Этот акт способствовал возвращению популярности Савинкову, связав его имя с ведущим деятелем белого движения того периода

1. Этот акт способствовал возвращению популярности Савинкову, связав его имя с ведущим деятелем белого движения того периода

2. Он символизировал собой своего рода «националистический» уклон в политике Савинкова, который соседствовал с признаваемым им правом народов на самоопределение (подробнее об этом ниже)

Есть, впрочем, и еще одно (очень краткое) замечание в источниках о возможном значении союза Савинкова с Врангелем. Оно вписывается в общий контекст внешнеполитической деятельности Савинкова, о которой будет сказано ниже, и касается финансовой помощи Франции в содержании русских войск на территории Польши. В отчете о беседе майора д'Обиньи с Б. Савинковым от 2 декабря 1920 года есть интересная фраза: «Можно ли надеяться получить от Франции часть «врангелевского наследства», в частности, для войск Пермикина, которые признали Врангеля?» [73]. Таким образом, Савинков всячески пытался использовать связь с именем Врангеля для получения дивидендов для собственной политической деятельности и после разгрома войск самого белого генерала.

Скажем несколько слов и о непосредственном участии русских соединений в советско-польской войне. Как пишут В. Виноградов и В. Сафонов «в октябре 1920 года 3-я армия под руководством генерала Пермикина выступила вместе с петлюровской армией, взяв направление на Черкассы, а Булак-Балахович двинулся по маршруту Мозырь - Речица – Гомель»[74]. Как указывают Н. Какурин и В. Меликов положение вооруженных сил Петлюры и Булак-Балаховича было весьма специфичным и связано это с подписанием в перемирия между Советской Россией и Польшей 12 октября в Риге. Поэтому эти войска «ставились в необходимость либо добровольно самоликвидироваться, либо продолжить войну на свой риск и страх» [75]. Они предпочли последнее.

Краткое описание начальных боевых действий армии Булак-Балаховича содержится в докладной записке Нисселя, главы французской военной миссии в Польше, о возвращении Савинкова в Варшаву, адресованной военному министру. Он пишет о взятии Мозыря, Речицы [76], Гомеля (особенно отличалась 1-я пехотная дивизия) [77]. Причем дальнейшее направление движение он видит вдоль шоссе Рогачев – Заславль – Ниедин – Москва, т.е. конечной его целью являлся захват Москвы. Однако этим планам не суждено было сбыться и 18-19 ноября армия Булак-Балаховича начинает отступление [78]. Таким образом, русские вооруженные формирования потерпели поражение.

Сам Савинков принимал непосредственное участие в походе на Мозырь. Он своими глазами видел реальность советско-польской войны и действий армии Булак-Балаховича. Как пишут В. Виноградов и В. Сафонов «еврейские погромы, расстрелы ни в чем не повинных людей, разгромленные селения, стон и плач изнасилованных женщин – вот что принесли с собой балаховцы на «освобожденные» земли» [79]. Слова исследователей вполне подтверждаются данными источников. По сведениям военного прокурора Лисовского об армии Балаховича, она «представляет собой банду разбойников», «солдаты которой грабят и убивают». Отмечаются факты многочисленных еврейских погромов и изнасилований [80]

А что же об этих же действиях говорит сам Савинков? «Конечно, известны некоторые злоупотребления, но это объясняется недостатком продовольствия, с одной стороны, и весьма сильной волной антисемитизма, вызванной нелояльным поведением евреев на занятой территории, с другой стороны» [81]. Савинков действует в данном вопросе как настоящий политик: оправдывая действия Балаховича в момент, когда ему это необходимо, в последующем он будет открещиваться от них [82].

Интересная судьба постигла армию генерала Пермикина. Основываясь на документе под названием «Специальный бюллетень» от 16 марта 1921 года, мы можем говорить, что генерал Пермикин заявил, «что он согласен выступить на фронт только с целью продвижения на соединение с генералом Врангелем» [83]. Учитывая расположение сил на фронте в это время, возможность выступления армии Пермикина ставилась в зависимость от достижения соглашения с Петлюрой, главой правительства УНР. Однако в кругу близких сторонников Савинкова (Д.В Философов, Д.С. Мережковский и др.) в это время идея союза соглашения с Петлюрой не вызывала особого сочувствия. Соглашение было заключено во многом благодаря приезду из Белграда таких людей как Д.М. Одинец (бывший министр при Центральной Раде) и В.В. Ульяницкий (имевший личные связи с рядом киевских украинцев). Однако дипломатический успех не привел ни к чему, так как «не успела армия Пермикина выступить на фронт, как ей пришлось отступить под натиском большевиков и быть интернированной на польской территории» [84]

После окончания советско - польской войны неминуемо встал вопрос о бывших военнослужащих, находившихся под политическим руководством Савинкова и интернированных польскими властями. Как указывает П.Н. Ольшанский, «после подписания прелиминарного мирного договора польское правительство было вынуждено разоружить и интернировать в лагерях бежавшие на польскую территорию остатки формирований Булак-Балаховича, Перемыкина, отрядов непосредственно подчиненных Б. Савинкову, а также «армию» так называемой петлюровской УНР» [85]. Это обстоятельство связано с статьей 5 указанного договора, в которой говорилось о том, что «обе договаривающиеся стороны обязуются не создавать и не поддерживать организаций, имеющих целью вооруженную борьбу с другой договаривающейся стороной либо покушающихся на ее территориальную целостность, либо подготавливающих ниспровержение ее государственного или общественного строя путем насилия, равно как и организаций, приписывающих себе роль правительств другой стороны или части ее территории» [86]. Эта статья, по мнению П.Н. Ольшанского, послужила также причиной прекращения деятельности РПК и создания новой организации Савинкова – Русского эвакуационного комитета (РЭК).[87]. Эти два события произошли одновременно – 15 декабря 1920 года [88]. Хотя стоит отметить, что, по сути, деятельность РПК прекратилась еще 30 ноября в связи с арестом Савинкова [89]. Отдельно отметим, что вместе в РЭК существовал Русский политический комитет, который не стоит путать с упоминавшимся до этого РПК. Для прояснения скажем, что в РПК, упраздненный вместе с созданием РЭК входили Б. Савинков, его брат Виктор, Д.В. Философов, Н.К. Буланов, В.В. Ульяницкий, А.А. Дикгоф-Деренталь, Симановский [90]. А в РПК, существовавший вместе с РЭК и направлявший всю диверсионную деятельность, входили: Б. Савинков, Д. Философов, А. Дикгоф-Деренталь, Д. Одинец, В. Ульяницкий, В. Португалов. [91]

Стоит отметить, что работа Савинкова, связанная с интернированными войсками началась еще до создания РЭК. Одним из первостепенных стал вопрос о финансовом обеспечении жизни интернированных.

В письме от 4 декабря 1920 года (со ссылкой на беседу на аналогичную тему от 3-го числа) Савинков обращается к генералу Нисселю о ходатайстве перед властями Франции о материальной помощи людям 3-й армии генерала Пермикина [92]. Причем Савинков постоянно указывает на близкую связь этой армии с генералом Врангелем. Он пытается решить эти вопросы и через Д. Философова, ставшего затем вице-президентом РЭК. Савинков обращается ему с просьбами ходатайства о помощи перед благотворительными обществами, перед русскими эмигрантами [93]. Наконец, он пишет письмо главе польского государства, в котором указывает на тяжелое положение интернированных: «В лагерях началась эпидемия тифа. Не было белья, обуви, мыла и т.д. Температура в бараке доходит до 1 градуса. Снабжение продуктами недостаточное и неравномерное» [94].

В начале 1921 года произошли важные события в деятельности РЭК. В. Виноградов и В. Сафонов склонны считать, что «в январе 1921 года Савинков создает при Русском политическом комитете Информационное бюро во главе со своим братом Виктором Савинковым» [95]. Однако в источниках мы находим немного иную информацию. Сам Савинков часто использует разные названия «Отдел информации», информационный комитет, Бюро информации [96]. На наш взгляд речь все же идет об одной организации. Если это действительно так, то ее деятельность началась еще до 1 января 1921 года. С этой же даты она приняла «более организованный и широкий размах» [97].

Структурно Бюро информации состояло из 4-х секций, характер которых демонстрирует основные направления его деятельности: «а) первая имеет целью связь с крестьянскими организациями, б) вторая – связь с городскими организациями, с) третья- разрушение советских учреждений, д) четвертая – дезорганизация Красной Армии» [98]

Целью деятельности Бюро информации Савинков называет «установление связи между различными повстанческими отрядами, отрядами партизан, «зелеными» и тайными крестьянскими обществами» [99]. Если основываться лишь на словах самого Савинкова, то размах деятельности этой организации поистине огромен: террористическая организация в Москве, агенты в Москве, Петрограде, Красной Армии, связи с Махно, партизанами Карелии, Ингерманландии, Новгородской, Псковской, Минской, Гродненской, Могилевской губерний, связь с партизанами Кубани [100]. Однако, к сожалению, мы не располагаем очень малым количеством источников для оценки достоверности этих сведений.

Одним из редких документов, позволяющих взглянуть на эту сторону деятельности Савинкова является договор от 18 августа 1921 года между Комитетом повстанческих отрядов Северного Кавказа и Совета крестьянских, казачьих и городских депутатов и ВЦК НСЗРиС (подробнее об этой организации будет сказано ниже). Центральным демонстрирующим сам характер договора является пункт 3, в котором говорится о том, что «стороны, не имея в настоящий момент возможности оказывать друг другу материальную помощь оружием, людьми, финансами и т.д. как ввиду дальности расстояния, так и по многим другим чисто внешним причинам, обязуются, тем не менее, взаимно…» [101]. Дальнейшие обязательства не идут дальше координации будущих военных действий, поддержания связи, обмена агитационными материалами и идейной поддержки [102]. Таким образом, на данном примере мы весьма четко видим, что обширная и мощная на словах сеть дружественных и союзных Савинкову организаций на самом деле была весьма условна. Их отношения в виду материальной, людской и финансовой слабости имели больше декларативный характер.

Вернемся к анализу деятельности Савинкова по отношению к интернированным.

К первым месяцам 1921 года Савинков, основываясь на рапортах и ходатайствах людей, непосредственно работающих с интернированными, вырабатывает свое решение вопроса: он обращается к министрам путей сообщения, труда и сельского хозяйства Польши с просьбой поиска работы для них (выкорчевывание лесов, строительство уничтоженных во время войны мостов, снятие проволочного заграждения и засыпка траншей) [103]. Однако как отмечается в донесении сотрудника французской военной миссии в Польше майора д’Обиньи о Б. Савинкове «этот вопрос висит в воздухе по вине поляков». В результате «с 18 000 человек число интернированных уменьшилось до 12 000, и количество это продолжает уменьшаться с каждым днем» [104]

Однако деятельность Савинкова в отношении интернированных протекала и в другом направлении – чистка кругов высшего командования и рядового состава. К началу 1921 года были уволены или отстранены со своих должностей генерал Пермикин, граф Пален, офицеры штаба по обвинению их в германофильских и антипольских настроениях, а также растрате подотчетных сумм[105]. В дальнейшем согласно приказу № 10 интернированным войскам на польской территории снятыми со своих должностей оказались командующие 1-й стрелковой дивизии 3-й армии генерал-майор Бобошко, полковники Рогожинский, Саулевич и др. [106]. Как нетрудно заметить большинство перечисленных выше офицеров имели непосредственное отношение к 3-й армии, наиболее тесно связанной с генералом Врангелем. Этот факт далеко не случаен. Савинков в письме от 17 февраля 1921 года на имя полковника Медзинского, начальника 2-го отдела штаба военного министра Польши объясняя причины, толкнувшие его на увольнение указанных офицеров проводит четкую линию обвинения. Начиная с расхождения во взглядах с генералом Глазенапом он демонстрирует, что Бобошко своим стремлением эвакуации его соединения в Крым, Пермикин своим нежеланием совместных действий с Булак-Балаховичем во время войны, неподчинением РЭК после нее всячески срывали мероприятия Савинкова. Он обвиняет их в германофильских и монархических настроениях, которые направлены «против польско-русского дела и преследуют цель разложения русских вооруженных сил» [107]. Таким образом, решения Савинкова по удалению из армии ряда офицеров из высшего командного состава являются логическим продолжением его политики по поддержанию союза с Польшей, с Францией, его антимонархических настроений и поиском собственных путей борьбы с большевиками (подробнее об этом в главе 3).

Вместе мы имеем еще одно любопытное свидетельство на кампанию по чистке кругов интернированных. В докладе о деятельности Б. Савинкова, составленном английской разведкой говорится о чистках как о «борьбе с вредным влиянием», которое оказывали «бандиты, жулики, «погромщики»… и, наконец, худшие из элементов, возможно, составленные из реакционных офицеров, принадлежащих в большинстве своем к армии Пермикина» [108]. Автор или авторы доклада тоже говорят об уменьшении числа интернированных, однако в ином ключе: «Процесс «фильтрации», предпринятый Савинковым был настолько основательным, что в конце 3-х месяцев число интернированных, прямо зависимых от него, было уменьшено до 10 000, т.е. наполовину» [109]. Таким образом, РЭК, создававшийся «для оказания помощи интернированным из русских армий» [110] иногда оказывал эту помощь весьма специфическоими методами. Однако несмотря на разницу этих методов (как действительную помощь некоторым интернированным, так и «чистки») цели у них были весьма схожими – увеличение политического влияния и роли Савинкова.

В этом же контексте стоит рассмотреть вопрос о тех мерах, которые Савинков предлагал провести для улучшения положения пленных казаков. Во многом они схожи мерами, предлагаемыми им по отношению к интернированным. Савинков предлагал дать казакам возможность «работать», т.е. нести пограничную военную службу. Он всяческим образом стремится продемонстрировать выгоды, которые подобная мера принесет Польше (уменьшение затрат польской казны, возможность отблагодарить за польский народ и т.п.) [111]. Однако Савинков говорит и о некоторых условиях будущей службы казаков: поместить их не на германскую границу (иначе - опасность распространения германофильских настроений), лишение права войти в состав воинских частей офицеров, которых укажет полковник Гнилорыбов (командир казачьих частей, интернированных в Польше), в случае изменения положения в России право вернуться на Родину[112]. Как мы видим, в вопросе о казаках прослеживается отмеченная выше двойственная направленность его деятельности: с одной стороны, решение насущных проблем устройства жизни казаков, с другой, преследование своих политических интересов через удаление из частей офицеров, обвиненных в германофильских настроениях. Вторую из указанных тенденций проводили в жизнь:

1. Решение внеочередного заседания съезда казачьих делегатов от 22 июня 1921 года, по которому «предлагается всему младшему комсоставу казачьих частей, у которых имеется какая-либо информация [113]о германофильской деятельности офицеров и солдат, передать их судебной комиссии»

2. Приказ № 30 по казачьим частям, находящимся в Польше, в соответствии с которым организовывалась судебная комиссия, которая должна была проверить «сведения о германофильской работе некоторых офицеров и казаков» [114].

Наконец, своего рода апогеем указанных процессов является докладная записка начальника казачьих частей полковника М. Гнилорыбова Б. Савинкову. В ней торжественно говорится о том, что «уходит бесповоротно казачество из рядов монархистов-единонеделимцев и становится в ряды тех, кто готов бороться за свободу народностей, кто готов жертвовать собою в борьбе с угнетателями, будут ли то монархисты или коммунисты» [115]. К сожалению, мы не располагаем источниками, позволяющими решить вопрос о том, были ли указанные выше меры приняты или нет, но если верить П.Н. Ольшанскому, то их частичное принятие и реализация польским генштабом имели место [116].

Мы говорили о событиях лета 1921 года в деятельности Савинкова в контексте его политики по отношению к интернированным, однако важнейшим было все же другое. Таким событием являлся съезд «Народного союза защиты родины и свободы» (НСЗРиС), состоявшийся 13-16 июня 1921 года в Варшаве. На съезде присутствовало около 140 человек, из которых 50 прибыло от разных регионов России, а также от казачьих, украинских, белорусских и других эмигрантских организаций. Среди иностранцев можно назвать начальника канцелярии маршала Пилсудского полковника Сологуба, сотрудника Генштаба Польши генерала Зелинского, английского полковника Клайтона [117]. Как указывают исследователи, «на съезде была достигнута договоренность об одновременном выступлении русских белогвардейцев в начале сборки урожая и сбора продналога» [118]. Также «было признано необходимым в целях дезорганизации жизни страны широко применять террор и диверсии» [119].

Относительно конкретного воплощения указанных мер в нашем распоряжении есть интересное свидетельство Павловского. Он рассказывает об осуществлении игуменской (от названия города Игумен) операции, которая должна была стать составной частью общего выступления, назначенного на 1 июля. Несмотря на имевшиеся отдельные успехи (например, в результате набега на д. Погорелое было захвачено около 80 винтовок, гранаты и много патронов [120]), из-за плохого управления из центра (т.е. из Варшавы) игуменская операция была провалена. Как говорит Павловский (хотя этим словам вполне можно не доверять), «для меня стало ясно, что все дело провалилось, не только игуменская операция Савинкова, но вообще все» [121]. Таким образом, летняя кампания Савинкова закончилась неудачей.

Осенью 1921 года имя Савинкова часто фигурировало в советско-польских отношениях. Одним из проявлений правительственного кризиса 13 сентября в Польше (в отставку ушел кабинет Витоса) стало появление возможности у Пилсудского и сторонников его жесткого и непримиримого курса по отношению к Советской России добиться посылки ультимативной ноты советскому правительству. 14 сентября польский поверенный Т. Филипович вручил Г.В. Чичерину вербальную ноту, содержавшую три требования: 1) освободить и доставить к польской границе «всех находящихся в лагерях и тюрьмах польских заложников, гражданских и военных пленных…»; 2) передать Польше причитавшиеся ей по мирному договору золото и драгоценности; 3) немедленно начать работу смешанных комиссий – реэвакуационной и специальной. [122]

17 сентября заместитель наркома по иностранным делам М.М. Литвинов сообщил Филиповичу, что советское правительство согласно к определенному сроку внести первый взнос золота и приступить к работе по реэвакуации, если польское правительство к тому же сроку выполнит советское требование об удалении с польской территории Савинкова и его приверженцев. Однако ответ польского правительства содержал лишь обещание «сообщить об уже предпринятых шагах против перехода российской границы нежелательных в России элементов» [123]

Этот же вопрос был одним из центральных на переговорах между полпредом РСФСР Л.М. Караханом и вице - министром иностранных дел Польши Я. Домбским, которые начались 30 сентября. Однако ситуация в самой Польше в это время была уже иной: образовалось правительство Пониковского, при котором влияние эндеков на внешнюю политику заметно усилилось. В результате переговоров, которые велись вплоть до 7 октября, был подписан протокол. Как пишет П.Н. Ольшанский «важнейшим его пунктом была договоренность о том, что не позднее 8 октября польскую территорию покинут пять видных руководителей савинковской организации (Борис Савинков в это время находился вне пределов Польши) – В. Савинков, Д. Одинец, Д. Ярославцев, А. Дикгоф-Деренталь, А. Рудин, а не позже 20 октября будут выдворены с польской территории также А. Мягков, Ю. Тютюнник, М. Павленко-Омельянович, В. Зелинский, С. Булак-Балахович» [124].

Сам Савинков прибыл в Варшаву 26 октября и был поставлен перед фактом, что о отправлении в этот же день в Гданьск 5 членов его организации: В. Савинкова, А. Мягкова, В. Ульяницкого, М. Гнилорыбова, А. Рудина [125]. Лейтмотивом его писем с 26 по 30 октября (в этот день он сам должен был покинуть пределы Польши) стало, с одной стороны, напоминание о его заслугах перед Польшей, а с другой, возмущение тем фактом, что судьба членов его организации была решена без какого-либо соглашения с ним. Однако времена менялись, и польская кампания Савинкова подходила к концу.

Глава 3. Идеологическая основа и политические программы Савинкова в годы Гражданской войны

Практическая деятельность Савинкова базировалась на определенном комплексе идей. Можно выделить две черты, характеризующие его на протяжении Гражданской войны. С одной стороны, он претерпевал ряд изменений и эволюционировал. С другой, он вращался вокруг тех же основных идейных проблем, так или иначе решавшимися всеми политическими силами (вопрос о земле, об Учредительном собрании). Это позволяет говорить о некоторых из идейных принципов Савинкова в контексте более широких социальных движений (например, «зеленое движение»).

Как мы уже говорили во введении, в центре нашего внимания будет стоять идеологическая основа Савинкова и его политических организаций во время польской кампании. Первым в хронологическом порядке источником, который мы хотели бы проанализировать, является документ под названием Декларация Б. Савинкова. Выражая в преамбуле согласие с Декларацией Врангеля от 20 июня 1920 года Савинков и его единомышленники (Д. Философов, А. Дикгоф-Деренталь и др.), его участники излагают свои взгляды на борьбу с большевиками и будущее России. Принципиальными пунктами данного документа являются:

·  Признание возникновения новых государств на территории бывшей Российской империи и строительство взаимоотношений с ними на основе воли самоопределяющихся народов

·  Необходимость созыва Учредительного собрания, которое должно окончательно установить форму правления

·  Признание «перехода всей земли в частную собственность владельцев» [126].

Как можно охарактеризовать представленную здесь позицию? С одной стороны, Савинков признает неизбежность и необходимость признания ряда основных достижений Октябрьской революции (право народов на самоопределение, свершившееся перераспределение земельной собственности). Однако, с другой стороны, он ведет борьбу с большевиками, с режимом их власти. Поэтому он, безусловно, стремится к изменению государственного строя в случае победы. Вместе с тем он не высказывается однозначно о его форме и характере в будущем. Этот факт весьма любопытен. На наш взгляд, он характеризует одну из общих особенностей идеологической базы деятельности Савинкова в годы Гражданской войны – стремление не увлекаться сугубо политическим вопросами. Он не приемлет ни возврата к монархии, ни большевистского строя.

Попытаемся объяснить указанную выше особенность. Можно выделить три основных причины:

1. Личность самого Савинкова. Как в годы его деятельности в рядах Боевой организации эсеров, так и во время польской кампании он не был выдающимся теоретиком, его основные сферы – это вопросы тактики борьбы с большевиками, поиска социальной базы, методов и средств для этой борьбы.

2. Стремление Савинкова сплотить для борьбы с большевиками как можно более широкий круг социальных и политических сил. Как можно видеть, в разные периоды он сотрудничал и с Врангелем, и с Петлюрой, поддерживал связь и с Махно, и с Пилсудским. Однозначное и твердое решение вопроса о будущем политическом устройстве России могло сразу же оттолкнуть нескольких потенциальных союзников.

3. Савинков в период польской кампании всячески подчеркивают, что он стремится выразить чаяния и интересы крестьян. В этом смысле, можно предположить, что его неопределенное отношение к будущему политическому строю связано с присущим эсерам стремлением решать, прежде всего, вопросы, связанные с аграрным вопросом, вопросами территориального устройства, тогда как сугубо политические вопросы отходили на второй план. Поэтому неслучайно, на наш взгляд, что Савинков подчеркивает, говоря о характере РЭК, что «комитет не претендует ни коим образом представить себя правительством или зародышем правительства, а что он себя рассматривает как революционное общество, ставившее своей целью помочь освобождению России от большевиков» [127].

Однако, несмотря на указанное стремление не говорить о политическом строе будущей России, в одном из источников Савинков высказывает свое предпочтение. В статье «Русские дела» речь идет о некой программе НСЗиСР, о которой Савинков говорит, что он «готов подписать свое имя» под ней. В пункте 7 указанной программы говорится: «Установление республики в России с помощью Учредительного собрания, избранного на основе прямого, всеобщего и тайного голосования» [128]. Таким образом, можно говорить о том, что Савинков видел в качестве будущего политического строя России именно республику.

Используя сведения источников более позднего времени, мы можем также уточнить воззрения Савинкова на вопрос будущего территориального устройства России. Отталкиваясь от признания независимости образовавшихся государств, он говорит о большем: «Последующим шагом должно явиться свободное соглашение всех государств восточной Европы (в том числе даже Польши) и образование Всероссийских соединенных штатов по образу и подобию Соединенных Штатов Северной Америки» [129]. К сожалению эта идея не получает широкого дальнейшего развития у Савинкова. Причиной тому является ее слишком малая на современный ему момент вероятность воплощения в жизнь. Как пишет сам Савинков, «это дело, разумеется, будущего» [130]

В продолжение мысли о стремлении Савинкова быть выразителем крестьянских интересов и использовать их как главную силу в борьбе с большевиками обратимся к документу под названием «Открытое письмо Бориса Савинкова» от 20 декабря 1920 года. В нем он твердо размежевывается с белогвардейскими генералами (Колчак, Юденич, Врангель), стремясь быть голосом «третьей России» (хотя в данном источнике сам этот термин не употребляется). В «Открытом письме» он называет три пункта, являющиеся основными для характеристики его политической программы в период польской кампании:

«1. Земли, т.е. ликвидации крупной крестьянской собственности и узаконение мелкой.

Похожие работы

Глузский Михаил Андреевич

Скачать

7757

0

0

лось пережить калейдоскоп событий и политических формаций: Кайзер Вильгельм, Рада, большевики, Петлюра, поляки, просто бандиты... Их образы навсегда остались в памяти Михаила Андреевича отнюдь не абстрактными, а историческими персонажами. В 1922 г. после смерти отца семья переехала в Москву, однако связь с Украиной и Киевом не прерывается до сих пор. В Москве семье удалось получить комнату в ...

"Белое дело" и его эпилог

Скачать

23405

0

0

... путь. Он начинал марксистом (как один из основателей социал-демократической партии в России), затем стал либералом, в годы Гражданской войны примкнул к Белому движению (в правительстве Врангеля исполнял обязанности министра иностранных дел), а в эмиграции - к монархистам-"николаевцам". Биограф Струве С. Франк пишет, как однажды в 1927 году он напомнил Струве о его радужном настроении в марте 1917 ...

Последнее земное дело генерала Алексеева

Скачать

17779

0

0

... , даже будучи монархистом, отказался "поднять монархический флаг", так как считал, что в тот момент его не поддержит большинство населения. "Последнее земное дело" обернулось для Алексеева неимоверной тяжестью. В начале декабря в Новочеркасск прибыл генерал Корнилов, затем другие генералы. Сюда потянулись видные общественные деятели бывшего либерального лагеря: М. Родзянко, А. Гучков, П. Милюков, ...

Программа по Истории России(до 1941г.) для поступающих поступающих в ВУЗы ОВД (органов внутренних дел)

Скачать

275535

1

1

... Российского централизованного многонационального государства. Они усилили власть царя, привели к реорганизации местного и центрального управления, укрепили военную мощь страны. Политика (см. Программу для поступающих): Внешняя политика: Основными задачами внешней политики России в XVI в. являлись: на западе - борьба за выход к Балтийскому морю, на юго-востоке - и востоке - борьба с Казанским и ...