Вторичные цивилизации, возникшие в результате качественной перестройки соционормативных принципов уже существующих цивилизаций или их частей

2. Вторичные цивилизации, возникшие в результате качественной перестройки соционормативных принципов уже существующих цивилизаций или их частей.

При определении цивилизаций следует четко различать социальное и политическое. Их смешение ведет к использованию неверных характеристик цивилизаций. Например, пишут о Хеттской, Древнееврейской, Римской цивилизациях. При этом основной показатель цивилизации – комплекс социальных организмов с уникальной, присущей только им, культурой – подменняется внешним критерием – наиболее сильным в данной среде политическим образованием или государством. Следует уточнить, что главный элемент развития истории – это общественные отношения и оформляющая их социальная структура, тогда как политические отношения и политические органы являются только (всего лишь) средством (орудием) для решения общественных проблем.

Поэтому теоретически некорректно говорить о Древнееврейской цивилизации. В пограничной зоне между двумя первичными – Месопотамской и Древнеегипетской – цивилизациями с III тысячелетия до н.э. проживали семитоязычные народы, создавшие здесь задолго до появления древних евреев вторичную (дочернюю) Ханаанейскую (Сирийскую) цивилизацию. Ее локальным вариантом стала цивилизация восточного побережья Средиземного моря – Финикийская. При этом Финикия никогда не была единым государством, но была страной с комплексом однотипных городских общин, специализировавшихся на морской торговле. Древние евреи сложились как периферийный к Ханаанейской цивилизации этнос (племенной союз), который выдвинулся и приобрел большое значение в регионе вследствие борьбы цивилизации ханаанеян с пришельцами арамеями и филистимлянами. В сложных условиях переходного периода от бронзового века к железному, связанного с перестройкой системы общественных отношений, более варварские и агрессивные древнееврейские племена смогли выступить в роли политического орудия (государства) для решения проблем ханаанейской цивилизации. Поэтому созданные ими государства (Израиль и Иудея) оказались временными образованиями, сошедшими с исторической арены, когда потребность в них отпала. Конечно, в отличие от биологических организмов, социальные не устраняются столь легко и подчас бесследно и оставляют после себя культурную традицию, зафиксированные в которой социальные нормы и ценности обладают способностью служить модельной основой для их регенерации в подходящих условиях.

Сходное положение имело место и в Малой Азии, где сложилась дочерняя по отношению к Месопотамии Анатолийская цивилизация. В ее создании принимали участие многие этносы (хатты, хурриты, лувийцы и др.) и хетты были лишь одним из них. Однако именно хетты-неситы сумели создать здесь мощное военно-политическое объединение. Первоначально будучи периферийным по отношению к более культурным хаттам или хурритам, хетты выдвинулись в силу преобладания в военном искусстве эпохи за счет использования лошади и колесницы. Хеттское государство существовало в XVIII-XVI и XIV-XIII вв. до н.э. и затем настолько бесследно исчезло из истории, что было открыто А.Сэйсом только в 1870 г. Тогда как социальные организмы (города и общины) Анатолии продолжали жить и развивать ту же культуру, что и раньше (до хеттов). Позднее они же породили такие политические образования как Фригийское и Лидийское царства, однако нет никаких оснований говорить о Фригийской или Лидийской цивилизациях.

Характерные черты цивилизации. В развитии цивилизаций можно проследить некоторые общие функциональные черты:

Каждая цивилизация имеет свой логический центр, в котором популяционнные признаки выражены наиболее четко. Ослабление соционормативных признаков к периферии популяционного поля создает там условия для рождения новых соционормативных принципов. Их появление можно рассматривать как своего рода суциальные мутации, которые могут проявляться как на общественном, так и на политическом или идеологическом уровнях. Поэтому цивилизация стремится унифицировать популяционное поле, ликвидировав мутации. Кризисные явления в процессе роста цивилизации могут вызвать разрастание периферийных мутаций и использование их для корректировки или перестройки цивилизационной социанорматики. Исходным центром распространения первичных цивилизаций является определенное этническое ядро. Поэтому культура первичных цивилизаций (и материнских, и дочерних) имеет определенный этнический окрас. Теоретически ориентация на культуру в качестве критерия общественного развития ставит в один ряд понятия этнос (народ) и цивилизация. Хотя процесс этнообразования не закончился после возникновения первых цивилизаций, древнейшие этносы и цивилизации не одно и то же, их взаимоотношения могут принимать самые разные формы. Хотя та или иная цивилизация в большей или меньшей степени несет в себе элементы этнической культуры, в современном мире этническая культура вторична по сравнению с культурой цивилизаций. В исторической ретроспективе цивилизации либо возникали на уже существовавшей этнической территории, либо определенная этническая территория была центром, из которого происходило расширение цивилизации, привитие иноэтничным соседям определенного типа общественного бытия (и тогда цивилизация объединяла несколько этносов), либо уже существовавшая цивилизация ассимилировала пришлые этносы, зачастую перенимая от них язык, некоторые черты духовной культуры, но подчиняя пришельцев уже сложившимся порядкам общественной и экономической жизни. Вторичные цивилизации образуются на стадии зрелости социополитической системы. Этническая культура занимает в них уже таксономически низший уровень. Объединяющим началом выступает не только социально-политическое поле, которое подвергается перестройке при возникновении вторичной цивилизации, но и зрелая идеологическая система. Характерным признаком цивилизации, как и всякой популяции, является тенденция к максимальному расширению, то есть распространению своих соционормативных принципов, основанного на них образа жизни и достижений культуры. Пределы расширению цивилизации ставят естественные препятствия: географические рубежи; ландшафтные зоны с иной экосистемой, заселенные приспособленными к ней этническими группами; сопротивление соседней цивилизации. Достигнув своих пределов, цивилизация обращается на путь внутренней унификации популяционного поля. Здесь прослеживается тенденция объединения цивилизации в единую политическую систему, складывания “мировой” державы. Иногда эта тенденция выражается в долгих внутренних войнах, укрепляющих не одно государство-победитель, а несколько, составляющих сбалансированную систему политических противовесов в рамках одной цивилизации. В социальном отношении политическое объединение ведет цивилизацию по пути превращения в единый социально-политический организм. Ключевым звеном социального поля цивилизации, играющим связующую роль, является город. Его типология обусловлена системой социальных связей, определяющих социальное поле цивилизации. Соответственно, характер городской монументальной архитектуры зависит от господствующей соционормативной культуры. Каждая цивилизация образует единое информационное поле, которое требует общего (международного) языка и письменности. В культуре цивилизации может быть выделено два таксономических уровня. Цивилизация выступает в форме связей более высокого порядка, чем общинные, – в форме вождеств или государств. Господствующий класс в такой общественной системе является носителем цивилизационной соционорматики. Ориентация системы его ценностей и культуры определяет таксономический уровень цивилизации. В то же время подчиненные, ведомые классы (народ) более консервативны и поэтому в большей степени ориентированы на традиционные ценности и этнический уровень культуры. Каждая цивилизация в процессе роста создает вокруг себя зону влияния в виде внешнего популяционного социокультурного поля. Это поле стимулирует общественные процессы у окружающих цивилизацию этносов, способствуя формированию у них племен как социально-потестарных организаций и их союзов. Культивируемые цивилизацией потестарно-политические институты выполняют функцию орудий популяционного соционормативного регулирования. Во-первых, с их помощью осуществляется экстенсивный рост, то есть расширение цивилизации (завоевание и защита рубежей). Во-вторых, они облегчают унификацию соционормативных принципов внутри популяционного поля цивилизации, что проявляется в тенденции цивилизаций принимать форму “империй” или “мировых” держав, то есть объединяться в возможно более обширную политическую форму. В-третьих, в случае нужды они обеспечивают интенсивный рост цивилизации, то есть качественную трансформацию (перестройку) ее соционормативных признаков. Каждая цивилизация формирует общую религиозно-этическую систему, в традициях и принципах которой закодированы ее соционормативные принципы. Такая идеологическая система играет роль еще одного инструмента популяционного функционирования наряду с политической системой и поэтому может объединяться с последней. Каждая цивилизация развивается в уникальных условиях, определяющихся взаимодействием накопленного ею экономического, соционормативного и культурного потенциала с природным ландшафтом и историческим окружением в виде этнической среды и соседних цивилизаций. Изменение равновесия между цивилизацией и окружающей ее средой возможно как изнутри (например, в результате демографического роста), так и извне, вследствие качественных перемен в ландшафте, климате, сдвигах в историческом окружении. Возможны два варианта “ответа” цивилизации на “вызов” извне в виде такого изменения сложившегося баланса. Прежде всего, цивилизация приводит в движение политический и идеологический инструмент внешнего расширения с целью обороны и завоевания. В случае же неудачи на первом пути, она использует те же инструменты для реформирования соционормативных принципов, политической системы и религиозной идеологии. Интенсификация внешней торговли служит добавочным, вспомогательным способом ослабления диссонанса между цивилизацией и внешней средой. Торговые (экономические) связи до эпохи Новой истории являются запасным инструментом внешней экспансии и внутрипопуляционного унифицирования. Этапы развития цивилизации внешне похожи на три фазы развития биологического организма: рост – расцвет – упадок. Поэтому современные теоретики вслед за античными распространили этапы жизни человека (детство – зрелость – старость или детство – юность – зрелость – старость) на общественные организмы. Однако механизм их развития иной, чем у биологических организмов. Цивилизации не приходят в упадок в результате спонтанного внутреннего развития, ничего не оставляя после себя. Любые концепции замкнутых цивилизаций неисторичны. В столкновении с внешней средой цивилизации могут либо погибнуть, либо победить, либо деформироваться, сохранив свою основу, либо столь качественно изменить свои соционормативные принципы и производную от них систему ценностей, что превращаются в цивилизации второго порядка (вторичные). Поэтому полный цикл развития цивилизаций предполагает четыре фазы: возникновение – рост (расширение) – расцвет (совершенствование) – перестройка. Развитие цивилизаций может быть прервано или деформировано на каждом из ее этапов. Но особенно следует обратить внимание на последний из них. То, что современные исследователи зачастую воспринимают как кризис и упадок цивилизации, является по сути ее перестройской и рождением нового качества – вторичной цивилизации. “Прогрессивность” одних цивилизаций по сравнению с другими определяется характером структурного соотношения коллективного и индивидуального начал в их соционормативной культуре. Общественная организация, создающая лучшие условия для развития индивидуальных способностей (часто это выражается в степени индивидуальной свободы), выступает в роли более “прогрессивной”, так как содержит в себе более высокий потенциал для развития (производительных сил, познания природы и закономерностей развития общества, искусства). Поэтому в процессе исторического развития человечества в роли ведущей, более прогрессивной на данный момент, цивилизации (определяющей “лицо” данного этапа-стадии общественного развития) выступает то одна, то другая локальная цивилизация.

Цивилизации и рабовладельческая формация. Две первые фазы развития любой из доиндустриальных цивилизаций дают общества первичной формации (часто их называют рабовладельческими), две последние – вторичной (их обычно отождествляют с феодальными). Поэтому в своем развитии каждая цивилизация проходит условный рубеж внутренней трансформации, который связан с унификацией популяционного поля и означает вступление ее институтов в полосу зрелости, а ее самой – расцвета. Современные историки связывают этот рубеж с переходом от древних обществ к средневековым. Часто в нем видят переход от рабовладельческих к феодальным отношениям, а марксисты рассматривают его как социальную революцию, приводящую к смене рабовладельческой формации феодальной. Однако история наиболее типично развивавшихся цивилизаций – Индийской и Китайской – показывает, что переход к “феодальным отношениям” не был связан ни с какими экстраординарными социально-политическими переменами. Более того, исследователи древней Индии и Китая зачастую оказываются озадаченными тем, что там общественные отношения, рассматриваемые как феодальные, как-будто возникают неоправданно рано. По сути это обстоятельство и явилось исходной основой появления концепции “вечного феодализма”.

За присутствие черт “феодализма” ученые зачастую принимают наличие в обществе иерархически организованной аристократии, в той или иной степени контролирующей собственность на землю и аппарат управления, – (господствующий класс) и обрабатывающих пребывающую в чужой собственности или под чужим контролем землю крестьян, находящихся в различного рода зависимости от землевладельцев – (эксплуатируемый класс). Даже ситуацию, когда главным собственником земли выступает государство, а вельможи и служилое сословие – лишь его представителями, исследователи стремятся объяснить особенностями восточного феодализма или государственного феодализма. Очевидно, что такой “феодализм” можно найти повсеместно – и в архаическом постпервобытном обществе, структурированном господством родовой аристократии, и в средневековом государстве, объединяющем под своим контролем всех представителей местной землевладельческой элиты и постепенно формирующем идею обусловленного его суверенитетом верховного контроля за собственностью. На самом деле общества каждой цивилизации развиваются по своим собственным закономерностям, обусловленным структурными отношениями индивида и коллектива, количество которых, однако, не столь уж велико. В наиболее общем виде их пытался представить К.Маркс в “Формах, предшествующих капиталистическому производству”.

Сходство структурной организации обществ доиндустриальных формаций на стадии их расцвета обусловлено общей тенденцией цивилизационного развития, направленной на унификацию цивилизационного социального поля, то есть на нивелирование в рамках единого социального строя всех исходных социальных организмов, попавших в сферу влияния цивилизации. Орудием такой унификации является господствующая политическая система, то есть государство, развитие которого имеет тенденцию к превращению его в абсолютную монархию. Естественно, что процесс развития в этом направлении выстраивал представителей господствующего класса в ту или иную форму отношений к центральной власти, а различные типы зависимости в среде подчиненного класса постепенно нивелировались в более или менее единую форму зависимого крестьянства. В этом смысле европейский феодализм, а затем европейской абсолютизм, будучи конкретно-историческими явлениями, лишь повторяли закономерные формы развития древнекитайского, индийского, исламского и других обществ. Однако это формальное сходство очень мало дает для понимания как особенностей каждого из этих обществ, так и закономерностей (механизма, критериев) их развития.

Рабовладельческий окрас ранних стадий развития любой цивилизации связан с близостью ее общественных структур первобытным. Рабовладение само по себе является первобытным принципом, возникшим на основе двух составляющих. Первая – это особобленность первобытных общин, диктовавшая взгляд на других людей как на субъектов совершенно чуждого мира, по отношению к которому недействительны законы своей общины. Формально, а первобытное мышление стремилось тщательно соблюдать формальную логику, людьми считались только люди своей или родственных общин. Все иные не могли рассматриваться как люди до тех пор, пока их формально (ритуально) не включали в свою общину. Поэтому – и в этом вторая составляющая первобытных принципов – изначально не существовало представления о едином человечестве, отделенном от прочего мира, на чем зиждится современный гуманизм. Первобытные люди еще не вычленяли себя из мира природы (космоса), точнее сказать, не противопоставляли себя ему и поэтому стремились жить по сопряженным с космическими законам, рассматривая их как установления богов. В мире же природы не существовало принципиальной разницы между вещью, животным или человеком. Если вещи и животных можно было приносить в жертву богам, продавать или обменивать, то то же самое можно было делать и с человеком.

Пока в общественном строе и общественном мировоззрении господствовали эти принципы (а это стадиально – эпоха поздней первобытности и эпоха ранней стадии цивилизации), общество потенциально было рабовладельческим. Какое-то количество рабов присутствовало во всяком обществе на этой стадии. Поэтому современные ученые часто пишут о рабовладельческом укладе наряду с другими, например, с феодальным. Однако суть рабовладения следует рассматривать совсем в иной плоскости. Первобытное общество, даже при отсутствии в нем не только рабовладельческого уклада, но даже хотя бы одного раба, потенциально было столь же рабовладельческим, как и древнеегипетское или римское. Разница состояла лишь в том, что в одних случаях пленных чужаков приносили в жертву богам, а в других – использовали на каких-либо работах. С точки зрения современного человека, эта перемена использования пленников явилась большим прогрессом, так как знаменовала собой прогресс экономики, явно, судя по использованию прибавочного труда рабов, вступившей на более высокую стадию развития. Однако взгляд человека раннецивилизационной поры на эту перемену был иным. Принесение в жертву пленников было частью важнейшего ритуала, который обеспечивал процветание мира, в том числе и экономики. Отказ от человеческих жертвоприношений указывал на изменение отношения человеческого общества к богам. Это изменение происходило тогда, когда общественная организация приобретала более сложные формы, нежели обособленная община. Бывшие чужаки становились собственными соседями, живущими по одним, установленным правительством, законам. Эти законы еще сохраняют в себе принципы первобытного отношения в вещам, животным и людям, такие как право талиона, право продажи человека и т.п., однако убийство себе подобных они не допускают (исходя из первобытного принципа: человек нашего сообщества = родственник). Поэтому распространение рабства в обществах ранних цивилизаций вовсе не было следствием прогресса их экономики, а происходило из-за усложнения их общественных структур по сравнению с первобытными.

Также и степень распространения рабовладельческих отношений никак не была связана с экономическим прогрессом. Если организация общества допускала наличие других форм зависимости за счет внутренних источников самого общества, то преимущественно они и выступали в основных формах эксплуатации. По крайней мере так было в реальности на ранней стадии любой цивилизации, начиная с Древнего Царства в Египте и кончая обществами раннефеодальной Европы. (Для последних это особенно показательно, так современные историки за редким исключением определяют их как феодальные, споря лишь о степени развитости феодальных отношений. Между тем понятия “феодальный” и “рабовладельческий” являются несравнимыми категориями, так как первое ориентировано на структуру общества свободных, а второе – на степень распространенности людей, стоявших за пределами общества свободных. С традиционной точки зрения, общества цивилизации средневековой Европы, рассматриваемые как наследники варварских племенных сообществ, было рабовладельческим. Но само средневековое европейское общество не ощущало себя таковым потому, что мыслило себя позднеантичным римским обществом.). История знает только одно исключение из этого правила (которое некоторые современные теоретики поспешили абсолютизировать, говоря о вечном феодализме добуржуазных формаций), когда рабовладение на некоторое время приобрело необычайно широкий размах. И этим исключением была античная греко-римская цивилизация. Однако расцвет античного рабовладения был обусловлен не каким-то чрезвычайным для древности развитием античной экономики, которая поэтому потребляла большие массы рабов, а особенностью, уникальностью античной общественной структуры, которая ориентировала общество именно на рабов как главный вид эксплуатируемых. Утрата этой уникальности в позднеантичную эпоху привела к существенному сокращению рабовладельческих отношений по отношению к иным формам эксплуатации.