Личность в российской социологии и психологии

В.Ольшанский

1. Введение

Большая часть двадцатого века прошла в противостоянии двух систем. Одним из критериев их различения явилось отношение к человеку. Социализм утверждал абсолютный приоритет общества, а в личности видел лишь проекцию общественных отношений; либерализм - приоритет личности, принцип laissez faire - <не мешайте человеку жить>.

В отечественной литературе крайности социологизма и психологизма вызвали свои трудности в теории [6, с. 322-327]. Если одни выдвигали идею интегративного подхода к личности [5], то другие вспоминали <популярную в 20-х гг. педологию, задачей которой было сведение всех знаний о ребенке, добытых другими науками> [24, с. 109].

В конечном счете возобладала идея представить личность как диалектическое единство социального и индивидуального [2]. Такой подход закрывал дорогу безудержным претензиям психологизма и социологизма. Требовалось обнаружить конкретные звенья, опосредующие взаимосвязь социального и индивидуального.

Предмет науки складывается в ходе ее истории. Следуя хронологическому порядку, рассмотрим проблематику и понятийный аппарат социологии личности, как они исторически складывались.

2. Проблематика личности в дореволюционный период

Еще в середине XIX в. А.И.Герцен декларировал: <Физиология доблестно выполнила свою задачу, разложив человека на бесчисленное множество действий и реакций, сведя его к скрещению и круговороту непроизвольных рефлексов. Пусть же она не препятствует теперь социологии восстановить целое, вырвав человека из анатомического театра, чтобы возвратить его истории> [36, с. 439- 440]. <Если педагогика хочет воспитывать человека во всех отношениях, - писал в 1868 г. К.Д.Ушинский, - она должна прежде узнать его тоже во всех отношениях>. И он перечислял чертову дюжину наук, <в которых обнаруживаются свойства предмета воспитания, т.е. человека> [142, с. 22, 23].

Проблема личности была одной из наиболее актуальных в русской философии и социологии. В построениях самых разных дореволюционных социологов <детерминантой общественных явлений> объявлялась психика человека [132, с. 35]. Наиболее цельную концепцию представляла субъективная школа ПЛ.Лаврова. Чтобы покончить со спорами партий, считал он, <следует прежде всего построить теорию личности>, тем более, что <теория личности имеет свое значение и, может быть, немаловажное в практической жизни общества> [67, с. 10, 94]. Последнее образуется из соединения людей, каждый из которых преследует собственные цели, но в своем развитии постоянно обусловливается силами и стремлениями других людей [67, с. 9]. В самой личности заложено и индивидуальное, и социальное, их исследование - предмет теории личности [67, с. 10]. Важнейшим понятием здесь является личное достоинство человека, с которым связаны требования уважения, самостоятельности, целенаправленной деятельности и устранения преград: <оно требует свободы личности> [67, с. 30].

П.Л.Лавров подчеркивал, что <истинная общественная теория требует не подчинения общественного элемента личному и не поглощения личности обществом, а слияния общественных и частных интересов> [94, с. 79]. Он утверждал, что общества существуют <лишь в личностях, их составляющих, именно в сознании личностями своей солидарности как с собой, так и с коллективностью> [8, с. 34]. Новые формы инициирует критически мыслящая личность - <без них обществу грозит застой, гибель цивилизации> [94, с. 65].

Другой представитель субъективной школы - Н.К.Михайловский, по утверждению советских исследователей, разработал концепцию влияния разделения труда на личность раньше Дюркгейма, а проблему подражания - раньше Тарда [132, с. 178-179]. Иллюстрируя последнюю, он привлек обширный материал (от поведения крестоносцев до современной ему <стигматизации>, воспроизведения <язв гвоздных> Христа под влиянием мыслей о Голгофе). Изучая механизм отношений между толпой и тем человеком, которого она признает великим, Михайловский вычленяет исторический момент, общественный строй, личность героя, психологию массы и какие-то <пока неизвестные причины, которые превращали людей в автоматов> [95, с. 289-358].

Приведенные примеры имели целью показать, что зарождающаяся социология личности до революции вполне соответствовала европейскому уровню. Разумеется, субъективная школа была далеко не единственной в России.

Н.И.Кареев заключает: функция термина <личность> в системе теоретических понятий - связать воедино влияния органические и неорганические. Последние выступают в двух формах: культуры и социальной организации. Первая из них определяется через постоянно и единообразно воспроизводимые членами общества мысли, поступки и отношения. Вторая помогает людям совместно добывать средства к жизни и защиту. <Социальная организация есть предел личной свободы. Культурная группа есть предел личной оригинальности> [45, с. 477]. <То, что в личности есть продукт истории, привносится к ней из над-органической среды, а то, что делает ее оригинальной, дается ей не историей, а природой, не воспитанием, а рождением> [45, с. 485]. В приводимой ниже таблице демонстрируются представления Н.И.Кареева о различиях между биологией, психологией и социологией по пяти сопоставимым параметрам. Эти различия обусловлены воздействием или органической структуры, или культуры, или социальной организации [45, с. 502].

Обозначенные в таблице аналитические различия эмпирически представлены в едином объекте - человеческой личности.

Аналитические различия исследования человека в разных науках

	БИОЛОГИЯ	ПСИХОЛОГИЯ	СОЦИОЛОГИЯ
1. Объекты изучения	вид	культурная группа	социальная организация
2. Признаки	органическое строение	культура	социальные формы
3 Факторы единения	физическая наследственность строения	психологическая трансляция культуры	консервация социальных форм
4. Факторы изменчивости	индивидуальная изменчивость	личная инициатива	свобода личности
5 Главные явления	борьба за существование	психическое взаимодействие	социальная солидарность

Выдающийся русский социолог М.М.Ковалевский не мыслил науки без комплексного изучения личности. Еще в 1884 г. он стал одним из основателей Московского психологического общества. В 1908 г. профессор Ковалевский совместно с профессором де Роберти и позднее ассистентами П.А.Сорокиным и К.М.Тахтаревым составили ядро первой в России кафедры социологии Петербургского психоневрологического института, созданного В.М.Бехтеревым. Тем самым была заложена основа координированной работы прежде разрозненных специалистов. Знаменательно, что это произошло путем укрепления контактов с физиологами, к тому времени прочно занявшими свои позиции в научном мире. Приведем свидетельство американского психолога: <Русские физиологи больше, чем кто бы то ни было, заложили основу американского бихевиоризма. Даже до того, как Павлов взволновал научный мир своими экспериментами над условными рефлексами, И.М.Сеченов развил механическую психологию> [162, с. 229]. Развернулась борьба за развитие точных методов изучения личности.

Марксистско-ленинская альтернатива. Представление К.Маркса о личности было отчеканено в знаменитом тезисе: <сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность (в немецком оригинале "ансамбль") всех общественных отношений> [89, с. 3].

В полемике с представителями субъективной социологии В.И.Ленин упрекал последних в том, что они начинают с личностей, будто личность есть нечто первичное и элементарное. На деле же личность - продукт всей человеческой истории, общественно-исторической формации, представитель определенного класса [78, с. 391]. Социолога должны интересовать не состояния отдельных индивидов, а вероятные действия определенных классов. <Личные исключения из групповых и классовых типов, конечно, есть и всегда будут. Но социальные типы останутся> [76, с. 207]. <Дело тут именно в социальном типе, а не в свойствах отдельных лиц> [77, с. 140]. Впрочем, последнее утверждение вполне согласуется с представлениями о личности западных классиков социологии (<личность - проекция культуры>).

Отметим здесь, что и в последующие годы ленинско-сталинская редакция исторического материализма отличалась упрощенным представлением о личности. Человек рассматривался как существо в основном рациональное. Достаточно сделать людей сознательными - и они будут делать то, что хорошо, и не будут делать то, что плохо. Роль эмоций, страстей недооценивалась.

Ленинградский социолог А.В.Баранов провел контент-анализ газеты <Известия> с 1919 по 1964 гг. Словарь упоминаемых мотивов колебался от 12 до 20. В 1919 г. первые места по числу упоминаний занимали: 1. верность идеалам коммунизма, долг перед государством; 2. национальные чувства; 3. материальная заинтересованность. Далее шли классовая солидарность, классовый инстинкт; страх за жизнь и имущество; голод; стремление к знаниям. Политические чувства всегда встречаются чаще любого класса мотивов, но в 1939 и в 1954 гг. они упоминаются чаще, чем все другие, взятые вместе (см. подробнее: И.Б.С. № 9. Материалы и сообщения. Количественные методы в социальных исследованиях. М., 1968).

С каждым годом идеологическая линия становилась все более жесткой. Некоторые обществоведы столь усердно демонстрировали свою марксистскую партийность, что вообще отрицали необходимость изучения личности. Один из них, например, писал: <Поскольку личность с ее индивидуальными, чисто личными чертами накладывает только второстепенный отпечаток на исторические события, поскольку сила ее не в ее личных, а в ее общеклассовых чертах, поскольку основную роль в поведении и психике людей играют общеклассовые черты, постольку ясно, что поведение и психика индивида не могут и не должны быть основным объектом изучения, что основным объектом должны быть поведение и психика класса> [147, с. 38]. В развитом виде это направление представлено позднее [43].

3. 1917-1955 годы. Социально-философская позиция немарксистов

После победы революции большевики поглощены неотложными делами, и поначалу идеологический контроль еще слаб: публикуются произведения самых разных по отношению к марксизму направлений.

Предрекая неудачу коммунистических опытов, П.А. Кропоткин упрекает марксистов: они требуют, чтобы люди стали не тем, что они есть [61. с. 129]. Между тем даже самый высший министр остается человеком, т.е. хочет иметь пост, власть, вознаграждения [61, с. 255]. Среди потребностей личности великий анархист выделяет потребность в свободе: <свобода есть возможность действовать, не вводя в обсуждение своих поступков боязни общественного наказания> [61, с. 138]. Вслед за Спенсером целью общественной жизни он считает наиболее полное накопление объема жизни индивидуальной - <индивидуацию> [61, с. 300].

После революции наиболее систематически абрис социологии (в значительной мере социологии личности) дал П.А.Сорокин (1889-1968). Составленная им Программа преподавания социологии начинается с анализа социального взаимодействия, причем особо исследуются его элементы - индивиды и свойства последних. Подробно рассматриваются влияющие на поведение факторы - космические, биологические, социально-психологические.

Наряду с рассмотрением экономики и других разделов социальной механики, в Программе особо предполагается <анализ судеб личности с момента ее появления и до момента ее смерти> [127, с. 533]. Шаг за шагом здесь прослеживаются детерминирующее влияние социальных сил на личность и этапы формирования в биологическом организме социального Я, постепенная <социализация>. Социология в Программе понимается как <наука о поведении людей (формах, причинах и результатах), живущих в среде себе подобных, а не как наука о каком-то едином обществе. De te fabula narratur (о тебе идет речь) - таков девиз социологии по адресу каждого человека> [127, с. 534].

Опубликованная в 1920 г. книга В.М.Хвостова (1868-1920) по своей структуре близка к Программе Сорокина. Видимо, многие идеи <витали в воздухе>. Хвостов заявляет, что <правильным является парадоксально звучащее положение, что общество древнее личности> [148, с. 63]. Последняя выступает не в качестве биохимической единицы, а в качестве существа, обладающего самосознанием и отстаивающего свою свободу. Автор принимает некоторые понятия исторического материализма, попутно демистифицируя их. <Вместилищем общественного сознания, конечно, является психика отдельных участников общества> [148, с. 70], хотя содержание общественного сознания есть плод взаимодействия индивидов (нынешнего и прошлых поколений). Хвостов ставит <вопрос о том, почему различные члены класса... одного и того же общества могут неодинаково мыслить, поступать и реагировать на одни и те же события> [148, с. 75]. Он отмечает неоднозначность, противоречивость социальной детерминации личности: <С одной стороны, человек стремится к общению и дорожит им. С другой же стороны, он отстаивает свое личное бытие и свою свободу и протестует против всяческих ограничений> [148, с. 87]. Поэтому не всегда социальное воздействие на личность достигает желаемого результата.

В те годы еще представлялось немыслимым обойтись без изучения личности: <Пусть экономическое истолкование событий 9-го января будет представлено с подавляющей полнотой, - писал в 1924 году Л.Н.Войтоловский. - Даст ли это, однако, нам право утверждать, что мы вполне разобрались во мраке этого грозного исторического пролога? Объяснит ли оно слепую веру в Гапона? Расшифрует ли душу этого российского Мирабо, в которой фарисейство, предательство и трусливая ложь так тонко и грозно перевиты со взрывами удали, скромности и слепой, кипучей отваги?> [30, с. 10-12].

Естественнонаучные подходы. Авторитетный психолог Г.И.Челпанов. основатель и директор московского Психологического института (1912-1923), придерживался идеалистической концепции. Свободу воли он трактовал <не в том популярном значении слова, что она беспричинна, а в том, что наше Я само является причиной перед судом нашего самосознания; мы или наше Я есть истинная причина нашего действия> [150, с. 46].

Альтернативную позицию обозначил В.М.Бехтерев[1] [59]. <Первый и существенный просвет в изучении человеческой личности, - писал он, - был положен нашим физиологом и общественным деятелем И.М.Сеченовым> (цит. по: [161, с 441]). Сеченов не только доказал, что ни один акт психической реальности не дан человеческому уму непосредственно, он указал путь опосредованного наблюдения психических явлений. Именно следуя этим путем, Н.НЛанге выводил психический акт за пределы сознания. <Воспризнание есть воспроизведение в нас прежней реакции, характерной для данного предмета> [71, с. 234].

По Бехтереву, наши ощущения представляют собой <субъективные символы>, выражающие внешние количественные различия в раздражениях [21, с. 18]. Это такие реакции, которые основаны на сочетании следа от нового раздражения со следами прежнего - <сочетательные рефлексы> [21, с. 23]. Наибольшей силой обладают внутренние раздражения, поскольку они связаны с удовлетворением или неудовлетворением насущных потребностей организма. В них находит свое выражение <активно индивидуальное отношение живого существа к внешним раздражителям> [21, с. 44], определяя цель и направление внешних реакций.

<Можно считать установленным, - писал В.М.Бехтерев в 1921 г., что личность есть явление биосоциальное. При этом биологическим элементом в ней являются темперамент и инстинкты, наклонности и способности> [20, с. 66]. Наряду с <личной сферой органического характера> развивается <личная сфера социального характера>, которая является <важнейшим руководителем> всех реакций, связанных с другими людьми и отношениями с ними. Она преобладает над органической сферой личности [21, с. 57].

В отличие от Дж.Уотсона [163], определявшего содержание поведения как совокупность двигательных реакций на внешние стимулы, наши соотечественники исходили из представления о целостной личности.

Честь открытия условных рефлексов И.П.Павлов предоставлял Э.Торндайку [107, с. 15]. Русский ученый обнаружил не приспособительные мышечные реакции, а иной способ общения организма со средой. Раздражителями становятся свойства предметов, побуждающие работу желез своими сигнальными характеристиками, в соотнесении не только с объектом, но и с потребностями организма, стимулирующими <подкрепление>. В двадцатых годах И.П.Павловым была выдвинута идея второй сигнальной системы.

Казалось бы, работы физиологов далеки от социологии. Но вот факт. В павловской лаборатории было установлено, что электрический ток (разрушительный агент), прилагаемый к коже животного, может быть положительным раздражителем, вызывающим пищевую реакцию. Посетивший лабораторию и наблюдавший эти опыты Шеррингтон сказал, что <теперь для него сделалась понятной стойкость христианских мучеников> [108, с. 208]. Открытое А.А.Ухтомским явление доминанты состоит в том, что господствующий в нервной системе очаг не только тормозит другие, но и усиливается за счет возникающего в них возбуждения [141, с. 299].

Направленность поведения зависит не от потока несущихся в нервную систему раздражителей, а от предуготованности организма к определенному действию, от его <диспозиции>. Доминанта выступает как явление, соотносимое с мотивационной сферой. Кстати, Павлов тоже вводил понятие <рефлекс цели> - <он есть основная форма жизненной энергии каждого из нас> [107, с. 310]. Возможно, речь идет об историческом предшественнике понятия <мотив достижения> [161, с. 463-464].

М.Я.Басов (1892-1931) замечает, что социальная среда, окружающая и формирующая личность, порой накладывает отпечаток даже на чисто биологические проявления организма. Поэтому личность <надо относить к породившей ее среде, к условиям ее социального бытия> [12, с. 38]. Чтобы отграничить свой подход от рефлексологического, Басов впервые в истории советской науки вводит категорию <деятельность>. Теперь и сам человек предстает <как деятель в окружающей среде> [13, с. 65]. Особо Басовым выделяется понятие <эмоциональной установки>, при которой весь строй организма <представляет нечто единое, согласованное во всех своих элементах, нечто, имеющее свою специфическую характеристику. В каждый отдельный момент времени личность находится в некоторой определенной эмоциональной установке> [12, с. 71-72]. Не правда ли, похоже на <доминанту> Ухтомского? М.Г.Ярошевский не без основания выражает сомнение в том, что история понятия <установка> прямо ведет от вюрцбургской школы к опытам Д.Н.Узнадзе [161, с. 467].

Психоаналитическое направление. Работы З.Фрейда, фундаментально исследовавшего бессознательное в личностной структуре, уже в 10-е гг. вызвали большой интерес в России. Видными представителями этого направления были Н.Осипов, М.Вульф, Н.Вырубов, С.Шпильрейн. В начале 20-х гг. в Москве был создан - один из первых - Государственный психоаналитический институт (профессор И.Д.Ермаков) и открыты психоаналитические центры во многих городах. Однако уже в середине 20-х гг. начались жестокие преследования психоаналитиков, ибо, как отмечал тогдашний директор психологического института К.Корнилов, психоанализ совершенно не применим к марксизму. В этом он, конечно, был прав, не подозревая, что психоаналитическое направление окажется одной из репрессированных наук наряду с генетикой. Десятки психоаналитиков были физически уничтожены, другие высланы или эмигрировали, или же сменили профиль своей деятельности. Скрываясь от репрессий, погибла во время фашистской оккупации одна из общепризнанных классиков психоанализа Сабина Шпильрейн, все члены ее семьи были впоследствии расстреляны в Москве.

Активное возрождение психоанализа началось уже в годы перестройки. В 1990 г. группой энтузиастов была основана Российская психоаналитическая ассоциация (А.И.Белкин), в 1991 г. - учрежден Восточноевропейский институт психоанализа (М.М.Решетников) и, наконец, в 1996 г. случилось нечто вовсе невероятное: Президент России издает указ <О возрождении и развитии философского, клинического и прикладного психоанализа>.

Особая роль психоаналитического направления связана не только с медико-клиническим его значением. Теория Фрейда позволяет анализировать бессознательные механизмы поведения личности и даже коллективное поведение: групповые агрессии, фобии, другие психопатические проявления, возникающие именно в условиях социальной нестабильности, депривации основных потребностей больших групп людей.

Не исключено, что развитие психоаналитических исследований, в том числе и коллективного исследования, позволит пролить свет на многие события в современном российском обществе, чреватом вспышками массового возбуждения, групповой жестокости, проявлениями <афганского> и <чеченского> синдромов, связанных с вовлеченностью военнослужащих в <непонятные войны>.

Практика воспитания нового человека 20-х - начала 30-х годов. Алексей Капитонович Гастев, рабочий, профессиональный революционер, становится руководителем Центрального института труда. <Слово "установка", - пишет он, -давно уже вошло в рабочий обиход> [35, с. 131]. Его лозунг: <Машина работает исправно тогда, когда правильно установлена станина и инструмент... С человеком то же самое: установка тела и установка нервов определяет движение, определяет трудовую сноровку...>.

Благодаря исследованию процессов труда была существенно переосмыслена категория мотива. Теперь она не ограничивалась сугубо биологическими детерминантами (инстинктами, гомеостатическими побуждениями). Утверждался принцип активности человека - не рефлекторного, а деятельного существа. От <трудовых установок> мысль идет к <вероятностному предвидению>, к модели предвидимого будущего [18, 19, 154, 155]. <Если профессиональный подбор берет задачу рассортировать существующие способности и индивидов, то трудовая установка берет на себя активную задачу создать те качества...> [35, с. 135].

<Соцвос>, как любили тогда сокращать <социалистическое воспитание>, воздействовал на массу новым типом отношения к человеку [27, с. 47]. Одна из форм - сделать каждого участником театрализованного действия: ТРАМ, выступления <синеблузников>, <красных косынок>, диспуты, шествия, речевки, сжигание чучел классовых врагов и т.д. и т.п. [91, 92, 149].

Показательный факт: в 1919-1921 гг. на фронтах гражданской войны действовало 1200 театров и около тысячи групп <художественной самодеятельности> [65, с. 151]. Особое внимание уделялось развитию образования. Толчок дала революция 1905 г. [26, 32, 63]. Год 1917 потребовал более радикальных преобразований. Цели социалистического воспитания сводились к формированию преданных делу коммунизма, всесторонне развитых людей, имеющих научное мировоззрение, подготовленных как к физическому, так и к умственному труду. Считалось, что лишь в коллективе личность ребенка может наиболее полно и всесторонне развиваться [62]. В 1922 г. возникла пионерская организация. В 1924 г. она насчитывала 161 тыс. чел., в 1925 - полтора миллиона.

В работах видных советских педагогов - П.П.Блонского, И.П.Пинкевича, М.М.Пистрака, В.Н.Сорока-Росинского, С.Т.Шацкого и многих других получили освещение первые опыты советской школы. А.С.Макаренко наиболее ярко реализовал марксистскую идею трудового воспитания и рассказал о нем в <Педагогической поэме> и других сочинениях.

...Привезли беспризорных ребят, собранных в течение нескольких дней на улицах и вокзалах. И сказали им: вы здесь хозяева. Нет кроватей - сделайте для себя кровати, нет столов - сделайте для себя столы, сделайте стулья, побелите стены, вставьте стекла, почините двери. Труд воспитывал коллектив. Макаренко писал, что <коллектив требует от личности определенного взноса в общую трудовую и жизненную копилку... защищает каждую личность и обеспечивает для нее наиболее благоприятные условия развития... Личность... не объект воспитательного влияния, а его носитель - субъект, но субъектом она становится, только выражая интересы всего коллектива> [88, с. 78-79].

Культурно-историческое направление. Основоположник данного направления - Л.С.Выготский (1896-1934) впервые в истории советской психологии обратился при изучении поведения к системе культурных знаков. <Взамен диады "сознание-поведение", вокруг которой вращалась мысль остальных психологов, сосредоточием его искания становится триада "сознание-культура-поведение"> [161, с. 502]. Еще в 1925 г. он назвал искусство средством преобразования личности. <Чувство первоначально индивидуально, а через произведение искусства оно становится общественным или обобщается> [33а, с. 309].

Чтобы понять сложные психические процессы, считал Выготский, надо изучать их историю. <Всякая психическая функция была внешней потому, что она была социальной раньше, чем стала внутренней, собственно психической функцией: она была прежде социальным отношением двух людей> [33а, с. 197]. Он обращает внимание на <застывшие> в поведении индивида, уже утратившие под собой почву древнейшие культурные образования, <рудиментарные функции>. Именно здесь надо искать ключ к тому, чем человек отличается от животных.

<Основной и самой общей деятельностью человека, отличающей в первую очередь человека от животного с психологической стороны. - писал Выготский, - является сигнификация, т.е. создание и употребление знаков> [34, т. 3, с. 79-80]. В большинстве случаев индивид не изобретает знаки заново, а использует те, которые уже созданы прежними поколениями и сохраняются в культуре.

Для Выготского индивидуальное выступает как сознание, а социальное представляет собой деятельность... Соотношение индивидуального и общественного, по Выготскому, таково, что сознание индивида повторяет, воспроизводит структуру поведения, деятельности, строится по его типу [2, с. 102].

Важнейшими положениями излагаемой концепции представляются следующие:

знаки - элемент культуры, обеспечивающий ее сохранение и передачу от поколения к поколению; наиболее развитая система знаков - язык - составляет сердцевину культуры;

индивид способен управлять знаками, а через них - своим сознанием и поведением;

эти знаки и способы управления возникают в группе людей, в процессе социального взаимодействия: коллектив использует знаки, чтобы управлять поведением своих членов;

лишь под влиянием других людей они усваиваются, <интернализуются> индивидом - происходит их <вращивание> в сознание.

Выготский имел случай проверить свою теорию. В опытах И.А.Соколянского невозможность воздействовать на аномального ребенка словом в качестве устного (в случае глухоты) или письменного (в случае слепоты) раздражителя компенсировалась раздражителем, доступным другому анализатору. <Важно, - подчеркивал теперь Выготский, - значение, а не язык. Переменим знак, сохраним значение> [34, т. 5, с. 74].

Динамика <значений> ребенка представлена в книге Выготского <Мышление и речь> (1934). Эта книга оказалась последней, изданной при жизни автора. Но в 60-80-е гг. советская психология доросла до идей талантливого ученого. Был опубликован целый ряд его трудов, причем многие из них - впервые. Ближайшими сподвижниками Выготского были А.Н.Леонтьев [79], А.Р.Лурия [86] и другие психологи. Главные итоги были подведены на научной сессии, посвященной 85-летию ученого [103].

Деятельностный подход. Во второй половине 20-х - начале 30-х гг. ожесточилась борьба за марксистскую идеологию. В 1934 г. С.Л.Рубинштейном (1889-1960) была опубликована программная методологическая статья. Автор утверждал, что психическая реальность существует не иначе, как в деятельности и поступках. <Вся деятельность человека для Маркса есть опредмечивание его самого, или, иначе, процесс объективного раскрытия его "сущностных сил "...В труде "субъект" переходит в "объект"... Тем самым смыкается связь не только между субъектом и его деятельностью, но связь между деятельностью и ее продуктами... В объективировании, в процессе перехода в объект формируется сам субъект> [121, с. 25]. Объективируясь от своей деятельности, человек включается в контекст не зависящей от него и от его воли ситуации, детерминированной общественными закономерностями.

Почти одновременно с Рубинштейном, в 1935 г., к выводу о решающей роли деятельности пришел А.Н.Леонтьев (1903-1979). <Историзм и общественная природа психики ребенка заключается... не в том, что он общается, но в том, что его деятельность (его отношение к природе) предметно и общественно опосредствуется> [80, с. 74].

Принципиальный характер имеет формула Рубинштейна: <Социальность не остается внешним по отношению к человеку фактом: она проникает внутрь и изнутри определяет его сознание. Через посредство а) языка, речи - этой общественной формы сознания, б) системы знания, являющейся теоретически осознанным и оформленным итогом общественной практики, в) идеологии, в классовом обществе отражающей классовые интересы, наконец, г) посредством соответствующей организаций индивидуальной практики общество формирует как содержание, так и форму индивидуального сознания каждого человека> [120, с. 60]. Личность и ее психические свойства <одновременно и предпосылка и результат ее деятельности> [116, с. 622]. Направленность отвечает на вопрос, чего хочет человек, способности - что он может, характер - что он есть. Развитие природных дарований - не причина, а следствие разделения труда. Оно <пускает корни> в природные особенности рабочих. Характер определяет человека как субъекта деятельности. В основе его лежит темперамент, который зависит от многообразных условий, <вплоть до нравов той общественной среды, в которой живет человек, и общественного положения, которое он в ней занимает> [119, с. 661].

Ученик А.Н.Леонтьева А.Г.Асмолов отмечает: <В рамках системно-деятель-ностного историко-эволюционного подхода разрабатывается принципиально иная схема детерминации развития личности. В этой схеме свойства человека как индивида рассматриваются как "безличные" предпосылки развития личности, которые в процессе жизненного пути могут стать продуктом этого развития>. А ниже констатируется: <Индивидом рождаются. Личностью становятся. Индивидуальность отстаивают> [10а, с. 429, 430].

Теория отношений личности В.Н.Мясищева. Еще в прошлом столетии врач-психиатр А.Ф.Лазурский (1874-1917) попытался <построить человека из его наклонностей>, а также составить естественную классификацию характеров [70, с. 351]. Он впервые предложил <естественный эксперимент>. <Мы исследуем личность самой жизнью, - писал Лазурский, - и потому становится доступным обследованию все влияние как личности на среду, так и среды на личность> [68, с. 186]. В последней он различал две стороны: внутреннюю, прирожденную (<эндопсихика>), куда входили психо-физиологические функции, и внешнюю (<экзопсихика>), характеризующую отношения личности и окружающей действительности. В основе классификации оказалась природная одаренность, в зависимости от которой якобы складывались различия по социальному положению [69].

Категория <отношения> более адекватно выражала связь личности со средой, чем прежнее представление о механических толчках. Однако после революции установили, что слово <отношения> уже раньше наделил определенным значением К.Маркс. <Там, где существует какое-нибудь отношение, оно существует для меня; животное не "относится" ни к чему и вообще "не относится"; для животного его отношение к другим не существует как отношение> [90, с. 29].

Ученик Лазурского В.Н.Мясищев (1893-1973) попытался представить отношения как предмет особой отрасли психологии [99]. Основой формирования личности является не деятельность, но <определяющую роль играют взаимоотношения между людьми, обусловленные структурой общества> [74, с. 79]. Указывалось, что <реакция на различные обстоятельства жизни обусловлена не только их объективным значением, но и личным, субъективным отношением к ним человека> [74, с. 78]. Хотя справедливость обоих суждений не вызывает сомнений, создается впечатление, что речь идет о разных <отношениях>.

В первом случае явно говорится про <объективные> отношения, сложившиеся в обществе, где живет данный человек. <Эти объективные общественные отношения, - поясняет авторитетный специалист, - находят свое отражение в тех внутренних, субъективных психических отношениях, какие в наибольшей мере характеризуют личность каждого человека... Именно эти внутренние отношения к действительности и составляют центральное ядро личности... Психическая деятельность есть единство отражения и отношения. В самом отражении заложено определенное отношение к действительности> [126, с. 263].

Когда речь зашла об измерении отношений, Мясищев был вынужден сблизить свой термин с английским (социальная установка личности) [98]. Категорией, соотносимой с <отношением> как с чем-то субъективным, таящимся <в глубине> личности, излагаемая концепция считает внешнее <обращение> - объективное действие, направленное на другого человека. Иногда обращение не соответствует отношению, но именно обращение с индивидом формирует его отношения, которые, в свою очередь, проявляются во взаимодействии с другими.

В спорах с Б.Г.Ананьевым Мясищев требовал отойти от статической характеристики свойств личности и перейти к динамической характеристике отношений. Эксперименты по воздействию на личность показали, что самый робкий ребенок может быть превращен в самого активного, если окружающие изменят с ним обращение. Испытуемым пермских психологов была предоставлена исключительная возможность самостоятельной инсценировки и организации ролевой игры. Приводимая таблица показывает, как изменилось среднее количество реакций общения по четырем играм (первая колонка - до воспитывающего эксперимента, вторая - после):

Наташа П.	6,25	16,75
Алеша Г.	6,25	16,80

Эти данные [93, с. 32] наводят на мысль, что даже параметры экстраверсии и интроверсии могут изменяться под влиянием отношения.

В педагогической психологии выяснялось влияние отношения учителя к детям. Например, в экспериментах А.В.Воробьева учащимся предлагались задачи, требующие самостоятельного решения, причем на видном месте выставлялись портреты их учителей. Выяснилось, что некоторые портреты стимулировали более добросовестную работу, тогда как другие оказывали обратное воздействие: школьники исподтишка нарушали правила [ПО, с. 24].

4. Утверждение ролевой концепции личности (середина 50-х - конец 80-х годов)

Еще В.М.Бехтерев изучал влияние коллектива наличность [22]. Его концепции оказали сильное воздействие на исследования тех лет [50, с. 55]. Однако с годами слово <коллектив> все более мифологизировалось. Вот свидетельство эффективности этого мифа. В начале шестидесятых годов социологическая группа ЦК ВЛКСМ (В.Г.Васильев, А.С.Кулагин, В.И.Чупров) провела анкетирование, где, в частности, выяснялось отношение к комсомолу. Ответы большинства респондентов свелись к формуле: <по стране в целом полезен и необходим, но в нашей организации давно уже мертв>.

Когда несколько ослаб идеологический пресс, были изданы первые переводные работы [16, 96]. Исследователи с энтузиазмом набросились на социометрическую методику, стала модной проблема конформного поведения [11, 51, 137].

Однако к <иностранным новшествам> подходили с разных позиций. Одни советские авторы приписывали зарубежным очевидные глупости, а потом с пафосом их разоблачали. Другая позиция состояла в стремлении <преодолеть железный занавес>, отделявший отечественную социологию от мировой. Ниже речь пойдет в основном о работах, близких ко второй позиции.

В 1965 г. под редакцией Г.В.Осипова был издан двухтомник <Социология в СССР>, где раздел <Группа и личность> представляли статьи Н.Г.Валентиновой, В.И.Селиванова и В.Б.Ольшанского [133, с. 433-530]. Авторы не шли далее описания <особых жизненных обстоятельств> и <группового сознания> изученных коллективов. Было доказано, например, что при определении социальных ценностей влияние рабочей группы оказывается более действенным, чем влияние возраста, или пола, или образования [133, с. 503].

В 1967 г. вышла в свет книга И.С.Кона, где разъяснялось, что <главным понятием для описания личности является понятие социальной роли> [58, с. 41]. Одновременно были опубликованы статьи В.Б.Ольшанского о социальных ролях и теории ролей [144, с. 518-519, 520-521]. Это метафорическое понятие, в середине 30-х годов введенное в научный обиход культурантропологом и социологом Р.Линтоном и одновременно психологом и философом Дж.Мидом, становится частью нормативной лексики в советской социологии [17, 66, 72, 125].

В ролевой теории личности основными аналитическими единицами, позволяющими моделировать связь индивида и группы, являются социальная роль (единица культуры), социальный статус (единица социальной структуры) и собственное Я (единица личности).

В отечественной литературе существуют частные разногласия в понимании термина <роль> и классификации ролей социологами. Большинство согласно, что роли различаются в зависимости от той системы взаимодействия, в которую они входят как элементы. В содержательной монографии А.Г.Асмолова различаются <роль для всех>, <роль для группы> и <роль для себя> [10, с. 262]. В каждой роли можно выделить обязанности основные, непосредственные, и те, которые осуществляются или нет по собственному усмотрению исполнителя. Исследование К.Муздыбаева показало, что <ответственность за исполнение неосновных обязанностей осознается субъектом слабее, чем основных, и осуществляется она в меньшей степени> [97, с. 145].

Роли заданы социальными ожиданиями, которые концептуализируются в социологии как <социальные нормы> [104, с. 454-455]. Избрав объектом изучения поведение людей в очереди, М.И.Бобнева исследовала нормативную регуляцию поведения [23]. Индивид всегда исходит из собственных интересов, как он их понимает. Известно, однако, что если его поведение будет значительно отклоняться от ожидания окружающих, он подвергнется социальным санкциям [106]. Условием согласованности ожиданий является общность их основания - ценностно-ориентационное единство группы [109, с. 193]. Социальные ожидания фиксируются не на индивидах, а на статусах (<позициях>), которые индивиды занимают в социальном взаимодействии. Так, опросив репрезентативную выборку социальной группы, ленинградские социологи выявляют присущие ей условия труда и быта и заключают, чего хочет, что умеет и может типичный ее представитель [81, 130].

Каждый статус может сравниваться с другим по тому или иному признаку, соотносимому с господствующей системой ценностей, приобретая таким образом определенный социальный престиж. Престиж ранжирует статусы в общественном мнении. Исследования престижа профессий В.Шубкин, В.Водзинскай и другие проводили многократно [28, 151, 156]. Обращалось внимание и на <престижное потребление> [40].

Общение людей строится так, что в статусе индивид выступает как объект ориентации участников взаимодействия, а исполняя роль, он сам ориентируется на других действующих лиц [55, с. 40]. Роль входит в личность, но в то же время является элементом поведения группы - так индивидуальное связывается с социальным.

Исследованные в школе Выготского значения и символы позволяют соотносить роль, статус и Я. Поскольку индивид включен в несколько групп, для понимания его поведения особо значима <референтная> группа. Иногда возникают внутриролевой и межролевой конфликты [105, с. 182-190]. Выпавшую ему роль индивид соотносит не только со статусом партнера, но и со своим Я.

Самые сложные проблемы связаны именно с понятием Я. Подход к ним наметил еще С.Л.Рубинштейн: <Реальное бытие личности существенно определяется ее общественной ролью: поэтому, отражаясь в самосознании, эта общественная роль тоже включается человеком в его Я> [119, с. 681]. Не случайно И.С.Кон вслед за <Социологией личности> две книги посвятил человеческому Я [52, 55].

Проблема <Роль и личность> изучалась как применительно к учебным заведениям [31, 140, 152], так и в других типах социальных организаций [60, 113, 114, 124]. При рассмотрении проблемы включенности индивида в организацию, что является необходимым условием его <управляемости>, было показано, что важно не столько количество требований, сколько их структура [73, с. 132]. Несоответствие условий труда, стиля руководства, системы стимулирования и т.д. образу Я является причиной текучести кадров и низкой производительности труда. Изменение личности работников приводит к изменению их ожиданий, обращенных к социальной организации.

Роли и Я. Еще в 60-е гг. Л.Божович рассматривала Я в функции мотивации и в функции организации действий субъекта [24, с. 115]. Другие авторы обратили внимание на вклад Дж.Мида: с помощью понятия <роль> он объяснял механизмы формирования Я, а далее посредством Я моделировал индивидуальность ролевого поведения [59].

Процесс социализации раскрывается через принятие роли <значимого другого>, <генерализованного другого>, формирование образа Я с позиции этого другого. Работы советских исследователей во многом совпадают с позицией Дж.Мида.

Разрабатывавшаяся школой Выготского проблема значений позволяет соотнести между собой роль и Я как значения.

Деятельностный подход блестяще оправдал себя в исследовании развития человека при полном отсутствии зрения и слуха. В отечественной литературе прослежены возрастные изменения психики ребенка [29, 52, 55, 57]. Замечено, что младшего школьника развивает не учеба, а отношение взрослых к учебе [130, с. 87]. С годами расширяется набор ролей, отношения все более индивидуализируются. И.С.Кон тщательно исследовал проблемы юношеской дружбы [54].

Было показано, что особое значение в социализации личности имеют детские игры (Д.Б.Эльконин [157]). Выполняя роль то доктора, то пациента, ребенок овладевает искусством <принимать роль другого>: <входить в роль> и <выходить из роли>. Принимая общие правила игры, он научается ориентироваться на соционормативную систему в социальном взаимодействии.

Подчеркивалась важность ролевого исполнения, ибо сыгранные роли неизбежно отлагаются на Я-исполнителя и влияют на последующее поведение. Составляющие Я-концепцию важнейшие определения самого себя образуют своего рода якоря, прикрепляющие индивида к социальному миру [105, с. 161-163]. Важнейший аспект Я-концепции человека - его самооценка. Именно она соотносится с оценкой роли и предопределяет отношение к ней. Иногда, однако, осознаваемая самооценка не совпадает с коренящимся <в глубине души> самоуважением Это вызывает сложные коллизии в отношениях с ролью.

Мотивы и регуляция поведения. Сегодня признано, что поведение человека детерминировано его наследственными задатками и условиями социализации. Однако вся этика, и прежде всего принцип личной ответственности, базируются на безусловном признании абсолютной свободы воли. Это противоречие породило многовековую дискуссию.

Наиболее убедительной из представленных ныне точек зрения выглядит концепция П.В.Симонова. Впечатление о свободе иллюзорно, поскольку человек не осознает все движущие им мотивы. Однако субъективно ощущаемая свобода и вытекающая из нее личная ответственность включает механизмы всестороннего и повторного анализа последствий того или иного поступка, что делает окончательный выбор более обоснованным. Видимо, лишь неполное, частичное осознание человеком движущих им мотивов позволяет снять противоречие между объективной детерминированностью поведения и субъективно ощущаемой свободой выбора. Речь идет о своеобразном принципе дополнительности: человек детерминирован с точки зрения внешнего наблюдателя, в то же самое время тот же человек свободен с точки зрения его собственного рефлектирующего сознания (см. подробнее: Симонов П.В. Детерминизм и свобода выбора: Методологические проблемы физиологии высшей нервной деятельности. М.: Наука, 1982; Симонов П.В., Ершов П.М. Темперамент. Характер. Личность. М.: Наука, 1984).

В своих работах А.Г.Здравомыслов назвал ряд элементов, опосредствующих связь личности с обществом [41]. Особое внимание уделяется потребностям. Отмечается, что последние сформировались в ходе истории общества, и, следовательно, все они социально опосредствованы. Однако более конкретно выделяются витальные (жизненные), социальные (социогенные) и духовные потребности. Так, Л.И.Божович много писала о познавательных мотивах школьников и отмечала их связь с социальными [24, с.316.]. Она утверждала, что становление иерархической системы мотивов обеспечивает устойчивость личности [24, с. 422].

Одна из первых дискуссий о социогенных потребностях представлена в специальной книге [115]. Впоследствии было разъяснено, что содержание социальных потребностей состоит в принадлежности к человеческому обществу, что находит целый ряд проявлений (уважение, привязанность, любовь близких и т.д.). Социальная потребность заключается в связях человека с окружающими людьми, налагающими взаимные права и обязанности. Двойственность этих сложных взаимосвязей, согласно концепции П.В.Симонова, выступает, ощущается, оценивается и функционирует как потребность в справедливости. Беда лишь в том, что каждый, стремясь к справедливости, понимает ее по-разному. В этом еще раз обнаруживается важность разграничения между значением и смыслом, предложенного А.Н. Леонтьевым [79, т. 2, с. 180-186].

Исходя из соотношения прав и обязанностей, многие авторы различали два типа людей: одни считают, что ущемляются <мои права>, другие же видят упущение в выполнении <своих> обязанностей. Отсюда - <индивидуалистическая> и <коллективистическая> направленность у Божович, образы <для себя> и <для других> - у Симонова и Ершова. Ю.Н.Козырев и П.М.Козырева противопоставили диссенсиализм консенсиализму, обнаружив в общероссийском исследовании 90-х годов доминирование диссенсиалистов [49, с. 23-42]. О.Л.Краева и Г.Л.Воронин, используя реакции респондентов на пословицы (поговорки) и математические методы обработки, выделили пять типов социального поведения личности: 1) консенсиалистский; 2) агрессивно-альтруистский; 3) обывательский; 4) толерантно-эгоистический; 5) диссенсиалистский [59а, с. 151-158].

Уместно отметить, что если в прежние годы упор чаще делался на разумных потребностях личности, то позднее стали акцентировать внимание на эмоциональных, ценностно-нормативных аспектах.

В качестве социальных детерминантных потребностей человека в середине 60-х гг. часто упоминались научно-техническая революция, урбанизация и индустриализация. Изучая рабочих, В.С.Магун рассматривал деятельность как средство удовлетворения потребностей, но заметил, что достижение любого положительного результата всегда сопряжено с некоторым отрицательным. Поэтому надо говорить о <цене потребностей> [87, с. 168-170].

Есть потребности, которые не являются ни адаптивными, ни гомеостатическими. Ссылаясь на В.А.Петровского, А.Г.Асмолов пишет, что движущей силой может быть неиспользованная, резервная зона потенциальных возможностей индивидов. <Бескорыстный риск, например, - это проявление надситуативной неадаптивной активности> [10, с. 27]. Позднее Асмолов рассматривает избыточную неадаптивную активность как один из четырех принципов эволюционной динамики [10а, с. 137-154].

Грандиозные политико-экономические преобразования в нашей стране заставили по-новому взглянуть на проблему потребностей 1114а]. Был назван как самостоятельный <мотив обладания> [39, с. 77]. В.Радаев и О.Шкаратан в 1990 г. специально исследовали мотивацию обладания различных групп населения и объекты, способные <опредметить> соответствующую потребность [117а].

5. Человек в кризисном обществе

Особое значение имеют исследования состояния личности в условиях радикальных социальных перемен. Но как поступает человек, когда он ощущает себя наедине с хаосом, абсурдом переходной реальности? Некоторые активизируют выработанные столетиями и сохранившиеся в культуре механизмы. В одном из опросов Н.Ф.Наумова предлагала испытуемым оценить печальную мудрость Екклезиаста (12 высказываний). Наиболее распространенными элементами кризисного мироощущения оказались смирение, принятие вечных ценностей, стойкость, самоирония, объективность [101, с. 75]. Нестабильное общество характеризуется неожиданными, резкими, быстрыми и непредсказуемыми изменениями социальной среды. И происходит это на фоне уменьшения индивидуального жизненного ресурса и разрушения систем социальной регуляции поведения. Люди вынуждены готовить себя к непредвиденному, к наибольшему числу возможных вариантов. Тут не действует и не может действовать логика рациональной выработки решений.

Н.Ф.Наумова описала особенности свободного (не рационального) выбора: 1) альтернативное (многоплановое) переживание человеком своей жизни; 2) антиномичность тех предположений об индивидуальном существовании, которые закладываются в основание выбора; 3) намеренное сохранение в момент выбора одного из элементов целеполагания неопределенным; 4) случайность выбора как способ актуализации скрытых возможностей личности; 5) свободное структурирование и интерпретация объективного и субъективного времени [102, с. 16-37]. Индивид свертывает, упрощает стратегию - только бы сохранить внутреннюю свободу выбора, следовать собственной логике, а не логике социума. Возникают переходные модели поведения, неуловимо превращающиеся <в устойчивые образцы действия> [101, с. 61].

Опросы, проводимые Наумовой в последние годы, показали, что массовое сознание по-прежнему ориентируется на ценности социальной справедливости, однако содержание представлений о ней постепенно меняется. Наблюдается также ослабление доверия между людьми, т.е. сужение социального пространства.

Анализируя результаты массовых опросов, Г.Г.Дилигенский выявил, что часто сфера общественных потребностей образуется путем экстраполяции в нее потребностей индивидуальных [39, с. 71]. При этом активную роль играет макросоциальная атрибуция - индивиды приписывают обществу ответственность зато, что происходит в их собственной жизни. Иногда экстраполяция возникает на основе <имплицитных теорий>. Так, за антипатией к <новым русским> кроется неосознанная теория передела имущества: <раздать людям незаконно нажитое богачами>. В 1993 г. <лишь один из десяти россиян усвоил <имплицитную теорию>, соответствующую принципам свободного рынка> [39, с. 76]. Вслед за К.ААбульхановой-Славской Г.Г.Дилигенский признает <социальность и индивидуальность равно необходимыми свойствами личности>, из чего возникает тенденция к общению и к обособлению [39, с. 101]. Поэтому <любой человек стремится к поддержанию тех или иных форм социальных связей с другими людьми и в то же время - к утверждению себя... как самостоятельного субъекта этих связей, что невозможно без психологического дистанцирования, обособления от других> [39, с. 102].

Многие особенности общественных потребностей объяснимы лишь с позиции социологии: их количественные и качественные параметры определяются социально-культурными нормами, на которые ориентируется данная часть общества. Действует закон социального сравнения [39, с. 79; 100, с. 22], причем эталоном выступает референтная (нормативная или корпоративная) группа. Важный фактор динамики потребностей - социальные ожидания [39, с. 80; 104, с. 454-455], представление об уровне жизни близких субъекту, <соседних> групп, а также оценка возможностей достижения успеха. Каждый человек стремится быть <не хуже других>. Но социокультурная система очень сложна, многомерна. В конечном счете свобода воли, самоопределение личности, бремя выбора, творчество - это нормативные понятия, принятые в данной культуре.

Социальная идентификация. Сегодня Россия переживает становление новой социальной субъективности. Люди остро ощущают ломку устоявшихся социальных идентификатов. <Ответ на вопрос, какие группы и общности человек признает "своими", а какие - частично близкими или враждебными, становится принципиально важным для понимания социальных отношений> [160, с. 36].

Группа сотрудников Института социологии РАН под руководством В.А.Ядова объединилась в исследовании социальной идентификации [128]. В содержательной статье Т.С.Барановой рассматриваются современные отечественные и зарубежные теоретические модели. Автор отличает социальную идентичность от личностной, основанной на персональных качествах и характеристиках индивида [128, с. 35-46]. Теоретические понятия уточняются и Ю.Л.Качановым [128, с. 24-34].

Советская интерпретация марксизма подменяла проблему субъективной идентификации навязыванием индивиду ограниченного набора категорий, которые автоматически сочетались с его социопрофессиональной принадлежностью. Однако уже тогда люди типизировали друг друга в понятиях здравого смысла, сложившихся в обыденной жизни. Наша методика (использование неоконченных предложений, например: <люди в нашем городе делятся на...>) позволила выявить соответствующую систему классификации. Опрос студентов МАДИ, проведенный С.Г.Климовой в 1980 г. и повторно - в 1992-м, позволил заключить, что в обыденном восприятии социальной структуры стали более значимыми критерии, предполагающие большую автономию субъекта и усиление его активности (политическая принадлежность, доход, стиль жизни) [128, с. 69- 83]. Официально установленную классификацию самодеятельного населения на рабочих и служащих или рабочих и интеллигенцию приняли в 1980 г. только 4,5%, а в 1992 г. - 3,6% студентов. В 1980 г. вместо этой классификации чаще упоминались профессии продавца и шофера. В 1992 г. таких упоминаний не оказалось вообще, зато появились бизнесмены, предприниматели, коммерсанты, бомжи, безработные. В последнем опросе люди стали реже характеризоваться как носители личностных черт и значительно чаще - как безличные представители статусно-ролевых групп социума.

<Нежесткие> методики, соответствующие феноменологическому подходу, применяли также ЮЛ.Качанов, Н.А.Шматко, О.Н.Дудченко и А.В.Мытиль [128]. В условиях социальной нестабильности и непрозрачности общественных взаимоотношений, в частности межгрупповых, такая стратегия исследования вполне понятна.

Идентификация обусловлена так называемой оценкой возможностей индивида [39, с. 46] и сопровождается социальной атрибуцией: индивид приписывает себе, связывает со своим Я определенные интересы и смыслы.

В посттоталитарном обществе обостряются как стремление индивида к объединению с другими, выражающееся в идентичности, так и стремление к самоизоляции. Состояние маргинальноеT ведет к распаду социальных связей, к хаотичности системы самоидентификации. Работа Т.З.Козловой показывает, что в группе 20-24 лет идентификация еще не сложилась, а к старости она размывается [128, с. 107-125].

Е.Д.Игитханян отмечает, что наиболее размыта социально-слоевая идентификация интеллигенции. Делается вывод об утрате специалистами самостоятельного социального статуса [128, с. 158-159]. М.Ф.Черныш заключает, что жизненный успех приводит к изоляции, возможно, вследствие непризнания легитимности <новых русских> большинством населения [128, с. 159-166].

Три мониторинговых исследования 1992-1993 гг. позволили Е.Н.Даниловой и В.А.Ядову выявить ранговый порядок групп, составляющих те точки опоры, которые люди стремятся найти в окружающем социальном пространстве. На первом месте оказались группы повседневного общения (семья, друзья, близкие). За пределами этого сравнительно узкого круга социальное пространство формируется на основе стереотипов, созданных повседневным общением и средствами массовой коммуникации. Второе место занимают <товарищи по работе> (учебе, профессии), ниже - группы по признакам национальной принадлежности, верований, гражданства, наконец, по имущественному признаку (достаток) и по политическим взглядам. Минимальную близость обнаружили конструируемые группы: например, <граждане СНГ>, <советский народ>, <все люди на планете> [128, с 129-130].

Стала классической в российской социологии концепция В.А.Ядова, представившего личностные диспозиции[2] [60] разного уровня как взаимосвязанную иерархическую систему [159]. Описанные образования связаны с различными уровнями обобщенности социальной действительности. Высший уровень в иерархии образуют ценностные ориентации на цели жизнедеятельности и средства достижения этих целей. Концепция была проверена и скорректирована в многолетнем исследовании [123]. В основе структурированности, по Ядову, <длительность времени, в течение которого сохраняется основное качество данных условий, т.е. ситуацию деятельности можно принять как устойчивую или неизменную> [159, с. 94].

Соотнесение наблюдаемых процессов с диспозиционной концепцией регуляции социального поведения личности показывает, что идентификация с ближайшим окружением активизирует ситуативные установки; идентификация на уровне обобщенных социальных установок - это диспозиции, относящиеся к типичным ситуациям и позитивно-негативным объектам (корпоративно-солидарное поведение, например, участие в забастовке); идентификация на уровне ценностей и идеалов - включение в массовые социальные движения, отражающие интересы социального класса, нации, страны.

Идентификация с группой (общностью) существенно влияет на коллективное поведение. Как правило, социальные конфликты сосредоточиваются в зоне <корпоративных> солидарностей. Социальная дезинтеграция создает благоприятную почву для <моментной> мобилизации граждан под тем или иным обобщающим лозунгом или под воздействием выдающегося лидера. По мнению компетентного социолога, ни того ни другого, к счастью, не наблюдается [160, с. 36].

Социокультурные проблемы. Объяснение личности из взаимодействия социальной роли и Я в малой группе является необходимым, но не достаточным. Содержание названных переменных обусловлено влиянием макроструктур, культурным и социальным порядком общества[3] [61].

Солидный материал, имеющий прямое отношение к теме, представлен в трудах И.С.Кона [52, 53, 55, 57]. Автор показывает, как в ходе истории изменялась индивидуализация и персонализация человека, причем прежние структуры личности не просто отбрасывались, а включались в новые, более сложные системы. Повсюду изменение индивидуального <идет в ногу> с изменением социального. Сложное, динамическое общество несовместимо с примитивно-однообразным человеческим материалом, а духовно богатая, разносторонняя личность не может существовать и развиваться в примитивной и недифференцированной социальной среде.

Истории религии, искусства, литературы и языка свидетельствуют, что каждая этническая культура формирует специфический образ человека как личности. <Но в этом образе или, точнее, системе образов, которая представляется индивиду в качестве естественной нормы, отражается индивидуальность самой этой культуры, обусловленная ее историей> [55, с. 145].

Было проведено оригинальное исследование русского национального характера [46]. Автор осуществила сравнительный анализ ответов на многоступенчатый тест MMPI. Ответы <среднего американца> (средняя выведена уже давно) сопоставляются с ответами <среднего русского> (выведено в результате опроса). Различия этих <средних> дают материал для нетривиальных интерпретаций. Раскрываются отличительные черты русского характера: повышенная терпеливость, готовность к самоограничению жизненных потребностей, социальная интраверсия, т.е. склонность к ограничению контактов, самоуглубленность, правдоискательство, акцентуированная эпилептоидность (циклические чередования весьма умеренной и бурной активности, переходящей в агрессивность), высокий престиж социального статуса и склонность к принятию лидерства харизматических персонажей. Особую ценность монографии придают строго эмпирический характер исследования и индуктивная система выводов.

Социальные архетипы существуют на бессознательном уровне, они с трудом поддаются изучению. Десять основных шкал MMPI и около ста дополнительных представляют обширный материал к размышлению. Автор постоянно соотносит его с отечественной и зарубежной социологической, а также философско-религиозной литературой.

В статье <Россия в европейском социокультурном пространстве> (Социологический журнал. 1994, №3) на материалах анализа данных общеевропейского исследования ценностных ориентации Б.З.Докторов показал, что <российский менталитет во многом не схож с английским, качественно отличен от немецкого и по целому ряду характеристик близок к романскому>. Также было показано, что по ряду ценностных структур народы стран бывшего <социалистического лагеря>, независимо от их давнего историко-культурного прошлого (например, венгры, немцы, поляки и русские), на момент обследования (90-е гг.) были близки друг другу, особенно по критериям отношения к власти, открытости к переменам и др.

В 1995-1996 гг. А.М.Демидов осуществил исследование социокультурных стилей в странах бывшего Варшавского пакта [38а]. Основу типологии, опирающейся на десять блоков ценностных суждений, образовали пять социостилей, расположенных на оси координат: надежда - разочарование, активность - пассивность. <Ретрограды> отличаются пессимизмом, страхом перед будущим, стремятся к порядку, стабильности, патернализму. Для <победителей> также характерна ценностная дезинтеграция, однако они активны, индивидуалистичны, стремятся взять все от жизни. < Традиционалисты> скептичны, пассивны, однако обладают твердой системой традиционных ценностей, что заряжает их оптимизмом. <Новаторы> опираются на мораль XXI в., открыты к новому, верят в прогресс и общество, в отличие от <победителей> их амбиции не столь эгоистичны и циничны. <Истеблишмент> стремится к сочетанию индивидуальных свобод и социальной ответственности, отличается толерантностью, сюда входят как активные, так и пассивные люди.

В России преобладают ретрограды (55%) и победители (28%), для обеих групп характерна ценностная дезинтеграция. Социально уверенные составляют всего 18% населения. Несмотря на развитое чувство общности, россияне слабо идентифицируют себя как часть общества, более материалистичны, меркантильны и индивидуалистичны, чем жители других стран. Россияне больше других не доверяют и не верят своему государству, более разочарованы во всех социальных институтах и идеологиях.

Динамике ценностей населения нашей страны (1990-1994) посвящена коллективная монография под редакцией Н И.Лапина и Л.А.Беляевой [39а]. <В условиях патологического социокультурного кризиса, - пишет Лапин, - именно ценности принимают на себя функции аттракторов (как бы встроенных магнитов), одни из которых удерживают общество вблизи хаотической области, а другие влекут его из этой опасной зоны к новому социокультурному состоянию> [39а, с 14]. Было обнаружено, что за период исследования усилились либеральные ценности (<человек волен жить в любой стране>, <свобода - смысл человеческой жизни>). В то же время ослабли такие ценности, как <помогать бедным и слабым> Наблюдается <рационализация> ценностных смыслов жизни и деятельности россиян. В 1990 г. большинство связывало решение своих проблем с деятельностью властей или руководства, в 1994 г. более половины обследованных надеялись прежде всего на себя.

Н.Ф.Наумова полагает, что переходный период формирует долговременные <стратегические> установки и ценностные ориентации. <Новая> ценность включает <старую> как частный случай. Сегодня ценности возникают в разболтанной, разлаженной, но живой и действующей нормативной системе [39а, с. 45]. Ценностные ориентации выстраиваются в иерархию оптимальную, с точки зрения данного человека, в новой ситуации. Наумова прослеживает стадии разития жизненных стратегий человека: реверсивную (эйфория, иррациональные надежды, целерациональная ориентация на разрушение - человек собирает силы, чтобы преодолеть хаос исторического перелома), затем кризисную (ощущение незащищенности и зуд нетерпимости) и, наконец, адаптацию и стратегическое поведение (внешние воздействия уже не могут оказать влияния на формирование жизненных стратегий: реформы переживаются как стихийный, неуправляемый процесс).

За сравнительно короткий период исследование обнаружило, что доля тех, кто предпочитает уход в частную жизнь, возросла на 19%, а доля тех, кто приветствует коллективные формы протеста, снизилась более чем на одну треть.

Социокультурные типологии личности советского и постсоветского человека обстоятельнее рассматриваются в гл. 17, к которой мы и отсылаем читателя

6. Заключение

Область социологии личности, как мы видели, перекрещивается с проблематикой психологии и социальной психологии. Вряд ли возможно и нужно искать их чистое размежевание. Больше того, мы полагаем, что в будущем тенденция междисциплинарных исследований проблем личности (включая этнологию, культурологию) будет доминировать.

Широкий пласт исследований в этой области, который мы здесь не затрагивали, - работы культурологов и специалистов в сфере социологии культуры. Собственно культура, ее особенности и формируют социальный тип личности. То, что сегодня называют <хомо советикус>, есть не что иное, как сформированное нашей недавней историей особое сочетание социальных характерологических свойств.

Преобразования и изменения социально-типических черт - длительный и болезненный процесс, исследования которого, как и сам процесс, только обозначаются.

Список литературы

1. Абульханова К.А. О субъекте психической деятельности. М: Наука, 1973.

2. Абульханова-Славшая К.А. Диалектика человеческой жизни: (Соотношение философского, методологического и конкретно-научного подходов к проблеме индивида). М.: Мысль, 1977.

3. Агеев B.C. Межгрупповое поведение М., 1988.

4. Агеев B.C. Психология межгрупповых отношений. М., 1983.

5. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. Л., 1968.

6. Андреева Г.М. Социальная психология. М.: МГУ, 1980.

7. Апраушев А.В. Воспитание оптимизмом. М., 1983.

8. Арнольди С.С. (Лавров П. Л.) Задачи понимания истории. СПб., 1898.

9. Артемова О.Ю. Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине. М., 1986.

10 АсмоловА.Г. Психология личности. М.: МГУ, 1990.

10а. Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. М., Воронеж, 1996.

11. Баранов А.В., Сопиков А.П. Влияние группы на индивида // Социальные исследования. М., 1970. Вып. 3.

11а. Баранова Л.Я. Личные потребности. М., 1984.

12. Басов М.Я. Методика психологических наблюдений над детьми. М.-Л.: Госиздат, 1926.

13. Басов М.Я. Общие основы педологии. М.-Л., 1931.

14. Боткин Л.М. О социальных предпосылках Итальянского Возрождения // Проблемы итальянской истории. М., 1975.

15. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренессанса. М., 1965. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.

15а. Бекаров A.M. Свобода человека в социальном пространстве. Н.Новгород, 1992.

16. Беккер Г., Бесков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении / Под ред. Г. В. Осипова. М.: Прогресс, 1961.

17. Беляев Э.В., Шалин Д.Н. К понятию <роль> в социологии // Социальные исследования. М., 1971. Вып. 7.

18. Бернштейн И.А. Общая биомеханика. М., 1926.

19. Бернштейн Н.А. Очерки физиологии движений и физиологии активности М., 1967.

20. Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. Пг.: Колос, 1921.

21. Бехтерев В.М. Объективная психология. СПб., 1907. Вып. 1.

22. Бехтерев В.М., Ланге М.В. Влияние коллектива на личность // Педология и воспитание. М., 1928.

23. Бобнева М.И. Социальные нормы и регуляция поведения. М.: Наука, 1978.

24. Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. М.: Просвещение, 1968.

25. Бюджет времени русского рабочего и крестьянина в 1922-23 гг. М.-Л., 1924.

26. Вахтеров В.П. Внешкольное образование народа. СПб., 1913.

27. Вертов Дзига. Статьи, дневники, замыслы. М.: Искусство, 1966.

28. Водзинская В. В. О социальной обусловленности выбора профессии // Социальные проблемы труда и производства: Советско-польское сравнительное исследование. Москва- Варшава, 1969.

29. Возрастная и педагогическая психология М., 1978.

30. ВойтоловскийЛ.Н. Очерки коллективной психологии: В 2 ч. Психология масс. М.-Пг., 1924. Ч. 1.

31. Войтко В. И. Л ичностно-ролевой подход к построению учебно-воспитательного процесса // Вопросы психологии. 1981, № 3.

32. Всеподданейший отчет министерства просвещения за 1913 г. СПб., 1916.

33. Выготский Л. С. Психология искусства. М: Искусство, 1968.

ЗЗа. Выготский Л. С. Развитие высших психических функций. М., I960.

34. Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. М., 1982-1984.

35. Гастев А.К. Трудовые установки. М., 1973.

36. Герцен А И. Собр. соч.: В 30 т. Т. 20. Ч. 1. М.: АН СССР, 1960.

37. Гургенидзе Г. С., Ильенков Э.В. Выдающиеся достижения советской науки // Вопросы философии. 1975, № 6.

38. ГуревичА.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. 38а Демидов А М. Социокультурные стили в Центральной и Восточной Европе // Социологические исследования. 1997, март.

39. Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М.: Наука, 1994. 39а Динамика ценностей населения реформируемой России / Отв. ред. Н.И.Лапин, Л А.Беляева. М.: Эдиториад УРСС, 1996.

40. Замошкин Ю.А., Жилина Л.Н., Фролова И. Т. Сдвиги в массовом потреблении и личность // Вопросы философии. 1969, № 6.

41. Здравомыслов А.Г. Потребности. Интересы. Ценности. М.: Политиздат, 1986.

41а. Ионин Л.Г Социология культуры. М.: Логос, 1996.

42. Кабо Е.О. Очерки рабочего быта: Опыт монографического исследования домашнего рабочего быта. М., 1928.

43. Каммари М.Д. Марксизм-ленинизм о роли личности в истории. М., 1953.

44. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1984.

45. Кареев Н.И. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. СПб., 1890

46. Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Институт национальной модели экономики, 1994.

47. Касьянова К. Представляем ли мы, русские, собой нацию? // Знание-Сила. 1992, № 11.

48. Коган Е.Б., Лебединский М.С. Быт рабочей молодежи (по материалам анкетного обследования). М., 1929.

49. Козырев Ю.Н., Козырева П.М. Дискурсированность социальных идентичностей // Социологический журнал. 1995, № 2.

50. Коломинский Я.Л. Психология взаимоотношений в малых группах. Минск: БГУ, 1976.

51. Коломинский Я.Л., Розов А.И. Изучение взаимоотношений школьников социометрическими методами // Вопросы психологии. 1962, № 6.

52. Кон И. С. В поисках себя: Личность и ее самосознание. М.: Политиздат, 1984.

53. Кон И. С. Вкус запретного плода. М.: Молодая гвардия, 1992.

54. Кон И. С. Дружба: Этико-психологический очерк. М., 1980.

55. Кон И.С. Открытие Я. М.: Политиздат, 1978.

56. Кон И С Психология старшеклассника. М.: Просвещение, 1980.

57. Кон И.С. Ребенок и общество. М., 1988.

58. Кон И.С, Социология личности. М.: Политиздат, 1967.

59. Кон И. С., Шалин Д.Н. Дж.Мид и проблема человеческого Я // Вопросы философии. 1969, № 12

59а. Краева О.Л., Воронин Г.Л. Типология ценностно-нормативных ориентации // Социологический журнал. 1995, № 3.

60. Кричевский Р.Л., Рыжак М.М. Психология руководства и лидерства в спортивном коллективе. М., 1985.

61. Кропоткин П.А. Современная наука и анархия. СПб., М., 1920.

62. Крупская Н.К. К вопросу о социалистической школе // Пед. соч. М., 1958. Т. 2.

63. Крупская Н К. Народное образование и демократия // Пед. соч. М., 1957. Т. 1.

64. Кряжев П.Е. О диалектике общения и обособлении личности в обществе // Диалектика материальной и духовной жизни общества. М., 1966.

65. Кузнецов Г.В. Журналист на экране. М.: Искусство, 1985.

66. Куртиков Н.А Социальный объект управления - коллектив. М., 1974.

67. Лавров П.Л. Очерки вопросов практической философии. СПб., 1860.

68. Лазурский А.Ф. Об естественном эксперименте // Труды первого Всероссийского съезда по экспериментальной педагогике. СПб., 1911.

69. Лазурский А.Ф. Общая и экспериментальная психология. СПб., 1912.

70. Лазурский А. Ф. Современное состояние индивидуальной психологии // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. СПб., 1897, №5.

71. Ланге Н.Н. Психология. М., 1922.

72. Лапин Н.И. Руководитель коллектива. М.: Политиздат, 1974.

73. Лапин Н.И., Коржева Э.М., Наумова Н.Ф. Теория и практика социального планирования. М.: Политиздат, 1975.

74. Лебединский М.С., Мясищев В.Н. Введение в медицинскую психологию. Л.: Медгиз, 1966.

74а. Левин Б.М., Левин М.Б. Мнимые потребности. М.: 1986.

75. Легезо С. Сознание стихийного // Октябрь мысли. 1924, № 1.

76. Ленин В.И. Очередные задачи Советской власти // Поли. собр. соч. Т. 36.

77. Ленин В.И. Речь на I Всероссийском съезде работников просвещения и социалистической культуры 31 июля 1919 г. // Поли. собр. соч. Т. 39.

78. Ленин В.И. Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве // Соч. Изд. 4-е. Т.1.

79. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность // Леонтьев А. Н. Избр. психологич. произведения: В 2 т. М., 1983. Т. 2.

80. Психологическое исследование речи // Леонтьев А. Н. Избр. психологич. произведения: В 2 т. М., 1983. Т. 1.

81. Лисовский В. Т., Дмитриев А.В. Личность студента. Л.: ЛГУ, 1974.

82. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М.: Наука, 1970.

83. Лихачев Д. С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. М., 1970.

84. Лосев А.Ф. История античной эстетики М.: Высшая школа, 1963.

85. Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века / / Труды по знаковым системам. Тарту, 1977. Вып. 8. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992.

86. Лурия А.Р. Об историческом развитии познавательных процессов. М.: Наука, 1974.

87. Магун B.C. Потребности и психология социальной деятельности личности. Л.: Наука, 1983.

88. Макаренко А.С. Педагоги пожимают плечами. 1932 // О воспитании. М.: Политиздат, 1988.

89. Маркс К. Тезисы о Фейербахе // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 3.

90. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 3.

91. Массовые празднества. Л., 1926.

92. Массовые праздники и зрелища. М.: Искусство, 1961.

93. Мерлин B.C. Индивидуальный стиль общения // Психологический журнал. 1982, т. 3, № 4.

94. Миртов (Лавров П.Л.). Исторические письма. СПб., 1870.

95. Михайловский Н.К. Герой и толпа // Михайловский Н. К. Сочинения. СПб., 1885. Т. 6.

95а. Михеева И.Н. Амбивалентность личности: морально-психологический аспект. М.: Наука, 1991.

96. Морено Дж. Социометрия: Экспериментальный метод и наука об обществе. М., 1958.

97. Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983.

98. Мясищев В.Н. Личность и отношения человека // Проблемы личности: Материалы симпозиума. М., 1969.

99. Мясищев В.Н. Основные проблемы и современное состояние психологии отношений человека // Психологическая наука в СССР. М.: АПН РСФСР, 1960. Т. I.

100. Наумова Н.Ф. Влияние переходных социокультурных структур на социальные качества человека. М., 1990.

101. Наумова Н.Ф. Типология поведения в нестабильном обществе: механизмы устойчивости и неустойчивости // Устойчивость и неустойчивость целостных структур как предмет системного исследования. М., 1994. Вып. 1.

102. Наумова Н.Ф. Целеполагание как системный процесс. М., 1992.

103. Научное творчество Л.С. Выготского и современная психология / Отв. ред. В.В. Давыдов. М.: Наука, 1981.

104. Ольшанский В.Б. Ожидания социальные // Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983.

105. Ольшанский В.Б, Психология практикам: учителям, родителям и руководителям. М.: Тривола, 1996.

106. Ольшанский В.Б. Санкции социальные // Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983.

107. Павлов И.П. Поли. собр. соч. М.-Л., 1951. Т. III. Кн. 1.

108. Павловские Среды. М.- Л., 1949. Т. 1.

108а. Парыгин Б.Д. Научно-техническая революция и личность. М.: Политиздат, 1978.

109. Петровский А.В. Личность. Деятельность. Коллектив. М.: Политиздат, 1982.

110. Петровский В.А. Принцип отраженной субъективности в психологическом исследовании личности // Вопросы психологии. 1985, № 4.

111. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. М., 1974.

112. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1979.

113. Пригожий А.И. Социальная организация. М., 1985.

114. Проблемы руководства научным коллективом / Под ред. М.Г.Ярошевского. М., 1982.

114а. Проблемы формирования гражданского общества / Отв. ред. З.Т.Голенкова. М.: ИС РАН, 1993.

115. Проблемы формирования социогенных потребностей. Тбилиси, 1974.

115а Прогнозирование социальных потребностей молодежи: Опыт социологического исследования / Отв. ред. И.В.Бестужев-Лада. М.: ИСИ АН СССР, 1978.

116. Психология личности: Тексты / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, А.А.Пузырея. М., 1982.

117. Рабочий быт в цифрах. М.- Л., 1926.

117а. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Власть и собственность // Социологические исследования. 1991, № И.

118. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. М.: АН СССР, 1957.

119. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М.: Учпедгиз, 1946.

120. Рубинштейн С.Л. Основы психологии. М., 1935.

121. Рубинштейн С.Л. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса// Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1976.

122. Рубинштейн С.Л. Человек и мир // Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М: Педагогика, 1976.

123. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности / Под ред. В.А. Ядова. Л.: Наука, 1979.

124. Свенцицкий А.Л. Социальная психология управления. Л., 1986.

125 Седов Л.А. Роль социальная // Философский энциклопедический словарь. М., 1983.

126. Смирнов А.А. Развитие и современное состояние психологической науки в СССР. М.: Педагогика, 1975.

127. Сорокин П.А. Человек, цивилизация, общество. М.: Политиздат, 1992.

128. Социальная идентификация личности: годичный отчет за 1993 г. по разделу подпрограммы <Человек в кризисном обществе> общеинститутской программы <Альтернативы социальных преобразований в российском обществе> / Под ред. В.А. Ядова. М., 1993.

129. Социальная психология: Учебное пособие для студентов педагогических институтов. М., 1987.

130. Социально-психологический портрет инженера. По материалам обследования инженеров ленинградских проектно-конструкторских организаций. М.: Мысль, 1977.

131. Соколов Э.В. Понятие, сущность и основные функции культуры. Л.: ЛГИК им. Крупской, 1989.

132. Социологическая мысль в России. Л.: Наука, 1978.

133. Социология в СССР: В 2 т. / Под ред. Г.В. Осипова. М.: Мысль, 1965. Т. 1.

134. Сталин В.В. Самосознание личности. М.: МГУ, 1983.

135. Струмилин С.Г. Бюджет времени русского рабочего. М.-Пг., 1923.

136. Тарасенко В.И. Социальные потребности личности: формирование, удовлетворение, развитие. Киев, 1982.

137. Тезисы докладов на II съезде общества психологов. Вып. 5. М., 1963.

138. Топоров В.Н. Образ трикстера в енисейской традиции // Традиционные требования и быт народов Сибири. Новосибирск, 1987.

139. Узнадзе Д.Н. Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961.

140. Уманский Л.И. Психология организаторской деятельности школьников. М., 1980.

141. Ухтомский А.А. Собр. соч. Л.: ЛГУ, 1950. Т. 1.

142. Ушинский К.Д. Собр. соч. М., 1950. Т. 8.

143. Феноменов М.Я. Современная деревня. М.- Л.: Искусство, 1925. Т. 2.

144. Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1967. Т. 4.

145. Флоренский о.П. Из богословского наследия // Богословские труды. Сб. XVII Моск. Патриархии. М., 1977.

146. Флоренский о.П. Столп и утверждение истины. М., 1914.

147. Франкфурт Ю.В. Плеханов и методология психологии. М.- Л., 1930.

148. Хвостов В.М. Основы социологии. 2-е изд. М.: Русский книжник, 1923.

149. Цехновицер О.В. Празднества революции. Л.: Прибой, 1931. 149а. Человек и его работа: Социологическое исследование / Под. ред. АТ.Здравомыслова, В.П.Рожина, В.А.Ядова. М.: Мысль, 1967.

150. Челпанов Г.И. О свободе воли // Мир Божий. 1897, № 12.

151. Черноволенко В., Оссовский В., Паниотто В. Престиж профессии и проблемы социально-профессиональной ориентации молодежи. Киев: Наукова думка, 1979.

152. Шакуров Р.Х. Социально-психологические основы управления: руководитель и педагогический коллектив. М., 1980.

153. Шерозия А.Е. Психоанализ и теория неосознаваемой психологической установки: итоги и перспективы // Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси, 1978.

154. Шпильрейн И.Н. Положение и задачи психотехники на Западе и в РСФСР / / Вестник социалистической академии. М.-Пг., 1923. Кн. 2.

155. Шпильрейн И.Н. Предмет и задачи психотехники // Психотехника и психофизиология труда. 1930, № 6.

156. Шубкин В.Н. Социологические проблемы выбора профессии // Социальные проблемы труда и производства: Советско-польское сравнительное исследование. Москва - Варшава, 1969.

157 Эльконин Д.Б. Психология игры. М.: Педагогика, 1978.

158 Этнические стереотипы поведения / Под ред. А.К.Бабурина. Л., 1985.

159. Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1976.

160. Ядов В.А. Социальная идентификация в кризисном обществе // Социологический журнал. 1994, № 1.

161. Ярошевский М.Г. История психологии. 3-е изд., дораб. М.: Мысль, 1985.

162. RobackA. History of American Psychology. 1952.

163. Watson J.B. Psychology from the standpoint of a behaviourist. Philadelphia, 1919.

[4] [1] Различия в оценках недавнего прошлого отечественной социологии, как, впрочем, и современного ее состояния, отчетливо проявились в дискуссии социологов - <шестидесятников> (см. [1].

[5] [2] Из аналитической записки Главной редакции общественно-политической литературы Комитета по делам печати при Совете министров СССР <О литературе по конкретно-социологическим исследованиям> (1967 г.): <...Некоторые буржуазные социологи питают в связи с конкретными исследованиями советских социологов очень далеко идущие надежды... В частности, на Западе пишут, что в ряде исследований обнажаются все те неприглядные стороны, на которые партия налагает "табу". Исходя из этого, предсказывают, что рост социологических исследований поставит под удар всю социалистическую систему. Советских социологов рассматривают даже как борцов против партии по государственной линии> [2, с. 133].

Автор этой записки, адресованной ЦК КПСС, в частности, заключает: <При выборе тематики для освещения в печати нельзя допускать увлечения теневыми сторонами и недостатками в жизни советского общества, что объективно ведет к охаиванию советской действительности и оказывает отрицательное влияние на сознание людей, особенно молодежи> [2, с. 134].

[6] [3] Автор, инициировавший исследования по этой проблематике, будучи серьезно болен, счел своим профессиональным долгом написать главу для нашей книги.

[7] [4] Более ранний период представлен в работе А.С Лаппо-Данилевского [32] Либеральное направление русской общественной мысли в XIX - начале XX в рассмотрено А Н.Медушевским [38]

[8] [5] Наиболее полный указатель дореволюционной социологической литературы состав-1ен И А Голосенко [16] Сведения о персоналиях содержатся в биографическом справочнике [8].

[9] [6] Отношение Ленина к бухаринской социологии кратко освещается в монографии С Коэна[29, с 128]

[10] [7] Запись беседы И.В. Сталина с членами партбюро ИКП философии была произведена М.И. Митиным. Документ опубликован Г.Г. Квасовым в 1992 г. [25].

[11] [8] Примерно через год-полтора после создания Института конкретных социальных исследований АН СССР в нем был организован секретный отдел социологических проблем пропаганды, занимавшийся преимущественно изучением политических настроений.

[12] [9] Состояние социологических исследований в середине 1960-х гг. отражено в двухтомнике <Социология в СССР>, который был призван легализовать новую область исследований [54] Подробные аналитические обзоры этого периода см. в публикациях [65-71].

[13] [10] История этого учреждения кратко рассмотрена в статье [46]

[14] [11] Примером такого подхода могут служить работы В.Ф. Асмуса [8-10], одно из высказываний которого мы привели.

[15] [12] См. гл. 1.

[16] [13] Конкретный фактический материал, подтверждающий это утверждение, содержится в работе [41, с. 122-129].

[17] [14] Историю исследования читателей в России обычно связывают с именем Н.Г. Чернышевского, публиковавшего в журнале <Современник> за 1859-1861 гг. анкету, обращенную к читателям журнала, и статистические распределения полученных ответов.

[18] [15] См. гл. 23.

[19] [16] Приведем некоторые названия, отражающие различные направления исследовательского поиска в тот период: Аврорин В.А. <Опыт применения анкетного метода в изучении функционального взаимодействия языков>, Андреева Г.М <К вопросу об отношениях между микро- и макросоциологией>; Докторов Б.З. <Регрессионно-факторная модель и задача прогнозирования>, Осипов Г.В. <Социология и конкретные социальные исследования в СССР>, Петров В.М., Меламид Л.А., Прянишников Л.Е., <Модель периодической компоненты массового потребления культуры>; Рожин В.П. <Проблема законов в марксистской социологической теории>; Файнбург З.И. <Вопросы общей теории социального планирования>; Ядов В.А. <Междисциплинарный подход к изучению соотношения между ценностными орентациями и наблюдаемым поведением>; Яковлев А. <Теоретические проблемы социологии права>.

[20] [17] Позднее перевод был издан [112]

[21] [18] Немногочисленность специализированных исследований в области методов сбора данных вынуждает приводить в этом разделе некоторые публикации более позднего периода (90-х гг.), чтобы сохранить логику развития тематических исследовательских направлений.

[22] [19] Более подробное изложение состояния дел в области математических методов в социологии за период с 1973 по 1983 гг. можно найти в [119]. Подробная библиография (на 1989 г) работ отечественных авторов по проблемам моделирования социально-экономических процессов (363 наименования) приведена в [68]

[23] [20] Более подробный анализ ситуации на <рынке> соииологических журналов см. [56].

[24] [21] См. сноску 17.

[25] [22] Подробнее об этом см. гл. 13.

[26] [23] О земских статистиках см. также гл. 3, 2.

[27] [24] О цикле работ Ю. Круусвалла, Т. Хейдметса по экологическим проблемам жилой среды см. гл. 25.

[28] [25] Анализ взглядов на женский вопрос некоторых российских писателей и философов см. [109].

[29] [26] См. также гл. 21.

[30] [27] См. гл. 23.

[31] [28] См. гл. 20.

[32] [29] См. гл. 21.

[33] [30] См. гл. 7.

[34] [31] А.3дравомыслов и В.Ядов подготовили для книги <Человек и его работа> главу, в которой осмелились привести прямое сопоставление данных по Ленинграду с исследованиями Ф.Херцберга в США (последний использовал их методику для аккуратного сравнительного анализа). Статья не была опубликована: цензура изъяла ее из книги.

[35] [32] В недавней публикации В.С.Магун утверждает, что изощренный статистический анализ данных сыграл злую шутку с авторами этого исследования и, возможно, привел к ошибочному выводу о доминанте содержательной мотивации труда высококвалифицированных рабочих [21].

[36] [33] См. гл. 12 об экономической социологии.

[37] [34] Подобные кафедры созданы, например, на социологических факультетах МГУ им М В Ломоносова и Санкт-Петербургского государственного университета, в Высшей школе экономики и др.

[38] [35] Эти рубрики появились в журналах <Социологические исследования> в 1992 г , в <Российском экономическом журнале> - в 1994 г.

[39] [36] Данный курс включен в программы экономического и социологического факультетов МГУ им. М.В.Ломоносова, Московской Высшей школы социальных и экономических наук, Высшей школы экономики, Санкт-Петербургского и Новосибирского государственных университетов, Санкт-Петербургского университета экономики и финансов и др.

[40] [37] Разумеется, мы руководствовались не названиями публикаций, а старались опираться на их содержание. Часто публикации могут быть отнесены сразу к нескольким направлениям. В этих случаях предпочтение отдавалось исходя из их общей нацеленности и превалирующих содержательных элементов. Уточним также, что в следующем за таблицей обзоре литературы привлечен значительно более широкий круг источников.

[41] [38] См. гл. 10, 11.

[42] [39] См.: Российский экономический журнал. 1994, № 8-11: 1995, № 1-4, 7-8, 10-11; 1996, № 1-2, 4-6.

[43] [40] Реальное образование - общее среднее образование, основу которого, в отличие от классического, составляли естественно-математические предметы.

[44] [41] В области социологии труда аналогичный социально-психологический <поворот> предпринял В. А Ядов, что оказалось весьма плодотворным и привело к разработке диспозиционной теории поведения личности [36]. То же самое предприняла Г.М.Андреева -заведующая кафедрой методики конкретных социальных исследований на философском факультете МГУ, а впоследствии - руководитель кафедры социальной психологии на факультете психологии МГУ, несомненный лидер в этой области.

[45] [42] Комиссия по изучению производительных сил. Создана Российской Академией наук. В ее организации участвовали такие светила русской науки, как В.И.Вернадский, Н.А.Крылов, Н.С.Курнаков и др. Развернула активную работу по обследованию природных и технико-экономических резервов страны, объединив с этой целью большие научные силы.

[46] [43] Библиография по социологии науки, включающая работы за период с 1960 по 1979 гг. , содержит 113 страниц небольшого формата [88].

[47] [44] Декандоль А. История науки и ученых за два века.

[48] [45] Так же как Конт не был социологом религии, хотя в его работах ей уделено достаточно большое внимание, нельзя назвать социологом религии и кого-либо из русских социологов дореволюционной поры (за исключением, быть может, П.Сорокина).

[49] [46] Издавался Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел в 1905-1917 гг.

[50] [47] Советская власть, объявив религию частным делом граждан, упразднила официальный учет состояния религиозности.

[51] [48] Свидетельством действительного положения вещей в это время могут служить результаты переписи населения СССР в 1937 г В переписной лист были включены вопросы 1) являетесь ли вы верующим? 2) если да, то какого вероисповедания? От ответа уклонились 4,8 млн. , что понятно, ибо опрос был неанонимный, ответы вписывались в графы государственного бланка, к тому же перепись осуществлялась в год массовых репрессий Тем не менее 50% граждан СССР заявили о своей религиозности Если предположить, что большинство не ответивших скорее всего - верующие, то уровень религиозности по самооценке составлял без малого 55%.

[52] [49] К этому времени появились переводные работы, включавшие разделы по социологии религии: Беккер Г., Босков А. Современная социологическая теория. М., 1961, Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Американская буржуазная социология середины XX века. М., 1965.

[53] [50] Конец 60-х - начало 70-х гг. ознаменованы развернутой кампанией критики <ревизионистских концепций религии>, <теологизирующего ревизионизма>; см. Крывелев И.А. Современный ревизионизм и религия. М., 1973; Момджян Х.Н. Марксизм и ренегат Гаро-ди. М., 1973 и др.

[54] [51] В 1972 г. был издан сборник статей <Американская социология. Перспективы, проблемы, методы>; в числе других - статья по социологии религии Р.Белла.

[55] [52] Упоминание о <вере>, культ фюрера как <посланника божьего> в национал-социалистической пропаганде нельзя, по мнению Ю.А.Левады, сводить просто к игре словами [29, с. 234].

[56] [53] См.: [11, с. 226]: Социологические исследования. 1994, № 5; [36].

[57] [54] Широкий обзор социологической литературы 20-х гг. содержится в книге С.С.Новиковой [20, гл. 4].

[58] [55] Группой П.Рудника проведено исследование 4,4 тыс. зрителей фильма <Великий утешитель>. Результаты неизвестны [26].

[59] [56] Это работы В.Г.Головановой (Ташкент, 1984), П.С.Гуревича (М., 1995), Ю.Н.Давыдова (М., 1986), Б.С.Ерасова (М., 1994), С.Н.Иконниковой (Л., 1981), Л.Г.Ионина (М., 1996), Л.А.Зеленова (Нижний Новгород, 1994), Л.Н.Когана (Екатеринбург, 1994), В.А.Конева (Самара, 1993), А.И.Куклина (Л., 1975), Ю.В.Перова (Л., 1980), В.С.Цукермана и С.С.Солковникова (Челябинск, 1990), Ю.М.Шор (Л., 1989) и др.

[60] [57] Культурно-символические коды - смыслы и символы социального действия, которые доминируют в данной культуре.

[61] [58] Примечательно, что конструкция Касьяновой строилась вокруг коллективистского начала и соборности личности, авторы же <Советского простого человека> отрицают их в принципе.

[1] [59] См. также гл. 19.

[2] [60] Подробнее см. в гл. 19.

[3] [61] В изучение последних внесли вклад многие отечественные исследователи: см.: [9,14, 38, 44, 84, 86, 131, 111, 112, 138, 158, 82, 83, 85, 41а].