Равенство перед законом

5.1.3 Равенство перед законом

Нередко утверждается, что судебные решения не являются источниками российского права: в отличие от нормативных актов, они напрямую не применяются к юридическим делам. Это мнение не вполне справедливо, ибо основано на судейской риторике, а не на действительном положении дел. С не меньшим основанием можно утверждать, что применение нормативного акта само опосредуется прецедентом толкования, – решением высшей инстанции, которая дала этому закону авторитетную интерпретацию.

Там, где основной источник права (закон) является дефектным (внутренне противоречивым, пробельным или недостаточно ясным), там судебное решение, корректирующее этот дефект (то есть прецедент) неизбежно становится ещё одним источником и компонентом юридической нормы, применяемой в последующих делах. Судебное решение приобретает этот статус в силу общеправового и конституционно закреплённого принципа равенства лиц перед законом и судом, требующего, чтобы сходные дела решались сходным образом (like cases should be treated alike).

Этот принцип подтвержден КС в постановлении от 25 апреля 1995 г.: «возможность произвольного применения закона является нарушением провозглашенного Конституцией равенства всех перед законом и судом (статья 19, часть 1)». Здесь суд ссылается на конституционную норму, выражающую глубочайший принцип права – перед законом и судом все равны. Иначе говоря, прецедент укоренён в самой логике права. Оно в конечном счёте основано на справедливости; справедливым же, как писал ещё Борис Чичерин, «считается то, что одинаково прилагается ко всем». Если в одинаковых ситуациях суды принимают разные решения, они нарушают фундаментальную норму Конституции.

Противники прецедента ссылаются на другую конституционную норму: судьи подчиняются только Конституции и федеральному закону (ст. 120). «Запрет судам отклоняться от разъяснений высших судов противоречит праву и обязанности суда проверять подлежащие применению нормы с точки зрения их соответствия Конституции и закону», – пишет проф. Морщакова.

Это не так. Во-первых, необходимость единообразного применения закона вытекает из самой Конституции. Обязанность обеспечивать единообразие путём разъяснений возложена на высшие суды. Сообразуясь с разъяснениями, судьи подчиняются именно предписаниям Конституции. Во-вторых, законодательного запрета отклоняться от разъяснений высших судов нет. Установлена лишь их обязательность, а это не одно и тоже. Федеральный закон для суда тоже обязателен, но нет запрета от него отклоняться, если он противоречит Конституции. В иерархии нормативных актов закон стоит ниже Конституции, а разъяснения – ниже закона. Принцип подчинения закону не мешает суду в конкретном деле отказаться применять его, если суд находит его несоответствующим Конституции. То же верно в случае противоречия между законом (Конституцией) и разъяснением ВАС.

Конечно, если затем спор попадёт на рассмотрение ВАС, он окажется некоторым образом судьёй в собственном деле. Но это неизбежно – в этом сама суть судебной иерархии. Даже если отменить обязательность постановлений пленумов, на практике ничего не изменится. Ведь позиция высших инстанций всё равно не будет составлять тайны для судей, и им придётся под неё подстраиваться. Если они станут её игнорировать, их решения будут отменены по причине «неправильного» прочтения закона, без ссылок на постановление пленума. А какое толкование правильно – в этом вопросе последнее слово за высшими судами. На то они и высшие. Здесь нет и не может быть спора равных.

Однако Тамара Морщакова явно имеет в виду, что должен быть верховный арбитр – инстанция, которая рассудит спор о толковании закона между судами разных уровней. По-видимому, на эту роль она прочит хорошо знакомый ей КС. Морщакова сожалеет, что «в судебной системе страны нет инстанции, которая могла бы проверить, интерпретирован ли закон в соответствии с его правовым содержанием». На мой взгляд, таких инстанций в стране очень много. Это все судебные инстанции, имеющие право проверки актов нижестоящих судов. Не в меньшей степени, чем КС, они обязаны применять Конституцию – акт прямого действия. Если суд считает, что подлежащая применению норма (в том виде, в каком она истолкована вышестоящим судом) противоречит Конституции, он может отказать ей в применении. Также он может (а КС полагает, что должен) обратиться в КС, который даёт своё толкование и выносит окончательный вердикт. Этот вердикт распространяется на аналогичные дела.

5.1.4 Ошибки и независимость

Высшие суды, давая обязательное толкование нормы, могут ошибаться и искажать право. Это факт прискорбный, но неизбежный. От ошибок не застрахован никто (включая и КС). Ошибки высших судов действительно становятся обязательными прецедентами. Исправить их может законодатель, изменив соответствующую норму. Поэтому утверждение Елены Новиковой и Виктора Жуйкова, будто суды создают норму «вне какого-то правового контроля», как минимум неточно. А в англосаксонских странах сами высшие суды обладают правом пересмотра своих прецедентов (overruling), если при рассмотрении аналогичных дел в будущем находят прежние решения ошибочными.

Можно согласиться с тем, что постановления пленумов высших судов должны проверяться КС на соответствие Конституции. Но лишать постановления обязательной силы не следует. Собственно, проверке КС постановления пленумов могли бы подлежать лишь при условии, что они обладают обязательной силой и приравниваются к нормативным актам. Морщакова, кажется, тоже склоняется к варианту «обязательность плюс проверка КС». Однако такая конструкция обесценивает звучащие в ее статье рефреном рассуждения о свободе толкования нижестоящих судов и недопустимости указаний сверху.

Но как всё-таки быть с независимостью судей, со свободой их убеждений? Обязательность постановлений пленумов не подрывает этих ценностей. Нужно только, чтобы решение, расходящееся с ориентирами высшей инстанции, не мешало карьере судьи. Чтобы оно было подробно мотивировано, принято не по незнанию сложившейся практики, а по обдуманному убеждению, что эта практика неверна. Вышестоящий суд всё равно может отменить такое решение. Но ему придётся подробно опровергнуть доводы нижестоящего суда, а юридическое сообщество получит возможность судить, кто прав.

Итак, обязательность постановлений пленумов – не помеха независимости судов. Неверно полагать, будто без неё судьи станут менее зависимы, а качество правосудия выиграет.

Более сильным мог бы выглядеть упрёк, что, издавая квазинормативные акты, высшие суды нарушают принцип разделения властей. Ведь в таких случаях они не осуществляют правосудие, а действуют как «вторичный законодатель». До какой степени нужно соблюдать чистоту названного принципа? На этот счёт существуют разные подходы. Так, в Англии Апелляционный суд издавал (до 2003 г.) обязательные для судов инструкции по вопросам единообразия применения уголовного закона (sentencing guidelines). Иными словами, делал именно то, что Виктор Жуйков и Елена Новикова считают недопустимым для России. Отделённый от законодательной власти Верховный Суд появился в Англии лишь полтора месяца назад, и пока не ясно, выиграет ли от этой реформы качество правосудия, и прежде весьма хорошее.

5.2 Правотворческие проявления конституционного суда РФ

К числу основных форм деятельности Конституционного Суда РФ в сфере выявления и юридического установления конституционности относится правовая позиция Конституционного Суда РФ, формируемая в мотивировочной части его постановлений и определений.

Именно она наиболее наглядно демонстрирует правотворческие проявления Конституционного Суда РФ как результат процесса выявления конституционности правовых актов и связанных с этим процессом суждений, выводов, обобщений и т.п.

Правовая позиция Конституционного Суда РФ – это такая форма конституционно-правового обобщения, в которой с высокой степенью концентрированности выражены окончательные выводы и суждения Конституционного Суда по выявлению конституционности рассматриваемых в конституционно-судебной процедуре правовых принципов и норм.

Нет, конечно, никаких оснований в какой-либо мере противопоставлять, например, резолютивную часть постановления Конституционного Суда РФ правовой его позиции, изложенной в мотивировочной части этого же постановления, учитывая, что фиксируют они одни и те же выводы относительно конституционности и основываются на одних и тех же доводах, основаниях и суждениях. Но с точки зрения нормативно-правовой технологии, выражающие их конституционно-правовые конструкции, резолюции и правовой позиции различаются, что весьма существенно в сфере рассматриваемой проблематики.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 года сформирована правовая позиция, согласно которой возложение на соответствующие территориальные органы федеральных органов исполнительной власти полномочий Российской Федерации по вопросам совместного ведения дает федеральному законодателю право предусмотреть возможность согласования с законодательным (представительным) органом субъекта Российской Федерации назначения на должность руководителей территориальных органов федеральных органов исполнительной власти. Однако, как подчеркнул Конституционный Суд РФ, не могут затрагиваться прерогативы Российской Федерации в конечном счете самостоятельно решать данный вопрос при условии обязательного использования установленных Конституцией РФ и федеральным законом необходимых согласительных и юрисдикционных процедур.

На основании сформированной позиции Конституционный Суд РФ в Определении от 21 декабря 2000 года установил нормативное правомочие: Министерство внутренних дел РФ, как и любой иной федеральный орган исполнительной власти, вправе при неполучении в результате проведения обязательных согласительных процедур согласия соответствующих органов государственной власти субъекта Российской Федерации на назначение конкретного лица на должность руководителя территориального органа, осуществляющего в этом субъекте Российской Федерации федеральные полномочия самостоятельно решать вопрос о его назначении.

О правонормативной природе правовой позиции Конституционного Суда РФ свидетельствует, в частности, тот факт, что выработанная при одних конкретных условиях конституционного судопроизводства правовая позиция может быть использована и применена совершенно в иных, но аналогичных конкретных условиях.

Так, сформулированная Конституционным Судом РФ в Постановлениях от 13 ноября 1995 года, от 29 апреля 1998 года, от 23 марта 1999 года, от 14 февраля 2000 года и от 18 февраля 2000 года правовая позиция в полной мере распространяется, как об этом констатировано в Определении Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2000 года, на отношения, связанные с обжалованием продления срока содержания под стражей, а «поэтому органы, осуществляющие предварительное расследование, во всяком случае, обязаны, обеспечивая обвиняемому право на обжалование в суд постановления о продлении срока содержания под стражей, ознакомить его с содержанием данного постановления».

Подобным же образом сформированная в Постановлении Конституционного Суда РФ от 18 февраля 2000 года по делу о проверке конституционности пункта 2 статьи 5 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» правовая позиция оказалась полностью применимой, как об этом сказано в Определении Конституционного Суда РФ от 6 июля 2000 года, к ситуациям, связанным с обеспечением доступа лиц, чьи права и свободы затрагиваются решением об отказе в возбуждении уголовного дела, и к материалам, на основании которых было вынесено это решение.

Понимая правовую позицию Конституционного Суда РФ как этап познания конституционной нормы права в тот или иной момент времени, В.О. Елеонский приходит к выводу, что различное понимание одной и той же конституционной нормы по различным делам свидетельствует о продолжающемся процессе познания данной нормы. Следовательно, правовая позиция Конституционного Суда РФ – это не сама норма, а то или иное понимание ее смысла. Поэтому было бы неверным утверждать, что правовые позиции Суда могут противоречить друг другу. Поскольку же Конституционный Суд РФ разрешает отнесенные к его ведению дела на основе соответствующего понимания конституционной нормы, это означает, по мнению В.О. Елеонского, что «правовая основа решения (норма) не совпадает с результатом познания этой основы, выраженным решением, т.е. не совпадает с правовой позицией суда или, иначе, с пониманием им конституционной нормы на данный момент времени… приверженность конституционным нормам формирует правовую позицию Конституционного Суда РФ. Вместе с тем это не означает, что приверженность праву, безусловно, обеспечивает конечный, т.е. абсолютно верный, результат его познания на данный момент времени (по данному конкретному делу). Итак, по одному и тому же вопросу с течением времени может быть несколько последовательно выраженных правовых позиций Конституционного Суда РФ. Взаимодополняя и корректируя друг друга, они дают полное и динамичное понимание соответствующей конституционной нормы.

Следовательно, именно такая точка зрения Конституционного Суда на тот или иной вопрос права (правовая позиция) обеспечивает разрешение конкретного дела по существу».

По мнению судьи Конституционного Суда РФ в отставке Н.В. Витрука, нет оснований считать правовые позиции Конституционного Суда всего лишь рекомендациями. По юридической силе эти правовые позиции приравниваются к юридической силе самой Конституции РФ.

Юридическая сила, о которой Н.В. Витрук говорит применительно к правовой позиции Конституционного Суда, составляет тот важнейший компонент конституционности, делающий ее, наряду с отмеченными выше объективными моментами, фактором образования правотворческих проявлений в деятельности Конституционного Суда РФ.

Хотя статус Конституционного Суда РФ и не предполагает обжалование принимаемых им решений, корректировка формулируемых Конституционным Судом РФ при осуществлении конституционного судопроизводства правовых позиций может иметь место. Это, в частности, вытекает из статьи 73 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», допускающей изменение правовой позиции, выраженной Конституционным Судом РФ в ранее принятых решениях, что требует обязательного рассмотрения дела в пленарном заседании Конституционного Суда РФ. Поводом же может послужить обращение в Конституционный Суд РФ любого из управомоченных на это субъектов, в том числе и жалоба гражданина. «Кроме того, – говорится в Определении Конституционного Суда РФ от 13 января 2000 года, – такая инициатива может исходить от судей Конституционного Суда Российской Федерации, пришедших при рассмотрении нового дела к выводу о необходимости изменения правовой позиции».

Наличие оснований для пересмотра прежних правовых позиций, во всяком случае, подтверждается в пленарном заседании Суда.

Комментируя статью 73 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», содержащей норму, в соответствии с которой в случае, если большинство участвующих в заседании палаты судей склоняются к необходимости принять решение, не соответствующее правовой позиции, выраженной в ранее принятых решениях Конституционного Суда РФ, дело передается на рассмотрение в пленарное заседание.

«Что же такое «правовая позиция Конституционного Суда «?», – пишет судья Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиев. Совпадает ли это понятие по объему с понятием «решение (постановление) Конституционного Суда»? Содержится ли правовая позиция Конституционного Суда в мотивировочной (установительной) или же в резолютивной части решения? Могут ли правовые позиции Конституционного Суда содержаться в так называемых «отказных» определениях суда? Ответ на эти и ряд других вопросов представляет значительный теоретический и практический интерес. «С нашей точки зрения, – продолжает Г.А. Гаджиев, – правовые позиции Конституционного Суда чаще всего содержатся в окончательных постановлениях Суда. При рассмотрении поступающих обращений на пленарных заседаниях Конституционный Суд принимает либо решение о принятии обращения к производству, либо так называемые «отказные» определения. Полагаем, что в «отказных» определениях Конституционного Суда должны содержаться процессуальные правовые позиции, означающие толкование не норм Конституции, а норм Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» о неподведомственности и допустимости рассматриваемых дел.

Думается, процессуальные правовые позиции не охватываются понятием правовой позиции, содержащимся в статье 73 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации «…Если признать, что «процессуальная» правовая позиция, изложенная в «отказном» определении, соответствует все-таки требованиям статьи 73 ФКЗ, то Конституционный Суд в каждом случае вынесения «отказного» определения будет жестко связан предыдущими своими решениями по аналогичным делам, что не может быть признано юридически обоснованным и целесообразным…

Л.В. Лазарев под правовой позицией Конституционного Суда понимает систему правовых аргументов, правоположения (правопонимания), образцы (правила, прецедентного характера). В свою очередь П.Е. Кондратов считает, что обязательной природой обладают не только вывод Конституционного Суда, в резолютивной части его постановления, но также и система аргументации, приводимая в его обоснование и называемая в законе правовой позицией.

Истолкование правовой позиции Конституционного Суда РФ, даваемое Н.В. Витруком, отличается более широким подходом. В правовой позиции Конституционного Суда этот автор видит как результат интерпретации (толкования) Судом духа и буквы Конституции, но также и истолкование Судом конституционного смысла (аспектов) положений отраслевых (текущих) законов и других нормативных актов в пределах компетенции Суда.

В результате сделанные выводы и полученные представления снимают неопределенность в конкретных конституционно-правовых ситуациях, служат правовым основанием итоговых решений (постановлений) Конституционного Суда.

В.А Кряжков и О.Н. Кряжкова в статье «Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации» отмечают, что в правовых позициях Конституционного Суда РФ нередко «формулируются критерии нового законодательного либо подзаконного регулирования определенных общественных отношений».

Значимость универсализации Конституционным Судом РФ своих правовых позиций авторы усматривают, в частности, в том, что «это в конечном счете приводит к единообразию нормативного регулирования схожих сфер общественных отношений».

В.О. Лучин и М.Г. Моисеенко приходят к выводу, что позиция Конституционного Суда – это не только его итоговый вывод о соответствии или несоответствии Конституции РФ норм рассматриваемого закона, но и система аргументов, приведенных Судом в обоснование своего решения. Правовая позиция может содержать как толкование норм Конституции, которые применялись в качестве эталона конституционности проверяемых норм закона, так и толкование содержания самих исследуемых положений закона.

В посвященной формированию правовых позиций Конституционного Суда РФ статье ее авторы В.О. Лучин и М.Г. Моисеенко утверждают, что «с помощью правовых позиций, отражающих аргументы, мотивы, доказательственную базу, примененные Судом при рассмотрении дела, Конституционный Суд санкционирует общеобязательность понимания Конституционных и иных правовых норм и возводит ее в ранг государственной воли».

Полагая, что правовые позиции Конституционного Суда обладают многими чертами, характерными для источников права, авторы статьи относят к числу этих черт:

– отражение правовыми позициями Суда государственной воли, поскольку возникают эти правовые феномены в качестве акта конституционного органа государства, уполномоченного выразить эту волю в предписанных законом форме и параметрах;

– общеобязательный характер правовых позиций Суда и обладание ими качества регулятора определенного вида общественных отношений – конституционных отношений;

– обладание правовыми позициями Конституционного Суда определенными свойствами, поскольку выполняют роль нормативной основы в правовой системе, а также служат ориентиром в правотворчестве и правоприменении.

«По форме правовые позиции, – пишут В.О. Лучин и М.Г. Моисеенко, – это особый юридический источник, суммарно отражающий в определенных формах и с помощью различных способов, приемов и средств коллективную волю Конституционного Суда (его большинства), сочетающий различные виды толкования правовой нормы (казуальное, распространительное и ограничительное, систематическое, текстуальное и доктринальное), ее разъяснение через правосознание судей, выступающих в личном качестве, с целью выявления той сути конституционного значимого предмета рассмотрения, которую законодатель либо иные субъекты правотворчества (Президент Российской Федерации, Правительство и др.) вложили в словесную формулировку.

Правовые позиции имеют определенные законом юридические последствия, обусловленные силой решений Конституционного Суда (статья 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»): окончательность, непосредственность действия, невозможность преодоления решения Суда повторным принятием акта, признанного неконституционным; утрата юридической силы акта в случае признания его не соответствующим Конституции РФ».

Интересное сравнение Конституционного Суда РФ с Европейским судом по правам человека делает М.В. Кучин. «Другой аспект – правовые позиции, заключенные в решениях Конституционного Суда РФ по конкретным делам, которые, по сути, являются нормами, конкретизирующими Конституцию. Никто не сомневается в их общеобязательности для всех без исключения лиц и органов. Это подтверждается судебной практикой, но почему-то официально признать их нормами права государство не решается.

Аналогично Конституционному Суду РФ действует и Европейский суд по правам человека с той лишь разницей, что его правовые позиции конкретизируют Европейскую конвенцию, являющуюся согласно части 4 статьи 15 Конституции РФ частью нашей правовой системы».

В данном суждении М.В. Кучина, как представляется в литературе, проблема, связанная с такой формой правотворчества, каковой является судебный прецедент. По мнению многих авторов, в том числе и некоторых судей Конституционного Суда РФ, судебный прецедент играет значительную роль в правотворчестве Конституционного Суда РФ.

По мнению судьи Конституционного Суда РФ Б.С. Эбзеева, решения Конституционного Суда де-факто имеют прецедентное значение, особенно по жалобам граждан на нарушение органами власти их прав. «Например, рассматривая жалобы, связанные с режимом прописки или со сроками предварительного заключения, мы, разумеется, понимаем, что наши решения могут изменить судьбы не только конкретных заявителей, но и тысяч, иногда миллионов других граждан».

Предмет рассмотрения Конституционным Судом предопределяется предметом обращения. «Это та конкретная норма, по поводу которой осуществляется конституционное судопроизводство, – пишет судья Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиев. Содержание этой конкретной нормы определяется правовой позицией законодательных органов. Однако аналогичное содержание может присутствовать и в других нормах, принятых как данным (федеральным, например) законодательным органом, так и законодателями субъектов Федерации, а также в подзаконных актах.

Оспариваемая в Конституционном Суде норма – это всегда конкретная правовая норма, но выводы Конституционного Суда в связи с проверкой ее конституционности, основанные на истолковании конституционных норм и принципов, имеют, как правило, гораздо более общее значение. Эти выводы могут быть распространены и на аналогичные по юридическому содержанию нормы, содержащиеся и в других законах и подзаконных актах.

Прецедентное значение правовых позиций Конституционным Судом РФ обеспечивается действующим законодательством…

Правовые последствия признания конкретной нормы неконституционной оказываются куда более значимыми: они отражают данную Конституционным Судом оценку правовой позиции законотворческих органов, создавших нормы с аналогичным содержанием, в этом смысле понятия «оспоримая норма» и «предмет рассмотрения» в конституционном судопроизводстве не совпадают. На примере конкретной оспоренной нормы Конституционный Суд рассматривает определенную, значимую юридическую проблему (предмет рассмотрения). Правовая позиция Конституционного Суда представляет собой обнаруженный на примере исследования конституционности оспоренной нормы принцип решения группы аналогичных дел».

По мнению М.И. Байсина – автора статьи «О юридической природе решений Конституционного Суда РФ», – необходимо разграничивать понятия «судебный прецедент как источник права» и «прецедент судебного толкования».

Как считает М.И. Байсин, так называемая самостоятельная правотворческая функция Конституционного Суда РФ «в действительности есть не «творение права» в форме судебного прецедента, а «судебное толкование права путем издания Конституционным Судом РФ актов официального, общеобязательного толкования».

Возражения М.И. Байсина в этом смысле можно воспринять как явное недоразумение. Никто и не подвергает сомнению тот факт, что судебное толкование Конституционным Судом РФ положений, норм, принципов Конституции РФ всегда требует принятия актов официального, обязательного толкования. Совсем иное дело – это то, что указанные акты могут объективно обладать и, соответственно, проявлять правовые качества норм права… Убедительно оспорить это М.И. Байсину как раз и не удалось, причем, как думается, по причине его формально-догматического подхода к вопросу.

«Прецедентный характер акта конституционной юрисдикции означает, – пишет Л.В. Лазарев, – что выраженная в нем правовая позиция относительно конституционности конкретного акта или нормы является образцом (правилом), которым должны руководствоваться законодательные, судебные и иные органы, должностные лица при решении вопросов в рамках своей компетенции применительно к аналогичным по содержанию актам, нормам.

В вопросе о прецедентном праве в правотворчестве Конституционного Суда РФ бывший заместитель председателя Конституционного Суда Т.Г. Морщакова занимает более сдержанную позицию. По ее мнению, говорить о прецедентном значении Конституционного Суда «не вполне точно, поскольку прецедентное судебное решение обязательно только для решений по аналогичным делам. Решение же Конституционного Суда обязательно для всех дел, связанных с применением соответствующей нормы. Неточен здесь и термин «преюдиция», хотя установление Конституционным Судом, соответствует или не соответствует та или иная норма Конституции, имеет преюдициальное значение для практики других судов».

Доводы, приводимые Т.Г. Морщаковой, представляются нам вполне убедительными. Однако и помимо них есть достаточные основания утверждать, что правовой прецедент применительно к деятельности Конституционного Суда РФ не может рассматриваться в качестве формы его правотворческой деятельности, и, прежде всего, потому возникает и действует правовой прецедент, во-первых, исключительно в системе судебных органов, а, во-вторых, он может иметь место в иной, отличной от российской, системе права. ^[]

право законотворческий прецедентный

5.3 Прецедентное право дошло до России

Отныне, прежде чем отправиться в суд, индивидуальным предпринимателям и представителям фирм следует ознакомиться с решениями арбитров по аналогичным делам. А узнав, чем закончились подобные разбирательства, решить, стоит ли вообще затевать спор. ВАС РФ опубликовал постановление, которое без натяжки можно назвать революционным.

Даже скупые на восторженные слова эксперты и налоговые консультанты восприняли его как процессуальную революцию. Называется наделавший столько шума документ – Постановление Пленума ВАС РФ от 14 февраля 2008 г. №14 «О внесении дополнений в постановление Пленума Высшего арбитражного суда Российской Федерации от 12 марта 2007 г. №17 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам». Согласно ему впредь Президиум ВАС будет рассматривать только дела, имеющие значение для формирования практики применения законодательства. Принятые по ним постановления станут практически эталоном для будущих судебных разбирательств по схожим спорам. По сути, это попытка отладить отечественное арбитражное судопроизводство в соответствии с принципами прецедентного права.

Таким образом, у предпринимателей появилась возможность добиться положительного для себя исхода по проигранным тяжбам с налоговиками. Для этого им надо сослаться на свежее решение президиума или пленума ВАС РФ по аналогичным спорам. Если не позднее трех месяцев со дня вынесения окончательного решения по делу президиум ВАС РФ пересматривает свою правовую позицию, то можно подать надзорную жалобу. Тройка судей укажет на возможность пересмотра дела с учетом новой точки зрения президиума и отправит его в первую инстанцию.

Напомним, что до последнего времени по закону об арбитражных судах для всех инстанций обязательными были только постановления ВАС РФ. Однако надо учитывать, что сотрудники налоговых инспекций внимательно следят за арбитражной практикой и тоже могут воспользоваться открывшимися перспективами и добиться пересмотра по «новым обстоятельствам» дел, которые налогоплательщикам удалось выиграть. Если раньше, пройдя все судебные инстанции, можно было быть полностью уверенным в неизменности вынесенного арбитрами решения, то теперь об этом мечтать не приходится.

Как говорят налоговые эксперты, проблема в том, что президиум ВАС в любой момент может рассмотреть некое «аналогичное дело» и вынести по нему другой вердикт. В таком случае законченное было судебное разбирательство пойдет по второму кругу. Несколько успокаивает лишь то, говорят эксперты, что существует статья 57 Конституции РФ, согласно которой новые законы не должны ухудшать положение налогоплательщиков. На нее-то и следует ссылаться предпринимателям в ходе пересмотра спора «задним числом», ведь ВАС фактически придал постановлениям президиума силу закона.

Некоторые эксперты отмечают, что прецедентное право несмотря на отсутствие де-юре, в России де-факто уже давно существует. Такой вывод позволяет сделать то, что судьи нижестоящих инстанции при вынесении решений зачастую ориентируются на вердикты вышестоящих коллег.

Руководство же ВАС заверяет, что стабильность арбитражной системы будет сохранена, и аргументирует принятое решение необходимостью снизить нагрузку на президиум, который вынужден рассматривать массу однотипных дел. «Мы просто стараемся сделать процесс движения дел по инстанциям более рациональным, – говорит главный арбитр страны Антон Иванов. – После истечения срока надзорной жалобы выигравшая сторона может быть уверена, что решение не будет пересмотрено».

5.4 Размышления о том, как это будет…

Год 2008. В Москве завершился пленум Высшего арбитражного суда. Как правило, подобные мероприятия носят закрытый характер, и то, о чем на них говорят, адресовано только узким специалистам. Но нынешний пленум оказался исключением. Потому как там было принято очень важное решение, которое коснется очень многих.

Теперь президиум Высшего арбитражного суда будет рассматривать особую категорию дел. В нее попадут только те, которые важны для формирования судебной практики. А принятые по ним постановления президиума станут прецедентами.

Слово «прецедент» в таких случаях ключевое. Для тех наших читателей, кто не является юристом, поясним, о чем идет речь.

Понятие «прецедентное право» – это система, которая дает возможность суду принимать правильное решение даже если нет нормы закона, под которую подпадают обстоятельства дела, или они прописаны недостаточно четко. То есть совсем по-простому, такое право выглядит следующим образом. Берется одно дело, тщательно рассматривается и становится прецедентом, а потом аналогичные будут разбираться по той схеме, по которой разрешилось это.

Эта система характерна для Великобритании. Вернее для Англии, поскольку в Шотландии действует свое особое право, для США и других стран, принявших английское право. Про Россию обычно говорят, что у нас не прецедентное право.

Действительно, де-юре у нас его нет. Хотя де-факто оно все же существует, и судьи нижестоящих инстанций зачастую ориентируются на решения вышестоящих.

Официально принятыми прецедентами являются решения Европейского суда по правам человека, также обязательны для учета при рассмотрении дел разъяснения, толкования и определения нашего Конституционного суда. Решениями Верховного суда судьи нижестоящих инстанций, конечно, пользуются, хотя и не ссылаются на них.

Как будет работать прецедентное право в арбитраже?

Заниматься рассмотрением дел по установленному президиумом прецеденту будет естественно не сам президиум, а суды апелляционной и кассационной инстанций. Для этого тройка судей ВАС, составляющая сейчас определение о передаче дел в президиум, укажет позицию ВАС, а заявитель пойдет с ней в апелляцию или кассацию.

Таким образом, постановление президиума по конкретному делу по значению уравнивается с постановлением пленума и фактически становится прецедентом.

Сейчас по закону об арбитражных судах для всех инстанций обязательны только постановления пленума ВАС. Его информационные письма носят рекомендательный характер, а постановления президиума имеют силу только в отношении конкретного дела.

Надо сказать, что политика Высшего арбитражного суда – это курс на формирование прецедентного права и усиление публичной роли судей.

Будучи председателем Высшего арбитражного суда Антон Иванов заявил в «Российской газете» следующее:

– Решение высшей судебной инстанции является в некотором роде прецедентом. Со ссылкой на него можно в принципе отменить решение суда низшей инстанции по такому же вопросу. Так что в некотором роде признаки прецедентного права у нас есть.

Кстати, в странах с прецедентным правом далеко не каждое решение суда признается таковым. Но все же в тех странах суды имеют право выносить вердикты на основе решений, принятых, допустим, в соседнем округе. Зато в тех странах нет аналога нашему решению пленума, который, как я уже говорил, проводит подробный анализ практики и вырабатывает единое решение.

Но нужно ли давать приговору обычного суда силу прецедента, как это сделано в некоторых других странах? Мне кажется, что здесь есть плюсы и минусы. Плюс: обеспечивается высокая стабильность правосудия. В Англии первый прецедент, на который до сих пор ссылаются, был создан в 1541 году. Где у нас найдут такие прецеденты? У нас по всем спорным вопросам дает свое толкование Высший арбитражный суд.

5.5 Шаг к прецедентной системе права в России

Конституционный суд РФ признал за Высшим арбитражным судом привилегию создавать правовые нормы, а не только толковать закон. Юристы называют это шагом к прецедентной системе права в России. Однако КС потребовал, чтобы процесс формирования прецедентного права был поставлен в жесткие рамки и урегулирован на уровне закона.

По сообщению «Коммерсанта», вчера КС вынес постановление по делу, в котором впервые проверялась конституционность создания в России прецедентного права. Несколько компаний-потребителей электроэнергии пожаловались в КС. В 2006–2007 годах арбитражные суды удовлетворили иски этих компаний, взыскав с ОАО «Мосэнергосбыт» по несколько миллионов рублей переплаты за электроэнергию. Но в марте-апреле 2008 года судьи ВАС определили, что дела должны быть пересмотрены по вновь открывшимся обстоятельствам, поскольку 29 мая 2007 года президиум ВАС решил аналогичное дело в пользу «Мосэнергосбыта». При новом рассмотрении дел иски компаний-потребителей были отклонены. Вчера КС согласился с тем, что ВАС имеет право давать «абстрактное толкование применяемых арбитражными судами норм права и формировать соответствующие правовые позиции». Но проблема в том, что прецедентам придается обратная сила: на их основе могут пересматриваться решения, принятые раньше. А это, по мнению КС, допустимо только в исключительных случаях – например, когда прецедент повышает защиту граждан в спорах с государством. КС не стал признавать неконституционными положения Арбитражного процессуального кодекса и их толкование пленумом ВАС, но в своем решении установил для прецедентов жесткие рамки. Юристы считают, что КС в принципе поддержал формирование прецедентного права. «КС легализовал судебный прецедент как источник права», – уверен президент адвокатской фирмы «Юстина» Виктор Буробин («Судебный прецедент стал конституционным»).

Теперь признается, что, несмотря на все оговорки, ВАС может пересмотреть даже вступившее в силу решение, если оно расходится с создаваемой им же самим практикой, говорит руководитель практики «ФБК-права» Галина Акчурина. На практике сейчас сложилась еще более жесткая система зависимости от высших судов, чем прецедентная, замечает судья КС в отставке Тамара Морщакова, но то, что судьи опасаются увольнения из-за того, что их решения отменяются, не означает появления прецедентного права. Наоборот, в постановлении КС специально отмечено, что суды все равно должны, прежде всего, руководствоваться требованиями законов: если президиум ВАС расходится с законом, то нужно принимать решения на основе последнего. КС хоть и не запретил, но постарался максимально усложнить ВАС пересмотр вступивших в силу решений: решения президиума будут иметь обратную силу только в тех случаях, когда в них прямо на это указано. То есть должна быть оговорка, что правовые позиции в решении могут быть применены для пересмотра уже вступивших в силу решений, раньше таких оговорок ВАС не делал, так что прежние решения, по логике КС, уже не могут стать поводом для пересмотра дел. Но не исключено, что в суде найдут, как аккуратно обойти это требование, выпустив другие разъяснения. Ограничен в постановлении КС и перечень дел, которые могут быть пересмотрены. Среди таких дел – все споры с государством (административные, налоговые и др.), а вот пересмотр дел по гражданским правоотношениям возможен только для защиты интересов неопределенного круга лиц или заведомо более слабой стороны, пишет КС. Также недопустимо придавать обратную силу толкованию правовых норм, ухудшающему положение спорящего с государством. Об этом пишут «Ведомости» в статье «Прецедент создан».

Заключение

Если развитие права соответственно важнейшему направлению социального движения, связанное с внесением существенных изменений в содержание правового регулирования, с изменением сферы действия юридических установлений всегда успешнее осуществляется законодательными органами государства, то восполнение пробелов права в виде частичных поправок и уточнений правового воздействия могут, как показывает исторический опыт, производится в рамках законности и другими государственными органами, осуществляющими юрисдикционную деятельность. Надо полагать, что квалифицированнее всех иных таких органов это в состоянии делать высший судебный орган государства.

Список литературы

1.  Гоббс Т., Левиафан Н. Мир философии: Книга для чтения. Ч. 2.: Человек. Общество. Культура – М.:Политизцат, 1991 – С. 175.

2.  Кудрявце В.Н. О правопонимании и законности // Государство и право – 1994. – №3. – С. 4

3.  Красавчиков О.А. Диспозитивность в гражданско-правовом регулировании // Советское государство и право. – 1970 – №1.

4.  Байтин М.И. Сущность права (современное правопонимание на грани двух веков). – Саратов, 2001.

5.  Керимов Д.А. Предмет общей теории государства и права // Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х т. / Отв. ред. проф. М.Н. Марченко. Т. 1. – М., 1998.

6.  Нанейшвили Г.А. Действительность права и опыт обоснования нормативных фактов. – Тбилиси, 1987.

7.  Матузов Н.И. Возможность и действительность в правовой сфере // Правоведение. – 2000. – №3.

8.  Матузов Н.И. Возможность и действительность в правовой сфере // Правоведение. – 2000. – №3.=

9.  Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. М.Н. Марченко. – М., 1996.

10.  Ильин И.А. Теория государства и права. – М., 2003.

11.  Алексеев С.С. Частное право: Научно-публицистический очерк. – М., 1999.

12.  Матузов Н.И. Возможность и действительность в правовой сфере // Правоведение. – 2000. – №3.

13.  Маркс К., Ф. Энгельс. Соч. Т. 3.

14.  Шершеневич Г.Ф. Общая теория правотворчество Учебное пособие. В 2 т. Т. 2. – М., 1995.

15.  Шершеневич Г.Ф. Общая теория правотворчество Учебное пособие. В 2 т. Т. 2. – М., 1995.

16.  Керимов Д.А. Философские проблемы права. – М., 1972.

17.  Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. М.Н. Марченко. – М., 1996.

18.  Баранов В.М. Система права, система и систематизация законодательства в правовой системе России: Учебное пособие // В.М. Баранов, С.В. Поленина. – Н. Новгород, 2002.

19.  Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. М.Н. Марченко. – М., 1996.

20.  Сырых В.М. Законотворчество как вид социального проектирования // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под. ред. д.ю.н., проф., акад. РАЕН и ПАНИ, заслуженного деятеля науки РФ В.М. Баранова. – Н. Новгород, 2000

21.  Лапшин И.С. Диспозитивные нормы права: Монография. – Н. Новгород, 2002.

22.  Научные основы правотворчества. / Отв. ред. Р.О. Халорина. М.: Юрид. лит., 1981. – С. 37.