Экранно-реальная катастрофа

2. Экранно-реальная катастрофа

Сегодня можно с уверенностью сказать, что излюбленным местом обитания катастрофы стала экранная сфера, средства массовой информации. Реальные и виртуальные войны и катастрофы нашли свое постоянное пристанище на кино-, теле-, видеоэкранах, на экранах мониторов. Сплетаясь в единое целое, они предстают и как мощное захватывающее событие (кинематограф сильного воздействия), и как вялотекущая бесконечная ежедневная хроника региональных войн, терактов, стихийных бедствий и аварий на телеэкранах. Результатом каждодневной встречи с катастрофами, происходящими в разных частях света, а это не просто информация о происшествии, но созерцание с безопасного расстояния Зрелища грандиозных разрушений и жертв (последствий землетрясений и наводнений, аварий и терактов и т.д.), становятся равнодушие и скука. Однако, популярность блокбастеров, фильмов-катастроф, говорит об удовольствии, получаемом от сцен наибольшего разрушения и насилия. Именно эстетика разрушения становится наиболее привлекательной для современного кинематографа, оперирующего технологиями прямого воздействия. Зритель оказывается свидетелем катастрофы с максимумом ощущений и с гарантией собственного выживания. Для полноты впечатлений еще предпочтительнее моделирование катастрофы, имевшей место в действительности («Титаник», съемки фильма об аварии на российской подводной лодке и т.д.). Потребность в зрелище катастрофы, разрушении, гибели и равнодушие – не это ли истинная катастрофа, невидимая, но абсолютно реальная. Французский философ Жан Бодрийяр видит истоки катастрофы в том, что образы-симулякры заняли место реальности, нарушая принципы взаимодействия реальности и образов. В современной культуре утрачивается живое, диалектическое, всестороннее и драматически напряженное взаимоотношение кино и вымысла. В своей лекции «Злой демон образов» Бодрийяр рассуждает об извращениях этих отношений, о поглощении реальности образами как результате потери той и другой стороной собственной идентичности. Образы-симулякры опережают реальность, опрокидывают причинно-следственную связь между реальным фактом и его воспроизведением. Вследствие своего разительного сходства с реальностью, образы кино и телевидения обнаруживают свою «дьявольскую природу», технологическое воспроизведение делает эти образы наиболее безнравственными. Философ утверждает, что именно в безнравственности заключается их главная сила. Эти образы рождают первобытную радость, животное наслаждение неподдающееся обузданию эстетических, моральных или социально-политических суждений. Эти современные технологические образы столь захватывающи не в силу своей репрезентационной способности и передачи идей, а в силу того, что они представляют собой то место, где исчезают значение и репрезентация, отрицается сама реальность и принцип реальности. Реальность утрачивается. Но реальность не просто утрачивается, изменяется характер причинности. Уже не образ следует за реальностью, а наоборот, сам он генерирует ее. В качестве наглядного примера опережения образом-симулякром реального события, Бодрийяр указывает на обстоятельства аварии на американской атомной станции в Харрисбурге. В фильме «Китайский синдром» эта ситуация была смоделирована. Эти два обстоятельства – фильм и реальная авария находятся между собой в определенных отношениях. Бодрийяр говорит здесь о специфическом «заражении», невыразимой соотнесенности реального факта, модели и симулякра. Фильм не только предвосхитил реальное событие, но сама реальность самоорганизовалась таким образом, что произвела впечатление симуляции катастрофы. В результате фильм «Китайский синдром» можно счесть за реальный факт, а аварию в Харрисбурге за симулякр. Но на самом деле симулякрами, по мысли Бодрийяра, являются оба эти события. Они элементы цепной реакции, суть которой не во впечатляющих взрывах, а в скрыто протекающих непрекращающихся процессах, обладающих сокрушительной силой.

Мы сами ждем наступление катастрофы, ждем чтобы она наконец обрела определенность и конкретное имя, что избавит нас от ожидания и страха. Экранная катастрофа рассеивает напряженное ожидание обещанных нам катаклизмов. Воспроизведенное на экране зрелище катастрофы освобождает нас от постоянной готовности и неопределенности – когда и как она нас застигнет. Ожидание события, его регулярное моделирование провоцирует его. Это своего рода идеал для средств массовой информации. Само телевидение и информация, по определению Бодрийяра, уже своего рода катастрофа, оно охлаждает и нейтрализует значение и энергетику событий. За «горячей» катастрофой-взрывом, скрывается длительная «холодная» катастрофа – универсализация системы разубеждающего успокоения. Эти внутренние процессы скрыты от глаз, но именно они и катастрофичны. Наш повседневный опыт представлен слиянием образов с действительностью, экранного изображения с обыденной жизнью. И образ в последнее время все чаще берет верх. Бодрийяр отмечает, что образ навязывает реальности свою имманентную эфемерную логику, аморальную логику по ту сторону добра и зла, истины и лжи; логику уничтожения собственного референта; логику поглощения значения, где замысел исчезает с горизонта творения. Таким образом, эстетика разрушения и насилия лишь видимая сторона происходящих в недрах культуры процессов. Поистине катастрофично то, что стоит за этим.