ВЗГЛЯДЫ А. И. РЫКОВА

1.   ВЗГЛЯДЫ А. И. РЫКОВА

Остановимся на воззрениях А. И. Рыкова, изложенных им в многочисленных докладах, выступлениях, статьях, брошюрах. Рыков не был теоретиком в общепринятом смысле этого слова, но он был хозяйственным руководителем самого высокого ранга, многоопытным и искусным экономистом-практиком, умевшим четко формулировать и отстаивать свои позиции, представляющие для самой экономической науки, пожалуй, не меньший интерес, чем иные пространные теоретические экскурсы. Итак, какими же были эти позиции?

В годы <военного коммунизма> А. И. Рыков так же, как и его предшественник на посту Председателя ВСНХ В. В. Оболенский, -сторонник широкомасштабной национализации, только еще более твердый и бескомпромиссный. Обратимся к фактам. Так, до 1 июня 1918 г. целиком были национализированы лишь банки и водный транспорт. В промышленности же на этот период было национализировано и секвестировано всего 513 предприятий. Интересно и другое обстоятельство: мероприятия по экспроприации осуществлялись не только центром, но и еще более широко местными органами. Из указанных 513 предприятий промышленности на долю центра приходилось лишь 40[5], что свидетельствовало не только о стихийности процессов национализации, как это подчас утверждается историками, но и в известной мере об определенном методологическом подходе к их осуществлению, ориентированном на исповедуемый Н. Осинским демократический принцип делегирования значительных полномочий местам[6]. С приходом А. И. Рыкова на должность главы ВСНХ такой подход вскоре претерпевает заметные изменения, суть которых состоит в лишении местных органов прав на проведение национализации, обретающей все более систематизированный и централизованный характер. 20 июня 1918 г. была национализирована нефтяная промышленность, а 28 июня 1918 г. - крупнейшие предприятия горной, металлургической, металлообрабатывающей, текстильной, электротехнической, лесопильной и деревообделочной, табачной, стекольной, керамической, кожевенной, цементной и других отраслей промышленности. Подхлестываемый Гражданской войной национализаторский аппетит стремительно возрастал. Но дело было не только в войне. Будем называть вещи своими именами: масштабы и скорость отчуждения предприятий от прежних владельцев и превращения их в объекты государственной собственности непосредственно напрямую увязывались с приближением столь страстно желаемой эры <истинного социализма>. Убедительным подтверждением тому является печально известное <Положение о национализации предприятий>, принятое ВСНХ 29 ноября 1920 г., по существу, уже после окончания Гражданской войны. В соответствии с этим грустным памятником эпохи <военного коммунизма>, объявлялись национализированными все находившиеся во владении частных лиц или обществ промышленные предприятия с числом рабочих свыше 5 при наличии механического двигателя или 10 рабочих и больше при отсутствии оного. С гранитной твердостью А. И. Рыков взялся за претворение данного документа в жизнь, поручив соответствующим отделам ВСНХ вести неослабное наблюдение за скорейшим выполнением постановления и представлять в Президиум ВСНХ регулярные отчеты о ходе предписанных работ.

Тотальная гиперцентрализация, осуществляемая ВСНХ под руководством А. И. Рыкова, требовала адекватной сверхцентрализованной государственной системы управления экспроприированными предприятиями. И она не заставила себя ждать, формируясь одновременно с передачей предприятий в ведение государственных органов. А. И. Рыков видел свою задачу в том, чтобы новая система управления максимально объединяла всю хозяйственную деятельность страны по единому плану, позволяющему согласовывать все экономические мероприятия[7].

В отличие от первого Председателя ВСНХ Осинского, Рыков был более целен, он гораздо увереннее двигался в пространстве между двумя антагонистическими полюсами, отдавая приоритет централизму, но оговаривая, правда, при этом необходимость устранения <болезненных проявлений излишнего централизма[8].

Отстаивая на I Всероссийском съезде совнархозов идею создания жестко централизованной системы хозяйственного управления, предполагающей строгое однолинейное подчинение нижестоящих уровней иерархии вышестоящим во главе с ВСНХ, А. И. Рыков оставлял слишком мало места демократическим процессам и даже в определенной мере опасался их, усматривая в них почву для "Синдикалистских тенденций> местных органов и отдельных рабочих коллективов предприятий. Для пресечения подобных устремлений были установлены мощные административные заслоны. Например, институт комиссаров, направляемых вышестоящими органами на предприятия и наделяемых чрезвычайно широкими полномочиями, такими, в частности, как право устранения с завода лиц, не подчиняющихся их распоряжениям, независимо от служебного положения последних и т. п. Еще более надежным противовесом демократическим настроениям явилась сконструированная Ю. Лариным и выпестованная в ВСНХ при непосредственном участии А. Рыкова печальной памяти всемогущая главкократическая система руководства, исключительным образом направленная на усиление монопольно отраслевого принципа управления и утверждение неограниченной диктатуры центра, убивающей какую бы то ни было хозяйственную конкуренцию, предприимчивость, инициативу мест.

Вплоть до 1921 г. Рыков сражался с экономическим Сепаратизмом областей и районов, с <анархо-синдикализмом> объединений и предприятий. Любые предложения, хотя бы в самой незначительной степени ославляющие идею фикс о единой хозяйственной воле пролетариата, встречали со стороны А. И. Рыкова решительный отпор. Так, в своем выступлении на IX съезде РКП(б) он в этом вопросе <опередил> не только В. И. Ленина, но и Е. А. Преображенского и даже Л. Д. Троцкого, оставшегося до сих пор в массовом сознании самым энергичным поборником административно-командной системы. Указав на недостаточность предложений перечисленных политических лидеров страны по укреплению <единства хозяйственной политики>, А. Рыков потребовал создания с этой целью нового органа, который <должен обладать административной и государственной властью, государственным авторитетом>. Однако эта, как и ранее предпринимавшаяся Н. Осинским попытка законодательно утвердить неограниченную монополию ВСНХ в руководстве всем народным хозяйством страны, не получила поддержки со стороны самых высоких партийных и правительственных инстанций, по понятным причинам не желавших расставаться хотя бы с частью своих властных функций.

Но и в пределах ВСНХ А. И. Рыков сумел максимизировать централизованное начало. В руках созданных в системе ВСНХ отраслевых главков и цэнтров, которых в 1920 г. насчитывалось около 70[9], были сосредоточены все бразды оперативного управления предприятиями. Главмука и Главнефть, Главчай и Главуголь, Главмолоко и Главруда - эти и десятки других образований с аналогичными наименованиями стали своеобразными гигантскими щупальцами ВСНХ. Главки и центры безраздельно распоряжались предприятиями соответствующих отраслей и видов производства. Они устанавливали предприятиям производственные планы и контролировали их выполнение. Они наделяли предприятия средствами производства, осуществляли слияние предприятий, диктовалит цены на их продукцию, подчинили себе заготовку сырья, сбыт всех товаров, прием заказов и т. д[10].

Не справляясь с непосредственным руководством подведомственными предприятиями, тысячами и тысячами заводов и фабрик, особенно находившимися на значительном удалении от центра, главки осуществляли насильственное объединение предприятий, их принудительное трестирование. К началу 1920 г. в стране насчитывалось 179 трестов, объединивших 1449 предприятий.

Стоит ли говорить о бесправии трестов и особенно предприятий в созданной <главкократической> системе <военного коммунизма>. Их потребность в денежных средствах целиком покрывалась из бюджета, собственных средств они вообще не имели. И материально-техническое снабжение предприятий, и распределение произведенной ими продукции осуществлялось в централизованном порядке, причем все расчеты производились без участия денежных знаков. Добавим к этому, что всевластие главков ВСНХ сопровождалось резким сужением прав местных совнархозов, анемией территориального принципа управления.

Созданная жестко административная система управления, являлась, конечно, не только <велением времени>, она многим была обязана и самому А. И. Рыкову, и не могла не носить на себе отпечаток его личности, не могла не быть окрашенной в цвет его собственных представлений, относившихся к рассматриваемому этапу развития страны.

Могут возразить: но ведь А. И. Рыков был-де за широкую коллегиальность в управлении? Да, был, ко чаще в своих выступлениях. Нельзя, однако, на одной стороне медали отчеканить и орла, и решку. В действиях Рыкова в эти годы явно доминировала тяга к жесткому единоначалию, которое на практике в короткий срок вытеснило коллегиальные формы и стало господствующей формой хозяйственного руководства, гораздо более адекватной авторитаризму административной системы <военного коммунизма>. Так, если в 1918 г. было всего 28 единолично управляющихся предприятий, что составляло 3,4 % от общего числа обследованных статотделом ВСНХ предприятий, то в 1919 г. их уже было 90(10,8 %), в 1920 г. - 592 (71,2 %), а летом 1921 г. - 754 (90,7 %)[11].

Оправдала ли себя политика <военного коммунизма>, в разработке и реализации которой самое деятельное участие принимал и А. И. Рыков? Вопрос сложный. Система управления производством и обращением, сложившаяся в эту тяжелую для народа пору, была мобилизована в полном соответствии с духом известного лозунга <Все для фронта, все для победы>, и с этой точки зрения она, конечно, способствовала достижению победы пришедших к власти новых политических сил в драматической Гражданской войне. Но с экономической точки зрения оценка результатов выглядит куда менее привлекательной. В самом деле, административно-военная система стремительно и безжалостно разрушала народное хозяйство страны. Катастрофическое падение производительности труда в промышленном производстве привело последнее в жалкое состояние. Так, в 1913 г. было добыто железной руды 550 млн. пудов, а в 1920-м - 9,4 (то есть 1,7 %). Чугуна в 1913 г. было выплавлено 256,8 млн. пудов, а в 1920-м - 7 (2,7 %). Думается, вряд ли есть необходимость в продолжении иллюстраций.

Понятно, что подобное сокрушение промышленности повлекло за собой тяжелейшие нарушения в области ее взаимоотношений с сельским хозяйством. Город уже не удовлетворял даже самые минимальные потребности деревни. Ее удручающее положение многократно усугублялось проводимой продразверсткой. Крестьяне лишились, таким образом, каких бы то ни было стимулов к производству сельскохозяйственной продукции, сознательно сокращая его до размеров, необходимых для элементарного пропитания семьи и возвращаясь к средневековым формам патриархального

хозяйствования. Все это в совокупности с отказом от товарно-денежных отношений делало неизбежным и угрожающим регресс аграрной экономики, превращало крестьянство из политического союзника пролетариата в его врага.

Опыт нашей страны красноречиво свидетельствует о том, что <красногвардейская атака> на капитал, тотальная национализация средств производства, уничтожение всякой частной собственности так и не стало синонимом <реального обобществления производствах Последнее оказалось очередным фантомом. Огосударствление, произведенное в годы <военного коммунизма>, пропитало систему управления производством и обращением неистребимым бюрократизмом и оказалось смертельным для хозяйственной демократии. Казенный аппарат вырвал из рук коллегиальных выборных органов, из рук трудовых коллективов все нити руководства и превратил последнее в свою исключительную прерогативу, единолично определяя объемы производства, цены, ставки заработной платы и т.д. без участия и контроля трудящихся масс.

В то же время эффективность функционирования административной системы оставалась ничтожной. Поэтому от сладостной мечты о немедленном осуществлении коммунизма с помощью огосударствления и административных методов управления пришлось вскоре отказаться. К этому неумолимо вели и полнейший экономический развал, содеянный системой, и политический быстро нараставший ропот недовольства режимом как со стороны крестьян, так и со стороны рабочих. Апофеозом этого недовольства стало восстание в Кронштадте, крестьянские бунты в разных уголках России, волнения рабочих в крупных промышленных центрах. <Мы просчитались> -это горестное ленинское признание разделил и А. И. Рыков. Начинался следующий этап в эволюции его представлений - самый, пожалуй, интересный и продуктивный в творческом отношении. Это этап критического переосмысления <военно-коммунистических> иллюзий и выработки новых подходов, связанных с коренной перестройкой административной экономики, переводом ее на рельсы многоукладное™ и рыночного хозяйствования.

Как и его единомышленнику Н. И. Бухарину, воззрения которого, как известно> претерпели столь .же крутые изменения, как и многим другим экономистам (но далеко не всем!), А. И. Рыкову удалось преодолеть сильнейшее притяжении ослепительно соблазнителей идеи <болыпого скачка> в «коммунистический рай>. Он сумел отрешиться от убеждения <несгибаемых> ортодоксов марксизма, в соответствии с которыми выход из экономического тупика военного коммунизма заключается в необходимости еще большего <ударного> и <сверхударного> напряжения сил, в разработке <единого хорошо подогнанного всеобъемлющего плана>. Согласно их убеждениям, хозяйственный развал есть следствие самых заурядных просчетов, печальный результат фактического отсутствия такого плана, который нужно не просто <как следует обмозговать>. Тем самым план уподоблялся ими магической нити Ариадны, позволяющей уверенно двигаться по запутанному лабиринту народно-хозяйственных проблем. Однако после длинной дискуссии и скучных прогулок по <бесплодным полям общепланового хозяйства>, даже наиболее <твердокаменные представители ортодоксального направления марксисткой мысли должны были признать, что <с помощью одной общеплановой алхимии - как не переставляй наличные народнохозяйственные элементы и как их, не комбинируй - не выйдешь на столбовую дорогу расширенного воспроизводства необходимых хозяйственных благ>[12]. Нужны новые экономические - методы, нужен рынок.

С 1921 г. А. И. Рыков становится одним из искренних приверженцев рыночных форм хозяйствования, сочетаемых, правда в его представлениях с планово-регулирующими воздействиями на ход экономических процессов.

Особенно интересно в этой связи его выступление, на IV Всероссийском съезде Советов народного хозяйства (май 1921 г.), в котором административно-командные методы управления экономикой были подвергнуты глубокому критическому анализу. Система, устранившая конкуренцию, этот важнейший пусковой двигатель хозяйственного механизма, и сознательно сделавшая монополию единственной формой бытия советской экономики, должна быть, по мнению Рыкова, решительно заменена иной системой, такой, в которой конкуренция заняла бы достойное место. <Мы не имели конкурентов, мы их не терпели, мы их всегда убивали, умерщвляли путем реквизиции, конфискации и т. д. даже в том случае, если конкуренты были более толковы, чем наши органы>[13]. Замечательно здесь то, что эти, наверное, очень нелегкие признания произносил человек, более других сделавший для создания государственной монопольной системы хозяйственного руководства. И это не было политической игрой или данью новой конъюнктуре. Нет, честные покаянные слова А. И. Рыкова свидетельствовали о кардинальной перестройке его видения хозяйственного механизма. Нельзя, говорил он, пользуясь государственной властью, <удалять> нежелательных конкурентов, нужно их <победить в открытом бою экономической конкуренции>. Рутинная среда <военного коммунизма> должна быть обязательно преобразована, <если мы хотим победить>. Рыков достаточно прозрачно намекает на то, что любые решения, направленные на скорейшую реализацию социалистических идеалов, но на деле не способствующие прогрессу производства, росту производительных сил, должны быть немедленно дезавуированы. <Нет такого правила, обычая, закона, постановления, - убежденно пояснял эту мысль А. Рыков, - которого не нужно было бы отменить, если в результате мы получим лучший товар, большее его количество. Вот он, подлинный критерий жизнеспособности да и самой правомочности любой общественной системы, который, к сожалению, так и не был услышан <реальным> социализмом.

Итак, суть всей перестройки Рыков усматривал в том, чтобы научиться побеждать не путем приказаний и монопольного положения, а путем лучшей работы>. Лучшая же работа возможна лишь тогда, когда мы начнем внимательно изучать рынок и, в соответствии с его требованиями, внесем революционные изменения во всю систему нашей организации, в методы управления, <вольем дух конкуренции и инициативы в любое из наших экономических предприятий>[14].

Вполне естественно, что рыночная ориентация воззрений А. И. Рыкова понуждала его уделять значительное внимание проблемам хозяйственного расчета, экономии, учета и отчетности. В брошюре Хозяйственное положение страны и выводы о дальнейшей работе> (1922) Рыков с мастерством профессионального экономиста обнажает болевые точки хозяйственного организма страны, такие, в частности, как высокий уровень себестоимости продукции, намного превышающий довоенный, отсутствие надлежащего материального и стоимостного учета на предприятиях и в объединениях, произвольное установление цен <от чистого разума> или <в порядке административного усмотрения>, волюнтаристская торговая политика и т. п. Все это, разумеется, препятствует, а точнее говоря, делает невозможными постановку и осуществление подлинного хозяйственного расчета, без которого немыслима экономическая система управления. Отсюда: <Борьба за настоящий Хозяйственный расчет>, за точный учет производства, за бережное отношение к каждой копейке, максимально-экономное расходование средств - должны стать одним из актуальнейших лозунгов ближайшего времени>.

Но коренная перестройка административной системы, внедрение подлинного, не формального хозяйственного расчета возможны лишь при условии упразднения чрезмерного бюрократического, удушающего все местные новации централизма. Разумеется, столь крутой поворот рыковской мысли от идей суперцентрализации управления еще в 1920 г. к идеям расширения самостоятельности мест в 1921 г. не мог не вызвать разнообразных упреков со стороны соратников по партии, ВСНХ и СНК. Рыков отбивался достойно. В выступлении на IV съезде Советов народного хозяйства он специально подчеркнул: <Я являюсь одним из тех работников в экономической области, которые давно уже повернули в сторону децентрализации и не за страх, а за совесть сделали все, что могли, в этом направлении>. Как он позднее, уже в 1923 г., признавался в своей речи на XII съезде РКП(б), ему <изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц приходилось убеждаться в том, что управлять страной, которая насчитывает более 130 миллионов жителей которая охватывает одну шестую часть суши, управлять ею из Москвы, на основе бюрокрегиче-ского централизма, невозможной. Увы, это мужественное признание А. И. Рыкова не получило поддержки в <широких бюрократических кругах>, никогда не впадавших в уныние и оптимистически рассматривавших роль <единого центра> на всех этапах развития страны. Аппарат рос темпами, значительно опережающими темпы роста численности населения, и ко времени горбачевской перестройки в своем многомиллионном составе (18 млн. человек!) стал напоминать лягушку, надутую озорниками до гигантских размеров и как будто двигающую всеми лапками, но уже утратившую способность управлять своими перемещениями в воде.

Таким образом, повторим еще раз, с переходом к новой экономической политике воззрения А. И. Рыкова претерпевают революционные изменения, он становится, как было только что показано, ревностным сторонником децентрализованных структур управления и рыночных методов хозяйствования.

2.ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ А.И. РЫКОВА НА ПОСТУ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ

СНК СССР

С 1921 г. Рыков оставляет свое кресло Председателя ВСНХ и сосредоточивает свою деятельность на еще более высоком посту зам. председателя СНК, с удвоенной энергией претворяя в жизнь идеи о новом хозяйственном механизме. Под его непосредственным руководством, в частности, готовится и осуществляется денежная реформа 1922-1924 гг. Он всемерно поддерживает курс на возрастающую активизацию стоимостных форм и рычагов, на достижение предприятиями и объединениями максимальной прибыли, считая последнюю важнейшим показателем эффективности хозяйствования. Под благотворным воздействием нэповской перестройки быстро залечивались раны мировой и Гражданской войны, стремительно восстанавливалось и крепло народное хозяйство страны. И личные заслуги А. И. Рыкова в деле экономического возрождения чрезвычайно велики.

Однако, возвращаясь к эпохе нэпа, вновь и вновь вглядываясь в этот интереснейший отрезок нашего исторического пути, не следует, наверное, создавать пасторальные картины. Процесс становления новой хозяйственной системы протекал отнюдь не гладко и безболезненно. Часто сегодня встречающиеся в литературе иные, <умиленные>, взгляды на этот процесс находятся, как думается, на почтительном расстоянии от истины, правда, меньшем, чем противоположные, <нигилистические>, позиции, отвергающие саму необходимость <коренной перемены всей точки зрения на социализм> и рассматривающие нэп лишь как вынужденное временное отступление.

Наряду с прогрессивными формами, в недрах нового хозяйственного механизма зарождались и негативные тенденции, накопление которых привело в октябре 1923 г. к сильнейшему <подземному толчку> - печально знаменитому в нашей истории кризису сбыта. Формирование негативных моментов - явление вполне естественное, закономерное и потому неизбежное, сопровождающее становление и развитие всякой хозяйственной системы, в принципе не могущей совпасть с идеальной. Любая, даже самая, казалось бы, тщательно продуманная, прогрессивная по своим целям и направленности система не свободна от <минусов>, противостояние которых <плюсам> и обусловливает известное, большее или меньшее, отклонение ее от идеальной модели. Это обстоятельство нужно понимать, его всегда следует иметь в виду при осуществлении тех или иных преобразований с тем, чтобы при его, по сути, неизбежном возникновении не обращаться в паническое бегство, а спокойно и взвешенно вносить необходимые коррелирующие поправки, минимизирующие выявившиеся отклонения.

Какие же негативные тенденции возникли в новой хозяйственной системе и как на них отреагировал А. И. Рыков? Тенденции эти сопряжены с децентрализацией управления, с раскрепощением трестов и восстановлением рыночных связей. Декретом ВСНХ от 10 апреля 1923 г., подписанным зам. председателя Г. Пятаковым, трестам была объявлена <воля>, а целью их хозяйственной деятельности провозглашалась прибыль. Эти исходные установки сопровождались линией на <отпертый> оборот, на свободное рыночное маневрирование государственных трестов без права вмешательства в их оперативную деятельность со стороны центра, то есть самого ВСНХ. Складывалась система экономического фритредерства, весьма своеобразно истолкованная промышленностью. Взяв курс на прибыльность и воспользовавшись неограниченной экономической свободой, она буквально ринулась в рыночную стихию системой синдикатов. Прибыль извлекалась в баснословных, все возрастающих размерах, но отнюдь не за счет наращивания продукции, ее качественного совершенствования, а за счет беспредельного вздувания цен, то есть <легкой рукой>. И эти, близкие к криминогенным, традиции, сводящиеся к беззастенчивому ограблению неорганизованных потребителей, оказались удивительно живучими, проявляя и сегодня завидную устойчивость.

Сама по себе погоня за прибылью не должна осуждаться. Это нормальное, естественное экономическое явление, здоровый хозяйственный инстинкт, и человечество пока не изобрело более эффективного двигателя хозяйственного прогресса. Но она, эта погоня, может осуществляться в разных экономических условиях и в зависимости от этого приобретать тот или иной нравственный оттенок. Если, скажем, на рынке сталкиваются производители-конкуренты, каждый из которых, конечно, стремится побольше <урвать>, но для этого неустанно совершенствует производство, максимально оснащает его техническими новинками, жадно следя за ними, постоянно улучшая качество своей продукции и т. д. и т. п., - здесь стремление к наживе не противоречит интересам общества в целом и каждого его члена в отдельности. Более того, такие <рвачи> очень нужны любому обществу, и в условиях жесткой конкурентной борьбы именно они определяют его хозяйственный динамизм. Но на рынке может быть и принципиально иная ситуация, когда, по существу, нет конкуренции, когда потребитель лишен возможности выбора, поскольку на таком рынке безраздельно господствует специализированные производители-монополисты. Подобная ситуация, естественно, никак не <подстегивает> их к поискам путей снижения себестоимости, новациям, рационализаторству. Паразитируя на своем монопольном положении, они получают невероятные прибыли за счет простого повышения цен. Выход здесь может быть найден только на путях сокрушения монополизма производителей, ликвидации их диктата.

В описываемое время промышленная продукция сосредоточилась в руках монопольно распоряжающегося ею производителя, организованного в синдикатные формы. Синдикаты быстро <нагуливали красные щеки>, завоевав рынок, устранив на нем конкуренцию и добившись, по существу, абсолютной монополии, ибо их диктатура на внутреннем рынке дополнялась монополией внешней торговли (<главзапором>, по меткому выражению Н. И. Бухарина) и протекционистской политикой в этой области. Все это

формировало ту экономическую среду, которая питала рост цен и делала таким образом неизбежными хозяйственное загнивание и паразитизм. Ориентация на максимальную прибыль в условиях всевластия на рынке синдикатов повлекла за собой и такое явление, как вымывание дешевого ассортимента, особенно необходимого для массового деревенского потребителя.

В конечном счете возникли знаменитые <ножницы> цен, которые впервые были продемонстрированы на XII съезде РКП(б) Троцким, и <раствор> которых достиг максимального значения в октябре 1923 г. В этот период индекс оптовых цен на промышленные товары составил примерно 2,8 по отношению к 1913 г., а индекс сельскохозяйственных цен - 0,9. Их соотношение, таким образом, оказалось 3:10[15].

Столь широкое расхождение лезвий ножниц цен и привело к уже упомянутому осеннему кризису сбыта промышленной продукции, когда деревня стонала от недостатка ситца и гвоздей, керосина и сапог, но не могла их купить. Напряжение достигло кульминации, возникла реальная опасность для существования самого правящего режима. В этих условиях и была создана специальная комиссия для изучения грянувшего кризиса и разработки мер по выходу из него. Комиссию возглавил А. И. Рыков.

Сразу скажем: осенний кризис 1923 г. существенно отразился на экономических воззрениях А. И. Рыкова, которые с этого времени вновь претерпевают определенные изменения, правда, не столь резкие, как при поре-ходе от <военного коммунизма> к нэпу, но достаточно выраженные и недвусмысленные. Их суть состоит в том, что Рыков все более разочаровывается в идеях экономического либерализма и свободного рыночного маневрирования децентрализованных хозяйственных структур (трестов, синдикатов, конвенций). Кризис внес свои коррективы в его представления, освободив их от фритредерской эйфории, он заставил заместителя председателя СНК (учитывая же болезнь Ленина, фактического

Председателя правительства) еще раз переосмыслить свое видение хозяйственной системы, уточнить и по-новому расставить акценты. В нем оживают централистские устремления, он почувствовал необходимость административного вмешательства в рыночную экономику, ограничения ее <саморегуляции>. На несколько месяцев он даже вновь стал председателем союзного ВСНХ - до прихода на этот пост в феврале 1924 г. Ф. Э. Дзержинского.

Как выйти из кризиса без потерь, без свертывания производства, как сблизить лезвия ножниц цен? Выход, по мнению Рыкова, состоял в административном понижении цен на промышленные товары и увеличении в первую очередь путем экспорта цены на хлеб. <Кроме этого, ничего другого сделать нельзя>[16]. И вообще, продолжает Рыков, осенний кризис ставит вопрос ребром: как двигаться дальше, идти ли вперед по пути свободной игры экономических сил либо усилить государственное начало в области управления, что предполагает и активизацию планирования, и административное установление цен? Не колеблясь, А. И. Рыков отдает предпочтение второму пути, первый же вариант развития в своем <чистом> виде не на шутку испугал руководителя ВСНХ и правительства и опасностью усиления позиций частного капитала, к которому он, как революционер, посвятивший себя строительству <нового мира>, не испытывал <теплых> чувств, и возможностью повторения новых катаклизмов в области производства и обращения. Словом, А. И. Рыков испытал, по всей вероятности, достаточно сильное потрясение, вынудившее его твердо заявить: больше <никакого фритредерства>.

Под руководством А. И. Рыкова оперативно была проведена кампания по снижению цен на промышленные изделия, хозяйственным органам было приказано снизить цены на 30 %. Эта цифра не имела какого-либо обоснования, она была нащупана исключительно интуитивно, но способствовала уменьшению раствора ножниц. Кампания явилась, по существу, первым вмешательством государственной власти в деятельность хозяйствующих субъектов, и с 1924 г. принудительные административные цены, чуждые рыночной экономике, получили всеобщее распространение. И эти командные цены, которые приверженцы <свободной игры рыночных сил> квалифицировали как <полицейское административное вмешательство>, А. Рыков уже защищал. С этого момента, собственно, и началось наступление на нэп, предпринятое сильно подорванной, но все же до конца не сломленной административной системой <военного коммунизма>, постепенно оправлявшегося от нокаута 1921 - 1923 гг.

Что и говорить, А. И. Рыков оказался в сложном положении. Былая ясность, весьма характерная для его воззрений и в эпоху <военного коммунизма>, и в первые годы нэпа вплоть до осеннего кризиса, исчезла. С одной стороны, за этот небольшой, но исключительно насыщенный хозяйственными преобразованиями период (1921 - 1923 ) он успел по-настоящему, искренне увлечься идеями свободного рыночного хозяйствования и децентрализации управления, с другой же стороны, ему, большевику с дореволюционным стажем, прошедшему суровую школу подпольной борьбы и жесткой партийной дисциплины, ближе и понятнее была линейная субординированная административно-приказная организация, которую он с таким вдохновением строил в годы <военного коммунизма>. Вот лишь одна, но очень наглядная иллюстрация. Если еще в октябре 1923 г. в докладной записке <О реорганизации ВСНХ>, написанной совместно со своим заместителем по ВСНХ Г. Пятаковым, А. И. Рыков с большим чувством отзывается о Декрете от 10 апреля 1923 г., предписывавшем необходимость извлекать прибыль, то уже в январе 1924 г., буквально через три месяца, в речи на XIII партконференции он, что называется <посыпает себе голову пеплом>, кается в том, что <не досмотрел за поведением своего заместителя в Президиуме ВСНХ>, признает ошибочность Декрета и обещает впредь быть более внимательным[17].

Кстати, упомянутая докладная записка, выдержка из которой была опубликована А. И. Рыковым в <Экономической жизни> от 14 октября 1923 г., представляет особый интерес с точки зрения характеристики эволюции его представлений в этот период. Здесь Рыков пытается сомкнуть свою, появившуюся с 1921 г., нэповскую ориентацию на создание рыночной экономики с более ранними идеями построения централизованного планового хозяйства в единую концепцию, в соответствии с которой, по его мнению, и необходимо преобразовать существующую систему управления производством и реорганизовать ВСНХ.

При переходе к товарным, меновым отношениям в 1921 г., пояснил Рыков, основной задачей являлось построение государственных хозяйственно-промышленных единиц и их приспособление, адаптация к условиям рынка, или, иными словами, создание хозяйственно-промышленных единиц, действующих как коммерческие предприятия и имеющих целью извлечение прибыли. Теперь, продолжает А. И. Рыков, в конце 1923 г., когда эта задача получила уже достаточно ясное решение, <надлежит поставить перед собою вторую задачу - задачу оформления хозяина государства. Недостаточно иметь оформленные предприятия, надо и уметь ими управлять> . Здесь Рыков, находясь под сильнейшим впечатлением осеннего кризиса, ведет речь о построении государственного планового хозяйства, причем именно эту, вторую, задачу он считает основной.

Таким образом, новая система управления виделась теперь Рыкову как система централизованного управления коммерческими предприятиями, приносящими своему хозяину - государству - прибыль. <Создание прибавочной ценности и присвоение этой прибавочной ценности государством... и есть тот характерный признак, который отличает нашу государственную систему от системы частного капитализма и от системы развернутого коммунистического хозяйствах Как видим, представления Рыкова действительно претерпели существенные изменения, в его модифицированной трактовке механизм хозяйственного управления предстает теперь как единство централизованного планового руководства и рыночных отношений, единство, в котором приоритет он отдавал первой составляющей - централизованному административному руководству, <единому хозяину>. Такая теоретическая концепция объективно оставляла нэпу не слишком много шансов, ибо, пройдя через мясорубку центра, рыночные отношения превращались <из демонических повелителей в покорных слуг>. Подобная постановка проблемы изначально содержала в себе ядовитую начинку. Яд, как известно, может быть и лекарственным, и смертоносным для организма средством, то или иное воздействие его на организм определяется обычно дозировкой. Для рынка, являющегося весьма чувствительным и сложным социально-экономическим организмом, любая передозировка централизованных административных воздействий может оказаться смертоносной. Что и произошло: вначале рынок был отравлен командными ценами, чуть позже, с 1925 г., - директивными, лишающими предприятия всякой инициативы и самостоятельности контрольными цифрами и административным упразднением частной торговли, еще чуть позже - чрезвычайными мерами по экспроприации сельскохозяйственной продукции у крестьян, и в результате к 1929 г. нэповская система оказалась мертва. А <единый хозяин>, уничтожив рынок, отлучив людей от собственности, от реального участия в управлении, сделав их индифферентными к своим предприятиям, оказался в высшей степени бесхозяйственным, приведя экономику к развалу.

Отвергнув в 1921 г. прямолинейность системы государственного управления эпохи <военного коммунизма>, лично А. И. Рыков никогда более к ней уже не возвращался в чистом виде. Отныне он всегда ее так или иначе, больше или меньше комбинировал с товарно-денежными отношениями, рынком. Но если до осеннего кризиса в его комбинации рынок занимал достойное место, то после наметилась явная асимметрия в сторону централизованного руководства, административной организации хозяйства, в которой все кристально ясно и понятно: правления трестов управляют производственными единицами, отвечая <за целесообразность и коммерческую выгодность> их работы, а самими трестами управляет <специально созданный для этого орган центральной государственной власти>¹⁹.

Полномочия каждой вышестоящей ступени, по мнению Рыкова, должны значительно превышать полномочия нижних <этажей>. И несмотря на очевидное бесправие производственных единиц> - предприятий, А. И. Рыков не поддержал идею красных директоров о расширении их самостоятельности и ликвидации мелочной опеки со стороны трестов, настаивая на своей формуле: <Трест управляет фабрикой>.Еще большими правами наделялся орган, стоящий над трестами. В его ведении, согласно концепции Рыкова, были: 1) управление капиталом и прибылью трестов; 2) управление личным составом правлений трестов. И только этот центральный орган (составная часть ВСНХ) может быть, по мнению Рыкова, государственным хозяином, то есть решать вопросы о направлении деятельности того или иного треста, образовывать новые государственные предприятия и тресты и ликвидировать существующие в зависимости от их прибыльности или убыточности. Иными словами, не только отчуждать прибыль (<управлять> ею), но и вершить сами судьбы нижерасположенных ступеней иерархической лестницы.

Под этим углом зрения А. И. Рыков и предлагал реорганизовать ВСНХ, считая необходимым организационно обособить в нем функции управления государственной промышленностью, находящейся в непосредственном ведении центральной государственной власти, и функции общего регулирования всей промышленностью, а также опосредованного (через местные органы) руководства предприятиями местной промышленности. В соответствии о этими функциями, в составе ВСНХ и предлагалось выделить: Центральное управление государственной промышленности и Главное экономическое управление. Это предложение А. И. Рыкова о реорганизации ВСНХ (выдвинутое совместно с Г. Пятаковым) было учтено в Положении о ВСНХ, принятом ЦИК и СНК СССР и опубликованном 12 ноября 1923 г. Был, таким образом, сделан еще один шаг в направлении усиления централизованного государственного управления производством.

Укрепляя руководство государственными предприятиями, Рыков в то же время считал важнейшей задачей ВСНХ, в частности его Центрального управления государственной промышленности, борьбу с частной промышленностью. Выше уже отмечалось, что к частному предпринимательству автор относился сдержанно и очень возмущался положениями Е. А. Преображенского, Н. Осинского и др., согласно которым государственные предприятия, взятые изолированно, в отдельности, менее эффективны, нежели частные, считая эти положения вымышленными, теоретически не доказанными.

Однако следует подчеркнуть, что его сдержанное отношение к частной собственности не означало воинствующей, агрессивной непримиримости, оно было именно сдержанным, достаточно терпимым и даже сострадательным, особенно тогда, когда речь шла о крестьянстве. Он активно поддерживал позицию Н. И. Бухарина о необходимости активизации нэповской системы в деревне. Это лишний раз убеждает в том, что Рыков не был ни скрытым, ни тем более открытым противником нэпа. Наоборот, не отрицая важности борьбы <с отрицательными чертами> нэпа, Рыков вместе с тем считал, что бесконечные напоминания о такой борьбе не нужны, важнее <во что бы то ни стало добиться прочного союза рабочего класса с середняком и вместе с ним через кооперацию, индустриализацию сельского хозяйства и т. п. строить социализм>.

В Отчете Правительства СССР (1925) А. И. Рыков прямо говорит о насущности такой задачи, как ликвидация в деревне всяких остатков <военного коммунизма>, административного произвола и беззакония. Он считает, что следует создавать условия для наемного труда в сельском хозяйстве и развития арендных отношений²¹. Думается, что в решающей степени благодаря их совместным с Н. И. Бухариным усилиям нэп в 1925 г. наконец-то проник и в деревню, правда, просуществовал там недолго и уже в 1926 г. был оттуда изгнан, а скандально известный лозунг Бухарина <Обогащайтесь!> - осужден.

Сочувственный рыковский взгляд на крестьянство выразился и при обсуждении проблемы средств, необходимых для решения центральной задачи - индустриализации. Конечно, говорил Рыков на XV съезде партии, налоговое обложение частного сектора - важный источник средств для осуществления индустриализации, но было бы, тут же добавил он, в высшей степени ошибочным считать его ресурсы неиссякаемыми. Особенно отрицательно относился Рыков к идее перекачки средств из крестьянского хозяйства, поддерживаемой Е. А. Преображенским, Л. Д. Троцким и др. Да, такая перекачка допустима и даже неизбежна в крестьянской стране, но только в известных пределах и лишь на данном этапе развития, когда промышленность еще не встала как следует на ноги. В дальнейшем же, когда она окрепнет, мыслима обратная возможность - перекачка средств из промышленности в сельское хозяйство для более интенсивного его развития в социалистическом направлении. Что же это за направление? Социалистическое направление, отвечал А. И. Рыков, это создание крупного сельскохозяйственного производства, что может быть достигнуто при помощи кооперирования, коллективизации. Разумеется, рыковское понимание коллективизации сильно отличалось от того <великого перелома>, в который было ввергнуто крестьянство в конце 20-х гг. Рыков трактовал проблему коллективизации иначе. Он считал необходимым создание такого стимула, который бы <содействовал объединению крестьянства для организации сельского хозяйства на основе крупных производственных единиц>. Оставим сейчас в стороне вопрос об эффективности таких единиц, здесь важно другое: Рыков искал стимул, но никак не предполагал принуждение, что делало его позицию отличной от известных взглядов Сталина и его окружения. Это расхождение обозначилось особенно остро зимой 1927 / 28 г., после срыва хлебозаготовок. Сталин усматривал причину срыва в усиливающемся сопротивлении кулачества. Рыков же видел главную причину <хлебного кризиса> в обострении товарного голода и вновь увеличившемся растворе ножниц цен на промышленные товары и на хлеб. В этих условиях, считал Рыков, крестьянам просто невыгодно продавать хлеб по низким ценам и получать бумажные деньги, которым не верят. И если даже в деревне не осталось бы ни единого кулака, затруднения с хлебозаготовками все равно были бы неизбежны. Выход из кризиса мыслился Рыкову (как и его единомышленникам Н. И. Бухарину и М. П. Томскому, составившим верхушку так называемого <правого уклона>) в активизации экономических методов управления, оживлении финансово-кредитных рычагов и товарных отношений. Он конечно же не отрицал возможности применения административных воздействий, они были заложены, как мы видели, в эго концепцию и занимали в ней видное место. Более того, при возникновении определенных экстремальных условий он допускал и применение чрезвычайных мэр, хотя при этом отчетливо сознавала, что методы насилия могут иметь лишь вынужденный и кратковременный характер, ибо они чреваты тяжелыми социально-политическими последствиями, связанными прежде всего с разрушением союза, смычки рабочих и крестьян, с окончательным свертыванием демократического начала и упрочением авторитарного режима. Тем не менее, вопреки представлениям и высказываниям А. И. Рыкова и его сторонников, чрезвычайные меры все более становились правилом, принципом хозяйственного руководства, приобретая перманентный характер. Особенно показателен январь 1928 г., когда было принято поистине <драконовское> решение, закрывавшее рынки в сельских районах и, по существу, возвращавшее к продразверстке эпохи <военного коммунизма>, то есть к обязательной экспроприации зерна и некоторых видов сырья. Есть все основания утверждать, что эта мера довершила гибель нэпа.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Конечно, мы далеки от того, чтобы именно Рыкова объявить главным виновником гибели нэпа. Как раз наоборот, когда над нэпом сгустились самые черные тучи в виде чрезвычайных мер, именно А. И. Рыков взял нэп под защиту, считая, что нэповский механизм себя не исчерпал. Но в конце 1923 г. Рыков сформулировал позицию, потенциально опасную для судьбы нэпа, рыночной экономики, о чем он, разумеется, тогда не только не подозревал, но и нэ мог подозревать, поскольку справедливость идей централизованного планового управления всем народным хозяйством, ниспосланных классиками марксизма-ленинизма, никогда, даже в первые годы нэпа, не ставилась экономистами марксистского направления (а Рыков, безусловно, принадлежал к нему) под сомнение. Менялся в соответствии с известным ленинским разъяснением, лишь подход к осуществлению идеи <единого хозяина> - государства.

А. И. Рыков был природно одаренным человеком, круг его интересов и компетенция простирались далеко за пределы собственно хозяйственных вопросов. Решение последних он ставил в тесную зависимость от многих социальных аспектов и прежде всего - от достигнутого страной культурного уровня. Исключительный интерес в этой связи представляет его речь на XV съезде партии, раздел <Проблемы культуры>. Здесь Рыков со свойственной ему прямотой и откровенностью говорит об общем значительном отставании культурного развития от темпов хозяйственного строительства, что не может продолжаться сколько угодно долго, и вскоре осуществление индустриализации, подъем нашей экономики станут просто невозможными без параллельного наращивания культурного потенциала страны. Рыков считал, <что при дальнейшем росте нашего бюджета, наших средств, начиная уже с ближайшего года, мы должны давать на культурное развитие относительно больше, чем даже на восстановление хозяйства. Нельзя отделять хозяйственную революцию от культурной. Ножницы в этой области могут обойтись очень дорого... это будет самым болезненным образом сказываться на всей нашей работе, на всей жизни страны...> . К сожалению, тревога Рыкова не передалась Сталину, и долгие десятилетия сфера культуры <питалась> исключительно по пресловутому <остаточному принципу>. Последствия подобной <антирыковской>, <антикультурной> политики сегодня оборачиваются для нас крайне плачевным образом, а в ближайшем и обозримом будущем они будут многократно умножены. Трудно даже вообразить, как смогут двигать вперед экономику, науку, технику будущие поколения, если культурно-нравственный слой настоящего поколения уже до прозрачности истончен и продолжает катастрофически утончаться. Нужны срочные, радикальные меры по национальному спасению и, видимо, необходимо вспомнить и прислушаться наконец-то к рекомендациям по этому поводу А. И. Рыкова, невнимание к которым слишком дорого уже обошлось народу, но, видимо, обойдется еще дороже.

Данную тему я выбрал потому, что мне интересны размышления А. И. Рыкова о стиле руководства, о профессиональной компетенции и культуре руководителей, их персональной ответственности за выполняемую работу. К сожалению, отмечал Рыков, дела в этой области обстоят из рук вон плохо, принцип персонификации ответственности размыт, профессиональность хозяйственников нередко подменяется простой принадлежностью к Коммунистической партии. Быть коммунистом, полагал А. И. Рыков, вовсе недостаточно для того, чтобы успешно руководить тем или иным объектом. Для этого прежде всего нужны не партбилеты, а специальные знания, образование, но в большинстве случаев их-то как раз и не оказывается у хозяйственных организаторов-коммунистов. И тем не менее они часто считают возможным брать на себя ответственность за решение тех или других специальных и технических вопросов. <Мне кажется, - подчеркивал Рыков, - что это самый лучший метод внести полную безответственность в дело... У нас завелся теперь необычайно вредный обычай: наши ответственные работники, в том числе и наркомы, слишком много подписывают чужого и очень мало вносят своего. Целая система управляющих делами, секретарей ученых и неученых, специалистов, замов преподносят на подпись тому или иному ответственному работнику громадное количество бумаг. И он думает, что делает большое дело, когда сидит и, возглавляя целую конвейерную систему бумажного делопроизводства, штемпелюют преподносимые ему на подпись проекты, постановления, заключения, отношения. Ничего, кроме фактической безответственности, из таких порядков не выходило и выйти не может>[18].

Деятельность А.И. Рыкова на посту председателя снк ссср имела большое значение в будущем развитии руководящих органов ссср.

Многие аспекты государственно-управленческой деятельности А.И. Рыкова имеют актуальность и сегодня.

ЛИТЕРАТУРА

1.   1 сессия ЦИК СССР II созыва. Стенографический отчет. М., 1924, с. 5

2.   Бруцкус В. О новой экономической политике // ЭКО. 1989. N 10.

3.   Государственная власть СССР. 1923-1991 гг. М., 1999.

4.   Деятели СССР и революционного движения, М., 1989.

5.   Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. М.,1966.

6.   Известия ЦК КПСС, 1990, № 7

7.   Рубин А. М. Организация управления промышленностью в СССР (1917 -1967). М., 1969.

8.   Рыков А. И. Отчет Правительства СССР. Ростов н/Д, 1925.

9.   Рыков А. И. Положение промышленности н меры к ее восстановлению / Народное хозяйство. 1920. N 12.

10.             Ю.Рыков А. И. Статьи и речи. Т. 2. М.; Л., 1928.

11.             П.Рыков А. И., Кржижановский Г. М. Перспективы хозяйственного строительства СССР. М.; Л., 1928. 12.Савельев М. Перспективы хозяйственной политики // Народное хозяйство.1922. N2.

12.             Савельев М. Экономическая политика ВСНХ // Народное хозяйство. 1922.N8.

13.             Смушков В. Советское хозяйство. Очерк организации хозяйства СССР и экономической политики. М., 1926.

14.             Собрание законов и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства СССР, 1930, отд. 2, № 62.

15.             Шелестов Д. Время Алексея Рыкова, М., 1990.

[1] "Известия ЦК КПСС", 1990, № 7, сгр 121 (с исправлениями в "Известия ЦК КПСС", 1991, № 7, стр 141-143)

[2] Деятели СССР и революционного движения, М., 1989, стр. 829

[3] Шелестов Д Время Алексея Рыкова. М„ 1990.

[4] Государственная власть СССР. 1923-1991 гг. М, 1999.

[5] Савельев М. Экономическая политика ВСНХ // Народное хозяйство. 1922. N 8. С. 30-43.

[6] Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. М., 1966. С. 85.

[7] Рыков А. И. Положение промышленности н меры к ее восстановлению / Народное хозяйство. 1920. N 12.С. 9.

[8] "Известия ЦК КПСС", 1990, № 7, стр. 121 (с исправлениями в "Известия ЦК КПСС", 1991, № 7, стр. 141-143)

[9] Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. С. 121.

[10] Рубин А. М. Организация управления промышленностью в СССР (1917 -1967). М.,

[11] Смушков В. Советское хозяйство. Очерк организации хозяйства СССР и экономической политики. М., 1926. С. 27.

[12] Савельев М. Перспективы хозяйственной политики // Народное хозяйство. 1922. N 2. С. 3.

[13] Рыков А. И. Статьи и речи. Т. 2. М.; Л., 1928. С. 46.

[14] Рыков А. И. Статьи и речи. Т. 2. С. 47.

[15] Бруцкус В О новой экономической политике // ЭКО. 1989 N 10. С. 87.

[16] Рыков А. И. Статьи и речи. Т. 2. С. 167.

[17] Рыков А. И. Статьи и речи. Т. 3. С. 44.

[18] Рыков А. И., Кржижановский, Г. М. Перспективы хозяйственного строительства СССР. С. 47 - 48.