Конфликт между человеческой судьбой из интеллиген­ции и ходом истории в произведениях М.А. Булгакова «Дни Турбиных» и «Белая Гвардия»

1.3. Конфликт между человеческой судьбой из интеллиген­ции и ходом истории в произведениях М.А. Булгакова «Дни Турбиных» и «Белая Гвардия»

А почему давно не идут «Дни

Турбиных» драматурга Булгакова?

 И.В. Сталин

   В 1934 году в связи с пятисотым спектаклем “Дней Турбиных” друг М. Булгакова П. С. Попов писал: “"Дни Турбиных" — одна из тех ве­щей, которые как-то входят в собственную жизнь и становятся эпохой для самого себя”. Ощущение, выраженное Поповым, испытали едва ли не все люди, которые имели счастье видеть спектакль, шедший в Ху­дожественном театре с 1926 по 1941 год.
  Ведущей темой этого произведения стала судьба интеллигенции в обстановке гражданской войны и всеобщего одичания. Окружающему хаосу здесь, в этой пьесе, противопоставлялось упорное стремление сохранить нормальный быт, “бронзовую лампу под абажуром”, “бе­лизну скатерти”, “кремовые шторы”.  

Пьеса «Дни Турбиных» М.А. Булгакова изначально имела цель пока­зать, как революция меняет людей, показать судьбу людей, принявших и не принявших революцию. В центре оказывается трагическая судьба интеллигентной семьи на фоне развала белой гвардии, бегства гетмана, революционных событий на Украине.

 В центре пьесы - дом Турбиных. Его прообразом во многом стал дом Булгаковых на Андреевском спуске, сохранившийся до наших дней, а прототипами героев - близкие писателю люди. Так прототипом Елены Васильевны была сестра М.Булгакова, Варвара Афанасьевна Карум. Все это и придало булгаковскому произведению ту особую теплоту, помогло передать ту неповторимую атмосферу, которая отличает дом Турбиных. Дом их - это центр, средоточие жизни, причем в отличие от предшественников писателя, например, поэтов-романтиков, символи­стов начала XX века, для которых уют и покой были символом мещан­ства и пошлости, у М.Булгакова Дом - это средоточие духовной жизни, он овеян поэзией, его обитатели дорожат традициями Дома и даже в трудное время стараются их сохранить. В пьесе "Дни Турбиных" воз­никает конфликт между человеческой судьбой и ходом истории. Граж­данская война врывается в дом Турбиных, разрушает его. Емким сим­волом становятся не раз упоминаемые Лариосиком "кремовые шторы" - именно эта грань отделяет дом от охваченного жестокостью и враждой мира. Композиционно пьеса строится по кольцевому принципу: дейст­вие начинается и заканчивается в доме Турбиных, а между этими сце­нами местом действия становятся рабочий кабинет украинского гет­мана, из которого сам гетман бежит, бросая людей на произвол судьбы; штаб петлюровской дивизии, которая входит в город; вестибюль Алек­сандровской гимназии, где собираются юнкера, чтобы дать отпор Пет­люре и защитить город.

Именно эти события истории круто изменяют жизнь в доме Турбиных: убит Алексей, искалечен Николка, да и все обитатели турбинского дома оказываются перед выбором.

 «Дни Турбиных», конечно, пьеса психологическая. Вместе с сильно выраженным лирическим началом дает себя знать юмор в изображении разоблачения гетмана, бандитского существования петлюровцев. И трагическим концом заканчивается крушение убеждений честного и сильного человека – Алексея Турбина. Старый мир рушится и перед оставшимися героями пьесы встает проблема выбора.

Остановимся подробнее на героях этой бессмертной пьесы. Семья Тур­биных, типичная интеллигентная семья военных, где старший брат — полковник, младший — юнкер, сестра — замужем за полковником Тальбергом. И все друзья — военные. Большая квартира, где есть биб­лиотека, где за ужином пьют вино, где играют на рояле, и, подвыпив, нестройно поют российский гимн, хотя уже год как царя нет, а в Бога никто не верит. В этот дом всегда можно прийти. Здесь вымоют и на­кормят замерзшего капитана Мышлаев-ского, который бранит на чем свет стоит и немцев, и Петлюру, и гетмана. Здесь не очень удивятся неожиданному появлению “кузена из Житомира” Лариосика и “при­ютят и согреют его”. Это дружная семья, все любят друг друга, но без сентиментальности.
  Для восемнадцатилетнего Николки, жаждущего битв, старший брат является высшим авторитетом. Алексей Турбин, на наш теперешний взгляд, очень молод: в тридцать лет — уже полковник. За его плечами только что закончившаяся война с Германией, а на войне талантливые офицеры выдвигаются быстро. Он — умница, думающий командир. Булгакову удалось в его лице дать обобщенный образ именно русского офицера, продолжая линию толстовских, чеховских, купринских офи­церов. Особенно близок Турбин к Рощину из “Хождения по мукам”. Оба они — хорошие, честные, умные люди, болеющие за судьбу Рос­сии. Они служили Родине и хотят ей служить, но приходит такой мо­мент, когда им кажется, что Россия гибнет, — и тогда нет смысла в их существовании.
  В пьесе две сцены, когда Алексей Турбин проявляется как характер. Первая — в кругу друзей и близких, за “кремовыми шторами”, которые не могут укрыть от войн и революций. Турбин говорит о том, что его волнует; несмотря на “крамольность” речей, Турбин сожалеет, что раньше не мог предвидеть, “что такое Петлюра”. Он говорит, что это “миф”, “туман”. В России, по мнению Турбина, две силы: большевики и бывшие царские военные. Скоро придут большевики, и Турбин скло­нен думать, что победа будет за ними. Во второй кульминационной сцене Турбин уже действует. Он командует. Турбин распускает диви­зион, приказывает всем снять знаки отличия и немедленно скрыться по домам. Турбин говорит горькие вещи: гетман и его подручные бежали, бросив армию на произвол судьбы. Теперь уже некого защищать. И Турбин принимает тяжелое решение: он не хочет больше участвовать в “этом балагане”, понимая, что дальнейшее кровопролитие бессмыс­ленно. В его душе нарастают боль и отчаяние. Но командирский дух в нем силен. “Не сметь!” — кричит он, когда один из офицеров предла­гает ему бежать к Деникину на Дон. Турбин понимает, что там та же “штабная орава”, которая заставляет офицеров драться с собственным народом. А когда народ победит и “расколет головы” офицерам, Дени­кин тоже убежит за границу. Турбин не может сталкивать одного рус­ского человека с другим. Вывод таков: белому движению конец, народ не с ним, он против него.
  А ведь как часто в литературе и кино изображали белогвардейцев садистами с болезненной склонностью к злодействам! Алексей Турбин, потребовав, чтобы все сняли погоны, сам остается в дивизионе до конца. Николай, брат, верно понимает, что командир “смерти от позора ждет”. И командир дождался ее — он погибает под пулями петлюров­цев. Алексей Турбин — трагический образ, это цельный, волевой, сильный, смелый, гордый человек, который пал жертвой обмана и пре­дательства тех, за кого он сражался. Строй рухнул и погубил многих из тех, кто ему служил. Но, погибая, Турбин понял, что был обманут, что сила у тех, кто с народом.
  Булгаков обладал большим историческим чутьем и верно понимал расстановку сил. Долго не могли простить Булгакову его любви к своим героям. В последнем действии Мышлаевский кричит: “Больше­вики?.. Великолепно! Мне надоело изображать навоз в проруби... Пусть мобилизуют. По крайней мере буду знать, что я буду служить в русской армии. Народ не с нами. Народ против нас”. Грубоватый, громкоголосый, но честный и прямой, хороший товарищ и хороший солдат, капитан Мышлаевский продолжает в литературе известный тип русского военного — от Дениса Давыдова до наших дней, но он пока­зан в новой, небывалой еще войне — гражданской. Он продолжает и заканчивает мысль старшего Турбина о гибели белого движения, мысль важную, ведущую в пьесе.
  В доме есть “крыса, бегущая с корабля”, — полковник Тальберг. Он вначале пугается, врет о “командировке” в Берлин, потом о команди­ровке на Дон, дает лицемерные обещания жене, за которыми следует трусливое бегство.
  Мы так привыкли к названию “Дни Турбиных”, что не задумываемся над тем, почему так названа пьеса. Слово “Дни” означает время, те считанные дни, в которые решалась судьба Турбиных, всего уклада жизни этой русской интеллигентной семьи. Это был конец, но не обор­ванная, погубленная уничтоженная жизнь, а переход к новому сущест­вованию в новых революционных условиях, начало жизни и работы с большевиками. Такие, как Мышлаевский, будут хорошо служить и в Красной Армии, певец Шервинский найдет благодарную аудиторию, а Николка, наверное, будет учиться. Финал пьесы звучит мажорно. Нам хочется верить, что все прекрасные герои булгаковской пьесы действи­тельно станут счастливыми, что минует их участь многих интеллиген­тов страшных тридцатых, сороковых, пятидесятых годов нашего не­простого века.

М.А. Булгаков мастерски передал события, произошедшие в Киеве и в первую очередь сложнейшие переживания Турбиных, Мышлаевского, Студзинского, Лариосика. Перевороты, волнения и им подобные про­исшествия накаляют обстановку, после чего мы видим не только судьбу интеллигентных людей, которые втянуты в эти события и вы­нуждены решать вопрос: принимать или не принимать большевиков? – но и то скопище людей, которое противостояло революции – гетман­щину, ее хозяев – немцев. Как гуманист, Булгаков не принимает дикое начало Петлюры, с гневом отвергает Болботуна и Галаньбу. Также М.А. Булгаков высмеивает гетмана и его «подданных». Он показывает, до какой низости и бесчестия доходят они, предавая Родину. Человече­ская подлость имеет свое место в пьесе. Таковыми событиями явля­ются бегство гетмана, его низость перед немцами. В сцене с Болботу­ном и Галаньбой автором с помощью сатиры и юмора раскрыто не только античеловеческое отношение, но и разгулявшийся национализм.

Болботун говорит дезертиру-сечевику: «А ты знаешь, що роблють з нашими хлеборобами германские офицеры, а там комиссары? Живых у землю зарывают! Чув? Так яж тебя самого закопаю у могилу! Самого!»

Драматическое действие в «Днях Турбиных» развивается с огромной скоростью. А двигающей силой является народ, отказывающийся под­держивать «Гетмана всея Украины» и Петлюру. И от этой основной силы и зависит судьба гетмана, и судьба Петлюры, и судьба честных интеллигентов, в том числе белых офицеров – Алексея Турбина и Вик­тора Мышлаевского.

В знаменитой сцене, когда Алексей Турбин распускает артиллерий­ский дивизион, состоящий из юнкеров и студентов, действие достигает своего наивысшего состояния. Все готово взорваться. Юнкера готовы разорвать, убить Алексея Турбина. Но вдруг он прямо спрашивает: «Кого вы желаете защищать?» И отвечает: «Гетмана? Отлично! Сего­дня в три часа утра гетман, бросив на произвол судьбы армию, бежал, переодевшись германским офицером, в германском поезде, в Герма­нию… Одновременно с этой канальей бежала по тому же направлению другая каналья – его сиятельство командующий армией князь Белоку­ров…»

Сквозь гул, смятение и растерянность юнкеров и студентов прорыва­ется голос разума. Алексей Турбин отказывается участвовать «в бала­гане», начавшегося еще в три часа утра, не хочет вести дивизион на Дон, к Деникину, как предлагают капитан Студзинский и некоторые юнкера, потому что он ненавидит «штабную сволочь» и говорит юнке­рам в открытую, что и на Дону они встретят « тех же генералов и ту же штабную ораву». Как честный и глубоко осмысливающий события офицер он понял, что белому движению пришел конец. Остается только подчеркнуть, что основным мотивом, двигавшим Турбиным, яв­ляется осознание им одного события: «Народ не с нами. Он против нас».

Также Алексей говорит юнкерам и студентам о деникинцах: «Они вас заставят драться с собственным народом». Он предсказывает неизбеж­ную гибель белого движения: «Я вам говорю: белому движению на Ук­раине конец. Ему конец в Ростове-на-Дону, всюду! Народ не с нами. Он против нас. Значит, кончено! Гроб! Крышка!..»

Заглядывая в историю гражданской войны, нами замечено инте­рес­ное высказывание генерала Пётра Врангеля, писавшего о наступле­нии Антона Деникина: «Население, встречавшее армию при её продви­же­нии с искренним восторгом, исстрадавшееся от большевиков и жаж­давшее покоя, вскоре стало вновь испытывать на себе ужасы грабежей, насилия и произвола. В итоге – развал фронта и восстание в тылу»…

Пьеса заканчивается трагической безысходностью. Петлюровцы по­кидают Киев, в город входит Красная Армия. Каждый из героев решает вопрос, как ему быть. Происходит столкновение Мышлаевского со Студзинским. Последний собирается бежать на Дон и там драться с большевиками, а другой ему возражает. Мышлаевский, как и Алексей уверен в крахе белого движения в целом – он готов перейти на сторону большевиков: «Пусть мобилизуют! По крайней мере буду знать, что я буду служить в русской армии. Народ не с нами. Народ против нас. Алешка прав!»

Не случайно, что в заключении Мышлаевскому уделено особое вни­мание. Уверенность Виктора Викторовича, что за большевиками есть правда, что они то и способны построить новую Россию, - эта убеж­денность, характеризующая выбор нового пути героя, выражает идей­ный смысл пьесы. Поэтому образ Мышлаевского оказался так близок М.А. Булгакову.

Михаил Афанасьевич Булгаков — писатель сложный, но в то же время ясно и просто излагающий самые высокие философские вопросы в своих произведениях. Его роман “Белая гвардия” рассказывает о дра­матических событиях, разворачивающихся в Киеве зимой 1918-1919 годов. Писатель диалектически рассуждает о деяниях рук человече­ских: о войне и мире, о вражде человеческой и прекрасном единении — “семье, где только и можно укрыться от ужасов окружающего хаоса”.

Эпиграфом из “Капитанской дочки” Пушкина Булгаков подчеркнул, что речь идет о людях, которых настиг буран революции, но которые смогли найти верную дорогу, сохранить мужество и трезвый взгляд на мир и свое место в нем. Второй эпиграф носит библейский характер. И этим Булгаков вводит нас в зону вечного времени, не внося в роман никаких исторических сопоставлений.
  Развивает мотив эпиграфов эпический зачин романа: “Велик был год и страшен по рождестве Христовом 1918, от начала революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимой снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская Венера и красный дрожа­щий Марс”. Стиль зачина почти библейский. Ассоциации заставляют вспомнить о вечной Книге бытия, что само по себе
  своеобразно материализует вечное, как и образ звезд на небесах. Конкретное время истории как бы впаяно в вечное время бытия, об­рамлено им. Противостояние звезд, природный ряд образов, имеющих отношение к вечному, вместе с тем символизирует коллизию времени исторического. В открывающем произведение зачине, величавом, тра­гическом и поэтическом, заложено зерно социальной и философской проблематики, связанной с противостоянием мира и войны, жизни и смерти, смерти и бессмертия. Сам выбор звезд дает спуститься из кос­мической дали к мир у Турбиных, поскольку именно этот мир будет противостоять вражде и безумию.
  В “Белой гвардии” милая, тихая, интеллигентная семья Турбиных вдруг становится причастна великим событиям, делается свидетельни­цей и участницей дел страшных и удивительных. Дни Турбиных вби­рают вечную прелесть календарного времени: “Но дни и в мирные, и в кровавые годы летят как стрела, и молодые Турбины не заметили, как В крепком морозе наступил белый, мохнатый декабрь.

Дом Турбиных противостоит внешнему миру, в котором царят разру­шение, ужас, бесчеловечность, смерть. Но Дом не может отделиться, уйти из города, он часть его, как город — часть земного пространства. И вместе с тем это земное пространство социальных страстей и битв включается в просторы Мира.
  Город, по описанию Булгакова, был “прекрасный в морозе и в ту­мане на горах, над Днепром”. Но облик его резко изменился, сюда бе­жали “... промышленники, купцы, адвокаты, общественные деятели. Бежали журналисты, московские и петербургские, продажные и алч­ные, трусливые. Кокотки, честные дамы из аристократических фами­лий...” и многие другие. И город зажил “странною, неестественной жизнью...” Внезапно и грозно нарушается эволюционный ход истории, и человек оказывается на ее изломе.
  Изображение большого и малого пространства жизни вырастает у Булгакова в противопоставление разрушительного времени войны и вечного времени Мира.
  Тяжкое время нельзя пересидеть, закрывшись от него на щеколду, как домовладелец Василиса — “инженер и трус, буржуй и несимпатич­ный ”. Так воспринимают Лисовича Турбины, которым не по нраву мещанская замкнутость, ограниченность, накопительство, отъединен­ность от жизни. Что бы там ни случилось, но не станут они считать ку­поны, затаившись в темные, как Василий Лисович, который мечтает только пережить бурю и не утратить накопленного капитала. Турбины иначе встречают грозное время. Они ни в чем не изменяют себе, не ме­няют своего образа жизни. Ежедневно собираются в их доме друзья, которых встречают свет, тепло, накрытый стол. Звенит переборами Николкина гитара — отчаянием и вызовом даже перед надвигающейся катастрофой.
  Все честное и чистое, как магнитом, притягивается Домом. Сюда, в этот уют Дома, приходит из страшного Мира смертельно замерзший Мышлаевский. Человек чести, как и Турбины, он не покинул поста под городом, где в страшный мороз сорок человек ждали сутки в снегу, без костров, смену,
  которая так бы и не пришла, если бы полковник Най-Турс, тоже че­ловек чести и долга, не смог бы, вопреки безобразию, творящемуся в штабе, привести двести юнкеров, стараниями Най-Турса прекрасно одетых и вооруженных. Пройдет какое-то время, и Най-Турс, поняв, что он и его юнкера предательски брошены командованием, что его ребятам уготована судьба пушечного мяса, ценой собственной жизни спасет своих мальчиков. Переплетутся линии Турбиных и Най-Турса в судьбе Николки, ставшего свидетелем последних героических минут жизни полковника. Восхищенный подвигом и гуманизмом полковника, Николка совершит невозможное — сумеет преодолеть, казалось бы, непреодолимое, чтобы отдать Най-Турсу последний долг — похоро­нить его достойно и стать родным человеком для матери и сестры по­гибшего героя.
  В мир Турбиных вмещены судьбы всех истинно порядочных людей, будь то мужественные офицеры Мышлаевский и Степанов, или глубоко штатский по натуре, но не уклоняющийся от того, что выпало на его долю в эпоху лихолетья Алексей Турбин, или даже совершенно, каза­лось бы, нелепый Лариосик. Но именно Лариосик сумел достаточно точно выразить самую суть Дома, противостоящего эпохе жестокости и насилия. Лариосик говорил о себе, но под этими словами могли бы подписаться многие, “что он потерпел драму, но здесь, у Елены Ва­сильевны, оживает душой, потому что это совершенно исключитель­ный человек Елена Васильевна и в квартире у них тепло и уютно, и в особенности замечательны кремовые шторы на всех окнах, благодаря чему чувствуешь себя оторванным от внешнего мира... А он, этот внешний мир... согласитесь сами, грозен, кровав и бессмыслен”.
  Там, за окнами, — беспощадное разрушение всего, что было ценного в России.
  Здесь, за шторами, — непреложная вера в то, что надо охранять и сохранять все прекрасное, что это необходимо при любых обстоятель­ствах, что это осуществимо. “... Часы, по счастью, совершенно бес­смертны, бессмертен и Саардамский Плотник, и голландский изразец, как мудрая скана, в самое тяжкое время живительный и жаркий”.
  А за окнами — “восемнадцатый год летит к концу и день ото дня глядит все грознее, щетинистей”. И с тревогой думает Алексей Турбин не о своей возможной гибели, а о гибели Дома: “Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи”.
  Но, может быть, любви и преданности дана сила оберечь и спасти и Дом будет спасен?
  Четкого ответа на этот вопрос в романе нет.
  Есть противостояние очага мира и культуры петлюровским бандам, на смену которым приходят большевики.
  Одна из последних зарисовок в романе — описание бронепоезда “Пролетарий”. Ужасом и отвращением веет от этой картины: “Он сипел тихонько и злобно, сочилось что-то в боковых снимках, тупое рыло его молчало и щурилось в приднепровские леса. С последней площадки в высь, черную и синюю, целилось широченное дуло в глухом наморд­нике верст на двадцать и прямо в полночный крест”. Булгаков знает, что в старой России было много такого, что привело к трагедии страну. Но люди, нацелившие дула пушек и ружей на свое отечество, ничуть не лучше тех штабных и правительственных мерзавцев, которые посы­лали на верную гибель лучших сынов отечества.
  Убийц, преступников, грабителей, предателей всех рангов и мастей история неминуемо сметает с пути, и имена их будут символом бесчес­тия и позора.
  А Дом Турбиных как символ нетленной красоты и правды лучших людей России, ее безымянных героев, скромных тружеников, храните­лей добра и культуры, будет согревать души многих поколений читате­лей и доказывать каждым своим проявлением, что настоящий человек остается человеком и на изломе истории.
  Те, кто нарушил естественный ход истории, совершили преступле­ние перед всеми, — в том числе перед усталым и замерзшим часовым у бронепоезда. В рваных валенках, в рваной шинели зверски, не по-че­ловечески, озябший человек засыпает на ходу, и снятся ему родная де­ревня и сосед, идущий навстречу. “И тотчас грозный сторожевой голос в груди выстукивал три слова:
  “— Прости... часовой... замерзнешь...”
  Зачем отдан этот человек бессмысленному кошмару?
  Зачем отданы этому тысячи и миллионы других?
  Можно не быть уверенным, что маленький Петька Щеглов, который жил во флигеле и увидел замечательный сон о сверкающем алмазном шаре, дождется того, что сон обещал ему, — счастья?
  Кто знает? В эпоху битв и потрясений хрупка, как никогда, отдель­ная человеческая жизнь. Но тем и сильна Россия, что есть в ней люди, для которых понятие “жить” равносильно понятиям “любить”, “чувст­вовать”, “постигать”, “думать”, быть верным долгу и чести. Эти люди знают, что стены Дома — не просто жилище, а место связи поколений, место, где сохранена в нетленности душевность, где никогда не исче­зает духовное начало, символ которого — главная часть Дома — книж­ные шкафы, наполненные книгами.
  И как в начале романа, в его эпилоге, глядя на яркие звезды в мо­розном небе, автор заставляет нас думать о вечности, о жизни будущих поколений, об ответственности перед историей, друг перед другом: “Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле”.
  

 

1.4. «Конармия И.Э. Бабеля – летопись будничных злодеяний» времен революции и гражданской войны.

Эта летопись будничных злодеяний,

которая теснит меня неутомимо,

 как порок сердца.

И.Э. Бабель

Последняя книга принадлежит И.Э. Бабелю. Это наследие, дошедшее до наших времен, стало заметным событием литературной жизни пер­вого послереволюционного десятилетия.

По словам Н. Берковского: «Конармия» - одно из значительных явле­ний в художественной литературе о гражданской войне».

Идея этого романа – выявить и показать все изъяны революции, рус­ской армии и безнравственность человека.

Роман И.Э. Бабеля «Конармия» - это ряд казалось бы не связанных между собой эпизодов, выстраивающихся в огромные мозаичные по­лотна. В «Конармии», несмотря на ужасы войны, показана свирепость тех лет, - вера в революцию и вера в человека. Автор рисует пронзи­тельно-тоскливое одиночество человека на войне. И.Э. Бабель, увидев в революции не только силу, но и «слезы и кровь», «вертел» человека так и этак, анализировал его. В главах «Письмо» и «Берестечко» автор показывает разные позиции людей на войне. В «Письме» он пишет о том, что на шкале жизненных ценностей героя, история о том, как «кончали» сначала брата Федно, а потом папашу, занимает второе ме­сто. В этом заключается протест самого автора против убийства. А в главе «Берестечко» И.Э. Бабель старается уйти от реальности, потому что она невыносима. Описывая характеры героев, границы между их душевными состояниями, неожиданные поступки, автор рисует беско­нечную разнородность действительности, способность человека одно­временно быть возвышенным и обыденным, трагическим и героиче­ским, жестоким и добрым, рождающим и убивающим. И.Э. Бабель мас­терски играет переходами между ужасом и восторгом, между прекрас­ным и ужасающим.

За пафосом революции автор разглядел ее лик: он понял, что рево­люция - это экстремальная ситуация, обнажающая тайну человека. Но даже в суровых буднях революции человек, имеющий чувство состра­дания, не сможет примириться с убийством и кровопролитием. Чело­век, по мнению И.Э. Бабеля, одинок в этом мире. Он пишет о том, что революция идет «как лава, разметая жизнь» и оставляя свой отпечаток на всем, чего коснется. И.Э. Бабеля ощущает себя «на большой непре­кращающейся панихиде». Еще ослепительно светит раскаленное солнце, но уже кажется, что это «оранжевое солнце катится по небу, как отрубленная голова», и «нежный свет», который «загорается в ущельях туч», уже не может снять тревожного беспокойства, потому что не просто закат, а «штандарты заката веют над нашими голо­вами...» Картина победы на глазах приобретает непривычную жесто­кость. И когда вслед за «штандартами заката» автор напишет фразу: «Запах вчерашней крови и убитых лошадей каплет в вечернюю про­хладу», — этой метаморфозой он если не опрокинет, то, во всяком случае, сильно осложнит свой первоначальный торжествующий запев. Все это подготавливает финал, где в горячем сне рассказчику видятся схватки и пули, а наяву спящий сосед–еврей оказывается мертвым, зверски зарезанным поляками стариком.

Все рассказы у Бабеля наполнены запоминающимися, яркими мета­морфозами, отражая драматизм его мировоззрения. И мы не можем не горевать о его судьбе, не сострадать его внутренним терзаниям, не восхищаться его творческим даром. Его проза не выцвела во времени. Его герои не потускнели. Его стиль по-прежнему загадочен и невос­производим. Его изображение революции воспринимается как художе­ственное открытие. Он выразил свою позицию на революцию, стал «одиноким человеком» в мире, который быстро меняется и кишит пе­ременами.

В. Полянский отмечал, что в «Конармии», как и в «Севастопольских рассказах» Л. Толстого, «героем в конце концов является «правда»… поднявшейся крестьянской стихии, поднявшейся на помощь пролетар­ской революции, коммунизму, хотя бы и своеобразно понимаемому».

«Конармия» И.Э. Бабеля в свое время вызвала огромный переполох в цензуре, и, когда он принес книгу в Дом печати, то, выслушав резкие критические замечания, спокойно произнес: «Что я видел у Буденного – то и дал. Вижу, что не дал я там вовсе политработника, не дал во­обще многого о Красной Армии, дам, если сумею, дальше»…

Из крови, пролитой в боях,

Из праха, обращенных в прах,

Из мук казненных поколений,

Из душ, крестившихся в крови,

 Из ненавидящей любви,

Из преступлений, исступлений

Возникнет праведная Русь.

 Я за нее одну молюсь…

М. Волошин

Последний эпиграф отнюдь не случайно вписался в общую картину рассуждений о революции. Если рассматривать только лишь Русь – Россию, то, конечно же, можно согласиться с М.А. Булгаковым, кото­рый принял, предпочел что ни на есть лучший путь для нашей страны. Да, так согласиться практически каждый, но не все задумываются над таинственной кривой ленинской прямой. Судьба страны в руках самой страны. Но как сказал сам народ, что из него как из деревянного по­лена, смотря, кто его обрабатывает.… Или Сергий Радонежский, или Емельян Пугачев. Хотя под второе имя больше подходит гетман, Кол­чак и Деникин, а также вся та «штабная сволочь», которые и развязали саму кровавую бойню революции, подразумевавшейся изначально как «прямая». Но, в общем, из всей суматохи, «из крови», «праха», «мук» и «душ» возникла «праведная Русь»! Вот к чему подходил М.А. Булга­ков, восклицая через своих героев. К его мнению присоединяюсь и я. Но не следует забывать про М.А. Шолохова и И.Э. Бабеля, они то и показали практически всю ту «кривую», все то, что возникло «из пре­ступлений», «из ненавидящей любви», все то, что «в конце концов» явилось Правдой.

Заключение

Глубоко изучив широкий спектр литературно-художественых произведений прошлого столетия, проанализировав литературную критику, можно утверждать, что тема революции и гражданской войны надолго стала одной из главных тем русской литературы XX века. Эти события не только круто изменили жизнь Российской империи, перекроили всю карту Европы, но изменили и жизнь каждого человека, каждой семьи. Гражданские войны принято называть братоубийственными. Братоубийственна по своей сути любая война, но в гражданской эта ее суть выявляется особенно остро.

Из произведений Булгакова, Фадеева, Шолохова, Бабеля нами выявлено: Ненависть нередко сталкивает в ней людей, родных по крови, и трагизм здесь предельно обнажен. Осознание гражданской войны как национальной трагедии стало определяющим во многих произведениях русских писателей, воспитанных в традициях гуманистических ценностей классической литературы. Это осознание прозвучало, может быть, даже не до конца понятое автором, уже в романе А.Фадеева "Разгром", и сколько бы ни искали в нем оптимистическое начало, книга прежде всего трагична - по описываемым в ней событиям и судьбам людей. Философски осмыслил суть событий в России начала века спустя годы Б.Пастернак в романе "Доктор Живаго". Герой романа оказался заложником истории, которая безжалостно вмешивается в его жизнь и разрушает ее. В судьбе Живаго - судьба русской интеллигенции в XX веке. Во многом близок к поэзии Б.Пастернака и другой писатель, драматург, для которого опыт гражданской войны стал его личным опытом, - М.Булгаков, произведения которого («Дни Турбиных» и «Белая гвардия») стали живой легендой ХХ века и отразили впечатления автора от жизни в Киеве в страшные 1918-19 годы, когда город переходил из рук в руки, звучали выстрелы, судьбу человека решал ход истории.

В процессе исследования нами обнаружены общие тенденции, характерные практически для всех литературных произведений о революции и гражданской войне, что позволило нам сделать следующие выводы.

Судьба человека в период тяжелейших исторических потрясений и испытаний подвержены мучительному поиску своего места и назначения в новых обстоятельствах. Новаторство и заслуга рассмотренных нами авторов (Фадеева, Шолохова, Булгакова, Бабеля) заключается в том, что они дали читательскому миру образцы личностей, мятущихся, сомневающихся, колеблющихся, для которых прежний, отлаженный мир в одночасье рушиться, и их захватывает волна стремительных инновационных событий, которые ставят героев в ситуации нравственного, политического выбора своего пути. Но эти обстоятельства не ожесточают героев, в них нет злобы, безотчетной вражды ко всему без разбора. В этом и проявляется громадная духовная сила человека, его непреклонность перед разрушительными силами, противостояние им.

В произведениях Фадеева, Шолохова, Булгакова, Бабеля с особой наглядностью видно, как история врывается в жизни людей, как закаляет их ХХ век. За их громовой поступью не слышен голос отдельного человека, обесценила его жизнь. Как и эпоха, так и человек оказывается перед проблемой нравственного выбора в литературе этого времени. Это и Левинсон, и Мелехов, и Мышлаевский… Трагический исход этого выбора повторяет трагический ход истории. Выбор, перед которым оказался Алексей Турбин в момент, когда подчиненные ему юнкера готовы сражаться, жесток - либо сохранить верность присяге и офицерскую честь, либо сберечь жизнь людей. И полковник Турбин отдает приказ: "Срывайте погоны, бросайте винтовки и немедленно по домам". Выбор, сделанный им, дается кадровому офицеру, "вынесшему войну с германцами", как он сам говорит, бесконечно трудно. Он произносит слова, которые звучат как приговор ему самому и людям его круга: "Народ не с нами. Он против нас". Признать это тяжело, отступиться от воинской присяги и предать честь офицера еще тяжелее, но булгаковский герой решается на это во имя высшей ценности - человеческой жизни. Именно эта ценность оказывается высшей в сознании Алексея Турбина и самого автора пьесы. Совершив этот выбор, командир ощущает полную безысходность. В его решении остаться в гимназии - не только желание предупредить заставу, но и глубинный мотив, разгаданный Николкой: "Ты, командир смерти от позора ждешь, вот что!". Но это ожидание смерти не только от позора, но и от полной безысходности, неотвратимой гибели той России, без которой такие люди не представляют себе жизни. Подобные размышления о трагичности героев отмечалось в рассмотренных произведениях. Поэтому художественная литература о революции и гражданской войне стала одним из наиболее глубоких художественных постижений трагической сущности человека в эпоху революции и гражданской войны. В то же время каждый герой пережил эволюцию своего мировоззрения, отношения к происходящему, его оценки и, в связи с этим, дальнейшим своим действиям в этом мире.

Интересна и характерная позиция самих авторов. Эти произведения во многом автобиографичны либо связаны с их близкими, родными, соратниками по боевым действиям. Всех без исключения писателей захватывают рассуждения о непреходящих ценностях нашего мира – долг перед Родиной, друзьями, семьей. Авторам и самим в то время было трудно разобраться, за кем идти, против кого выступать, на чьей стороне правда, они часто, как и их герои, оказывались заложниками собственной присяги и чувства чести, подвергались условиям нараставшей советской цензуры, что не давало возможности им четче и прямее обозначить в произведениях свою позицию, высказаться до конца. Показателен в этом отношении конец любого рассмотренного произведения, где нет ясного логического завершения в его проблематике. Так роман М.Булгакова “Белая гвардия” кончается словами: “Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взор на них? Почему? ” Существуют вечные ценности, не зависящие от исхода гражданской войны. Звезды – это символ таких ценностей. Именно в служении этим вечным ценностям видел свой долг писатель Михаил Булгаков, как и Михаил Шолохов, и Александр Фадеев, и Исаак Бабель.

Лучшие книги о революции и гражданской войне, которыми являются “Разгром”, “ Тихий Дон”, “Конармия”, “Дни Турбиных”, “Белая Гвардия” до сих пор многочитаемы, востребованы, представляют не только интерес, но и содержат воспитательные аспекты по формированию у молодежи гуманизма, патриотизма, чувства долга, любви к ближнему, политической зоркости, умение находить свое место и призвание в любых жизненных обстоятельствах, способности принимать верное решение, которое не противоречит общечеловеческим моральным ценностям.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

1.  Бабель И.Э. Сочинения. В 2-х т. Т. 2: Конармия; Рассказы 1925-1938 гг.; Пьесы; Воспоминания, портреты; Статьи и выступления; Киносценарии/ Сост. И подгот. Текста А. Пирожквой; Коммент. С. Поварцова; Худож. В. Векслер.-М.: Худож. Лит., 1990.- 574 с.

2.  Булгаков М.А. Пьесы.- М.: Советский писатель, 1987.- 656 с.

3.  Булгаков М.А. «И судимы были мертвые…»: Романы. Повесть. Пьесы. Эссе/ Сост., кр. Биохроника, прим Б.С. Мягкова; Вступ. Ст. В.Я. Лакшина.- М.: Школа-Пресс, 1994.- 704 с.

4.  Фадеев А.А. Романы./ Ред. Краковская А.- М.: Худож. литература, 1971.- 784 с.

5.  Фадеев А.А. Письма. 1916-1956/ Ред. Платонова А.- М.: Худож. литература, 1969.- 584 с.

6.  А. Деменьтьев, Е. Наумов, Л. Плоткин «Русская советская литература» - М.:Учпедгиз, 1963. – 397 с.