу добра и столь же неустанно бороться с грехом, злом, неустроенностью мира, с действующими в нем силами разрушения.

Сами наши поиски смысла уже дают осмысленность нашему суще­ствованию. Смысл жизни нельзя найти готовым, раз и навсегда данным, утвержденным в бытии. Смысл жизни не дан, а задан. Все готовое и существующее независимо от нас есть либо мертвое, либо чуждое и нам не пригодное. А смысл должен быть живым, ибо он смысл нашей жизни, и должен быть внутри нас, а не вовне. Поэтому его искание — это напряженное, волевое самоуглубление, полное труда и лишений. Это максимальное напряжение и раскрытие нашего существа, улавливание его в творческом процессе приобщения к нему. Как писал С. Франк, «искание смысла жизни есть борьба за смысл против бессмысленности, и не в праздном размышлении, а лишь в подвиге борьбы против тьмы бессмыслия мы можем добраться до смысла, утвердить его в себе, сделать его смыслом своей жизни и тем подлинно усмотреть его или уверовать в него». Поиск смысла — это укрепление в себе веры, которая есть напряженное внутреннее действие по преобразованию нашей жизни.

Таким образом, подлинно творческое и плодотворное дело совершается в глубине человека, и это глубоко внутреннее дело есть настоящее, основное дело человека, оно сое шит в действенном утверждении себя в первоисточнике жизни, оно состоит в аскетическом подвиге борьбы с мутью и слепотой наших чувственных страстей, нашей гордыни, нашего эгоизма.

Обычно, говорил Франк, про людей, занимающихся таким делом, думают, что они либо ничего не делают, либо заняты только своим личным спасением. Км противопоставляют общественного деятеля, занятого устройством судьбы множества людей. Но это рассуждение в корне ложно, ибо строится на непонимании сути подлинно производительного дела. Для того чтобы пропагандировать идеи и устраивать жизнь в согласии с ними, надо их иметь; для того, чтобы творить добро людям И ради этого бороться со злом, надо иметь само добро. Без этого производительного труда и накопления невозможна жизнь.

Так, историки, которые пишут о великом русском святом Сергии Радонежском, видят его главную заслугу в том, что он благословил рать Дмитрия Донского и дал ей двух монахов из своей обители. Но они забывают, что этому предшествовали десятилетия упорного молитвенного и аскетического труда, что этим трудом были добыты духовные богатства, которыми в течении последующих веков питались русские люди. Не будь Сергия, они не имели бы сил подняться на борьбу с татарами.

У французского писателя и философа Альбера Камю есть эссе «Миф о Сизифе». Древнегреческий мифический герой Сизиф наказан богами за свой проступок и был вынужден всю жизнь вкатывать в гору камень, который тут же скатывался назад. У Камю Сизиф — это человек, который поднялся над бессмысленностью своего существования, обрел в этой бессмысленности свой смысл и свою гордость. Как бы тяжела и бесцельна ни была бы жизнь — это моя жизнь, и я должен ее прожить достойно.

Как и Камю, Франк считал, что смысл жизни не дан, а. задан, смысл жизни должен быть внутри нас, а не вовне. Искание смысла жизни есть борьба против тьмы бессмыслия, это внутреннее преображение, внутреннее творчество человеком самого себя.

Но это не значит, что люди, занятые внутренним творчеством, ничего не делают, а заняты только личным спасением. Исканиями и мучениями таких людей в мире накапливается добро. Философ, святой, художник, вообще любой человек, не ограничивающийся внешней жизнью, а ищущий истоки своего бытия, пытающийся найти свое настоящее место в этой жизни, понять свое предназначение, производит и накапливает в мире добро. Без таких людей мир давно бы уже рухнул в пропасть полного хаоса и бессмысленности.

Духовная скудость и убогость нашей жизни вызваны тем, что все меньше становится людей, ищущих смысл жизни, людей глубоко мыслящих, своей внутренней работой прибавляющих в мире добро. Мы только тратим то, что создали наши предки, и основные причины кризиса нашей жизни заложены именно здесь, а не в экономических потрясениях, не в отсутствии иностранных инвестиций, не в непоследовательности демократических преобразований.

Вопросы:

1.Расскажите о смысле жизни.

2.Что такое поиск смысла жизни?

3.Зачем нужен смысл жизни?

4.Как вы считаете, почему в мире становится все меньше людей, ищущих смысл жизни?

5.Для чего нужен поиск смысла жизни?

О «скорбном неверии»

«Это скорбное неверие есть одно из самых характерных и трогательных явлений духовной жизни нашей эпохи. Человек разочаровался не только в суетной вере утопизма₁ но и вообще в осуществлении в мире высших ценностей; он пришел к убеждению, что добру и разуму не только не гарантирована победа в мире, а скорее даже предопределено поражение, ибо по общему правилу в мире торжествуют силы зла и безумия. Я не забуду краткой и печальной формулы этого пессимизма, которую мне пришлось однажды услышать; «Чтобы быть пророком, достаточно быть пессимистом». Но этот пессимизм в отношении мирового порядка и хода мировой жизни... не уничтожает в человеческом сердце самого поклонения добру и разуму, святости человеческой личности. Святыня оказывается в мире слабой и бессильной, но от этого она не перестает быть святыней. Из этого умонастроения вытекает моральное требование защищать безнадежную позицию добра протии победоносной, всемогущей силы зла. Смысл человеческой жизни заключается здесь в том, чтобы отстаивать достоинство идеала при сознании полной безнадежности осуществить его в жизнь; подвиг состоит в том, чтобы героически погибать, защищая дело добра и правды, обреченной на гибель. <...>

Это умонастроение, которое мы называем «скорбным неверием» есть, конечно, ближайшим образом и прежде всего, в общепринятом смысле слова, неверие. В известном смысле оно прямо противоположно той наивной, массивной вере, которое дарует человеку чувство полной обеспеченности всей его жизни в силу сознания неограниченной, всемогущей власти над миром благого и мудрого Промысла. В противоположность такой массивной вере скорбное неверие беспощадно отвергает всякое доверие к силам, управляющим реальностью, и утверждает иллюзорность всякого упования человеческого сердца, безнадежное одиночество и обреченность человека в его любви к святыне, которая одна есть истинный идеальный фундамент его бытия.

Поскольку, однако, это неверие сеть неверие скорбное, — поскольку человеческое сердце скорбит от сознания торжества зла в мире, восстает против этого торжества, считает себя обязанным хранить верность и служить безнадежному в его глазах делу добра и правды, — это духовное состояние вместе с тем в некотором отношении родственно вере. Именно оно содержит в себе тот элемент веры, в силу которого вера есть бескорыстное почитание высшего священного начала, благоговения перед святыней. Эта открытость души для действия на нее святыни, стойкий.... отказ подчиниться злым силам мирового бытия, эта готовность к бескорыстному героизму — все это, без сомнения, имеет высокую ценность перед тем высшим судом, который судит не мысли, а сердца».(С.Л. Франк. Свет во тьме // С.Л. Франк. Духовные основы общества. М., 1992. С. 421-422).

 

Логические задания:

1.Как вы понимаете слова Кьеркегора о том, что вера-это парадокс, особое измерение мышления, которое «нормальному» рассудку представляется безумием? Ведь верить, что «Бог может сделать бывшее не бывшим»-значит отрицать законы природы. Как можно примирить науку и веру?

2.Как понимать слова Декарта о том, что настоящий математик не может быть атеистом? Есть в них рациональный смысл, или это предрассудок того далекого времени?

3.В мире есть много вещей, в которые мы вынуждены верить (а не знать): мы верим в то, что друг нас не предаст, в то, что есть высший смысл в нашей жизни и в жизни всего человечества в целом, мы верим, что жизнь наша сложится счастливо. Имеет ли все это какое-либо отношение к религиозной вере?

4.Как вы можете прокомментировать слова русского философа: «Любовь в своей основе есть религиозное восприятие человека, видение в нем божественного начала?»

5.В христианской религии Бог есть любовь. Означает ли это, что любящий человек уже является в определенном смысле верующим?

6.Если прав С. Франк, утверждая, что всегда слепая страсть, глупость и зло будут царить на земле, то имеют ли смысл мои личные усилия быть добрым, порядочным, честным?

7.Согласны ли вы с тем, что народ без религии и веры перестает быть народом, становится населением? Может быть, этот этап уже наступил, - ведь сейчас мало истинно верующих и религия не имеет для большинства людей особого значения?

8.Когда немцы подошли близко к Москве, И. Сталин отдал приказ открыть давно закрытые церкви и возобновить в них богослужения. Какими, по вашему мнению, соображениями он руководствовался?

Тема 3.3. ФИЛОСОФИЯ ИСКУССТВА

 

Искусство и творение мира

Главная функция искусства заключается в том, что оно творит мир и в этом смысле художник является соавтором Бога. Мир творит и философия — существуют миры Платона, Декарта, Ницше; мир творит наука — есть мир Ньютона и мир Эйнштейна. Но в этих мирах нельзя жить, это абстрактные миры, продукт нашего интеллекта. Искусство же делает наш мир возможным для жизни. Мир, в котором мы живем, и есть в большей своей части продукт искусства.

Например, мы видим, что некоторые умершие существуют болте реально, чем большинство живущих. Пушкин более живой, чем многие наши современники, потому что живы для нас его переживания, его мечты и надежды. Вся его жизнь сейчас — это чистая актуальность.

А наша жизнь чаще всего не является жизнью и полном смысле этого слова, поскольку в ней преобладает нудная монотонная повторяемость серых будничных дней. В ней много случайного, нелепого, не зависящего от человека, которого чаще всего бросает, как щепку по волнам, и никогда не известно, к какому берегу прибьет его водоворот не им определяемых событий. В этом смысле только искусство создает живую жизнь, оно не отражает серую монотонность будней, оно их одухотворяет, выжимает квинтэссенцию из жизни, берет ее в чистом виде, а в чистом виде жизнь как таковая, освобожденная от глупых случайностей или просто от скуки, — прекрасна.

Человек должен создавать себя так же, как создается произведение искусства — отбрасывая от себя все случайное, наносное, избавляясь от автоматизма существования, то есть становясь живым, ибо только тогда он может придать своей жизни целостность, завершенность, смысл. Жизнь без подобных усилий, жизнь сама по себе — только распад. Человек не является живым по факту рождения, или, лучше сказать, он живой только биологически. Но сущность его в метафизике, а не биологии, он должен стать тем живым, для кого существует живой Бог, ибо Бог есть Бог живых. Тем живым, для кого существует истина, ибо истина всегда живая.

Не только великие люди прошлого, по и герои великих художественных произведений кажутся более живыми, чем многие реальные люди. Среди нас по-прежнему есть люди, напоминающие Гамлета, Дон-Жуана, или Плюшкина, мы видим в том или ином человеке черты Смердякова или Базарова. Россию мы до сих пор видим через гоголевских персонажей, и часто вместо образа человека видим чудищ: Чичикова, Нозлрева, Собакевича и т.п.

Все окружающее есть продукт искусства. По словам французского писателя М. Пруста, природа «как она есть на самом деле» — это природа, увиденная поэтически. Поэзия — не добавка к природе, поэтически увидеть — значит увидеть так, как есть на самом деле. Здесь термины ((философия» и «поэзия» совпадают.

Не только природа, но вообще все, что есть «на самом делен, является искусством в широком, древнем смысле этого слова; искренность есть не намерение быть искренним, а искусство, добро — не намерение или желание добра, а искусство. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Человек хочет быть добрым, а творит зло, потому что не может предусмотреть всех последствий своих поступков, потому что не искушен в искусстве жить, потому что судит о других со своей, узко субъективной точки зрения. Неискушенный человек вообще не знает различия между добром и злом, не знает, насколько они взаимопроникаемы и насколько сложно каждый раз, в каждом конкретном случае устанавливать границу между ними.

Не искусство подражает жизни, а жизнь подражает искусству. Если произведения искусства — это формы жизни, великие мысли природы, то я могу считать их более реальными, чем наша «реальная» повседневная жизнь. Жизнь lie имеет силы искусства; она получает ее только в ослабленном и деградированном виде и воспроизводит себя лишь на самом низком уровне и в минимальной степени.

Искусство удивительный феномен, произведения искусства — словно узлы, организующие жизнь. Даже не осознавая этого, мы придаем своей жизни целостность, подстраивая ее под искусство, делая ее произведением, которое похоже на какое-нибудь действительно существующее произведение. Я не мог бы относиться к своей жизни, как к чему-то целому, если бы не те произведения искусства, которые с детства формировали мою душу, приучали меня во всем видеть интригу, фабулу, сюжет, ждать счастливого или печального конца, вообще относиться ко всем явлениям жизни, где на самом деле столько хаотического и случайного, как к чему-то, имеющему целостность, общий смысл и законченность.

Не это ли имел в виду Брюсов, когда писал, что все в жизни — только средство для стихов? Может быть, искусство является целью жизни, но не как совокупность произведений, а как некая незримая организующая целостность, как нервотворчество. «Только с помощью искусства, — писал французский мыслитель Жиль Делез, — мы можем покинуть самих себя, узнать, как другой видит вселенную; она совсем иная и не схожа с нашей, пейзажи этой вселенной будут нам столь же неведомы, что и ландшафты Луны. Благодаря искусству, мы вместо того, чтобы видеть только один-единственный наш собственный, мир, видим мир множественный. Сколько существует самобытных художников, столько и миров открыто нашему взгляду...».

Художник создаст живое, он верит в бытие сотворенного им мира и в жизнь людей, населяющих этот мир. Живые люди, созданные романистом, именно потому и живы, что не вполне от него зависят, не до конца ему подчинены. Истинный художник подражает не жизни, а силам, рождающим жизнь. Тс силы, которые в нем творят. — это те же самые силы, исконно участвующие в творении. Жюльсн Сорель из романа Стендаля —- не менее живой человек, чем Байрон или Бонапарт. Все сказанное нужно отнести не только к профессиональным художникам, но ко всякому человеку, который делает свою жизнь произведением искусства, является мастером своего дела и своей жизни. Он создаст свой оригинальный и неповторимый мир, и здесь приобретают реальный смысл слова о том, что человек является микрокосмом, и в нем, как в зеркале, отражается большой космос. Каждый человек производит свой мир, свою вселенную только в том случае, если он является собственным демиургом, если стремится к своему способу существования. Каждый человек должен быть своим собственным произведением.

Вопросы:

1.Почему в мире существуют силы зла и безумия?

2.В чем здесь заключается смысл человеческой жизни?

3.Почему возникло именно неверие скорбное?

Проблема гения

И. Кант делил мир на две части: мир природы и мир свободы. И видел между ними единственный соединяющий их мостик — искусство. Произведение искусства — это природа, но созданная по законам свободы. В этом плане произведение искусства выше природы и выше свободы, оно есть высочайший синтез, доступный человеку. Если в науке, в лице крупного или великого ученого, мы имеем дело с талантом, то в искусстве мы говорим о гении. «Ученый, — писал Артур Шопенгауэр, — это тот, кто много учился, гений — тот, от кого человечество научается, чему ни у кого но учился». Талант можно развить, усовершенствовать или потерять, но гением можно только родиться. Гений — это природа, действующая свободно. Гению не нужны правила или законы, он сам себе и закон, и правило, он устанавливает законы. Гений -— высшая стадия развития человека, это просто совершенный человек, выражающий в чистом виде человеческую природу.

Человек всегда пытается стать кем-то: ученым, художником, пожарным, и только став по-настоящему кем-то, постигнув все тонкости своей профессии, он начинает понимать, что дело не в том, чтобы стать кем-то, а в том, чтобы в любой профессии оставаться самим собой —- человеком, живущим в режиме подлинно человеческого бытия: в любви, красоте, сострадании. Собственно, это и есть признак гения. Суть человеческого самоосуществления — быть самобытным, ощущать себя человеком, а не просто и не только философом, или скульптором, или пожарным. Ибо человек, чем бы он ни занимался, выражает в своих деяниях свою человеческую природу, свою человеческую естественность и в этом смысле — свою обыкновенность, не замутненную никакими исключительными отклонениями.

Но быть просто человеком очень трудно. Все стремятся к исключительности, к тому, чтобы быть лучше других, больше знать, больше уметь, все чувствуют себя такими сложными и многогранными, чего быть просто человеком, вероятно, может только гений. «Под посредственностью, — говорил великий поэт Б.Л. Пастернак, — мы обычно понимаем людей рядовых и обыкновенных. Между тем обыкновенность есть живое качество, идущее изнутри и во многом, как это ни странно, отдаленно подобное дарованию. Всего обыкновеннее люди гениальные... И еще обыкновеннее, захватывающе обыкновенна — природа. Необыкновенна только посредственность, то есть та категория людей, которую составляет так называемый «интересный человек». С древнейших времен он гнушался делом и паразитировал на гениальности, понимая ее как какую-то лестную исключительность, между тем как гениальность есть предельная и порывистая, воодушевленная собственной бесконечностью правильность».

Начиная с XIX века стали говорить о том, что гений и безумие на­ходится в близком соседстве. Обыватели так и считают гения безумцем, поскольку он говорит и утверждает то, чего еще никто не понимает. Но гений и сам постоянно находится на грани между безумием и нормой, поскольку все время «проходит над бездной», все время пытается по­нять и осветить то, что пока еще непонятно и недоступно обычному рассудку.

Согласно К. Юнгу, отношение между гением и безумием — это ложная проблема. Она возникла в силу того, что существуют два типа творчества — психологический и визионерский. Содержание психологического типа творчества доступно обычному человеческому сознанию: в его основе — жизненный опыт, страстные переживания, человеческая судьба. Изображаемые феномены силой художественной экспрессии помещаются в самый центр читательского сознания. Ничто здесь не остается неясным, так речь идет о вечно повторяющихся скорбях и радостях людских, все убедительно объясняет себя из себя самого. Этот вид художественного творчества Юнг называет психологическим по той причине, что он всегда находится в границах психологически понятного.

В визионерском искусстве дело обстоит иначе. Материал, подвергающийся художественной обработке, не имеет в себе ничего, что было бы привычным. Он как бы происходит из бездн дочеловеческих веков или из миров сверхчеловеческого естества, состоит из неких первопереживаний, перед лицом которых человек чувствует себя бессильным и беспомощным. С одной стороны, это переживание весьма двусмысленного, демонически-гротескного свойства, оно ничего не оставляет от человеческих ценностей и стройных форм — какой-то жуткий клубок извечного хаоса; с другой, — перед нами откровение, высоты и глубины которого человек не может даже представить. Как пишет Юнг, «потрясающее зрелище мощного явления повсюду выходит за пределы чело­веческого восприятия и, разумеется, предъявляет художественному творчеству иные требования, нежели переживания переднего плана, ...переживание второго рода снизу доверху раздирает завесу, расписанную образами космоса, и дает заглянуть в непостижимые глубины становящегося и еще не ставшего. Куда, собственно, в состояние помраченного духа? в изначальные первоосновы человеческой души? в будущность не рожденных поколений? На эти вопросы мы не можем ответить ни утверждением, ни отрицанием».

Примером такого рода творчества является вторая часть «Фауста» Гете, «Божественная комедия» Данте, музыка Вагнера и т.д. Перед лицом визионерского «неразложимого переживания» читатель всегда удивлен, растерян, озадачен, порой даже испытывает отвращение. Ничто из области дневной жизни человека не находит здесь отзвука — взамен оживают сновидения, ночные страхи и жуткие предчувствия темных уголков души.

Нужно, правда, различать гения и гениальность. Каждый человек, считал Н. Бердяев, гениален, а соединение гениальности и таланта создает гения. Можно не быть гением, но быть гениальным. Гениальной может быть любовь мужчины к женщине, матери к ребенку, гениальной может быть забота о ближних, гениальной может быть внутренняя интуиция людей, не выражающаяся ни в каких продуктах, гениальным может быть мучение над вопросом о смысле жизни и искание правды жизни. Гениальность может быть присуща и святому, который занимается самотворчеством, превращает себя в «просиянную тварь».

Гениальность — это, прежде всего внутреннее творчество, превращение себя в человека, способного к любому конкретному виду творчества.

Вопросы:

1.В чем заключается главная функция искусства?

2.Каким себя должен создавать человек? И для чего?

3.Почему великие люди прошлого и герои художественных произведений кажутся более живыми?

4.Чем помогает искусство человеку?

5.Почему человек должен быть своим собственным произведением?

Кризис современного искусства

Питирим Сорокин в книге «Кризис нашего времени» отмечал, что искусство проникло во все аспекты социальной жизни и влияет на все продукты цивилизации — от инструментов и орудий до мебели и домашней одежды. Если раньше музыка, картины, скульптуры, поэмы и драмы были доступны только избранному меньшинству, которому посчастливилось оказаться в той комнате, в которой исполняли музыку. выставляли картину, читали поэму или разыгрывали драму, то в теперь почти каждый может наслаждаться симфониями, исполняемыми лучшими оркестрами; драмами, разыгрываемыми лучшими актерами, литературными шедеврами, опубликованными большими тиражами и по доступной цепе: картинами и скульптурами в оригинале, выставленными в музеях и размноженными в бесчисленном множестве копий, и т.д. и т.п.

Питирим Александрович Сорокин (1889- 1968 гг.) — русский философ, социолог. До революции — лидер левого крыла партии эсеров. После рево­люции был схвачен ЧК, приговорен к смерти и несколько недель ожидал ее. Был освобожден и после sioi о с огромной энергией занялся наукой. Опубликовал несколько книг и множество статей по вопросам социологии. Сорокин — один из основоположников теоретической социологии XX века.

В 1922 г. был выслан .из России. С 1923 г. до самой смерти жил и США, был ведущим социологом, создавшим свою школу, в которой обучались почти все видные американские социологи. Был президентом социологической ассоциации. Не раз хотел съездить на родину, но так и не сумел.

Искусство стало доступным любому члену развитого общества, оно вошло в повседневную жизнь и стало рутинной принадлежностью всей западной культуры. Но в то же время искусство становится все более иллюзорным, пустым, поверхностным и обманчивым. Оно очень часто оказывается средством симуляции чувственных наслаждений. Его разнообразие постоянно побуждает его к поискам еще большего разнообразия, что приводит к разрушению гармонии, превращает искусство в океан хаоса и непоследовательности.

Искусство становится товаром, выставленным на рынок, оно не может более игнорировать потребности рынка. Ему надо прежде всего развлекать, стимулировать усталые нервы и сексуальное возбуждение. Из царства абсолютных ценностей искусство опускается до уровня производства ценностей товарных. Искусство становится лишь приложением к рекламе кофе, лекарств, бензина, жвачки. Каждый день можно услышать избранные темы Баха или Бетховена, по как приложение к рекламе масла, автомобилей или слабительных средств. Постепенно стирается граница между истинным искусством и чистым развлечением. Если нормативными персонажами античного и средневекового искусства были боги, святые и благородные герои, то герои современного искусства — домохозяйки, бизнесмены, политики, бандиты, проститутки и социальные извращенцы. Искусство дезинтегрируется, происходит смешение различных стилей, моделей и форм.

Сорокин писал эти строки в 1950-х годах. Для современной постмодернистской эпохи этот эклектизм становится принципом искусства. В архитектуре, например, сторонники постмодернизма отказались от такой фундаментальной составляющей как функциональность — подчиненность формы строения выполняемой им функции (кинотеатр, церковь, стадион, жилой дом и т.д.). Постмодернистские конструкции отличались «нефупциопальностьго» — введением элементов, не «нужных» с точки зрении назначения того или иного строения. Тот же прием активно и небезуспешно практикуется и музыке, в изобразительном "искусстве, не говоря уже о литературе, где игра с традицией, с вмонтированными в текст скрытыми и явными цитатами, языковые эксперименты сделались едва ли не обязательным требованием для любого автора.

Еще одна особенность постмодернистского искусства — стирание 1 различия между «высокой» и «массовой» культурой. Рафинированные произведения могут стремительно «тривилизироваться», бесконечно тиражируясь и становясь достоянием миллионов (как Мона Лиза на по­лиэтиленовом пакете или экранизация «Войны и мира»), а произведения так называемых низких жанров (детектив, триллер) приобретают черты «высокой» литературы. Кошмарные фильмы Таранти но становятся классикой, общепризнанным образцовым стилем.

Умирание души, замена веры знанием, утрата религиозности — вес эти причины приводят, по мнению многих мыслителей XX века, писавших о кризисе искусства (О. Шпенглера, В. Вейдле, Н. Бердяева, П. Сорокина), к умиранию искусства. В мире померкнувшем, остывшем искусство не может оставаться единственным источником тепла и света; и тепле и свете оно нуждается само. Всеми своими корнями искусство уходит в религию, но это совсем не значит, что оно может религию заменить; наоборот, оно гибнет само от длительного отсутствия религиозной одухотворенности, от долгого погружения "в рассудочный, неверующий мир. Истинный художник в пашем мире остался духовным лицом среди миряп. Как писал по этому поводу философ и литературовед Владимир Вейдле: «Нет мира; сокрылся Бог; в потемках один поэт — е маленькой буквы творец — ответствен за каждое слово, за каждое дви­жение. Вовсе не одно то, что он пишет, важно. Еще важнее то, что ом есть. Сожжение «Мертвых душ» столь же существенно, как и их создание, и в акте этого сожжения Гоголь все еще художник».

Вопросы:

1.Расскажите о произведении искусства.

2.Кто такой гений?

3.К чему и для чего стремятся люди?

4.В чем заключается проблема гения?

5.Расскажите о гениальности.

Избранные тексты

А. Шопенгауэр. О гении

«Уже Аристотель, по свидетельству Цицерона, заметил, что «все гениальные люди — меланхолики»... И Гете говорил:

Мой пыл поэтический был невелик,

Покуда виднелся мне счастия лик;

Но только мне жизнь грозила бедой, —

Он вспыхивал ярко и был огневой.

Как радуга в небе, так песнь поэта

Для фона не любит лучистого света;

Всегда меланхолии тихой начало

К себе поэтический дух привлекало. <...>

Столь часто замечаемое у высокоодаренных людей печальное на­строение имеет свою эмблему в Монблане, вершина которого по боль шей части окутана облаками; но иногда, в особенности ранним утром, эта облачная дымка рассеивается, и тогда, в пурпуре солнечных лучей, поднимаясь над облаками в своей небесной высоте, смотрит гора на Шамучи, — зрелище, которое волнует всякого до глубины души. Так и гений, по большей части погруженный в меланхолию, иногда, как я уже выше сказал, являет только ему одному доступную, только для него одного характерную ясность, которая проистекает из совершеннейшей объективности духа и светлым лучом осеняет его высокое чело. <...>

...гениальные индивиды часто не умеют заботиться о собственном благополучии. Как свинцовая привеска всегда возвращает данное тело в то самое положение, какого требует определяемый сю центр тяжести его, так истинно серьезное в человеке всегда направляет силу и внимание интеллекта туда, где оно лежит; вес же другое человек делает без истинной серьезности. Поэтому только в высшей степени редкие, необыкновенные люди, истинная серьезность которых лежит не в личном и практическом, а в объективном и теоретическом, — только они в состоянии воспринимать и так или иначе воспроизводить существенное в вещах и в мире, то есть высшие истины. Ибо подобная серьезность, лежащая вне индивида и направленная на объективное, — это нечто чуждое человеческой природе, нечто противоестественное или, лучше сказать, сверхъестественное; но только сю человек велик, и потому творческую силу великих людей приписывают какому-то отличному от них гению, который будто бы ими овладевает. <...>

Так как, далее, гениальность состоит в творчестве свободного, го есть эмансипировавшегося от служения воле, интеллекта, то в результате и получается, что создания гения не служат никаким полезным целям. Будет ли это музыка, философия, живопись или поэзия, — гениальное творение не есть объект использования. Бесполезность — вот один из характерных признаков гениального произведения: это его дворянская грамота. Все остальные дела рук человеческих способствуют поддержанию или облегчению нашей жизни; иную цель имеют гениальные творения: только они одни существуют ради самих себя, и в этом смысле надо видеть в них цветок или чистую прибыль бытия. Вот почему, когда мы наслаждаемся ими, сердце наше трепещет: мы выплываем из тяжкой земной атмосферы нужды и потребностей. По аналогии с этим мы замечаем и то, что прекрасное редко соединяется с полезным. Высокие и красивые деревья не дают плодов, а плодовые деревья — это маленькие, безобразные карлики. Махровые розы не плодоносны: плодоносны розы маленькие, дикие, почти без запаха. Самые красивые здания не служат пользе: храм не жилище. <...>

Ко всему прибавьте еще и то, что гений по самому характеру своему живет одиноко. Он — слишком редкое явление, для того, чтобы ему легко было встретить себе подобного; и он слишком отличается от других, для того, чтобы быть их товарищем. <...> В силу этого и в силу различия в интеллектуальном уровне гении не способен к совместному мышлению, т.н. к беседе в другими: эти другие в нем и в его подавляющем превосходстве найдут для себя столь же мало удовольствия, как и он в них. <...>

Самый счастливый жребий, какой только может выпасть на долю гения, — это вольный досуг для творчества, свобода от всякой суеты и хлопот, которые не его стихия. Из этого следует, что хотя гениальность и способна сделать одаренного ею человека счастливым в тс моменты. когда, отдавшись ей, он утопает в неомраченном блаженстве, тем не менее она новее не пригодна к тому, чтобы создать для него счастливую жизнь, скорее наоборот. Об этом свидетельствует и опыт, запечатленный в биографиях гениальных людей. <.. .>

...сходство между гением и ребенком: в избытке познавательны* сил сравнительно с потребностями воли и в вытекающем отсюда преобладании чисто познающей деятельности. Поистине, каждый ребенок -до известной степени гений, и каждый гений — до известной степени ребенок. Родство между ними сказывается прежде всего в наивности и и возвышенной простоте, которые составляют существенный признак истинного гения; оно обнаруживается еще и в некоторых других, чертах, так что известные детские свойства бесспорно характерны для гения, В римеравских рассказах о Гете... упоминается, что Гердер и другие с упреком говорили, что Гете вечно будет большим ребенком; конечно, это утверждение справедливо, несправедливо только порицание. И о Моцарте говорят, что он в течение всей своей жизни оставался ребенком..., в некрологе Шлихтегролля сказано о нем...: « В своем искусстве он рано стал мужем, но всех других отношениях он вечно оставался ребенком». Каждый гений уже потому большое дитя, что он смотрит на мир как на нечто постороннее; для него это — зрелище, которое интересует его с чисто объективной стороны. Вот почему в нем, как в ребенке очень мало сухой серьезности заурядных людей, которые никогда не способны возвыситься над интересами чисто субъективными и видят в предметах только мотивы для своей деятельности. Кто в течение своей жизни не остается до известной степени большим ребенком, а всегда представляет собой тип серьезного, трезвого, вполне положительного и благоразумного человека, тот может быть полезным и дельным гражданином мира сего, но никогда не будет гением».

(А. Шопенгауэр. Сочинения. В 6 т. Т. 2. Мир как воля и представление. М., 2001. С. 321-332),

Поэт

Пока не требует поэта

К священной жертве Аполлон,

В заботах суетного света

Он малодушно погружен;

Молчит его святая лира;

Душа вкушает хладный сон,

И меж детей ничтожных мира,

Быть может, всех ничтожней он.

Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел.

Тоскует он в забавах мира,

Людской чуждается молвы,

К ногам народного кумира

Не клонит гордой головы;

Бежит он, дикий и суровый,

И звуков и смятенья полн,

На берега пустынных волн,

В широко шумные дубровы...

А. С. Пушкин

Вопросы:

1.Расскажите о П. А. Сорокине.

2.Почему в искусстве пропадает гармония и оно становится товаром, выставляемым на рынке?

3.Что приводит к умиранию искусства?

4.Расскажите, о чем писал философ и литературовед В. Вейдге.

5.О каких продвижениях в искусстве для человечества, отмеченных в книге Сорокина «Кризис нашего времени», вы можете рассказать?

Логические задания:

1.Могли бы вы назвать хотя бы пятерых гениальных людей (признанных таковыми всем миром), которые живут в наше время? Или признанным гением человек становится тогда, когда умирает?

2.Согласны ли вы с мнением о том, что литература умирает-люди, особенно молодежь, очень мало читает, а если читают, то не Толстого или Шекспира, а Маринину или Акунина? Да и нет сейчас и уже давно нет писателей, по масштабу сравнимых с Толстым и Шекспиром.

3.Учиывая огромное влияние искусства на человеческую жизнь, действительно ли можно заключить, что не искусство подражает жизни, а жизнь подражае искусству? Ведь в любую эпоху находится достаточно большое количество людей, совершенно равнодушных к искусству.

4. Быть добрым – это искусство. Сталкивались ли вы в жизни или в исторических примерах с тем, что люди, пытаясь делать добро, творили только зло?

5. В истории искусства мы часто встречаемся с попытками изменить мир: художник А. Иванов двадцать лет писал свою картину «Явление Христа народу» и был уверен, что люди, взглянув на нее, сразу духовно переродятся; композитор Скрябин всю жизнь положил на написание «Мистерии», которая, полагал Скрябин, будет исполняться всего один раз, и после этого кончиться этот мир и наступит мир новый, преображенный. Имеют ли рациональный смысл такие грандиозные замыслы художников (которые так и не осуществились), или это лишь бесплодные мечтания?

6. Может ли каждый человек заниматься каким–либо искусством – или только те, кто имеют специфические способности?

7. Нужно ли вам читать самому тот или иной роман, если по этому роману поставлен фильм, который вы видели?

8. Согласны ли вы с тем, что в связи с огромным влиянием телевидения на смену «человеку читающему» приходит «человек смотрящий» и в этом нет ничего пугающего, просто наступает другая эпоха?

Раздел IV. СОЦИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

 

Тема 4.1. ЧЕЛОВЕК И ОБЩЕСТВО. ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОСТИ

 

«Я» — «Ты» — «Мы»

Абсолютно непосредственно и достоверно дано нам лишь наше собственное Я. Оно является той точкой, из которой наше сознание озаряет для нас весь остальной мир. Все остальное — другой человек, общество — воспринимается как производное от моего Я, как нечто внешнее, чужое, как race, что не Я, Однако при этом остается непонятным человеческое общение. Как можно понять другого человека, отнестись к нему с доверием? Как можно «добраться» до другого человека, до другого сознания?

С точки зрения философии, «другое я» — это не просто объект, скажем, другое тело, другой организм, который можно воспринимать и познавать, но это в то же время другой человек, который меня воспринимает, на меня смотрит, меня слушает. «Ты» не стоит пассивно перед «я», покорно и безучастно предоставляя себя любопытствующему взору, здесь происходит активная встреча двух. Мое «я» открывается другому, становится для него «ш».

Не я открываю «ты», оно само открывается мне. Чужую душу нельзя ни видеть, ни осязать, нельзя вообще чувственно воспринять. Чужая душа — это ведь не вещь, не предмет, на который я смотрю, — она сама на меня смотрит. Как два зеркала, поставленные друг против друга, дают бесчисленный ряд отражений, так и познание некоего «ты» должно содержать в себе бесконечное число преломляющихся и отражающихся узнаваний и пониманий.

«Ты», таким образом, дает нам знать о себе, затрагивая нас, проникая в нас, вступая с нами в общение. То. что называется «ты», есть непостижимая тайна живого человека, которая соприкасается с нами, вторгается в нас, переживается нами. Все это дано уже в любом чужом взоре, направленном на нас. Встреча двух пар глаз, скрещение взоров — то, с чего начинается любовь, и дружба, и вражда, всякое общение — есть, по словам С. Франка, наиболее конкретное обнаружение вечной тайны, образующей само суще­ство человеческой жизни. Здесь происходит чудо выхождения человека за пределы самого себя, взаимного самораскрытия друг для друга двух людей, которые в иных отношениях замкнуты в себе.

В человеческой истории сознание «я», с одной стороны, возникает и реакции на «ты» как чуждую и угрожающую ему инстанцию «другого», на «я-подобное» сущсетво вне самого человеческого «я». Но, с другой стороны, «я» как таковое впервые внутренне оформляется, начинает самого себя понимать и оценивать, лишь когда видит себя чужими глазами. Человек, писал К. Маркс, родится без зеркала в руках, и сначала, как в зеркало, смотрится в другого человека. Только увидев в другом, похожем на него, человека, он и к самому себе начинает относиться, как к человеку.

Известна концепция «зеркального Я» американского психолога Ч. Кули. С его точки зрения, личность — это сумма реакций человека на мнения о нем окружающих. То есть человек смотрит на то, как к нему относятся, и старается соответствовать ожиданиям. Если ему с детства твердить, что он глупый, он и вырастет глупым. Если же все уверяют его, что он способный и талантливый — он также постарается соответствовать ожиданиям других.

Раньше в младших классах проводили опросы: каждый писал записку учителю, с кем он хочет сидеть за одной партой в следующем году. Выявляли тех, с кем никто в классе сидеть не хочет, то есть отвергаемых всеми, нелюбимых одноклассников. В таком возрасте дети особенно чувствуют, что их не любят, и вырастают несчастными, покинутыми, с острым чувством собственной неполноценности. И учителю нужно было переломить такое отношение класса к ребенку.

Первичное единство «я» и «ты» грамматически выражается в «мы». «Мы» — это не просто совокупность многих «я», это преодоление вечной противопоставленности меня и другого. «Мы» — первичная категория личной человеческой (а потому и общественной) жизни. Это единство, противостоящее множеству и разделению. Человек как «я» развивается в лоне «мы» всю свою бессознательную и сознательную жизнь.

Язык, культура, нравственность, весь духовный капитал, которым мы живем и который составляет наше существо, берется из сложившихся жизненных отношений между людьми. Социальная, общественная жизнь не есть, следовательно, какая-то чисто внешняя форма человеческой жизни. Она сеть необходимое выражение единства всех людей, составляющая основу человеческой жизни во всех ее областях. Человек живет в обществе не потому, что так жить удобнее, а потому, что лишь в качестве члена общества может состояться как человек, подобно тому. как лист может быть только листом целого дерева.

С начала XX века в философии различают «общество» и «общность». Общество (в отличие от общности) — - это внешняя связь между людьми, внешнее подчинение людей общей направляющей воле, власти или праву. Но внешнюю организацию общественной жизни, внешнюю механичность нужно отличать от вну1реннсй органичности. Все органическое, живое, живущее внутренним единством, не может быть организовано извне. Единство и оформленность действуют в них самих, изнутри пронизывая их и внутренне присутствуя в их внутренней жизни.

Это внутреннее органическое единство может выступать в форме семьи, в форме религиозной жизни, наконец, в форме общности судьбы и жизни всякого множества людей. Эта общность образует жизненное содержание самой личности. Общность — это духовное питание, которым внутренне живет личность, ее богатство, ее личное достояние.

На первый изгляд, общество состоит из живых людей, населяющих землю в настоящее время. Но за наружным, временным аспектом настоящего в общественной жизни таится ее вечный фундамент и источник сил — первичное сверхвременкое единство настоящего с прошлым и будущим. В каждое мгновение наша жизнь определена силами и средствами, накопленными в прошлом, и вместе с тем устремлена в будущее, выступает как творчество того, чего еще нет.

Вопросы:

1.Расскажите о «зеркальном Я», концепции Ч. Кули.

2.Расскажите о собственном и другом «Я», «Мы», «Ты».

3.Что такое общество?

4.Что такое общность?

5.В чем отличие общества от общности?

Этносы и суперэтносы как формы существования человека

Этнос — это объединение людей, лежащее на границе природы и общества, это жизнь людей в конкретных природных условиях, которые определяют физиономию этноса, и в то же время определяемая социальными, культурными законами. В учение об этносах большой вклад внес Л.Н. Гумилев, в частности своей книгой «Этногенез и биосфера земли».

Греческое слово «этнос» означает вид, порода. В данном случае имеется в виду вид, порода людей — homo sapiens. Этнос — это свойство человеческого вида группироваться так, чтобы можно было противопоставить себя и «своих» всему остальному миру. Эллины и варвары, иудеи и все остальные, европейцы-католики в Средние века и все остальные. Объединиться в этнос нельзя, он возникает как природное явление, и каждый человек с младенчества принадлежит тому или иному этносу.

Есть и социальные объединения — классы, государства; есть природные объединения — семья, род, племя, народность, раса, и даже отчасти нация. Этнос как бы перекрывает и тот и другой типы объединения, являясь, с одной стороны, основой и природных, и социальных делений человека, с другой — самостоятельной единицей.

Этнос связан не только с природой, он имеет отношение к сознанию, к психологии человека. Гумилев приводил такой пример: во Франции живут кельты-бретонцы и ибсры-гасконцы (строго говоря, не французы: первые — выходцы из Англии, вторые — из Испании). В лесах Вандеи и на склонах Пиренеев они одеваются в свои костюмы, говорят на своем языке и на своей родине четко отличают себя от французов. Но можно ли сказать про маршала Мгората или про мушкетера д'Артаньяна, что они — не французы? Они считали себя принадлежащими к французскому этносу.

Русский этнос в 1869 году — это поморы, питерские рабочие, староверы в Заволжье, сибирские золотоискатели, крестьяне лесных и степных губерний, казаки донские и казаки уральские — все они очень были непохожи друга на друга, говорили на разных диалектах, вели совершенно разный образ жизни, но народного единства это не разрушало. А вот терские казаки по быту очень близки чеченцам, но эта близость их друг с другом никогда не объединяла.

Цыгане вот уже тысячу лет как оторвались от своего общества и от Индии, откуда они пришли, потеряли связь с родной землей и, тем не менее, не слились ни с испанцами, ни с французами, ни с румынами. Цыгане везде, куда бы ни попадали, оставались иноплеменной группой.

Лев Николаевич Гумилев (1912-1992 гг.) — сын двух великих русских поэтов — Анны Ахматовой .и Николая Гумилева. Участник многих этнографических и археологических экспедиций в Азию в 1930-х годах. Доктор исторических и географических наук. Результатом его исследований стали замечательные, хотя во многом спорные, книги -— «Древняя Русь и Великан Степь», «В поисках вымышленного царстпа», «От Руси к России», «Хунну».

Этносы часто складываются в систему этносов. Например, «китайцы» или «индусы» эквивалентны не «французам» или «немцам», а западноевропейцам в целом, ибо являются системами этносов, объединенных на других принципах культуры. Индусов связывает система каст, а китайцев — иероглифическая письменность. Как только уроженец Индостана переходил в мусульманство, он переставал быть индусом. Китаец, живущий среди варваров, в древние времена рассматривался как варвар, а иноземец, знавший китайский этикет, — как китаец.

В Иране, наоборот, персом нужно было родиться. В США, чтобы стать полноценным американцем, нужно там родиться, а кто ты по национальности — еврей, русский или немец — не важно.

Этнос — это, согласно Гумилеву, еще и поведение людей, его составляющих. Каждый человек должен вести себя особым образом, и характер этого поведения определяет его этническую принадлежность. Возникновение нового этноса — это также создание нового стереотипа поведения. Особенно это относится к суперэтносам, которые, складываясь на основе старых этносов, создавали новый специфический тип по ведения.

Современные испанцы, считал Гумилев, сложились в этнос, носящий это название, относительно поздно, в Средние века — из смешения древних иберов, кельтов, римских колонистов, германских племен (сисвов и вестготов), к которым примешались баски — прямые потомки иберов, аланов — потомков сарматов и ближайших родственников осетин, арабов-сем иго в, мавров и туарегов-хамитов, норманнов и каталонцев (частично сохранивших свое этническое своеобразие).

Англичане — это сложный суперэтнос из англов, саксов, датчан, норвежцев и западных французов из Анжу и Пуату.

Русский суперэтнос образовался из смешения восточных славян из Киевской Руси, западных славян (вятичей), финнов (меря); муромы, веси, чуди заволоцкой; угров, смешавшихся сперва с перечисленными финскими племенами; балтов (голядь); тюрок (крещенных половцев и татар) и в небольшом числе монголов.

Только через принадлежность к этносу любой человек осознает свою связь с человеческим обществом, с государством, с историей.

Вопросы:

1.Расскажите о Л.Н. Гумилеве.

2.Что такое этнос?

3.С чем связан этнос?

4.Согласно Гумилеву, этнос – это…

5.Как образовался русский суперэтнос?

Семья

Семья — клеточка, как бы мини-модель общества. Без семьи и семейного воспитания, семейной заботы о ребенке не было бы ни общества, ни государства, ни этноса. Как бы ни менялись общественные устройства, какие бы бури ни проносились над людьми — семья всегда оставалась.

Утоп исты-революционеры всех времен почему-то мечтали уничтожить семью, брачные отношения, выступали за свободную любовь, за то, чтобы функции семьи передать государству. В.И. Ленин ратовал за то, чтобы построить огромные фабрики-кухни, фабрики-прачечные и освободить женщину от домашнего труда.

Однако давно замечено, что дети, получившие домашнее, а не казенное воспитание, лучше учатся, более способны. Никакие детские сады и школы не заменят материнской любви. Л. Толстой писал в «Войне и мире», что Наташа страстно любила своего будущего ребенка. Вот когда нас так любят, так страстно желают еще до нашего рождения, — то в этом заложены все наши таланты, все наши способности.

Семья исторически изменялась. В эпоху матриархата, когда власть принадлежала женщинам, каждый знал свою мать, но никто не знал своего отца, вместо семьи были так называемые беспорядочные половые отношения. Затем власть перешла к мужчине, и отец стал заинтересован в том, чтобы точно знать, кто его дети, кому передать свое хозяйство, свой дом. Возникла парная семья. Она еще не была скреплена законами и легко распадалась и вновь образовывалась.

С появлением государства и права появились законы и о браке, и постепенно в Европе начала складываться моногамная семья — один мужчина и одна женщина. Однако в некоторых мусульманских странах до сих пор, особенно в деревнях, существуют полигамные браки. По мусульманским законам мужчине разрешается иметь до четырех жен, в некоторых странах еще больше. В Непале в первой половине XX века семья строилась по противоположному принципу: одна жена могла иметь до пяти мужей. Но в большинстве стран укрепилась и сохраняется моногамная семья.

Семья воспитывает и развивает чувство взаимной связанности людей, их умение служить друг другу. Семья, живущая в одном доме —< это, согласно Л. Гумилеву, пример социальной системы. «Элементы системы: члены семьи и предметы их обихода, в том числе муж, жена, теща, сын, дочь, дом, колодец, кошка. Они составляют семью до тех пор, пока супруги не разведутся, дети не отколются, начав зарабатывать сами, теща не разругается с зятем, колодец не зацветет и кошка не заведет котят па чердаке. Если после этого они останутся в доме, хотя бы туда провели водопровод, это будет не семья, а заселенный участок, то есть все элементы живой и косной природы останутся на месте, но система семьи исчезнет. И, наоборот, если умрет теща, будет перестроен дом, сбежит кошка, уедет учиться любящий сын, семья сохранится, несмотря на перемены в числе элементов. Это значит, что реально существующим фактором системы являются не предметы, а связи, хотя они и не имеют ни массы, ни заряда, ни температуры».

Надо отметить, что семья и сейчас эволюционирует, причем, кажется, в худшую сторону. Еще в начале XX века типичной для Европы была большая семья, все жили вместе: родители, родители родителей, . дяди, тети, кузены, кузины и т.д. 6 настоящее время типичная семья — это родители (отец и мать) и один — два, максимум три ребенка. Дети, едва став взрослыми, стараются, как можно раньше уйти из семьи и завести свой дом, жить самостоятельно. В странах Запада это вообще стало правилом: сын или дочь, достигнув совершеннолетия, отделяются и живут, стараясь экономически не зависеть от родителей, и родители не рвутся им помогать, считая, что они должны сами пробить себе дорогу в жизни.

Постепенно исчезает тот аромат большой семьи, в котором и должны расти дети.

Вопросы:

1.Что такое семья?

2.Почему утописты-революционеры мечтали уничтожить семью?

3.Как вы считаете, где дети получают лучшее воспитание?

4.Как вы считаете, почему в настоящее время семья эволюционирует в худшую сторону?

5.Какие виды браков вы знаете?

Государство

Согласно английскому философу XVI века Томасу Гоббсу, государство существовало не всегда. Сначала была «война всех против всех», человек сам должен был себя защищать. Постепенно люди пришли к идее «общественного договора»: они как бы заключили договор, что часть своей свободы они отдают государству, то есть обязуются ему повиноваться, а оно обязуется их охранять от разбойников и внешних врагов. Таким образом, главная цель государства — охрана своих подданных, забота о них.

Первое государство возникло в древнем Египте много тысяч лет назад, а сейчас нет ни одного народа, кроме первобытных племен где-нибудь в джунглях Амазонки, которые не имели бы государственного устройства. Древние греки перепробовали все виды и формы такого устройства: монархию (власть одного, покоящуюся на законе), тиранию (беззаконную власть одного человека), олигархию (незаконную власть группы людей), демократию (власть народа) и охлократию (власть толпы).

Демократия, наверное, лучшая форма государства: всеобщее избирательное право (когда каждый может выбирать и быть избранным в органы власти), соблюдение прав и свобод каждого человека. Правда, в древнегреческой демократии рабы людьми не считались и прав не имели. Однако в мировой истории и демократии, и монархии тяготели к установлению тирании или олигархии, к узурпации власти, к подавлению прав и свобод личности.

Чтобы избежать такой тенденции, английский философ Дж. Локк предложил принцип разделения властей. В соответствии с этим принципом современное демократическое общество имеет четыре ветви власти:

законодательная впасть (парламент, дума и т.п.); исполнительная, власть (президент, правительство); судебная впасть; свободная пресса, которую сейчас называют четвертой властью.

Все эти ветви власти друг от друга не зависят, все друг друга контролируют и делают невозможной узурпацию, захват власти каким-нибудь одним лицом или одной ветвью власти.

В настоящее время подавляющее большинство стран мира — это демократические парламентские республики. Даже те страны, где у власти находится монарх (например, Великобритания, Швеция), по существу, функционируют в режиме республики.

Власть во все времена считалась у людей наивысшей ценностью. Люди всегда стремились властвовать над другими людьми — войны, преступления и злодеяния почти всегда связаны с жаждой власти.

Немецкий социолог XX века Макс Вебер выделил три типа власти:

традиционная власть, харизматическая власть, бюрократическая власть.

Традиционная — это власть, передаваемая по наследству, по традиции. Король правит не потому, что ОН умный или талантливый, а потому, что родился в семье короля.

Харизматическая власть покоится на личном обаянии человека — харизме. Харизматический лидер — это человек, прорвавшийся к власти за счет своей мощной воли, ума, энергии. Типичным харизматическими лидерами были Наполеон, Ленин, Муссолини, Ф. Кастро, Ельцин в начале своей деятельности и др.

Самой «совершенной» в смысле неуязвимости, самой распространенной и могущественной является ныне бюрократическая власть — власти аппарата. Это анонимная власть — почти никто не знает людей, которые готовят самые важные решения. Те, кто их подписывает, — на самом дели «свадебные генералы». Аппарат могущественнее их и может их убрать, если они мешают. Типичный пример — августовский путч 1991 г., когда партийно-государственный аппарат лишил власти М. Горбачева.

Бюрократический аппарат — это совокупность людей, работающих, как машина, без страха и упрека, без эмоций, без инициатив. Современный чиновник тем успешней работает винтиком этого аппарата, чем сильнее подавил в себе все человеческие качества. Аппарат может работать на кого угодно, кто бы ни стал у руля власти, хотя на самом деле аппарат служит, прежде всего, самому себе.

Государство, корпорация, университет, армия, даже церковь — вес управляется ныне бюрократическим аппаратом. Он постоянно разбухает, втягивая в себя все новых людей. Он, как гидра: если у него отрубить одну голову, то вскоре вырастают сразу три.

Аппарат — и благо и зло одновременно: ничего более эффективного в деле управления человечество не создало, и в то же время аппарат, если его все время жестко не контролировать (а ои никаких контролером не терпит и неизменно пытается от них избавляться), начинает работам, на себя.

В некоторых странах роль государства в жизни общества минимальна, и достижение такого ограничения считается важнейшим зашиванием демократии. Государство охраняет границы, защищает людей ш преступности, собирает налоги и заботится о пенсионерах и безработных. В США, например, в государственном секторе только 5% экономики, все остальное — в частных руках.

У нас государство традиционно очень сильно и вмешивается во m i дела и обязанности граждан. Оно по-прежнему определяет ochobhi.h направления экономического развития, по-прежнему у нас нет сильном класса собственников, которые не зависели бы от государства. Но прежнему большая часть населения живет в совершенном неведенм поводу своих юридических прав и обязанностей.

Возможно, что сейчас это исторически оправдано: нужна силы; государственная власть, чтобы справиться с разгулом преступности, остановить падение производства и т.д. Но рано или поздно государство должно будет умерить свои аппетиты, и очень значительно.

Вопросы:

1.Что такое государство?

2.Какая главная цель государства?

3.Расскажите о формах государства.

4.Расскажите о принципе разделения властей.

5.Правда ли, что нужна сильная государственная власть?

Социальная структура

Во все века, начиная с возникновения государства, общество было разбито на разные классы, сословия, касты и т.д. В России XIX века были помещики, крестьяне, буржуа, рабочие, ремесленники, сословия дворян, священников, купцов, мещан, казаков. Крестьяне, например, были государственные, помещичьи, монастырские, вольные.

Общество было довольно сложным и дифференцированным. После октябрьской революции 1917 года все значительно упростилось: сословия были уничтожены, остались рабочий класс, крестьянство и интеллигенция, которую называли «прослойкой».

По мнению социологов, сейчас в России, помимо правящей элиты, можно выделить три класса: средний, базовый и низший, а и рамках каждого — по два самостоятельных страта (слоя): средний класс распадается на «состоятельных» и «обеспеченных»; базовый — на «среднеобеспеченных» и «малообеспеченных», низший — на «бедных» и «нищих». Средний класс в России теперь составляет не более 20 процентов населения страны.

Что касается социальной структуры развитых капиталистических стран, то там «средний класс» составляет 60 процентов населения и состоит, как правило, из следующих страт: «средние-богатые», «средние-средние» и «средние-бедные». Единственным критерием различения нкляетея размер доходов. «Средне-богатым» может быть и управляю­щий государственным предприятием, и владелец крупного магазина. Но даже «средние-бедные» — это люди, живущие в соответствии с очень пысокими стандартами жизни. Помимо среднего класса есть класс богатых — это крупные собственники и высокопоставленные управляющие корпораций, банков и т.д., и класс бедных — людей, получающих доход ниже необходимого прожиточного уровня.

В каждом обществе есть и еще одна часть населения, s некоторых довольно внушительная — маргиналы (раньше их называли деклассированными элементами): воры, бандиты, проститутки, бродяги, нищие.

В СССР в 1930-е годы во время коллективизации огромная масса крестян хлынула в города, спасаясь от голода и репрессий. Многие из них, оторвавшись от крестьянской среды и культуры, так и не приросли к городу. Без корней, без роду и племени, без религии, без культуры, они как бы повисли в воздухе. Эти люди, как правило, выполняли самую простую, 1 leквалифицированную работу, селились по окраинам городов, в бараках — тогда деревянных, сейчас многоэтажных панельных.

Маргиналы всегда первыми пополняли ряды безработных, всегда Оылп питательной средой для преступности. Они в силу своего низкого культурного развития всегда поддерживали реакционные режимы — фашистский режим, коммунистический. Беда этих людей в том, что они никому не нужны, в обществе все меньше потребности и неквалифицированном труде, все меньше рабочих мест, везде требуется хорошее образование и достаточно высокая общая культура.

Вопросы:

1.Что называется «прослойкой»?

2.Какие три класса общества вы знаете?

3.Расскажите о классах общества?

Гражданское общество

Вечным анекдотом при советской власти был следующий: «чего только у советской власти нет — масла нет, мяса нет!» Но еще при советской власти никогда не было гражданского общества. В то время господство государства было тотальным, потому и государство являлось тоталитарным. Государство определяло, что людям слушать почти вес западные радиостанции, вещающие на русском языке, глушились; определяло, что смотреть и читать — все издательства и типографий были государственными, свирепствовала цензура, и страшным преступлением было иметь свой печатный станок; определяло, что думать — с детского возраста людям пытались так промыть мозги, чтобы они пли; думали в соответствии с решениями партии, или вообще не думали.

Все права личности, записанные в Конституции, существовали только на бумаге: свобода совести, свобода слова, свобода собраний, свобода печати. Не было презумпции невиновности (человек не обязан доказывать, что он невиновен; он не может считаться преступником, пока его вина не доказана судом) и т.д. Человек был не гражданином, а винтиком огромной государственной машины.

Человек всегда существовал один на один с государством.

Гражданское общество — это общество структурированное. Оно содержит внутри себя массу негосударственных объединений, не зависящих от государства, и человек, являясь членом одного или нескольких союзов или объединений, уже не стоит один на один перед лицом государственной машины. Она уже не может спокойно проехать по человеку, даже не заметив его.

Если общество однородно и монолитно, как при тоталитаризме, то оно подобно студню — толкнешь его с одного бока, и толчок, не встречая никакого сопротивления, свободно проходит через всю массу до другого края. Отсюда и всенародное одобрение решений партии, и всенародное осуждение проклятых империалистов или их пособников — инакомыслящих. Отсюда страх, царивший в обществе: человеку некуда было укрыться от вездесущего государева ока. Все мы были погружены в этот студень и дружно колебались в такт его колебаниям.

Иное дело — гражданское общество. Я здесь не только гражданин государства, но и член союза потребителей, член клуба содействия по­жарным, член секты «Свидетели Иеговы?), член общества трансценден­тальной медитации. Я — член коллектива, с которым у меня общие интересы, мы защищаем друг друга, мы помогаем друг другу. Тот же «Союз потребителей» — серьезная общественная организация, которая но вашей просьбе может подать в суд па государственное предприятие, ' выпускающее некачественные продукты. Она имеет свой журнал, своих адвокатов и может, в принципе, разорить любое государственное или частное предприятие, если уличит его в неуважении к правам потребителей.

В России еще только появляются ростки гражданского общества. А нот, к примеру, в современной Германии оно сильно развито. Там существует широкое «альтернативное движение». Одна из основных программ этого движения — ограничить зависимость людей от государства п могущественных концернов. Создать такие условия, чтобы люди сами обеспечивали себя собственным трудом, не работая на государство и крупных собственников. Можно жить лучше, даже если имеешь меньше. Меньше денег, меньше потребления, но больше возможностей для личной самореализации. Нужен переход от «экономики услуг» к «эко­номике самообслуживания».

Нужно, считают идеологи альтернативных движений, работать, чтобы жить, а не жить, чтобы работать. Создаются мелкие предприятия, которые называют себя «коллективами»), «социальными проектами»- то центры дошкольного воспитания, продовольственные кооперативы, коллективные мастерские, общественные библиотеки, терапевтические группы взаимопомощи (например, группа помощи женщинам, подвирающимся плохому обращению в семье), группы социо- и психотерапии, товарищества по закупкам. Основная идея «альтернативщиков» — переход от централизованного государства к «федерации коммун», кооперативов, мелких аграрных и ремесленных производств. В Германии сотни сельскохозяйственных коммун, много самоуправляемых молодежных коммун. Существует широкое движение за гражданские права, оно выступает против запретов на профессии, поддерживает «Международную амнистию». Наконец, много религиозных нетрадиционных обществ и сект.

Все это вместе создает богатое гражданское общество, в котором человек всегда может найти себе группу единомышленников, защиту от несправедливостей государства и от собственного одиночества. Человек чувствует себя комфортно только в своей маленькой группе, где все друг друга знают, любят и помогают друг Другу.

В этом плане в России человек в массе своей чудовищно одинок и часто пользуется суррогатами общения: возле пивного ларька, где все действительно друг друга «уважают», или вливаясь в орущую массу болельщиков на стадионе.

Вопросы:

1.Что такое гражданское общество?

2.Что было запрещено людям и почему?

3. Где были записаны права личности?

4.Что называется «коллективами», «социальными проектами»?

5.Какая основная идея «альтернативщиков»?

Утопия и алхимия

Платон, написав свою книгу «Государство», стал первым социальным утопистом. С его точки зрения, люди будут счастливы только при справедливом государственном строе, где каждый живет в соответствии со своими способностями, знает свое место, и где никто никому не завидует. В платоновском государстве существует три класса: философы управляют, стражники охраняют, а ремесленники работают. Каждого ребенка, достигшего пяти лет, Платом предлагал приводить к философам, чтобы те решали, в какой класс его отдать. Если умный — то ребенок становится философом, если глупый и сильный — стражником, если не то и не другое — тогда ремесленником. Все в этом государств расписано и регламентировано: когда вставать, когда петь гимны, когда жениться и т.д.

Но, как мы видели, попытка Платона претворить этот проект жизнь не удалась. Впоследствии вес подобные проекты идеальных государств, которых на самом деле нельзя построить, получили названии «утопий» («у» — нет, «топос» — место, «утопия» — то, что не имеет места).

Там, где мы пытаемся внедрить утопию непосредственно в жизнь, возникает социальная алхимия. Алхимия — это средневековая наука, занимавшаяся поисками «философского камня», способного превращать все металлы в золото. Главным в алхимии было не само золото, внутренняя духовная трансформация человека, философский камень — это сам алхимик, который в результате многолетних опытов по изучению природы и самого себя в ней становился мудрым. Когда же действительно ищут философский камень вовне человека — например, ищут золото, или рецепты идеального общественного устройства, или рецепты воспитания нового человека — тогда и начинается социальная алхимия, вера в то, чего нет и принципиально не бывает.

Подобные «алхимические» попытки никогда не прекращались в истории человеческой мысли. Иеремия Бентам — английский философ, занимавшийся проблемами морали, написал «Паноптикум, или руководство народом в целях его блага». Паноптикум — это не только музей, это еще и башня, с которой все видно очень далеко. В «Паноптикуме» Бентам давал рецепты жизненного обустройства людей ничуть не менее утопические, чем платоновские. Бентам считал, что можно представить себе тюрьму, детский дом, любой социальный институт и даже общество в целом как нечто такое, что может быть охвачено взглядом, видящим все насквозь. Иначе говоря, можно, наивно полагал Бентам, познать социальную среду и то, как она воздействует на человека, а следовательно, можно с помощью определенных манипуляций с этой средой получать заранее вычисляемые и предсказуемые результаты. Организуя систему обстоятельств, можно совершенно управлять человеком — разумеется, для человеческого же блага. Подобную же машину для оболианивания попытались создать позднее в России и Германии, отыскивая такие формы воздействия па людей, которые превращали бы их в послушных баранов.

Английский писатель Джордж Оруэлл в своем знаменитом романе «1984» описал идеальное тоталитарное общество, весьма напоминавшее жизнь в СССР. Министерство госбезопасности называлось там мини­стерством любви, министерство пропаганды, которое врало каждый цснь и постоянно изощрялось, как бы еще ловчее соврать, — министерством правды и т.д. Семьи не было, каждый жил в маленькой комнатушке, где одну стену заменял телевизор, работавший круглые сутки. 11е только человек на него смотрел, но и через него «министерство любим» постоянно смотрело на человека. Каждый раз в месяц получал таиончики разного цвета — на табак, на еду, на женщину или мужчину. ISce были довольны и счастливы, а кто случайно оказывался чем-то недоволен, тот исчезал. Роман Оруэлла — антиутопия, в которой он, однако, опирался на реальные факты управления людьми в тоталитарных государствах.

Наше государство, конечно, не достигло вершин такого господства над личностью, но приближалось к нему. Поскольку никакие утопии не свершились — коммунизм не удавался, новый человек, с пламенным ичором в будущее и с горячей любовью к партии, никак не хотел появ-ияться, — то место утопии почти полностью заняла алхимия. Людей вставляли верить в то, чего на самом деле не было. Но заставляли так искусно и методично, что многие верили. Верили, например, в то, что у пас — государство рабочих и крестьян, хотя ни рабочие, пи крестьяне никакой реальной власти не имели, вся власть была в руках мощной бюрократической машины. Партийная бюрократия держала в своих руках все инструменты воздействия на народ — власть, печать, радио, телевидение — и с детства внушала каждому человеку утопические иллюзии.

Пор или в то, что живут при социализме, хотя ни материальных, ни политических условий для социализма в стране не было. Верили в то, что живут хорошо и все имеют, хотя страна по уровню жизни занимала одно из последних мест в мире. М. Мамардашвили в своих лекциях описывал такой случай: как-то вскоре после войны они с другом, секретарем комсомольской организации факультета, стояли на улице Горького и разговаривали. И тут к ним подошел нищий мальчик и стал просить милостыню. А друг продолжал так же увлеченно разговаривать, не" замечая мальчика. И тут, вспоминал Мамардашвили, я понял, что он просто не сидит мальчика, не может увидеть, поскольку, будучи человеком партийным, твердо верит, что при социализме нищих не бывает.

Никаких рецептов счастливого переустройства общества никогди не было и не будет — это вообще не по силам человеку. А все сознательные усилия государства, направленные на это, всегда порождали нелепые социально-алхимические эксперименты, за которые расплачивался народ. Как говорил древний китайский мыслитель Лао-Цзы: высшая форма поведения в государстве — бездеятельность. Общество/ нельзя привести в порядок никакими внешними усилиями, нужно только дать людям свободу, не навязывая им никаких рецептов, и они сами найдут правильный путь. Мудрый правитель следует дао, не делает ничего, чтобы управлять страной, и тогда она процветает.

Вопросы:

1.Что такое «утопия»?

2.Что такое Алхимия?

3.Паноптикум – это…

4.Зачем людям с детства внушали утопические иллюзии?

5.На чем был основан роман Д. Оруэлла «1984»?

Глобальные проблемы современности

XX век стал веком глобальных проблем. Глобальные проблемы — это совокупность острейших жизненных вопросов, от которых зависит прогресс и само выживание человечества: экологический кризис, порождаемый катастрофическим по своим последствиям вторжением человека в биосферу; нарастающее исчерпание невозобновимых природных ресурсов, стремительный роет численности населения («демографический взрыв») и бедных странах и резкое падение рождаемости в страниц развитых.

В настоящее время ко всем этим бедам добавилась еще антропологическая катастрофа: повреждение генофонда и как следствие этого - появление все большего числа умственно отсталых и физически непол­ноценных детей. Это вызвано и загрязнением окружающей среды, в том числе радиоактивным, и ростом потребления алкоголя, и уничтожением лучших людей общества. В России был истреблен цвет нации: сначала дворянство и купечество, затем наиболее инициативная и энергичная часть крестьянства, творческая интеллигенция. Огромный ущерб генофонду был нанесен войной, голодом и репрессиями: первыми погибали всегда самые лучшие, самые инициативные, самые талантливые.

Глобальные проблемы называются так потому, что нет ни одной страны в мире, которых они так или иначе не касались бы — и еще потому, что решить их можно только общими усилиями всех стран вместе,

Еще одной глобальной проблемой стал уже в XXi веке международный терроризм, который угрожает всему цивилизованному человечеству. За вспышками насилия, убийствами заложников, взрывами домов с людьми р разных странах стоит, возможно, целая разветвленная, организация, финансируемая крупными промышленными группами или даже целыми государствами. Борьба с международным терроризмомстала самой важной глобальной проблемой современности, для ее решения объединяются сейчас все демократические государства мира Глобальной проблемой стали современные средства массовой коммуникации. Телевидение и радио не только распространяли информацию, но были и мощным орудием культурного образования народа. Но за последние 20 лет во всех развитых странах сформировалась такая система массовой коммуникации, в которой все централизовано и монополизировзно.

Раньше разные группы людей в разных странах могли интерпрети­ровать происходящее по-своему. Теперь все информационные потоки распространяются по всему миру по существу из одного центра и чаще кеего дают искаженные интерпретации происходящего. Подавляющее большинство коммуникационных потоков производится или контролируется узкой группой медийных олигархов. Глобальное общество в действительности перешло в руки владельцев гигантской «фабрики грез». Например, американский образ жизни становится доминирующим для сего мира. Американское кино, которое транслируется всеми телекомпаниями мира, в том числе и российскими, сюит недорого (почему и покупается всеми), а содержание этого «культурного ширпотреба», — почти сплошь кровь, насилие, непрерывные убийства и т.д. Сравнение нашей Останкинской телебашни со шприцем с наркотиками, воткнутым и тело России, довольно адекватно отражает существующую ситуацию.

Для огромных масс людей весь мир сконцентрирован на экране тецсвизора. Без телевидения никакие идеи не существуют, никакие полишки не функционируют, никакие социальные движение неизвестны, гели не показаны на экране. Сейчас политика — это то, что прошло через экран телевизора. Наша озабоченность уровнем преступности или жологией прямо связаны с тем, в каком объеме эти темы затрагиваются t 'МИ, прежде всего телевидением. Наша представление о значимости некоторого события, то есть о его «событийности», опять-таки возникает благодаря его демонстрации телеканалами. В этом смысле не только чт дельные политики «делаются» телевидением; телевидением делается сама политика. Говорят даже о новом типе человека «homo videns» (че-иовск смотрящий), для которого то, что он видит на экране, и является единственной реальностью, который глотает любую идеологическую жвачку, и каждый день требует новую порцию. Все это очень тревожные симптомы современного процесса глобализации.

Мы живем в эпоху массового функционирования развернутой системы «симулякров». Симулякры — это такие копии, или подобия, которые вытесняют собой оригинал, становятся важнее оригинала. Объект рекламы, например, имеет весьма отдаленное отношение к «реальному» предмету, продать который пытается коммерсант. Покупая его, мы покупаем не столько сам предмет, сколько его образ. Объекты наших стремлений (и, соответственно, покупок) имеют весьма отдаленное отношение к нашим реальным потребностям.

Симулякрами может быть все: любовь, секс, смерть, политика, войни. Самодостаточные знаки — симулякры — поглотили собой предметы, ти есть «реальность» в привычном смысле слова.

Общество как бы перестает существовать всерьез, симулякры, игри. фантомы поглощают все. Возможно, это свидетельствует о конце челн веческой истории, — если люди не найдут в себе силы обрести или m крыть новые глобальные смыслы своего существования и предназначения.

Вопросы:

1.Что такое глобальные проблемы?

2.Какие глобальные проблемы, угрожающие человечеству, вы знаете?

3.Как вы считаете, как нужно бороться с глобальными проблемами?

4.Что становится причинами глобальных проблем?

5.Расскажите о симулякрах.

Избранные тексты

Семья

«Мы пе имеем активной семьи — вот где узел всего; мы не имеем и никогда, не было у нас религиозно-активного ощущения самого ритм семьи — таинственных, совершающихся в ней счленений в «мужа» и «жену», расчленений в «отца» и «ребенка», в «дитя» и «мать». <.. >

Счастливых семей, то есть верных подлинно, в сердце, — еще m раздо менее, чем думают. Буквально это есть редчайшие исключении, по они есть, и, присматриваясь там и здесь, сейчас можно узнать такут семью. Это — оазис, заброшенное живое зерно среди мертвой (в сущности) ткани брака; она никуда не спешит, ни к кому не «не собирается» и к себе никого не «ждет». В ней есть какой-то свой собственный cnii тепло, поэзия. Часто это бывают молчаливые семьи, то есть все шумли вое или. по крайней мерс, все суетливое исключено из них: их члепм «копаются» друг около друга, то есть заняты каждый своим делом, ни «около» друг друга, непременно в физическом почти касании.

Сбиты в «кучку»; и свет, и теплота здесь, бесспорно, «животного" то есть «живого», характера: это даже заметно по неубранности, biv гдашнему отсутствию «парадности» в таких «животно-теплых» семья \ Долго и внимательно изучая их психический склад, всегда можно зам<' тить, что — опять в инстинктах ли, в догадках или в какой-то теплей атмосфере дыхания, — но у них «религиозность» и «святость» продвинута несколько дальше, чем обыкновенно, и несколько вглубь Например, у них заметно религиозное чувство детей — религиозни. чувство самого рождения. Это сказывается в записочке, извещающем «прибавлении семейства», в способе приглашения на «крестины», ш уловимо — по скажется какой-то торжественностью во всем этом, отсутствующей в пассивных семьях, где рождение почти также скрывается, оно составляет такую же «неловкость», как и венчание. <.. .>

...Без света религии в таинственных «завязях» бытия своего чел>> век неудержимо стал загнивать в них, и «европейская» цивилизации именно и только «европейская», неудержимо расплывается из «пассиииого» брака просто в проституцию. Нет огня, нет таинственного и жгучего огня, стягивающего человека в «брак», — это так очевидно и это очевидно только в Европе, с ее начинающимся «вырождением»! Мы изнутри похолодели, залив внутри себя святой очаг Весты и на месте священных ему жертвоприношений устроив своз нечистот. Вот узел европейской цивилизации, наших философских дефектов, и скорбей нашего дня...»

(Розанов В.В. Религия и культура. Сборник статей// Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. М., 1992. С. 182-186).

Вопросы:

1.Почему в наше время стали исчезать семьи?

2.Как вы считаете, почему люди не хотят создавать семьи?

3.Почему сейчас нет «религиозности» и «святости» брака?

Власть

«Почти всем нам приходится, по крайней мере на каком-то этапе жизни, употреблять власть. Воспитывая детей, люди — хотят того или не хотят —- осуществляют власть, чтобы защитить своих детей от грозящих им опасностей и дать им какие-то советы по поводу того, как следует вести себя в различных ситуациях. В патриархальном обществе женщина также является для большинства мужчин объектом власти, большинство членов бюрократического, иерархически организованного общества, наподобие нашего, осуществляют власть, исключение составляют только люди самого низкого социального уровня, которые служат лишь объектами власти.

Наше понимание власти в соответствии с тем или иным способом существования зависит от осознания нами того, что слово «власть» — достаточно широкий термин и имеет два совершенно различных значения: власть может быть либо «рациональной», либо «иррациональной». Рациональная власть основана на компетентности; такая власть способствует росту человека, который на нес опирается. Иррациональная (то есть анти- или против оразуиная — В.Г.) власть зиждется на силе и служит для эксплуатации того, кто ей подчиняется. <.. >

В самых примитивных обществах, где основным источником существования является охота или собирательство, власть осуществляет лицо, которое по всеобщему признанию является компетентным для выполнения этой задачи. То, какими качествами должен обладать этот человек, в большой степени зависит от конкретных обстоятельств; как правило, эти качества включают жизненный опыт, мудрость, великодушие, мастерство, «внешность», храбрость. <...>

Власть по принципу бытия основывается не только на том, что какой-то индивид компетентен выполнять определенные социальные функции, но в равной мере и на самой сущности личности, достигшей высокой ступени развития и интеграции. Такие личности «излучают» власть, и им не нужно приказывать, угрожать и подкупать. Это высокоразвитые индивиды, самый облик которых — гораздо больше, чем их слова и дела, — говорит о том, чем может стать человек. Именно таки­ми были великие Учителя человечества; подобных индивидов, хоти и достигших не столь высокой ступени совершенства, можно найти и; всех уровнях образования и среди представителей самых разных куль тур. (Все это имеет прямое отношение к проблеме воспитания. Если fii.i родители сами были более развитыми и последовательными людьми, m вряд ли существовала бы противоположность авторитарного и демократического подходов к воспитанию. Нуждаясь в авторитете, осущестп ляющем свою власть по принципу бытия, ребенок реагирует па него с величайшей готовностью; с другой стороны, он восстает против давлс ния или пренебрежительного отношения со стороны людей, чье соб<ч венное поведение свидетельствует о том, что сами они в свое время иг утруждали себя усилиями, которых требуют теперь от подрастающем > ребенка).

С образованием иерархически организованных обществ, гораздо более крупных и сложных... власть, основанная на компетентности уступает место власти, основанной на общественном статусе. Это иг означает, что существующая власть обязательно некомпетентна; эл> значит, что компетентность не является неотъемлемым элементом власти. Будь то власть монарха, компетентность которого определяете качествами, обусловленными случайным сочетанием генов, или бессовестного преступника, которому удастся прийти к власти с помощью убийства или предательства, или, как это часто бывает в современна демократических обществах, власть людей, обязанных своим избранием фотогеничной внешности или той сумме денег, которую они в состоя нии вложить в предвыборную кампанию, — во всех этих случаях межлу компетентностью и властью может не быть почти никакой связи.

Однако серьезные проблемы имеют место доже тогда, когда влас п. устанавливается на основе компетентности: руководитель может ok;i заться компетентным в одной области и некомпетентным в другой например, государственный деятель может обладать качествами, неоП холимыми для ведения войны, и оказаться несостоятельным в условии\ мира; или же руководитель, которого в начале его карьеры отличапм честность и мужество, может утратить эти качества, не устояв пергч искушением власти; старость или физические недуги также способпм привести к тем или иным видам деформации. <...>

Каковы бы ни были причины утраты качеств, составляющих ком петентность, в большинстве крупных и иерархически организованны¹, обществ происходит процесс отчуждения власти. Первоначальная алы-iaя или мнимая компетентность власти переносится на мундир ими титул, ее олицетворяющие. Если облеченное властью лицо носит coin встствующий мундир или имеет соответствующий титул, то эти внет ние признаки компетентности заменяют действительную компетет пость и определяющие ее качества. Король — воспользуемся этим ти­тулом как символом власти такого типа — может быть глупым, порочным, злым человеком, то есть в высшей степени некомпетентным для того, чтобы быть властью; тем не менее он обладает властью. Пока он имеет королевский титул, считается, что он обладает качествами, делающими его компетентным. Даже если король голый, все верят, что на нем роскошные одежды.

То, что люди принимают мундиры или титулы за реальные призна­ки компетентности, не происходит само собой. Тс, кто обладает этими символами власти и извлекает из этого выгоду, должны подавить спо­собность к реалистическому, критическому мышлению у подчиненных им людей и заставить их верить вымыслу. Каждому, кто даст себе труд задуматься над этим, известны махинации пропаганды и методы, с помощью которых подавляются критические суждения, известно, каким покорным и податливым становится разум, усыпленный избитыми фразами, и какими бессловесными делаются люди, теряя независимость, способность верить собственным глазам и полагаться на собственное мнение. Поверив в вымысел, они перестают видеть действительность в се истинном свете»

(Фромм Э. Иметь или быть? М., 1990. С. 44-47).

Вопросы:

1.Для чего осуществляется власть?

2.Что такое рациональная власть?

3.Что такое иррациональная власть?

4.В чем отличие рациональной от иррациональной власти?

5.Расскажите о компетентной власти.

О бюрократической власти в массовом обществе

«Господство аппарата. Превращая отдельных людей в функции, огромный аппарат обеспечения существования изымает их из субстанциального содержания жизни (то есть делает их жизнь эфемерной, как бы повисшей в воздухе — В.Г.), которое прежде, в качестве традиции влияло на людей. Часто говорили: людей пересыпают, как песок. Систему образует аппарат, в котором людей переставляют по своему желанию с одного места на другое, а не историческая субстанция, которую они заполняют своим индивидуальным бытием. Все большее число людей ведет это оторванное от целого существование. Разбрасываемые по разным местам, затем безработные, они представляют собой лишь голое существование и не занимают больше определенного места в рамках целого. Глубокая, существовавшая раньше истина — каждый да выполняет свою задачу на своем месте в сотворенном мире — становится обманчивым оборотом речи, цель которого успокоить человека, ощущающего леденящий ужас покинутости... Исчезает любовь к вещам и подям. Исчезает готовый продукт, остается только механизм, способный создать новое. Насильственно прикованный к ближайшим целям, человек лишен пространства, необходимого для виденияжизни в целом.

Там, где мерой человека является средняя производительность, ин­дивид, как таковой, безразличен. Незаменимых не существует. То, в качестве чего он был, он — общее, не он сам. К этой жизни предопределены люди, которые совсем не хотят быть самими собой; они обладают преимуществом. Создается впечатление, что мир попадает во власть посредственности, людей без судьбы, без различий и без подлинно че­ловеческой сущности.

Кажется, что объективированный, оторванный от своих корней человек утратил самое существенное. Для него ни в чем не сквозит присутствие подлинного бытия... Живя со дня на день, он видит цель, выходящую за пределы сиюминутного выполнения работы, только в том, чтобы занять по возможности хорошее место в аппарате. Масса остающихся на местах отделяется от меньшинства бесцеремонно пробивающихся вперед. Первые пассивно пребывают там, где они находятся, работают и наслаждаются после работы досугом; вторых побуждают к активности честолюбие и любовь к власти; они изматываются, придумывая возможные шансы к продвижению и напрягая последние силы рая сама является аппаратом, то есть людьми, превратившимися в аппарат, от которых зависят работающие в аппарате.

Государство, общество, фабрика, фирма — все это является предприятием во главе с бюрократией. Все, что сегодня существует, нуждается в множестве людей, а следовательно, в организации. <.. .>

Господствующий аппарат покровительствует людям, обладающим способностями, которые позволяют выдвинуться: умеющим оценивать ситуацию беспардонным индивидам, которые воспринимают людей по их среднему уровню и поэтому успешно используют их; они готовы в качестве специалистов подняться до виртуозности, одержимые желанием продвинуться, они способны жить, не задумываясь и почти не тратя времени на сон. <.. .>

Господство массы. Масса и аппарат связаны друг с другом. Крупный механизм необходим, чтобы обеспечить массам существование. Он должен ориентироваться на свойства массы: в производстве — на рабочую силу массы, в своей продукции — на ценности массы потребителей.

Масса как толпа не связанных друг с другом людей, которые в своем сочетании составляют некое единство, как преходящее явление существовала всегда. Масса как публика — типический продукт определенного исторического этапа... Масса как совокупность людей, расставленных внутри аппарата по упорядочиванию существования таким образом, чтобы решающее значение имела воля и свойства большинства, является постоянно действующей силой нашего мира...

Для расчлененной в аппарате массы главное значение имеет фикция равенства. Люди сравнивают себя с другими, тогда как каждый может быть самим собой, только если он не сравним ни с кем. То, что есть у другого, я тоже хочу иметь; то, что может другой, мог бы и я. Тайно господствует зависть, стремление наслаждаться, иметь больше и значить больше. <.. >

Расчлененная в аппарате масса бездуховна и бесчеловечна. Она – наличное бытие без существования, суеверие без веры. Она способна все растоптать, ей присуща тенденция не терпеть величия и самостоятельности, воспитывать людей так, чтобы они превращались в муравьев».

(Ясперс К. Духовнаяситуация времени //

Смысл и назначение истории. М., 1991. С.310 - 314)

Вопросы:

1.Что такое власть посредственности?

2.Расскажите о господстве аппарата?

3.Расскажите о господстве массы.

4.Что такое функция равенства?

5.Расскажите о поведении людей под господством аппарата.

Логические задания:

1.Многие считают, что гордиться своей национальностью – все равно, что гордиться тем, что у тебя два глаза или две ноги. А вот американцы очень гордятся тем, что они американцы. Может быть, у нас вообще нет чувства собственного национального достоинства? Может быть, оно нам и не нужно?

2.Многие современные политические деятели утверждают, что демократия для России не подходит и неплохо было бы восстановить монархию как наиболее подходящую для россиян форму правления. Как вы считаете, есть ли серьезные аргументы в пользу этого? Может быть, нам и правда нужна монархия? Во многих европейских странах монархия сохраняется и не противоречит демократии.

3.Можно ли сказать, что современное российское образование сильно бюрократизировано: все управляется сверху донизу, все регламентировано, расписано до деталей, на все есть правила? Или там, где вы учитесь, процветает самоуправление, и вы можете влиять на процесс своего образования?

4.К какому классу или слою общества вы хотели бы принадлежать? Какими сдвигами в сознании вашего общества объясняется тот факт, что в 1960-х все мечтали стать космонавтами, а сейчас- бизнесменами? Только высокими доходами бизнесмена, или есть более серьезные причины?

5.Как вы считаете, какое общество лучше-такое, где царят суровые, безжалостные к человеку законы, но зато есть порядок и гарантированный минимум благ; или общество с мягким, либеральным законодательством, но зато там вы идете на постоянный риск: риск разориться, риск не найти работу,- и должны сами отвечать за себя и полагаться только на собственные силы?

6.Некоторые теоретики считают, что в недалеком будущем семья исчезнет, люди будут сходиться на несколько дней, а потом снова расходиться, а воспитание детей возьмет на себя государство. Хотели бы вы жить в таком обществе? Согласны ли вы с тем, что все хорошее, что есть в человеке, закладывается с детства семьей, а не школой или коллективом?

7.Какого человека вы хотели бы видеть во главе нашего государства: харизматического (яркого, энергичного, сильного, прекрасного оратора, любителя тенниса или футбола, своевольного, капризного, постоянно показываемого по телевидению) или бюрократического (серого, невзрачного, почти невидимого, не навязывающего нам свой характер, не лезущего нам в душу, а тихо делающего свое дело)? Или вы считаете, что это две крайности, а истина должна быть посередине?

8.Остались ли справедливыми в наши дни слова поэта: «У нас в России две напасти: внизу власть тьмы, вверху тьма власти»?

Тема 4.2. ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ

 

Культура и культ

В самом общем виде культуру можно определить так: культура — это все то, что не природа. Это все, что сделано руками человека. Культура — это тот искусственный мир, который человек создает, чтобы поддержать себя в своем искусственном, то есть человеческом состоянии.

Есть две точки зрения на происхождение понятия и смысла слова «культура»: одни исследователи считают, что «культура» происходит от латинского слова «культивировать» - обрабатывать почву. Первым проявлениями культурной деятельности человека была, по их мнению, обработка земли.

Согласно второй точке зрения, культура производна от слова «культ» — от совокупности религиозных, ритуальных действий, с помощью которых человек призывал высшие силы, «общался» с ними. Вы знакомы с мнением Л. Мамфорда, который полагал, что культурная работа была для развития человека важнее, чем физический труд. Важнее, - чем обработка земли, было создание тотемных столбов, молитвенных дощечек, ритуальных танцев и песен, исполнение обрядов, то есть совершение чисто человеческих действий, преображавших душу человека. И сама обработка земли была священным обрядом, частью культа - похороны зерна как разъятого тела бога и затем возрождение этого бога в виде выросших растений.

Русский мыслитель Павел Флоренский в своей работе «Философия культа» писал, что культура как бы отщепляется от культа, это его боковой побег. Так же как обработка земли или приручение животных первоначально носили культовый, религиозный характер, так и искусство в своих первых элементарных проявлениях выполняло священную, функцию — заклинало злые силы.

Но и техника, работа с первыми орудиями труда, первые согласованные координированные действия в совместном труде целиком находились в рамках религиозного обряда. Лишь постепенно утрачивался, выветривался религиозный смысл многих действий, — и оставался утилитарный набор операций и инструментов. Это же касается и науки — геодезия держится на астрономии, астрономия возникла из астрологии, астрология — из поклонения древних людей звездам, а это поклонение выросло из мистического чувства Вечного и Безусловного, которое окружало первобытного человека со всех сторон. Из этого мистического чувства и вырастало понятие окружающего пространства.

Священник Павел Флоренский (1882-1937 гг.) — Леонардо да Винчи XX века. Писал труды по философии, богословию, математике, электротех­нике, истории живописи, истории культуры. Принимал участие в составлении плана ГОЭЛРО. Будучи священником, одновременно читал лекции в духовной академии и в электротехническом институте и в 1930-х приходил в институт в рясе и с крестом.

Был арестован в 1933 году по ложному обвинению, работал в Забайкалье на мерзлотоведческой станции, потом был отправлен в Соловецкий лагерь, где в лаборатории занимался проблемой добычи йода и агар-агара из водорослей. В 1937 г. был расстрелян.

Основные работы П. Флоренского: «Столп и утверждение истины», «У водоразделов мысли», «Философия культа».

Это же касается и времени — мы живем не в некоем абстрактном времени, а отсчитываем время от рождения Иисуса Христа. И чувствуем время, переживаем его, когда оно течет в ритме религиозных праздников — рождество, крещение, пасха и т.д. Пространство и время - производные культа.

Культура имеет глубинные сакральные корни. Всякая культура является живой, динамичной, развивающейся, если она эти корни чувствует, ими питается, в них набирает свою силу. Культура, полностью оторванная от своих корней, быстро вырождается, становится сугубо утилитарной, часто бессмысленной. Внутри такой культуры уже нельзя отличить кабак от церкви (поскольку и то и другое является продуктами культуры), Сикстинскую мадонну — от пулемета, воровскую отмычку — от заповеди «не укради».

Культура давно стала для человека второй природой: все, что он видит в мире, он видит через свою культуру. Древние видели в небе Большую медведицу, а мы — ковшик с ручкой, потому что у нас другая культура. Но и для древних и для нас звездное небо — продукт культуры. Оно осмыслено, упорядочено, звезды названы, туманности обрисованы, короче, вся история астрономии вошла в картину звездного неба.

Все, что мы видим вокруг себя, есть продукт деятельности предшествующих поколений. Мир, справедливо замечал К. Маркс, есть продукт промышленности и торговли, то есть это — «сделанный» мир.

Все что мы сами из себя представляем, — наши мысли, чувства, наше воображение — есть продукт культурного воспитания. Надо помнить, что культура — это еще не все, что сама культура выросла из чего-то более глубокого и бездонного, чем она сама, что культура — это только часть окружающего нас мира. Хотя самая главная часть.

Вопросы по теме:

1.  Как вы понимаете термин «культура»?

2.  Назовите основные точки зрения на происхождение слова «культура»?

3.  Какое было мнение Л. Мамфорда о культуре?

4.  Расскажите о работе П. Флоренского «Философия культа»?

5.  Что является продуктом культурного воспитания?

Борьба Аполлона и Диониса

Фридрих Ницше исследовал в своей работе «Рождение трагедии из духа музыки» древнегреческую культуру и пришел в выводу, что ее основу составляет борьба между двумя культами — культом бога Аполлона и культом бога Диониса.

Культ Аполлона — это культ светлого, меры и соразмерности, разума и науки (Аполлон — покровитель искусств и наук). Типичные образцы аполлоновского искусства, ясного, светлого, жизнерадостного — гомеровские «Илиада» и «Одиссея».

Культ Диониса — это культ темный, культ самой земли, культ пло­дородия, вина и опьянения, культ половой любви. Греки чествовали Диониса в дни сбора винограда, устраивали по ночам настоящие оргии, так называемые мистерии, в едином экстазе пели гимны, поклоняясь Дионису. Из этих мистерий возникли первые греческие трагедии.

Культ Диониса пришел в Грецию с Востока. До этого греки жили гармонично и счастливо, в ладу с природой и богами. Так считали все исследователи Древней Греции до Ницше. Но как только в Греции стал распространяться культ Диониса, перед греками распахнулись такие бездны и пропасти собственной души, такие ужасы мира, о которых они даже и не подозревали в прежнем олимпийском спокойствии.

Ницше приводил старинное предание о том, как царь Мидас долгое время ловил по лесам мудрого демона Силена, спутника Диониса. И когда Силена поймали, царь спросил: что же для человека является паи- . лучшим? Демон долго молчал, но потом разразился такими словами: первое, самое наилучшее для вас, — не родиться вовсе; а второе — по­быстрее умереть!

Ницше утверждал, что олимпийское искусство было только занаве­сом, которым грек заслонялся от страхов и ужасов существования, хо­рошо ему известных. Ведь греки знали о муках Прометея, которому коршун каждый день клевал печень, знали об ужасающей судьбе Эди­па...

 Вся греческая культура - это союз, заключенный между двумя враждебными и друг другу необходимыми силами — аполлоническими и дионисийскими. Аполлон не мог жить без Диониса. Аполлон — это только блестящая форма, это, например, талант, который необходим каждому художнику, чтобы выразить свои мысли и чувства. Но откуда приходят мысли и чувства? Как наполняется эта блестящая форма? Только из прозрений художника в бездонную глубину своей души, только из тех пугающих и ужасающих бездн, которые вдруг открылись ему. если он не побоялся смело, честно и глубоко заглянуть в себя, не побоялся заглянуть в лицо смерти, узнать безжалостность и суровость человеческой судьбы, если он доверился своему инстинкту и проник в . те измерения, которые для разума закрыты. Тогда и только тогда ху­дожник и может стать гением, а не просто иметь талант, талантливо исполнять и повторять чужие слова, чужие прозрения.

Не только искусство — любая культура является соединением двух этих противоположных начал: дионисийского и аполлоновского. Евро­пейская культура, сетовал Ницше, страдает ослаблением дионисийского начала, все- и философия, и наука, и искусство — сведено к набору рациональных правил, методов, приемов. Дионисийское мироощущение или загнано в подполье, или вообще исчезло. Дионисийские мифы объ­являются детскими сказками.

Но без мифа, полагал Ницше, без дионисийской стороны нашей' души всякая культура теряет свой здоровый творческий характер. Аполлоновское искусство только мифом и спасается. «Образы мифа должны незаметными вездесущими демонами стоять на страже; под их охраной подрастает молодая душа, по знамениям их муж истолковывает свою жизнь и битвы свои; и даже государство не ведает более могуще­ственных неписанных законов, чем эта мифическая основа».

Нет дионисийских восторгов и ужасов, нет мифической основы культуры- и она засыхает, становится скучной, банальной, не способ­ной к великим свершениям. Остается только абстрактное воспитание, абстрактные нравы, абстрактное государство.

Вопросы по теме:

1.  Охарактеризуйте понятия «культ Аполлона» и «культ Диониса»?

2.  К какому выводу пришел Ф. Ницше, когда исследовал в своей работе «Рождение трагедии из духа музыки» древнегреческую культуру?

3.  Что представляет собой греческая культура?

4.  Как жили греки до появления культа Диониса в Греции?

5.  Может ли один культ существовать без другого. Ответ обоснуйте?

Проблемы массовой культуры

В XX веке возникает удивительный феномен, никогда ранее не встречавшийся в человеческой истории — массовая культура. Чтобы стоять на уровне тех достижений культуры, которые были созданы в этом веке, нужно очень много работать над собой. Но большинство людей много работать не хочет, поэтому они не соответствуют сегодняшнему уровню развития культуры. Но ничуть этим не опечалены. Они прекрасно приспособились благодаря наличию массовой культуры.

Например, в любой отрасли современной науки открытия делают несколько человек. Но их открытия, их труд, его результаты размножаются, доводятся до каждого, могут быть использованы каждым. Сейчас необязательно иметь специфический талант, чтобы преуспевать в науке, достаточно усвоить технику научно-исследовательского труда, методику проведения и описания экспериментов, технику построения и обобщения выводов — и можно делать небольшие открытия, писать книги, защищать диссертации. Но это все — «массовые» ученые.

Сегодня необязательно иметь поэтический талант - часто достаточно овладеть техникой стихосложения (имея, конечно, некоторый уровень поэтической культуры и слух, как в музыке) — и можно писать неплохие стихи, издавать книги. В Союзе писателей бывшего СССР состояло более тридцати тысяч членов: писателей, поэтов, драматургов, критиков. Каждый из нас с большим трудом назовет хотя бы десять известных фамилий ныне живущих писателей или поэтов, а тут — тридцать тысяч. Понятно, что основную массу профессиональных литераторов составляют «массовые» писатели и «массовые» поэты.

Массовая культура имеет и положительные стороны: не надо знать основ кибернетики, чтобы работать на компьютере, надо только знать, в каком порядке нажимать кнопки. Не надо знать, как устроен двигатель внутреннего сгорания, чтобы ездить на автомобиле, надо только выучить последовательность операций с рулем и педалями.

Массовая культура экономит время и энергию людей — не надо изобретать велосипед, не надо снова открывать дифференциальное исчисление. Но одновременно она избавляет нас от необходимости думать. Достаточно овладеть техникой, технологией действий — и можно преуспеть. Современный художник, владеющей техникой живописи, может нарисовать такую копию картины Рембрандта, что только эксперты отличат ее от оригинала. Но людьми ценится отнюдь не только техника, не мастерское копирование, не репродукция, а оригинальное видение.

Еще Л. Толстой писал по этому поводу: «Техника в наше время во всех родах искусства доведена до совершенства. Но это еще не все, что нужно искусству... Возьмите Достоевского. По своей технике он ниже всякой критики. Но он не только нам, русским, — но всей Европе открыл целый новый мир».

Основная трагедия культуры в том, что когда изобретения или открытия талантливых одиночек становятся массовыми, они во многом теряют смысл и первоначальное значение. И часто изобретатель или ученый за голову хватается, глядя на то, что случилось с его детищем. Так мечта человека о полете, запечатленная в тысячах легенд, мифов и сказок, воплотилась наконец в современный аэробус, огромную, ревущую и загрязняющую воздух машину, которая даже не летает, а продирается сквозь пространство, несомая мощными моторами. Одно дело — фанерный аэроплан, на котором человек, рискуя жизнью, вступал .в единоборство с воздушной стихией, другое — «Боинг 747». Да и можно ли назвать воплощенной мечтой человечества аппарат, который, перелетая из Европы в Америку, сжигает столько кислорода, сколько потребляет сотня человек в течение всей жизни!

Сейчас культура повсеместно представляется совокупностью знаний, приемов и методов, то есть чем-то внешним по отношению к человеку. Тем, чем можно овладеть, выучив, затвердив, приняв к сведению — и что можно так же легко отбросить, когда отпала необходимость. Яркий пример тому — книга английского писателя У. Голдинга «Повелитель мух» (есть и ее экранизация), в которой рассказывается, как самолет . потерпел аварию, уцелела только группа школьников, и они, оставшись одни, без взрослых, быстро превращаются в дикарей, поскольку нет больше необходимости соблюдать приличия, не нужно сдерживать свою агрессивность, свои дурные наклонности.

У детей, действительно, еще нет культурного иммунитета. Но зачастую и взрослые легко отказываются от культуры, превращаясь в зверей, которым все дозволено. У них тоже нет иммунитета, для них культура — всего лишь поверхностная пленка которая легко смывается во времена социальных потрясений. Помните, как Достоевский предлагал поскрести современного интеллигента.

До революции в нашей стране и философы и писатели постоянно говорили о необычайно глубокой религиозности русского народа, тот же Достоевский называл его народом-богоносцем. Но куда делась эта религиозность по прошествии всего двух лет после революции? 'Народ с удовольствием помогал государству грабить церкви и расстреливать священников. Значит, эта религиозность была чисто поверхностным явлением. Сейчас снова все идут в церковь, читают Библию, крестят детей, но это ничуть не свидетельствует о том, что возрождается рели­гиозная культура, религиозный дух, просто стало модно открыто делать то, что раньше было запрещено.

Вопросы по теме:

1.  Какие положительные стороны имеет массовая культура?

2.  Сформулируйте определение термина «массовые» ученые?

3.  Расскажите об основной трагедии культуры?

4.  Что представляет собой современная культура?

5.  Что говорил Л. Толстой о проблеме массовой культуры?

Индустрия сознания

Народ является носителем культуры, он создает язык, основу культуры. Устное народное творчество — основа литературы и искусства, наблюдения народа за природой, народные приметы, обряды, традиции, — фундамент науки. Но сохраняет и развивает культуру интеллигенция. Когда-то интеллигенция считала себя воспитателем народа, носителем неких вечных истин. Сегодня она утратила такую роль. Сегодня интеллигент - не носитель вечных истин, а служащий, узкий специалист, делающий свою конкретную и небольшую работу.

Еще сто лет назад ученый — это мыслитель-одиночка, который сидел в тиши своего кабинета под зеленым абажуром, думал, творил. Ну, конечно, он ставил опыты в лаборатории и т.д. В настоящее время ученый — это служащий научно-исследовательского учреждения. Он ходит на работу так же, как рабочий ходит на завод, он имеет план, который должен выполнить, иначе не получит премии. Он зависит от государственного финансирования: наука — очень дорогое удовольствие, и государство сто раз подумает: давать или не давать деньги на те или иные проекты (сейчас чаще не дает, хотя рубль, вложенный в науку, возвращается четырьмя рублями). Шутят ведь сами ученые, что наука — это способ удовлетворять собственное лю­бопытство за счет государства. Сейчас наука неизбежно становится массовой — и в плохом, и в хорошем смысле слова. Научный сотрудник, работая над какой-то частью проекта, обсчитывая какой-то узел, зачастую даже не знает всей задачи, не представляет, что собственно он делает: новый холодильник или скорострельный пулемет.

Писатели или художники теперь — также служащие, почти все они где-нибудь работают: в журнале, издательстве, на телевидении, в различных штабах политических партий. Давно уже появилась такая странная вещь, как индустрия сознания. Интеллигенция — и научная и художественная — обслуживая власть, создает различные идеологические мифы, которые потом постоянно внедряются в сознание людей с помощью газет, радио и телевидения.

При советской власти это приобрело огромные размеры. Каждый день придумывались новые мифы, новые сказки: «давайте всю страну засеем кукурузой, и наступит изобилие!», «давайте изготовим больше химических удобрений и получим невиданные урожаи», «давайте работать каждый за двоих, за себя и за того парня, а зарплату получать одну», «давайте встанем на трудовую вахту в честь XXIV съезда КПСС!», и т.д. и т.п. Смысл индустрии сознания заключался, в частности, в том, чтобы отучить людей думать, подбрасывая им каждый день все новые идеи и рецепты.

Сейчас индустрия сознания работает уже и не с таким размахом, но временами может развернуться во всю мощь: вспомните, сколько всего обрушивается на ваши головы во время избирательных компаний - думских, президентских.

В прошлом интеллигенция обращалась к народу как к некоей темной, необразованной, наивной массе, которую и пыталась образовать. Сегодня никакой наивной массы нет — средства массовой информации; с самого детства закладывают в головы людей столько идеологических мифов, предрассудков, суеверий, что главная задача интеллигенция стала заключаться не столько в том, чтобы воспитать людей, сколько в том, чтобы рассеять эти мифы и суеверия,

Учитель обращается не к наивному ребенку, а к человеку, у которого вся голова забита латиноамериканскими сериалами, похождениями I суперменов типа Штирлица или Терминатора, рекламой «Сникерсов», убеждениями, что мораль — это хорошо. Пушкин — это прекрасно, но ' меткий глаз, сильная рука и знание приемов карате, как у Ван-Дамма — гораздо лучше.

По-прежнему есть еще интеллигенты, воспитатели человечества, совесть и честь нации. В России это Александр Солженицын, Сергей Ковалев и другие. Но они по-прежнему очень далеки от основной массы народа, народ их не понимает и часто откровенно смеется над их попытками остановить войну или защитить права человека. Какие права? Сделайте зарплату побольше, водку подешевле и чтобы футбол два раза в день по телевизору!

Все забыли о том, что писал А.П. Чехов: «Сила народа — в его интеллигенции, честной, умной и работящей». Но все помнят слова недо­учившегося интеллигента В.И. Ленина, что интеллигенция — не мозг нации, а дерьмо.

Вопросы по теме:

1.  Что является основой литературы и искусства?

2.  Охарактеризуйте понятия «ученый сто лет назад» и «современный ученый»?

3.  Что представляет собой современная наука?

4.  Поясните понятие «индустрия создания»?

5.  Кто такие интеллигенты?

Культура и цивилизация

Все, что мы говорили о массовой культуре, относится к культуре внешней. Но есть еще и внутренняя культура, — та культура, которая стала второй природой для человека. Нет таких техник и технологий, которые позволили бы стать Моцартом. Сколько ни изучай книг по тео­рии стихосложения, никогда настоящим поэтом не станешь. Нельзя стать ни Моцартом, ни Пушкиным, ни Эйнштейном, ни мало-мальски серьезным специалистом в любой области, пока не овладеешь полностью той или иной частью культуры, нужной для работы в этой области, пока эта культура не станет твоим внутренним достоянием, а не внешним набором правил.

Культура каждой эпохи представляет собой единство стиля, объединяющего все ее материальные и духовные проявления: технологию и архитектуру, физические концепции и живописные школы, музыкальные произведения и математические исследования. Культурный человек не тот, кто много знает о живописи, физике или генетике, а тот, кто осознает и чувствует внутреннюю форму, внутренний нерв культуры, ее стиль.

Такой человек как бы попадает на силовые линии культуры и движется по ним, они ведут его от открытия к открытию. Моцарт не выдумывал, не вымучивал музыку, она сама «прорастала», сама жила в нем во всем богатстве ее звуков, гармоний, мелодий. Пушкин купался в стихии языка, чувствуя тончайшие нюансы слов, рифм и размеров, прекрасный и могучий русский язык — целостная культура говорила через поэта.

Культурный человек никогда не является узким специалистом, не видящим и не понимающим ничего за рамками своей профессии. Чем больше я знаком с другими направлениями развития культуры, тем больше я смогу сделать в своем собственном деле. Помните, как Эйнштейн советовал математикам заниматься музыкой?

Русский поэт Осип Мандельштам писал, что появившиеся в XIX веке железные дороги изменили ритм и строй русской прозы. Казалось бы, какое отношение имеют железные дороги к литературе? На самом же деле железные дороги изменили ритм жизни в целом, сблизили разные концы страны, сделали наглядным наступление новой эры, и это не могло не отразиться на литературе, на мироощущении писателей.

А открытие микромира послужило еще более мощным толчком для создания новой культурной формы: она проявилась и у первого художника-абстракциониста В. Кандинского со взрывающейся на его картинах материей, и у поэта Андрея Белого с его описанием (в 1920-х) атомной бомбы, и т.п.

Показательно, что в развитой культуре даже маленькому художнику или ученому, поскольку он сумел к этой культуре прикоснуться, удается добиться серьезных результатов. В Китае в средние века была очень высокая поэтическая культура: стихи писали все — от императора до портного, и было большое количество крупных поэтов. Люди с детства росли в атмосфере поэзии.

Внешняя культура называется цивилизацией. Цивилизация характеризует уровень господства общества над природой и над самим собой — это совокупность машин, механизмов, каналов, плотин, домов, материа­лов, законов, упорядочивающих человеческие отношения, и т.д. Так, например, древнеегипетская цивилизация имела машины и механизмы, позволяющие строить пирамиды, рыть каналы, делать оружие, и законы, регулирующие жизнь общества. Между культурой и цивилизацией нет прямой зависимости. Достижения цивилизации помогают развитию культуры: изобретение книгопечатания позволило сохранить и умножить достижения культуры. Но нередко страны, в которых цивилизация была развита незначительно, вносили огромный вклад в общечеловеческую культуру. Россия в XIX веке была малоцивилизованной страной, но русская литература этого века — великое культурное достижение.

Вопросы по теме:

1.  Сравните понятия «внешняя культура» и «внутренняя культура»?

2.  Как вы понимаете термин «культурный человек»?

3.  Охарактеризуйте понятие «цивилизация»?

4.  Как по другому можно назвать внешнюю культуру. Почему?

5.  Существует ли связь между культурой и цивилизацией?

Культура и контркультура

Почти в каждую эпоху существуют взгляды, идеи, которые противоречат признанным культурным ценностям, отстаивают совсем другие идеалы, в данном обществе не принятые. Совокупность таких взглядов, идей, поступков можно назвать контркультурой. Не антикультурой, ибо последняя- просто отрицание культуры, призыв возвратиться к животному состоянию, а контркультурой, которая призывает к новому пониманию традиционных идеалов.

Типичным представителем контркультуры был Диоген: он, как вы помните, ратовал за полное опрощение, отказ от всех внешних благ, даже от многих моральных норм. Сейчас мы считаем Диогена вполне органичным явлением древнегреческой культуры, но тогда он был вызовом для современных ему традиций и норм — нахальным и шокирующим. Контркультурным движением были толстовские коммуны — они также были вызовом и государству, и церкви, и самому образу жизни основной массы людей того времени. В толстовских коммунах, совместно обрабатывающих землю, были не только крестьяне, там было много бывших учителей, офицеров, священников и даже артистов. Это люди, которым надоело унылое мещанское существование и которые обрели новую цель в жизни. К тому же они взяли на вооружение специфически толстовское толкование христианской религии.

Контркультурные движения всегда будоражили общество, всегда были ферментом, вызывавшим брожение в застоявшейся среде, приводившим к появлению новых идеалов, которые начинало принимать все большее и большее количество людей. В этом смысле контркультура — необходимый элемент любой культуры.

Но в XX веке контркультурные движения приобрели массовый характер, так как огромное количество людей оказалось недовольным сегодняшней культурой: разрушением природы, стандартизацией воспитания и образования, насилием средств массовой информации над человеком, мещанским благополучием, которое пропагандируется современной культурой и т.п.

Таким контркультурным движением стало движение хиппи, ему уже больше тридцати лет, но оно по-прежнему живет. Молодые люди, подобно Диогену, отказываются от всяких благ, от родительской помощи, нигде не работают, избегают службы в армии, живут впроголодь, одеваются во что попало, часто вообще уходят из семьи, и, встречаясь друг с другом, осуждают современное общество, которое, по их мнению, полностью прогнило и разложилось, в нем господствует ложь и насилие, и лучше вообще держаться от этого общества подальше. Центр современных хиппи — столица Непала — Катманду. Они приезжают туда тысячами со всего мира, лежат в парке на газонах, живут подаянием или редкими заработками и более абсолютно ничего не делают, выражая своим неделанием протест против сегодняшней чересчур активной культуры.

По-прежнему в США, в ФРГ, во Франции существуют сельскохозяйственные коммуны, не обязательно толстовского типа, где люди вместе работают, одинаково получают, вместе отдыхают, совместно учат своих детей. Как правило, такие коммуны быстро распадаются, потому что современный западный человек — индивидуалист по своей природе, и по­стоянная жизнь на виду у других его скоро начинает раздражать.

Своеобразной формой контркультуры являются секты, общины, даже монастыри, возникающие на Западе на основе всякого рода восточных религиозных культов: буддийские, кришнаитские, движения последователей Кришны, Махариши, Кришнамурти и т.д. Вы сами, наверное, часто видели кришнаитов - это всемирная организация, имеющая филиалы во многих странах. Они ходят по улицам в желтой одежде, поют «Хари Кришна, Кришна Хари» и торгуют очень некачественными переводами древней индийской литературы. По отношению к нашей, западной, христианской культуре — это, конечно, контркультура.

Что заставляет паренька из Люберец или девушку из Саратова от­казываться от родных обычаев, посвящать себя богу Кришне, строго исполнять чуждые русской душе обряды - неизвестно. Видимо, им настолько надоели наша суетная жизнь, вранье, неустроенность, отсутствие идеалов, что они, как в омут, кидаются в объятия совершенно чуждой культуры. Кстати, в Чечне кришнаиты очень помогали голодающим, раздавая продукты пострадавшим от военных действий.

В США таким культам посвящают себя десятки тысяч молодых людей. В связи с этим Карл Юнг писал, что люди не знают своей собственной религии, не чувствуют ее душу, поскольку и свою давно потеряли, и хотят найти ее в чужой религии. Но такие находки для западного человека, считал Юнг, всегда будут суррогатом истинной духовности.

В последние десятилетия на поверхность выплыли ранее стыдливо прятавшиеся представители сексуальных меньшинств. Они выступают со своими манифестами, издают свои журналы, требуют от государства регистрации гомосексуальных браков. Это тоже яркое проявление контркультуры.

Вопросы по теме:

1.  Как вы понимаете термин «контркультура»?

2.  Перечислите формы контркультуры?

3.  Кто был представителем контркультуры?

4.  Сформулируйте понятие «контркульрурные движения»?

5.  Расскажите о контркультурном движении хиппи?

Слова Ницше: Бог умер!

Кризис современной европейской культуры, как и кризис западной цивилизации, начался уже давно, почти сто лет философы говорят об этом. Первым провозвестником кризиса был Фридрих Ницше, который в своей книге «Так говорил Заратустра» возвестил всему миру зловещие слова: «Бог умер!». Бог европейской истории, а именно христианский Бог, утратил свою значимость для человеческой жизни, пали и производные от веры в Бога идеалы, принципы, нормы, цели и ценности.

На место Бога пришел нигилизм — невиданное ранее явление полного безверия, вседозволенности, крушения моральных норм. Люди еще пытаются держаться оазисов смысла, хранят веру в осколки прошлого мира, но единой опоры у них уже нет. Так свет давно погасшей звезды еще доходит до нас, но на самом деле это — только видимость.

 Люди еще ходят в церкви и молятся, однако любовь уже не является действенным принципом всего совершающегося. Авторитет Бога и авторитет церкви окончательно заменяется авторитетом разума. Потусторонняя цель, о которой говорила христианская религия, заменяется идеей возможности построения рая на земле. Богочеловек, то есть человек как образ и подобие Божие, становится Человекобогом, который может все: вмешиваться в историю, поворачивать вспять реки, утверждать свои законы вместо божественных заповедей.

Культура находится в кризисе еще и потому, что утеряла свою связь с природными источниками, со своими природными корнями. Многие феномены природы потеряли свое символическое значение. Исчез контакт человека с природой, а вместе с ним исчезла глубокая эмоциональная энергия, которую давала эта символическая связь. Гром — это уже не голос разгневанного божества, а молния — не орудие его мести. Нет больше такой реки, писал К. Юнг, в которой обитали бы духи, нет теперь голосов, которые говорят с человеком из камней, растений, животных, точно так же, как и человек больше не говорит с ними, не верит, что они могут его услышать.

Собственно, и у Ницше, и у Юнга речь идет не о кризисе, а о конце культуры. Западная христианская культура существует уже две тысячи лет и, видимо, исчерпала свои возможности. Нигилизм, появление массовой культуры, потеря человеком собственной души - показатели этого конца. Две тысячи лет — срок вполне достаточный для жизни культуры, она должна сойти со сцены и уступить место совершенно новым культурным перспективам.

Смерть Бога христианской культуры придает новый смысл и новую значимость человеку, который берет на себя всю бессмысленность мира и научается жить с этой бессмыслицей. XX век, замечал М. Хайдеггер, так и не избавился от иллюзий относительно прогресса, светлого будущего, от надежд на сверхъестественное спасение. Но никто не спасет человека, кроме него самого.

Крушение прежних духовных ценностей происходит не от страсти к разрушению, не от суетливой жажды обновления. Он вызван необходимостью придать миру такой смысл, который не унижал бы его до роли проходного двора, в некую потусторонность. Должны возникнуть такой мир и такой человек в нем, который бы развертывал новые ценности из себя, из полноты собственной сущности.

Мы сейчас находимся на полпути к возникновению новой культуры, в смутное время всевозможных крушений и переломов. Какова будет эта новая культура, в чем будут заключаться ее новые ценности — сейчас еще никому не известно.

Вопросы по теме:

1.  Как вы понимаете термин «нигилизм»?

2.  Что писал в своей книге Ф. Ницше?

3.  Что произошло с культурой после зловещих слов Ф. Ницше?

Избранные тексты

Средневековье: молодость европейской культуры

«Бога-отца тогда воспринимали как самое Силу, как вечное, великое и вездесущее Действие, как священную каузальность (причину — В.Г.), которая едва может обрести уловимые черты для земных очей. Но весь порыв молодой породы, вся потребность этой мощно струящейся крови благоговейно склониться перед смыслом крови нашли свое выражение в образе Приснодевы и Матери Марии, чье увенчание на небесах было одним из самых ранних мотивов готического искусства - сияющий образ в белых, голубых и золотых одеждах посреди воинств небесных. Она склоняется над новорожденным Младенцем... Ее жизнь и ее образ окружают неисчислимые легенды. Она хранит раздаваемое церковью сокровище благодати, она — великая Предстательница грешных. В кругах францисканцев возникает праздник ее Сретения, у английских бенедиктинцев еще до 1100 г.- праздник Непорочного Зачатия, окончательно поднимавший ее над смертным человечеством в мир света.

Но весь этот мир чистоты, света и духовной красоты был бы немыслим без своей оборотной стороны, которая не может быть отделена от лицевой. В то время как Она царит в высях, улыбаясь в своей красоте и кротости, на заднем плане лежит другой мир; повсюду в природе и среди людей он вершит свои дела, вынашивая зло, вгрызается, подтачивает, соблазняет, — мир дьявола.

Он пронизывает все творение; он повсюду в засаде. Повсюду рыщет воинство кобольдов, привидений, ведьм, оборотней, и притом в человеческом образе. Никто не знает, не подписал ли его ближний договора с лукавым. Никто не знает, не принадлежит ли дьяволу едва расцветшее дитя. Неимоверный страх, сопоставимый разве что с ужасом египетской архаики, давит на людей, ежеминутно готовых сорваться в пропасть. Существовала черная магия, черная месса и ведьмовские шабаши, ночные празднества на вершинах гор, колдовские напитки и заклятия. Князь ада со своей родней — матушкой и бабушкой, ибо он, бросающий своим существованием вызов таинству брака, не может иметь жену и детей, с падшими ангелами и недобрыми спутниками, представляет собой одно из величественных созданий всемирной исто­рии религии... Гротескные фигуры чертей с рогами, лапами и конскими копытами окончательно оформляются уже в мистериях XI столетия и повсеместно наполняют мир художнического воображения: без них не­мыслима готическая живопись до Дюрера и Грюневальда включитель­но. Дьявол хитер, коварен, злораден, и все же в конце концов силы света надувают и осмеивают его. <…>

 Миф о Марии и миф о дьяволе развиваются вместе и немыслимы один без другого. Неверие в любой из них есть смертный грех. Существовал культ Марии в виде молитв и культ дьявола в виде заклинаний... Человек постоянно ходит над пропастью, прикрытой тонким покровом. Жизнь в этом мире есть постоянная отчаянная война с дьяволом, в которой каждый индивид как сочлен Воинствующей Церкви обязан нападать, защищаться, показать себя рыцарем. <...> Каждый из этих миров имел свою легенду, свое искусство, свою схоластику и мистику. И дьявол мог творить чудеса... Святые и ангелы реют в эфире, но дьяволы прыгают, издавая зловоние, и ведьмы со свистом несутся сквозь ночь. Лишь то и другое в совокупности, свет и ночь, любовь и страх, наполняют готическое искусство присущей ему неописуемой прочувствованностью. Это все, что угодно, только не «художественная» фантазия. Каждый человек знал, что мир полон воинствами ангелов и чертей... Их видели, повсюду ощущали их присутствие. <...>

Ибо дьявол овладевал человеческой душой и совращал ее к ересям, блуду и волшебству. Война против него велась на земле огнем и мечом, и притом против людей, которые ему предались... Вместе с пламенеющими любовью гимнами к Марии к небу поднимался дым бесчисленных костров.

Рядом с соборами высились колесо и виселица. В те времена каждый жил в сознании неимоверной опасности, исходившей не от палача, но от ада. Бесчисленные тысячи ведьм были убеждены, что действительно являются таковыми. Они сами доносили на себя, молили об отпущении грехов, из чистейшего правдолюбия рассказывали на исповеди о своих ночных полетах и о договорах с дьяволом. Инквизиторы в слезах, из сострадания к падшим назначали пытку, чтобы спасти их души. Вот готический миф, из которого вышли крестовые походы, соборы, одухотвореннейшая живопись и мистика. В его тени расцвело то готическое ощущение счастья, глубину которого мы просто не можем себе вообразить».

(Шпенглер О. Закат Европы. Т. 2 // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991. С. 48-50).

Вопросы по теме:

1.  Сравните: «культ Марии» и «культ дьявола»?

2.  Могут ли развиваться по отдельности миф о Марии и миф, о дьяволе?

3.  Что представляет собой готический миф?

Кризис современной культуры

«Триумфальное развитие западной цивилизации неуклонно приближается к критическому рубежу. Уже занесены в золотую книгу наиболее значительные успехи ее предшествующего развития. И, пожалуй, самым важным из них, определившим все остальные достижения циви­лизации, явилось то, что она дала мощный импульс к развертыванию промышленной, научной и технической революций. Достигнув сейчас угрожающих размеров, они уподобились гигантским тиграм, которых не так-то просто обуздать. <...>

А Земля — как бы ни была она щедра — все же не в состоянии разместить непрерывно растущее население и удовлетворить все новые и новые его потребности, желания и прихоти. Вот почему сейчас в мире наметился новый, более глубокий раскол — между сверхразвитыми и слаборазвитыми странами. Но даже и этот бунт мирового пролетариата, который стремится приобщиться к богатствам своих более благополучных собратьев, протекает в рамках все той же господствующей цивилизации и в соответствии с установленными ею принципами.

Маловероятно, чтобы она оказалась готовой выдержать и это новое испытание, особенно сейчас, когда ее собственный общественный организм раздирают многочисленные недуги. <...>

Впервые с тех пор, как христианский мир шагнул в свое второе тысячелетие, над миром, по-видимому, действительно нависла реальная угроза неминуемого пришествия чего-то неотвратимого, неизвестного и способного полностью изменить общую судьбу огромных масс людей. Люди чувствуют, что наступает конец какой-то эпохи в их истории. Но никто, кажется, сегодня еще не задумывается над необходимостью радикально изменить не только свой собственный образ жизни, но и жизнь своей семьи, своего народа. И именно в том-то, в сущности, и кроется причина многих наших бед, что мы еще не смогли приспособить к этой насущной необходимости свое мышление, мироощущение и свое поведение.

Человек не знает, как вести себя, чтобы быть по-настоящему со­временным человеком...

Постепенно утрачивая свои природные способности к приспособлению и выживанию, сочтя за благо все больше и больше доверять свою участь разуму, то есть своим техническим возможностям, человек, вместо того, чтобы меняться самому, принялся изменять окружающий мир, став в нем звездой первой величины... В результате — вот он, человеческий парадокс: как в зыбучих песках, увязает человек в своих невиданных возможностях и достижениях — чем больше силы он применяет, тем больше в ней нуждается, и если вовремя не научится ею пользоваться, то он обречен стать вечным пленником этих зыбучих песков. <.. .>

Теперь человек оказался перед необходимостью кардинально пересмотреть традиционные взгляды на самого себя, на своих собратьев, на семью, общество и жизнь в целом и пересмотреть в масштабах всей планеты, но он пока еще не знает, как это сделать. <…>

Даже при беглом взгляде на приведенный перечень проблем легко увидеть звенья, которые сцепляют их воедино; при более детальном рассмотрении эти взгляды прослеживаются еще нагляднее. Бесконтрольное расселение человека по планете; неравенство и неоднородность общества; социальная несправедливость, голод и недоедание; широкое распространение бедности; безработица; мания роста; инфляция; энергетический кризис; уже существующий или потенциальный недостаток природных ресурсов; распад международной торговой и финансовой системы; протекционизм; неграмотность и устаревшая система образования; бунты среди молодежи; отчуждение; упадок городов; преступность и наркомания; взрыв насилия и ужесточение полицейской власти; пытки и террор; пренебрежение законом и порядком; ядерное безумие; политическая коррупция; бюрократизм; деградация окружаю­щей среды; упадок моральных ценностей; утрата веры; ощущение не­стабильности и, наконец, неосознанность всех этих трудностей и взаи­мосвязей…(А. Печчеи. Человеческие качества. М., 1985. С. 40-43, 80-83).

Вопросы по теме: