Февраля 1984 года Андропов умирает и генсеком становится

9 февраля 1984 года Андропов умирает и генсеком становится

73-летний Черненко. Он не оставил практически никакой памяти о себе и 12 марта 1985 года опять же скончался.

С этого момента начинается правление Горбачева. Ему всего 54 года, по сравнению с предыдущими генсеками он выглядит до­вольно молодо. Народ после прихода Горбачева к власти ожидает перемен...

 

Предпосылки перестройки.

Десять лет назад руководство КПСС провозгласило курс на перестройку. По масштабу вызванных ею перемен в Европе, да и во всем мире ее справедливо сопоставляют с такими историческими событиями, как Великая французская революция или Октябрь 1917 года в России. Верно и то, что она носит затяжной, мучительный характер. В последнее время все реже и реже произносят само это слово - "перестройка", зато все чаще говорят, что она заверши­лась, исчерпав себя и потерпела поражение.

Так завершилась перестройка или нет? Чем она является или, во всяком случае, была? Чтобы ответить на эти вопросы, просле­дим - в самых общих чертах - как она развивалась, как менялась роза вызванных ею политических ветров.

Итак, термин "перестройка" появился в нашей политической лексике в 1985 году. Но чем была тогдашняя "перестройка"? Ап­рель 1985 года положил начало медленным, осторожным реформам, направленным на частичное обновление существующей системы. Пе­ремены, происходившие на протяжении примерно трех последующих лет, отдаленно напоминали ситуацию, сложившуюся в России в кон­це 50-х годов прошлого века. Сто тридцать лет назад потребность в частичной модернизации режима была осознана в результате по­ражения в Крымской войне, которая продемонстрировала всему ми­ру, как далеко отстала Российская империя от других европейских держав за время, прошедшее после триумфальной победы ее над на­полеоновской Францией. Теперь же причиной начавшегося "ремонта" стало отставание от США в гонке космических вооружений: неспо­собность в силу экономических причин дать ответ на программу "звездных войн" убедила правящие круги СССР в том, что соревно­вание в сфере высоких технологий уже почти проиграно (о близос­ти экономического кризиса говорит хотя бы такой факт: в 1971-1985 г.г. налицо была отрицательная динамика роста по важ­нейшим экономическим показателям. Темпы роста национального до­хода составляли в восьмой пятилетке - 41 процент, в девятой - 28, в десятой - 21, в одиннадцатой - 17 процентов. Рост произ­водительности труда в восьмой пятилетке был 37 процентов, в де­вятой - 25, в десятой - 17 процентов).

Но имелось и характерное отличие. Чтобы его показать, про­цитируем одного популярного в прошлом, но непопулярного ныне немецкого автора. В середине прошлого века он писал о России следующее: "При существовавших политических условиях в стране не была возможна никакая иная административная система, кроме исключительно господствовавшей в ней и доведенной до предела бюрократической системы. Чтобы заложить основы более подходящей системы, Александр II вынужден был вновь обратиться к идее ос­вобождения крепостных. Ему пришлось бороться с двумя грозными противниками: с дворянством и с той самой бюрократией, которую он возымел намерение реформировать вопреки ее собственному же­ланию и которая должна была в то же время служить орудием вы­полнения его планов. Ему негде было искать поддержки, кроме как в традиционной и пассивной покорности инертной массы русских крепостных и купцов, которые до сего времени лишены были даже права задумываться над своим политическим положением. Чтобы сделать их поддержку реальной, он должен был создать нечто вро­де общественного мнения и хотя бы подобие прессы. В связи с этим была ослаблена цензура и предоставлена возможность для вежливой, благонамеренной и весьма почтительной в выражениях дискуссии; была разрешена даже легкая и учтивая критика дейс­твий чиновников".

Это мысли Энгельса из его работы "Европа в 1858 году" (Маркс К., Энгельс Ф., соч.т.12, с.672). Не правда ли, все очень похоже - с точки зрения методов?

Но вот что касается целей... Если Александр II поставил в повестку дня вопрос, решение которого могло коренным образом изменить всю систему общественных отношений, то новый Генераль­ный секретарь М.С.Горбачев поначалу лишь возрождал времена хру­щевской "оттепели". Речь шла вовсе не о том, чтобы изменить систему - существующая вполне устраивала правящие верхи. Систе­му эту стремились лишь приспособить к новым - прежде всего меж­дународным - условиям. Отмена крепостного права даже в том ва­рианте, который был реализован Александром II, привела к су­щественному расширению "степеней свободы" для большинства насе­ления Российской империи. Напротив, в первоначальном проекте перестройки во главу угла ставилась технология, а не человек - ему отводилась непонятная роль "человеческого фактора".

 

Первые реформы.

Причины нынешнего кризиса в экономике, по мнению специалис­тов, не доверять которым нет оснований, надо искать в уродливой структуре народного хозяйства страны и отсутствии серьезных стимулов к труду. Все это следует умножить на серьезные ошибки в управлении, допущенные в начале перестройки.

Кстати, первоначально, на XVII Съезде КПСС вопрос ставился правильно: повернуть производство лицом к потребителю и активи­зировать человеческий фактор. Но как добиться поставленной це­ли? Горбачев избрал вполне марксистский метод - метод проб и ошибок.

Сначала было "ускорение" - наивная попытка с помощью идео­логических заклинаний и призывов к "каждому на своем рабочем месте" заставить проржавевший хозяйственный механизм крутиться быстрее. Но одними уговорами было не обойтись: на выпуск това­ров народного потребления была задействована только одна седь­мая часть основных производственных фондов. И правительство за­теяло малую индустриализацию - с тем, чтобы в конечном итоге модернизировать отсталую легкую промышленность. Все это, одна­ко, закончилось провалом уже на первом этапе: миллиардные гос­капвложения в базовые отрасли бесследно растворились во всеоб­щем бедламе - нового оборудования, материалов, технологий лег­кая промышленность так и не дождалась.

Тогда сократили закупку ширпотреба и бросили валютные средства на закупку техники за рубежом. Результат - минималь­ный. Часть оборудования так и осталась на складах и под откры­тым небом - нехватка производственных площадей. А то, что уда­лось в конце концов смонтировать, то и дело давало отказы. Це­лые поточные линии простаивали из-за неправильной эксплуатации, отсутствия запчастей, низкого качества сырья.

Наконец поняли, что при отсутствии стимулов у производите­лей ничего в экономике не повернешь. Решили дать предприятиям хозрасчетную самостоятельность. Но ограниченная свобода оберну­лась лишь правом бесконтрольного расходования государственных средств и привела к вздуванию цен, сокращению объемов произ­водства и резкому росту денежной массы в наличном обращении.

Рост заработков при этом никак не повлиял на выход конечной потребительской продукции, поскольку деньги выплачивались не только производителям товаров, но и всем остальным без исключе­ния.

Желание власти выглядеть хорошо без всяких на то оснований сыграло с ней плохую шутку. Не сокращая прежних расходов, в центре и на местах разрабатывали бесчисленные социальные прог­раммы, закачивали в экономику инфляционные деньги. В конце кон­цов раздутый платежеспособный спрос начал потихоньку раздавли­вать и торговлю, и потребительский сектор промышленности.

Потери народного хозяйства от первой реформы Горбачева - антиалкогольной компании - оцениваются в 40 млрд. рублей. Урон, который нанесла нашей социалистической экономике реформа 1987 года, вообще не поддается исчислению. Второе дыхание к социа­лизму так и не пришло - началась агония...

 

Реформа избирательной системы. Первый и Второй Съезды.

Первым конкретным шагом на пути политической реформы стали решения внеочередной двенадцатой сессии ВС СССР (одиннадцатого созыва), состоявшейся 29 ноября - 1 декабря 1988 г. Эти решения предусматривали изменение структуры высших органов власти и го­сударственного управления страны, наделение вновь учрежденного Съезда народных депутатов и избираемого им ВС СССР реальными властными функциями, а также изменение избирательной системы, прежде всего введение выборов на альтернативной основе.

1989 год стал годом радикальных изменений, особенно в поли­тической структуре общества. Состоявшимся в 1989 году выборам народных депутатов СССР (март - май) предшествовала невиданная в нашей стране избирательная кампания, начавшаяся еще на исходе 1988 г. Возможность выдвижения нескольких альтернативных канди­датов (на 2250 депутатских мест было выдвинуто 9505 кандидатов) наконец-то давала советским гражданам действительно выбирать одного из нескольких.

Треть народных депутатов избиралась от общественных органи­заций, что позволило коммунистам, как наиболее массовой "об­щественной организации" на Съезде иметь большинство, или, как говорят в цивилизованных странах - лобби. Об этом было заявле­но, как о достижении: доля коммунистов среди народных депутатов оказалась 87% против 71.5% предыдущего созыва, на основе чего делался громкий вывод о том, что в условиях свободы выбора был подтвержден авторитет партии.

В выборах, проходивших 26 марта 1989 г. по 1500 территори­альным и национально-территориальным округам, участвовала 89.8% включенных в списки избирателей. Эти выборы стали заметным сдвигом общества в сторону демократии, по крайней мере, как тогда казалось. За работой Съезда следила вся страна - повсе­местно зафиксировано снижение производительности труда.

Первый Съезд народных депутатов СССР (25 мая - 9 июня 1989 г.) стал весьма крупным политическим событием. Никогда еще не было такого в истории этой страны. Конечно, сейчас можно с иро­нией смотреть на те баталии, что происходили по Съезде, но тог­да это выглядело победой демократии. Практических результатов Съезда было немного, в частности был избран новый ВС СССР. Было принято несколько общих постановлений, например Постановление об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР.

Дискуссии на втором Съезде народных депутатов СССР (12-24 декабря 1989 г.) носили более деловой характер по сравнению с первым Съездом. Второй Съезд принял 36 нормативных актов, в т.ч. 5 законов и 26 постановлений. Одним из центральных вопро­сов повестки дня второго Съезда народных депутатов было обсуж­дение мер по оздоровлению экономики. Был обсужден вопрос о борьбе с организованной преступностью. Съезд рассмотрел доклады комиссия, посвященных как внешнеполитическим проблемам (оценка договора о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 г., политическая оценка ввода советских войск в Афганистан в 1979 г.) так и внутриполитическим (о следственной группе Гдляна, о событиях в Тбилиси 9 апреля 1989 г, о привилегиях)...

Когда открылся Первый Съезд народных депутатов, многие воз­лагали на него свои надежды на лучшую жизнь. Но, как и многим надеждам нашего народа, им не суждено было оправдаться. Первый Съезд называют теперь "игрой в демократию", каковой он, собс­твенно, и являлся. Ко Второму Съезду интерес людей уже заметно поутих. Народу уже стало ясно, что нельзя одним волшебным махом сделать жизнь лучше. Реформа избирательной системы являлась де­лом необходимым, но конкретного, насущного она народу дала нем­ного.

 

Введение президентства.

Летом-осенью 1989 года реформаторы в КПСС, не захотевшие избавиться от цепких объятий консерваторов, дали демократам возможность набрать политическую силу и влияние, позволили им представить правоцентристское единство в КПСС как стратегичес­кую линию, а не как временный тактический маневр. Ситуация в стране требовала решительного развития курса на смешанную эко­номику, на создание правового государства и заключение нового союзного договора. Все это объективно работало на демократов.

К зиме 1989/90 года политическая ситуация существенно изме­нилась. Горбачев, не без оснований опасаясь, что весенние выбо­ры в республиках приведут к победе радикальных сил ("Демократи­ческая Россия", РУХ и другие), которые сразу же - по примеру Прибалтики - постараются занять независимую позицию в отношении возглавляемого им Верховного Совета Союза, сделал шаг, против которого он и его единомышленники выступали еще несколько меся­цев назад. Используя свой авторитет в возглавляемом им Верхов­ным Совете СССР, он сумел - при сопротивлении Межрегиональной депутатской группы - провести решение об учреждении поста Пре­зидента СССР. Став Президентом, Горбачев получил широкие поли­тические полномочия и тем самым сильно укрепил свою власть в стране.

Это было почти год назад. Но за прошедшее с тех пор время ситуация вновь изменилась. Сначала произошел сдвиг "влево" в расстановке сил на политической арене. В России победу на выбо­рах, хотя и с минимальным перевесом, одержал блок "Демократи­ческая Россия". Лидером парламента РСФСР стал Б.Н.Ельцин - не­ординарный политик: с одной стороны, он символизирует "сильную личность" (известны те "крутые" методы, которыми Ельцин пользо­вался в бытность его Первым секретарем МГК КПСС), с другой сто­роны - он прост, открыт, демократичен, его политическому стилю присущ популизм. Демократы возглавили Московский, Ленинградс­кий, ряд советов других крупных городов. Схожее положение соз­далось на Украине, в Молдове, Армении, Грузии, в Прибалтийских республиках.

Затем политическая борьба перешла на государственный уровень. Сложилось фактическое многовластие, при котором союзные и республиканские структуры не могли ни действовать без оглядки друг на друга, ни договориться между собой. "Война законов" между Союзом и республиками велась с переменным успехом и к зи­ме 1990/91 года достигла апогея в связи с трагическими события­ми в Прибалтике, борьбой вокруг Союзного договора и союзного бюджета. Все это происходило на фоне быстрого развала экономи­ки, межнациональной конфронтации между республиками и внутри их.

В результате наметился очередной сдвиг в умонастроениях об­щества. После того, как в крупных индустриальных центрах России и Украины к власти пришли демократы, прошло немало времени, но ситуация продолжала ухудшаться. Более того, демократия явствен­но вырождалась в анархию, усиливая тоску по "сильной руке". По­добные настроения овладели и Верховным Советом СССР: в декабре он, опасаясь непредсказуемого развития событий, делегировал Президенту дополнительные полномочия, а заодно - дополнительную ответственность. Горбачев же в январе этого года сформировал новый Кабинет министров, в котором ключевые посты заняли предс­тавители "просвещенной" бюрократии и военно-промышленного комп­лекса.

 

Первый президент.

Избрание Горбачева на должность Генерального секретаря ЦК КПСС вовсе не было предопределено расстановкой политических сил. Был, по признанию самого Михаила Сергеевича, и другой кан­дидат. Но в результате скрытой, недоступной простому смертному аппаратной игры победу одержала именно его команда.

Естественно, Горбачеву нужно было укрепиться у власти. А для того, чтобы идеологически обосновать свою борьбу со "скле­ротическими геронтократами", старой партийной гвардией, он вы­нужден был провозгласить курс на обновление социализма с его ведущей и направляющей силой - КПСС. Поначалу, в апреле, когда народ скорбил по поводу алкогольной кампании, начались кадровые перестановки. Один за другим отправлялись на заслуженный отдых партийные вожди областей и республик. Чисткой аппарата руково­дил теперь уже подзабытый Егор Кузьмич Лигачев, и за два года справился со своей задачей - рассадил преданных людей на все ключевые посты.

На этом все партийные "перестройки" до Горбачева, как пра­вило, заканчивались, но влияние Лигачева в партии возросло нас­только, что генсек почувствовал дыхание конкурента в затылок. И не успела новая номенклатура припасть к кормушке, как Горбачев объявил о том, что перестройка продолжается.

Однако "свалить" Лигачева на партийной арене оказалось не так-то просто, и Горбачеву в конце концов пришлось создавать альтернативные структуры в виде Верховного Совета и Съезда на­родных депутатов, чтобы держать аппаратчиков в постоянном нап­ряжении. В сидении на двух стульях сразу Горбачев нашел для се­бя несомненную пользу: партократов всегда можно было припугнуть демократами, а демократов - славой КПСС.

Наконец, на XVIII Съезде задача-максимум была выполнена: Горбачев окончательно подмял под себя партаппарат, который даже смирился с переходом к рынку и потерей европейских колоний. Но оказалось, что борьба за власть не закончена, напротив - всту­пает в новую стадию. Инициативу теперь перехватили демократы во главе с Б.Н.Ельциным.

 

Ельцин как Президент.

Существуют, видимо, несколько типов, моделей поведения "первого лица" государства. "Вождь" знает, как надо, и ведет народ к новым и новым свершениям. "Патрон" заботится о том, чтобы все члены большой семьи-государства были довольны, сыты и друг друга не обижали."Аарбитр" следит за соответствием всех проявлений жизни писаным и неписанным законам. И т. д.

Первая, "бунтарская", часть политической карьеры Ельцина, казалось, закончилась 29 мая 1990 года, когда он был избран председателем Верховного Совета России. Впрочем, трудно было ожидать, что в новой роли он напрочь откажется от прежних поли­тических привычек. Став через год президентом, Ельцин вскоре продемонстрировал, что намерен сочетать в своей деятельности все три модели поведения. Наверное, харизматический лидер так и должен был себя вести, именно этого и ждали его приверженцы.

Осознавая себя внепартийным, выражающим интересы целого народа президентом, Ельцин поневоле стремится держаться за все рычаги власти, не довольствуясь ролью главы ее исполнительной ветви. Этим, по-видимому, и обусловлен стиль поведения прези­дента, который аналитики именуют "конфронтационным". Конфронта­ция заложена в том, что Ельцин все время стремится действовать в системе простейшей, привычной ему с 1987 года схемы: массы и лидер. Советы, Конституционный суд и кто бы то ни было еще, претендующий на самостоятельную политическую роль, т. е. на вы­ражение части "застолбленных" президентом народных интересов, неизбежно рискуют быть объявленными "реакционными", "утративши­ми доверие" и т. п.

Одним из самых трудных, однако, испытаний, ожидавших Ель­цина на посту президента, стало другое - сочетание лозунгов "ДемРоссии" с императивом российской державности. На первых по­рах Ельцин, как я помню, "раздавал" суверенитеты "каждому по способностям", но обещал сберечь единство России. Но ведь единство подлинной, исторической России, существовавшей с 1922 года под псевдонимом "СССР", было разрушено в Беловежской пуще. Неясно, был ли Ельцин инициатором беловежских соглашений; каким именно виделось ему тогда СНГ и т. д. Но сам факт участия в уп-

разднении СССР стал, пожалуй, самым крупным и драматическим со­бытием политической биографии Ельцина. А когда в внутри РФ Чеч­ня взяла "слишком много" суверенитета, Ельцин попробовал вме­шаться, но безуспешно. Теперь, когда почти все российские авто­номии обзавелись собственными президентами и конституциями, Ельцину, возможно, и хотелось бы снова оказаться единственным президентом в своей стране, но не совсем ясно, как это сделать. А Конституция написана уже и в Вятке, пишется в Туле ...

Некоторое время назад Ельцин вдруг объявил, что он "нацио­налист" (конечно, в смысле приверженности национальной идее). Но следует все же признать, что внутрироссийская региональная политика остается пока одним из самых слабых мест администрации Ельцина.

 

Анализ либеральных и других движений.

Почему не успев народиться, демократия уступает место ав­торитарному президентскому режиму и происходит "перестройка пе­рестройки"?

Во-первых, демократия, в отличие от "демократизации", предполагает определенный тип общественных отношений, и опыт мировой истории это подтверждает. Прежде всего, демократия тре­бует, чтобы в обществе друг другу противостояли свободные и равные собственники, которые наделены всеми гражданскими права­ми . Из этих предпосылок демократии у нас наличествует в лучшем случае лишь одна - формальное равенство. Но равенство людей несвободных (вспомните про паспортный режим, прописку, лимиты, визитки и талоны), практически лишенных собственности. На такой почве демократизация неизбежно ведет не к демократии, а к ох­лократии, к власти толпы, а не народа. Если бы экономическая реформа продвигалась хотя бы вровень с демократизацией!.. Но этого не получилось, а посему складывающиеся политические формы и институты были лишены адекватного демократического содержания и работали не столько на укрепление, сколько на дискредитацию демократии.

Естественное и закономерное размежевание в стане демокра­тических сил, начавшееся буквально сразу после того, как им удалось решить свою первую задачу - потеснить у кормила власти партийную номенклатуру, отнюдь не укрепило шансы демократичес­кой перестройки. Пока демократы выступали "против" власть пре­держащих, набирали очки в предвыборных кампаниях, они были еди­ны. На как только перед ними стал вопрос о позитивной программе действий, в лагере победителей начались разногласия. Обнаружи­лось, что наиболее организованное, опирающееся на мощную систе­мы органов массовой информации крыло демократов, стоит на пра­волиберальных, пробуржуазных позициях. Более умеренные, но так же либеральные в целом позиции занимает центристский блок. Су­ществует также альтернативный им блок - "Левая демократия". В него вошли некоторые малочисленные партии и движения социалис­тической ориентации.

В таком размежевании нет ничего неожиданного: понятно, что интересы будущих предпринимателей, будущих средних слоев и бу­дущих наемных рабочих по мере развития рыночных структур, мягко говоря, не могут быть во всем одинаковы. Понятно и то, что рас­полагая несравненно лучшей материальной и пропагандистской ба­зой, а так же искушенными идеологами, талантливыми публицистами и умелыми ораторами, либералы завладели не только общественным вниманием, но и определенным политическими рычагами.

Разумеется, и в стане советских либералов имеются свои проблемы и разногласия. Однако расхождения во взглядах между представителями либерального лагеря не очень существенны. Глав­ное для них - категорическое неприятие не только административ­но-командной системы, но и "гуманного, демократического социа­лизма". По общему мнению либералов, последний несовместим с принципами свободы личности, неприкосновенности частной собс­твенности, политического плюрализма.

Гораздо серьезнее расхождения между либералами и другими нарождающимися движениями - в первую очередь новым рабочим дви­жением. В 1990 году была образована Федерация независимых проф­союзов России, укрепил свои позиции Соцпроф. Состоялся Второй съезд шахтеров, объявивший о создании нового горняцкого профсо­юза; аналогичные шаги предприняты рабочими в ряде других отрас­лей промышленности. Прошел 1 Всесоюзный съезд советов трудовых коллективов и рабочих комитетов, который выразил готовность разделить ответственность за ход экономических преобразований в стране, не допустить бесконтрольной распродажи государственной собственности, превращения и прежде всесильных министерств в новые монополистические объединения: концерны и ассоцации (что в настоящее время и происходит).

Все активнее выступали другие массовые демократические движения - экологисты ("зеленые"), Федерация обществ потребите­лей, молодежные, женские организации. Однако все они так и не стали главными действующими лицами политического процесса, не смогли переломить его инерцию. на деле победой демократов над КПСС воспользовались лишь либералы, развернувшие отчаянную борьбу против коммунистов-реформаторов.

Однако борьба эта, если вынести за скобки события в При­балтике, где центру противостоял даже не национал-либерализм, а коалиция национал-либеральных и национал-социалистических сил,

- в целом отнюдь не является борьбой на уничтожение. Ибо рефор­маторы в центре, во главе которых стоит Президент СССР, за пос­ледний год сделали значительный шаг в сторону отказа от прежних идеологических фетишей.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Кризис политической системы: необходимость компромисса.

Борьба на политической арене страны шла главным образом вокруг двух пунктов (на мой взгляд эта борьба продолжается и по сей день). Первый - общий сценарий развития перестройки. Будет ли это постепенное врастание сложившихся структур управления в рыночное хозяйство и введение государственно-бюрократического капитализма "сверху"? Или же, напротив, ликвидация этих струк­тур и стихийное формирование капитализма "снизу"?

Второй узловой момент: поскольку реформы требуют заведомо непопулярных мер, то ответственность за их принятие и все свя­занные с ними издержки возлагаются, как правило, на политичес­ких противников. Чаще всего в роли "козла отпущения" выступал Центр. Это проявлялось, например, в ходе политического сканда­ла, который разразился в Верховном Совете России, когда союзное правительство обнародовало решение о введении договорных цен на ряд товаров (в ноябре 1990 года). а между тем это решение было согласовано и с Б.Н.Ельциным, и с И.С.Силаевым. Известны и об­ратные случаи, когда Центр сам находил "козла": введенный по указу Президента пятипроцентный налог с продаж, изъявший из кармана населения только за январь-февраль 1991 года чуть менее миллиарда (931.5 млн.) рублей, "свалили" на Совет Министров РСФСР.

К концу 1990 года установилась патовая ситуация: ни комму­нисты-реформаторы, ни либералы уже не могли, каждые в отдель­ности, добиться позитивных сдвигов в экономике, политике, соци­альной сфере. Главное - они не могли поодиночке противостоять угрозе всеобщей анархии. Первые - потому что в значительной степени утратили поддержку народа, вторые - потому что после своих первых побед успели подрастерять многих своих привержен­цев.

Понимание необходимости политического компромисса наблюда­лось как в одном, так и в другом лагере. Коммунисты-реформаторы (и даже коммунисты-консерваторы в лице ЦК КП РСФСР) в своих до­кументах второй половины 1990 года призывали к гражданскому согласию, выражали готовность создать не просто блок сил "соци-

алистической ориентации", но пойти на союз со всеми демократи­ческими партиями и движениями. Их оппоненты, хлебнув лиха в ре­шении практических вопросов, с которыми они столкнулись, придя к власти на местном, а кое-где и на республиканском уровне, по­хоже, также были внутренне готовы к сотрудничеству. Идея комп­ромисса с частью аппарата и центром и создания сильной исполни­тельной власти - такой, например, лейтмотив декабрьской прог­раммной статьи Г.Х.Попова, озаглавленной не без претензии: "Что делать?". ("Огонек", 1990, NN 50,51). Идея гражданского согла­сия путем приостановки действия иди полного роспуска всех поли­тических партий стала к концу 1990 года популярной и замелькала на разных флангах либерально-демократического движения. Об этом говорили и А.А.Собчак, и лидер либерально-демократической пар­тии России В.В.Жириновский. Либералы, по всей видимости, поня­ли, что их время истекает, так и не начавшись.

Роза политических ветров перестройки изменилась в очеред­ной раз. Разразился острейший кризис сложившейся политической системы. Провозгласив лозунг "Вся власть - Советам!", реформа­торы даже не задумывались над тем, что Советы, которые переста­ли быть приводными ремнями КПСС, не в состоянии организовать нормальный процесс политического развития. Пресса КПСС остро критиковала "некомпетентных демократов", не умеющих наладить работу тех Советов, в которых им принадлежит большинство. "Не­компетентные демократы" кивали на "саботаж" со стороны прежней правящей касты - аппарата исполнительной власти, мафиозных структур. Однако суть дела глубже. Политический кризис конца 1990 года - результат не столько некомпетентности или саботажа, сколько отжившего типа государственности.

Каждая политическая сила стремилась искать собственный вы­ход из этого кризиса. Болезненнее всего на него реагировали "государственные сословия" - те слои, само существование кото­рых было поставлено сейчас на карту. Они все энергичнее подтал­кивали Президента и Верховный Совет СССР к установлении, авто­ритарного президентского режима при номинальной советской влас­ти. Горбачев, хотя и не без колебаний, вынужден был идти на это. он нуждался в поддержке, но получить же ее было ниоткуда больше не мог : КПСС утратила мобилизационные способности, а с либералами сотрудничество не сложилось - сказалась инерция

конфронтации.

Впрочем, если бы оно и сложилось - авторитарной трансфор­мации режима едва ли удалось избежать. Ибо либералы - во всяком случае, те из них, кто делает погоду на политическом небоскло­не, рассматривали ( и рассматривают) усиление исполнительной власти, авторитарные методы перехода к рыночному хозяйству как нечто долговременное, а не как временную тактическую меру, поэ­тому, строго говоря, не только демократами, но и либералами они являлись разве что в кавычках. Достаточно было прочесть проект Конституции России, чтобы увидеть: тоталитарный режим предпола­гается заменить не всеобщей демократией, но авторитарной властью. При этом, однако, в отличие от коммунистов-реформато­ров, либералы нацеливались (и нацеливаются) на изменение фунда­мента политической системы, на трансформацию советской власти в парламентскую республику.

И все же определенный шанс предотвратить окончательную "авторитаризацию" перестройки еще имеется. Превращение подлинно демократических движений во влиятельную политическую силу, в "четвертый вектор" преобразований (наряду с консерваторами, ре­форматорами и либералами) может существенно изменить политичес­кую погоду. Даже авторитарный президентский режим нуждается в легитимности и социальной базе. Поэтому демократические движе­ния добиваются того, чтобы осуществлялся не бюрократический и не анархический вариант капиталистического развития. Крайне важно обеспечить участие общественных организаций трудящихся в решении всех практических вопросов перехода к рынку, включая разгосударствление и частичную приватизацию государственной собственности.

Не реформаторы и не либералы, а только демократические, самодеятельные общественные организации трудящихся могут восп­репятствовать замыслам консервативных сил, которые пытаются спровоцировать народный бунт против грядущего рынка, антирыноч­ную, тоталитарную контрреволюцию. Для этого, однако, всем об­щественно-политическим, потребительским, культурно-просвети­тельным, профсоюзным и иным организациям необходимо сплотиться в мощный блок демократического единства.

Список используемой литературы:

1. Международный ежегодник: политика и экономика, 1991

2. "Московский комсомолец", выборочно 1990-1991

3. "Аргументы и факты", выборочно 1990-1991

4. "Перспективы", апрель 1991

5. "Деловые люди", октябрь 1990, январь 1991

6. Материалы XVII Съезда КПСС

7. "Страницы истории советского общества", 1989

8. Н. Верт "История Советского Государства"

***