Русско-монгольские связи в XVII в

5. Русско-монгольские связи в XVII в

В отличие от Китая или Маньчжурии, стремившихся в XVI-XVII вв. подчинить себе монгольские земли, связи с Россией, имевшей в этом регионе другие, мирные цели, складывались для монголов достаточно благоприятно.

Первые свидетельства о двусторонних контактах относятся к началу XVII в. В 1608 г. в Монголию было направлено первое русское посольство и тогда же в Москве появились монгольские посланцы, представлявшие халхасское княжество Алтан-хана и некоторые ойратские земли. Россия высказывала заинтересованность в укреплении единого централизованного монгольского государства, с которым ей было бы легче вести переговоры и осуществлять торговые контакты.

В 1647 г. царь Алексей Михайлович направил в адрес Батур Хунтайджи специальное послание, в котором его подданным разрешалось беспошлинно торговать на территории Сибири. Несколько позднее торговые связи установились и с Ойратским ханством.

В Россию монголы продавали скот, пушнину, получая взамен ткани, ремесленные изделия и другие товары.

Начиная с 40-х гг. XVII в., после появления российских переселенцев за озером Байкал, у них установились тесные торговые отношения с монголами.

В 1665-1675 гг., в связи с попытками цинского Китая подчинить своей власти халхасские земли, некоторые монгольские князья ставили перед тогдашними российскими властями вопрос о переходе в их подданство. Другие, наоборот, ориентировались на Китай и пытались проводить антироссийскую политику. Так, в 80-е гг. XVII в. Тушету-хан несколько раз нападал на русский город Селенгинск. Однако в целом, до подчинения Халхи, отношения между Монголией и Россией складывались достаточно благоприятно.

В течение длительного времени после установления над монгольскими землями маньчжурского господства, между завоевателями и покоренными существовали весьма ограниченные связи, распространявшиеся, в основном, на сферу торговли.

Для этого на территории Монголии были открыты всего три населенных пункта и ограничено число китайских торговцев, которые имели право одновременно находиться на монгольской территории. Это делалось прежде всего для ограничения контактов монголов и китайцев, которым запрещалось даже вступать в смешанные браки.

Китайские купцы не имели права въезда на территорию Монголии без специальных свидетельств, в которых точно обозначалось местность, где они имели право торговли, срок пребывания (не более одного года) и виды товаров, которые они могли продавать. Категорически запрещалась реализация монгольскому населению изделий из металла, т.к. маньчжурские власти опасались их переделки в оружие. К нарушителям этих и других подобного рода запретов применялись различные меры наказания. Лишь в начале XIX в. эти ограничения были несколько смягчены, а к середине века и вовсе отменены.

К концу XIX в. общий годовой оборот китайской торговли в Монголии исчислялся десятками миллионов лян серебра. В финансовую зависимость от китайских купцов попадали не только араты, которым они часто продавали товары в долг, но и крупные князья и чиновники, которых они также кредитовали. Кроме того, последние и сами вкладывали свои капиталы в деятельность китайских торговых фирм, получая от них свой процент прибыли. В течение XIX в. практиковалась также передача монгольскими князьями китайским торговцам и ростовщикам права на сбор податей с аратов, которые взимались с них вместе с долгами.

До середины XIX в. отношения между Россией и Монголией строились на основе русско-китайских межгосударственных договоров, подписанных в период 1689-1727 гг. и затрагивали, в основном, лишь торговую сферу.

В 1860 г. русское государство учредило свое консульство в Урге. Спустя два года между Россией и Китаем были подписаны «Правила сухопутной торговли», согласно которым на границе России с монгольскими землями создавалась особая пограничная зона (по 50 верст с каждой стороны), на территории которой можно было вести беспошлинную торговлю. Кроме того, русским торговым организациям разрешалось делать тоже самое, правда, в небольших объемах, и в других населенных пунктах Халхи.

Зачастую жители Монголии, которые не вынесли тягот своего существования, переходили границу и оседали в России, принимая русское подданство. Были и другие случаи, особенно среди крестьян-староверов, которые, спасаясь от преследований властей и официальной православной церкви, уходили на монгольскую сторону, селились в долинах рек Селенга, Онона, Орхона и Тэс. Селились здесь и некоторые русские ремесленники и торговцы.

К 70-м гг. XIX в. на территории Монголии насчитывалось уже несколько десятков русских торговых объединений, в результате деятельности которых за последние четыре десятилетия XIX в. объем двусторонней торговли увеличился в 80 раз.

Большое значение для укрепления русско-монгольских связей имели российские научные экспедиции, возглавлявшиеся М.Н. Пржевальским и другими исследователями.

Маньчжуры, поставив вначале под свой контроль Южную Монголию, в отношении ламаизма проводили достаточно гибкую политику, так как видели в нем прежде всего важный инструмент удержания на этих землях собственного господства. Именно исходя из этого, в 20-е гг. XVII в. ими был построен ламаистский храм в своей тогдашней столице Мукдене.

С одной стороны, маньчжуры постоянно подчеркивали свою равноудаленность от всех направлений ламаизма, но с другой — отдавали явное предпочтение общине Гэлукпа, под контроль которой ими был передан Тибет. При этом они таким способом желали решить задачу подчинения Халхи. Однако, когда богдыхан Канси увидел, что тибетский Далай-лама этому содействовать не будет, то он принял решение усилить свой непосредственный контроль за монгольским ламаизмом.

В 1701 г. начинается строительство монастыря в Долоноре, настоятель которого поочередно жил на его территории, либо в Пекине, и ему предписывалось проводить там службы в честь китайского богдыхана.

Монастыри в Монголии имели различный статус. Самые большие и богатые сооружались по велению китайского богдихана на государственные средства и имели особые привилегии. Ко второму типу относились монастыри в честь хубилганов, и их деятельность финансировалась за счет средств монгольских князей. И к последнему типу можно отнести монастыри, которые строились на деньги жителей хошуна или сомона. Рядом с крупными монастырями, как правило, находились резиденции монгольских ханов, а также крупные хозяйственные и торговые поселения. На территории монастырей строились культовые объекты. К 1870 г., например, только в одной Урге насчитывалось около 70 таких сооружений.

Кроме того, высшим ламам жаловалось большое количество новых шабинаров, усиливались их позиции в отношениях со светской элитой. Монастырские хозяйства — джаса — занимались торговой деятельностью и ростовщичеством, что приносило им дополнительно немалые доходы.

Однако уже в начале XVIII в. Цины увидели в ламаистской церкви конкурента собственному господству в Монголии. Поэтому ими были предприняты меры для установления контроля над деятельностью богдо-гэгэна. Для этого, после смерти второго богдо-гэгэна в 1758 г., новым главой ламаистской церкви в Монголии был избран младенец уже не монгольского, а тибетского происхождения, процедура отбора которого происходила отныне в Пекине. Всего, начиная с этого момента и вплоть до 1870 г., китайскими властями было отобрано шесть богдо-гэгэнов, деятельность которых постоянно ими контролировалась.

Стремясь еще более усилить свое влияние на ламаистское духовенство, в 1793 г. Цины издали Указ, регулировавший правила нахождения перерожденцев. Среди них в первую очередь следует, помимо уже упоминавшегося правила избрания богдо-гэгэна в Пекине из числа кандидатов-тибетцев, отметить следующие: выбирать хубилганов из среды простолюдинов, а не родственников высших духовных и светских лиц, перерожденцами считать только высших лам, вести их тщательный учет и т.д.

В период правления в Монголии Цинов в Халхе реально осуществлялось тройное управление делами ламаистской церкви: администрацией монастырей, территориальными чиновниками и администрацией Пекина, специально отвечавшей за положение в Монголии. Доступ к высшим постам в ламаистской церкви был открыт главным образом для выходцев из монгольской элиты, так как для их занятия нужно было пройти сложную систему экзаменов, успешно сдать которые можно было лишь после длительной подготовки, требовавшей больших материальных затрат.

6. Культура Монголии в Новое время

Определяющее влияние на развитие монгольской культуры XVI-XIX вв. оказал буддизм.

В XVI в. на монгольский язык были переведены с тибетского произведения классической буддийской литературы — «Ганджур» и «Данжур». В тот же период был создан новый ойратский алфавит тоу бичиг (ясное письмо).

В XVII в. появляется ряд произведений, которые можно уже отнести к собственно монгольской литературе. Это, прежде всего, летопись «Алтан товч» («Золотые застежки»), историческое повествование «Шар туудж» («Желтая история») и «Эрджин эрхэ» («Драгоценные четки»), из которых можно узнать о многих сюжетах монгольской истории.

Широкое распространение получил эпос. Прежде всего, следует назвать «Гэсэриаду», в которой повествуется о жизни героя Гэсэре, посвятившем себя борьбе с врагами, мешавшими счастью людей. В таком же стиле были написаны произведения о хане Харангуй и богатыре Джангаре.

После подчинения маньчжурам монгольских земель появился новый жанр литературы —- аллегорические сказки с элементами сатиры на власть имущих, которые устно распространяли народные сказители.

В XVI-XVII вв. были достигнуты определенные успехи в области архитектуры — строительстве ханских дворцов и религиозных сооружений. До настоящего времени на территории Монголии сохранились развалины резиденции князя Цокто-Тайджи, построенной в начале XVII в. на берегу р. Толы. Кроме нее, в архитектурный комплекс входили несколько храмов, спроектированных монгольскими зодчими.

Образцом городской монгольской архитектуры являлся г. Хух-хото (Синий город), основанный Алтан-ханом в XVI в. На его территории было построено множество религиозных сооружений, поставлено несколько статуй Будды.

Однако основным видами жилых помещений являлись юрты, шатры и палатки, т.к. именно они в большей степени отвечали условиям кочевой жизни основной массы населения. В юртах, в центре, находился очаг, который в XIX в. постепенно был заменен на железную печь с трубой, выведенной наружу. В северной части помещения устраивался домашний алтарь, там же отводилось место и для почетных гостей. Восточная часть юрты предназначалась для главы семьи, остальные члены которой располагались в западной части жилища.

Вначале юрты использовались и в качестве молитвенных помещений, в самых больших из них могли одновременно находиться свыше тысячи человек. Но уже в середине XVII в. начинают строиться стационарные храмы, такие как Цокчи на в дацане (монастыре) Их-Хурэ в Урге, вмещавшем до 2,5 тысяч человек. На архитектуру подобного рода строений оказывала сильное влияние тибетская и китайская традиции.

Появлялись и специальные трактаты, в которых четко расписывался весь процесс сооружения культовых построек. Наиболее известными из них принадлежат Сумба-Кхамбо Шибал-джиру (XVIII в.) и Агван Цэрэну (первая половина XIX в.).

Под влиянием тибетской традиции развивалась и живопись. Монгольские художники, создавая свои произведения, должны были строго соблюдать правила изображения того или иного божества. Это же относилось и к скульпторам. Любое нарушение установленных правил строго каралось. Для каждого божества определялась поза, положение его рук и ног, корпуса и т.д.

Для написания картин использовались обработанные специальным раствором хлопчатобумажные, льняные и шелковые ткани. Краски изготовлялись из природных минералов. Главным цветом считался белый. Каждому цвету придавался особый символический смысл.

Скульптуры ваялись из металла, камня, глины, а также из папье-маше. Наиболее выдающимся могольским скульптором Нового времени считается Дзанабацзару, творивший во второй половине XVII в.

С конца XIX в. в Монголии получает некоторое распространение и книгопечатание, главным центром которого являлась Урга, в типографии которой печаталась в основном религиозная литература.

Помимо храмов и монастырей, к числу религиозных сооружений, имеющих немалую культурную ценность, относятся субурганы — специальные постройки, служившие для хранения останков святых и ставшие своеобразными памятными знаками в честь выдающихся событий в истории буддизма. Они сооружались из камня, глины, дерева и состояли из пьедестала, дарохранилища и шпиля. Наиболее известным является Субурган в Ихэ-Тамир в дацане Эрдени-Дзу.

Некоторые успехи были достигнуты и в распространении грамотности среди населения. Так, имеются сведения, что уже в начале XVII в. в домах отдельных грамотных людей создавались частные школы. К тому времени происходят изменения и в монгольском языке, из которого устраняются устаревшие выражения, появляются тибетские заимствования и создаются новые буквы, заложившие основы монгольского письменного языка (ранее монголы использовали уйгурский алфавит).

Помимо монгольского, широко использовался и тибетский язык, ставший неотъемлемой частью буддийского образования, особенно в монастырской системе обучения.