Русское православие: вехи истории. / Науч. ред. А.И. Клибанов. – М.: Политиздат, 1989.- с. 429

1. Русское православие: вехи истории. / Науч. ред. А.И. Клибанов. – М.: Политиздат, 1989.- с. 429

чиновником. Престиж обер-прокурорской власти при нем явно уменьшился, зато усилилась роль иерархии. В реформированный Государственный совет вошли представители православного духовенства -–три от черного и три от белого, для общественной жизни имел значение сам факт выбора представителей духовенства в Думу. Правительство с самого начала стремилось к тому, чтобы в Думе было больше духовных лиц, веря, что они будут опорой правительству, однако, этого не случилось. Выборы в первые две думы показали, Что если это и верно в отношении более послушного властям епископата, то священники в основном разделяли радикализм, царивший в то время в народе. Обстановка переменилась после столыпинского переворота 1907 года; к тому же священникам было запрещено присоединяться к левым партиям. Ко времени III Думы священники – депутаты разделились следующим образом: четыре прогрессиста, девять октябристов, 14 умеренно правых ( среди ни епископ – Евлогий ), два националиста, 16 правых ( среди них Епископ – Платон ). В IV Думе из 46 духовных лиц было уже 19 умеренно правых, правых – 19 плюс оба епископа и только по два принадлежало к прогрессистам и центру, четыре октябристам. Но «правость» священников в последней Думе оказалась весьма условной: в годы войны большинство из них присоединилась к прогрессивному блоку, из среды которого в конце концов рождается думский Временный комитет и идея добиться отречения государя.

Разногласия, которые обнаружились в Предсоборном присутствии, заставляли правительство пересмотреть свое отношение к вопросу о соборе.

Присутствие разработало рекомендации (12 пунктов) по обособлению церкви от государственных учреждений и определении ее прерогатив в отношении с государством. Предполагалось, что для связи церковных органов с верховной властью император назначит прокурора ( не обер-прокурора ), не участвующего в заседаниях церковных учреждений и ограничивающегося сверкой решений церковных органов с существующими законами. В случае несоответствия он давал бы знать об этом как императору, так и Синоду. В качестве посредника между Церковью и государством прокурор участвует в заседаниях высших правительственных органов, но не является по должности членом кабинета министров, и, таким образом, смена министров не ведет автоматически к смене прокуроров. В последнем двенадцатом пункте Присутствие по-новому определило функции главы государства по отношению к Церкви: «Император, как православный Государь является верховным покровителем Православной Церкви и охранителем ее благопорядка».¹ Но на все это последовала холодная и обезнадеживающая резолюция царя от 25 апреля 1907 года: собор пока не созывать. Не оправдалась и надежда на то, что царь разрешит собор хотя бы в юбилейном 1913 году.

Последним напоминанием царю о непримирённости церкви с ее неканоническим состоянием было прошение всего думского духовенства в составе 46 депутатов, поданное Николаю II в 1916 году. В прошении говорилось о необходимости восстановить соборность управления Церковью с тем, чтобы государство отказалось от своего взгляда на православное духовенство как на инструмент внутренней политики правительства.

По тем или иным причинам царь оставался глух к голосу церкви. ____________________________________________________________

1. Поспеловский Д.В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. – М. Библейско-богословский институт святого апостола Андрея, 1996. - с. 212

Итак, реформы 1905 – 1906 годов, преобразовав мирские сферы, как будто обошли Церковь стороной. Формально - действительно, после 1906 года Церковь оставалась в ведении того же обер-прокурора и той же синодальной бюрократии, оставаясь несвободной. Но все же весь новый дух времени, новые течения внутри церкви, размежевание духовенства, участие духовенства в Думе – все это не могло не повлиять на дух и быт в церкви думского периода.

Церковь осваивала новые сферы деятельности и появились популярно-дискуссионные журналы и сборники на религиозные, религиозно-общественные и религиозно-философские темы; создавались братства при приходах, особенно в рабочих районах городов, занимавшиеся благотворительностью, нравственно-

религиозным просвещением и т.д.; религиозно-философские кружки и общества. Возрождалось церковное проповедничество, которое продолжалось и после революции 1917 года и подавлено было только террором 30-х годов.

К служению церкви приобщалось все больше представителей светской интеллигенции и дворянства. Наиболее нашумевшей проблемной публикацией православных неофитов из интеллигенции дореволюционного десятилетия, конечно были «Вехи» с их осуждением внеисторичности и беспочвенности интеллигентского нигилизма и атеизма, с их пророчеством кровавой развязки на том пути, куда радикальная интеллигенция толкает русский народ.

Но все же остался вопрос: если в церкви было такое единодушное недовольство синодальной системой, то почему в бурные 1905–1906 года, когда мирское общество добилось стольких свобод, единственно церкви не удалось отвоевать для себя почти ничего?

Во-первых, мирское общество в целом оставалось далеким от церкви и ее интересов, привыкнув смотреть на нее как на кокой-то отросток государственности, «православное ведомство». Более того, будучи в массе атеистической, толкая народ к революции, интеллигенция не хотела видеть Церковь сильной, независимой и духовно авторитетной в глазах народа, ибо тогда вера стала бы серьезным нравственным барьером ан пути к революции. Как это не парадоксально, синодально- бюрократическая система устраивала и правительство и радикальную левую интеллигенцию.

Во-вторых, церкви, выращенной на традиции «симфонии» между Церковью и государством, недоступны были те методы борьбы, к которым прибегало мирское общество: резкие нападки и пропаганда против правительства, ультиматумы, забастовки, не говоря уже о терроре.

В-третьих, «благочестивые» государи привыкли смотреть на Церковь как на свое хозяйство, и они знали, что к крайним методам борьбы Церковь не прибегнет, значит, опасаться нечего. Церковные реформы можно отложить до более подходящего времени.

С этим отношением к церкви была связана и еще одна иллюзия: что простой народ весь послушен церкви, а следовательно, через нее – государю. Но ситуация, сложившаяся к концу ХХ века, позволяет сомневаться в этом. «Русский простолюдин – православный – отбывает свою веру, как церковную повинность, наложенную на него для спасения чьей-то души, только не его собственной, которую спасать он не научился, да и не желает. «Как ни молись, а все чертям достанется». Это все его богословие»¹ ( Ключевский ).

Как предупреждали «Вехи», семена нигилистической пропаганды, распространявшейся радикальной интеллигенцией, в частности через народные школы, уже давали свои плоды. По крайней мере с 1906

______________________________________________________________________