Реализация принципов НЭПа

2. Реализация принципов НЭПа

 а) в сельском хозяйстве

[Сначала революция в деревне заключалась в сведении всех хозяйств к единому экономическому уровню и затормаживнию социальной дифференциации^*. Уничтожение крупных владений и их раздел дали каждой крестьянской семье в среднем по 2 га пригодной для обработки земли (примерно 0,5 га на одного взрослого человека). Это было ничтожно мало, но все-таки позволило многим выйти из-за черты бедности. Самым бедным безземельным крестьянам (12% в 1913 г. и 3% в 1926 г.) достался чисто символический кусочек земли, самым большим - тем, кто обрабатывал площади более 10 га, — пришлось вернуть часть своих земель во время перераспределения 1918—1921 гг., ког­да возрожденная сельская община начала борьбу за уравнилов­ку. Следующие один за другим переделы земли все больше дро­били наделы, число которых за время революции^* выросло с 16 млн. в 1914 г. до 24 млн. в 1924 г. Исчезновение крупных зем­левладельцев и значительное ослабление слоя зажиточных крестьяне повлекло за собой уменьшение производства зерна, предназначенного на продажу, поскольку до войны именно эти, категории производителей поставляли 70% товарного зерна., 1926 — 1927 гг. крестьяне потребляли 85% собственной продукции. Из 15% зерна, шедшего на продажу, 4/5 производилось в хозяйствах бедняков и середняков. Кулаки, составлявшие 3 - 4% сельского населения, продавали 1/5 часть зерна. Все это не облегчало работу государственных органов, покупающих сельскохозяйственные излишки.

Еще одним следствием революции в деревне была "архаизация" крестьянства. Она выразилась прежде всего в резком падении производительности труда — наполовину по сравнений с довоенным периодом. Это объяснялось постоянной нехваткой орудий производства и недостатком тягловых лошадей. В 1926 — 1927 гг. 40% пахотных орудий составляли деревянные сохи; треть крестьян не имели лошади, основного "орудия производства" в крестьянском хозяйстве. Неудивительно, что урожаи были самыми низкими в Европе. Эта "архаизация", выразилась также в замкнутости крестьянского общества на самом себе, в возврате к натуральному хозяйству и остановке механизма социальной мобильности^*. В 20-е годы менее 700 тыс. крестьян вышли из общин. До революции сезонные работы были клапаном, снимающим напряжение, нагнетаемое перенаселенностью деревни. Эта проблема оставалась по-прежнему острой. При общем сокращении производительности труда избыток сельского населения составлял 20 млн. человек. Однако теперь выбор пути его оттока значительно ограничился. Если до войны приблизительно 10 млн. крестьян ежегодно уходили из деревни и нанимались сельскохозяйственными рабочими на лесозаготовки, или уходили в город, то в 1927 г. эта цифра составила всего 3 млн. Трудности, порожденные сильным сокращением отходничества, перевешивали экономические выгоды, принесенные революцией крестьянству, складывавшиеся из незначительного расширения наделов и снижение косвенных налогов и арендной^* платы.

По сравнению с дореволюционным периодом крестьяне проиграли в очень важной области — в товарообмене^*, и обязаны этим они были экономической политике государства. Промышленные товары были дорогими, плохого качества и, главное труднодоступными. В 1925 — 1926 гг. деревня переживала и недостаток сельскохозяйственного оборудования (которое не обновлялось с 1913 г.)] (2.178.).

[В июле 1923 г. ВСНХ разослал приказ, подписанный заместителем председателя Пятаковым, где прямо го­ворилось об обязанности хозяйственников добиваться наибольшей прибыли. К этому времени сельское хозяй­ство было восстановлено на 70% (к довоенному уров­ню), а крупная промышленность — на 39%. Столь боль­шое несоответствие в темпах восстановления вело, с од­ной стороны, к удорожанию изделий фабрично-заводско­го производства, а с другой — к удешевлению деревен­ских товаров. Покупательная способность крестьян сни­зилась.

В результате если в 1913 г. крестьянин мог за один пуд ржи приобрести 5,7 аршина ситца, то в 1923 г.— только 1,5 аршина, то есть почти в 4 раза меньше. При­мерно втрое меньше крестьянин мог приобрести сахара. В среднем покупательная способность ржи (по отноше­нию к подобного рода товарам) упала за десятилетие до 25 — 40% от уровня 1913 г. Плуг, который в 1913 г. обходился крестьянину в 6 пудов пшеницы, в 1923 г. требовал расходов вчетверо больших, а цена сенокосилки подскочила со 125 пудов до 544 и т. д. Фактически на этом расхождении (как говорили тогда, "на ножницах") деревня теряла 500 млн. руб., то есть половину своего платежеспособного спроса.] (4.159.).

Государственные же закупочные цены^* на зерно были очень низкими и часто не покрывали даже себестоимости^*. Выращивать скот и технические культуры было гораздо выгоднее. Этим и занимались крестьяне, пряча зерно до лучших времен, когда им могла представиться возможность продать его частным лицам по более высокой цене. Даже неизбежный в таких условиях рост закупочных цен на свободном рынке не вдохновлял крестьян на продажу продуктов государству. Дефицит^* товаров и заниженные закупочные цены, делавшие для крестьян невыгодной продажу зерна, заставили их принять единственно логичную экономическую позицию: выращивать зерновые, исходя только из собственных покупательных возможностей. Эта тактика^* крестьян объяснялась, помимо всего, пагубным опытом "военного коммунизма" и воспоминаниями о продразверстке. Крестьянин, таким образом, производил столько зерна, сколько было ему необходимо для пропитания и возможных покупок, но при этом отлично понимая, что стоит властям заметить у него малейший достаток, как он сразу будет причислен к "классу кулаков". На самом деле эти "сельские капиталисты" очень пострадали во время революции. Чтобы оказаться в "классе кулаков" достаточно было нанять сезонного рабочего, иметь сельское хозяйственную технику, чуть менее примитивную, чем обычный плуг, или держать две лошади и четыре коровы (кулаки составляли примерно 750 тыс. — 1 млн. семей). Сами критерии^* (чаще всего неопределенные) принадлежности к кулачеству ("враги советской власти") говорили об очень непрочном положения этих землевладельцев, зажиточных разве что по меркам русской деревни. "Опасность со стороны кулачества" объяснялась на деле крайним напряжением между властями и крестьянами возникавшим каждую осень, когда государственные ведомства и кооперативы не справлялись с планом по закупке на рынке зерна для города и армии. [Поскольку зажиточные крестьяне производили 1/5 зерна для продажи, власти сделали вывод, что закупочные кампании срываются из-за кулаков, которым удается выплачивать налоги за счет технических культур и продук­ции животноводства и которые скрывают излишки зерна, для того чтобы продать их весной по более высоким ценам. В дей­ствительности провал закупочной кампании (количество зерна уменьшалось с каждым годом: в 1926/27 г. было закуплено 10,6 млн. т, в 1927/28 г. — 10,1 млн. т, а в 1928/29 г. — 9,4 млн. т) объяснялся враждебным отношением не только кулаков, а все­го крестьянства, недовольного условиями купли-продажи и политикой властей.

В 1926 — 1927 гг. стало очевидным, что "союз рабочих и кре­стьян" на грани распада. Просчеты властей не ограничивались несбалансированной политикой цен. Правительство без внимания отнеслось к различным формам кооперации, начиная с артелей, и кончая "товариществами по совместной обработки земли" (ТОЗами), которые возникли стихийно и к 1927 г. уже объединяли около 1 млн. крестьянских хозяйств. Абсолютно за­брошенными оказались совхозы. Это кажется тем более удивительным, что совхозы были редкими островками государственного сектора в деревне. Однако они не могли быть образцом для мелких землевладельцев, так как были крайне бедными. Что же касается селекции семян, улучшения культуры землепользования, севооборота, укрупнения хозяйств, распространения агрономических знаний в деревне, обучения агрономов, механиков — все это было записано в решениях и документах, принимавшихся на самом высоком уровне. Однако чаше всего такие решения оставались на бумаге.] (2.178-180.).

б) в промышленности и финансовой сферах

Одной из важных проблем функционирования хозяйства Советской России являлось укрепление социально-экономических связей между рабочими и крестьянами, и НЭП являлся своеобразным решением данной задачи. Для ее решения необходимо было создание свободного рынка, который еще не был сформирован. [Повышение цен на промышленные товары, вызванное в значительной мере призывом к получению наибольших прибылей, отрицательно сказалось и на самой промышленности. Так, увеличение цен на суперфосфат первоначально обрадовало руководителей химической отрасли ВСНХ (в 1913 г. пуд этого важного удобрения стоил примерно на 20% дешевле пуда ржи, а через 10 лет со­отношение в корне изменилось: теперь пуд суперфосфата был на 40% дороже пуда ржи). Они надеялись на зна­чительный рост прибылей. Но такое вздорожание обер­нулось отнюдь не прибылями. Спрос на удобрения резко упал, началось массовое затоваривание. То же самое произошло и во всех остальных отраслях промышлен­ности.

Кризис сбыта больно ударил по финансовой системе государства, которое и без того испытывало колоссаль­ные затруднения в деле поддержки тяжелой индустрии. Болезненно отразился он и на жизни широких слоев на­селения.)... Темп развития промыш­ленности необходимо строго согласовывать с общим хо­дом расширения емкости крестьянского рынка.] (4.159-160.).

 [Для его развития, равно как и для планирования, необходимо было создать самостоятельные производственные субъекты, дать дорогу развитию конкуренции и укрепить национальную валюту^*. Естественно, выполнение всех трех условий одновременно и сразу было невозможным, и воссоздание данных элементов рыночного хозяйства проходило на протяжении 1921-1924 годов.

Первым шагом к достижению поставленной цели стало преодоление государственной монополии^*, связанное с передачей части предприятий кооператорам, арендаторам^*, концессионерам или просто частным лицам.] (16.151.). [Вопреки ленинскому плану промышленность не обеспечивала крестьян необходимыми товарами. Судя по конфликтам, возникавшим между руководителями ВСНХ, промышленная политика 20-х годов была непоследовательной. Заместитель председателя ВСНХ с 1923 г. Пятаков, талантливый администратор, но никудышный экономист, выступал за планируемую, централизованную индустриализацию^* при абсолютном приоритете^* тяжелой промышленности, которая лишала бы тресты, появившиеся во время нэпа, их финансовой независимости, ос­новной на условиях рынка. В 1924 — 1926 гг. Пятаков попытался остановить контроль за прибылью и амортизационными фондами трестов легкой промышленности, чтобы создать инвестиционные^* фонды для тяжелой промышленности. В отличие от Пятакова, начавшего осуществлять с 1926 г. свои грандиозные замыслы ускоренной индустриализации, рассчитанные на ближайшую десятилетку, Дзержинский, возглавивший в 1924 г. ВСНХ ратовал за развитие легкой промышленности, которая принесло бы государству временные, но быстрые прибыли и частично удовлетворило бы запросы крестьян. Однако речь шла о производстве достаточно ограниченного ассортимента товаров, в основном текстиля, и крестьяне, нуждавшиеся главным образом в инвентаре и технике, не могли этим довольствоваться. В июле 1926 г. произошел конфликт между Дзержинским и Пятаковым относительно экономической ориентации ВСНХ. После смерти Дзержинского (в июле 1926 г.) председателем ВСНХа стал Куйбышев — человек, совершенно некомпетентный в области экономики, но близкий Сталину. Курс на "сверхиндустриализацию", предложенный Пятаковым (вскоре смещенным со своей должности за связи с Троцким), был продолжен новыми руководителями, среди которых теперь преобладали "сталинцы" — Косиор, Межлаук и другие.

В упадке находилась и мелкая сельская промышленность, которая могла обеспечить хотя бы часть крестьянских потребностей. Отсутствие кредитов и налоговый гнет сделали практически невозможным развитие этого сектора, процветавшего до революции. Уровень обеспеченности сельскохозяйственной техникой в 1925—1926 гг. упал до самой низкой отметки по сравнению с 1913 г. Если к 1926 г. в промышленности уже заканчивался восстановительный период, то в сельском хозяйстве, особенно в его техническом оснащении, следовало начинать с нуля. В этом году возобновилась работа существующих промышленных предприятий и в целом был достигнут уровень 1913 г. Должен был начаться новый, гораздо более сложный период.] (2.181-182.).

 [Во второй половине 1921 года правительство сняло предприятия с государственной дотации^* и перевело их на хозрасчет^*. Были сформированы хозрасчетные тресты. Следует отметить, что данные действия со стороны государства отчасти способствовали улучшению производства и появлению конкуренции^* между предприятиями. Но немаловажен и тот факт, что правительство пошло на данные уступки из-за хозяйственного кризиса лета 1921 года, вызванного неурожаем и голодом. Большие надежды возлагались партией на привлечение в советскую промышленность иностранного капитала. Но здесь возникала существенная проблема. Правительство Советской России не учло тот факт, что с отказом от царских долгов капиталистическим странам она надолго лишает себя возможности привлечения в страну иностранного капитала. Поэтому перед коммунистами встал вопрос выбора между отказом от инвестиций и царских долгов, с одной стороны, и признанием долгов с последующей возможностью привлечения инвестиций, с другой. Но в последнем случае эффект от вложения иностранного капитала в советскую промышленность был бы уменьшен за счет выплаты долгов царского правительства, поэтому ожидаемого от притока денежных средств быстрого развития промышленности могло не произойти. И партия решила не рисковать, понадеявшись на экономический потенциал^* своего собственного хозяйства.] (18.139.).

[После Рижского мира наступает новый этап революции, характеризовавшийся крутым поворотом большевиков от установки на "непосредственную мировую революцию" и "военного коммунизма" к новой экономической политике – как внутри страны, так и на международной арене. В "Тезисах доклада о тактике РКП(б)", подготовленных к состоявшему летом 1921 г. III конгрессу Коминтерна В. И. Лениным, констатировалось^*, что пролетарская революция в Европе еще не созрела, что мировой капитал устоял, однако и он пока не в состоянии вооруженным путем раздавить первое в мире государство рабочих и крестьян, а следовательно, "получилось, хотя и крайне непрочное, ...но все же... равновесие", и "социалистическая республика может существовать – конечно, недолгое время – в капиталистическом окружении". Тогда, летом 1921 г., Ленин и его соратники считали, что равновесие капитализма и социализма может быть временным, своего рода передышкой. Однако тщательная разработка Лениным принципов мирного сосуществования, а также такие практические шаги, как расширение внешней торговли нашей страны в 1922 – 1924 гг. твердой (конвертируемой)^* валютой и значительное сокращение армии (на чем также настаивал Ленин) доказывают, что и "внешнеполитический нэп" вводится "всерьез и надолго". Для кардинального поворота во внешней и внутренней политике большевиков важное значение имел проведенный Лениным глубокий анализ новых реальностей международной обстановки. На основании данных, представленных специалистами-международниками профессором Н. Кондратьевым, будущим академиком Е. Варгой и др., а также советскими полпредами за рубежом, он мог сделать вывод: капиталистическая Европа ни в 1922 г., ни в ближайшие годы напасть на нас не в состоянии – там кризис, безработица, инфляция^*, обостренные межимпериалистические противоречия. В представлении же западных политиков Россия после Рижского мира была отброшена далеко на восток (почти в те границы, в которых она пребывала до Петра I) и надежно окружена националистическим "санитарным кордоном". Рижский мир был понят на Западе как фактическое признание дипломатией Советской России установленных на Версальской конференции новых границ в Европе, а нэп однозначно воспринят как начало реставрации капитализма.] (14.).

Образование в августе 1921 года хозрасчетных трестов повлекло за собой ряд проблем. В частности, осложнилось планирование хозяйственных отношений и встал вопрос о взаимоотношениях государственных органов с трестами. Одновременно встал вопрос о конкуренции частного сектора экономики с государственным, ранее никогда не встававший в советском хозяйстве. Несмотря на это, большинство экономистов и политиков, в частности А.И. Рыков, Н.И. Бухарин, В.И. Ленин, говорили о положительном влиянии конкуренции на государственную промышленность, которая должна была сказываться на повышении качества и количества выпускаемой продукции и на снижении ее цен. Но установление подобных экономических отношений между частным и государственным секторами промышленности, несомненно, вели к сложностям в контролировании деятельности частных предприятий. Этим и воспользовалось правительство при составлении Декрета о трестах, в котором, несмотря на провозглашение автономии последних, важнейшие функции экономического регулирования находились в руках ВСНХ*, что довольно часто играло отрицательную роль для самостоятельных хозрасчетных единиц промышленного хозяйства. [И все же именно на путях нэпа, вопреки этим труд­ностям... в 20-е годы удалось восстановить народ­ное хозяйство, с помощью внутренних источников накоп­ления перейти к расширенному воспроизводству, при­ступить к ускоренной индустриализации, накормить страну. Последнее обстоятельство историки почему-то обходят стороной (даже в учебниках). Между тем в 1927/28 г. по уровню потребления пищевых продуктов показатели дореволюционной России были позади. Горо­жане, например, потребляли свыше 41 килограмма мяса (жители деревни — 22,6) при среднедушевом потребле­нии в 1913 г., равном 29 килограммам. Население было обеспечено хлебом (примерно 180 килограммов зерна на одного человека в городе и 220 килограммов в деревне), молоком, крупой, растительным маслом. Особо нужно сказать об успешном проведении в 1922—1924 гг. финансовой реформы, без чего нормальное развитие товарно-денежных отношений было бы невоз­можным. Сегодня это трудно представить, но в начале 20-х годов большая группа хозяйственников и полити­ков энергично ратовала за непрерывную эмиссию бу­мажных денег. Их не пугало обилие обесцененных ку­пюр; они опасались нехватки денег на выплату зарпла­ты, на рост оборотных средств и т. п. Активнее других такую линию отстаивали Е.А. Преображенский, Г. Л. Пя­таков, Ю. Ларин. С ними солидаризировались секретарь ВЦСПС А. А. Андреев, нарком труда В. В. Шмидт. В результате, вопреки замыслу нэпа, в соответствии с которым тресты и предприятия переводились на самооку­паемость, на хозрасчет, выдвигалась идея всемерной под­держки крупной промышленности главным образом с по­мощью государственного бюджета^*.

XI съезд РКП (б) принял резолюцию "О финансовой политике", положив в ее основу тезисы Г. Я. Сокольни­кова, нацеливавшие на прекращение бумажно-денежной эмиссии^*, развертывание налоговой политики, увеличение государственных доходов от промышленности, призван­ной регулярно повышать производительность труда. В постепенной стабилизации рубля, во введении в оборот червонца, имевшего твердое золотое обеспечение.] (4.165-166.). [Крупнейшую после первой мировой войны финансовую реформу в 1922 – 1924 годах провел соратник Ленина, кандидат в члены Политбюро в 1924 – 1925 годах Г. Сокольников. Опыт этой удивительной по быстроте и эффективности сложнейшей реформы до сих пор изучается в школах бизнеса на Западе. Еще бы! Вчера только в стране фактически не было денег (их мерили метрами и таскали мешками и даже называли не деньги, а совзнаки – на 1 июля 1921 года их было отпечатано на фантастическую сумму 2346139 млн. руб., или в 100 раз больше, чем в 1913 году).

Сокольникову было тогда 34 года. В основе реформы нового наркома лежала идея двух параллельных денег – старых совзнаков и твердых золотых червонцев (соотношение обмена – один червонец на 60 тыс. совзнаков), причем первое время эти параллельные деньги были одинаково в ходу. В конце концов червонец полностью вытеснил совзнаки.

К февралю 1924 года были выпущенные бумажные казначейские билеты достоинством в 5, 3 и 1 рубл. обеспеченные золотом. Одновременно была отчеканена серебряная и медная мелкая монета.

Рассказывали, что крестьяне толпами собирались у сельсоветов только для того, чтобы посмотреть на серебряный гривенник – символ финансово-экономической стабильности СССР. По Москве тогда ходила шутка, что нэпманы хотят вскладчину поставить Сокольникову при жизни памятник, как мировому гению финансов.] (15.).

Довольно важным явлением стала замена совзнака на червонец, проходившая с конца 1922 по начало 1924 года. [Несмотря на замену денежной единицы, сам механизм кредитно-денежных отношений Советской России остался неизменным, а курс червонца оставался искусственным.] (18.139.). [По своему номиналу советский червонец был выше английского фунта стерлингов и равнялся 5 долларам 14,5 центам США.] (5.134.). И это вело к дальнейшим трудностям в хозяйственном планировании.

Все перечисленные реформы, проведенные советским правительством теоретически должны были способствовать улучшению рыночных отношений, но на практике все обстояло по-другому из-за присутствия одного немаловажного факта. Им являлось советское законодательство, большинство постановлений которого можно бало рассматривать двусмысленно, чем и пользовались сторонники военного коммунизма. Малейшее отступление от общепринятых норм ведения хозяйства могло стать причиной лишения свободы, что зачастую сдерживало столь необходимую для укрепления рыночных отношений экономическую активность промышленных предприятий и частных фирм.

в) в планировании

Постепенное восстановление рыночного хозяйства влекло за собой формирование основ перспективного^* макроэкономического^* планирования, в котором большинство политиков и экономистов видели основу устойчивого развития экономики Советской России. Но сразу возникала довольно сложная проблема отсутствия соответствующего опыта, так как военно-коммунистическое планирование значительно отличалось от требований времени НЭПа. Поэтому весь фундамент необходимо было закладывать самим. Формирование новых методологических подходов происходило постепенно, начиная с 1921 года. Вставала проблема создания плана, охватывающего все отрасли промышленности, учитывающего тесные взаимосвязи между ними, уделяющего внимание не только количественным, но и качественным, а так же сроковым показателям. Для ее решения необходимо было привлечение высококвалифицированных специалистов, способных объективно рассматривать текущее состояние народного хозяйства и приблизительно представляющих себе это состояние в ближайшем будущем. В течение 1921 - 1923 годов развернулись подобные исследования, в которых учитывались основные характеристики советского рынка. Большое внимание при этом уделялось вопросам теории и практики балансового метода управления народным хозяйством, который считался одним из ключевых вопросов планирования. Главной задачей для этого, по мнению многих экономистов того времени, являлось измерение и соотношение экономических и технических возможностей производства, спроса и предложения, большое внимание уделялось учету межотраслевых связей. Разработка первых народнохозяйственных балансов была произведена Госпланом в 1923 году.

Внимание экономистов также привлекали сами основы методологии планирования. Здесь существовало два взгляда. Один выделял значение централизации управления экономикой для лучшего выявления и амортизации негативных моментов. Другой намечал проведение централизованного курса рыночной экономики, который так же был способен нейтрализовать стихию товарно-денежных отношений. Но пока еще только происходило формирование двух различных подходов к методологии планирования, которые были характерны для эпохи НЭПа.

Одно из них связано с именем Н.Д. Кондратьева, автора данной методологии, и его единомышленниками. По его мнению, тщательное изучение народного хозяйства Советской России позволило бы определить его основные характеристики и дальнейшее направление развития. При этом он считал, что вмешательство в сам процесс формирования народного хозяйства может оказаться пагубным. Положительной чертой плана он считал возможность составления точного прогноза состояния хозяйства страны в будущем, главными условиями при этом являлись точность данных прогноза и определенный, лучше небольшой, промежуток времени. Все это, по его мнению, способствовало составлению плана народного хозяйства на ограниченный временной путь без значительных ошибок. Несмотря на кажущуюся пассивность данной методологии собственно в изменении народного хозяйства, Н.Д. Кондратьев не отвергал возможность государства вмешиваться в экономические процессы для их дальнейшей стабилизации. Очевидно, что составление плана с использованием подобной методологии нуждалось в объективном анализе фактов и обработке довольно широкого спектра экономических проблем. Только в таком случае планирование могло использоваться как программа сознательных действий на будущее. Сам же план, по мнению Н.Д. Кондратьева, должен был состоять из четырех частей. Первой являлся анализ фактического положения экономики, предпочтительно оформленный в виде народнохозяйственного баланса. Вторая часть включала оценку выявления реальных экономических тенденций развития. Третья состояла из примерной характеристики будущего состояния хозяйства, главной основой которой должны были быть качественные, а не количественные характеристики отраслей народного хозяйства. И последней частью должна была быть разработанная система мероприятий и мер, направленных на достижение намеченных целей. Только подобное планирование, главной задачей которого была организованность и упорядоченность рынка, могло дать объективную оценку экономического положения, по мнению Н.Д. Кондратьева.

[Позволим себе отступление. ...Это было очень громкое дело. Осенью 1930-го органам ОГПУ удалось раскрыть сразу "три крупных контрреволюционные организации" – Промпартию, Трудовую крестьянскую партию (ТКП) и "Союзное бюро меньшевиков". Три сразу, потому что действовали они единым блоком. Объединяла общая цель: подготовка интервенции, свержение Советской власти, реставрация капитализма. Такова была официальная версия.

Речь шла о крупнейших ученых, возглавлявших ведущие институты, входящих в руководящие органы ВСНХ, Госплана, Наркомзема, теоретиках с мировыми именами.

Разоблачения были "очень своевременны". Сталинский тезис об "обострении классовой войны" подтверждался в глазах народа конкретными фактами. Теперь-то многим станет ясно, откуда срывы и аварии на шахтах и стройках, перебои с продовольственным снабжением. Становилось понятно, кто тормозит экономику, кто сеет недовольство победоносной коллективизации.

Руководителям ТКП (которая, как теперь установлено, никогда в СССР не существовало) были назначены виднейшие советские экономисты А. В. Чаянов и Н. Д. Кондратьев. Ее стали так называть – кулацко-эссеровская организация Кондратьева – Чаянова.] (7.). Машина репрессий набирала ход.

Другим направлением в плановой методологии занимался В.А. Базаров. При анализе проблемы восстановления и развития советской экономики он выделял задачу оптимального пути реконструкции. При этом из множества альтернатив необходимо было выделить одну, наиболее эффективную и значимую. Но для этого необходимо было четко определить крупную цель общественного развития, механизмы ее достижения и этапы пути к ней. При составлении плана В.А. Базаров видел необходимым стремление не к каким-то относительным, но к абсолютным показателям. А основной целью экономических преобразований ближайшего времени он видел сглаживание различий между городом и деревней, как впрочем и большинство других экономистов. Им были сформулированы определенные критерии оптимальности составляемых планов. Первым критерием была плавность экономических преобразований при обязательном наличии определенных хозяйственных резервов. Вторым являлось строгая согласованность между самими элементами реконструкции, а третьим - выбор кратчайшего пути для достижения цели, иными словами, четкий алгоритм экономических преобразований. Но В.А. Базаров не имел в виду жесткость календарных сроков выполнения в ущерб качеству работ, как казалось некоторым экономистам того времени. Наоборот, для достижения лучшего качества поставленной цели можно было, при необходимости, идти на временные жертвы. Это не способствовало бы скорости развития экономики, зато обеспечило бы лучшую ее стабильность. Для составления самого плана В.А. Базаров советовал вести текущий баланс народного хозяйства, учитывать научно-технические изменения и связанные с ними затраты для достижения цели, рассчитывать приблизительные финансовые затраты и сроки выполнения поставленной задачи. Для лучшей точности он предлагал тщательную предварительную обработку данных. Указанные выше рекомендации в лучшую сторону выделяли методологию

В.А. Базарова от методологии Н.Д. Кондратьева, так как позволяли создавать более правдоподобные и конкретизированные планы. Также В.А. Базаров выделял один важный момент в исследовании экономики государства. По его мнению, во время ее развития необходимо точно определить момент равновесия между восстановительными и реконструктивными процессами, чтобы отдать предпочтение последним, как более прогрессивным.

Как видим, оба подхода несли в себе положительные черты, хотя друг от друга отличались значительно. В общем виде их можно охарактеризовать следующим образом. Подход Н.Д. Кондратьева выводил контуры будущего из прошлого и настоящего, а подход В.А. Базарова опирался на осуществление положительных для экономики целей. Первый подход более подходил для работы с сельским хозяйством, второй - для работы с развитием промышленности и национализированных отраслей. Конечно же это разграничение довольно условно, хотя и играет определенную роль. Но в целом следует отметить большое значение, которое несли обе методологии планирования народного хозяйства для восстановления экономики Советской России.] (18.153-154.).

[Начало экономической жизни 20-х годов XX века характеризовалось отсутствием монополизма и иерархии^* в планово-экономической деятельности. Но в скором времени ситуация изменилась коренным образом, и образовались две важные экономические задачи для последующего развития народного хозяйства. Первой являлось текущее регулирование хозяйства Советской России и поддержание в нем рыночного равновесия. А вторую составляла проблема планирования народнохозяйственного роста, механизмов и путей его проведения. И хотя оба этих элемента друг без друга существовать не могут, между ними должно быть проведено жесткое разграничение.

Но в советской экономике решение этих задач не было согласовано. Наркомфин регулировал текущую хозяйственную деятельность, а Госплан занимался вопросами планирования. При этом между ними постоянно происходила борьба за превосходство в полномочиях друг над другом.] (2.172.).

[В первые годы НЭПа превосходством обладал Наркомфин. Объяснялось это важностью выполняемых им функций - ведение кредитной политики, поддержание стабильности национальной валюты и самой экономики. Вполне очевидно, что сотрудники НКФ несли ответственность за свою деятельность и были заинтересованы в положительных результатах. Важно и то, что ведущие посты в данной организации занимали высококвалифицированные экономисты различных политических взглядов, что придавало общую нейтральность деятельности НКФ.

От Наркомфина Госплан отличался по многим параметрам. Свою деятельность он перенял преимущественно от Комиссии ГОЭЛРО, а большинство его руководителей хоть и имело глубокие экономические знания, но по политическим взглядам состояло, в основном, из убежденных сторонников военно-коммунистического строя. Госплан занимался учетом и планированием использования промышленных ресурсов без какого-либо учета финансовой стороны дела. Внутри самой организации между ее отделами существовало много противоречий, решением которых чаще всего просто не занимались. Большое внимание уделялось сети всевозможных планов, которые никак не были согласованы с деятельностью НКФ. Но убеждения руководителей Госплана о промежуточности НЭПа в экономическом развитии Советской России и о необходимости перехода от рыночных отношений к планово-централизованным совпадали с аналогичной точкой зрения большинства партийных руководителей. Именно это, а также тесные связи с другими промышленными организациями, недовольными деятельностью НКФ, постепенно привело к превосходству Госплана над Наркомфином.

Последствия не заставили себя долго ждать. Осенний кризис сбыта 1923 года, причиной которого было обилие промышленных товаров на складах предприятий при неумеренно завышенных на них ценах и неспособности крестьянства их приобрести вследствие низких цен на сельскохозяйственную продукцию, привел к возможности долгой нестабильности советской экономики. А причиной этого стало усиленное кредитование трестов червонцами под товарное обеспечение. Тресты не реализовывали свою продукцию, цены на нее росли, а государство, можно так сказать, все это финансировало. Необходимо было стабилизировать экономику, но правительство сделало это отнюдь не лучшим способом, пойдя на административное снижение цен. Таким образом оно пыталось помочь производителям снизить издержки.

Именно с этого времени, то есть с начала 1924 года, начинается постепенное угасание НЭПа по причине возрастающей роли Госплана как органа, влекомого идеологией военного коммунизма. Финансовая сторона регулирования материальных потоков уходила в тень, а роль плана, охватывающего все отрасли промышленности, все возрастает.

С начала 1925 года в Госплане началась работа по составлению годового плана по аналогии с "Контрольными цифрами". В работе участвовали такие сотрудники, как И.Т. Смилга, В.А. Базаров,

С. Г. Струмилин, В.Г. Громан, З.Л. Миндлин. Сам документ, затрагивающий 1925-1926 года, вышел в довольно напряженное время. Остро дал знать о себе товарный голод середины 1925 года. В числе дефицитных оказалось большинство товаров народного потребления, что подорвало заинтересованность крестьян в торговле своей продукцией. В результате ухудшился товарообмен между промышленностью и сельским хозяйством, а следствием стала дестабилизация червонца. После этого ряд экономистов провел исследования эффективности и соответствия действительности "Контрольных цифр" 1925 - 1926 годов. Все они пришли к выводу о несостоятельности подобных проектов ввиду неспособности правильно и вовремя учитывать назревающие экономические изменения. Таким образом, под удар поставлена была сама идея планирования. Но руководство Госплана, несмотря ни на что, своих позиций не оставляло. Роль централизованного плана в советской экономике была еще значительной. Но каждое ведомство стремилось использовать "Контрольные цифры" в своих интересах, порой не учитывая важные показатели других отраслей, а все это, несомненно, вело к большей путанице в дальнейшем планировании. Многие пытались разработать новую методологию составления планов, но ничего хорошего не выходило.

В конце концов экономисты пришли к выводу, что "Контрольные цифры" дают попытку отображения реального динамического равновесия народного хозяйства, и не более. Но при этом экономисты выделяли как положительные, так и отрицательные стороны планового хозяйствования, руководствуясь при этом сугубо личными соображениями.

Но "Контрольные цифры" выполнили еще одну немаловажную роль. По ним были исследованы закономерности восстановительного процесса экономики, что способствовало использованию полученных знаний для последующих экономических реформ. Несмотря на это, осенью 1925 года экономическая ситуация резко обострилась. Это было вызвано низким уровнем урожая и нежеланием крестьян продавать хлеб, так как необходимые им товары в продаже отсутствовали. А кредитование государственных заготовителей только вело к росту цен на хлеб. Снижался объем и рентабельность* экспорта^* хлеба, что повлияло на курс червонца. Все это еще раз доказало неспособность "Контрольных цифр" затрагивать все возможные экономические проблемы.

Таким образом, к концу эпохи НЭПа планирование народного хозяйство неоднократно доказало свою неэффективность, вынудив экономических и политических деятелей искать новый подход к созданию планово-централизованной экономики.] (16.155-156.).