Навигация
Субъективные признаки соисполнительства
141238
знаков
0
таблиц
0
изображений
3. Субъективные признаки соисполнительства
Соисполнительство как вид совместного совершения преступления ставит специфические вопросы субъективной стороны.
Любое преступление представляет собой действие или бездействие, совершаемое под контролем сознания и воли человека. Лицо сознает или не сознает фактический характер и общественное значение совершаемого им деяния, предвидит или не предвидит его общественно опасные последствия, руководствуется в своих действиях определенными мотивами, ставит конкретные цели и т.д. Все это составляет субъективную сторону преступления. Всякое преступление состоит из объективных элементов действия или бездействия и субъективных элементов (объективной и субъективной сторон). При совершении преступления эти стороны неразрывно взаимосвязаны, друг без друга не существуют. Вместе с тем сознание и воля лица в определенной мере самостоятельны по отношению к действию, они во многом определяют его структуру; через осознанность, мотивацию реализуется оценка сущности деяния.
Соответственно при соисполнительстве у каждого из соучастников должно возникнуть определенное психическое отношение к совершаемому преступлению. Выполняется оно ими совместно. Это означает, что субъективная сторона деяния должна включать определенное психическое отношение каждого соисполнителя:
а) к объективным признакам и общественной опасности деяния;
б) к совместному совершению общего преступления;
в) к непосредственному участию в нем.
Наличие психического отношения к первым двум обстоятельствам характерно для соучастия в целом (следовательно, и для соисполнительства). Установление же психического отношения к факту непосредственного совершения преступления является необходимым только для соисполнительства.
3.1 Интеллектуальный элемент
Психическое отношение лица к совершенному преступлению во всех случаях складывается из интеллектуального и волевого элементов. Интеллектуальный элемент характеризует объем и характер знаний и представлений субъекта о совершенном деянии.
По уголовному законодательству соучастие, в том числе соисполнительство, возможно только в умышленных преступлениях. Поэтому при соисполнительстве интеллектуальный элемент характеризуется осознанием виновным всех необходимых элементов объективной стороны данного вида соучастия.
Применительно к умыслу соисполнителя возникает проблема отражения в сознании факта участия в преступлении других лиц, характера участия, объективных и субъективных признаков их действий, связи своих действий с действиями других соисполнителей (совместность). Здесь, однако, возникают вопросы, имеющие значительный практический и теоретический интерес. К их числу относится, в частности, вопрос о том, является ли обязательным знание соисполнителем факта участия в преступлении других соисполнителей.
Решение этого вопроса определяется тем, о каком виде соучастия – в тесном смысле слова или соисполнительстве – идет речь.
Применительно к соучастию в тесном смысле слова вопрос необходимо рассматривать в двух аспектах: должны ли соучастники знать об исполнителе преступления (и наоборот); должны ли они знать о других соучастниках.
Основой правильного решения этой проблемы является важнейший для уголовного права принцип личной ответственности, согласно которому лицу могут быть вменены только те обстоятельства преступления, к которым у него имелось психическое отношение в форме умысла или неосторожности (у соучастника – только в форме умысла). Безусловно, соучастник знает об исполнителе и о совершаемом им преступлении. Вместе с тем на ответственность, например, подстрекателя не влияет участие в этом же преступлении соучастника (организатора или пособника). Поэтому для признания каждого из них соучастником совершенного преступления не требуется их взаимной осведомленности друг о друге. Точно так же правовое положение исполнителя в соответствии с законом не зависит от того, участвует или не участвует в преступлении организатор, подстрекатель или пособник. В том и другом случае он в полном объеме несет ответственность только за содеянное им самим. Поэтому он может не знать об участии в преступлении других лиц.
При соисполнительстве объективным условием совершения преступления является непосредственное участие в нем нескольких лиц; при этом все совместно совершенное ими полностью вменяется в вину каждому в отдельности. Очевидно, что это возможно лишь при условии осведомленности каждого о действиях его соучастников (хотя бы некоторых из них) и знания того, что преступление совершается непосредственно им и другими соисполнителями (и совместно с ними). Если такое знание отсутствует, то не может быть и соисполнительства. В этом случае каждый участник преступления действует самостоятельно и отвечает лишь за свои поступки.
Практически возможна ситуация, когда одно лицо, зная о самостоятельном совершении другим лицом неосторожного или умышленного преступления, использует это в своих интересах. При этом, первое лицо не знает, что к его действиям присоединяется преступная деятельность другого.
В этом случае нельзя признать соисполнителями субъектов, совместно причинивших преступный результат. Первый субъект отвечает за преступление, которое охватывалось его умыслом, второй, подлежит ответственности за преступление, совершенное им с использованием действий первого. Налицо, таким образом, один из случаев опосредованного исполнения преступления.
Представляет практический и теоретический интерес вопрос о том, в каком объеме объективные и субъективные элементы деяния одних соисполнителей должны охватываться сознанием других непосредственных участников преступления.
Для соисполнительства характерна значительная степень знания каждым соучастником объективных элементов действий остальных. Это знание обеспечивается непосредственным участием каждого соисполнителя в совершении общего преступления. Однако объем этого знания в каждом конкретном случае может быть различным; во многом он зависит от времени возникновения у соисполнителей умысла на совершение преступления.
Если умысел сформировался до осуществления посягательства, то знание каждым соисполнителем действий других соучастников достигается, как правило, в результате предварительного сговора. Особенно это характерно для случаев совершения преступления с разделением ролей, когда каждый соисполнитель обычно заведомо знает, какие действия должен выполнить он сам, а какие выполнят другие участники посягательства.
При этих условиях соисполнитель, как правило, в деталях сознает объективные элементы деяния своих соучастников: время, способ, орудия совершения посягательства. Эти элементы могут входить в состав преступления, но могут и не входить в него. Например, соисполнитель знает, что лицо, совместно с которым он совершает убийство, использует пистолет системы «наган». В этом случае его сознанием охватываются элементы деяния второго соисполнителя – как характеризующие объективную сторону состава преступления (насильственное лишение жизни), так и находящиеся за его пределами (применение огнестрельного оружия определенной системы).
В целом для признания лица соисполнителем необязательно знание им признаков действия других соучастников, не имеющих уголовно-правового значения и не влияющих на квалификацию содеянного. Так, договорившись о совершении кражи чужого имущества из запертого склада и сознавая, что туда можно проникнут, лишь взломав дверь или окна или сделав подкоп под стену, соисполнители не уточняют, что конкретно должен сделать каждый из них по определению этого препятствия. На квалификацию же их действия не повлияют, какой из указанных способов проникновения на склад будет применен.
В то же время необходимо, чтобы каждый соисполнитель сознавал объективные признаки действий других, наличие которых необходимо для привлечения к уголовной ответственности, т.е. признаки, характеризующие объективную сторону состава преступления. Это относится главным образом к характеру и способу действия соисполнителей в процессе совершения преступления.
Такое знание обеспечивается чаще всего предварительным сговором. Однако лицо не может сознавать характер действий других соисполнителей, если даже они заранее специально не оговаривались. В некоторых случаях это возможно, если соисполнитель знает характер преступления или объекта (предмета), на который будет осуществлено посягательство. Известно, что способ воздействия на предмет определяется, прежде всего, свойствами самого предмета. Поэтому причинить ущерб некоторым объектам можно лишь путем ограниченного круга действий, обладающих постоянными, заранее известными свойствами.
Как правило, определенным является представление соисполнителя о характере последствий преступления. Чаще всего результат осознается им совершенно точно: смерть потерпевшего, уменьшение имущества и т.д. Но не исключено также, что он сознает возможность двух и более различных конкретных результатов (например, смерть или тяжкие телесные повреждения). В этих случаях посягательство в целом совершается с альтернативным умыслом: соисполнители сознают, что они совершают одно из двух (и более) определенных преступлений.
Умысел соисполнителей относительно последствий своих действий может быть неконкретизированным (неопределенным). В этом случае наступивший результат хотя и осознается лицом, однако конкретно он заранее не определялся, не предвиделся. Соисполнители сознают, что объекту посягательства будет причинен ущерб, но какой именно – в момент сговора они не знают. Такое положение характерно для преступлений, посягающих на объект, которому одним и тем же действием в различных условиях может быть причинен различный по тяжести вред (например, нанесение телесных повреждений при посягательствах на жизнь). Неконкретизированный умысел может сочетаться с наличием у каждого соисполнителя либо неконкретизированного, либо детального (в различной степени) знания элементов действия других соисполнителей.
В первом случае лицо сознает только общий характер действий, которыми предполагается причинить неконкретизированный результат. Во втором случае о неконкретизированном знании последствий преступления речь может идти лишь при условии, если соисполнители намереваются совершить конкретные действия, могущие повлечь различный результат. Это заложено в самих действиях (определяется их объективными свойствами), в характере объекта, а также в условиях и обстановке совершения преступления (свойства применяемых орудий и т.п.). Если указанные обстоятельства (не обуславливающие причинение конкретного результата) сознаются соисполнителями, но остается неясным, какой тяжести вред может быть причинен, то при осуществлении замысла виновные подлежат ответственности за то преступление, которое фактически было совершено.
Реализация соисполнителями своих намерений, возникших как до начала преступления, так и непосредственно в процессе его совершения, способствует конкретизации знания каждым соисполнителем объективных элементов деяния, и, прежде всего действий других участников посягательства. Непосредственно участвуя в преступлении, они могут наблюдать действия друг друга, судить о них по изменениям обстановки. Что же касается лиц, совершающих преступление в соисполнительстве без предварительного сговора или по сговору, имевшему самый общий характер, то знание действий соисполнителей, по общему правилу, является важнейшим (хотя и не единственным) обстоятельством, позволяющим преступникам понять характер совершаемого деяния, определить свои роли в нем, скоординировать усилия.
Знание одним соисполнителем действий других в процессе совершения преступления становится более полным в том случае, если они, распределив роли между собой, действовали каждый в различное время, в разных местах и, следовательно, не могли непосредственно воспринимать поведение друг друга. Конкретизация знания обеспечивается осознанием изменений в обстановке совершения преступления, информации, поступившей от других соисполнителей, появление промежуточных результатов их действий.
Соисполнители, по общему правилу, сознают, на какой конкретно объект будет направлено их посягательство. Но знание объекта может быть и альтернативным: например, они совершают кражу из помещения, зная, что там хранится как имущество предприятия, так и личное имущество.
Сознанием соисполнителя охватываются не только объективные, но и субъективные признаки деяния других соисполнителей. Он должен сознавать, что у них имеется умысел непосредственно и совместно совершить конкретное преступление. Иными словами, он знает содержание умысла. Пределы этого знания могут быть самыми различными: от знания деталей субъективной стороны до общего представления о характере умысла. Степень осознания зависит главным образом от того, насколько полно лицо сознает объективную сторону их деяния. В соответствии с этим, знание содержания субъективной стороны деяния других соисполнителей может быть конкретным, альтернативным или неконкретизированным. Оно может сознавать, что у другого лица имеется умысел на совершение одного определенного преступления (конкретный умысел), любого из двух и более определенных преступлений (альтернативный умысел) или же любого преступления из числа возможных в данных условиях (неконкретизированный умысел).
Вполне возможно, что альтернативное и неконкретизированное знание будет лишь у одного соисполнителя, в то время как умысел другого будет конкретным. Например, избивая совместно потерпевшего, один субъект действует с неконкретизированным умыслом на лишение жизни, причинение вреда здоровью, полагая при этом, что и другой участник избиения действует с таким же умыслом. Но тот действует с умыслом совершить вполне определенное преступление – убийство. В этом случае при наступлении смерти, оба они подлежат ответственности за умышленное убийство. Если же потерпевшему будет причинен вред здоровью, то второй соисполнитель подлежит ответственности за покушение на убийство, а его соучастник – за наступивший результат.
Сознавая в общих чертах субъективную сторону деяния других участников преступления, отдельный соисполнитель может не иметь представления о некоторых ее элементах, в частности о мотивах, которыми они руководствуются, и целях, которые преследуют (если мотив и цель не являются элементами состава). Но и, сознавая эти мотивы и цели, он может руководствоваться другими мотивами и преследовать иные цели, ибо совершение преступления в соисполнительстве, как и в соучастии вообще, не означает обязательного совпадения целей и мотивов соучастников.
Аналогично следует решать вопрос о содержании умысла одного соисполнителя относительно личности другого участника преступления.
Прежде всего, субъект сознает, что имеется конкретное лицо, совместно с которым он совершает посягательство, и что это лицо вменяемое и достигло возраста, необходимого для наступления ответственности за данное преступление.
Это тот минимум знаний, который необходим для ответственности лица по правилам о соучастии. При этом лицо может быть незнакомо со своим соисполнителем, не знать его имени, не поддерживать с ним личных отношений и т.п.
С вопросом об объеме знания одним соисполнителем элементов деяния других непосредственно связан вопрос о квалификации совершенного каждым участником преступления и, следовательно, о пределах его ответственности.
По уголовному праву на квалификацию действий субъекта и его ответственность могут влиять только те объективные и субъективные обстоятельства, которые охватывались умыслом виновного и могут быть поставлены ему в вину. Это положение относится только к обстоятельствам, являющимся в соответствии с законом обязательными элементами состава преступления, изменяющими квалификацию содеянного или влияющими на изменение степени ответственности виновного. Ими могут быть способ совершения посягательства, мотив, цель, особые свойства личности виновного и т.д.
Правильное решение рассматриваемого вопроса особенно большую роль играет при совершении преступления в соучастии, в частности в соисполнительстве. Это не случайно. При соисполнительстве посягательство совершается несколькими лицами, каждое из которых, в конечном счете, действует, руководствуясь собственным сознанием и волей. Эта самостоятельность предполагает возможность, с одной стороны, индивидуального способа действия, мотивации, постановки цели, а с другой – различную степень осведомленности, в том числе незнание, ошибочное, неполное или вероятностное знание этого другими участниками преступления. Возникает необходимость определить пределы ответственности соисполнителей в каждом из этих случаев.
Если умыслом одного участника не охватываются известные другому объективные и субъективные обстоятельства, изменяющие в соответствии с законом квалификацию деяния, то нельзя говорить о соисполнительстве общего преступления. Наличие такого признака в деянии субъекта означает, по существу, совершение им либо качественно нового преступления, либо преступления с квалифицированным составом. Незнание этого другим лицом исключает признание его соисполнителем даже в том случае, если оно непосредственно участвовало в выполнении объективной стороны, а совместные действия внешне выглядели как единый процесс выполнения объективной стороны одного преступления. В этом случае действия каждого квалифицируются в соответствии с направленностью и содержанием его умысла.
В практике нередки случаи, когда, совершая совместно одно преступление, некоторые участники скрытно от остальных совершают действия, образующие объективную сторону другого преступления.
Но участники посягательства могут и наблюдать процесс совершения одним из них другого преступления. Тем не менее, это обстоятельство не является основанием вменения им в вину указанного преступления.
В данном случае ответственности за чужие действия они не несут.
Если же участники посягательства сознают факт отклонения одного из них от намеченных действий, могут остановить его или отказаться в помощи, но не делают этого и принимают участие в преступлении, то они подлежат ответственности за все совершаемое.
От незнания лицом действий другого соучастника следует отличать его ошибочное знание таковых. Это наиболее характерно для соисполнительства с разделением ролей, когда один непосредственно не воспринимает действий другого, а судит о них по промежуточным результатам.
Иначе решается вопрос, если у соисполнителей имеется вероятностное знание о действии, которым будет совершено преступление. Такое знание налицо тогда, когда соисполнители предварительно договариваются совершить преступление, но не обуславливают конкретно способ действия. Возникает вопрос о пределах ответственности участников посягательства, если один из них совершит преступление способом, квалифицирующим деяние.
Неопределенность знания соисполнителями способа посягательства (а также других квалифицирующих признаков деяния) не является основанием для их неограниченного вменения виновным. Необходимо, чтобы участники в какой-то степени предвидели возможность совершения кем-либо из них преступления способом, изменяющим квалификацию. Такое сознание может быть обусловлено характером подготовки к преступлению (в том числе содержанием сговора), свойствами объекта, характером посягательств, совершенных в прошлом этими же соучастниками, и т.д.
Так, если несколько лиц решают уничтожить дом своего врага, но не оговаривают способа уничтожения, то поджог, осуществленный одним из них, является основанием для осуждения всех соучастников по ч. 2 ст. 167 УК РФ, поскольку в обычных условиях трудно представить себе возможность уничтожения строения каким-либо иным способом.
Точно также вооруженные соисполнители разбойного нападения, оговаривавшие конкретную форму применения оружия (например, взять ружье, чтобы выстрелом предупредить об опасности), не подлежат ответственности за действия соисполнителя, если тот применит его не в соответствии с договоренностью и причинит непредусмотренный результат. Однако эти же лица подлежат ответственности за все действия соисполнителя, если предварительно не оговорили форму применения оружия. При этих условиях они не могут знать, что вполне вероятно применение оружия против потерпевшего.
Эксцесс исполнителя предполагает незнание соисполнителем не только объективных, но и субъективных признаков деяния, а также признаков субъекта, квалифицирующих совершенное преступление.
Во всех этих случаях ответственность неосведомленного лица наступает в указанном выше объеме в пределах его умысла, а ответственность другого – по правилам об эксцессе.
В этом отношении некоторые особенности имеет решение вопроса об ответственности соучастника, не знавшего об отсутствии у фактического причинителя необходимых признаков субъекта преступления – установленного законом возраста или вменяемости.
При действиях лиц, по своему фактическому содержанию соответствующих соучастию в тесном смысле слова (склонение не достигшего возраста уголовной ответственности или невменяемого к совершению общественно опасных действий, оказание помощи и т.д.), ошибка в субъекте исключает как соучастие (невменяемое или малолетнее лицо, чтобы ни думал о нем соучастник, исполнителем быть не может), так и опосредованное причинение вреда объекту. Действия таких неудавшихся подстрекателей или пособников должны квалифицироваться как покушение на подстрекательство или на пособничество, поскольку их умысел был направлен на это, но по независящим от них причинам этого не произошло: лицо, которое они подстрекали или которому оказывали помощь, оказалось неспособным к вменению.
Однако применительно к соисполнительству настоящий вопрос должен быть решен несколько иначе. В этом случае действия всех участников посягательства непосредственно направлены на объект и причиняют ему ущерб. Каждый соисполнитель подлежит ответственности за общий результат так, как если бы только он один причинил его. Поэтому в случаях, когда совершение преступления в соисполнительстве само по себе не является квалифицирующим обстоятельством, ошибка субъекта в личности своего соисполнителя не имеет практического значения: он подлежит ответственности как исполнитель, хотя и действует с помощью лица, не являющегося субъектом уголовного права. Например, лицо, действующее совместно с невменяемым, ошибочно полагая, что он вменяем, подлежит ответственности за оконченное убийство независимо от того, наступила ли смерть потерпевшего от совместных ударов или же он удара невменяемого.
Если незнание одним соисполнителем обстоятельств, квалифицирующих деяние другого, освобождает его от ответственности за квалифицированное преступление, то с другой стороны, по уголовному праву осознание указанных обстоятельств субъектом преступления в обязательном порядке должно найти отражение и в квалификации его действий. Применительно к соучастию трудность здесь заключается в том, что соисполнители могут непосредственно совершать преступление, действуя различными способами, по разным мотивам, преследуя различные цели; личности соучастников могут характеризоваться различными признаками, требующими самостоятельной квалификации, и.т.д.
Возникает вопрос, в какой мере на ответственность соисполнителя влияет его знание обстоятельств, квалифицирующих по закону деяние другого исполнителя. Иными словами, неясно, можно ли эти обстоятельства вменять в вину соисполнителю, действия которого ими не квалифицируются.
Показательно в этом плане совершение соисполнителями конкретного преступления по различным мотивам.
Известно, что составы ряда преступлений сконструированы таким образом, что лицо может быть признано виновным лишь в том случае, если оно выполнило общественно опасные действия по строго определенным мотивам. Например, статьи Уголовного Кодекса РФ, такие как ст. 105 (умышленное убийство), 153 (подмена ребенка), 285 (злоупотребление должностными полномочиями), 327 (подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков) и др.
Положение соисполнителей в этом отношении принципиально не отличается от положения индивидуально действующего исполнителя. Лицо может быть признано соучастником в совершении квалифицированного преступления только тогда, когда оно было осведомлено о наличии соответствующего мотива у исполнителя.
Вместе с тем в уголовном праве действует общее правило, согласно которому субъекту вменяется в вину вся известная ему совокупность обстоятельств совершения преступления. Так, если в сознании субъекта существует несколько мотивов, то каждый из них, должен получить уголовно-правовую оценку в виде соответствующей квалификации содеянного преступником.
Встает вопрос, в какой мере это положение распространяется на случаи, когда соисполнители сознают, что совершая преступление, каждый из них руководствуется различными мотивами. Следует ли вменять в вину соисполнителю преступление, квалифицированное мотивом, который не лежал в основе его собственного деяния, а лишь осознавался как элемент субъективной стороны деяния другого соисполнителя? Какой из двух мотивов преобладает при квалификации действий каждого соисполнителя? И возможна ли квалификация их действий с учетом всех мотивов, известных им?
Представляется, что в данном случае нет никаких оснований делать исключения из общего правила. Соисполнителю вменяется в вину вся известная ему сумма квалифицирующих обстоятельств по конкретному делу.
Знание одним соисполнителем мотивов поведения другого означает, что у него возникает какое-то отношение к ним. В плане чисто психологистом он может полностью одобрить мотивы своего соучастника и даже сам руководствоваться аналогичными мотивами, может относиться к ним безразлично либо отрицательно. Что касается правового значения этого обстоятельства, то здесь возможен ряд вариантов.
Если у соисполнителя под влиянием знания мотивов действий соучастника возникнут аналогичные мотивы, которыми в дальнейшем он будет руководствоваться при совершении преступления, то это означает, что он действует с умыслом, конструктивным признаком которого являются несколько мотивов: первоначально возникший и вновь приобретенный. Если же новый мотив является обязательным элементом состава преступления, то необходима квалификация действий соисполнителя по совокупности соответствующих статей уголовного законодательства как совершенных с прямым умыслом.
Если мотив одного соисполнителя глубоко безразличен и даже неприемлем для другого, то это не окажет влияния на уголовную ответственность субъекта, лишь при его отказе от совершения преступления в соучастии. Но если он хотел отказаться, но не сделал этого, то должен нести ответственность за все содеянное как соисполнитель. Вместе с тем это может быть учтено судом при назначении меры наказания как сугубо внутренний психологический процесс.
Таким образом, во всех случаях, когда соисполнители руководствуются различными мотивами и взаимно осведомлены об этом, вся их совокупность должна быть вменена каждому участнику преступления. Указанные положения в полной мере относятся и к другим субъективным и объективным квалифицирующим признакам преступлений, совершенных в соисполнительстве.
Квалифицировать же содеянное в каждом конкретном случае необходимо с учетом правил квалификации при конкуренции норм и совокупности преступлений.
Под конкуренцией уголовно-правовых норм в уголовном праве понимается такое положение, когда совершено одно преступление, которое одновременно содержит признаки двух (и более) уголовно-правовых норм. При этом одна норма может быть общей, а другая – специальной.
При соисполнительстве могут конкурировать квалифицирующие признаки, в частности мотивы, имеющиеся на стороне отдельных соучастников. В этом случае действия каждого должны квалифицироваться только по статье (или пункту статьи), предусматривающей ответственность за более тяжкий квалифицирующий мотив. Если же они по тяжести равноценны, то квалификация совершенного каждым соучастником должна отразить всю совокупность мотивов.
Иначе решается вопрос о квалификации совершенного соисполнителями, если в действиях каждого из них имеется состав самостоятельного преступления (совокупность преступлений). Необходимость в этом может возникнуть, если наличие мотива, цели или еще какого-либо признака в действиях отдельных соисполнителей не квалифицирует, а превращает содеянное ими в самостоятельное преступление.
В этом случае каждое преступление подлежит самостоятельной квалификации. Поскольку же при соисполнительстве все содеянное вменяется всем соучастникам в полном объеме, то действия каждого из них должны быть квалифицированы по совокупности статей, предусматривающих составы всех совершенных преступлений.
Вместе с тем иногда совокупность преступлений (оба ее вида) может быть квалифицирована по одной статье уголовного закона. Это бывает в случаях, когда преступление, состав которого имеется в действиях одного соисполнителя, малозначительно по сравнению с преступлением другого участника посягательства; если действие одного виновного является условием выполнения общего преступления; если разнородные действия каждого соисполнителя направлены на один объект и характеризуются единством времени их совершения, единством умысла, а также единым характером содеянного. Во всех этих случаях действия каждого соисполнителя подлежат квалификации только по статье, предусматривающей ответственность за более тяжкое или основное преступление.
Рассмотренные признаки умысла соисполнителей в принципе аналогичны признакам умысла других соучастников – организаторов, подстрекателей и пособников. Вместе с тем умысел соисполнителя имеет некоторые специфические, только ему присущие свойства. Так, единый результат соисполнитель осознает как причиненный совместными действиями всех непосредственных участников преступления. В его сознании находит отражение то обстоятельство, что преступление совершено благодаря совокупности действий, каждое из которых, взятое в отдельности, в данном конкретном случае может оказаться недостаточным для того, чтобы обеспечить наступление желаемых последствий. Но при отсутствии хотя бы одного из них, эти последствия вообще могут не наступить или наступление их окажется сомнительным. Следовательно, соисполнителем осознается факт дробления на составные части единого процесса совершения преступления. Это дробление, однако, воспринимается им не как уничтожение целого (объективной стороны), а как разделение ролей между участниками в рамках этого целого, которое сохраняет свои самостоятельность и индивидуальность и отличается, в конечном счете, от любой из составляющих его частей.
Однако это различие проявляется главным образом как различие в сознании соучастников характера и степени своего участия в преступлении. Например, как подстрекатель, так и пособник сознают, что они совместно с исполнителем совершают преступление. В этом смысле признаки их субъективной стороны тождественны. В то же время не может быть и речи о полном совпадении субъективной стороны подстрекательства и пособничества, поскольку подстрекатель сознает, что его участие заключается в склонении другого лица к совершению преступления, в то время как пособник сознает, что он оказывает исполнителю ту или иную помощь.
Сознание лицом совместной преступной деятельности в лучшем случае может послужить основанием (субъективного порядка) для выяснения вопроса о возможности признания его соучастником. Однако это ничего не дает для определения конкретного вида соучастия, в частности для признания его соисполнителем.
Для этого необходим о, чтобы у каждого соучастника, кроме сознания совместности преступной деятельности, имелось также сознание того, что его деятельность, в чем бы она объективно не выражалась, является актом непосредственного участия в выполнении объективной стороны преступления. В его сознании личная деятельность, независимо от ее объема, имеет удельный вес, необходимый в данных конкретных условиях для достижения общего результата. Такой соучастник сознает себя одним из непосредственных исполнителей (соисполнителем) еще и потому, что свои действия он воспринимает как вплетенные в единый процесс выполнения описанного в законе состава преступления. Эта черта, на наш взгляд, является наиболее характерной и специфической для умысла соисполнителя.
Необходимо подчеркнуть, что установление этого на практике сопряжено со значительными трудностями. В частности, нельзя исходить исключительно из оценки виновным характера своего участия в преступлении. Здесь возможны различные отклонения от подлинных обстоятельств дела: лицо, явившееся, по существу, второстепенным участником, может считать себя одним из главных исполнителей. Не исключено и обратное. Поэтому установление указанного элемента субъективной стороны деяния соисполнителя должно опираться на изучение всей совокупности объективных обстоятельств преступления. В частности, должны быть исследованы направленность и содержание сговора (предварительного или на месте преступления) между виновными, характер их взаимного общения до совершения преступления и т.д.
Отсюда вытекает исключительно важное значение субъективной стороны для обоснования ответственности всех соисполнителей за совершение одного и того же преступления. Как отмечалось, фактическое содержание действий соисполнителя может не соответствовать указанным в законе признакам объективной стороны (действия) совершаемого преступления. Субъективная же сторона не может быть распределена между соисполнителями. Поэтому каждый из них сознает, что выполненная совместными усилиями объективная сторона (в части действия), а также наступивший результат (при материальном составе преступления) являются общими для всех участников. Можно сделать вывод, что благодаря таким особенностям вины и умысла для ответственности каждого из соисполнителей не имеет принципиального значения то обстоятельство, что фактические действия, выполнение одним из них, в ряде случаев по своему объему могут составлять лишь часть объективной стороны преступления. Соисполнитель, осознающий свое участие в преступлении как непосредственное его выполнение, действия других участников считает в равной степени относящимися к себе лично. Деятельность всех соисполнителей является, таким образом, личной деятельностью каждого из них, поскольку все они желают ее осуществления и предвидят единый преступный результат.
Похожие работы
... , не ссылаясь напрямую на источники, что было вызвано политическими причинами, исследовали и учли опыт законодательной регламентации соучастия в российском уголовном праве и ряде современных государств. Наблюдается тенденция более полной формализации признаков соучастия. А это, несомненно, способствовало стабилизации судебной практики. Документ оказал заметное влияние на развитие норм института ...
... образом, признание акцессорной теории в уголовном праве способствует необоснованному ослаблению или усилению ответственности отдельных соучастников преступления, а не индивидуализации наказания их ответственности. Статья 67 УК РФ гласит: «При назначении наказания за преступление, совершенное в соучастии, учитываются характер и степень фактического участия лица в его совершении, значение этого ...
... нескольких лиц, при которой каждый соучастник выполняет лишь свойственные ему функции (организатора, подстрекателя, пособника), отличающиеся от функций других соучастников. Далее остановимся на формах соучастия в преступлении. Совместная преступная деятельность лиц может выражаться в различных формах, установление которых позволяет дать оценку ее характера и степени общественной опасности. По ...
... классификацию соучастия, можно сформулировать норму, регламентирующую понятие, формы и виды соучастия, и предложить новую редакцию статьи 32 УК: «Статья 32. Понятие, формы и виды соучастия в преступлении 1. Соучастием в преступлении признается умышленное совместное непосредственное либо иное, указанное в настоящем Кодексе, участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления. 2. ...
0 комментариев