Журналистика эпохи «перестройки»

3 Журналистика эпохи «перестройки»

Исключительная по своей силе волна политической активности, роста национального самосознания масс во второй половине 80-х гг. всколыхнула советское общество. Возрождались в его жизни правдивость, гласность. Они оказали воздействие на характер и содержание выступлений печати, телевидения и радиовещания. Многое из того, что годами было запретным, стало предметом широкого суждения.

К середине 80-х гг. полностью стала очевидной неэффективность функционировавшей десятилетиями административно-командной системы управления экономикой, неэффективность существовавшего хозяйственного механизма.

В апреле 1985 г. по инициативе М. Горбачева была предложена программа реформ, осуществление которых должно было преобразовать и усовершенствовать советское общество, дать мощный импульс экономическому развитию. Разъясняя суть предстоявших работ с целью существенного ускорения социально-экономического прогресса, «Правда» в одном из апрельских номеров газеты за 1985 г. обращала внимание читателей на необходимость широкого использования достижений научно-технической революции, приведения форм социалистического хозяйствования в соответствие с современными условиями и потребностями.

Новое политическое мышление, ставшее возможным благодаря начавшейся демократизации жизни общества, стало пробивать дорогу новому экономическому мышлению. Критерием его должны были стать объективность, гласность, плюрализм мнений, достоверность информации, освобождение от догм и стереотипов прошлого .

Интенсификацию экономики и ускорение научно-технического прогресса средства массовой информации тесно связывали с необходимостью скорейшего демонтажа административнокомандной системы во всех сферах народного хозяйства. Пресса настойчиво проводила мысль о том, что только новое мышление в экономике способно гарантировать реализацию намеченной программы. На том этапе речь шла о выявлении и устранении недостатков, накопившихся в развитии социалистической системы, о раскрытии ее подлинных возможностей.

Вопросы «перестройки» заняли одно из главных мест и в передачах телевидения и радио. Большой интерес у телезрителей вызывали репортажные и проблемные циклы «Прожектор перестройки», «В силу сложившихся обстоятельств», «В фокусе — проблема», «Для всех и для каждого», «О проблемах социальной справедливости» и др. Огромную аудиторию собирали публицистические программы «Взгляд», «Позиция».

Перспективы реорганизации народного хозяйства нашли многообразное и широкое отражение на радио. Всесоюзное радио регулярно обращалось к «Радиоанкете перестройки», к жанрам «Актуальное интервью», «Радиоперекличка». Живой интерес у радиослушателей вызывали программы «Контакт», проблемно-публицистическая передача «Сигнал», в определенной мере перекликавшаяся с «Прожектором перестройки».

Новым достижением телевидения стал приход на телеэкран наряду с дикторами профессиональных журналистов. Это позволило им высказывать свою позицию. Появились такие неординарные и интересные передачи, как «Пятое колесо», «120 минут», «600 секунд», «ТСН», «АТВ» (авторское телевидение), еженедельная передача «7 дней», «ДВМ» («Добрый вечер, Москва!»), — эти передачи в большинстве своем выходили в прямой эфир.

Но и в условиях гласности давали о себе знать рецидивы прошлого. Первой жертвой противников перестройки и гласности стал «Прожектор перестройки». Затем — передачи «7 дней», «Взгляд», «Авторское телевидение», «ТСН». Под давлением общественности некоторые программы были возобновлены. И все же несмотря на сбои телевидение вместе со всей системой средств массовой информации продолжало рассказывать о том новом, что входило в жизнь страны.

Успех перестройки пресса ставила в прямую зависимость от активизации трудовых усилий масс их добросовестной работы. Так, в периодике появились многочисленные выступления, связанные с «человеческим фактором» как важным организационно-экономическим и социальным резервом ускорения перестройки промышленной сферы.

В средствах массовой информации высказывалось немало соображений о необходимости изменения хозяйственного законодательства, о максимальном разгосударствлении всех уровней общественного производства, деполитизации хозяйственной жизни. Видные ученые-экономисты, представители сферы производства предлагали реальные пути ускорения проведения реформы, перехода к рынку, отрешения от догматизма.

Со своими экономическими программами в печати выступили Л. Абалкин, А. Аганбегян, Е. Гайдар, С. Шаталин, Н. Шмелев, Г. Явлинский и др. Государственную программу преобразования экономики страны представлял председатель Совета министров Н. Рыжков.

Дискуссии в средствах массовой информации развернулись вокруг принципиального вопроса: строить ли обновленный социализм на рыночной основе или рынок неизбежно приведет к капитализму как способу производства? В условиях гласности и плюрализма мнений ответы на эти вопросы звучали далеко не однозначно. Наряду с категоричными утверждениями о несовместимости рынка с социализмом во многих газетах и журналах высказывались противоположные взгляды. Дискуссии шли, а попытки реконструкции народного хозяйства с помощью широко разрекламированного ускорения и других новых подходов в сфере экономики не давали желаемых результатов.

Проблемы перестройки захватили и аграрный сектор. В печати, на телевидении и радио всемерно пропагандировалась Продовольственная программа СССР, ведущим автором которой считался М. Горбачев. Пресса рассказывала о мерах, связанных с усиленной подпиткой агропромышленного комплекса ресурсами, с улучшением его управления, планирования и финансирования как единого целого. Газетные полосы пестрели фотоокнами, фоторепортажами, интервью о поездках руководящих деятелей КПСС, Советского государства по агропромышленным комплексам Белгорода, Курска, Молдавии и других регионов.

Но многочисленные встречи аграриев и животноводов с руководителями страны, обмены опытом не прибавляли сельскохозяйственной продукции. В выступлениях средств массовой информации все чаще шел разговор о том, что положение с продовольствием в стране с каждым годом становится все хуже. В 1989 г. обозначился дефицит самых необходимых продуктов: сахара, хлеба, мяса, молока. Вводились необходимые ограничения. В 1990 г. в газетах России, Украины, Белоруссии, Армении и других республик Союза сообщалось о введении талонов, карточек покупателя. Со страниц печати практически сошло упоминание о Продовольственной программе.

Срыв ее во многом определялся судьбой советской деревни, жизнью крестьянства. В прессе, теледебатах, на митингах кипели страсти вокруг форм собственности на землю, проблем кооперации, агропромышленной интеграции, перехода деревни к рынку.

Так, в очерке Анатолия Ананьева «Человек на земле» есть такие слова: «Мы говорили как будто обо всем, что беспокоило нас в современной деревне и разрушало ее, но не задевали главного — земли, что с ней происходит в действительности, как она используется, обходили молчанием как несуществующий вопрос о том, что всегда являлось стимулом для хлебороба, вызывало в нем инициативу и привязывало его к земле» (Если по совести. М., 1988. С. 19).

Жизни и проблемам села второй половины 80-х гг. посвятили свои очерки В. Белов («Возродить в крестьянстве крестьянское...»), Б. Можаев («Мужики»), Ю. Черниченко («Левиафан») и др.

И городу, и селу, и правительству было вполне очевидно, что быстро решить продовольственную проблему не удастся.

Игнорируя объективные закономерности, да и реальные возможности, была провозглашена новая многообещающая программа «Жилье-2000». В прессе вновь развернулась массовая агитационно-пропагандистская кампания вокруг новых обещаний: к 2000 г. каждая семья должна получить отдельную квартиру или дом. Эта тема недолго продержалась в печати. Такая же участь постигла и «Комплексную программу развития производства товаров народного потребления и сферы услуг на 1986-2000 гг.».

В материалах «Экономической панорамы» «Правды» публиковались мнения финансистов и прогнозы политологов о путях выхода страны из тяжелого экономического положения; в статьях раздела «Вопросы экономики: дискуссионная трибуна» говорилось об экономическом кризисе, охватившем страну, о финансовой системе, терпящей катастрофу. В одном из своих выступлений в июле 1989 г. «Правда» вынуждена была признать, что за 50 месяцев перестройки не сделано ничего стоящего для развития экономики.

В сложившейся ситуации многие выступавшие в печати, на телевидении и радио видели выход из экономического кризиса в принятии экстренных мер. Строгому, конкретному и последовательному изложению их посвятил Н. Шмелев в одном из мартовских номеров «Известий» 1991 г. свою статью «В чем я вижу шанс на спасение».

Мучительно долго М. Горбачев сохранял приверженность «социалистическому выбору». Средства массовой информации взяли на себя пропаганду непопулярных кампаний, полумер в реформировании экономики — государственной приемки, государственного заказа. Неоднократные изменения в структуре управления народным хозяйством содействовали углублению экономического кризиса и вели к тяжелым последствиям. Дефицит коснулся всех сфер экономической и социальной жизни страны.

В таких условиях возникла в прессе тема гуманитарной помощи западноевропейских стран и Америки СССР.

Демократизация жизни советского общества способствовала слому старых идеологических догматов во внешнеполитических отношениях, отказу от принципов «холодной войны». Перестройка началась по сути с провозглашения нового политического мышления в международных отношениях с Западной Европой, США, с совершенно новых критериев отношений с ФРГ. Печать, телевидение, радио активно способствовали поиску путей доверия и отказа от применения силы в отношениях с зарубежными государствами. Продовольственная и финансовая помощь с их стороны стала ответным проявлением доброй воли и поддержки проводимым в СССР реформам.

Одной из впечатляющих форм передач, знакомивших телезрителей с жизнью других стран, их людьми и проблемами, а также с образом жизни советских людей, стали телемосты «Москва-Вашингтон», «Москва-Лос-Анджелес» и др.[8]

В международной проблематике средств массовой информации отражались новые тенденции, складывавшиеся во взаимоотношениях между СССР и странами Восточной Европы, Варшавского договора, в торговых отношениях со странами СЭВ в связи с переходом на новые принципы взаиморасчетов и т.д.

Новое политическое мышление влекло за собой перестройку сознания масс. Впервые за многие десятилетия журналистика пыталась создать правдивую картину положения дел в партии, в рядах которой оказалось немало ретроградов и пустозвонов, бюрократов и лихоимцев, ставших поперек дороги демократическим преобразованиям.

Среди материалов, разоблачавших партократию, важное место заняла статья-обзор «Очищение», опубликованная в «Правде» 13 февраля 1986 г. Сопровожденная подзаголовком «Откровенный разговор», она построена на письмах читателей, поступивших в редакцию газеты. Автор статьи Татьяна Самолис расценивала курс партии на перестройку как выдающийся шаг в ее стремлении очиститься от тех партийцев, которые наносят не только материальный, но и моральный ущерб обществу. В статье приводились выдержки из многих читательских писем. Но одно из них, поступившее из Казани, выделялось особо. В нем, в частности, говорилось: «Рассуждая о социальной справедливости, нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, профсоюзные и даже комсомольские руководители подчас объективно усугубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфетами, спецмагазинами, спецбольницами и т.д. ... вряд ли сами «пользователи особых благ» откажутся от своих привилегий...».[9]

Спустя два с лишним года, после появления новой статьи «Очищение правдой», стала известна реакция партийных чиновников на смелую для того времени публикацию: они очень хотели расправиться с автором статьи за то, что она посмела привести в газете выдержку из письма рабочего, где говорилось о бюрократическом слое, тормозившем перестройку.

В статье «Очищение правдой» четко звучит мысль о необходимости очистить нашу жизнь от рецидивов вождизма, безграничной власти, нередко приводящей к элементарному беззаконию. Значительная часть статьи посвящена вопросам гласности. Она немыслима, подчеркивала автор, без нового качественного шага в демократизации средств массовой информации. Однако они по-прежнему полностью и безгранично контролируются, опекаются даже по мелочам. Они вынуждены, в сущности, функционировать как бы в ретрансляционном режиме, выражая лишь мнение верхних эшелонов власти, подчас яростно защищать не общенародные интересы, а сиюминутные, конъюнктурные амбиции лидеров и их окружения.

Заметно возросшая самостоятельность прессы проявила себя в период политических кампаний по выборам народных депутатов СССР в 1989 г., республиканских и в местные Советы в 1990 г. Впервые в политических кампаниях участвовала печать, представлявшая различные политические партии и объединения. Это были первые в стране свободные выборы, позволившие массам проявить невиданную и подлинную политическую активность. Свобода волеизъявления, возможность плюрализма и право каждой партии отстаивать своего кандидата в депутаты наделили многопартийную советскую журналистику новыми качествами. Она преодолела негативные тенденции и догмы административно-командной системы, стремясь поднять свой авторитет и влияние в массах.

Благодаря усилиям прессы, деятельному участию прогрессивно настроенной части общества активно разворачивался процесс демократизации политической системы страны. Возникали все новые политические партии и объединения, выходили их печатные органы. Достижением и завоеванием демократии стали прекращение войны в Афганистане, отмена ст. 6 Конституции СССР о руководящей роли КПСС. Новые тенденции, пусть иногда и с большими трудностями, давали о себе знать повсюду. Только КПСС они мало касались. Она упорно цеплялась за старое, что особенно сильно проявилось с образованием

Компартии РСФСР. Отражением обострившегося противостояния между силами обновления и противниками глубоких реформ, сторонниками социалистического выбора явилось письмо преподавателя Ленинградского технологического института Нины Андреевой. Озаглавленное «Не могу поступиться принципами», оно под рубрикой «Полемика» было опубликовано 13 марта 1988 г. в газете «Советская Россия». Автор письма, решительно защищая завоевания социализма, достижения Союза ССР, давал высокую оценку режиму Сталина и его личности как вождя народов. Н. Андреева резко отрицательно характеризовала перестройку, оценивая ее как «ползучую контрреволюцию». Было очевидным, что за письмом Н. Андреевой стоят определенные силы в ЦК КПСС, что под их давлением может произойти поворот к старому. Вероятно, такими соображениями руководствовались и редакторы некоторых газет, особенно армейских, перепечатывая письмо Андреевой. Проходили дни, а полемики в прессе все не было. Лишь спустя три недели в «Правде» появилась редакционная статья, в которой недвусмысленно было заявлено об антиперестроечной сущности письма ленинградской преподавательницы.

КПСС, тормозившая дальнейшее развитие демократических процессов в стране, вместе с тем стремилась сохранить монопольное положение своей печати и свое приоритетное в прошлом право руководить многопартийной прессой. Уже в перестроечные годы принимаются постановления ЦК КПСС «О фактах грубого администрирования и зажима критики в отношении редакций газет "Воздушный транспорт", "Водный транспорт"» и «О некоторых вопросах перестройки центральной партийной печати», по директивному тону и характеру напоминавшие многие подобные документы прошлых лет. Все еще были живы традиции умолчания и полумер, которые в условиях гласности могли подорвать веру даже в самые благие намерения и породить скептицизм.[10]

Демократизация и гласность вызывали к жизни большое количество тем, раньше не освещавшихся или представляемых односторонне. Общество десятилетиями испытывало информационный голод. Утолить его в новых условиях была призвана журналистика. Правдивое, аргументированное слово в печати, на телевидении и радио возрождало веру в прессу, способствовало преодолению «кризиса доверия» к ней.

Процессы, происходившие в советском обществе, позволили журналистике более глубоко заглянуть в историю советского государства и КПСС, осмыслить основные этапы прошлого, выявить последствия деятельности тоталитарного режима.

Критическому осмыслению важнейших периодов истории КПСС посвятили: «Правда» — свои полосы «Правдинские пятницы»; журнал «Коммунист» — регулярно выходившие в 1987— 1988 гг. «Круглые столы». Затем опубликованные материалы были изданы в двух сборниках «Страницы истории КПСС».

Вместе с ликвидацией «белых пятен» в историческом прошлом советского государства и коммунистической партии многочисленные статьи в печати посвящались разоблачению культа личности Сталина и его последствий, директивным методам управления созданной им административно-командной системы. Газетно-журнальные публикации рассказывали о том, что сталинизм существовал как цельная, исключительно жесткая, авторитарная идеология, охватившая все сферы духовной жизни общества. Она нетерпимо относилась к инакомыслию и стала движущей силой репрессивных мер тоталитарного режима.

Линия разоблачения беззаконий, допущенных Сталиным и его окружением, находила продолжение в статьях, раскрывавших волюнтаризм Н. Хрущева и тенденции к возрождению культа личности у Л. Брежнева.

Критика в печати, особенно центральной, сталинизма, разоблачения волюнтаризма, негативных проявлений периода застоя вызвали бурную ответную реакцию. Читатели «Правды», «Красной звезды», «Комсомольской правды», «Известий» и других газет упрекали их в молчаливом согласии с теми беззакониями, которые происходили в стране в прошлые годы. Упрек был справедлив. Попытки некоторых изданий оправдаться желаемых результатов не дали. Доверие к «Правде», «Красной звезде» и многим другим газетам было подорвано.

Иным путем пошла «Комсомольская правда». Она увеличила до максимального уровня объективность материалов, ввела в состав редакции свежие силы, не боялась видеть в своей прошлой деятельности те упущения, которые тяжелым бременем лежали на ней. В результате газете удалось не только сохранить своих подписчиков, но и увеличить их число.

Процесс гласности все больше набирал силу. Нельзя было дальше скрывать правду о репрессиях Сталина в 30-е гг., приведших к гибели видных государственных, партийных, хозяйственных работников, миллионы других безвинных людей. В центральных изданиях, и особенно в «Известиях ЦК КПСС», были обнародованы материалы политических процессов 20-30-х гг., что было связано с реабилитацией в судебном порядке видных политических и государственных деятелей.

Были признаны сфальсифицированными и несостоятельными политические процессы по делам «троцкистско-зиновьев-ской оппозиции», «левой оппозиции», так называемого «союза марксистов-ленинцев», «московского центра», «антисоветского правотроцкистского блока» и др. В печати появились имена тех, кто в 30-40-е гг. был объявлен «врагами народа» и уничтожен: Н. Бухарина, Г. Зиновьева, Л. Каменева, К. Радека, Ф. Раскольникова, М. Рютина и многих др. На страницах печати вновь появилось и имя Л. Троцкого.

Затем последовали политические статьи, авторы которых пытались оценить личность каждого из известных в истории советского государства и большевистской партии людей и их судьбы на фоне сложных и порой противоречивых процессов, протекавших в нашей стране в послеоктябрьскую пору.

Еще более полное представление о возвращенных истории и публицистике именах дали политические очерки Д. Волкогонова о Л. Троцком («Демон Революции», «Девятый вал Вандеи»), Р. Медведева о Л. Каменеве («Каменев. Штрихи к политическому портрету»), Н. Васецкого («Г. Зиновьев»), В. Поликарпова о Ф. Раскольникове, И. Анфертьева о М. Рютинеи др.

Вместе с политической пришла реабилитация и творческая. Современный читатель получил возможность прочесть «Заметки экономиста» Н. Бухарина, статью «Новый курс» Л. Троцкого, «Открытое письмо» Ф. Раскольникова И. Сталину, статьи Н. Вавилова, Г. Каминского, Н. Кондратьева, А. Чаянова, памфлеты К. Радека и многих др. К началу 90-х гг. их публицистика была издана однотомниками избранных произведений.

Критическое осмысление новейшей отечественной истории, открывшиеся возможности объективного воссоздания облика первых лиц коммунистической партии и Советского государства расширили рамки политического портрета как жанра публицистики. В различных центральных газетах и журналах появились очерки В. Решетникова («Александр Керенский. Правда и вымысел»), Н. Васецкого («Л.Д. Троцкий. Политический портрет»), Ф. Бурлацкого («Хрущев. Штрихи к политическому портрету» и «Брежнев и крушение оттепели. Размышления о природе политического лидерства») и т.д.[11]

Реалии переходного периода требовали максимального ограничения давления цензуры. Изменения в цензурной политике привели к тому, что официально за цензурой сохранялось лишь право контроля за неразглашением государственных тайн. Но в действительности Главлит зачастую препятствовал восстановлению правды, обнародованию фактов истории. В течение многих десятилетий представители Главлита — цензоры — тщательно прочитывали все выходившие в стране печатные издания и убирали с их страниц любую, на их взгляд, неблагонадежную

Долгое время неприкосновенной оставалась тема личности Ленина. Даже тогда, когда в 1988 г. в Москве вышел роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», из его текста были изъяты места, где высказывалась критика в адрес Ленина. Прошел лишь год, и под воздействием гласности и нового политического мышления в печати стали появляться многочисленные документы, развенчивавшие миф о человеколюбивом Ленине, заботливом «отце народов» Сталине, добром «всесоюзном старосте» Калинине, «первом маршале» Ворошилове, «выдающемся» советском дипломате Молотове, обо всем сталинском окружении, причастном к репрессиям и гибели миллионов людей — узников гулаговских лагерей.

Восстанавливалась правда о жестокости большевиков с первых дней их прихода к власти по отношению к имущим классам, к царской семье, духовенству, казачеству, о введении в Красной Армии смертной казни в годы гражданской войны, преследованиях и массовых репрессиях за инакомыслие. В «Известиях», «Литературной газете», «Московских новостях», «Комсомольской правде», «Труде», «Правде», в журналах «Новый мир», «Огонек» и других изданиях были опубликованы под рубриками «Уроки истории», «Страницы истории», «Взгляд сквозь годы» статьи, воскресавшие правду о кронштадтском мятеже, о развернувшемся в России после революции красном терроре о революции и царской семье, ее аресте и уничтожении, о личности последнего русского царя Николая II.

Впервые в советской историографии и периодической печати была предпринята попытка объективной оценки военных руководителей белого движения: генералов П. Врангеля, А. Деникина, А. Колчака, Л. Корнилова, Н. Юденича, лидеров различных политических партий, не принявших Октябрьскую революцию: П. Милюкова, Б. Савенкова, М. Спиридоновой, П. Струве, В. Чернова и др.

События середины 80-х годов в советской стране открывают новую, важнейшую страницу в отечественном историко-публицистическом и литературном процессе. Новые тенденции в общественно-политической жизни активно воздействовали на ход интеграции литературы и публицистики русского зарубежья в отечественную культуру. Начинается долгожданное возвращение на Родину творческого наследия эмиграции.

В различных газетно-журнальных публикациях позитивно оценивалось не только творчество ранее запрещенных авторов — М. Алданова, Н. Бердяева, Н. Гумилева, 3. Гиппиус, Б. Зайцева, Е. Замятина, В. Набокова, Д. Мережковского, И. Бунина и многих других, но и высказывалась назревшая необходимость издания их произведений.

В 1986 г. советский читатель впервые получил возможность прочесть роман В. Набокова «Защита Лужина», спустя два года в журнале «Дружба народов» появился еще один его роман — «Приглашение на казнь». В журналах стали печататься его эссе, литературно-критические статьи о творчестве Н. Гоголя, А. Пушкина.

1988год возвратил Родине имена и творения, ставшие гордостью отечественной литературы и публицистики. В этом году в двух номерах журнала «Знамя» публиковался роман Е. Замятина «Мы», находившийся в течение 65 лет под запретом. В целом 1988-1989 гг. приподняли завесу над тайнами русского зарубежья. Выходят «Лето Господне» Н. Шмелева, однотомник избранных произведений В. Зайцева, в числе которых и «Преподобный Сергий Радонежский». Увидела свет трилогия Д. Мережковского «Христос и Антихрист». В журнале «Звезда» появляется несколько стихотворений возвратившейся из Парижа в Ленинград Ирины Одоевцевой.

Благодаря журналу «Нева» было нарушено многолетнее молчание о «Несвоевременных мыслях» М. Горького, содержавших критику революционных устремлений большевиков. Журнал «Октябрь» опубликовал конфискованный в свое время органами КГБ роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба».

1989 год стал событием в литературной и общественно-политической жизни страны. Вышла книга А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», стали доступны произведения В. Максимова, В. Аксенова, Г. Владимова, В. Войновича, А. Синявского, В. Некрасова... Политические и цензурные послабления изменили отношение и к жившим в стране писателям и поэтам. В журналах «Смена», «Октябрь», «Дружба народов» появились стихи Б. Ахмадулиной подчеркнуто христианского содержания, журнал «Юность» опубликовал ее политическое стихотворение, посвященное памяти О. Мандельштама.

Впервые увидел свет в журнале «Дружба народов» роман В. Тендрякова «Чистые воды Китяжа», раскрывший затхлую, прислужническую атмосферу в редакционных коллективах некоторых советских газет. Благодаря «Литературной России» к нашему читателю пришли «Колымские рассказы» В. Шаламова, воскрешавшие ужасы жизни узников ГУЛАГа, а в журнале «Нева» появилась пьеса И. Дворецкого «Колыма», действующими лицами которой были узники лагерей, а среди них и сам автор пьесы.

Литературная реабилитация пришла и к Н. Гумилеву. В журнале «Огонек» была опубликована его драма «Отравленная туника» и несколько стихотворений. Вернулась Нина Берберова со своими мемуарами — «Железная женщина», «Люди и ложи», «Курсив мой». Ее печатали в «Дружбе народов», «Вопросах литературы». В первом номере «Литературного обозрения» за 1990 г. опубликовано исключительное по силе эмоционального воздействия на читателя интервью с Берберовой «Не прошло и семидесяти лет...».

«Литературное обозрение» ввело постоянную рубрику «Русское зарубежье». Здесь публиковалась беллетристика, печатались эссе, критические статьи, касавшиеся различных сторон философской, общественной и эстетической мысли, волновавших эмиграцию. Своеобразным продолжением раздела «Русское зарубежье» стали материалы рубрики «Литературный архив». Среди них публиковавшиеся в 1989 г. «Окаянные дни» И. Бунина. Это его дневниковые записи, сделанные в1918—1919 гг. Они представляют собой страстную исповедь неприятия октябрьских событий 1917 г. Бунин рассказывал об ужасах, ставших реальностью в братоубийственной войне.

Впервые за многие годы читатели нашей страны получили возможность познакомиться с творчеством Елизаветы Кузьминой-Караваевой, эмигрировавшей во Францию в 1919 г. Немногие знали о ее поэтическом творчестве, но помнили как Мать Марию, погибшую в фашистских застенках 31 марта 1943 г. Подборка, предложенная читателю журналом «Новый мир» (1990. № 5), взята из сборника «Монахиня Мария. Стихи», вышедшего в 1937 г. Одно из самых впечатляющих ее стихотворений «Убери меня с Твоей земли».[12]

Демократизация жизни советского общества, гласность позволили, наконец, распахнуть наглухо закрытые двери перед литературным наследием русского зарубежья. Настала долгожданная пора его возвращения на Родину. Огромный литературно-публицистический мир, вобравший в себя культурные процессы разных исторических периодов, разных волн русской эмиграции, стал доступен народам нашей страны. Все меньше становится «белых пятен» в едином отечественном литературно-публицистическом процессе, все более осязаемо величие творческого наследия русского зарубежья.

Появились произведения творческой интеллигенции, покинувшей страну или изгнанной за ее пределы уже в брежневские годы власти: И. Бродского, А. Галича, В. Некрасова, А. Солженицына и многих др.

К концу 80-х гг. увидели свет многие произведения, запрещенные ранее цензурой. Среди них — «Реквием» А. Ахматовой, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Софья Петровна» Л. Чуковского, «Доктор Живаго» Б. Пастернака, дневник К. Симонова «Глазами человека моего поколения», воспоминания Е. Драбкиной, А. Жигулина, И. Твардовского (брата поэта) и др.

Процессы демократизации оказали огромное воздействие на рост национального самосознания. Десятилетиями прятавшиеся вглубь противоречия требовали откровенного признания. Деформации в межнациональных отношениях стали одной из ведущих тем всей многонациональной советской журналистики. В публикациях центральной и местной печати говорилось о том, что в союзных республиках остро встали проблемы изучения родного языка, развития сети национальных школ, что союзные и автономные республики и области, лишенные должной самостоятельности, не могут решить вопрос о выпуске новых изданий на национальном или русском языках, не обладают правом увеличить объем теле- и радиопередач.

В новой политической ситуации печать не могла скрывать, что в республиках по-прежнему сохраняется национальная, культурная, социальная ущемленность представителей других народов, проживающих здесь. Как писали «Известия» в июне 1989 г., даже партийные руководители ряда республик вынуждены признать наличие деформаций в национальных отношениях в Азербайджане, Армении, Грузии, Узбекистане, Молдавии, Таджикистане.

В печати, на телевидении и радио шел серьезный разговор об исторической памяти. С ней связывали историю национальной государственности, споры в области исторической географии, в ней видели предмет национального притеснения, источник формирования «образа врага».

В советской журналистике предметом широкого обсуждения стали проблемы совершенствования национальной государственности республик, их суверенитета, государственного устройства СССР. Летом 1989 г. в прессе развернулось обсуждение конституционных основ Советского Союза, а тем самым и его дальнейших судеб. «Дискуссионные трибуны» ввели «Правда», «Известия». Основной разговор шел вокруг альтернативы государственного устройства СССР: федерация или конфедерация республик.

В «Правде» одна за другой появились статьи: «Федеративный Союз», «Федерация или конфедерация», «Остановить негативные процессы, защитить перестройку» и др. «Известия» опубликовали цикл статей, связанных с политическим решением проблем создания нового Союза.

Дискуссии на заседаниях Верховного Совета СССР и в печати продолжались, а тем временем в прессе публиковались сообщения, что Литва, Латвия, Эстония приняли решения о провозглашении суверенитета, что к такому же шагу склонны и некоторые другие республики. Даже результаты проведенного в марте 1991 г. референдума о целесообразности сохранения СССР не могли повлиять на дальнейший ход жизни.

Августовские события 1991 г. положили начало окончательному распаду Союза ССР. В первых числах сентября в центральной печати было обнародовано совместное заявление М. Горбачева и высших руководителей 10 союзных республик. Они предложили образовать союз по типу конфедерации, форму участия в котором каждая суверенная республика определит самостоятельно. В течение последующих месяцев суверенитет провозгласили все союзные республики бывшего СССР. В начале декабря 1991 г. в резиденции «Вискули» под Брестом руководители Республики Беларусь, Российской Федерации, Украины подписали Соглашение о создании Содружества независимых государств (СНГ). Через несколько дней состоялась Ашхабадская встреча глав азиатских республик — Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана, принявших заявление о готовности стать равноправными соучредителями СНГ. 22 декабря СМИ сообщили об Алма-Атинской встрече глав девяти независимых государств. В тот же день была обнародована подписанная ими накануне декларация. Она провозглашала окончательное прекращение существования СССР.

С образованием СНГ был сделан первый шаг к созданию нового сообщества — содружества суверенных наций, первый шаг в поисках путей сохранения единого информационного пространства.

Заключение

Демократизация и гласность, ставшие реальностью для средств массовой информации в середине 80-х гг., явились мощным рычагом начавшейся перестройки, проводником новых реалий в жизни общества. Вместе с тем журналистика до конца 80-х гг. оставалась органической структурой однопартийной политической системы. Несмотря на все деформации, происходившие в ее деятельности, она продолжала развиваться, а развернувшаяся перестройка привела к заметному росту тиражей печати, авторитета телевидения и радио. Изменения, происшедшие в информационной службе страны, способствовали возникновению новых информационных агентств.

Важнейшей закономерностью, обусловившей положение СМИ в демократизирующемся обществе, стало их воздействие на внедрение в сознание масс нового политического и экономического мышления как во внутренней жизни страны, так и в международных отношениях, их причастность к активизации процессов, приведших к слому административно-командной системы. Перестройка в прессе оказала воздействие на перестройку сознания всего общества. Курс на перестройку, демократизацию и гласность привел к отказу от традиционной однопартийности и переходу к новой, демократической, системе печати. Важнейшей закономерностью функционирования прессы в условиях демократизации и гласности явилось развитие неформальной и альтернативной печати, возникновение изданий новых партий и политических образований, положивших начало формированию системы многопартийной журналистики.

Процесс демократизации и гласности создал новые условия политического развития общества, раскрепостил журналистику. В ее деятельности получили развитие специфические проявления, ставшие возможными в новых общественно-политических условиях, такие, как: утоление информационного голода, десятилетиями испытываемого обществом; стремление к удовлетворению потребностей аудитории в правдивом слове; гласность в системе межнациональных отношений; возрождавшееся доверие народа к прессе. Воспитание историей стало неотъемлемой чертой журналистики, разбуженной гласностью.

Демократизация и гласность вызвали к жизни новые жанры и формы газетно-журнальной, теле- и радиопублицистики: политический портрет, дискуссию, «Телемост», «Прожектор перестройки», «Взгляд», «Актуальное интервью» и другие. Публицистика второй половины 80-х — начала 90-х гг. стала самой читаемой, самой волнующей за все послевоенные десятилетия.

Список использованной литературы

 

1.  Об общественных организациях. Закон Союза Советских Социалистических республик. 12 июня 1990. – М., 1990.

2.  О печати и других средствах массовой информации. Закон Союза Советских Социалистических республик. 12 июня 1990. М. 1990.

3.  IV съезд Союза журналистов СССР. Стенографический отчет. – М., 1987.

4.  Аргументы и факты. 1990. №19.

5.  Ильиченко С.Н. Отечественное телевещание постсоветского периода: история, проблемы, перспективы. – СПб., 2008.

6.  Кузнецов И.В. История отечественной журналистики. – М., 2008.

7.  Московские новости. 1990. №15.

8.  Овсепян Р.П. История новейшей отечественной истории. – М., 2005.

9.  Суетов А. Справочник периодических изданий самиздата. Библиография. – М., 1990.

[1] IV съезд Союза журналистов СССР. Стенографический отчет. – М., 1987. – С.40.

[2] Аргументы и факты. 1990. №19.

[3] Там же.

[4] Московские новости. 1990. №15.

[5] О печати и других средствах массовой информации. Закон Союза Советских Социалистических республик. 12 июня 1990. М. 1990.

[6] Суетов А. Справочник периодических изданий самиздата. Баблиография. – М., 1990.

[7] Об общественных организациях. Закон Союза Советских Социалистических республик. 12 июня 1990. – М., 1990.

[8] Овсепян Р.П. История новейшей отечественной истории. – М., 2005. – 236.

[9]Овсепян Р.П. История новейшей отечественной истории. – М., 2005. – 243.

[10] Ильиченко С.Н. Отечественное телевещание постсоветского периода: история, проблемы, перспективы. – СПб., 2008. – С.19.

[11] Кузнецов И.В. История отечественной журналистики. – М., 2008. – С.512.

[12] Кузнецов И.В. История отечественной журналистики. – М., 2008. – С.520.