Психология чувства в трагедии Г. Клейста "Пентесилея"

Воронежский государственный университет

Кафедра зарубежной литературы

 

Курсовая работа

Психология чувства в трагедии Г. Клейста

«Пентесилея»

студентки 3 курса факультета РГФ

отделения немецкого языка д/о

Завгородней Людмилы Геннадьевны

Научный руководитель-

Доц. Панкова Е.А.

Воронеж

2007

Содержание

 

Введение

1.  Биография и творческий путь Генриха фон Клейста

2.  Психология чувства

Заключение

 

Введение

Литература эпохи романтизма — замечательный, плодотворный этап в истории мировой литературы, отмеченный удивительным многообразием талантов, россыпью великих имен писателей, классиков. Это направление господствовало в Европе всю первую треть 19-го века. Известный исследователь романтизма Н. Я. Берковский писал: «Романтизм складывался как целая культура, многообразно разработанная, и именно в этом был подобен своим предшественникам — Ренессансу, классицизму, Просвещенью»[1]. Важное место в истории этого культурного течения занимал немецкий романтизм.

Немецкий романтизм - явление особое. В Германии характерные для всего движения тенденции получили своеобразное развитие, определившее национальную специфику романтизма в этой стране. Искусство художников немецкого романтизма тяготело к мифологической форме мышления, к иносказательности, к фантастике. Далекие от житейской практики, они больше всего интересовались жизнью души.

В данной работе рассматривается проблема психологии чувства в трактовке одного из самых ярких представителей немецкого романтизма, Генриха Клейста. Генрих фон Клейст имел, пожалуй, самую тяжелую судьбу среди своих современников и трагическое мироощущение пронизывает все его творчество, особенно это касается его трагедий, самой яркой из которых является «Пентесилея».

Клейст представляет личность, которая в своем стремлении любить и быть любимой, в своем стремлении обладать предметом любви, готова не пощадить никого, включая собственно предмет своей страсти. Драматург не просто описывает внешние проявления страсти главной героини, а проводит тщательный психологический анализ ее чувств. Цель данной работы – выявить, как именно Клейст изобразил конфликт, происходящий в душе человека, проследить его развитие и установить причины.

Биография и творческий путь Генриха фон Клейста

Генрих фон Клейст по праву принадлежит к числу выдающихся немецких писателей эпохи романтизма. Он прожил недолгую, трагичную, полную внутренних потрясений и катастроф жизнь и закончил ее самоубийством вместе с последней подругой в состоянии «неизъяснимой радости и легкости». В течение своей жизни Клейст так и не прижился среди современников и часто подвергался критике с их стороны. А. Карельский писал о нем: «Клейст застиг современников врасплох, вызвал в них недоумение, растерянность».[2]

Генрих фон Клейст родился в 1777 во Франкфурте-на-Одере в бранденбургской помещичье-офицерской семье. По словам Томаса Манна, всегда восхищавшегося писателем, Клейст «был молодой человек с детским лицом и странными, малообаятельными манерами. Меланхоличный, мрачный, немногословный, косноязычный - отчасти, наверное, из-за дефекта речевого аппарата, дефекта, придававшего его словам, когда он ввязывался в умственные разговоры, неприятную резкость, - он быстро смущался, начинал заикаться, краснел и в обществе почти всегда держался неестественно, неловко, натянуто».[3]

В пятнадцать лет по традиции, принятой в его семье, мальчика отдали на военную службу. Прослужив семь лет, он наперекор воле родителей подал в отставку и принял решение заняться науками в качестве студента в университете в родном городе. Но образование не увлекло юношу, он попытался разобраться в себе, найти свое место в мире. Поступить на какую-нибудь службу Клейст упорно не хотел. Его научное усердие, его культ истины рухнули под страшным ударом: изучение Канта стало для него духовно-нравственной катастрофой, показав ему, что истина и совершенство недостижимы, поскольку всякое познание обусловлено формами нашего мышления. Это ошеломило его. В поисках новой жизненной цели он совершил несколько путешествий по Европе и начал писать.

Первым произведением Клейста стала пьеса «Семейство Шроффенштейн» (1803). Писатель закончил эту драму, «полную полунелепостей и нелепостей, но искрящуюся талантом», но вскоре отверг, назвав «жалкой дребеденью»[4]. Одновременно он работал над «Робертом Гискаром», но после полутора лет работы Клейст сжег рукопись и записался в наполеоновскую армию, готовившую вторжение на Британские острова. С подорванным здоровьем он в июне 1804 вернулся в Берлин. Годом позже в Кёнигсберге он сделал переработку мольеровской галантной комедии «Амфитрион» и написал реалистическую комедию «Разбитый кувшин» (1808, опубл. 1811); в это же время Клейст попробовал себя в жанре новеллы.

В «Разбитом кувшине» драматический талант Клейста раскрылся наиболее полно: здесь действием правит не случай, но логика характеров. Комедия стала как бы подготовкой к созданию трагедии «Пентесилея».

Трагедия была написана в 1807 году, но первая постановка «Пентесилеи» была осуществлена только в 1876 г. на сцене Берлинского королевского театра; это был вариант, подвергшийся значительной переработке. В подлинном авторском варианте постановка была осуществлена лишь в 1892 г. придворным Мюнхенским театром. Образ Пентесилеи воплощает весь «мрак и блеск души» самого автора, в нем, как писал Клейст в письме к Марии фон Клейст осенью 1807 г., «задето … самое сокровенное». Затем в 1810 он создал романтическую сказку «Кетхен из Гейльбронна, или Испытание огнем». Воссоздав по памяти первый акт «Роберта Гискара», Клейст намеревался закончить эту драму, но вместо нее написал поэтическую драму «Принц Фридрих Гомбургский» (1810, опубл. 1821).

Призывая Германию объединиться в борьбе против Наполеона, он написал политическую драму «Битва Германа» (1808), позже обратился к публицистике. Но прусский король был союзником Наполеона, поэтому поставить драму было невозможно, журналистская деятельность также находилась под угрозой срыва. Клейст был в отчаянии. Осенью 1810 он выпустил том новелл, который открывался его прозаическим шедевром «Михаэль Кольхаас». В июне следующего года вышел второй том новелл. Эти произведения отличаются драматической сжатостью и живостью действия, однако, их герои – жертвы жестокой и неумолимой судьбы, слепого случая и обстоятельств. Утратив все надежды, Клейст покончил с собой близ Потсдама 21 ноября 1811.

Клейст до последнего вздоха оставался верен своему убеждению, что человек есть воплощение огромных сил и возможностей, дающих ему полное право бросить вызов Року и противопоставить в схватке с ним неумолимой судьбе свой несгибаемый дух, человеческое достоинство и ненасытную жажду сердца.

Психология чувства

 

Трагедия «Пентесилея» была написана в 1807 году, а издана лишь осенью 1808 года в журнале Фэб. Появление ее в печатном варианте обрадовало Клейста, так как ему было очень нелегко найти издателя для пьесы, нарушающей классические законы драматургии. Будто предвидя сложную судьбу своего творения, Клейст говорил: «Будет ли она, при нынешних требованиях публики к сцене, сыграна, покажет только время. Я в это не верю – да и не желаю этого…».[5] Действительно, пьеса вызвала бурную, далеко неоднозначную реакцию, но, как и предсказывал драматург, пережила века, и сейчас мы можем видеть ее во многих театрах.

За основу взят классический греческий миф о Троянской войне, но не в общеизвестной его редакции гомеровского мифа, а в изложении поэта Стасихора. Согласно гомеровским мифам, Пентесилея, царица амазонок, выступала на стороне троянцев и пала, сраженная Ахиллом. Он, убив Пентесилею, снял с неё шлем и, увидев лицо Пентесилеи, влюбился в неё, уже мертвую, погубленную им же. И после этого душа героя пришла в уныние, и ему осталось лишь ждать своей кончины. Что касается трактовки мифа Стасихора, то не Ахилл убил Пентесилею, а Пентесилея стала причиной его смерти.

Действие трагедии охватывает отрезок Троянской войны от вступления в нее войска амазонок до смерти их предводительницы. В трагедии Клейста, в отличие от гомеровского мифа, бесстрашные амазонки прибывают на поле брани не для того чтобы поддержать ту или иную сторону, а с целью найти себе мужей на праздник роз. Пентесилея, царица амазонок, во время переговоров с греками замечает прекрасного Ахилла. Решив, что только он может стать ее избранником, она пытается победить его и захватить в плен, чтобы отвести потом в Фемискиру, в храм Дианы. Чувства амазонки перерастают в настоящую страсть, в какой-то момент она даже отказывается от престола и своего народа, внутренние противоречия и духовный разлад приводят героиню к безумию, она зверски убивает своего возлюбленного, а затем, придя в сознание, кончает с собой. Для греков, а позднее и римлян Пентесилея стала символом любви, которая сильнее смерти. Ее образ украшает бесчисленные римские и греческие саркофаги, вазы и рельефы. Он вдохновляет художников и поэтов вплоть до наших дней.

Эта пьеса, написанная по классическому античному, казалось бы, устаревшему сюжету, затрагивала весьма актуальные проблемы. Клейст «модернизировал» античность, но не посредством ее искажения, он просто выявил те ее особенности, которые считал наиболее современными, отвечающими культурным запросам человека своего времени. По словам А. Карельского «Пентесилея» пронизана клейстовской, романтической проблематикой - но она и прочно укорена в архаической основе»[6].

Именно в античных трагедиях Клейст нашел для себя психологический и драматургический стимул к созданию пьесы. По мнению немецкого исследователя Йохена Шмидта, образцом для него послужили три произведения Эврипида: «Медея», «Ипполит» и «Вакханки»[7]. Из «Медеи» автором был взят основополагающий конфликт разума и чувств.

В трагедии Клейст уже на первых страницах сталкивает рациональный мир греков, в котором власть принадлежит мужчинам, с непостижимым, иррациональным, стихийным миром амазонок. Греческий воин Ахилл и царица амазонок Пентесилея страстно влюбляются друг в друга, вследствие чего происходит противоречивый контакт обоих миров. Аналогичные отношения изображает Эврипид в своей «Медее», где мы также можем наблюдать соприкосновение греческой и чуждой ей экзотической культуры, выражаемой в любви Медеи, дочери правителя варварской страны, к греку Ясону. Как считает Й. Шмидт, оба персонажа, Медея и Пентесилея, олицетворяют готовность женщины отречься от своего происхождения, забыть дом и родных ради безудержной искренней любви и уйти с возлюбленным на край света[8]. Клейст к тому же превращает это в мучительный процесс самопреодоления, который завершается у Пентесилеи, как и у Медеи, резким поворотом от безоговорочной любви к чудовищной мести.

Что касается «Ипполита», то эта трагедия послужила источником общей психологической схемы. Главный герой, сын амазонской правительницы, ведет свое однообразное существование, охотясь в горных лесах; любовь же исключена из его жизни. И все же это чувство настигает его в извращенной форме: по воле Афродиты он становится жертвой запретной любви. Образ Пентесилеи, как и образ Ипполита, раскрывается в сценах погони, охоты, выступающей лейтмотивом борьбы, жестокости. Амазонки, присягнувшие на жизнь без любви, поклоняются Диане, или Артемиде у греков, как высшему божеству. Для Ипполита главной святыней является изображение богини, для Пентесилеи – храм Дианы в Фемискире. Оба героя, выбрав в начале пути одиночество во имя идеи, становятся рабами поглотившей их страсти.

Третьей трагедией Эврипида, которую Клейст рассматривал как образец, стали «Вакханки». Здесь речь идет о царе Пентей, который отказался покориться богу веселья Дионису, захватившему его город. Дионис жестоко наказал героя, натравив на него обезумевших менад. Своей кульминации действие достигает в сцене, когда мать героя в помешательстве разрывает собственного сына. По образу и подобию «Вакханок» Эврипида Клейст выстроил некоторые сцены в «Пентесилее». Греческий трагик в ярких красках описывает, как менады в экстазе буйствуют в диких лесах и пещерах, как бегут они от цивилизованной жизни, все больше покоряясь первозданной природе. Автор акцентирует внимание именно на переплетении, слиянии в вакханках человеческой и животной сущностей. Пентесилея в своей страсти и жестокости также уподобляется дикой хищнице, животные инстинкты одерживают верх над человеческой сущностью. Подобные сцены в трагедии происходят на фоне диких горных или лесных ландшафтов, что усиливает эффект перевоплощения героини. Пентесилея часто сравнивается автором с тигрицей, волчицей или с догом, так же и менады со сворой кровожадных собак.

Примером «Вакханок» Клейст воспользовался и при изображении сцены расправы над Ахиллом. У Эврипида Агава, опьяненная Дионисом, растерзала собственного сына, Пентесилея жестоко убила возлюбленного. В этих кульминационных сценах мы можем видеть наибольшее количество совпадений. Как Пентей от менад, прячется Ахилл от разъяренной амазонки в ветвях ели, и точно также пытается воззвать к разуму возлюбленную, как герой греческой трагедии свою мать. Пентесилея, как и Агава, в гневе не слышит мольбы своей жертвы, а затем, убив и вновь обретя рассудок, ужасается совершенному. Хотя у Эврипида этот переход, из забвения в сознание, представлен проще и рациональнее. Клейст же описывает его как многоступенчатый психологический процесс, в котором героиня проходит несколько внутренних состояний.

«Пентесилея» по праву считается одной из самых «мрачных» пьес Генриха Клейста. Вызвав шоковую реакцию в обществе, поразив обыденное сознание своей трагичностью и поистине страшными финальными сценами, она оставила темный след на репутации драматурга и стала основой для возникновения версии о «патологичности таланта Клейста». «Пентесилея» не просто нарушала законы классической драматургии, она полностью не соответствовала существующим социальным нормам, не отвечала требованиям нравственности и морали, поэтому повлекла за собой волну негодования, особенно со стороны женской аудитории. Сразу после появления пьесы на сцене на голову ее автора обрушилась бурная критика. Его обвиняли в чрезмерной зрелищности напыщенности пьесы, отсутствии связанного сюжета, бесчеловечности и животной жестокости главной героини. Критик Беттигер, современник Клейста, так отзывался о «Пентесилеи»: «О действии тут лучше и не говорить <…> Нынче принято бранить так называемые зрелищные пьесы, а особливо конские парады нередко в них появляющиеся. Однако такого невообразимого манежа, как в этой пьесе, вы едва ли еще где видывали <…> В девятнадцатом явлении выступают амазонки со сворами собак и стадами слонов, с колесницами и факелами…».[9]

Проблематика трагедии охватывает множество тем, касающихся как частных межличностных отношений, так и общественных, но все же в центре внимания стоит духовная жизнь отдельной личности. Клейст анализирует внутренний мир и психологию человека не изолированно, вне контекста, в котором тот находится, а полагает, что жизненная позиция, ценностные ориентации и духовное состояние индивидуума социально и духовно обусловлены, он рассматривает психику как продукт социализации, поэтому утверждение, что «Пентесилея» решает субъективные, чисто психологические проблемы, было бы неверно.

Основной конфликт трагедии заключается во внутреннем противостоянии чувства общественного долга и запретной любви. Тем не менее, конфликт не личностный, а социальный, это противостояние рационального, общественного сознания человека его чувственной, первичной природе. В душе героини сталкиваются две силы, одна из которых, чувство долга, обусловлена внешними факторами, социальным статусом и воспитанием, а другая, потребность любить, является составляющей ее природной сущности.

В пятнадцатом явлении, когда Пентесилея повествует возлюбленному Ахиллу об истории и порядках государства амазонок, основной конфликт трагедии раскрывается в полной мере, его социально-исторический аспект выдвигается на передний план. Чтобы понять всю глубину взаимоотношений Пентесилеи с системой законов и порядков, в которой она была воспитана, нужно проследить эту линию от начала трагедии до ее финала.

Представление об образе главной героини складывается в самом начале произведения. Ее характеризуют слова, произнесенные Одиссеем еще в первом явлении:

…Пентесилея

Рассеивает перед собой троянцев

И гонит, словно тучи в небе вихрь… -[10]

И этот образ вихря будет сопутствовать ей на протяжении всей пьесы. Пентесилея предстает перед нами царственной, полной чувства собственного достоинства предводительницей амазонок, решительной и целеустремленной воительницей; ничто не может заставить ее свернуть с выбранного пути, в ее душе нет разлада, сомнений; ею движет чувство долга перед ее народом и преклонение перед его законами. Она притягивает и отталкивает одновременно, восхищает своим бесстрашием и пугает своей неистовостью; греки, закаленные бойцы поражены ее внезапным появлением на поле сражения, ее воинскими способностями, ловкостью и выносливостью, которые даны не каждому мужчине.

Клейст противопоставляет свою героиню всему остальному миру и возвышает над ним. Пентесилея уверена в своем всемогуществе, в своей избранности, на ее пути нет преград, которые она не могла бы преодолеть. Она максималистка, ее девиз – все или ничего, и, как многих клейстовских героев ее ждет жестокое испытание: она должна либо пройти его, либо погибнуть.

А. В. Карельский, известный исследователь немецкого романтизма, писал о персонажах произведений Г. Клейста: «Клейстовский герой … оказывается в поединке не только с враждебными ему надличностными силами. У него два креста: жестокий мир вне его – и напряженнейшее противоречие внутри, в самой душе. Он и как литературный характер всегда расположен в точке пересечения этих двух координат; только здесь можно в полной мере постичь уроки его судьбы».[11]

Действие трагедии разворачивается таким образом, что мы не сталкиваемся с главной героиней непосредственно уже в первом явлении, а узнаем о ее появлении со слов других героев. Клейст тем самым подготавливает зрителя к встрече с Пентесилеей, позволяет ему составить некоторое представление о личности героини, прежде чем та появится на сцене. О внезапном вмешательстве амазонок в Троянскую войну и их первом контакте с греческой армией, в котором героиня уже проявляет основные черты своего характера, мы узнаем со слов Одиссея, который, как и все греки, несомненно, поражен ее появлением, бесстрашием и яростью. Она ведет себя холодно и высокомерно, «безучастным взглядом» осматривает она воинов, «будто перед ней не люди – камни». Люди, не интересующие героиню, для нее словно не существуют. Такое безразличие, резко сменившее боевой пыл, удивляет Одиссея:

Моя ладонь сейчас – и та, пожалуй,

Красноречивей, чем ее лицо. (с.283)

Но это спокойствие лишь видимость, ибо, как только Пентесилея замечает Ахилла, ее лицо вмиг заливается румянцем, «словно мир вокруг сиянием внезапно озарился». Одного лишь взгляда прекрасного воина царице достаточно, чтобы в ее сердце вспыхнул пожар чувств, но эти чувства смущают ее, как нечто неподобающее ее статусу, и потому она краснеет и одаривает Ахилла «мрачным взором». Пентесилея вслух выражает свою симпатию по отношению к нему одной из своих подруг, пытаясь тем самым реабилитировать себя, показать свою смелость и пренебрежительное отношение к остальным грекам, утвердить свое превосходство. Когда же греческие воины вновь напоминают о себе, царица вспыхивает вновь, «то ль от гнева, то ль от срама», и грубо отвечает им (с. 284.)

Итак, конфликт в душе героини зарождается уже в начале трагедии. Клейст не дает длинных предисловий, вступлений, касающихся истории жизни персонажа, характеризующих его личность, потому что его не интересует персонаж как таковой. Драматург изучает психологию чувств своей героини, а сценический жанр не дает возможности для пространных описаний, размышлений, внутренних монологов, поэтому, чтобы впоследствии не делать отступлений, отвлекающих зрителя от стремительно развивающегося действия, Клейст предельно четко формулирует основной конфликт пьесы при первом же непосредственном появлении главной героини на сцене в пятом явлении.

Пентесилея, после безуспешной попытки взять в плен Ахилла, появляется в возбужденном и раздраженном настроении, и на протяжении всей пьесы мы ни разу не наблюдаем ее спокойной и умиротворенной. Неудача злит ее, она жаждет возвращения на поле сражения, чтобы, наконец, победить дерзкого воителя, и ничто, по ее словам, не может ее остановить:

Я так решила, и остановить

Поток, с горы летящий в пропасть, легче,

Чем обуздать порыв моей души… (с.306)

Далее следует спор Пентесилеи с одной из ее подруг Протоей, который символизирует борьбу разума и чувств, происходящую в душе главной героини. По сути, Клейст применяет здесь психологический анализ, представленный не посредством внутреннего монолога, а эксплицируемый на сцене несколькими действующими лицами. Пентесилея пытается разобраться в своих чувствах. Она задается вопросом, что является причиной ее страстного желания остаться и продолжать сражение с греками, когда главная цель военного похода амазонок выполнена, и она должна вести свое войско с победой домой («Я думаю – что вновь на поле битвы/ Меня влечет. Моя ли только воля?/ Иль мой народ?» (с.307)). Протоя, олицетворение рациональности и рассудительности, осмеливается спорить со своей царицей, предлагая отступить. Ей же возражает Астерия, призывающая сейчас же броситься в гущу битвы. Этот спор воплощает то, что творилось в тот момент в душе главной героини.

Изобразить внутренний психологический конфликт на сцене очень сложно, поэтому Клейст выносит его за пределы личности героини. Реплики Протои и Астерии – это высказанные вслух доводы, которые приводила бы Пентесилея сама себе, решая эту проблему «изнутри». С одной стороны героиня осознает свой статус правительницы, свою ответственность; она чувствует, что рискует «как девочка капризная, удачей, ниспосланной народу». Но с другой стороны не выполнена ее личная цель («…тот, кто один достоин/ Быть мной сраженным, не сражен еще» (с.310)). Герой не дрогнул перед воинственной царицей амазонок, а та не может признать превосходство мужчины над собой, и пока дерзкий враг не побежден, она чувствует себя униженной, «надломленной душевно». Единственный не поверженный Пентесилеей мужчина становится ее идеалом, ее страстью. Она предчувствует надвигающуюся опасность:

Хотя сокровища обильной жатвы

В снопы связали мы, набили ими

Высокий закром, уходящий в небо,

Но тучами затянуто оно

И молнией губительной чревато. (с.307)

Героиня видит источник этой опасности в Ахилле, а не в себе самой. Ей кажется, что Ахилл непременно нападет на ее страну, чтобы разрушить священный храм Артемиды и поработить амазонок, поэтому она не может вернуться домой, не победив его. Но Пентесилея не понимает пока, что гибель грозит, прежде всего, ей самой, а не ее народу, и опасность заключается в ее безудержной натуре.

Любовь как пожар вспыхивает в сердце царицы амазонок, страсть перерастает в нежные чувства. Но Пентесилею от ее возлюбленного отделяет не только враждебное войско греков, но целая культура, система законов и порядков ее народа, которые она, будучи в здравом рассудке нарушить, не может. Чтобы преодолеть эту пропасть, ей нужно будет переступить через саму себя. После поражения в схватке с Ахиллом, едва не лишившись жизни, она произносит жестокие пугающие слова:

Собак спустите на него! В слонов,

Чтоб натравить их, факелы метайте!

Пусть, скошенный серпами колесниц,

Он будет их колесами размолот! (с.326)

Но слова эти произнесены «слабым голосом», как бы в бреду, и вызваны вовсе не яростью униженной воинской чести, а горечью бессильной обиды оскорбленной женщины:

Зачем он раздробил мне грудь, Протоя?

Ведь это все равно, что мне самой

Втоптать во прах ту лиру, из которой

Исторг мое же имя ветер ночи. (с.326)

В этом состоянии героиня признается себе и другим в любви к Ахиллу. Она принимает зародившиеся, новые для нее чувства как должное и больше не пытается бороться с ними. Теперь вся трагичность ее положения становится для нее ясной. Пентесилея не по закону, не пока еще по собственным убеждениям не может быть вместе с любимым, не победив его в сражении. Но не может она и объяснить ему свои намерения («Моя ль вина, что я его любви должна искать оружием в сраженье?» (с.327)). Поражение от Ахилла она воспринимает, как выражение его ненависти и презрения к ней, и одна эта мысль истощает все силы героини, она не хочет жить («Уж лучше прахом быть, чем нелюбимой» (с.330)). Она изливает душу Протое, в надежде, что та поймет ее, но получает вместо понимания жалость; реакция окружающих вполне понятна («Она в бреду!», «В беспамятство ее паденье ввергло» (с.327)). Не видя выхода из ситуации, Пентесилея впадает в отчаяние, окончательно лишаясь воли, и под давлением окружающих, с «вынужденной решимостью» соглашается вести войско в Фемискиру.

Но вдруг царица амазонок замечает венки в руках у девушек и неожиданно вспыхивает. Праздник роз всплывает в ее воображении, вновь напоминая о том, что ей не дано воссоединиться с любимым. Это вызывает гнев, а гнев придает ей сил и решимости, но еще больше затмевает и без того утомленный разум. Во вспышке ярости Пентесилея «разрубает венки мечом» и проклинает своих соратниц. Именно в этот момент к ней приходит безумная идея: «Иду взгромоздить на Оссу» и завладеть богом солнца Гелиосом, которого она отождествляет с любимым. Она хочет погибнуть, исполнив перед этим свою мечту, но лишается сил.

И все же судьба дарит Пентесилеи несколько минут, которые она проводит с любимым. Пентесилея открывает всю полноту своих чувств к Ахиллу и чувствует себя в этот момент по-настоящему счастливой, и этого ей достаточно, чтобы принять самое героическое решение – «отречься от «героичности», поставить естественное чувство выше неестественного, «неженственного» закона амазонок».[12] Но судьба готовит для нее горькую участь. Верховная жрица обрушивает на нее упреки и оскорбления, обвиняя ее в нарушении священных порядков, в том, что ради ее спасения даром пролита кровь, что она, стремясь исполнить личные желания, рисковала всей войной и честью своего народа:

Ты не только выбрала себе

Врага в бою сама, презрев обычай;

Не только в пыли поверглась перед ним, <…>

Но и клянешь народ свой верный, снявший

С тебя оковы… (с.380)

Обвинение в эгоизме особенно болезненно ранит героиню. После речи верховной жрицы следует пауза, в которой ее слова наливаются свинцовой тяжестью и давят на Пентесилею. Следующую свою фразу она произносит «шатаясь».

Но еще более страшный удар она получает, когда герольд приносит ей вызов от Ахилла. Ведь теперь потрясенная, почти отказавшаяся от своего статуса царицы амазонок, Пентесилея встречает эти слова не как воительница, а как влюбленная женщина, поэтому поначалу она даже не верит словам посланца, дважды повторяя один и тот же вопрос («Пелид зовет меня на поединок?» (с. 383)) и затем в недоумении обращается к Протое:

Протоя, значит, бой мне предлагает

Тот, кто узнал, что я его слабей <…>

Тот, для кого мои признания были

Лишь музыкою – сладкой, но пустой? (с.383)

Когда она все же осознает смысл сказанного, мир переворачивается в ее сознании: Ахилл, с такой покорностью и нежностью говоривший с ней только что, теперь вызывает ее на поединок. Несчастная девушка не понимает, что это всего лишь уловка, хитрость, на которую был вынужден пойти ее любимый ради общего счастья. Героиня воспринимает его поведение, как предательство, во всем виня его, а не обстоятельства, в которые оба были поставлены из-за ее статуса амазонки. Именно в этот момент Пентесилея окончательно теряет уже пошатнувшийся рассудок, за чем и следуют бурные взрывы неконтролируемой жестокости, все последующие реплики она произносит «дрожа от бешенства», «с явными признаками безумия», обращаясь при этом к собакам, как к собственным воинам. Убийство Ахилла, о котором мы узнаем со слов одной из амазонок, свидетельствует о крайнем безумии царицы. О ее зверстве мы узнаем из рассказа одной из амазонок, и даже это заставляет зрителя содрогнуться.

Жестокость Пентесилеи по отношению к возлюбленному, вызвавшую столь бурную и негативную реакцию в обществе, некоторые критики пытались объяснить посредством понятия комплекса «любви-ненависти», введенного в психологию Фрейдом. По мнению А. Карельского применение этого комплекса к героине трагедии было бы возможно, если бы «обе стороны этого комплекса коренились в самом чувстве, в самой душе Пентесилеи. Однако жестокая двойственность поведения клейстовской героини на самом деле продиктована ей внешней силой – а именно законом государства амазонок, повелевающим добывать себе мужа непременно с бою. И эта сила глубоко чужеродна ее душе! Клейст настойчиво подчеркивает и беззаветную любовь Пентесилеи к Ахиллу, и ее медленно вызревающую готовность отречься ради этой любви от святыни закона»[13].

Самый трагичный эпизод трагедии, несомненно, представлен в последнем явлении, когда на сцене появляется Пентесилея, только что убившая Ахилла. Царица долго безмолвствует, но о ее поведении мы можем узнать и реплик других амазонок. Она приказывает положить труп возлюбленного у ног верховной жрицы, та, с отвращением смотря на нее, возмущается и протестует, но Пентесилея смотрит на нее «пристально и твердо»: эта жертва принесена, прежде всего, ей, верховной жрице, как главной блюстительнице закона амазонок. Пентесилея начинает чистить стрелы, которыми убила Ахилла, словно гордится своим поступком, но затем «содрогается от ужаса и роняет лук», как когда-то основательница амазонского государства Танаиса. Эта пантомима, как напоминание о долге и обязанностях, приводит верховную жрицу в чувства, и она вместо проклятий одаривает Пентесилею почтением и похвалой, но ничто не может поколебать молчания царицы. И вот, наконец, вновь придя в себя, героиня открывает страшную истину: она своими «малютками руками», «ртом, созревшим для любви» растерзала прекрасного Ахилла. Теперь она действительно «созрела для смерти» и твердо объявляет о своем решении:

Я отрекаюсь от закона женщин

И за Пелидом юным ухожу. (с.416)

Столь печальный финал трагедии вполне логичен. Могла ли Пентесилея обрести счастье с любимым, если между ними лежала огромная пропасть: героиня не просто принадлежала к культуре отличной от греческой, она обладала непостижимым для греков менталитетом. Она была рождена и воспитана в государстве амазонок, подробное описание которого Клейст дает в пятнадцатом явлении. История и законы родины героини, несомненно, сыграли решающую роль в формировании ее личности.

Основанию царства независимых воительниц предшествовали страшные, кровавые события – жестокая месть скифских женщин эфиопским захватчикам – которые, несомненно, повлияли на судьбу нового государства и его народа. Здесь каждая подчиняется строгим, порой жестоким законам. Женщина в этом обществе с детства воспитывается свободолюбивой, непокорной, и вместе с тем учится почитать законы своей страны, принимать их как непреложную истину. Любой мужчина, без позволения проникший сюда, будет убит; любой мальчик, родившийся от насильника, будет «вслед дикому отцу оправлен в Орк». Но самым непостижимым является обычай, заведенный первой царицей Танаисой: каждая амазонка добровольно лишала себя груди, чтобы быть способной «напрячь» лук. Пораженный Ахилл не может поверить в правдивость этой «страшной сказки», в то, что каждая амазонка «ограблена чудовищно, безбожно». Заметим, что в его словах нет ни презрения, ни отвращения или иронии, то есть герой, как и сам драматург хотя и шокирован традициями «сверхнадменных женщин», но уважает их.

Пентесилея подробно рассказывает своему возлюбленному о продолжении рода в ее стране. Только прекраснейшие из дев имеют право выбрать себе мужа. Жрица указывает народ, достойный этой миссии, и воительницы отправляются в поход, в бою добывают себе женихов, непременно «самых зрелых», и увозят в свою страну на праздник роз. Этот закон, пожалуй, самый парадоксальный. Амазонки должны искать любовь в сражении, должны причинять боль прежде, чем дарить ласки. Они не имели права на счастье с любимым, так как традиция запрещала жить вместе с мужчиной, и праздник материнства, когда пленники отправлялись домой, по словам Пентесилеи, не отмечался весельем:

…Многим слез он стоит,

И многие сердца, скорбя глубоко,

Не знают, нужно ли на каждом слове

Хвалою Танаису поминать (с.369)

Пентесилея же бросает вызов закону амазонок, не только как своду правил, но и как собственному внутреннему убеждению. Она царица, а значит, является одной из главных носительниц феминисткой идеологии амазонок, и на ее плечах лежит огромная ответственность. Ее основная задача - прославление своего народа среди других, утверждение справедливости его законов, и передача его последующим поколениям. Она обязана быть образом для подражания, то есть в первую очередь умелой воительницей и предводительницей, способной обеспечить победу своей армии в любом сражении.

Пентесилея прекрасно справляется со своими обязанностями, пока не встречает Ахилла. Любовь, настоящая любовь, еще никогда не пробуждавшаяся в сердце героини, смущает ее, как нечто неподобающее правительнице амазонок. Ахилл оказывается сильнее, но она не может признать его превосходства, мысль о потенциальной враждебности мужчины, привитая ей фактически с рождения, находится в ее подсознании. Мужчина может быть лишь рабом, пленным, любовником на праздник роз, но не возлюбленным, не мужем. Любовь же открывает для Пентесилеи другой мир, где она может быть просто любимой женщиной и жить с любимым мужчиной, но для этого нужно не просто отречься от закона, нужно предать свой народ. Это противостояние чувства долга и стремления к личному счастью, которое и приводит героиню к безумию и самоубийству. И только перед смертью Пентесилея делает свой выбор, последовать за своим возлюбленным.

Героиня погибла, но все же победила в неравной борьбе с законом. Импульсивная и страстная, она не смогла и не захотела подчинить свои чувства всеобщему порядку:

Она цвела – поэтому и пала:

Сломить не может буря дуб иссохший,

Но с громом молодой и крепкий валит,

Его за крону пышную схватив. (с.418)

Как и любая сильная личность, Пентесилея не смогла найти компромисс с обществом, которому противостояла, и потому выбрала смерть.

Заключение

«Пентесилея» тесно связана с судьбой ее создателя. Клейст вложил в образ главной героини много личного. В одном из своих эссе исследователь немецкой литературы Франц Меринг заметил: «Судьба царицы амазонок <…> должна символически выразить его собственную судьбу, его борьбу за создание совершенного творения искусства и его убийственное падение с высот на землю».[14] Драматург был таким же максималистом, как и его царица амазонок, избравшая своим девизом «все или ничего».

Конфликт чувства и долга, личности и системы не мог у Клейста разрешиться иначе, финал трагедии, каким бы он не был, вполне логичен. И все же в «Пентесилее» мы можем видеть не только ужас и страдание, но и проблеск надежды. Ведь героиня гибнет непобежденной, несломленной. По мнению А. Карельского здесь «внешнее поражение индивида оборачивается его внутренним торжеством. Нельзя этого недооценивать: Пентесилея погибла в поединке с врагом, поражение от которого не зазорно. Ибо здесь впервые у Клейста действует восставший индивид, герой, бросивший вызов неправедному закону».[15] Ее чувство, ее любовь оказались сильнее закона. Свое роковое решение отречься от всего и последовать за возлюбленным она приняла до того, как был сломлен ее разум. Убийство Ахилла было следствием безумия, а не сознательным поступком, и мы не вправе винить Пентесилею: ее сознание в этот момент было уже с возлюбленным во Фтии. «Пентесилея» - это торжество человеческого чувства, что Клейст так хотел доказать.

Библиография

 

1.  Клейст Г. Пентесилея // Клейст Г. Избранное. Драмы, новеллы, статьи / Г. Клейст – М.: Изд-во «Худож. лит.», 1977. – 542 с.

2.  Берковский Н.Я. Романтизм в Германии / Н. Я. Берковский - Л.: Изд-во «Худож. лит.», 1973. – 568 с.

3.  Есин А. Б. Психологизм / А. Б. Есин // Введение в литературоведение / Под ред. Л. В. Чернец – М.: Высшая школа, 2006. – С.236-251.

4.  Карельский А. В. Драма немецкого романтизма / А. В. Карельский – М.: «Медиум», 1992. – 336 с.

5.  Карельский А. В. О творчестве Генриха фон Клейста / А. В. Карельский // Клейст Г. Избранное. Драмы, новеллы, статьи. – М.: Изд-во «Худож. лит.», 1977. – С.3-21.

6.  Клейст Г. Биография / Г. Клейст // Энциклопедия Кругосвет - (http://www.krugosvet.ru/articles/49/1004994/1004994a1.htm)

7.  Манн Т. Генрих фон Клейст и его повести / Т. Манн // Иностранная литература. – 2003. - № 9. – (http://www.philol.msu.ru/~forlit/Pages/Biblioteka_Mann_Kleist.htm#0).

8.  Schmidt J. Heinrich von Kleist. Die Dramen und Erzälungen in ihrer Epoche / J. Schmidt – Darmstadt: Wissenschaftliche Gesellschaft, 2003. – 312 S.

[1]Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. — Л., 1973. — С. 19.

[2] Карельский А. В. О творчестве Генриха фон Клейста. // Клейст Г. Избранное. Драмы, новеллы, статьи. – М., 1977. – С. 3.

[3] Манн Т. Генрих фон Клейст и его повести / Т. Манн // Иностранная литература. – 2003. - № 9. – (http://www.philol.msu.ru/~forlit/Pages/Biblioteka_Mann_Kleist.htm#0).

[4] Манн Т. Генрих фон Клейст и его повести / Т. Манн // Иностранная литература. – 2003. - № 9. – (http://www.philol.msu.ru/~forlit/Pages/Biblioteka_Mann_Kleist.htm#0).

[5] Карельский А. В. Драма немецкого романтизма / А. В. Карельский – М., 1992 – С. 193.

[6] Карельский А.В. Указ. соч. – С. 196.

[7] Schmidt J. Heinrich von Kleist. Die Dramen und Erzälungen in ihrer Epoche / J. Schmidt. – Darmstadt, 2003. – S. 110 - 113.

[8] Ibidem S. 111.

[9] Карельский А. В. Указ. соч. – С.193.

[10] Клейст Г. Пентесилея // Клейст Г. Избранное. Драмы, новеллы, статьи. – М., 1977. – С. 282. Далее цитируется по этому изданию. Указание на страницу дается в тексте работы в скобках.

[11] Карельский А. В. О творчестве Генриха фон Клейста. // Клейст Г. Избранное. Драмы, новеллы, статьи. – М., 1977. – С. 7

[12] Карельский А. В. Указ. соч. – С.199.

[13] Карельский А. В. Указ. соч. – С. 198.

[14] Карельский А. В. Указ. соч. – С. 203.

[15] Карельский А. В. О творчестве Генриха фон Клейста. // Клейст Г. Избранное. Драмы, новеллы, статьи. – М., 1977. – С.14.