Диалектика мужского и женского начал через призму физики и биологии

4. Диалектика мужского и женского начал через призму физики и биологии

Исследователями, в том числе и А. Чучиным-Русовым, понятие голографичности, как упоминалось, вводится и для культурных явлений. Если разрезать голограмму на мелкие кусочки, на каждом из них вновь обнаружится изображение всего объекта в целом. В отличие от обычной фотографии, каждый участок голограммы содержит всю информацию о предмете. Таким образом, голограмма являет собой фрактальный объект. Само представление о некоем большом содержании, заключенном в чем-то пространственно малом, является архетипическим, ибо в разных своих проявлениях существует с незапамятных времен. И в любом культурном феномене различаются фенотипические мужские (М) и женские (W) признаки, как в биологии в любом человеке фенотипические признаки, унаследованные по линии матери или отца [8]. Невозможно отрицать, часто в мужчине или женщине, прежде всего, узнается представитель рода, т. е. гендерное начало. Именно эта узнаваемость в наблюдаемом частном подразумеваемого общего дает основания для классификационных отнесений культурных феноменов — к культурам типа W или М.

Именно это свойство фрактальности культурных явлений позволяет не только судить о их принадлежности к мужскому и женскому началу, но и о самом мужском и женском. Триединый мир, «природа, социум, дух» — сконцентрирован в человеке, который и выражает мир. Неслучайно в культуре Востока и Запада утверждается, что весь мир проявляется в человеке, а человек во всем мире. Здесь соотносительная фрактальность W или М и мира предстает во всеобщей и целостной форме. Будучи существом, одновременно природным, социальным и духовным, человек самоподобен во взаимной проникновенности каждого из этих трех «компонентов». В духовности и единстве психики, интеллекта и воли - выражается вся природность и социальность людей, как проявление W и М. Если мельчайшая часть плоти позволяет с помощью генного анализа узнать многое обо всем организме, то по одному живописному фрагменту, абзацу, обрывку мелодии угадывается порой целая культурная эпоха и даже авторство того или иного художника, ибо каждая часть живого (природного/культурного — W/М) неизменно несет в себе все содержание целого. Любой культурный текст, с одной стороны, самодостаточен и «голографичен» относительно самого себя, а с другой — связан со всем континуумом единого поля мировой культуры и «голографичен» уже относительно последнего [8]. Явления в культуре, относимые к проявлению W или М начал, сами уже раскрывают сущность женского и мужского.

В подтверждение диалектического перехода количества в качество, на мой взгляд, можно привести мнение о том, что для гендерных аспектов культуры (как и для гендерных аспектов природы) вопрос о форме и содержании является основным. Как и в биологии, в культуре форма целиком определяет сущностное содержание. На самом деле даже самые ничтожные мутации формы зачастую приводят к существенным изменениям содержания. Таким образом, гендерный характер любого культурного явления зачастую зависит от того же «чуть-чуть», от которого зависит принадлежность тех или иных стихотворных строк к области искусства (культуры). И хотя женская (романтическая, неклассицистическая, W), как и мужская (классицистическая, M), культура, а также отдельные их проявления существовали на протяжении всей культурной истории, чередующееся доминирование М или W-признаков очевидно [8].

Чередование женского и мужского в культуре сродни чередованию дня и ночи, жизни и смерти, определяет спиралевидный характер культурно-исторического процесса с его «маятниковыми» колебаниями от W к М и обратно, огромное количество всякого рода циклических повторов во всех литературах мира, в изобразительном искусстве, в музыке, в философских и естественнонаучных идеях, в рефлексиях осознающей себя культуры и т. д., — как пишет. Цикличность W и М отражается и в изобразительном искусстве (повторы изобразительных принципов, ритмические повторы цвета, элементов рисунка, пластических форм, структурных модулей и т. д.). Смена W и М культурных явлений демонстрирует закон отрицания отрицания диалектики. Чередования и повторы есть взаимодействие, являющееся причиной природного и культурного движения.

Соглашаясь с [8], повторю, что культурный феномен способен существовать лишь в живых взаимодействиях, противоборствах и чередованиях женского и мужского начал и их проявлений: ясного и неясного, графического и живописного, пустого и наполненного в искусстве, конкретного и абстрактного, логического и иррационального в науке.

Лишь некая «циклизация» двух начал — женского и мужского, противоборство и растворение друг в друге способны удержать от хаотического рассеяния культурные формы. Таким образом, культура проявляет себя как живой организм, которому свойственна неравновесность протекающих процессов при общем равновесии с окружающим миром.

5. Общество и литература

Обострение и выдвижение на первый план в середине XX столетия гендерной проблематики связанно со смешениями и смещением традиционных гендерных представлений: «биологизация» темы любви в искусстве, феминизация мужчин и маскулинизация женщин, подъем феминистического движения и т. д.

Характерное для российской ситуации несоответствие противоречивых и зачастую устаревших норм, с одной стороны, и реальности гендерных отношений, с другой, является мощным тормозом в освоении и публичном обсуждении гендерной тематики. Это превращает знакомые, глубоко эмоционально переживаемые проблемы в «низкие», недостойные общественного внимания и резко снижает уровень рефлексии в любом обсуждении [5].

Я не согласна с утверждением, что женская и мужская «природа» совершенно различна [5], хотя и противоположна, это и выражается в том, как женщины и мужчины проявляют свою активность в обществе. Нельзя, как уже говорилось, полностью противопоставлять одно другому, но и отрицать различия в социальном поведении невозможно. Главная причина состоит, скорее всего, в различном отношении к мужественности и женственности на протяжении тысячелетий и заключается, прежде всего, в отличии их социальных и культурных позиций. Мужественность всегда была социально значимее. Мужчины являлись основными акторами социального действия, и мужественность была институционализирована [7]. Можно бесконечно тому приводить примеры, включая такие поверхностные, как древние обряды инициации и современный призыв на военную службу. Женская же инициация как таковая сейчас сохраняется лишь у некоторых немногочисленных племен (например, в Африке) и имеет несколько иные задачи, не присутствуя отдельно от мужской. В иерархии социальных ценностей мужественность заняла высшую ступень. Неудивительно, что были выработаны сложные системы ее маркирования, способы ограждения и технологии достижения.

По-моему, маскулинность действительно менее связана с биологическим полом, чем феминность, это отражено в источнике [7]. Ее характеризует бьльшая, по сравнению с последней, социальная и культурная включенность. Достигнуть ее могли даже женщины. (Первая женщина - фараон Хатшепсут изображалась как мужчина и носила фальшивую бороду.) Исследования показывают, что традиционно женственность – это «биологическая стартовая данность, которая может быть культурно рафинирована или приращена» и которая «развивается естественно», не нуждаясь в культурном вмешательстве. Думаю, ее нельзя достигнуть. Она направлена на внешнее выражение и формальное закрепление биологически детерминированного процесса становления женщины. Если в маскулинности социальное — это ведущее, то в феминности оно оказывается ведомым. Совершенно логично согласиться с автором, что отсюда и возник миф о пассивности женской природы. Можно с уверенностью утверждать, что женщины пассивны не по своей биологической сущности, а по своей культуре, которая сложилась исторически [7]. Это подтверждает взаимоотношение женского и мужского начал как пассивного и активного, в этом заключается их противоположность в социальном. Сущность женственности не абсолютна, и она может быть определена только в соотнесении с мужественностью. Ранее женщины просто включались в борьбу за мужественность как значимую позицию, подобная стратегия также была свойственна первому этапу феминизма, когда женщины открыто стали претендовать на мужские социальные роли, что имело и чисто внешнее культурное выражение в стремлении быть похожими на мужчин. Это изменило положение и облик женщины, но не сущность женственности. Наверное, как и пишет автор, это была псевдоэмансипация, ведь значимость собственно феминности не повышалась [7]. Подлинная эмансипация началась, когда женственность стала ценностью, которая не дается, а достигается. Это «социальный трамплин», которым ранее могла быть лишь маскулинность. Таким образом, в требованиях коллективных прав, все таки признается потенциальное неравенство мужчин и женщин. Борьба женщин за равный статус с мужчинами означает принятие маскулинности в качестве всеобщего социального эквивалента, поэтому необходимо развитие женственности, которая в итоге по своей социокультурной значимости не будет уступать. Нацеленность ряда социоконцепций феминизма на плюралистическое общество, построенное не по сложноподчиненному, но по сложносочиненному принципу вполне очевидно соответствует «женскому» началу. А вот ряд феминистических методов достижения целей говорит об использовании ими «мужских» установок.

Считаю необходимым отметить работу [9]. По мнению автора, гендерный подход, казалось бы, столь далекий от проблем элитарной культуры, в своем недолгом развитии прошел путь от явно биоцентрированного концепта через превращение в одно из ведущих направлений социологии до культурологического феномена. Рассмотрение гендера как социокультурного феномена затрагивает вопрос о том, какие его характеристики и каким образом отражаются в массовой и элитарной культурах. Определение понятия «гендер» нуждается в выделении характеристик, изначально синтезирующих био- и социосоставляющие.

Весьма интересно, таким образом, на основе 4-х выделенных критериев [9]:

1) биологического пола (мужского или женского);

2) преобладающего сексуального опыта (или отсутствия опыта);

3) структуры ценностных ориентаций (мужской или женской);

4) социального статуса (высокого или низкого), — автором определены 32 типа возможных сочетаний характеристик, названные гендерными типами. Один из романов XX века, «Унесенные ветром» М. Митчелл, построен на перипетиях судьбы женщины, под действием внешних обстоятельств утратившей свой высокий социостатус. Судьба Скарлетт с точки зрения предложенной типизации гендеров — последовательная смена 4 гендер-типов: от типа с высоким статусом и женской системой ценностей к низкому статусу и тем же ценностям, затем смена ценностей, а под действием этого — преобразования и возвращение высокого социостатуса [6]. Анализ литературных и художественных произведений показывает, что наиболее распространенными в современной российской действительности являются типы с низким социостатусом и мужской структурой ценностей у мужчин и женской — у женщин. То есть, несмотря на возможное наличие у человека ценностей, характерных для противоположного пола, все же приоритетными и неизменными остаются присущие именно этому гендеру.

Знаменательно и то, что, как и в социуме, в отечественной массовой культуре деловая активность женщин представляется необходимым условием выживания, но не средством реализации. Так за женским началом закрепляется свойство пассивности. Появление в жизни героини «настоящего» мужчины и «настоящей» любви преобразует женский гендер-тип (как, например, в фильме «Москва слезам не верит»). Сочетание высокого статуса, мужской системы ценностей и отсутствия сексуального опыта ранее соответствовало идеалам феминистского движения [9]. Отказ от личной жизни оказывался тесно связанным с мужской системой ценностей. Удачным воплощением этого гендер-типа и отношения к нему стал фильм Э. Рязанова «Служебный роман».

К соотношению женского и мужского обращаются в литературе и писатели фантасты. Занимаясь моделированием мироустройства, они не могли пройти мимо такого биологического и социокультурного явления, как очевидная бинарность человечества.

Оппозиция внутри единого биологического вида настолько мощная, что писателей сразу тянет устранить ее, умножив сущности, например, увеличив количество полов, необходимых для воспроизводства, доведя его, например, до трех: три пола дополняют друг друга, являясь одновременно тремя компонентами, образующими целостную единицу или же полную личность, т.е. компоненты эмоциональная, волевая и рассудочная. Парадоксально, но воспринимается в данном контексте в качестве женского начала именно эмоциональная компонента, а две другие считаем мужскими, чему способствует и сам текст [3]. Намеренная искусственность, на мой взглял, не случайна и лишний раз свидетельствует о том, что человеком точно осознается его двойственность, другое же состояние мыслится и воспринимается как привнесенное и навязанное. В то же время акцент переносится на необходимость воссоединения разделенных частей, подтверждая присутствие разных составляющих в одном целом. Современные литературоведы выделяют два поджанра фантастики — «твердый» и «мягкий». «Твердый» (мужской) строит модель мира, основываясь на естественнонаучной парадигме, «мягкий» (женский) вводит, например магию, расширяя тем самым рамки возможного. Женскому началу присуща слабость и требуются неизведанные, потусторонние силы, в противоположность мужскому, одерживающему победу над этим неизвестным при помощи логики [3]. Женское и Мужское первоначала Бытия находятся в вечном диалоге, из них, из их сочетаний возникало всякое существо и понятие. Согласно Платону, Эрос есть вечное стремление к истине и абсолютному благу, извечное противоборство и неодолимое тяготение М к W и W к М. Любой культурный феномен представляет собой нечто подобное платоновскому человеку, заключающему в себе два тела и оба пола, или алхимическому гермафродиту-андрогину [8]. Единство и борьба W и М начал в сознании говорит об их диалектичности.

Возвращаясь к понятию Эроса, можно сказать, что при помощи него можно охарактеризовать облик каждой цивилизации, национальной культуры, эпохи, стиля, как это делает Г. Гачев [4]. Чтобы понять страну, достаточно изучить язык через призму соотношения мужского и женского в языке, их взаимоотношения — Эроса. Женственная доминанта выражается в том, как русский человек именовал свою Родину — «матушка Русь», или главную свою реку — «Волга-матушка». Русь — «птица-тройка». Женственная стихия в русском народе усиливалась влиянием безграничных и разнообразных пространств, настраивающих на ощущение беспредельного многообразия, оттачивающих душевную чуткость [10]. Вместе с тем, борьба за существование в суровом, резко меняющемся климате культивировала мужественную активность, закаленность, тут следует вспомнить казачье военное «Дон-батюшка». Мужское начало все же имело место в русской душе, ибо без этого невозможно было бы защититься от бесконечных нашествий, освоить безбрежные просторы, создать огромное государство и великую культуру. Но не было доминирования, поэтому русский народ не стремился к завоеваниям и не угнетал присоединенные народы. Россия — мать-сыра земля. А французский Эрос, напротив, разработал постоянный эпитет «сладкая Франция», как возлюбленная женщина (а не как Матушка-Русь, и не как «веселая старушка» Англия и не «отцова земля» Германия) [4].

Заключение

Диалектичность женского и мужского начал в культуре, на мой взгляд, очевидна и неопровержима, о чем свидетельствует проявление законов диалектики в понятиях, характеризующих их взаимодействие и описывающим те или иные их проявления в различных сферах культуры. Хотя, конечно же, то, что называется «законами диалектики» по сути своей не законы, а некоторые характер, форма и особенность ряда проявлений диалектики, причем не только в природе, но и в бытии, обществе и человеческом мышлении, что тем более позволяет говорить о диалектике мужского и женского начал.

Степень выраженности мужского и женского начал, а также их баланс и гармоничность отношений друг с другом во многом определяют природу и характер человека и народа, характер самого времени. В богатых душах сильно выражены оба начала, в наиболее цельных — одно из них преобладает, не подавляя другого. В реальности «половой символизм» имеет, скорее, предписательное отношение.

Творческая душа является амбивалентной, так как женское открывает глубины бытия, а мужское призвано в творческом акте объять и оформить материю. Сильное проявление обоих полюсов чревато внутренними противоречиями и неустойчивостью общего состояния, дисгармонией.

Поистине, культурный феномен способен существовать «лишь в живых взаимодействиях, противоборствах и чередованиях женского и мужского начал и их проявлений».

Список использованных источников

1.  Алиев, М.Г. Социализация согласия / М.Г. Алиев. – М: Республика, 1998. – 257 с.

2.  Габриэлян, Н.М. Пол. Культура. Религия / Н.М. Габриэлян // Общественные науки и современность. – 1996. – №6. – С. 126-133.

3.  Галина,М.С. Гендер в зеркале фантастики / Галина М.С. // Общественные науки и современность. – 1998. – №1. – С. 184-192.

4.  Гачев, Г.Д. Национальный Эрос в культуре / Г.Д. Гачев // Общественные науки и современность. – 1996. – №6. – С. 134-140.

5.  Здравомыслова, О.М. Гендерные стереотипы в публичной дискуссии / О.М. Здравомыслова // Гендерные стереотипы в современной России / Сост., общ. ред. И.Б. Назарова, Е.В. Лобза. – М.: МАКС Пресс, 2007. – С. 132-150.

6.  Кирилина А.В. Лингвистические гендерные исследования / А.В. Кирилина М.В. Томская // Отечественные записки. – 2005. – №2. – 17с.

7.  Савельев Ю.Б. Либеральный гендерный порядок и гендерные стереотипы / Ю.Б. Савельев // Гендерные стереотипы в современной России / Сост., общ. ред. И.Б. Назарова, Е.В. Лобза. – М.: МАКС Пресс, 2007. – С. 39-48.

8.  Чучин-Русов А.Е. Гендерные аспекты культуры / А.Е. Чучин-Русов // Общественные науки и современность. – 1996. – №6. – С. 141-153.

9.  Шмидт В.Р. Массовая и элитарная культуры в зеркале гендерного подхода / В.Р. Шмидт К.В. Шуршин // Социологические исследования. – 2000. – №7. – С. 58-64.

10.  Русский характер. Статья 10: о мужском и женском [Электронный ресурс] / В. Аксючиц // Интернет журнал Сретенского монастыря. – Режим доступа: http://www.pravoslavie.ru/jurnal/