Bob: I’m not feeling too good myself

1.   Bob: I’m not feeling too good myself

Frank: I’m going to miss you a hell of a lot.

Bob: Same here (N.Coward “This Happy Breed”, p.365).

2.“I don’t owe you five bucks”, I said. “If you rough me up, I’ll yell like hell” (J.D.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.92).

Иллокутивную силу комиссивов, которую усиливают ФИ a hell of a lot и like hell, можно определить как “гарантию”, являющуюся по определению Д.Вандервекена (Vanderveken 1994), одновременно утверждением и обещанием, обусловленными ситуацией.  

Напомним, что, согласно Дж. Серлю и Д.Вандервекену, условие искренности представляет собой психологическое состояние говорящего, выраженное им при совершении иллокутивного акта (Серль, Вандервекен 1986). Отраженность в дискурсе психологического состояния говорящего мы объясняем в рамках теории интенциональных состояний Дж. Серля, который отмечал, что: “В осуществлении каждого речевого акта, обладающего пропозициональным содержанием, мы выражаем определенное интенциональное состояние с данным пропозициональным содержанием и это интенциональное состояние является условием искренности такого речевого акта” (Searle 1983:9). Представляется, что вербализация соответствующего интенционального состояния осуществляется посредством речевого акта, в состав которого входит ФИ.

3.2. ФИ как маркер интенциональности 3.2.1. ФИ и вербализация интенционального состояния агенса Выразить интенциональное состояние - значит показать, каким способом сознание субъекта направлено на мир, или, другими словами, каким способом сознание представляет мир. Существуют три основных аспекта, на которые может быть направлено сознание, а значит и интенциональные состояния, выражающие эту направленность. К таким аспектам относятся: события и их последствия, агенты и их действия, объекты и их аспекты или приписываемые им качества. Перечислим те из интенциональных состояний, которые были выявлены при исследовании иллюстративного материала и которые имеют значение для нашего исследования, так как именно эти интенциональные состояния порождают языковое выражение интенсивности: вера, намерение, надежда, ненависть, фрустрация, жалость, уныние, желание и ужас. Как оказалось, выявленные нами интенциональные состояния, направлены в основном на события и их последствия или на агентов и их действия. Рассмотрим пример последовательности речевых актов, осуществляемых говорящим для экспликации интенционального состояния ужаса, направленного на военные события и их последствия.

“This war is terrible. It is killing me”, Rinaldi said. “All summer and all fall I’ve operated. I work all the time. I do everybody’s work. All the hard ones they leave to me. By God, babby, I am becoming a lovely surgeon. … But now, baby, it’s all over. I don’t operate now and I feel like hell. This is a terrible war, baby. I am very depressed by it ”(E. Hemingway “A Farewell to Arms”, p. 117).

Военный врач, отличный хирург, Ринальди работает без отдыха, выполняя самые сложные операции. Вскоре он узнает, что серъезно болен и поэтому вынужден бросить оперировать. Ринальди осознает все ужасы этой безжалостной и жестокой войны. Интенциональность сознания Ринальди предполагает намерение совершить речевые акты, вербализующие интенциональное состояние ужаса. К ним относятся речевые акты, имеющие ярко выраженную ассертивную окраску и следующие пропозиции: “This war is terrible”, “It is killing me”, “This is a terrible war”, “I feel like hell”. Повтор пропозиции “ This war is terrible”, а также употребление ФИ like hell в составе ассертива “I feel like hell”, на наш взгляд, усиливает выражение интенционального состояния ужаса. Ужасы войны не оставляют Ринальди решительно никакой перспективы, все кончено (It’s all over), он больше не оперирует (I don’t operate) и это приводит его в интенциональное состояние уныния, которое он вербализует, осуществляя ассертивное высказывание с пропозицией “I am very depressed”. Восприятие войны и связанных с нею последствий для Ринальди имеют нежелательный аспект, что приводит к выражению интенциональных состояний ужаса и уныния с некоторой интенсивностью. Так, например, экспликация интенционального состояния уныния усилена лексическим интенсификатором very, а интенсивности выражения интенционального состояния ужаса способствует ФИ like hell. В качестве примера, демонстрирующего интенциональное состояние, направленное на агента и его поступки, приведем фрагмент дискурса, в котором ассертивный речевой акт с ФИ like hell вербализует интенциональное состояние фрустрации. Данный фрагмент взят из романа Дж. Голсуорси “Девушка ждет”.

“Understand me, I’m not going to be interefered with or messed about. I shall do what I like with myself”.

Dinny remained silent. Her heart was beating furiously, and she didn’t want her voice to betray it.

“Did you hear?”

“Yes. No one wants to interfere with you, or do anything you don’t like. We only want your good”.

“I know that good”, said Ferse. “ No more of that for me”.

He went across to the window, tore a curtain aside, and looked out. “It’s raining like hell”, he said, then turned and stood looking at her. His face began to twitch, his hands to clench. He moved his head from side to side. Suddenly he shouted: “Get out of this room, quick! Get out, get out!”(J.Galsworthy “Maid in Waiting” p.209).

Герои романа Сэр Конвей и его дочь Динни настаивают на бракоразводном процессе Дианы (сестры Динни) и капитана Рональда Ферса. Намерение капитана Ферса в данном разговоре –добиться от Динни, чтобы его оставили в покое и не вмешивались в его жизнь. Для осуществления своего намерения говорящий (Ферс) совершает несколько речевых актов, имеющих разнообразную иллокутивную силу, выражая тем самым различные интенциональные состояния. Так, в самом начале разговора капитан Ферс совершает комиссивные речевые акты: “… I’m not going to be interefered with or messed about” и “ I shall do what I like with myself”, выражая желание, чтобы в его жизнь не вмешивались и намерение делать то, что ему нравится. Согласно гипотезе Дж.Серля о сети интенциональных состояний, интенциональные состояния намерения и желания являются элементами одной сети, включающей также и интенциональное состояние убеждения. Следовательно, выражая желание и намерение, говорящий также вербализует и интенциональное состояние убеждения. Казалось-бы, собеседник распознал намерение и желание говорящего. Осуществляя ассертивы “Yes. No one wants to interefere with you, or do anything you don’t like” и “We only want your good”, Динни утверждает, что никто не хочет вмешиваться в жизнь капитана Ферса или делать то, что ему не нравится и вообще все желают ему только добра. На что капитан Ферс реагирует с долей иронии “I know that good”. Этот ассертив содержит импликацию убеждения в то, что говорящего все-таки не оставят в покое и будут продолжать вмешиваться в его дела. Таким образом, пропозициональное содержание речевых актов, совершенных Ферсом в самом начале разговора, не достигло направления приспособления “мир к словам”, а репрезентативное содержание интенционального состояния не достигло направления приспособления “мир к сознанию”. Желание и намерение адресанта не реализовываются; он осознает, что предпринятая им попытка убедить собеседника в своем убеждении не удалась. Это ведет его к интенциональному состоянию фрустрации.

Таким образом, интенциональные состояния веры, желания и намерения в рассматриваемом примере являются пресуппозициями интенционального состояния фрустрации, которое вербализуется ассертивом “It’s raining like hell”. Используя базовые интенциональные состояния желания и убеждения, выделенные Дж. Серлем, интенциональное состояние фрустрации можно схематично представить следующим образом:

Frustration (p) ® Desire (~ p) & Belief (p), где p - proposition

Говорящий намеренно использует ФИ like hell с той целью, чтобы слушающий узнал о его интенциональном состоянии. Употребление ФИ в ассертивном высказывании с определенной интенцией наделяет ФИ интенциональностью и превращает произнесение в иллокутивный акт.

Исследования интенциональных состояний привели Дж. Серля к весьма важному наблюдению, суть которого состоит в том, что интенциональные состояния каузально связаны не только между собой, а также и с нейрофизиологическими состояниями. “Интенциональные состояния и вызываются, и реализуются в нейрофизиологии мозга” (Searle 1983:15). Внешними индикаторами таких состояний, как отмечают английские психологи Э.Гельгорн и Дж.Луфборроу, являются физиологические изменения, изменения моторно-мышечных реакций, мимика и жесты, особенности речевой деятельности (Гельгорн, Луфборроу 1966). В рассмотренном выше примере мы выделяем следующие внешние индикаторы эмоционального состояния говорящего и предикаты, вербализующие их: мимику, (his face began to twitch), изменения моторно-мышечных реакций ( his hands  to clench, he moved his head from side to side) и особенности речевой деятельности (to shout). Эти индикаторы эксплицируют паралингвистическую информацию, которая образует паралингвистический контекст. В момент речи явления паралингвистического характера передают эмоциональную информацию и компенсируют недостаток языковых средств, используемых говорящим при вербализации интенционального состояния фрустрации. Паралингвистический контекст в анализируемом примере можно рассматривать как разновидность фразеологического контекста, который последовательно от предложения к предложению развертывается таким образом, чтобы мотивировать появление ФИ, а последний в свою очередь влияет на выбор последующего предиката.

Таким образом, ФИ в описанных выше примерах употребляется с целью усилить выражение определенного интенционального состояния и тем самым оказать воздействие на собеседника. Поскольку речь идет о речевом воздействии, то мы посчитали рассмотренный выше художественно – литературный иллюстративный материал недостаточно репрезентативным для подтверждения ранее выдвинутых нами гипотез о связи интенсивности и интенциональности. Поэтому с целью их дополнительной проверки нами был предпринят лингвистический эксперимент диагностирующего характера, подробное описание которого, приводится в следующем параграфе.

3.2.2. Интенциональный выбор: ситуация устного общения

Очень часто мы видим, слышим, наблюдаем или иным образом воспринимаем происходящее вокруг нас, а позднее вспоминаем все это. Английский психолог Фредерик Бартлетт, описывая феноменологию явлений воспоминания, указывает на то, что “прошлое действует как организованная масса, а не группа элементов, каждая из которых сохраняет свой специфический характер. У индивида есть лишь общее впечатление о целом, на базе которого он создает возможные детали. Припоминая те или иные события, человек как-бы заново конструирует их в социально и интеллектуально приемлемом направлении, опираясь на свои личные установки, эмоции, интересы и на ту информацию о реальной ситуации, которую он воспринял в прошлом” (Bartlett 1950:213). В предпринятом нами лингвистическом эксперименте, под которым понимается использование информантов, чьи ответы являются материалом для исследования, мы попытались вербально сконструировать воспоминания о конкретной ситуации и спроектировать связанные с ними интенциональные состояния. Вербализация воспоминаний и связанных с ними интенциональных состояний, по нашему мнению, носит интерпретативный характер и зависит от ситуации их репрезентации. Таким образом, исследование влияния ситуации репрезентации на интенсивность вербализации интенциональных состояний послужило главной задачей эксперимента.

Цель эксперимента: верификация двух гипотез. Суть первой гипотезы состоит в связи интенсивности и интенциональности. Вторая гипотеза заключается в том, что ФИ является средством усиленного выражения интенциональности.

Задача эксперимента: исследование влияния ситуации описания воспоминаний на выбор вербальных средств усиления при выражении интенционального состояния говорящего.

Методы и материалы. В эксперименте учавствовали 30 человек, краткие сведения о которых, представлены в приложении 1. Испытуемыми выступили носители английского языка, представители разных возрастных и социальных групп, имеющие различное образование. Объектом воспоминаний в данном эксперименте явилась ситуация, связанная с поведением субъекта, находящегося в эмоциональном состоянии гнева или страха и которую когда-то наблюдал говорящий. С позиций феноменологии, каждая ситуация, переданная с определенной точки зрения, включает понятие горизонта, т.е. поля зрения с охватом того, что может быть увидено из какого-либо пункта. “Горизонт – тот контекст, в котором схватывается значение объекта и актуализируется его присутствие” (Хестанов 1991:1). В соответствии с процедурой эксперимента, в качестве горизонта его участникам были предложены два ситуационных контекста, в одном из которых говорящий выступал в роли стороннего наблюдателя и репрезентировал уже “угасшие” воспоминания, а другая ситуация предполагала описание вновь переживаемых воспоминаний. По понятным причинам мы вынужденно использовали не реальные жизненные ситуации, предлагаемые для репрезентации воспоминаний, а гипотетические ситуации, предьявляемые испытуемым в письменной форме. Кроме того, тестируемые должны были выбрать из четырех вариантов вербальной реакции - два, соответствующие описанию “угасших” воспоминаний и вновь переживаемых воспоминаний.

В ходе эксперимента нами был использован метод тестирования. Тест включал в себя текст задания, гипотетические ситуации репрезентации воспоминаний и варианты вербальных реакций на предложенные ситуации. Содержание теста представлено в приложении 3.

 

Результаты. Результаты экспериментального исследования показали,что 70% испытуемых при вербализации уже “угасших” воспоминаний и связанного с ними интенционального состояния выбрали 1 и 3 пары высказываний, содержащие лексический интенсификатор very, а при описании вновь переживаемого события – соответственно 2 и 4 пары высказываний, в которых актуализируются ФИ as hell, а также глагольные ФЕ со значением усиления.

Выводы. Проведенный анализ результатов свидетельствует о том, что способы вербальной реакции на ситуационный контекст репрезентации воспоминаний оказались различными у говорящего, вновь переживающего ситуацию и у говорящего, выступающего в роли наблюдателя, цель которого дистанцироваться от собственного переживания.

Переживание – это значимое содержание опыта в памяти (Гадамер 1988), а с другой стороны, как указывает философ, переживание – подчеркнутая непосредственность. Непосредственность, искренность, возникающие в моменты откровения участников коммуникации, привносят в структуру переживания значение интенсивности. Источником переживания ситуации является психологическое напряжение или интенциональное состояние говорящего, которое проявляется в результате направленности сознания говорящего на встречное, способное к сопереживанию и пониманию сознание. Направленность сознания составляет суть понятия интенциональность, которая является единицией переживания. Следовательно, можно утверждать, что интенсивность - показатель степени выраженности интенциональности переживания. Вновь переживаемые воспоминания сильнее в интенциональном плане, чем “угасшие” воспоминания стороннего наблюдателя. Таким образом, степень интенсивности, с которой говорящий, выступающий в роли стороннего наблюдателя, выражает интенциональное состояние меньше, чем в случае с говорящим, вновь переживающим воспоминания.

В заключение данного раздела подчеркнем следующее:

 В языковом сознании говорящего существуют средства выражения большей и меньшей степени интенционального состояния. Когда речь идет о выборе средств выражения интенционального сотояния, неизбежно возникает вопрос, о том, где, в каких случаях и какие именно языковые манифестации являются более интенсивными, чем другие, или напротив, менее интенсивными, чем их инварианты - нейтральные манифестации. Предпринятый нами лингвистический экперимент показал, что при вербализации интенциональных состояний говорящий, вновь переживающий воспоминания, использует языковые единицы, которые выражают оценочно эмотивное отношение говорящего к происходящим событиям. Такими языковыми единицами являются ФИ. Что касается говорящего, выступающего в роли стороннего наблюдателя, то он вербализует интенциональные состояния, используя лексический интенсификатор. Таким образом, результаты проведенного эксперимента можно рассматривать как подтверждение ранее выдвинутых нами гипотез, одна из которых состоит в том, что введение ФИ в дискурс сигнализирует усиление степени выраженности интенционального состояния участников коммуникации. Введение ФИ в дискурс обеспечивает, кроме того, необходимую когерентность прагматической макроструктуре дискурса.

3.3. ФИ в аспекте прагматической когерентности дискурса 3.3.1.ФИ как средство иллокутивной когерентности дискурса

На локальном уровне структуры последовательностей речевых актов, включающих ФИ, в нашем исследовании представляют собой сверхфразовый фразеологический контекст. В свете поставленной задачи представляется возможным рассмотреть фразеологический контекст как сложный иллокутивный акт, т.е. как последовательность иллокутивно связанных речевых актов. Наиболее общее условие иллокутивной связанности было нами отмечено ранее. Оно состоит в том, что предшествующий речевой акт задает контекст, в котором происходит иллокутивная оценка последующего речевого акта. Именно иллокутивная связанность может помочь слушающему понять, почему за предыдущим утверждением, сделанным говорящим, последовала угроза или обещание. Каким образом, обеспечивая данное условие, взаимодействуют ФИ и совокупность речевых актов? В ходе исследования было установлено, что это взаимодействие обнаруживается на уровне иллокутивных целей, между которыми, согласно В.И.Карабану, устанавливаются отношения субординации, координации и способствования (Карабан 1989). Эти отношения в свою очередь основываются на иллокутивном вынуждении и иллокутивном самовынуждении, понятиях, введенных А.Н.Барановым и Г.Е.Крейдлиным (Баранов, Крейдлин 1992).

В подтверждение вышесказанного приведем ряд примеров сложных речевых актов, в состав которых входят ФИ. Начнем, прежде всего, с примера сложного речевого акта, в котором между иллокутивными целями простых речевых актов отмечено отношение способствования.

“Your information service seems to be bad”, I said. “Hamit has disappeared.”

“Give my old company back,” Jones said, “and I’ll go through the police-station  like a dose of salts till I find him” (G.Green “The Comedians”).

Фразеологический контекст в данном примере представляет собой составной речевой акт, в котором порядок речевых актов обусловливается тем, что директив-требование с пропозициональным содержанием “give my old company back” (верните мне мою роту) задает предварительное условие для комиссива, т.е. для выполнения обязательства быстро обшарить весь полицейский участок и найти пропавшего Хэмита (“I’ll go through the police-station like a dose of salts till I find him”). Отношение между директивом и комиссивом представляет такую семантико-прагматическую интерпретацию отношения общего способствования, при которой осуществление директивной цели делает возможным осуществление иллокутивной цели комиссивного речевого акта. Таким образом, перлокутивный эффект самовынуждающегося требования обеспечит перлокутивный эффект комиссива. С другой стороны, для достижения директивной цели, т.е. для обеспечения выполнения желаемого действия говорящий обосновывает причины своего требования, совершая при этом комиссивный речевой акт. Усиление выражения комиссивной иллокутивной цели при помощи ФИ like a dose of salts подчинено достижению совокупной иллокутивной цели всего высказывания.

 Следующий пример, который предстоит рассмотреть, можно охарактеризовать как директив, функцию обоснования которого, выполняют ассертивы. Как правило, в такого рода сложных речевых актах между иллокутивными целями устанавливается отношение субординации.

She shouted to her son: “Quick, man! I want ye to run like fury to Levenford for a doctor. … There’s an ill woman in the byre. It’s life or dearth” (A.J.Cronin “Hatters Castle”, p.219).

Фразеологический контекст в этом высказывании являет собой сочетание простого речевого акта с пропозицией “I want ye to run like fury to Levenford for a doctor” и со скрытой директивной иллокуцией, выполняющего дискурсивную функцию главного речевого акта-тезиса и простого ассертивного речевого акта, вступающего в отношения пояснения c главным речевым актом и функционирующим в качестве вспомогательного речевого акта -обоснования (Карабан 1989). Косвенный директив, иллокутивная цель которого обнаруживается в стремлении адресанта заставить адресата бежать что есть духу в Левенфорд за доктором, подчиняет ассертив. Порядок компонентов в рассматриваемой последовательности обусловливается прагматическим фактором приоритета, который предполагает предшествование директива ассертиву, поскольку, с одной стороны, главный речевой акт определяет иллокутивный тип или вид всего комплексного речевого акта, а с другой стороны, интенсивность иллокутивной силы директива выше интенсивности иллокутивной силы ассертива. В данном случае адресант усиливает выражение скрытой директивной иллокутивной силы, используя ФИ like fury. Усиление выражения иллокутивной цели директива вынуждает введение в модель мира адресата пропозиционального содержания ассертива, выполняющего функцию обоснования осуществления желаемого адресантом действия. В данной коммуникативной ситуации с целью повышения вероятности выполнения желаемого адресантом действия, адресант выражает иллокутивную цель директива с некоторой интенсивностью, используя при этом ФИ, последний в свою очередь связывают директивную и ассертивную иллокутивные цели отношением субординации. ФИ в рассматриваемом примере является своего рода прагматическим соединителем (термин ван Дейка), который соединяет не суждения, а иллокутивно независимый и иллокутивно зависисмый речевые акты.

Нередко с целью повышения вероятности выполнения желаемого адресантом действия, говорящий усиливает выражение не только директивной иллокутивной цели, а также выражение иллокутивной цели ассертивов-обоснований. Например:

1. “I’m sure I shall be only too delighted to make myself useful.”

“Weeds grow like a house afire. Can’t keep even with’em. Better be careful!”

(A.Christie “The Mysterious Affair at Styles”, p.8).

2. “But Ma told us to find Handsome”, I said. “ You know Ma, she’ll be mad as all get - out if we don’t find him and take him back home. We’d better go look for him. (E.Cаldwell “Georgia Boy”, ch. VII , цит. по АРФС).

В первом примере представлен диалог между двумя женщинами, одна из которых выражает уверенность в том, что будет очень рада оказать помощь в прополке грядок. Вторая женщина соглашается принять предложенную ей помощь и имплицитно выражает согласие, советуя своей собеседнице быть осторожной с сорняками, которые очень быстро растут. Во втором примере адресант советует адресату поискать некоего третьего субъекта; в противном случае, их мать ужасно рассердится. Анализируемые последовательности речевых актов, включающих ФИ, являются предварительно обосновываемыми директивами, в которых между главными (директивами) и вспомогательными (ассертивами) речевыми актами устанавливаются отношения пояснения. Описывая эти директивы как советы, мы подразумеваем, что намерение говорящего заключается в совершении адресатом действий, бенефактивных как для адресанта, так и для адресата. Совет допустим только в том случае, если из контекста ясно, по каким причинам слушающему нужно действовать именно так, а не иначе. Если говорящий хочет, чтобы выполнение слушающим желаемых действий увенчалось успехом, он должен снабдить его всей той информацией, которой последний не располагает. Именно по этой причине в анализируемых примерах адресанты сначала высказывают утверждения, поясняя причины желательных действий, а затем уже сам совет.

Следовательно, ассертивы здесь выполняют вспомогательную функцию, сообщая слушающему обоснование совета, а усиление выражения иллокутивной цели этих ассертивов с использованием ФИ like a house afire и as all get out увеличивает шансы на его успех. Таким образом, на уровне иллокутивных целей директивы и ассертивы связаны между собой отношением субординации. Кроме того, ассертивы в первом примере оказываются связанными между собой отношением координации, поскольку ассертивное высказывание с пропозицией “сорняки растут очень быстро” иллокутивно вынуждает следующий за ним ассертив, поясняющий последствия ранее упомянутого факта, а именно то, что адресант никак не может справиться с сорняками. ФИ выступают в рассматриваемом примере в роли средства, связывающего ассертивные иллокутивные цели отношением координации.

Рассмотрим еще один сложный речевой акт, который отличается от предыдущих двух тем, что для него характерны сочетание совета и предостережения.

“Well, Missy, excuse me. But I’ve got to warn you, haven’t I? You’re a marvel, but you must be carefull or you’re going to be good and sorry (Kenkyusha).

Данная последовательность речевых актов, совокупная иллокутивная цель которого заключается в стремлении адресанта предупредить адресата о возможной опасности, состоит из речевых актов различной иллокуции. Главным речевым актом в этой последовательности можно считать ассертив, иллокутивная сила которого выражена перформативом to warn. В классификации Д.Вандервекена “to warn” представлен как обозначающий “предупредить” или “посоветовать кому-либо позаботиться о чем-либо” (Vanderveken 1994:197), в нашем случае позаботиться о своей безопасности. “Акт предупреждения обычно сопровождается описанием причин тех событий, которые могут случиться, если не будет предпринято то действие, которое рекомендуется в этом предупреждении” (ван Дейк 1989: 313). Поэтому данный ассертив вводит отношение пояснения и вынуждает иллокутивную предназначенность последующего высказывания с директивной иллокутивной силой совета- рекомендации, которое в функции обоснования эксплицирует акторечевую презумпцию “ Совершение действия более выгодно адресату, чем его несовершение”. Обоснование включает ассертивное предсказание, имеющее пропозицию: “ты будешь очень сожалеть”, иллокутивную цель которого усиливает ФИ good and ….

Еще один интересный пример диалогов, в которых между иллокутивными целями усматриваются отношения субординации и координации, дают обосновываемые ассертивы с ФИ. Рассмотрим один из них.

“We didn’t need to hold the Frenchman.You know, sir, our can is crowded as anything – we got’em sleeping in shifts. ” (S.Heym “The Crusaders”, p. 238).

Согласно положению метода дискурсивного анализа ван Дейка о том, что факты, о которых сообщается в утверждении, будут “приняты” слушающим только в том случае, если в дальнейшем они разъясняются и уточняются, если сообщаются причины того, почему говорящий придает им такое значение (ван Дейк 1989). Отказ будет принят, если будут обоснованы причины данного отказа. Пример, предлагаемый для анализа, можно охарактеризовать как комплексный речевой акт, состоящий из главного ассертива-тезиса с отрицательным значением отказа держать человека в тюрьме и вспомогательного ассертива, представляющего собой обоснование этого отказа. Обоснование событий и действий производится в результате операций скрытого когнитивного поиска в “пространстве умозаключений” (Шенк 1989), которое задается концептуальным “миром” говорящего, его практическим опытом, спроецированным на конкретную коммуникативную ситуацию. Отсюда степень “прозрачности” связи между утверждением и обоснованием зависит от уровня эксплицированности соответствующих пресуппозиций, ликвидирующих информационную недостаточность. В данном примере вспомогательный ассертив - обоснование, состоящий из двух иллокутивно зависимых ассертивов, содержит информационное “насыщение” ситуации и открывает для интерпретатора факт того, что “когнитивная модель мира” говорящего не предусматривает необходимости держать человека в ужасно переполненной тюрьме, где заключенные спят по очереди. Поэтому чрезвычайную актуальность в вербальном поведении говорящего приобретает обоснование.

Ассертивные обоснования, как правило, служат цели согласия адресата с тезисами автора сообщения. Осуществляя ассертивный речевой акт, содержащий в своем составе ФИ, “говорящий имеет в виду, что пропозиция репрезентирует действительное положение дел в мире произнесения” (Серль, Вандервекен 1986: 252). Утверждая данное положение дел в мире произнесения, адресант тем самым стремится дать свою оценку этому положению дел и воздействовать на своего собеседника так, чтобы у него возникла аналогичная оценка. Далеко не всегда человеческие обоснования по причине их субъективной природы имеют логическую структуру, поэтому наиболее сильное воздействие, на наш взгляд, можно оказать не на пропозициональном, а на иллокутивном уровне. В силу этого во втором ассертиве на первый план выдвигается не пропозициональная, а иллокутивная сторона обоснования и именно по этой причине иллокутивная сила данного высказывания выражена с большей интенсивностью. Средством усиления здесь является ФИ as anything.

Структура разговоров, проанализированных ранее, опирается на отношение иллокутивного вынуждения, подобно тому, как структура предложения формируется на основе синтаксических связей. Между тем иллокутивное вынуждение не тождественно синтаксической связи. Если такая связь, как, скажем, синтаксическая зависимость, основывается исключительно на категориальных свойствах языковых единиц, то вынуждение, действуя на пространстве речевых актов, формируется не только под влиянием иллокутивной функции речевых высказываний, но и находится под воздействием общих законов функционирования диалога. К последним, в частности, принадлежат социально обусловленные законы – известные максимы Г.П.Грайса (Грайс 1985) и принцип вежливости Лича (Leech 1983). Приведем пример диалога, в котором иллокутивное вынуждение формируется под воздействием принципа вежливости.

“I say, I’m rahter broke till the end of the month”, he said, as soon as he found an opportunity. “I wish you’d lend me half a sovereign, will you?”

“Like a shot”, said Lawson (S.Maugham, цит. по АРФС).

Инициальный речевой акт в данном диалоге иллокутивно независимый, говорящий был свободен в выборе конкретного типа речевого акта. Выбор ассертива в нашем случае продиктован исключительно интенцией автора, состоящей в том, чтобы поведать слушающему о том, что у него нет ни гроша. Что касается второй реплики, то ее директивное иллокутивное назначение всецело определяется иллокутивным назначением предыдущего ассертива. В силу принятых требований вежливости в речевом общении нередко бывает неуместным высказывание прямых повелительных предложений: “Lend me half a sovereign” или эксплицитных перформативных высказываний: “I order you to lend me half a sovereign”, поэтому в данном диалоге принцип вежливости заставляет адресанта использовать косвенные средства для осуществления своей иллокутивной цели, которая состоит в том, чтобы заставить адресата одолжить ему немного денег. Коль скоро данная просьба, как и всякая просьба вообще, предполагает формальное выражение согласия или же отказ в ее осуществлении, то в анализируемом фрагменте разговора мы видим, что акт просьбы получил вербальный отклик согласия моментального ее выполнения. Таким образом, отношение вынуждения, индуцированное косвенным директивом адресанта, выполнено в речевом акте с комиссивной иллокуцией, носителем которой является ФИ like a shot.

Итак, мы рассмотрели обосновываемые директивы и ассертивы, в состав которых входят ФИ. При наличии ряда качественных и структурных различий обоснований следует признать их функциональную общность. Она заключается, на наш взгляд, в том, что обоснования, употребляемые с целью “подкрепления” обосновываемых просьб, советов или утверждений, служат своеобразным “связующим звеном” между последними и интенциональным состоянием адресанта, что в свою очередь позволяет рассмотреть ФИ в качестве средства обеспечения интенциональной когерентности дискурса.

3.3.2.ФИ и интенциональная когерентность дискурса

Развивая свою мысль о сети интенциональных состояний, Дж. Серль выдвигает гипотезу о двух базовых интенциональных состояниях, с помощью которых можно объяснить все другие интенциональные состояния. Такими интенциональными состояниями являются: вера и желание. Так, например, интенциональное состояние сожаления ученый описывает следующим образом:

Sorry (p) ® Belief (p) & Desire (~ p) (Searle 1983).

Действительно, если говорящий сожалеет о том, что обидел, то в его сожаление входит убеждение, что он обидел кого-то и желание не делать этого. В примере, представленном ниже, мы предлагаем рассмотреть эти базовые интенциональные состояния, а также интенциональное состояние сожаления как сеть взаимосвязанных интенциональных состояний, которой определяется горизонт, задаваемый интенциональностью сознания говорящего. Интенциональные состояния, образующие эту сеть, в свою очередь, определяют иллокуцию и тип речевого акта.

“I’d just about broken her heart – I really had. I was sorry as hell I’d kidded her. Some people you shouldn’t kid, even if they deserve it (J.D.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.66).

Интенциональное состояние веры в данном примере выражено ассертивами (I’d just about broken her heart – I really had), интенциональное состояние сожаления – экспрессивом (I was sorry as hell), а интенциональное состояние желания репрезентировано косвенным директивом (Some people you shouldn’t kid …). Как видим, интенциональные состояния веры, желания и сожаления взаимосвязаны, а ФИ as hell, спообствующий интенсивности выражения интенционального состояния сожаления, является связующим звеном в этой сети.

Далее нам предстоит рассмотреть ФИ в качестве средства интенциональной когерентности на более высоком или более глобальном уровне, чем микроуровень предложений и связей между ними. Глобальная когерентность имеет более общую природу и характеризует дискурс в целом или же его большие фрагменты. В качестве такого большого фрагмента дискурса проанализируем разговор между двумя американскими подростками. Инициатором данного разговора является подросток по имени Холден, который сильно ненавидит окружающие его ложь, лицемерие и ищет пути, чтобы не приспособиться к ним. Единственный выход, как он считает, бежать из своего родного города в другой штат. Холден не хочет расставаться со своей школьной подругой Салли и поэтому предлагает ей бежать вместе с ним. “Подростки обсуждают идею побега” – такой вид будет иметь макроструктура исследуемого ниже фрагмента дискурса.

“Look,” I said. “Here’s my idea. How would you like to get the hell out of here? Here’s my idea. … What we could do is, tomorrow morning we could drive up to Massachusetts and Vermont, and all around there, see. It’s beautiful as hell up there. It really is”. I was getting excited as hell, the more I thought about it. “ No kidding,” I said. “ I have about a hundred and eighty bucks in the bank. I can take it out when it opens in the morning, and then I could go down and get this guy’s car. … No kidding. We’ll stay in these cabin camps and stuff like that till the dough runs out. Then, when the dough runs out, I could get a job somewhere and we could live somewhere with a brook and all, and, later on, we could get married or something. I could chop all our own wood in the wintertime and all. Honest to God, we could have a terrific time! Wuddaya say? C’mon! Wuddaya say? Will you do it with me? Please!”

“You can’t just do something like that,” old Sally said. She sounded sore as hell.

“Why not? Why the hell not?”

“Because you can’t, that’s all. In the first place, we’re both practically children. …” old Sally said. I was beginning to hate her in a way. …

“We’ll have oodles of time to do those things – all those things. … You’re just-”

“No, there wouldn’t be. There wouldn’t be oodles of places to go to at all. It’d be entirely different,” I said. I was getting depressed as hell again. …

“It wouldn’t be the same at all. You don’t see what I mean at all”.

“Maybe I don’t! Maybe you don’t, either,” old Sally said. We both hated each other’s guts by that time. You could see there wasn’t any sense trying to have an intelligent conversation. I was sorry as hell I’d started it (J.D.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.118-120).

Разговор начинает Холден, его речь имеет аргументативный характер и состоит в основном из ассертивных и косвенных комиссивных речевых актов, перлокутивная цель которых состоит в том, чтобы убедить Салли бежать вместе с ним. Стратегия убеждения, которую использует Холден в своем речевом поведении, включает в себя такие речевые ходы, как: повтор ассертива “Here’s my idea”, функция которого состоит в привлечении внимания собеседника к сообщаемой информации; повтор директива “No kidding” (Нет, кроме шуток), который усиливает обоснование истинности пропозиционального содержания речевых актов со скрытой комиссивной (“We could drive up to Massachusetts and Vermont …”; “I can take it out when it opens in the morning”) и ассертивной (“It’s beautiful as hell up there”, “I have about a hundred and eighty bucks in the bank”) иллокутивными силами.  Макроречевой акт аргументации, который предпринимает Холден в рамках стратегии убеждения, имеет множественную структуру. Такая структура аргументации является, на наш взгляд, скорее психологически, нежели логически убедительной. Говорящий так сказать стреляет наобум, надеясь, что один из аргументов попадет в цель, т.е. окажется убедительным для слушающего. Адресант не ограничивается простой констатацией фактов- аргументов: на информативное накладывается экспрессивное, оценочное и перед нами речевая структура, отражающая эмоциональное состояние возбуждения, степень которого усиливает ФИ as hell в составе ассертива “I was getting excited as hell, the more I thought about it”.

По-нашему мнению, это состояние приводит к идиосинкразии, т.е. гипертрофированному видению ситуации, преувеличенной оценке ситуации. Холден строит свое вербальное поведение так, чтобы абсолютизировать эту оценку. С этой целью он использует ФИ as hell в ассертиве “It’s beautiful as hell up there” и наречие really в ассертиве “It really is” при описании красоты тех мест, куда он собирается бежать. ФИ не только доводит до абсолюта оценку ситуации, он также усиливает степень, с которой Холден вербализует интенциональное состояние веры. Он верит в то, что красота спасет мир от лжи и лицемерия. Интенциональное состояние веры является условием искренности косвенных комиссивных речевых актов, цель которых в том, чтобы возложить на говорящего обязательство совершить такие будущие действия, как: “уехать в Массачусетс, в Вермонт, объездить там всякие места, забрать деньги из банка, жить в туристких лагерях и во всяких таких местах, пока деньги не кончатся; а когда кончатся, пойти работать, жить где-нибудь у ручья; затем пожениться; зимой рубить дрова”. Принимая на себя обязательства реализовать линию этих действий, реперезентированную пропозициональным содержанием косвенных комиссивов, Холден не только имплицитно выражает некоторое убеждение в том, что он может выполнить эти действия, он также имплицитно вербализует интенциональное состояние желания. Таким образом, интенциональные состояния веры и желания являются пресуппозициями интенционального состояния намерения, которое выражает говорящий, совершая комиссивные речевые акты.

К сожалению, Холдену не удается убедить свою собеседницу. Салли отказывается бежать с Холденом, репрезентируя свой отказ косвенным директивом “You can’t just do something like that”. Отказ бежать с Холденом в другой штат она мотивирует тем, что во-первых, они в сущности еще дети, а во-вторых, только после того, как Холден окончит колледж, они смогут пожениться и у них будет уйма времени, чтобы поехать в тысячу чудных мест. Пропозициональное содержание комиссивных речевых актов, произнесенных Холденом, не достигло направления приспособления “мир - слова”, а интенциональные состояния намерения и желания не выполнены. Неисполнение желаний и намерений Холдена ведет к интенциональному состоянию фрустрации, т.е рассторйству замыслов, срыву планов, которое он репрезентирует ассертивом “She sounded sore like hell”. ФИ like hell усиливает степень выраженности этого состояния, следствием которого являются интенциональные состояния ненависти, вербализованное пропозициями ассертивов: “I was beginning to hate her” и “We both hated each other’s guts …”, уныния, выраженное ассертивом “I was getting depressed as hell again”, а затем и сожаления, которое говорящий эксплицирует в последнем высказывании “I was sorry as hell I’d started it”.

Представляется, что на глобальном уровне описываемый разговор являет собой интенциональную сеть, состоящую из взаимосвязанных интенциональных состояний веры, желания, намерения,фрустрации, ненависти, уныния и сожаления. ФИ as hell и like hell, усиливающие степень выраженности интенциональности говорящего, являются связующими звеньями, обеспечивающими интенциональную когерентность фрагментов анализируемого разговора.

Итак, мы установили, что существует связь между иллокутивной силой, которая может быть приписана высказыванию, и организацией собственно языкового содержания данного высказывания. Можно постулировать далее наличие связи между ФИ и совокупной иллокутивной силой фразеологического контекста. Эта связь обнаруживается на глубинном уровне и осуществляется через компоненты иллокутивной силы, а именно через интенсивность иллокутивной цели и интенсивность условий искренности, т.е. интенсивность интенционального состояния.

Обеспечивая прагматическую когерентность на локальном и глобальном уровнях, ФИ способствует связи между интенциональным состоянием говорящего и его намерением совершить последовательность речевых актов с целью вербализовать это состояние. Это способствование проявляется в усилении степени интенсивности, с которой выражены иллокутивная цель, условие искренности или интенциональное состояние агенса. В ходе исследования было установлено, что способствуя иллокутивной когерентности в последовательности речевых актов, между которыми на пропозициональном уровне устанавливаются причинно–следственные отношения, ФИ неизменно оказывается либо в речевом акте, выполняющем функцию обоснования причины фактов или событий, которые репрезентируются в предшествующих фразелогизму частях контекста, либо в речевом акте, поясняющем следствия фактов или событий, представленных в последующих за ФИ высказываниях. На основании сделанного наблюдения мы можем констатировать, что конфигурация ФИ строится на последовательности каузальных связей между высказываниями (причина/ обоснование или следствие/ доказательство) и имеет аргументативную структуру. На иллокутивном уровне ФИ связывает простые речевые акты в один сложный речевой акт убеждения. Первичная цель такого акта – формирование у адресата вследствие выполнения говорящим вербальных действий устойчивых мнений относительно факта или события, оценок этого факта или события, убеждений, которые либо соответствуют убеждениям говорящего, либо желательны для него. Конечная цель акта убеждения – совершение адресатом определенного действия или принятие им определенной линии поведения. Одним из вербальных способов убеждения, посредством которых достигается перлокутивный эффект убеждения является аргументация. Анализ глобально связанных фрагментов данного типа дискурса представлен в следующем разделе.

3.4. Функционирование ФИ в разных типах дискурса

В соответствии с целями дискурса или другими словами, “направленностью коммуникативных действий в разговоре” М.Л.Макаров выделяет такие типы дискурса как нарративный, директивный, пропагандисткий, аргументативный (Макаров 1998). Последний подразумевает научный и бытовой разговор. В результате проведенного исследования было установлено, что дискурсами функционирования ФИ являются нарративный дискурс и аргументативный дискурс бытового разговора. Следующая часть раздела призвана продемонстрировать случаи употребления ФИ в установленных типах дискурса.

3.4.1. ФИ в аргументативном дискурсе

Аргументативный дискурс – это тип дискурса, “включающий в качестве основного компонента тексты на естественном языке, призванные повлиять на сознание одного или нескольких участников ситуации общения в нужную для говорящего сторону” (Баранов, Сергеев 1988:105). Данный тип дискурса в диссертации представлен отрывками из произведений С.Моэма, С.Гейма и А.Кронина.

Рассмотрим фрагмент разговора, переходящего в спор. Фрагмент взят из романа С.Гейма “Крестоносцы”, в котором отражены события первой мировой войны. Данному разговору предшествовало следующее событие. Лейтенанту американской армии Лаборди дан приказ возглавить команду по установке репродукторов и отбыть с тактической миссией на линию фронта в расположение роты С, которая должна оказать всяческое содействие и помощь. Прибыв на место, Лаборди встречает командира роты, капитана Троя, между ними завязывается разговор, макропропозиция которого имеет следующий вид: “капитан Трой и лейтенант Лаборди обсуждают установку репродукторов”.

“You want to bring this big thing up?” Troy asked, pointing to the truck.

“Of course!” confirmed Laborde, “We will dismount the loudspeakers, but we can’t place them at too great a distance from the truck. The longer the wires … the bigger the resistance …”.

“ How far do they carry?” Troy asked doubtfully.

“If you want the Germans to understand what we’re saying”, explained Laborde, “the distance shouldn’t be more than sixty to a hundred yards. These loudspeakers are very weak. Originally, we were supposed to have loudspeakers with ten times their power – but somehow, they never materialized. You know the Army. However, it doesn’t make much difference. It just means that we have to go closer to the Germans.”

“Closer to the Germans. …” Troy said thoughtfully. “We don’t like to be close to them.”

“Well,” said Laborde, “we like it.”

“You are crazy! You’re either crazy or you don’t know how things are, here. I won’t risk the lives of my men because you haven’t the right kind of equipment. This big truck of yours is going to draw fire as sure as hell. And the fire is going to hit my men.”

“To be shot at is one of the risks you run in war; it can’t be helped.”

“Listen, Bud,” said Troy. “… there hasn’t been a day when I haven’t been losing men. I’m responsible for these men.”

“I haven’t come of my own fun,” Laborde continued. “I was ordered here to do a job, and the job will be worth it to you as well as to us.” Laborde pulled a sheet of paper out of his pocket. On it there were the orders signed by General Farrish. The orders said that … C Company was to give all co-operation needed. …

“I’ll give you all the co-operation,” said Troy (Heym S. “The Crusaders”, p.117-119).

Разговор начинается с обсуждения расстояния, на котором планируется установить репродукторы. Лаборди сообщает Трою о недопустимости размещения громкоговорителей на слишком большом расстоянии от грузовика, на котором находится усилитель, поэтому им придется подъехать поближе к противнику. Далее разговор переходит в спор, который характеризуется рядом семантических, прагматических и других особенностей. Имеются существенные различия в интенциональных установках. Спор отличается направленностью если не на разрешение проблемы, то по меньшей мере, на эксплицитное выражение мнений коммуникантов и нередко служит средством для достижения “победы любой ценой” или вырождается в “спор ради спора”. Одной из основных отличительных черт данного типа аргументативного дискурса является то, что спор ведется в отношении пропозиционального содержания исходного тезиса. Поводом для спора в данном разговоре послужил тезис, пропозициональное содержание которого выражено косвенным комиссивом “ … we have to go closer to the Germans”. Участники спора вступают в полемику, выражая свои мнения относительно приемлемости данного тезиса.

Лаборди, взявший на себя в этом споре роль пропонента, подкрепляет свой тезис достаточно выверенной аргументацией. Его аргументы организованы в сложноподчиненную структуру, которую можно представить так: We have to go closer to the Germans (точка зрения) because if you want the Germans to understand what we’re saying, the distance shouldn’t be more than sixty to a hundred yards (аргумент 1). … the distance shouldn’t be more than sixty to a hundred yards (точка зрения) because 1) these loudspeakers are very weak (аргумент 1.1), 2) originally, we were supposed to have loudspeakers with ten times their power- but they never materialized (аргумент 1.2). В этой последовательности аргументов, выраженных совокупностью ассертивов, первый аргумент выступает в качестве аргумента как такового в поддержку точки зрения, а следующие за ним аргументы 1.1 и 1.2., в сумме представляющие пример сложносочиненной аргументации, обосновывают приемлемость первого аргумента, который, в свою очередь, выступает уже как “суб-точка зрения”.

Интенциональный горизонт Троя, вступающего в полемику оппонентом, определяется его должностью: он- командир роты и несет ответственность за своих солдат. Поэтому интенциональное состояние Троя можно интерпретировать как негодование, направленное на плохое оснащение армии и обеспокоенность, направленная на солдат. Интенциональность сознания Троя предполагает, согласно Дж.Серлю (Searle 1983), два уровня: первый – это интенциональные состояния негодования и обеспокоенности, второй – намерение совершить некоторые действия, в нашем случае противостоять Лаборди и убедить его не подъезжать близко к немцам. Таким образом, интенциональное состояние Троя, определяемое интенциональным горизонтом, обуславливает необходимость макроречевого акта аргументации, структура которого имеет следующий вид: We don’t like to be close to the Germans (точка зрения) because I won’t risk the lives of my men (аргумент 1). I won’t risk the lives of my men (точка зрения) because 1) you haven’t got the right kind of equipment (аргумент 1.1), 2) This big truck of yours is going to draw fire as sure as hell (аргумент 1.2), 3) The fire is going to hit my men (аргумент 1.3). Аргументация Троя также имеет сложноподчиненную структуру, в которой комиссив “I won’t risk the lives of my men” станет убедительным аргументом в поддержку точки зрения, выраженной в ассертиве “We don’t like to be closer to the Germans”, только если сам получит убедительные обоснования своей справедливости или приемлемости.

На наш взгляд, комиссивный аргумент можно считать убедительным по двум причинам, во-первых: интенциональное состояние веры в то, что грузовик привлечет внимание противника, как пить дать, усиливает ФИ as hell, который входит в ассертив, вербализующий это состояние; и во-вторых: основанием для преобразования комиссивного высказывания в убедительный аргумент служит ценностная категория “безопасности”, к которой апеллирует Трой в своей аргументации. Он пытается убедить Лаборди в особой значимости для него и для его людей ценности “безопасность”, ведь он – командир, который отвечает за безопасность своих солдат и не хочет подвергать их ненужному риску. Напомним, что в основе аргументации лежит понятие ценности. Дальнейшее развитие аргументирования в анализируемом споре происходит в рамках данной ценности и определяется кардинальным расхождением в интепретации участниками спора данного понятия. В целом, диалог, который выстраивают коммуниканты, сходен с рукопашным боем, каждый из участников спора стремится воздействовать на партнера речью, как оружием.

А.Н.Баранов и В.М.Сергеев справедливо отмечают тот факт, что ценностная категория безопасности относится к числу ценностей, наиболее часто используемых в аргументативном дискурсе (Баранов, Сергеев 1988). С данным наблюдением трудно не согласиться, ибо это подтверждает и исследуемый нами фактический материал. В иерархической структуре общечеловеческих ценностей с ценностью “безопасность” соседствует ценность “здоровье”. В этом параграфе мы предлагаем рассмотреть еще два примера аргументации, которая ведется в рамках заданной ценности.

В первом примере, представляющем собой разговор между двумя персонажами романа А.Кронина “Цитадель”, речь идет об опасности, которая угрожает здоровью жителей рабочего района глухого провинциального городка в Южном Уэльсе. В городе, где работают герои романа, замечательный хирург Филлип Денни и участковый врач Эндрю Мэнсон, начинается эпидемия брюшного тифа. Эндрю пытается выяснить причину этой эпидемии и считает, что возбудителем инфекции является бациллоноситель. Однако он ошибается и обращается за советом к Денни.

“You were right. It was enteric. I’ve got five cases. But I don’t know the ropes. …I was worried about the origin, thought I might be dealing with a carrier. I’ve come to ask your advice”.

Денни убеждает Эндрю в том, что причиной вспышки эпидемии является вовсе не бациллоноситель, а старая канализационная труба, “вся дырявая, ни к черту не годная, из которой просачиваются нечистоты, отравляя половину подземных источников в городе” и которую он советует взорвать.

“You see” Denny resumed, “paratyphoid is more or less endemic here. But one day soon, very soon, we are going to have a pretty little blaze-up. It’s the main sewer that’s to blame. It leaks like the devil, and seeps into half the low wells at the bottom of the town. I’ve hammered at Griffiths about it till I’m tired. He’s a lazy, evasive, incompetent, pious swine”. …

“We’ll have to do something about it. We must write to the Ministry of Health”, Andrew said impulsively.

“We could write a dozen letters”, Denny answered, “ And all we’d get would be a doddering commissioner down here in six months’ time. No! I’ve thought it all out. There’s only one way to make them build a new sewer.”

“How?”

“Blow up the old one!” (A.J.Cronin “The Citatel”, p.40)

Совершая макроречевой акт убеждения, Динни, преследует две перлокутивные цели: первая – произвести желаемые изменения в когнитивной структуре сознания своего собеседника, т.е. изменить мнение Эндрю о причине вспышки эпидемии, и вторая – изменить поведение адресата так, чтобы оно соответствовало желаниям адресанта, в нашем случае убедить Эндрю уничтожить канализационную трубу. Для достижения первичной цели акта убеждения Денни направляет свою аргументацию на переинтерпретацию ситуации и выдвигает тезис в виде ассертива: “It’s the main sewer that’s to blame.” В ходе совершения этого утверждения, говорящий выражает некоторое убеждение, в справедливости которого он намерен убедить слушающего. Контекст ситуации показывает нам, что Денни безуспешно пытался убедить местные власти в лице главного санитарного инспектора города. Потерпев неудачу в убеждении господина Гриффитса путем рациональных средств воздействия (“I’ve hammered at Griffiths about it till I’m tired”), Денни прибегает к иррациональным, т.е. иллокутивным средствам, убеждая Эндрю. Иллокутивную силу основного аргумента с пропозицией: “It leaks like the devil, and seeps into half the low wells at the bottom of the town” усиливает ФИ like the devil, что в свою очередь делает аргумент более убедительным для слушающего. Выдвигая тезис – ассертив, представляющий собой реализацию оценочного суждения и ассертивный аргумент в его поддержку, Денни тем самым вербализует интенциональное состояние вины, направленное скорее не на источник заразы, а на ленивые, некомпетентные и уклоняющиеся от выполнения своих обязанностей местные власти, которые не принимают никаких мер борьбы с ней. Типичным представителем местной администрации в анализируемом фрагменте выступает господин Гриффитс (He’s a lazy, evasive, incompetent, pious swine”). Таким образом, ФИ в этом случае является не только средством иллокутивного, а также и средством интенционального усиления.

Для достижения конечной цели акта убеждения Денни приводит последовательность контраргументов, направленных против тезиса, выдвинутого Эндрю в виде косвенного директива “We must write to the Ministry of Health”. Денни убежден в том, что нет смысла писать письма с жалобами в Министерство здравохранения. В порядке вывода из выше перечисленных предпосылок, выраженных в ассертивных речевых актов, Денни выдвигает новый тезис с пропозицией “Blow up the old one!” и явной директивной иллокуцией, в котором предлагает Эндрю взорвать старую канализационную трубу для того, чтобы администрация города построила новую. Дальнейшее развитие сюжета свидетельствует о том, что Денни убедил Эндрю. Ночью они закладывают в трубу динамитные шашки и производят взрывы, а утром всполошившаяся, наконец, администрация приступает к ремонту канализационной системы. Следовательно, макроречевой акт убеждения, предпринятый Денни, можно считать успешным. Адресант убедил адресата, ибо после исполнения говорящим речевого акта убеждения адресат совершил действие, интендируемое говорящим, благодаря тому факту, что у него сформировались определенные убеждения (последнее также входило в намерения говорящего).

Другой, очень интересный, на наш взгляд, пример аргументативного диалога представляет разговор двух супругов, главных героев комедии С.Моэма “Пенелопа”. Макроструктура данного фрагмента дискурса может быть представлена в виде пропозиции “муж убеждает свою строптивую жену принять лекарство”.

[Dickie comes in with a little medicine glass, filled with a milky fluid.]

Dickie: Here it is.

Penelope: Oh, no, Dickie, I’d much rather not.

D.: Don’t be silly, darling. This’ll pull you together like anything.

P: No, I think I’d rather lie down on this sofa.

[She lies down on a sofa.]

D: Let’s put this rug over your feet. There. Now take this medicine. … There …

P: Oh, no, Dickie. I’ll take it after you’ve gone. I really will. I promise you I’ll take it.

D: Why on earth can’t you take it now?

P: Well, I hate making faces before you.

D: But I’ve often seen you make faces.

P: Yes, at you. That’s quite a different thing.

D: Now take it like a good girl. It’ll make you feel like one o’clock.

P: After you’ve gone.

D: [With great determination.] I’m not going to stir from this room till you’ve taken it.

P: [Resigned.] Give it me. Hold my nose, Dickie. [She swallows it and makes a faсe.] Oh, I wish I’d never married you, Dickie (W.S.Maugham “Penelope”, p.51).

Анализ разговора показывает, что процесс аргументации состоит из четырех этапов (раундов), следовательно, прагматическая макроструктура данного разговора включает четыре макроречевых акта аргументации. Рассмотрим каждый из них.

В начале первого раунда аргументации, на стадии конфронтации, основной тезис вводится имплицитно в виде косвенного директива с пропозицией “Here it is”. Наиболее естественная процедура введения тезиса в аргументативном диалоге предусматривает использование эксплицитных средств, в нашем случае - явного директива с иллокутивной силой просьбы. На данном этапе аргументации функцию такого средства выполняет ситуационный контекст, знание которого помогает слушающему восстановить тезис. Таким образом, восстановив основной тезис своего мужа, содержащий просьбу принять лекарство, Пенелопа отказывается ее выполнить. Свой отказ она вербализует при помощи комиссива с пропозицией “Oh, no, Dickie, I’d much rather not”. После того, как разногласие мнений супругов представлено оппозицией между просьбой и отказом ее выполнить, наступает решающий момент в дискуссии - стадия аргументации, на которой стороны переходят к изложению своих аргументов. Аргументы Дикки, выступающего на этой стадии в роли протагониста, включают директив с пропозицией “Don’t be silly, darling”, который можно охарактеризовать как обращение к жене с просьбой быть благоразумной и ассертив, пропозициональное содержание которого (“This’ll pull you together like anything”) представляет собой предсказание о быстром действии предлагаемого лекарства. ФИ like anything в составе этого ассертивного аргумента способствует интенсивности, с которой выражена иллокутивная сила “выдвижение аргумента”, доказывающего приемлемость тезиса. Однако аргументы мужа оказались не убедительными для Пенелопы, она предпочитает прилечь и отдохнуть, нежели выпить лекарство. Свое предпочтение (точку зрения) Пенелопа излагает в пропозиции комиссивного высказывания, которое содержит эксплицитный модус мнения, перформатив to think и модальный предикат I’d rather: “I think I’d rather lie down on this sofa”. Таким образом, Дикки терпит поражение в первом раунде аргументации.

Интенциональный горизонт Дикки, в первую очередь, врача, выполняющего свой профессиональный долг, а затем уже любящего и заботливого мужа, задает необходимость нового раунда аргументации и тут уже ему приходится полностью перестраиваться на эксплицитное введение тезиса в виде явного директива с пропозицией “Now take this medicine”. Что же касается Пенелопы, то ее дальнейшее вербальное поведение определяет интенциональное состояние желания побыть одной. Выслушав тезис своего мужа и предвосхищая его аргументы, она осознает, что информация, содержащаяся в предполагаемых аргументах, вновь противоречит ее желанию и мнению. Поэтому Пенелопа перебивает речь Дикки и вступает в разговор с целью выразить непринятие его тезиса ассертивом “Oh, no Dickie” и высказать свою точку зрения, совершая комиссивный РА, содержащий обещание принять лекарство только после ухода Дикки (“I’ll take it after you’ve gone”). Свой тезис Пенелопа подкрепляет последовательностью комиссивных аргументов, которые иллокутивно взаимосвязаны, дополняют и усиливают друг друга. Выдвижение аргументов в данной последовательности происходит по мере нарастания комиссивной иллокутивной силы. Сначала идет комиссив, выражение иллокутивной силы которого, усиливает лексический интенсификатор really (“I really will”), за ним следует сложный комиссивный речевой акт, совокупную иллокутивную силу которого выражает перформатив to promise. Таким образом, мы видим, что условия успешности второго макроречевого акта аргументации не выполнены, супругам не удалось прийти к единому мнению.

Поражение во втором раунде аргументации вынуждает Дикки предпринять третью попытку. Новый раунд он начинает с риторического вопроса, который имплицитно репрезентирует тезис. В классификации Дж.Серля вопрос представляет собой особую форму просьбы, просьбы о вербальном акте, содержащем ответ (Дж.Серль 1986б), следовательно, высказывание с пропозицией запроса о положении дел в мире “ Why on earth can’t you take it now?” является косвенной просьбой, скрытую иллокутивную силу которого, усиливает выражение “why on earth …”. Усиление иллокутивной силы “выдвижение тезиса”, по мнению Пенелопы, не обосновывают его “приемлемость” и поэтому она вновь отвергает просьбу, мотивируя свой отказ тем, что нежелает “строить рожицы” в присутствии мужа. Интенциональное состояние нежелания Пенелопа вербализует в виде ассертива с пропозицией “Well, I hate making faces before you”. Аргумент Пенелопы не убедил Дикки. Продолжая отстаивать свою точку зрения, он переходит в контрнаступление, и выдвигает контраргумент в защиту своего тезиса. Соединительная частица but вводит контраргумент, выраженный ассертивом с пропозицией “But I’ve often seen you make faces” и указывает на оппозицию между двумя противоположными аргументами: аргументом протагониста (Дикки), защищающего тезис: “Take the medicine now” и аргументом антагониста (Пенелопы), отстаивающей тезис: “I’ll take the medicine after you’ve gone”. Однако оппозиция не заключается только в том, что существует противопоставление аргументов. Дело в том, что анализируемые ассертивы являются аргументами двух противоположных выводов: “ Я приму лекарство когда ты уйдешь, потому, что я не желаю “строить рожицы” в твоем присутствии” (вывод Пенелопы) и “Но я часто вижу как ты “строишь рожицы”, поэтому прими лекарство сейчас” (вывод Дикки). Следовательно, but также относится и к оппозиции между двумя противоположными выводами. Возникшая оппозиция дает Пенелопе все основания полагать, что аргумент вывода, сделанного Дикки, нерелевантен, а это означает, что он не является достаточным в пользу точки зрения мужа. По этой причине Пенелопа вводит еще один аргумент, состоящий из двух ассертивов “ Yes, at you. That’s quite a different thing”, который уточняет предыдущий аргумент и поясняет тот факт, что “ “строить рожицы” мужу и “строить рожицы” в присутствии мужа – разные вещи”. Таким образом, в третьем раунде аргументации победу одерживает Пенелопа.

Терпению Дикки можно позавидовать, несмотря на очередное поражение, он остается непреклонным. Упрямство жены настораживает его, интенциональное состояние веры в то, что промедление в данной ситуации может оказаться смерти подобно (ведь речь идет о здоровье жены), определяет и сам способ вербального представления этого состояния. Дикки излагает свой тезис, прибегая к вербальным средствам, которыми обычно убеждают детей, он опосредован речевым актом просьбы “take it like a good girl”. С целью обоснования “приемлемости” данного тезиса он усиливает иллокутивную силу “ выдвижение аргумента” “It’ll make you feel like one o’clock”, используя при этом ФИ like one o’clock. Пенелопа и на сей раз отклоняет аргумент Дикки, она настаивает на принятии лекарства после ухода мужа и репрезентирует свой тезис в виде ассертива с пропозицией “After you’ve gone”. Но Дикки не намерен отступать, а тем более терпеть поражение в этом раунде и поэтому он с решительностью представляет еще один аргумент, совершая комиссив: “I’m not going to stir from this room till you’ve taken it”. Наконец Пенелопа принимает аргументы и тезис Дикки. Она покорно соглашается выпить лекарство и выражает свое согласие последовательностью директивных речевых актов с иллокутивной силй просьбы: Give it me” и “Hold my nose, Dickie”. Таким образом, можно констатировать, что иллокутивная цель проанализированного выше макроречевого акта аргументации – повлиять на процесс принятия адресатом решения - достигнута, а значит и сам макроречевой акт убеждения можно считать успешным.

Итак, разговор, проанализированный выше, представляет собой аргументацию с доминирующей иллокуцией директива (введение тезиса) и ассертива (введение аргументов). Аргументация строится таким образом, что обращение к разуму уступает место обращению к чувствам, что позволяет Дикки добиться своей цели.

Количество примеров, использованных в данном параграфе, можно было бы увеличить, но уже из приведенных выше видно, как ФИ способствуют иллокутивной силе “выдвижение аргумента” и насколько существенна роль ФИ в реализации условий успешности речевого акта аргументации.

3.4.2.ФИ в нарративном дискурсе

Основным компонентом нарративного дискурса является нарративный текст, представляющий собой “репрезентацию последовательности сжатых событий” (van Dijk 1997). Событие в настоящем исследовании рассматривается как сложное когнитивно - семантическое единство. С целью выявления коммуникативного предназначения ФИ в нарративном дискурсе мы сопоставляем фрагменты текста с событийной моделью В.Я.Шабеса, в которую нами были включены некоторые категории модели события Л.Талми. Событийная модель В.Я.Шабеса содержит категорию “Макрособытие” и выступает в дискурсе в виде триединства: Пресобытие – Эндособытие – Постсобытие (Шабес 1989). Рассмотрим два примера, фразеологические контексты в которых представляют собой Макрособытия и описывают связанные во времени и следующие друг за другом события:

1.“It was cool and dark and a trickle of water flowed down the bed of a tiny, limpid stream. The spot was propitious. He gave the horse a touch of his spurs and galloped hell for leather till they came to the wood. He jumped off and lifted Catalina down” (W.S.Maugham “Catalina”, p.205).

2. “How pretty the Tuscan landscape was! Suddenly he pulled his horse up. The survants came up with him to see if there were anything he wanted and to their surprise saw that he was shaking with silent laughter. He saw the look on their faces and laughed all the more, then without a word clapped his spurs to the horse’s flanks and galloped hell for leather down the road till the poor brute, uncustomed to such exuberance, slackened down to its usual steady amble (W.S.Maugham “Then and Now”, p.216).

Ассертивы, содержащие пропозиции: “He gave the horse a touch of his spurs” (пример 1) и “ … then without a word clapped his spurs to the horse’s flanks”(пример 2), вводят Пресобытия, которые каузируют Эндособытия, вербализованные пропозициями: “and galloped hell for leather” (пример1), “galloped hell for leather down the road” (пример 2). За Эндособытиями во времени следуют консекутивные Постсобытия, рассматриваемые внешним интерпретатором как события – следствия Эндособытий. В тексте они эксплицируются ассертивами: “ till they came to the wood” (пример 1) и “till the poor brute, unccustomed to such exuberance, slackened down to its usual steady amble” (пример 2).

Эндособытия в анализируемых примерах имеют собственные темпоральные границы, отделяющие их от Пресобытий и Постсобытий. Предлог till в обоих примерах, указывающий на момент времени, вплоть до которого совершалось Эндособытие, обозначает в тексте границу между Эндособытием и Постсобытием.

В данных примерах нас интересуют Эндособытия, поскольку их вербальная экспликация в текстах включает ФИ. Эндособытие – континуальная единица, разворачивающаяся во времени, поэтому компоненты его структуры: Потенциал – Реализация - Результат удобно рассматривать последовательно. Итак, ассертивы “he gave the horse a touch of his spurs” (пример 1) и “ then without a word clapped his spurs to the horse’s flanks” (пример 2) вербализуют реализацию Агенсами Пресобытий, направленных на формирование адекватных Потенциалов Эндособытий. Таким образом, в Потенциалы Эндособытий входят результаты каузативных Пресобытий, связанных с данными Эндособытиями. Из контекстов, описывающих Пресобытия, мы узнаем, что Эндособытия имеют полные Потенциалы, которые включают в себя такие категории, как: Агенс (he), Предикаты (clapped, gave a touch), Материалы ( horse’s flanks), Инструменты (spurs), Фигура (horse).

Процесс перехода Потенциала Эндособытия в Результат фиксирует Реализация, которая в данных примерах представлена как цельный, континуальный и интенсивный процесс. Континуальность и интенсивность процессов Реализации Эндособытий в обоих примерах вербализуют ФИ hell for leather.

Вместе с тем, во втором примере Реализация Эндособытия носит градуальный характер. Градуальность Реализации эксплицируют пропозиции ассертивов, содержащие такие предикаты, как “galloped hell for leather” и “slackened down to its usual steady amble”. Следовательно, Реализация есть градуальная трансформация Потенциала в Результат. Результаты Реализации Эндособытий эксплицируют их завершенность и вербализуются в Постсобытиях, которые свидетельствуют о максимальной степени усилий Агенса и Фигуры. ФИ в анализируемых примерах – средство выражения интенсивности процесса Реализации Эндособытия. Сопоставление фрагментов нарративного дискурса функционирования ФИ с моделью события демонстрирует вербализацию континуального и градуального аспектов события. Следовательно, ФИ в данных фрагментах нарративного дискурса выступают как знаки, указывающие на континуальность события.

Семиологическое отношение к событию, как отмечает Т.В.Радзиевская, неизбежно уже в силу того, что обозначения событий не столько характеризуют происходящее, сколько его интерпретируют: “Познание явления – это познание его многообразных связей с другими явлениями (событиями) разных сфер. Охарактеризовать событие – значит эксплицировать все связи данного события с другими событиями и выявить тем самым его значимость в этой совокупности связей” (цит. по Арутюнова 1988а: 175). Сопоставляя нарративные тексты с моделью события, мы заметили, что текст обладает еще одной важной особенностью. В зависимости от прагматической направленности того или иного текста, в нем могут маркироваться отдельные коммуникативно значимые категории событийной структуры.

Большую роль в выявлении коммуникативно значимого события У.Лабов отводит интенсификаторам: “в нарративном дискурсе интенсификатор выдвигает на первый план те события, которые являются наиболее важными и значимыми для контекста данной коммуникации” (W.Labov 1984:46). В примере, приведенном ниже, ФИ вводит ключевой предикат, обозначая коммуникативно значимое событие.

I got into trouble over opium and cocaine. That was the start. After that I went downhill hell for leather. Did spells at Cologne and Mannheim. And there’s no climbing back once a man’s touched rock bottom (Kenkyusha).

Сопоставление моделей когнитивных единиц (событий) с коммуникативными единицами (нарративными текстами, содержащими ФИ) демонстрирует существенно важную роль когнитивного компонента в коммуникативных процессах. При таком подходе (объемность) многомерность и континуальность (континуумность) оказываются не столько свойствами текста как явления объективной реальности, сколько продуктом взаимодействия когнитивного и коммуникативного компонентов речемыслительной деятельности.

3.4.3. ФИ в дискурсе языковой личности

Заключительный раздел представлен анализом дискурса языковой личности Холдена Колфилда, главного героя романа Дж. Д.Сэлинджера “Над пропастью во ржи” (“The Catcher in the Rye”). Введение понятия личности в дискурс означает возможность говорить о том, что личность осознает свое отношение к принятым принципам и конвенциям ведения дискурса и творчески использует их в своих речевых действиях. Личность в дискурсе сливается с понятием языковой личности в самом общем, глобальном, социально-психологическом смысле, поскольку по определению Ю.Н.Караулова, “языковая личность – это углубление, развитие, насыщение дополнительным содержанием личности вообще” (Караулов 1987:37).

Понимая под дискурсом личности вслед за Ю.Н.Карауловым весь процесс говорения и зафиксированный за относительно длительный отрезок времени результат этого процесса (Караулов 1988), мы предлагаем в качестве примера такого дискурса всю совокупность текстов, порожденных Холденом Колфилдом. Мы выбрали для анализа дискурс именно этой языковой личности не случайно. В дискурсе этого шестнадцатилетнего подростка удалось выявить целый каскад ФИ (около 88 употреблений). С какой же целью данная языковая личность использует в своей речи такое количество ФИ? Мы попытаемся ответить на этот вопрос, систематизировав всю совокупность произведенных во внешней и внутренней речи высказываний данного персонажа. Высказываний, содержащих ФИ, поскольку, как считает З.А.Кузневич, духовная жизнь опредмечивается в речевых поступках человека, его языковом поведении, т.е. в широком смысле в текстах, им порождаемых (Кузневич 1999). Здесь можно говорить об уточнении известного тезиса Ф.де Соссюра о том, что за каждым текстом скрывается языковая система. Ю.Н.Караулов предлагает иное прочтение этого известного постулата: “за каждым текстом стоит творчески развитая языковая личность” (Караулов 1988: 112), в структуре которой ученый выделяет три уровня: 1) вербально-семантический или лексикон; 2) лингво – когнитивный или тезаурус; 3) мотивационный или прагматикон (Караулов 1987).

Рассмотрение речевой деятельности, в первую очередь, как творческой деятельности языковой личности Холдена Колфилда, мы начнем с мотивационного уровня, отражающего прагматикон личности, т.е. систему ее целей, мотивов, установок и интенциональностей, движущих развитием языковой личности, ее поведением, а также управляющих текстопроизводством личности. Для выражения своих установок, интенций по отношению к другому человеку, к миру, к бытию вообще Холден Колфилд обращается к определенному типу дискурса, а именно к нарративному. Однако Холдену часто приходится отстаивать перед собеседником свою точку зрения, свою жизненную позицию, свой взгляд на общество, поэтому в его дискурсе встречаются элементы аргументации. Таким образом, дискурс Холдена Колфилда можно охарактеризовать как нарративно - аргументативный, который в свою очередь представлен в двух видах – внешней и интериоризованной речи. Интериоризация речевых поступков – важная характеристика языковой личности. Обилие интериоризованной речи в дискурсе героя может квалифицировать его как личность, ведущую богатую внутреннюю жизнь, насыщенную эмоциональными и интеллектуальными переживаниями (Кузневич 1999). Основной формой, в которой представлена интериоризованная речь Холдена, является внутренний монолог. Именно в нем раскрывается духовный и моральный облик подростка. Следует отметить, что личность чаще всего и легче всего раскрывается именно во внутренней речи. По мнению З.А.Кузневич, наедине с собой человек наиболее откровенен, ибо внутренний мир практически недоступен для наблюдения во внешней речи (Кузневич 1999). Таким образом, можно считать, что внутренняя речь Холдена Колфилда осуществляет доступ к его внутреннему миру, к его интенциональному горизонту, который определяется интенциональным состоянием, связанными с обостренной реакцией подростка на “фальш” или “липу”, на несоответствие действительного и кажущегося. Об этом свидетельствует и то, что слово phony (фальш, липа) является одним из ключевых слов в лексиконе Холдена, а ключевое слово – выразитель интенционального горизонта. Такой переход ключевого слова из лексикона в прагматикон – наглядный пример взаимного проникновения уровней в структуре языковой личности, о чем писал Ю.Н.Караулов (Караулов 1987).

Наличие оценок и самооценок в дискурсе Холдена Колфилда является способом его самоутверждения, обоснования его жизненных позиций, идеалов, ценностей. Как показывает языковой материал, в дискурсе героя преобладают эмоционально-оценочные высказывания адресанта о самом себе, т.е. эгоцентрированные высказывания, которые согласно классификации Л.П.Чахоян, могут быть дескриптивными и реляционными (Чахоян 1990).

В дискурсе Холдена представлены в основном дескриптивные эгоцентрированные высказывания с ФИ, которые представляют собой описания физического поведения, например: “Then I took out my door key and opened our door, quiet as hell” (J.D.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.142), “I went into D.B.’s room quiet as hell and turned on the lamp on the desk” (указ. соч. p.143), “I just put the pad and pencil in my pocket and started walking fast as hell up to her school” (указ.соч., p.179) и др., описания речевой и мыслительной деятельности, например: “I said it suave as hell” (указ. соч., p.57, 85), “ I said. Cold as hell” (p.36), “I’m not saying it ruined our conversation – it didn’t – but it sure as hell didn’t do it any good” (p.101), “I think it was because she was young as hell” (p.85), “ I know it annoyed hell out of old Ackley” (p.19) и др., а также описания психического поведения, среди которых нами были выделены высказывания, вербализующие эмоциональные состояния, например: “I was anxious as hell to see it, too” (p.106), “I just felt blue as hell” (p.138), “I was embarrassed as hell” (p.172), “I got excited as hell thinking about it” (p.179) и интенциональные состояния, например: “I felt sorry as hell for him” (p.12), “It made me feel sad as hell …”(p.12, 86), “I was depressed as hell …” (p.135) и др..

“Интенсивность есть мера экспансивности личности говорящего, есть показатель его речевого темперамента” (Туранский 1990:25). Как показал анализ прагматикона дискурса Холдена, персонаж очень активно, даже можно сказать, очень бурно и непосредственно проявляет свои эмоциональные переживания, воздействует на окружающих, что в свою очередь, свидетельствует о том, что в речевой деятельности Холден Колфилд -эмоциональная языковая личность. Вместе с тем, доминирующими состояниями в его дискурсе являются интенциональные состояния сожаления, уныния и печали.

Красной нитью через весь дискурс Холдена Колфилда проходит интенциональное состояние ненависти к обществу, которое живет в тумане порожденных им самим ложных концепций о своем значении и роли в современном мире. Преследуя самые низменные, бездуховные цели, общество утверждает свой вымышленный, идиллический образ в театре и кино. Холден ненавидит “лживость” кино и театра, на которую так падка публика. Об интенциональном состоянии ненависти, направленном на театр и кино, свидетельствуют следующие два фрагмента нарративного дискурса, представляющие собой последовательности ассертивных речевых актов, иллокутивную силу и стратегическую установку которым, согласно методу дискурсивного анализа Т. ван Дейка, придает личность как субъект дискурса (ван Дейк 1989).

1. I hate phony movies. The part that got me was, there was a lady sitting next to me that cried all through the goddam picture. The phonier it got, the more she cried. You’d have thought she did it because she was kindhearted as hell, but I was sitting right next to her, and she wasn’t. She had this little kid with her that was bored as hell and had to go to the bathroom, but she wouldn’t take him. … She was about as kindhearted as a goddam wolf. You take somebody that cries like hell their goddam eyes out over phony stuff in the movies, and nine times out of ten they’re mean bastards at heart (J.D.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.126).

2. You never saw so many phonies in all your life. …The audience applauded like mad. All these angles start coming out of the boxes and everywhere, guys carrying crucifixes and stuff all over the place, and the whole bunch of them- thousands of them – singing “Come All Ye Faithfull!” like mad. Big deal. It’s supposed to be religious as hell, I know, and very pretty and all, but I can’t see anything religious or pretty, for God’s sake, about a bunch of actors carrying crucifixes all over the stage. When they finished … they could hardly wait to get a cigarette or something (J.D.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.124).

Макроструктура первого фрагмента имеет вид: “описание сцены в кинотеатре”, а во втором фрагменте речевые акты объединены следующей макропропозицией: “описание одной из сцен театрального представления, посвященного празднованию Рождества”. При вербализации интенционального состояния ненависти Холден использует ряд речевых стратегий, среди которых особое место отводится речевой стратегии усиления степени выраженности интенционального сотояния. В рамках этой стратегии персонаж прибегает к эмоционально-оценочным высказываниям, которые имплицитно актуализируют такие эмоции, как недовольство, раздражение. Данные высказывания в содержательном плане выражают эмоционально - выраженную оценку Холденом демонстрируемого фильма и театрального представления . Чтобы усилить весомость и когнитивную полезность оценки ситуаций, Холден использует синтаксичеcкие (повтор ФИ like mad), лексические (big deal, thousands of them, bunch of them, bunch of actors), а также фразеологические средства усиления (ФИ like mad, as hell и like hell).

Однако “липовые” театральные постановки и фильмы страшны не только тем, что насаждают иллюзии, отвлекают мысли от реальной действительности. Они обесценивают и разрушают чувства людей. Первый фрагмент дискурса – наглядное тому подтверждение. Холдену непонятно, как можно чувства, предназначенные для человека – жалость, заботу и доброту - переносить на лживые фильмы.

Холден Колфилд ненавидит не только театр и кино. Интенциональное состояние, связанное с отрицательным характером опыта в одной когнитивной области переносится на опыт в другой когнитивной области. Например, негативная оценка ситуации в обществе распространяется на вывод умозаключений о ситуации в школе, в которой он когда-то учился. Ведь школа – это своего рода “микрокосм”, созданный по образцу “макрокосма” – общества. Во фрагменте аргументативного дискурса, представленном ниже, Холден Колфилд использует стратегию транспозиции интенционального состояния ненависти. Интенциональность, направленная на положение дел в обществе распространяется в данном разговоре на положение дел в школе. Данный фрагмент взят из разговора Холдена (H) с учителем истории Спенсером (S). Макроструктура разговора - уход Холдена из школы Элктон -хилл.

H1 H2 He started getting serious as hell. I knew he would

S1 “So you’re leaving us, eh?” he said.

 H3 H4 “Yes, sir. I guess I am”.

S2 S3 “ If I’m not mistaken, I believe you also had some difficulty at the Elkton Hills”.

H5 “I didn’t have too much difficulty at Elkton Hills,” I told him.

 Н6 Н7 “I didn’t exactly flunk out or anything. I just quit, sort of”.

 S4 “Why, may I ask?”

H8 H9 “Why? Oh, well it’s a long story, sir”.

H10 “One of the biggest reasons I left Elkton Hills was because I was surrounded by phonies”.

H11 H12 “That’s all. For instance, they had this Headmaster, Mr.Haas, that was the phoniest bastard I’ve ever met in my life.

H13 H14 Ten times worse than old Thurner. On Sundays, for instance, old Haas went around shaking hands with everybody’s parents when they drove up to school.

H15 H16 Н17 He’d be charming as hell and all. Except if some boy had little old funny looking parents, … then old Haas would just shake hands with  them and give them a phony smile.

Н18 H19 I can’t stand that stuff. It drives me crazy.

H20 H21 It makes me so depressed I go crazy. I hated like helll that goddam Elkton Hills (J.D.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.10-12).

Речевая макростратегия адресанта в анализируемом фрагменте - приписать отрицательное положение дел этой школе с целью оправдать свой уход из нее и убедить учителя в правильности своего поступка. Напомним, что речевая стратегия – “способ формирования иллокутивных и пропозициональных компонентов высказывания” (Скопинцева 1997:36). Какую иллокутивную силу и какое пропозициональное содержание придает говорящий своим высказываниям в рамках стратегии убеждения? Описание разговора Холден начинает,совершая ассертивные речевые акты Н1 и Н2, иллокутивная цель которых состоит в том, чтобы сказать как обстоят дела. ФИ as hell усиливает интенсивность, с которой говорящий выражает иллокутивную цель, следовательно, употребляя данный ФИ, говорящий ручается за истинность пропозиционального содержания, а именно за то, что Спенсер напустил на себя страшную строгость. Вместе с тем, осуществляя эти речевые акты, Холден имплицитно подчеркивает серъезность предстоящего разговора. Из ассертива S3, совершенного учителем, мы узнаем о том, что у Холдена были затруднения в школе Элктон-хилл. Слушающий (учитель), а вместе с ним и читатель могут подумать, что причиной этих затруднений является сам подросток. Чтобы избежать вывода такого нежелательного заключения Холден использует различные речевые стратегии. Осуществляя ассертив Н5, он сообщает о том, что утверждаемая пропозиция предшествующего ассертива S3 неверна. В этом случае отрицание пропозиции высказывания своего партнера рассматривается как разновидность поправки, стратегии, призванной не допустить производства слушающим неверных умозаключений. В ассертивах Н6 и Н7 поправка состоит в замене предиката to flunk (исключить) на to quit (бросать). Данные ассертивы могут быть проинтерпретированы как уточнение того факта, что говорящего вовсе не исключили из школы, он сам ее бросил. Далее Холден совершает последовательность ассертивов Н10-Н21, обьясняющих причины своего ухода из школы. Одной из самых главных причин явилась “показуха”, “фальш”, “липа”, царившие в школе. В этой последовательности можно выделить ассертив –тезис Н10 и ассертивные аргументы Н11-Н21, иллокутивная цель которых - повышение истинности и, следовательно, убедительности тезиса. Такая последовательность ассертивов обоснований, на наш взгляд, является стратегическим ходом, ибо необоснованный ответ на вопрос учителя S4 мог бы привести к возможному выводу о том, что из-за отсутствия причин, уход из школы связан с самим подростком, что могло бы стать отрицательной характеристикой мальчика. Таким образом, чтобы доказать, что мнение подростка об обстановке в школе не просто “надумано”, а основано на конкретных фактах, Холден использует стратегию приведения примеров, представляющих собой ассертивы Н12, Н14.

Ассертивные обоснования, по нашему мнению, играют важную роль в аргументативном дискурсе Холдена. Они, как правило, служат цели согласия адресата с тезисами автора сообщения. Только очень серъезный аргумент может повлиять на точку зрения слушающего, заставить его изменить взгляд на положение вещей. Осуществляя подобные речевые акты, Холден стремится дать свою оценку атмосфере, царящей в школе и воздействовать на своего собеседника так, чтобы у него возникла аналогичная оценка. Каждое прагматически ориентированное сообщение, созданное в рамках конкретной ситуации, всегда в имплицитной форме будет нести информацию о том, как субъект воздействия оценивает данное положение дел. Характер тактики воздействия обусловливает выбор способа передачи информации и оказания воздействия. Поскольку автору речевого сообщения чаще всего не удается напрямую воздействовать на собеседника, он постоянно “наталкивается” на ограничения, задаваемые “миром” слушающего и определенной коммуникативной ситуацией. Поэтому говорящий вынужден продумывать соответствующую стратегию построения речевого воздействия. В данном разговоре Холден апеллирует к чувствам и эмоциям своего собеседника, поэтому в его обоснованиях на первый план выдвигается не логическая, а оценочная, коннотативная, т.е. иррациональная сторона обоснования, которая проявляется в употребелении эмоционально-окрашенной лексики (bastard, goddam, crazy), а также в использовании различных средств усиления, таких, как: морфологических – превосходная степень сравнения прилагательных big и phony в ассертивах Н10, Н12; комбинации лексических и морфологических средств, например:сочетание квантификатора ten times со сравнительной степенью прилагательного bad в ассертиве Н13. Все выше перечисленные средства усиления используются говорящим в рамках стратегии усиления.

Немаловажную роль в этой стратегии играют ФИ as hell в ассертиве Н15 и like hell в ассертиве Н21. В силу своей образности и экспрессивности они усиливают воздействие на эмоциональную сторону восприятия сообщения. Так, в ассертиве Н15 употребление ФИ as hell направлено на усиление иллокутивной цели данного высказывания, а именно, на усиление истинности утверждения о том, что директор школы Элктон-хилл, мистер Хаас, был чертовски любезен с родителями своих учеников. В то же время адресант усиливает импликацию лицемерия этого человека так, как следующие за этим высказыванием ассертивные речевые акты осуществляются в рамках стратегии поправки предшествующего утверждения. Как оказалось, не со всеми родителями директор одинаково вежлив, тем родителям, которые победнее, он “только протягивал два пальца и притворно улыбался”. А в ассертве H 21 ФИ like hell усиливает степень интенционального состояния ненависти.

 Ассертивные обоснования, использованнные в рамках стратегии убеждения, как указывал В.И.Карабан, “могут использоваться в двух ситуациях общения:1) когда не нормальны параметры межличностных отношений коммуникантов, например, между коммуникантами отсутствует полное доверие друг к другу 2) когда адресант имеет намерение по тем или иным причинам повысить вероятность осуществления перлокутивной цели репрезентатива – тезиса”(Карабан, 1989:68). Анализ ситуации осуществления приведенного выше обосновываемого объяснения показывает, что между коммуникантами существуют нормальные отношения и поэтому должны быть другие причины, обусловившие использование коммуникантом обоснования с данным пропозициональным содержанием. По-видимому, одной из наиболее вероятностных причин является фактор осознания коммуникантом (Холденом) серъезности ситуации.

Таким образом, можно предположить, что одним из условий использования ассертивных обоснований является представление адресанта о текущей ситуации как нетипичной, в чем-то отклоняющейся от нормальной. “Фальш” и “лицемерие”, царившие в школе - атмосфера, далеко не типичная для привилегированной школы и поэтому свой уход из школы Холден расценивает как поступок, отклоняющийся от нормы. По нашему мнению, он использует данную ситуацию для определенного социального “символизма”, а именно как своего рода “бунт” против “фальши”. Все это приводит Холдена в психическое состояние бешенства, следствием которого являются интенциональные состояния уныния и ненависти, для выражения которых говорящий совершает ассертивы H 20 и H 21. Однако Холден одинок в своем бунте против бездушного мира взрослых, у него безысходно одинокое сознание, поэтому рядом с интенциональными состояниями ненависти и уныния в дискурсе подростка соседствует интенциональное состояние одиночества. Одиночество и отчуждение Холдена – вынужденны. Само бытие загнало его в вынужденное одиночество, поскольку “бытие человека (и внешнее и внутреннее) есть глубочайшее общение. Быть – значит быть для другого и через него – для себя” (Бахтин 1979: 312). Холден боится одиночества, этот страх рождает постоянную потребность общения с людьми. Однако он тщетно ищет понимания и сочуствия у своего школьного друга, у которого даже нет времени выслушать его:

He was looking at his wrist watch. “I have to tear,” he said and stood up. “Nice seeing you”.

“Hey,” I said, “Have just one more drink. Please. I’m lonesome as hell. No kidding” (J.D.Salinger “The Catcher in the Rye”, p.134).

Холден по-прежнему одинок и близок к самоубийству:

…I wasn’t even tired - but finally I did. I felt like hell. What I really felt like though, was commiting suicide. I felt like jumping out the window (указ.соч.,p.94).

Итак, перед нами интенциональный горизонт подростка, который хочет утвердить свою независимость, свое неприятие лжи и лицемерия, царящих в мире взрослых, подростка, который хочет стать “ловцом во ржи”, т.е.  ловить детей, чтобы удержать их над пропастью и тем самым уберечь их от повзросления, уберечь их от лжи и фальши окружающей действительности. Явное преобладание интенциональных состояний уныния, печали, сожаления и одиночества, степень выражения которых усиливают ФИ, позволяет судить о трагическом мировосприятии Холдена.

Проанализировав дискурс Холдена Колфилда, мы пришли к выводу о том, что дискурс данной языковой личности представляет собой вербальный образ американского подростка и служит цели самораскрытия личности, “самопрезентации” говорящего (a means of selfpresentatiоn) (van Dijk 1985).

Высшей формой свободного самораскрытия человека изнутри, по мнению М.М.Бахтина, является исповедь, которая представляет собой “первую существенную форму словесной объективации жизни и личности (личной жизни, то есть без отвлечения от ее носителя)” и которая возникает там, “где является попытка зафиксировать себя самого в покаянных тонах в свете нравственного долженствования” (Бахтин 1979: 124).

Таким образом, нарративно – аргументативный дискурс языковой личности Холдена Колфилда носит исповедальный характер, в котором “слово выступает как выражение некоторой оценивающей позиции, как аббревиатура высказывания и существует для говорящего как мое слово, ибо, поскольку я имею с ним дело в определенной ситуации, с определенным речевым намерением, оно уже проникается моей экспрессией (указ.соч.: 268). В свете вышесказанного можно сделать вывод о том, что использование ФИ в дискурсе данного персонажа выводится из потребности выразить себя, следовательно, в дискурсе языковой личности ФИ выступает как знак самовыражения.

ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ

Подводя итог рассуждениям, изложенным в третьей главе, подчеркнем следующее:

1.       В дискурсе ФИ обретает полную знаковость и выступает как знак иллокуции. ФИ - средство иллокутивной семантики дискурса, которое принимает активное участие в ее формировании и развертывании. Дискурсивные условия (аргументация и диалогическая комплементация) определяют иллокутивную силу высказывания, носителем которой является ФИ. В современном дискурсе ФИ обладают самостоятельной декларативной иллокутивной силой в условиях аргументации, а ассертивную и комиссивную иллокуции ФИ формируют в условиях диалогической комплементации.

2.       Участие ФИ в развертывании иллокутивной семантики дискурса заключается в том, что ФИ способствует совокупной иллокутивной силе высказывания, в состав которого он входит. Это способствование проявляется в усилении интенсивности, с которой выражены такие компоненты иллокутивной силы, как иллокутивная цель и условие искренности или интенциональное состояние агенса. ФИ усиливает степень интенсивности, с которой выражены ассертивная, комиссивная и директивная иллокутивные цели. Анализ речевых актов с директивной, ассертивной и комиссивной иллокуцией позволяет заключить, что интенсивность выражения ассертивной и директивной иллокутивных целей зависит от интенсивности, определяемой способами их достижения.

3.       Категория интенсивности связана с интенциональностью Интенсивность есть степень выраженности интенциональности. Введение ФИ в дискурс сигнализирует усиленное выражение интенциональности участников дискурса.

4.       ФИ – важный текстобразующий элемент, способствующий прагматической когерентности дискурса. В прагматическом аспекте когерентности дискурса иллокутивная сила связывает фразеологический контекст и ФИ в смысловое единство.

5.       Взаимодействие контекста и ФИ осуществляется через такие компоненты иллокутивной силы, как иллокутивная цель и условие искренности. Иллокутивная цель связывает последовательность речевых актов с намерением говорящего, а условие искренности связывает речевые акты с интенциональным состоянием говорящего. Способствуя интенсивности иллокутивной цели и условия искренности, ФИ выступают в дискурсе в виде “узлов” или “скреп”, обеспечивающих его иллокутивную и интенциональную когерентности как на локальном, так и на глобальном уровнях.

6.       Дискурсами функционирования ФИ являются аргументативный и нарративный. В аргументативном дискурсе ФИ способствует иллокутивной силе убеждения, т.е. силе аргументации. ФИ усиливает иллокутивную силу “выдвижение аргумента”, или другими словами степень убедительности аргумента и тем самым придает высказыванию большую аргументативность. В нарративном дискурсе ФИ выполняет роль Предиката и служит для вербализации динамического аспекта события. ФИ – языковое средство выражения силовой динамики события, а также знак события, знак, который указывает на градуальность и континуальность события.

7.       В дискурсе языковой личности ФИ – стратегическое средство, которое использует эмоциональная языковая личность, обычно упорствующая в достижении иллокутивной цели и следовании избранной речевой стратегии.

  З А К Л Ю Ч Е Н И Е

В настоящей работе была предпринята попытка комплексного исследования функционально - прагматических аспектов фразеологических интенсификаторов на материале современного английского языка. Высказанное предположение о том, что из всех разрядов идиоматики данные фразеологические единицы наиболее близки к классическому семиотическому концепту знака, полностью подтвердилось в ходе исследования. В результате анализа категориальных и семиотических характеристик, а также прагматико – коммуникативных параметров ФИ было установлено, что ФИ обретают полную знаковость как в системе языка, так и в дискурсе.

Как показывает эмпирический материал, большинство ФИ заведомо формируются с преимущественным развитием их классических знаковых функций, способных воспроизводиться за счет внутренних семиологических процессов. Однако среди ФИ выделяется группа, развитие системных знаковых свойств которых происходит еще на стадии потенциальной фразеологичности и заключается в создании необходимого уровня знаковой избыточности. Большая роль в этом процессе отводится фразеологической абстракции, которая способствует системно – языковой значимости ФИ и их переводу в знаки языковой номинации.

Семантические параметры ФИ были проанализированы в свете когнитивного подхода. Рассмотрение значения ФИ в когнитивном аспекте позволило прийти к следующему заключению: интенсифицирующее значение ФИ является тем видом языковой компетенции, который связан с обиходно – бытовым знанием о мире; образование интенсифицирующего значения ФИ связано не с переносом характеристик от одного денотата к другому и не с производностью одних значений от других, а с целым комплексом преобразований в концептуальных структурах. За каждым мотивированным ФИ закреплено некое фоновое знание, выводимое из исходной концептуальной структуры. Актуальное значение ФИ, понимаемое как образовавшаяся в результате метафорического переосмысления семантическая структура, наследует и инкорпорирует определенные черты исходного прототипа, фрейма или сценария. В процессе образования значения ФИ имеет место акт метафорического творчества, при котором метафорическое переосмысление значения прототипа ФИ сопровождается смысловой транспозицией, т.е. переходом ФИ из разряда идентифицирующих имен в категорию предикатов. ФИ представляют собой образные метафоры, которые прочными узами связаны с позицией предиката. Связь ФИ с позицией предиката свидетельствует о том, что в недрах образа уже зародилось понятие интенсивности. Анализ фактического материала позволил сделать вывод о том, что ФИ - образная метафора не всегда сохраняется в своей первозданности. Попадая в оборот повседневной речи, ФИ – метафора умирает и завещает языку новое значение - значение интенсивности. Таким образом, учитывая мнение некоторых лингвистов, о том, что вся идиоматика представляет собой область “семиотической вторичности” (Телия1996, Баранов, Добровольский 1992), можно констатировать, что в системно- языковом описании ФИ - знак вторичной предикации.

Коммуникативно - прагматические параметры ФИ были исследованы с точки зрения коммуникативной модели дискурсивного анализа, разработанной Т. ван Дейком. Как показал анализ языкового материала, прагматическая ориентация заложена в самой природе ФИ, что в свою очередь позволяет говорить об этой группе ФЕ как о целом пласте фразеологии, потенциально ориентированном на обеспечение реализации заранее поставленной коммуникативно - прагматической цели автора высказывания. Интенсивность, которая является статутным признаком семантики ФИ, находит свою реализацию в дискурсе в соответствии с интенцией автора посредством ФИ оказать усиленное воздействие на слушателя.

Необходимость привлечения классификации речевых актов Дж. Серля, процедуры исчисления речевых актов Дж. Серля, Д. Вандервекена, а также теории интенциональных состояний Дж. Серля при исследовании коммуникативно - прагматических параметров обусловили наше понимание ФИ в дискурсе как знака иллокуции, знака, который указывает на то, с какой иллокутивной силой должна пониматься пропозиция в высказывании. Было установлено, что в условиях аргументации ФИ - индикаторы декларативной иллокутивной силы, а в условиях диалогической комплементации - комиссивной и ассертивной иллокуций. Кроме того, было установлено, что ФИ способствует увеличению интенсивности и наращиванию ассертивной, комиссивной и декларативной иллокутивных сил.

Значения речевых актов, содержащих в своем составе ФИ – это выражение интенциональности, которая пронизывает весь дискурс. Следовательно, фразеологический контекст и ФИ являются “узлами” выражения интенциональноси сознания говорящего. Таким образом, в настоящем исследовании получил новое подтверждение тезис о взаимосвязи ФИ и фразеологического контекста. Данный феномен ранее изучался фразеологами в несколько ином ракурсе. Взаимодействие ФИ и фразеологического контекста рассматривали в семантическом и синтаксическом аспектах. Исследователи в области фразеологии традиционно считали, что ФИ усиливают семантику определенных частей речи (глаголов, наречий, прилагательных), поскольку синтаксически с ними связаны (Телия 1996, Кунин 1996). В настоящем исследовании предпринята попытка рассмотреть взаимодействие ФИ и фразеологического контекста в прагматическом аспекте. Определение характера обусловленности данного взаимодействия человеческим фактором, фактором автора высказывания позволило сделать вывод о том, что важнейшую роль в организации связи между ФИ и фразеологическим контекстом играет иллокутивная сила, связывающая ФИ и контекст в смысловое единство, которому не скоро суждено распасться. В стремлении воздействовать на реципиента как условиями логической аргументации, т.е. рационально организованным смыслом, так и через фактор личных ценностных ориентиров, выраженных иррациональными смыслами, связующим и направляющим параметром конечного смысла оказывается иллокутивная сила высказывания. Через компоненты иллокутивной силы осуществляется динамическое взаимодействие ФИ и контекста. При этом контекст обеспечивает связь единичного с всеобщим, “ личного” с “общественным”, совершенствуя пропозициональные условия в высказывании, и таким образом способствуя уменьшению энтропии ФИ как иррациональной единицы языка.

Анализ фактического материала показал, что языковое выражение интенсивности с помощью ФИ определяется и порождается интенциональным состоянием говорящего. Для обьяснения этого явления в исследовании была выдвинута гипотеза о связи категории интенсивности с интенциональностью. Проведеный в рамках исследования лингвистический эксперимент с участием информантов полностью подтвердил данную гипотезу.

Участие ФИ в обеспечении иллокутивной и интенциональной связанности дискурса еще раз подтверждает тезис о текстовой значимости ФЕ, высказанный в свое время А.Д. Райхштейном (Райхштейн 1983).

Особую актуальность в связи с исследованием коммуникативно – прагматических параметров ФИ в дискурсе интерактивной языковой личности представляют постулаты о том, что язык вербализует мысль и что субъект речи не свободен от правил языковой компетенции. Из постулатов следует, что именно в языке должны быть заложены “ социально гарантированные” средства самовыражения субъекта или воздействия на адресата. Этот вывод касается роли человеческого фактора в языке vs. языкового фактора в человеке. Настоящее диссертационное исследование подтвердило, что особенно благодатным материалом для исследования этого взаимодействия является корпус ФИ.

Таким образом, исследование функционально – прагматических аспектов ФИ соединяет два основных момента, составляющих суть антропологической парадигмы: изучение функционирования языка в жизни человека и отображение жизни человека в языке.

Подход к анализу функционально – прагматических аспектов ФИ, разработанный в настоящем исследовании, может быть использован в качестве теоретической основы для изучения когнитивных аспектов функционирования лексических интенсификаторов. Другим перспективным направлением исследования представляется дальнейшее изучение использования ФИ в речевых стратегиях. Интересные результаты могут быть получены также при анализе функциональных аспектов ФИ в дискурсах других типов языковой личности.

Подводя итоги проведенного исследования, отметим, что на современном этапе лингвистических исследований в области фразеологии невозможно оставаться в рамках классической структуралисткой и поструктуралисткой фразеологической теории. Для расширения знаний о фразеологическом составе языка требуется синтез достижений когнитивной лингвистики, теории дискурса, психо – и социолингвистики. Подобный междисциплинарный союз способствует обращению фразеологии к человеческому, или субъективному фактору в языке, а именно - к выявлению того, как используется язык субъектом речи в зависимости от его коммуникативных интенций, от фактора адресата, от общих для них знаний о мире. Это влечет за собой следующий шаг – исследование языкового фактора в человеке, исследование того, как сама оязыковленная и всегда культурно окрашенная картина мира воздействует на человека, формируя его языковое сознание, а вместе с ним и культурно – национальное самосознание.

БИБЛИОГРАФИЯ

1.   Александрова С.А. Комплементарные структуры в диалогическом синтаксисе современного немецкого языка: Автореф. дис. … канд. филол. наук:10. 02. 04 / ИГЛУ. – Иркутск, 1998. – 16 с.

2.   Андреева И.Ю. Место цельнооформленных неименных модификаторов в системе частей речи современного английского языка: Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10. 02. 04 / ОГУ. – Одесса, 1975. – 26 с.

3.   Апресян Ю.Д. Избранные труды. Лексическая семантика: синонимические средства языка / Ю.Д.Апресян. – 2-е изд. испр. и доп. – М.: Школа “Языки русской культуры”, Издательская фирма “Восточная литература” РАН, 1995. –  Т.1. - 472 с.

4.   Аристотель. – Соч. в 4-х тт. /Аристотель. – М.: Мысль, 1976.

Т. 2. – 1978. – 687 с.

5.   Т. 4. - 1984. – 830 с.

6.   Арнольд И.В. Интерпретация художественного текста: Типы выдвижения и проблема экспрессивности / И.В.Арнольд // Экспрессивные средства английского языка. – Л.: ЛГПИ им. А.И.Герцена, 1975. – С. 11-20.

7.   Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка: (Стилистика  декодирования): Учебное пособие для студентов пед. ин-тов по спец. “Иностр.яз.”/ И.В.Арнольд. – 3-е изд. - М.: Просвещение, 1990. – 301 с.

8.   Артемова А.Ф. Значение фразеологических единиц и их прагматический потенциал: Дис. … д-ра филол. наук: 10.02.04 / РГПУ им. А.И.Герцена. – Санкт-Петербург, 1991. – 308 с.

9.   Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке / В.Л.Архангельский. – Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ГУ, 1964. – 315 с.

10.        Арутюнова Н.Д. Тождество или подобие? / Н.Д.Арутюнова // Проблемы cтруктурной лингвистики 1981. – М.: Наука, 1983. – С. 3 – 22.

11.        Арутюнова Н.Д. От образа к знаку / Н.Д.Арутюнова// Мышление, когнитивные науки, искусственный интеллект. – М.: Центральный Совет философских (методологических) семинаров при Президиуме АН СССР, 1988б. – С. 143 – 167.

12.        Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт / Н.Д.Арутюнова. – М.: Наука, 1988а. – 338 с.

13.        Арутюнова Н.Д. Дискурс и метафора / Н.Д.Арутюнова // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С.5 – 32.

14.        Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д.Арутюнова. – М.: “Языки русской культуры”, 1999. – 896 с.

15.        Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка / Ш.Балли. – М.: Изд –во иностранной литературы, 1955. – 416 с.

16.        Балли Ш. Французская стилистика / Ш.Балли. – М.: Изд-во иностранной литературы, 1961. – 394 с.

17.        Баранов А.Н. Лингво – прагматические механизмы аргументации / А.Н.Баранов, А.Н.Сергеев // Рациональность, рассуждение, коммуникация. Под ред. А.Т.Шимуратова. – Киев: “Научна думка”, 1987. – С. 22 – 41.

18.        Баранов А.Н. Естественно – языковая аргументация в логике практического рассуждения / А.Н.Баранов, В.М.Сергеев // Когнитивные науки. Искусственный интеллект. – М.:Центральный Совет философских (методологических) семинаров при Президиуме АН СССР, 1988. – С. 104 – 130.

19.        Баранов А.Н. Аргументация как языковой и когнитивный феномен / А.Н.Баранов // Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. – М.: Наука, 1990. – С. 40 – 52.

20.        Баранов А.Н. Концептуальная модель значения идиом / А.Н.Баранов, Д.О.Добровольский // Когнитивные аспекты лексики. – Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1991. - С. 3 – 13.

21.        Баранов А.Н. К проблеме построения тезауруса русских идиом /А.Н.Баранов, Д.О.Добровольский // Изв. АН. Сер. Лит. и яз., 1992. – № 5. – С.60 – 68.

22.        Баранов А.Н. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога / А.Н.Баранов, Г.Е.Крейдлин // Вопросы языкознания. – 1992. – № 2.-

С. 84 – 99.

23.        Баранов А.Н. Идиоматичность и идиомы /А.Н.Баранов, Д.О. Добровольский // Вопросы языкознания. – 1996. - № 5. – С. 51- 64.

24.        Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / М.М.Бахтин. – М.: Искусство, 1979. – 424 с.

25.        Беручашвили И.Г. Системные и речевые интенсификаторы в современном английском языке: Дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / ТГПИИЯ. – Тбилиси, 1986. – 212 с.

26.        Бибихин В.В. Семантические потенции языкового знака: Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02. 19 / МГУ.– Москва, 1977. – 20 с.

27.        Богданов В.В. Коммуникативная компетенция и коммуникативное лидерство / В.В.Богданов // Язык, дискурс и личность. Межвуз. сб. научн. тр. – Тверь: Изд- во Тверского госуд. университета, 1990. – С. 26 – 31.

28.        Бодуэн де Куртене И.А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2-х т. / И.А.Бодуэн де Куртене. – М.: Изд-во АН СССР, 1963. - Т.1.– 384 с.

29.        Бокмельдер Д.А. Стратегии убеждения в политике: анализ дискурса на материале современного английского языка: Автореф. дис.... канд.филол. наук: 10.02.04 / ИГЛУ. – Иркутск, 2000. – 23 с.

30.        Болотов В.И. Основы эмотивной стилистики текста / В.И.Болотов. – Ташкент: Изд-во “Фан”, 1981. – 116 с.

31.        Борботько В.Г. Элементы теории дискурса / В.Г.Борботько. – Киев: Вища школа, 1981. – 144 с.

32.        Вежбицкая А. Семантические примитивы / А.Вежбицкая // Семантика. – М.: Радуга, 1983. – С. 225-252.

33.        Вежбицкая А. Речевые акты / А.Вежбицкая // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1985. – Вып. 16. – С. 251 – 275.

34.        Вежбицкая А. Сравнение. Градация. Метафора / А.Вежбицкая // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С. 133 – 152.

35.        Виттгенштейн Л. Философские исследования / Л. Виттгенштейн // Новое в зарубежной лингвистике. – М: Прогресс, 1985. – Вып. 16. – С. 79 – 128.

36.       Выготский Л.С.Мышление и речь / Л.С.Выготский. – 5-е изд. испр. – М.: Лабиринт, 1999. – 352 с.

37.        Гадамер Х. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Х.Гадамер. – М.: Прогресс, 1988. – 704 с.

38.        Гак В.Г. К проблеме семантической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики. – М.:Наука, 1972. – С.367 – 395.

39.        Галкина- Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке / Е.М.Галкина-Федорук // Сб.ст. по языкознанию: Профессору Московского университета акад. В.В.Виноградову. – М.: Изд –во Моск. ун-та, 1958. –

С. 103-124.

40.        Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования / И.Р.Гальперин. – М.: Наука, 1981. – 140 с.

41.        Гельгорн Э. Эмоции и эмоциональные растройства. Нейрофизиологические исследования / Э.Гельгорн, Дж. Луфборроу. – М.: Мир, 1966. – 672 с.

42.       Герасимова Л.Я. Усилительные наречия в современном английском языке: Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / ЛГПИ им. А.И. Герцена. – Ленинград, 1970. – 26 с.

43.        Герасимов В.И. Когнитивная парадигма языка / В.И.Герасимов, В.В.Петров // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1988. - Вып. 23.–

С.5– 11.

44.        Гераскина Н.П. Фразеологические конфигурации в парламентских выступлениях (на материале субстантивных фразеологических единиц в современном английском языке): Дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / МГПИИЯ им. М. Тореза. – Москва, 1978. – 179 с.

45.        Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики / Г.Гийом. – М.: Прогресс, 1992. – 217 с.

46.        Грайс Г.П. Логика и речевое общение / Г.П.Грайс // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1985. - Вып.16. – С. 217 – 250.

47.        Гриднева Т.В. Фразеологические средства выражения категории интенсивности на материале современного русского языка: Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.01 / ВГПУ. – Волгоград, 1997. – 21 с.

48.        Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию / В.Гумбольдт. – М.: Прогресс, 1984. – 398 с.

49.        Гуссерль Э. Картезианские размышления / Э.Гуссерль. – Санкт – Петербург: “Наука” “Ювента”, 1998. – 315 с.

50.        Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация / Т.А. ван Дейк. – М.: Прогресс, 1989. – 312 с.

51.        Демьянков В.З. “Cобытие” в семантике, прагматике и в координатах интерпретации текста / В.З.Демьянков // Изв. АН СССР. Сер. лит. и языка, 1983. – № 4. – С. 320 – 329.

52.        Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода / В.З.Демьянков // Вопросы языкознания. - 1994. – № 4. - С.17 – 33.

53.        Демьянков В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века / В.З.Демьянков // Язык и наука конца XX века. – М.: Российский госуд. гуманит. университет, 1995. – С. 239 – 320.

54.        Добровольский Д.О. Идиоматика в тезаурусе языковой личности / Д.О.Добровольский, Ю.Н.Караулов // Вопросы языкознания. – 1993. – № 2. – С. 5 – 15.

55.        Еемерен ван Ф. Аргументация, коммуникация и ошибки / Ф. ван Ееемерен, Р.Гроотендорст. – СПб.: “Васильевский остров”, 1992. – 207 с.

56.       Жуков В.П. Способы фразеологической аппликации и классификация фразеологического материала / В.П.Жуков // Системность русского языка. – Новгород, 1973. – С. 125- 137.

 

57.       Зотов А.Ф. Западная философия XX века / А.Ф.Зотов. – М.: Прогресс, 1985. – 450 с.

58.        Каплуненко А.М. Историко – функциональный аспект идиоматики (на материале фразеологии английского языка): Дис. … д-ра. филол. наук: 10.02.04 / МГЛУ – Москва, 1992. – 351 с.

59.        Каплуненко А.М. Историко – функциональный аспект английской идиоматики: Монография /А.М.Каплуненко. – Ташкент: Изд - во Ташкент. ГПИ им. Низами, 1991. – 126 с.

60.        Карабан В.И. Сложные речевые единицы: прагматика английских асидентических полипредикативных образований / В.И.Карабан. – Киев: Изд – во при КГУ “Выща школа”, 1989. – 132 с.

61.        Караулов Ю.Н.Русский язык и языковая личность / Ю.Н.Караулов. – М.: Наука, 1987. – 262 с.

62.        Караулов Ю.Н. Текстовые преобразования в ассоциативных экспериментах / Ю.Н.Караулов // Язык: система функционирования. – М.: Наука, 1988. –

С. 108 – 116.

63.        Кассирер Э. Сила метафоры / Э.Кассирер // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С. 33 – 43.

64.        Козлова И.А. Градуальность качества в разных типах номинации (на материале английских прилагательных): Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02. 04 / МГПИИЯ им. М.Тореза. – Москва, 1987. – 21 с.

65.        Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке / Г.В.Колшанский. – М.: Наука, 1990. – 103 с.

66.        Кравченко А.В. Классификация знаков и проблема взаимосвязи языка и знания /А.В.Кравченко // Вопросы языкознания. – 1999. - № 6. – С.3- 12.

67.        Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем / Е.С.Кубрякова // Язык и структуры представления знаний: Сб. научно – аналитических обзоров. – М.: ИНИОН РАН, 1992. – С. 4 – 38.

68.        Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика – психология – когнитивная наука / Е.С.Кубрякова // Вопросы языкознания. - 1994. –№ 4. - С. 34 – 47.

69.        Кузневич З.А. Языковая личность в литературно художественном дискурсе Эрнеста Хемингуэя: Автореф. дис. ... канд.филол. наук: 10.02.04 / ИГЛУ. – Иркутск, 1999. – 22 с.

70.        Кунин А.В. Основные понятия фразеологии как лингвистической дисциплины и создание англо-русского фразеологического словаря: Автореф. дис. … д-ра. филол. наук. – Москва, МГПИИЯ , 1964. – 48 с.

71.        Кунин А.В. Английская фразеология (теоретический курс) / А.В.Кунин.– М.: Высшая школа, 1970. – 344 с.

72.        Кунин А.В. Курс фразеологии современного английского языка: Учеб. Для ин-тов и фак. Иностр. яз. – 2-е изд., перераб./ А.В.Кунин. – М.: Высшая школа, Дубна: Изд. Центр “Феникс”, 1996. – 381 с.

73.        Куницына Е.Ю. Историко – функциональный аспект шекспиризмов: Дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / ИГЛУ. – Иркутск, 1998. – 212 с.

74.        Кухаренко В.А. Интерпретация текста / В.А.Кухаренко. – Л.: Просвещение, 1988. – 192 с.

75.        Лакофф Д. Метафоры, которыми мы живем / Д.Лакофф, М. Джонсон // Язык и моделирование социального взаимодействия. – М.: Наука, 1987. – С.126 – 170.

76.        Лакофф Д. Метафоры, которыми мы живем / Д.Лакофф, М. Джонсон // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С. 387 – 415.

77.       Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство /А.Ф.Лосев. – М.: Искусство, 1976. – 368 с.

78.        Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе / М.Л.Макаров. – Тверь: Изд-во Тверского госуд. университета, 1998. – 199 с.

79.        Малинович Ю.М. Экспрессия и смысл предложения: Проблемы эмоционально – экспрессивного синтаксиса. Монография / Ю.М.Малинович. – Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1989. – 216 с.

80.        Мельчук И.А. Русский язык в модели “Смысл – Текст” / И.А.Мельчук. – М.: Школа “Языки русской культуры”, 1995. – 682 с.

81.        Миллер Дж. Образы и модели, уподобления и метафоры /Дж. Миллер // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С. 236 – 283.

82.        Минский М. Фреймы для представления знаний / М.Минский. – М.: Энергия, 1979. – 151 с.

83.        Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного / М.Минский // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1988. – Вып.23. - С. 281 – 310.

84.        Моррис Ч. Основания теории знаков / Ч. Моррис // Семиотика. М.: Радуга, 1983. – С. 37 – 89.

85.        Москальская О.И. Грамматика текста: Учебное пособие / О.И.Москальская. – М.: Высшая школа, 1981. – 183 с.

86.        Нарский И.С. Проблема знака и значения / И.С.Нарский. – М.: Изд-во МГУ, 1969. – 171 с.

87.        Ортега -и- Гассет Х. Две великие метафоры / Х.Ортега –и- Гассет // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С.69 – 81.

88.       Остин Дж. Л. Слово как действие/ Дж.Л.Остин // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1986. –Вып. 17. - С.22 – 129.

89.        Паршин П.Б. К вопросу о лингвистически ориентированной классификации знаний / П.Б.Паршин // Диалоговые системы и представления знаний. Труды по искуственному интеллекту. – Тарту, 1991. – С. 102-116.

90.        Петров В.В. Язык и логическая теория: в поисках новой парадигмы / В.В.Петров // Вопросы языкознания. – 1988. – № 2. – С. 39 - 48.

91.        Петров В.В. Идеи современной феноменологии и герменевтики в лингвистическом представлении знаний / Петров В.В. // Вопросы языкознания. – 1990. - № 6. – С. 102 – 109.

92.        Полищук Н.В. Номинативный статус междометных фразеологических единиц современного английского языка и особенности их контекстного употребления: Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / МГПИИЯ им. М.Тореза. – Москва, 1988. – 23 с.

93.        Райхштейн А.Д. Сопоставительный анализ немецкой и русской фразеологии / А.Д.Райхштейн. М.: Высшая школа, 1981. – 143 с.

94.        Райхштейн А.Д. Текстовая значимость устойчивых словесных комплексов / А.Д.Райхштейн // Сб. научн. тр. МГПИИЯ им. М.Тореза. Вып. 217. Лингвистические проблемы текста. – М., 1983. – С. 76 – 87.

95.        Рассел Б. Человеческое познание: Его сфера и границы / Б.Рассел. –М.: Изд –во иностр. литературы, 1957. – 555 с.

96.        Свинцицкий И.Я. Фразеологические средства субъективной оценки личности в современном английском языке: Дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / КГПИИЯ – Киев, 1985. – 237 с.

97.        Сепир Э. Градуирование. Семантические исследования / Сепир // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1985. – Вып. 16. – С. 43 – 78.

98.        Сергеева Е.Н. Степени интенсивности качества и их выражение в английском языке: Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / МГПИ им. В.И.Ленина. – Москва, 1967. – 24 с.

99.       Серль Дж. Классификация иллокутивных актов / Дж.Серль // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1986. – Вып. 17. – С. 170 – 194.

100.    Серль Дж. Что такое речевой акт? / Дж.Серль // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1986а. – Вып. 17. – С. 151 – 169.

101.    Серль Дж. Косвенные речевые акты / Дж. Серль // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1986б. – Вып. 17. – С. 195 – 222.

102.    Серль Дж. Основные понятия исчисления речевых актов / Дж. Серль, Д.Вандервекен // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1986. – Вып. 18. – С. 242 – 263.

103.    Скопинцева Т.А.Речевые стратегии британских парламентариев в ходе

обсуждения бюджета: Дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / ИГЛУ. – Иркутск, 1998. – 137 с.

104.    Смит Л.П. Фразеология английского языка / Л.П.Смит. – М.: Учпедгиз, 1959. – 207 с.

105.    Соссюр Ф. Труды по языкознанию / Ф.Соссюр. - М.: Прогресс, 1977. – 695 с.

106.    Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности / Ю.С.Степанов // Язык и наука конца XX века. – М.: Российский Государственный гуманитарный институт, 1995. – С. 35 – 73.

107.    Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка / Ю.С.Степанов. – М.: “Языки русской культуры”, 1998. – 784 с.

108.    Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи / И.А.Стернин. – Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1985. – 175 с.

109.    Суворина К.М. Интенсивы в современном английском языке: Автореф. дис. …канд. филол. наук:10.02.04 / МГПИ им. В.И.Ленина. – М., 1976. –

22 с.

110.    Сущинский И.И. Система средств выражения высокой степени признака (на материале современного немецкого языка): Дис. …канд. филол. наук:10.02.04 / МГПИ им. В.И.Ленина. - Москва, 1977. – 237 с.

111.    Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды / В.Н.Телия // Языковая номинация. Виды наименований. –М.: Наука, 1977. – С. 129 – 221.

112.    Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты / В.Н.Телия. – М.: Школа “Языки русской культуры”, 1996. – 288 с.

113.    Тураева З.Я. Лингвистика текста: (Текст: структура и семантика). Учеб. пособие / З.Я.Тураева. – М.: Просвещение, 1986. – 126 с.

114.    Туранский И.И. Семантическая категория интенсивности в английском языке: Монография / И.И.Туранский. – М.: Высшая школа, 1990. – 172 с.

115.    Убин И.И. Лексические средства выражения категории интенсивности ( на материале русского и английского языков): Автореф. дис. … канд. филол. наук:10.02.01 / МГПИИЯ им. М.Тореза. – Москва, 1974. – 27 с.

116. Филмор Ч. Основные проблемы лексической семантики / Ч. Филмор // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1983.- Вып. 12. – С.74-122.

117.     Филмор Ч. Фреймы и семантика понимания / Ч.Филмор // Новое в зарубежной лингвистике.– М.: Прогресс, 1988.– Вып.23. – С.52 – 92.

118.    Фрумкина Р.М.Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога ( концепт, категория, прототип) / Р.М.Фрумкина // НТИ, Сер.2. – 1992. –№ 3. - С. 1– 8.

119.     Фуко М. Археология знания / М.Фуко. – Киев: Ника – центр, 1996. –

С. 207.

120.    Хестанов З.Р.Трансцендентальная феноменология и проблема истории / З.Р.Хестанов // Логос. – 1991. - № 1. – С. 67 – 75.

121.    Чахоян Л.П. Личность адресанта в высказываниях о самом себе / Л.П.Чахоян, О.Е.Дедикова // Язык, дискурс и личность. – Тверь: Изд-во Тверского госуд. ун - та, 1990. – С.73 – 79.

122.     Чейф У. Память и вербализация прошлого опыта / У.Чейф // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1983. – Вып.12.–С. 35 – 73.

123.    Чернышева И.И. Фразеология современного немецкого языка / И.И.Чернышева. – М.: “Высшая школа”, 1970. – 199 с.

124.    Шабес В.Я. Событие и текст / В.Я.Шабес. – М.: Высшая школа, 1989. – 176 с.

125.    Шатуновский И.Б. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная перспектива, прагматика) / И.Б.Шатуновский. – М.: Школа “Языки русской культуры”, 1996. – 400 с.

126.    Шейгал Е.И. Интенсивность как компонент семантики слова в современном английском языке: Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.04 / МГПИИЯ им. М.Тореза. – Москва, 1981. – 26 с.

127.    Шейгал Е.И. Градации в лексической семантике. Учебное пособие к спецкурсу / Е.И.Шейгал. – Куйбышев, 1990. – 95 с.

128.    Шенк Р. К интеграции семантики и прагматики / Р.Шенк, Л.Бирнбаум, Дж.Мей // Новое в зарубежной лингвистике. – М.: Прогресс, 1989. – Вып.24. – С. 32 – 47.

129.    А.Baranov. Cognitive Modeling of Actual Meaning in the Field of Phraseology / A.Baranov, D.Dobrovolskij // Journal of Pragmatics. – 1996. – № 25. - P.409 – 429.

130.    Bartlett F.S. Remembering / F.S.Bartlett. – Cambridge: Cambridge Mass., MTI Press, 1950. – 270 p.

131.    Beaugrande de R. The Story of Discourse Analysis / R. de Beaugrande // Discourse as Structure and Process. Discourse Studies: A Multidisciplinary Introduction. – London-Thousand Oaks – New Delhi: SAGE Publications, 1997. Vol.1. – P.35 – 63.

132.     Bolinger D. Degree words / D.Bolinger – The Hague – Paris, 1972. –324 p.

133.     Cook Q. Discoursе / Q.Cook. – Oxford: Oxford University Press, 1989. –

168 p.

134.    Dijk van T.A. Semantic Discourse Analysis / van T.A. Dijk // Handbook of Discourse Analysis. Dimensions of Discourse. – London: Academic Press Inc. (London) LTD. - 1985. – Vol. 2. - P. 103 – 135.

135.    Dijk van T.A. The Study of Discourse. Discourse as Structure and Process. Discourse Studies: A Multidisciplinary Introduction / van T.A.Dijk. – London – Thousand Oaks – New Delhi: SAGE Publications. – 1997. – Vol.1. – 352 p.

136.    Eemeren van F.H. Fundamentals of Argumentation Theory. A Handbook of Historical Backgrounds and Contemporary Developments / van F.H. Eemeren, R.Grootendorst. – New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates Publishers, 1996. – 397 p.

137.    Ferrara A. Pragmatics / A.Ferrara // Handbook of Discourse Analysis.

 Dimensions of Discourse. – London: Academic Press Inc. (London) LTD, 1985. – Vol. 2. – P.137 - 157.

138.    Halliday M.A. Cohesion in English / M.A.Halliday, R.Hasan. – London: Longman, 1976. – 374 p.

139.    Hoey M. The Place of Clause Relational Analysis in Linguistic Description / M.Hoey // English Language Research Journal. - 1983/4. – Vol.4. – P. 1 – 32.

140.    Kirchner G. Gradadverbien: Restrictiva und Verwandtes im heutigen Englisch / G. Kirchner. – Halle, 1955. – 126 s.

141.    Labov W. Intensity / W.Labov // Meaning, Form and Use in Context: Linguistic Applications. –Washington D.C.: Georgetown University Press, 1984. –

P.43 – 70.

142.    Langacker R.U. Foundations of Cognitive Grammar / R.U.Langacker. – Stanford: Stanford University Press, 1987. - 539 p.

143.    Leech G.N. Principles of Pragmatics / G.N.Leech. – London – New- York; Longman Linguistic Library, 1983. – 250 p.

144.    Ostman J. Discourse analysis / J.Ostman, T.Virtanen // Handbook of Pragmatics. – Amsterdam, Philadelphia, 1995. – P. 239 – 253.

145.    Rosch E. Family resemblances. Studies in the Internal Structure of Categories / E.Rosch, C.B.Mervis // Cognitive Psychology, 1975. – N3. – P. 573 – 605.

146.    Sacks H. A Simplest Systematics for the Organization of Turn – taking for Conversation / H.Sacks, E.A.Schegloff, G.Jefferson // Language, 1974. - Vol.50. – P. 696 – 735.

147.    Schank R.C. Scripts, Plans, Goals and Understanding: An Inquiry into Human Knowledge Structures / R.C.Schank, R.P.Abelson. - Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1977. - 248 p.

148.    Searle J.R. Expression and Meaning / J.R.Searle. – Cambridge: Cambridge University Press, 1979. - 184 p.

149.    Searle J.R. Intentionality / J.R.Searle. – Cambridge: Cambridge University Press, 1983. –270 p.

150.    Stoddart S. Text and Texture: Patterns of Cohesion / S.Stoddart. – Vorwood: Ablex, 1991. – 140 p.

151.    Talmy L. Figure and Ground in Complex Sentences / L.Talmy // Universals of Human Language. Ed. By J. Greenberb / - Stanford: Stanford University Press, 1978. – P. 625 – 649.

152.    Talmy L. Lexicalisation Patterns: Semantic Structure in Lexical Forms / L.Talmy // Language Typology and Syntactic Description. – Cambridge: Cambridge University Press, 1985. – Vol.3. - P. 57 – 149.

153.    Vanderveken D. Meaning and Speech Acts / D.Vanderveken / Principles of Language Use. – Cambridge: Cambridge University Press, 1994. – Vol.1. –

244 p.

154.     Wierzbicka A. Semantics, Primes and Universals / A.Wierzbicka. – Oxford, New York: Oxford University Press, 1994. – 501 p.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ 1.   Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов / О.С.Ахманова. – 2-е изд. – М., 1969. – 607 с.

2.   АРФС - Кунин А.В. Англо-русский фразеологический словарь. – М.: Русский язык., 1984. – 944 с.

3.   ЛЭС - Лингвистический энциклопедический словарь (гл.ред.В.Н.Ярцева). – М.:Сов. энциклопедия, 1990. – 685 с.

4.   Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова//. – М: Азбуковник, 1997. – 944 с.

5.   Убин И.И. Словарь усилительных словосочетаний русского и английского языков / И.И.Убин. – М.: Русский язык, 1987. – 295 с.

6.    Сollins V.H. A Second Book of English Idioms / V.H.Collins. – London: Longman, 1958. – 256 p.

7.   Collins V.H. A Third Book of English Idioms / V.H.Collins. – London: Longman, 1960. – 205 p.

8.   DEI - Longman Dictionary of English Idioms. – London: Longman Group LTD, 1979. – 387 p.

9.   Kenkyusha. Dictionary of Current Idiomatic English / Kenkyusha. – Tokyo, 1964. – 849 p.

10.        OED - The Oxford English Dictionary Being a Corrected Re-issue with an Introduction, Supplement and Bibliography of a New English Dictionary on Historical Principles. In 13 vol. - Ed. By J.A.Murray, H. Bradley, W.A. Craisie . – Oxford: Oxford University Press, 1933. - Vol. 1- 13.

11.        Спиерс Р.А Словарь американских идиом / Р.А.Спиерс. – М.: “Русский язык”, 1991. – 464 с.

12.        Wood F.T. Dictionary of English Colloquial Idioms / F.T.Wood. - London: The Macmillan Press LTD, 1979. – 354 p.

СПИСОК ЦИТИРУЕМЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

1.   Christie A. The Mysterious Affair at Styles / A.Christie. – London: Cox and Wyman Ltd., 1978. – 190 p.

2.   Coward N. Plays / N.Coward. – London: The Master Playwrights, 1979. – 482 p.

3.   Cronin A.J. The Citadel / A.J.Cronin. – Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1957. – 421 p.

4.   Cronin A.J. Hatter’s Castle / A.J.Cronin. – Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1960. – 695 p.

5.   Cronin A.J. Shannon’s Way / A.J.Cronin. – London: Victor Gollangz Ltd, 1963. – 304 p.

6.   Dickens Ch. Posthumous Papers of the Pickwick Club / Ch. Dickens. – Moscow: Co-operative Publishing Society of Foreign Workers, 1935. – 816 p.

7.   Dickens Ch. A Christmas Carol / Ch. Dickens // The Christmas Books. – London: Penguin Books Ltd., 1994. – P. 1 – 76.

8.   Dickens Ch. Bleak House / Ch. Dickens. – London: Wordsworth, 1993. – 723 p.

9.   Dreiser Th. An American Tragedy / Th. Dreiser. – Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1951. - Vol 1. – 606 p.

10.        Driser Th/ An American Tragedy / Th. Dreiser. – Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1951. -Vol 2. – 402 p.

11.        Drury A. Decision / A.Drury. – New York: Pinnacle Books, INC. – 1984. – 532 p.

12.        Galsworthy J. The White Monkey / J. Galsworthy. – Moscow: Progress Publishers, 1976. – 303 p.

13.        Galsworthy J. Maid in Waiting / J.Galsworthy // End of the Chapter. – Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1960. – 601 p.

14.        Green G. The Comedians / G.Green. –New York: The Viking Press, 1966. –

 309 p.

15.        Hemingway E. A Farewell to Arms / E.Hemingway. – London: David Campbell Publishers Ltd., 1993. – 320 p.

16.        Heym S. The Crusaders / S.Heym. – Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1962. – 454 p.

17.        Maugham W.S. Then and Now / W.S.Maugham. – London: William Heinemann Ltd, 1946. – 229 p.

18.        Maugham W.S. Don Fernando / W.S.Maugham. – London: William Heinemann Ltd, 1952. – 251 p.

19.        Maugham W.S. Penelope / W.S.Maugham // Plays. Vol.2. – Leipzig: Bernard Tauchnitz, 1974. – 326 p.

20.        Maugham W.S. The Bread – Winner / W.S.Maugham // Plays. Vol.4. – Leipzig: Bernard Tauchnitz, 1974. – 303 p.

21.        Maugham W.S. Catalina / W.S.Maugham. – London: William Heinemann Ltd., 1978. – 256 p.

22.        Priestley J.B. Three Men in New Suits / J.B.Priestley. – New York: International Publishers, Co., 1975. – 170 p.

23.        Salinger J.D. The Catcher in the Rye / J.D.Salinger. – London: Pengiun Books Ltd., 1994. – 192 p.

24.        Shakespeare W. The Rape of Lucrece / W.Shakespeare // The Sonnets and Narrative Poems. – London: David Campbell Publishers Ltd., 1992. – P. 131 – 197.

25.        Shakespeare W. Life of Henry the Fifth / W.Shakespeare // Histories. Vol.2. – London: David Campbell Publishers Ltd., 1994. – P. 363 – 495.

26.        The Simple English Bible. New Testament. – New York: International Bible Publishing Company, Inc.. – 308 p.

27.        Thomas J. Father Son and Co.: My Life at IBM and Beyond / J. Thomas, T.J.Watson, P.Petre. – New York: Bantam Books, 1990. – 468 p.

28.        Wain J. Strike the Father Dead / J. Wain. – London: Penguin Books Ltd., 1967. – 300 p.

29.        Waugh E. Decline and Fall / E.Waugh. – London: David Campbell Publishing Ltd., 1993. – 185 p.

30.        Wilson M. Live with Lightning / M.Wilson. – Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1957. – 621 p.

31.        Wodehouse P.G. Laughing Gas / P.G.Wodehouse. – New York, 1936. – 303 p.

32.        Wodehouse P.G. Joy in the Morning / P.G.Wodehouse. – New York, 1946. – 281 p.

33.        Wodehouse P.G. Service with a Smile / P.G.Wodehouse. – New York: Simon and Schuster Co., 1961. – 219 p.

34.        Wodehouse P.G. Frozen Assets / P.G.Wodehouse. – London: Herbert Jenkins, 1964. – 219 p.

П Р И Л О Ж Е Н И Е 1

СПИСОК ИНФОРМАНТОВ

N	Name /Country	Age	Sex	Education	Occupation
1.	Robert L.Sweо / USA	36	M	PhD	Business Strategy Analysist
2.	Jannet F.Sweо/ USA	36	F	MA	Freelance Painter
3.	Felicia M. Bottenfield/USA	39	F	BA	Housewife
4.	John W.Alltucker/ USA	78	M	MBA	Businessman
5.	Dale M.Meckman/ USA	55	M	Ph.D	Educationalist
6.	Gay D. Mallifield/ USA	48	F	MA	English Language Teacher
7.	Mary E. Petrisko/ USA	60	F	Ph.D	Assitant to the University of Maryland President
8.	Ray A. Barlow/ USA	45	M	BS.	Financial Consultant
9.	Carlos R.Burgess/ USA	38	M	MA	Historian
10.	Michael H. Pekorra/ USA	37	M	MA	Cardio-surgeon
11.	Patty R. Montgomery/ USA	33	F	BSc	Elementary School Teacher
12.	Spencer D.Nicholl / USA	32	M	BSc	Biologist
13.	Iain L. Searle/ UK	25	M	BA	Instructor in Music
14.	Scott F.Larue/ USA	34	M	MBA	Assistant Manager
15.	Jeremy K. Sayre/ USA	28	M	BS	Laboratory Technician
16.	Carmen S. Larue/ USA	30	F	MSc	Health Psychologist
17.	George M.Blue/ UK	35	M	MA(Ed)	Lecturer in Education
18.	John F. Reilly / USA	41	M	MA	Chief Programmer
19.	Scott R. Lund / USA	43	M	MA	Chief Engineer
20.	Annette R.Nicholl / USA	33	F	BS	Marketing Consultant
21.	Heather S. Godfrey / USA	32	F	MA	Journalist
22.	Benjamin V.Goff / USA	30	M	BSc	Chemist
23.	Laura S.Weyeneth / USA	26	F	MA	Enviromental Manager
24.	Julia B.Satton / USA	48	F	MA	Montessori Elementary School, Director
25.	Stephen A. Robbins/ USA	34	M	BS	Front Office Manager
26.	Cindy F. Lund/ USA	39	F	MSc	Ophthalmologist
27.	Steven Mc Millan/ Scotland	25	M	College graduate	Podiatrist
28.	Peter J. Rabley/ USA	37	M	MSc	Manager, GIS
29.	Kate A.Dunaway/ USA	34	F	BA, MA	Children’s House  Director
30.	Kaye R. Brown/ USA	40	F	BSc	Assistant Director

ПР И Л О Ж Е Н И Е 2 СПИСОК ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ  ИНТЕНСИФИКАТОРОВ

1.   Like anything – сильно, стремительно, из всех сил

2.   As anything – чертовски, дьявольски, очень, чрезвычайно, ужасно, страшно

3.   Like hell – очень сильно, во всю мочь, во весь опор

4.   As hell – адски, дьявольски, чертовски, до чертиков

5.   Like crazy – как безумный, безумно, очень ужасно, бешено

6.   Like mad – как безумный, отчаянно, бешено

7.   Like old gooseberry – изо всех сил, стремительно, отчаянно

8.   Like old boots – здорово, чертовски, изо всех сил, изо всей мочи

9.   As old boots – чрезвычайно, ужасно, чертовски, дьявольски

10.        Fine and … - очень, чрезвычайно, крайне

11.        Good and … - очень, чрезвычайно, крайне

12.        Nice and … - очень, чрезвычайно, крайне

13.        Rare and … - очень, чрезвычайно, крайне

14.        As the day is long – исключительно, чрезвычайно, на редкость

15.        Like all get out – изо всех сил, со всех ног, сломя голову, во всю прыть

16.        As all get out - чертовски, безумно, ужасно

17.        As ever is - исключительно

18.        As they come – удивительно, исключительно, чрезвычайно

19.        As they make them – чрезвычайно, исключительно, ужасно, чертовски

20.        Like a house on fire – быстро, легко и энергично

21.        I’ll eat my boots – голову даю на отсечение, как пить дать

22.        I’ll eat my hat – как пить дать, не я буду, если …

23.        To beat the band – в высшей степени, чрезвычайно

24.        Like a shot – пулей, стремительно, со всех ног, моментально

25.        As blazes – чрезвычайно, чертовски, ужасно, дьявольски

26.        Like blazes – адски, как черт

27.        As the devil – чрезвычайно, ужасно, чертовски. дьявольски

28.        Like the devil – дьявольски, чертовски, ужасно

29.        Like the dickens – как черт, чертовски, дьявольски, сильно

30.        Like lightning – молниеносно, со всех ног, сломя голову

31.        Like one o’clock – 1.очень быстро, стремительно, со всех ног

2.вовсю, здорово, охотно, с удовольствием

32.        Like nobody’s business – здорово, сильно, основательно, изо всех сил

33.        Like billy-o - сильно, чрезвычайно, ужасно, еще как, вовсю, бурно

34.        Like a bat out of hell - очень быстро, со всех ног, во всю прыть

35.        Like fury – как безумный, безумно, неистово

36.        Like fun – энергично, стремительно, очень быстро

37.        A hell of a lot – очень, чертовски, ужасно

38.        Like sin – бешено, отчаянно, ужасно

39.        To the world – крайне, весьма, в высшей степени, совершенно

40.        Deuce of a … - чертовски, ужасно, очень

41.        Like a dose of salts – очень быстро, стремительно

42.        Under the sun – в этом мире на земле, на свете

43.        With bells on – охотно, с большим удовольствием

44.        Hell for leather – во весь опор, во всю мочь, со всех ног

45.        A hell of a … - очень, дьявольски

46.        A hell of a lot - очень ужасно, чертовски, дьявольски

47.        Like wildfire – стремительно, мгновенно

П Р И Л О Ж Е Н И Е 3 TEST

Imagine, you feel differently in two situations that are described by four sets of sentences that have nearly identical meanings.

1.   He was very angry. I was afraid he might lose self-control.

2.   He was angry as hell. I was afraid he might fly off the handle.

3.   He was very frightened. I was afraid he might lose self-control.

4. He was frightened as hell. I was afraid he might collapse.

Situation 1.

You had an experience of watching your friend behave in a situation when he was angry (or frightened) for some reason. But that happened some time ago. Your reminiscences have already faded and you are more of a reporter observer.

Situation 2.

You feel as if you were in that situation again. Your friend’s anger (or fear) still causes unpleasant reminiscences. You still sort of feel with your friend.

Question

Which of the two sets of sentences would you rather assign to the situation 1, to the situation 2?