Антиевроатлантические течения

3.2 Антиевроатлантические течения

Помимо евроатлантизма, после краха СССР в европейской интеграции наметился иной вектор, воплощенный в двух европейских гигантах – Франции и Германии. Эти две страны с наиболее развитой экономикой и промышленностью, с глубокими социальными (антилиберальными) тенденциями – от кейнсианства до социал-демократии и левых экологов. И даже правые (республиканцы и христианские демократы) этих стран в духе де Голля и Аденауэра вдохновляются скорее панъевропейским консерватизмом, нежели догматическим либерализмом англо-саксонского образца.

Вокруг оси Париж-Берлин в ходе европейской интеграции стала постепенно формироваться вторая – альтернативная – идентичность, ядро «иной Европы». Это явление можно назвать евроконтинентализмом.

Суть евроконтинентализма в том, что здесь объединенная Европа мыслится не как сателлит США и не как часть стремительно глобализирующегося западного мира с единой ценностной системой, но как самостоятельный геополитический и исторический субъект со своей повесткой дня, своими интересами и своеобразным культурным, социальным и экономическим укладом.

Евроконтинентализм отказывается от логики «холодной войны» и от антиевразийства, тем более что идеологические причины для этого канули в прошлое. Напротив, неослабленная Россия и отчаянно пытающийся модернизироваться Восток (в частности, исламский мир) являются для такой континентальной Европы угрозой или потенциальным противником (как для атлантистов).

По мнению евроконтиненталистов «общность ценностей» между Европой и США значит сегодня все меньше и меньше, а расхождение стратегических интересов на Ближнем Востоке и в Евразии, в свою очередь, все отчетливее. Но и на уровне ценностной системы социальная, светская и гуманистическая Европа видит все меньше общего с фундаменталистской, протестантской, империалистической и агрессивной Америкой, с ее абсолютно неприемлемой для европейской политической культуры неоконсервативной элитой.

Против евроатлантизма выступают также и «суверенисты» всех стран, отождествляющих европейскую интеграцию с евроатлантизмом, и на этом основании ее отвергающие вовсе (это характерно для антиевропейски настроенных французов, а также швейцарцев и датчан, дорожащих более всего своей национальной суверенностью).

К этому стоит добавить, что в экономическом пространстве единой Европы именно евроконтиненталистские страны выступают основными донорами и основой всей европейской экономики. Следовательно, именно они яснее всего осознают специфику собственно европейских интересов и возрастающее расхождение с интересами американцев – в частности, в вопросах энергоносителей и контроля над нефте- и газодобывающими регионами и маршрутами транспортировки.

Между этими двумя идентичностями объединяющейся Европы существует тонкая диалектика, и не всегда можно точно различить, где кончается одна тенденция и начинается другая. Но, тем не менее, общий ход событий ведет к дальнейшей формализации обеих позиций.

Против европейской конституции на референдуме во Франции проголосовали евроконтиненталисты, и фактически это означает, что евроатлантизм потерпел очень серьезное поражение. Французы сделали выбор не против Европы, но против Европы проамериканской, атлантистской, ультралиберальной и антиевразийской. После появления оси Париж-Берлин-Москва это второе и еще более масштабное событие в духе евроконтинетализма. Не случайно Франция в последние годы стала в сознании американских неоконсерваторов чуть ли не главным врагом, а английский журнал «Спектаэйтор» полушутя-полусерьезно пишет о новой «оси зла»: Франция-Германия-Испания.

Страной, сумевшей приспособиться к различным течениям, ныне является Великобритания. Великобритания сегодня является одной из ведущих стран мира, определяющих принципы формирования нового международного порядка. Внешняя политика Великобритании во многом уникальна и являет собой пример классической дипломатической игры, основанной на балансировании между интересами двух глобальных лидеров – США и Европейского союза (ЕС). Только при таком подходе Лондону удается отстаивать свои национальные интересы, не сильно поступаться суверенитетом в глазах общественного мнения (что важно для внутренней политики) и оказывать влияние на мировые политические процессы.

На современном этапе мировой интеграции, главная проблема – будет ли Европа в целом рассматривать себя в XXI веке как автономный центр мировой цивилизации в географических, исторических и культурных границах всего континента «от Атлантики до Владивостока», или же её западная часть будет постепенно интегрироваться в евроатлантическое цивилизационное пространство с США и Канадой, оставляя Россию и другие восточноевропейские страны в стороне?

Вплоть до конца «холодной войны» второй вариант представлялся гораздо более вероятным, чем первый.

Выбор Западной Европы определялся биполярностью мира с сороковых по девяностые годы XX в. Ни периодическая разрядка напряженности, ни появление на международной арене «третьего мира», ни европейская интеграция не могли ослабить теснейшие экономические связи Западной Европы с США, сложившиеся со времен «плана Маршалла», как и её зависимость от американских гарантий военной безопасности и НАТО. Главное же – они не могли перечеркнуть водораздел между двумя противоположными общественными системами, который разрезал в течение почти полувека европейский континент «железным занавесом», олицетворявшимся с 1961 г. Берлинской стеной.

Судьбоносный выбор западноевропейскими странами после Второй мировой войны трансатлантического партнерства с США в противостоянии Восток-Запад подкреплялся объективной солидарностью промышленно развитых стран между собой в отношениях Север-Юг. Деколонизация бывших европейских империй не остановила процесс поляризации богатства и бедности в мире, усугубленный контрастами демографической динамики. Принадлежность Западной Европы к «золотому миллиарду» населения богатых стран-участниц Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) перед лицом подавляющего большинства населения планеты, сосредоточенного в развивающихся странах Азии, Африки, Латинской Америки, укрепляет у западноевропейцев сознание общности интересов их государств и США, Канады, Австралии, Новой Зеландии, а также Японии.

Наконец, трансатлантическое партнерство имеет несомненное цивилизационное измерение. В основе его лежат такие глубинные факторы, как европейское, прежде всего англосаксонское или ирландское происхождение предков большинства американцев, их языковая и конфессиональная общность с Европой, близость систем ценностей.

Многие из этих факторов остаются в силе сейчас и сохранятся, видимо, в XXI в. Принадлежность почти всех стран-членов ЕС к Североатлантическому союзу, вступление в него стран Центральной Европы, принятие НАТО новой стратегии на XXI в. остаются долговременными реалиями. Европейцы упрекают американцев в экспансионистском вмешательстве во все мировые дела, но в то же время опасаются исторически присущей США тенденции к изоляционизму, склонности к сосредоточению на внутренних проблемах, отречению от своей международной ответственности.

Вместе с тем происходит постепенное дистанцирование Европы от Северной Америки.

Объективные причины этого очевидны: с концом «холодной войны» исчезли страх западноевропейцев перед угрозой с Востока и их зависимость от американских гарантий безопасности, служившие полвека фундаментом НАТО. Экономические потенциалы Евросоюза и НАФТА – североамериканской зоны свободной торговли (США, Канада, Мексика) – отныне сопоставимы, а их интересы далеко не всегда совпадают; центр тяжести экономики США неуклонно смещается от Атлантики к Тихому океану, в сторону атлантическо-тихоокеанского региона.

Соревнование между Европой и Соединенными Штатами в экономике, технологии, науке управления вышло в конце XX в. за рамки конкурентной борьбы, приобретая цивилизационное измерение.

Существует тезис о качественном различии между т.н. «англосаксонским» и «рейнским» (континентально-европейским) типами постиндустриального общества. Их разделяют не только разные экономические доктрины – ультралиберальный монетаризм у одного или неокейнсианство у другого, но и поведенческие мотивы хозяйственной деятельности.

Развитие мировой экономики оставило пока без ответа вопрос о том, какой из двух типов капитализма эффективнее. Но как бы далеко ни зашел процесс европейской интеграции, его основа – национальные государства, сложившиеся на протяжении уходящего тысячелетия, вряд ли сольются в следующем тысячелетии в «Соединенные Штаты Европы»: чем больше они будут сближаться в экономическом, политическом, оборонном плане, тем ревнивее их народы будут отстаивать свою культурно-цивилизационную идентичность. Американский образ жизни, быт и нравы, система моральных ценностей сформировались в уникальных условиях, воспроизвести которые где-либо еще практически невозможно. Современное общество США – продукт двух столетий суровой борьбы за существование многих поколений иммигрантов, воодушевленных идеалом свободы и «американской мечтой» о личном успехе любой ценой. Она воспитала в них культ силы, воли, инициативы, не ограниченных свойственными Европе национальными, социальными и цивилизационными лимитами – уроками драматической истории её народов на протяжении последнего тысячелетия.

Кровное родство западноевропейской цивилизации и североамериканской становится менее очевидным и в этнокультурном плане. По прогнозам специалистов, различия демографической динамики отдельных этнических компонентов населения Соединенных Штатов, неуклонный приток иммигрантов (в основном нелегальных) из Латинской Америки и Восточной Азии ведут к тому, что уже в первой трети XXI в., около половины жителей страны будут неевропейского происхождения (12% африканского, 8% – азиатского, 32% – латиноамериканского).

Перечисленные факторы говорят в пользу усиления в третьем тысячелетии цивилизационной автономии Европы. Однако в каких границах этот процесс будет происходить? Если страны Центральной Европы, Балтии, Балканского полуострова рано или поздно интегрируются в Евросоюз, то вопрос о Восточной Европе – России, Украине, Белоруссии – остается открытым.

Лидеры государств ЕС единодушно подчеркивают сегодня, что евростроительство должно остановиться на границах бывшего СССР (кроме балтийского региона и, возможно, Молдавии). Они ссылаются, прежде всего, на объективные факторы – континентальные масштабы России, её евроазиатскую географию, структурный кризис экономики, непредсказуемость внутриполитического развития, но также и на субъективные различия цивилизационного плана (социально-политические, этнокультурные, конфессиональные). Поэтому полноправное вхождение России, Белоруссии, Украины в ЕС даже в самом отдаленном будущем считается заведомо исключенным: такая перспектива расценивается как угроза самому существованию Евросоюза, расширение которого на страны Центральной Европы уже сейчас ставит перед ним почти неразрешимые задачи.

Тем не менее, считать подобную ситуацию геополитической и тем более цивилизационной константой вряд ли обоснованно. Одной из главных причин, обусловивших успех евростроительства в западной части континента на протяжении второй половины уходящего столетия, была сопоставимость экономического, военного и демографического потенциалов участвовавших в нем государств, которая заведомо исключала гегемонию одного из них над другими. Именно такая опасность обрекала на провал все прежние планы объединения Европы. Сейчас то же относится к балансу сил между Западной Европой и Восточной. Если до 1989 г. СССР и его союзники в СЭВ и ОВД были сравнимы с ЕС по ряду фундаментальных экономических показателей, то в XXI в. ситуация в корне изменилась Россия стала уступать Евросоюзу по ВВП в 15 раз. В итоге призрак «угрозы с востока» рассеялся. В то же время грандиозные пространства России, её неисчерпаемые природные и все ещё значительные людские ресурсы, в том числе интеллектуальные, представляют собой незаменимый козырь Европы в соревновании с другими ведущими полюсами XXI в. – североамериканским и восточно-азиатским.

Увлечение ультралиберальной монетаристской моделью экономики американского типа, характерное для государств Евросоюза в 80-х гг., а для стран Центральной и Восточной Европы и России – в 90-х, в начале XXI в. уходит в прошлое. Как Западная, так и Восточная Европа ищут, каждая по-своему, сбалансированную модель социальной рыночной экономики, которая была бы более адекватна европейскому цивилизационному призванию. Одновременно продолжаются поиски европейской оборонной идентичности. Какими бы глубокими ни были различия между европейцами, их роднит геополитическая общность судьбы, совместимость, более того – взаимодополняемость их богатейшего культурного наследия. Общий цивилизационный знаменатель, с которым европейские народы вступают в XXI в., является более значительным, нежели геополитические связи Восточной Европы. Поэтому, процесс сближения систем ценностей на континенте приобрел необратимый характер: альтернативы ему нет ни на западе, ни на востоке.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Явление евроатлантизма возникло ввиду общности интересов североамериканских и западноевропейских государств после окончания второй мировой войны. Оно явилось следствием образования НАТО. Экономический союз, рожденный в рамках «плана Маршалла», быстро превратился в политический и военный союз. На сегодняшний день Альянс насчитывает 26 членов.

Создание НАТО было осуществлением стратегии «сдерживания в огромном географическом регионе: от Атлантики до Восточного Средиземноморья. Фактически Северо-Атлантический Договор был вовсе не альянсом, а односторонней гарантией США того, что Америка считала европейской безопасностью, и фактически допущением американской гегемонии в Западной Европе под маской безопасности. Тем самым США получили командование над западноевропейскими вооружёнными силами, а американские войска обосновались на земле Европы. Западноевропейские страны оказались открытыми для внедрения американских монополий.

Такая картина наблюдалась до конца 80-х-начала 90-х годов, когда существование НАТО оказалось под угрозой ввиду исчезновения основной идеи – противостояния СССР. Страны Восточной Европы и страны постсоветского пространства оказались в т.н. «буферной зоне», и нынче НАТО прикладывает все усилия к их скорейшей интеграции в ЕС и НАТО.

После окончания «холодной войны» роль НАТО как инструмента американского экспансионизма, инструмента управления, контроля и увеличения Американской Империи стала как никогда очевидной. Война в Югославии – водораздел в истории НАТО. Сегодня Соединенные Штаты расширили географические масштабы альянса и дали ему новую роль: вмешиваться во внутренние дела суверенных государств, чья внутренняя политика оскорбляет ценности НАТО – даже если эти государства не представляют опасности для партнеров по альянсу. Вопросы о таком вмешательстве вносят раскол в ряды евроатлантистов.

Современные тенденции таковы, что Европейская интеграция сегодня – это геополитический процесс, который представляет собой результат двух довольно различных векторов: с одной стороны не ослабевает влияние США, с другой, стремление европейских государств к независимому развитию. Нарастающие противоречия между этими векторами породили европейский кризис последних лет.

В заключении мы попытаемся выделить этапы эволюции евроатлантизма в рамках НАТО:

Объединение североамериканских и западноевропейских стран перед лицом СССР;

Интеграционные процессы под влиянием США внутри североатлантического альянса, в аспекте ведения «холодной войны». Интеграционные процессы между США и Европой носили в основном милитаристский характер;

Переосмысление миссии НАТО в связи с исчезновением биполярности мира, стремление Европы выйти из-под влияния США, и стремление США сохранить и расширить сферу своего влияния за счёт союзничества с вновь образовавшимися государствами.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.  Альбер М. Капитализм против капитализма – М., 1990

2.  Бажанов Е.П. Актуальные проблемы международных отношений. Избранные труды. В 3-х томах – М.: Научная книга, 2002.

3.  Барановский В.Г. Политическая интеграция в Западной Европе. – М., 1983;

4.  Глинский-Васильев Д. Расширение НАТО – М: Центр Карнеги, 2000.

5.  Зинн Г. США в военные и послевоенные годы» – М. 2000.

6.  Ильинский И.М. Главный противник. Американская внешняя политика и стратегия 1945-1950 гг. – М., 2006.

7.  История США // Под ред. В.Л. Малькова – М.: «Наука», 1987.

8.  Кортунов А. Вашингтон против освободившихся стран – М., 1996.

9.  Лан В.И. США в военные и послевоенные годы – М.: «Наука», 1978.

10.  Сивачев Н.В., Язьков Е.Ф. Новейшая история США – М.: МГУ, 1972.

11.  Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая альтернатива в XXI веке. – М., 1998.

12.  Пушков А. Россия и НАТО: что дальше? // Московские новости, № 6-10, 1994.

13.  Рубинский Ю.И. Две Европы или одна // Российская газета, №6, 2005.

14.  Рубинский Ю.И. НАТО и геополитика американского жизненного пространства // Российская газета, №3, 2006.

15.  http://www.fas.org/man/nato/natodocs.

16.  http://www.europa.eu.