Истоки теории радикального конвенционализма

2. Истоки теории радикального конвенционализма

В работе "О значении выражений"[12] Айдукевич анализирует существующие конструкции понятия значения — ассоцианизм и теорию коннотаций Милля. Ассоцианизм, полагающий значение психическим переживанием, соединенным с выражением, Айдукевич считал ошибочной теорией, которую не удастся защитить никакой модификацией, а основным ее недостатком он считал психологизм. Айдукевичем рассматриваются также шансы коннотационной теории, но и она, по его мнению, требует улучшения. Вывод сводится к тому, что ни один из существующих путей определения значения выражения не ведет к успеху. Айдукевич выделяет два пути: поиск значения в психике, например, ассоцианизм, или же поиск значения в самих вещах, или в реальности, например, теория коннотации. По мнению Айдукевича, правильным будет третий путь, состоящий в "нахождении значения в самом языке". Таким образом, в результате выбора третьего пути неизбежным эффектом оказывается релятивизация значения к определенному языку J .

Айдукевич задается вопросом: Что значит "говорить на языке J "? Возможные ответы состоят в том, что выражение "говорить на языке J " может означать:

а) использование звуков в согласии с фонетикой языка J ;

б) использование выражений языка J ;

в) с учетом фонетики языка J использование выражений, диктуемых лексическими средствами J , а при высказывании используемых оборотов такое поведение, которое предполагается языком J .

Очевидно, что лишь значение в) передает интуитивное содержание, необходимое для удовлетворительной интерпретации оборота "говорить на языке J ". Это поведение, предполагаемое языком J , Айдукевич передает следующими словами: "[...] говорит по-польски тот, кто [...] обладает некоторой готовой к употреблению совокупностью диспозиций реагировать на обороты польского языка, совокупностью диспозиций, которыми обладает тот и только тот, кто как раз и умеет [говорить] по-польски"[13] . Понятие диспозиции Айдукевич понимает как предрасположенность к узнаванию некоторых предложений языка. Поэтому механизм "говорения языком J " можно описать посредством формулирования правил узнавания предложений.

Важным моментом в рассуждениях Айдукевича является рассмотрение им т.н. теории интенциональных значений, введенное под влиянием Гуссерля и его "актов значения", которые он характеризует следующим образом. По мнению Айдукевича, у Гуссерля этот "акт значения", т.е. использование данного оборота как выражения определенного языка состоит в том, что в сознании появляется чувственное содержание, при помощи которого можно было бы воочию думать об этом обороте, если бы к этому содержанию присоединялась соответствующая интенция, направленная именно на этот оборот. Однако при использовании данного оборота как выражения определенного языка к этому чувственному содержанию присоединяется другая интенция, необязательно представленная, однако направленная в принципе на нечто иное, нежели сам этот языковый оборот. Эта интенция совместно с чувственным содержанием образует однородное переживание, но ни восприятие это чувственного содержания, ни эта интенция полным, самобытным переживанием не являются. Как одно, так и другое являются несамостоятельными частями совокупного переживания. Значением данного выражения (как типа) в определенном языке был бы, согласно Гуссерлю, тип, под который должна подпадать эта присоединяемая к чувственному содержанию интенция с тем, чтобы данный оборот был использован как выражение этого, а не другого языка.

Теория интенциональных актов значения была широко воспринята во Львовско-Варшавской школе, но после ее критического рассмотрения, как в случае с Айдукевичем, была оставлена многими учеными. Сущность этой теории заключается в установлении тесной связи между содержанием представления и языковым оборотом и состоит в сосуществовании мысли о предмете и мысли о знаке в едином переживании, скрепленном интенциональным актом. При выяснении природы этого переживания используется интроспекция, результаты которой трудно распространить, учитывая критерий интерсубъективности самого значения, поскольку сам тип мысли, как и тип выражения еще не определяют собственно значения, хотя оно и находится в границах не только типа мысли, но и границах типа предложения.

Согласно Айдукевичу, правило (в его терминологии — директива значения) охватывает данное предложение A , если A принадлежит к области определения аксиоматической директивы значения или области (кообласти) дедуктивной (эмпирической) директивы значения. Директива R касается выражения A , если A принадлежит к предложениям Z , охватываемым директивой R . Директива R несущественна для выражения A тогда и только тогда, когда R не касается A , или же когда область определения R не меняется после замены выражения A во всех предложениях Z , охватываемых R , произвольным предложением A ', и наоборот, т.е. что A и A ' имеют один и тот же логический тип. Директива R существенна для A , если не является несущественной для этого выражения. Выражения A и A ' находятся в непосредственной связи их значений в языке J , если A и A ' принадлежат одной и той же области некоторой директивы значения R . Если можно образовать конечную, состоящую по меньшей мере из трех выражений последовательность, первым членом которой является выражение A , последним — B , и если между каждыми двумя следующим друг за другом членами существует непосредственная связь значений, то между A и B существует опосредованная связь значений. И наконец, Айдукевич подчеркивает, что директивы значения касаются не только выражений, но также и синтаксических форм.

Приведенные терминологические соглашения Айдукевич использует для построения концептуальной модели языка. Ее построение он начинает с вопроса: с необходимостью ли изменение какой-либо директивы значения приводит к изменению соответствия слов языка и их значений? Ответ дается утвердительный, но с оговоркой, что значение определяет всю совокупность директив. В связи с этим объединения областей определения различных директив не обязательно отличны при различных способах объединения этих областей. Поэтому характерное для данного языка соответствие значений очерчивает объединение областей определения отдельных директив, причем полученную область можно варьировать двояко. Во-первых, можно ввести предложения, не принадлежащие области определения директив и, конечно, эти предложения содержат выражения, до сих пор не принадлежащие языку. Во-вторых, область определения можно изменить не вводя новые выражения, а единственно манипулируя способами объединения.

Для описания изменений, вызванных возможным обогащением языка новыми выражениями, Айдукевич вводит различение языков открытых и замкнутых, а также связных и несвязных. Рассмотрим два языка J 1 и J 2 . Предположим, что каждому простому или составному выражению языка J 1 соответствует эквиморфное (или одинаково звучащее) выражение языка J 2 , но не наоборот, и кроме того, эквиморфные выражения взаимно переводимы. Язык J 1 является открытым языком относительно языка J 2 , если существуют выражения A 1 и B 2 , принадлежащие языку J 2 , а также выражение B 1 , принадлежащее J 1 , такое, что выражение B 1 есть перевод A 1 , выражение A 1 непосредственно связано по значению с выражением A 2 , а A 2 не переводимо в J 1 . Название "открытый язык" выражает тот факт, что некоторый язык J 1 можно дополнить до языка J 2 посредством добавления нового выражения. Из определения открытого языка следует, что в расширенном языке J 2 выражения языка J 1 сохраняют свои старые значения. Язык, не являющийся открытым, Айдукевич называет замкнутым. В определенном смысле замкнутый язык является семантически насыщенным.

Пусть J 1 — замкнутый язык и J 2 — язык, возникший вследствие присоединения к J 1 нового выражения B . Тогда в объединении областей определения значений J 2 содержатся все выражения из J 1 , а также выражение B , которое находится или не находится в непосредственной связи значений с прежними выражениями. Если B находится в непосредственной связи, то прежние выражения уже не могут иметь те же значения, что в языке J 1 , поскольку это противоречило бы предположению, будто J 1 является замкнутым языком, либо B непереводимо в одно из прежних выражений. Из этого следует, что прежние выражения могут иметь в новом языке J 2 те же значения, какие они имели в языке J 1 только тогда, когда B переводимо в одно из прежних выражений, или тогда, когда B не находится в непосредственной связи значений ни с одним из прежних выражений, а тогда B не остается с этим выражением и в опосредованной связи значений. Поскольку B непосредственно не связано ни с одним из прежних выражений, то выражение B не находится ни в какой связи значений с выражениями языка J 1 . Это означает, что в языке J 2 существует непустой, изолированный по значению класс выражений. Язык, содержащий такую изолированную часть называется несвязным языком. Таким образом, язык J является несвязным тогда и только тогда, когда существует такой класс K выражений этого языка, что каждый элемент этого класса K не находится в какой-либо связи значений с выражениями языка J вне класса K . Язык, не являющийся несвязным языком, называется языком связанным. Тогда термин "семантически насыщенный язык" означает, что замкнутый язык после его обогащения становится несвязным, поскольку прежние его выражения сохраняют свои значения, а новые не переводимы ни в одно из выражений прежних.

Пусть теперь язык J будет открытым. Если добавить к J новые выражения B , то прежние выражения сохраняют свои значения, а язык J + B не обязательно становится несвязным. В этом случае объединение областей определения директив (правил) языка J является подобластью области определения директив значений языка J + B . Таким образом, если область определения директив значений некоторого языка J изменяется вследствие добавления новых выражений B , то присущее языку J подчинение значений меняется так, что новое подчинение значений выражениям языка учитывает добавленные выражения B . Изменение значений языка J невозможно в трех случаях, когда:

а) новый язык несвязан;

б) введенное выражение имеет перевод на одно из прежних выражений языка;

в) язык J открыт относительно языка J + B . (Открытость языка является свойством относительным, т.е. J открыт относительно некоего отличного от J языка.)

Пусть даны два языка J 1 и J 2 . Дополнением J 1 до J 2 называется процедура добавления к J 1 новых выражений до тех пор, пока области определения директив значений J 1 и J 2 не совпадут; обратная процедура является открытием J 2 относительно J 1 . Если J 2 является замкнутым языком, то дополнение J 1 до J 2 является окончательным замыканием. Допустим, что J 1 является открытым языком, а J 2 и J 3 — языками связанными и окончательно замкнутыми J 1 . Если J 2 и J 3 возникли из J 1 так, что J 2 = J 1 + B 1 , а J 3 = J 1 + B 2 и B 1 , B 2 взаимно переводимы, то очевидно J 2 и J 3 также взаимно переводимы. Айдукевич задается вопросом: всегда ли два связанных языка, являющиеся окончательно замкнутыми относительно некоторого открытого языка, взаимно переводимы? Ответ на этот вопрос Айдукевич предваряет рассмотрением условий равнозначности или синонимичности двух выражений одного и того же языка J . Необходимым условием синонимичности двух выражений является сохранение области определения директив значений, т.е. область не должна изменяться в результате подстановки B 1 вместо B 2 , и наоборот. Понятие равнозначности применимо также к выражениям из разных языков, например, J 1 и J 2 . Так как выражение B в языке J 1 имеет то же значение, что и выражение C в языке J 2 , то B является переводом C в J 1 , и наоборот; отношение перевода рефлексивно, симметрично и транзитивно.

Пусть C будет переводом B (из J 1 ) на язык J 2 , и пусть B находится в некоторой связи значений с другими выражениями из J 1 . Если эти связи являются непосредственными связями значений, то если B остается в непосредственной связи значений (в J 1 ) с выражениями B 1 ,..., B n , то C остается в аналогичных связях значений (в J 2 ) с выражениями C 1 ,..., C n , причем выражения B 1 ,..., B n и C 1 ,..., C n взаимно переводимы. Последнее замечание необходимо, поскольку могут рассматриваться и открытые языки. Для замкнутых языков описанная зависимость может быть выражена следующим образом: если C является переводом B , то все элементы объединения областей определения директив языка J 2 , содержащие выражение C , можно получить из элементов объединения областей определения директив языка J 1 , содержащих выражение B , следующим образом: выражение B везде заменяется выражением C , а оставшиеся элементы директив значений языка J 1 заменяются их переводами в языке J 2 .

Перевод Айдукевич понимает весьма ригористично, т.е. как перевод совершенный или дословный. Два языка он называет взаимно переводимыми тогда и только тогда, когда каждому выражению одного языка соответствует одно или несколько выражений другого языка, которые являются его переводами с одного языка на другой, и vice versa .

Основное утверждение Айдукевича, относящееся к языкам связанным и замкнутым, таково: если языки J 1 и J 2 связаны и замкнуты, и если в языке J 2 существует выражение C , являющееся переводом выражения B языка J 1 на язык J 2 , то оба языка взаимно переводимы. Условие перевода уже в том состоит, что одно из выражений языка J 1 имеет свой перевод в язык J 2 . Из этого следует, что открытый язык не может быть окончательно замкнут в результате дополнения до двух связанных и взаимно непереводимых языков.

Объединение областей определения директив языка J можно определенным образом упорядочить, образуя соответствующие суммы (объединения) директив: аксиоматическую, дедуктивную и эмпирическую. Три перечисленные суммы директив значений образуют т.н. матрицу языков. Понятие матрицы Айдукевич использует для формулирования дефиниций перевода и значения выражений. Вот эти дефиниции:

Языки J 1 и J 2 взаимно переводимы согласно отношения R тогда и только тогда, когда R является взаимно однозначным отношением, которое каждому выражению из J 1 ставит в соответствие некоторое выражение из J 2 , и наоборот таким образом, что матрица языка J 1 ( J 2 ) переходит в матрицу языка J 2 ( J 1 ), если заменить в ней все выражения выражениями, соответствующими им посредством отношения R .

Выражение A в языке J 1 обладает тем же самым значением, что и выражение B в языке J 2 тогда и только тогда, когда A принадлежит J 1 , B принадлежит J 2 и существует отношение R , с учетом которого оба языка взаимно переводимы, а выражение A находится в отношении R к B .

Легко видеть, что приведенные дефиниции однозначно применимы только к языкам связанным и замкнутым. Именно такие языки Айдукевич считает языками в точном значении этого слова, т.е. собственно языками. Открытые же языки являются в сущности смешением собственно языков, примером которых Айдукевич считает язык этнический.

Класс значений замкнутого и связанного языка Айдукевич называет понятийным аппаратом этого языка. Из приведенных дефиниций следует, что два понятийных аппарата являются либо идентичными, либо не имеют общих элементов. Если же два понятийных аппарата имеют хотя бы один общий элемент, то они идентичны. Поэтому можно сказать, что два различных понятийных аппарата никогда не пересекаются, а открытым языкам свойственно смешение различных понятийных аппаратов.

Между матрицами языков и понятийными аппаратами таким образом существует весьма простая зависимость: матрица связанного и замкнутого языка J и понятийный аппарат этого языка определяют друг друга.

Описанная концепция языка может быть названа "имманентной концепцией языка", поскольку Айдукевич определяет значение "внутри" языка. Я.Воленский называет эту концепцию "автономной концепцией языка", т.к. Айдукевич трактует язык как образование, существующее независимо от пользователя. Пользователь языка является как бы "вписанным" в язык и для того чтобы правильно вести себя в разговоре и при написании выражений языка он должен принять значения, диктуемые директивами значения. Пользователь может менять значения выражений, но тогда он "вписывается" в другой понятийный аппарат. Эти замечания не следует понимать так, что пользователь является пассивным потребителем языка, и Айдукевич не утверждает, что языки независимы от человеческих деяний. Речь идет о том, что Айдукевича совершенно не интересовал генезис языка и он воспринимал его как готовое образование, т.е. как результат человеческой деятельности. Воленский справедливо подчеркивает, что тезис об автономии языка имеет смысл лишь в том случае, если помнить о различении процессов и результатов в духе Твардовского. Свою концепцию Айдукевич излагает исключительно с использованием прагматических понятий (признания или узнавания выражений) и синтаксических понятий (описание структуры матрицы языка). Стремясь избегать семантических парадоксов Айдукевич, сознательно не использует семантических понятий. Вместе с тем концепция замкнутых и связанных языков была создана Айдукевичем по аналогии с языками дедуктивных систем.