Навигация
5. Результаты
Отношения между этнической самоидентификацией респондентов и другими переменными, описываемые Теоретической Моделью I показаны в Таблице 4, где представлена серия логистических регрессионных моделей.** Модели организованы в иерархическом порядке. Модель I.1 сравнивает вероятность выбора русской этнической самоидентификации респондентами смешанного и несмешанного происхождения без контроля по другим переменным. "Славянское" и особенно смешанное происхождение существенно повышают шансы самоидентификации респондентов с русской этнической группой. Шансы избрания русской этнической самоидентификации примерно в 5 раз (экспонента [1,641] = 5,162) выше для людей "славянского" происхождения, чем для евреев. В этой же модели шансы избрания русской самоидентификации примерно в 71 раз (экспонента [4,272] = 71,649) выше для респондентов смешанного происхождения, чем для евреев. Эти результаты соответствуют нашим ожиданиям.
*В англоязычной литературе "этниками" принято называть представителей этнических меньшинств. Хотя небольшая доля респондентов в каждой из групп идентифицирует себя одновременно с "этниками" и русскими, анализ показывает, что для первой и последней статистических моделей в обеих теоретических моделях результаты не различаются в случаях, когда мы объединяем людей, относящих себя одновременно к двум этносам, с теми, кто относит себя лишь к "этникам", и когда мы исключаем эту категорию маргинальных респондентов из анализа вообще. Поэтому данная группа объединена с теми, кто относит себя лишь к "этникам".
**Предварительный логистический регрессионный анализ не обнаружил существенных различий между украинцами и белорусами в плане выбора этнической самоидентификации. Поэтому украинцы и белорусы были объединены в одну группу, условно обозначенную как "славяне". Люди украинско-русского, белорусско-русского и еврейско-русского происхождения по той же причине объединены в "смешанную" группу.
Модель I.2 включает наряду с предыдущей переменной поколенный статус респондентов. Она показывает, что шансы идентификации себя с русским этносом в 3 раза выше (экспонента [1,126] = 3,084 для второго поколения и экспонента [1,109] = 3,032 для третьего поколения) для людей, рожденных в Ленинграде, чем для мигрантов первого поколения. Модель также показывает, что, когда поколенный статус респондентов принимается во внимание, шансы избрания русской этнической самоидентификации становятся выше, чем в предыдущей модели для людей "славянского" происхождения при сравнении их с евреями (экспонента [2,259] = 9,570). То же верно для респондентов смешанного происхождения, хотя рост величины коэффициента по сравнению с предыдущей моделью здесь не так заметен (экспонента [4,340] = 76, 729). Такой рост величин коэффициентов возможен при условии, что респонденты еврейского происхождения принадлежат главным образом ко второму и третьему поколениям мигрантов.
Модель I.3 принимает во внимание "этнический" язык, наряду с переменными, рассмотренными ранее. Она обнаруживает, что при контроле по другим переменным респонденты, которые не знают "этнического" языка (т. е. языка своего этноса) имеют шансы идентифицировать себя в качестве русских почти в 7 раз (экспонента [1,903] = 6,706) выше, чем те, кто знает такой язык. Опять таки, в этой модели мы наблюдаем рост значения "славянского" и особенно "смешанного" происхождения для самоидентификации респондентов в качестве русских.
Вместе с тем, модель показывает, что статистическая значимость поколенного статуса теряется, благодаря контролю за знанием "этнического" языка. На первый взгляд кажется, что такой результат противоречит нашей гипотезе. Тем не менее, более пристальное рассмотрение данной ситуации приводит к выводу, что о влиянии поколенного статуса самого по себе на этническую самоидентификацию говорить сложно. Для понимания связи между этими переменными необходимо выявление неких причинных механизмов. Знание "этнического" языка может быть таким механизмом, выступая в качестве промежуточной переменной. Можно полагать, что если семья, принадлежащая к этническому меньшинству, длительное время проживает в Петербурге/Ленинграде, для каждого последующего поколения ее членов шансы владения "этническим" языком понижаются. Однако, если семья сохраняет язык своего этноса, это может способствовать самоидентификации ее членов с соответствующей этнической группе. Модель I.4 не имеет принципиальных отличий от предыдущей, за исключением того, что принимает во внимание также лингвистическую самоидентификацию респондентов.
Этническое происхождение респондентов, а также знание "этнического" языка остаются существенными предсказателями этнической самоидентификации в Модели I.5, которая в качестве независимой переменной включает также этнокультурную самоидентификацию. Модель также показывает, что шансы идентификации себя этнически в качестве русских более чем в 9.4 раза (экспонента [2,238] = 9,373) выше для тех респондентов, которые идентифицируют себя с русской культурой, чем для людей, которые идентифицирует себя лишь со своей "этнической" культурой или с двумя культурами сразу - "этнической" и русской. Таким образом, Модель I.5 дает наилучшее объяснение выбора этнической самоидентификации в данном исследовании, потому что она включает все главные переменные. *
Теоретическая модель II ** показана в виде серии таблиц. Таблица 5 представляет, тот вариант данной модели, где в качестве зависимой переменной выступает лингвистическая самоидентификация. Как и в предыдущем случае, серия логистических регрессионных моделей организована в иерархическом порядке. Наибольшей объясняющей силой в данном случая обладает Модель IIА.5. Вариант этой же Теоретической Модели IIB в качестве зависимой переменной использует этнокультурную самоидентификацию (Табл. 6). Здесь тоже наибольшей объяснительной силой обладает последний вариант - Модель IIB.5.***
*Между переменными, включенными в Модель I.5, статистически значимых связей при проверке эффекта взаимодействия не обнаружено.
**В целях экономии места данная модель здесь описывается менее подробно, чем Теоретическая Модель I.
***Проверялся также эффект взаимодействия между переменными в обеих вариантах Теоретической Модели II (в таблицах не показан). Во всех случаях, кроме одного, этот эффект оказался статистически незначимым. Статистически значимым оказалось взаимодействие между этнической самоидентификацией и значением "этнического" языка в Модели IIВ. Однако учет этого взаимодействия в данной модели не приводит к существенным изменениям ни одной из величин представленных в Модели IIВ.5, за исключением того, что соотношение шансов для знания языка понижается с 2.256 до 1.979. Поэтому было решено, что введение взаимодействия между переменными не дает существенного улучшения предсказательной силы данной статистической модели.
Результаты логистического регрессионного анализа и описательного анализа данных опроса помогают дать ответы на гипотезы данного исследования.
1. Исследование подтверждает гипотезу, что большинство людей, рожденных от смешанных браков, склонны идентифицировать себя с этническим большинством населения, т. е. с русскими. В то же время, 14,5% респондентов из украинско-русской группы, 6,5% из белорусско-русской группы и 4,8% из еврейско-русской группы определяют себя в качестве украинцев, белорусов и евреев, соответственно (Табл. 7). Более 10,5% респондентов в украинско-русской группе, 3,2% в белорусско-русской группе и 11,1% в еврейско-русской группе идентифицируют себя с этническими группами своих обоих родителей одновременно. Анализ процентного распределения ответов не подтверждает допущения автора, что респонденты из еврейско-русской группы чаще идентифицируют себя с русскими, чем респонденты из двух других групп смешанного происхождения. Оказалось, что в группах смешанного происхождения наиболее часто идентифицируют себя только с русскими респонденты белорусско-русского происхождения. Но различия между группами в данном случае слишком малы, чтобы быть статистически значимыми.
Анализ перекрестных таблиц (в тексте статьи не показан), который включает такие переменные, как этническая самоидентификация респондента, этническое происхождение отца и принадлежность респондента к одной из шести исследуемых групп, показывает лишь очень небольшие различия между теми людьми белорусско-русского происхождения, кто имеет отцов белорусского происхождения, и членами этой группы, имеющих отцов русского происхождения: 4 респондента из этой группы имеют белорусскую этническую самоидентификацию и еще 4 идентифицируют себя одновременно с русскими и белорусами. У 4-х из этих 8-ми респондентов белорусское происхождение имеют отцы, а у еще 4-х - матери. Поэтому сложно с уверенностью говорить о выборе в белорусско-русской группе этнической самоидентификации по отцу. Если опрос, проведенный по репрезентативной выборке, также не обнаружит, что респонденты в этой группе предпочитают идентифицировать себя с группой отца, это будет означать, что культурные различия между людьми белорусско-русского и русского происхождения в Ленинграде/Петербурге минимальны. Есть серьезные основания полагать, что влияние русской этнической среды и наличие одного русского родителя почти полностью подавляют элементы "белорусскости" в этнической идентичности респондента.
В еврейско-русской группе среди 3 респондентов, которые считают себя евреями, все 3 имеют отцов-евреев. Среди 7 респондентов, идентифицирующих себя одновременно с евреями и русскими, у 4 к еврейскому этносу принадлежат отцы и у 3 - матери. Среди членов этой группы, идентифицирующих себя с русскими, 26 имеют отцов-евреев и 20 - матерей-евреек. Хотя полученные числа очень невелики, они вместе со знанием о ситуации в Ленинграде/Петербурге, полученным от наблюдений и бесед с людьми еврейского происхождения, позволяют утверждать, что религиозная традиция отслеживать еврейское происхождение человека по материнской линии более не работает.
Респонденты украинско-русского происхождения имеют тенденцию идентифицировать себя в этническом плане по линии отца несколько чаще, чем по линии матери: среди 46 из тех, у кого отцы украинцы, 17,4% идентифицируют себя лишь с украинцами и 13,0% одновременно идентифицируют себя с украинцами и русскими. Из 22 респондентов, имеющих мать-украинку, 9,1% считает себя украинцами и 4,5% идентифицируют себя с двумя этносами. Однако эти различия между имеющими отца-украинца и мать-украинку слишком малы для того, чтобы быть статистически значимыми. Эти тенденции нуждаются в подтверждении опросом, проведенным на репрезентативной выборке.
Стоит также заметить, что еврейская этническая группа имеет наиболее стабильную этническую самоидентификацию: 86,3% респондентов из этой группы идентифицируют себя лишь в качестве евреев. 72,7% респондентов из украинской и 67,2% из белорусской групп определяют себя в качестве членов украинской и белорусской этнических групп соответственно. 19,7% респондентов из украинской группы идентифицируют себя в качестве русских. В белорусской группе 27,9% респондентов также имеют русскую самоидентификацию. Это различие между респондентами украинского и белорусского происхождения очень мало и нуждается в подтверждении с помощью опроса, в котором будет использована репрезентативная выборка. В еврейской группе лишь 5,9% респондентов избрали русскую самоидентификацию.
2. Модель I.2 логистического регрессионного анализа выявила корреляцию между поколенным статусом и этнической самоидентификацией респондентов. Анализ перекрестных таблиц (в тексте статьи не представлен) показывает, что такой корреляции не существует для еврейской группы. Не обнаружена корреляция между поколенным статусом и этнической самоидентификацией также и для людей смешанного происхождения. Большинство из них идентифицируют себя с русскими, независимо от того к какому поколению мигрантов они относятся.
Анализ перекрестных таблиц выявил корреляцию между поколенным статусом и этнической самоидентификацией у "славянских" респондентов. В первом поколении они имеют в основном украинскую и белорусскую самоидентификацию (81 респондент относит себя к украинцам и белорусам против 18, относящих себя к русским). Распределение между "этнической" и русской самоидентификацией становится почти равным во втором поколении: 9 против 8, соответственно. В третьем поколении один респондент "славянского" происхождения идентифицирует себя с "этниками" и 4 - с русскими. Хотя ко второму и третьему поколениям принадлежат очень мало респондентов, и поэтому данные не являются статистически значимыми, анализ распределения респондентов по поколениям хорошо иллюстрирует корреляцию между поколенным статусом и этнической самоидентификацией "славянских" респондентов.
3. Логистический регрессионный анализ выявил корреляцию между этнической самоидентификацией и знанием "этнического" языка при контроле по другим переменным. Интерпретируя результаты этого анализа, следует иметь ввиду, что только два респондента еврейского происхождения и один респондент еврейско-русского происхождения знают идиш или иврит. Большинство людей украинско-русского и белорусско-русского происхождения также не знают украинского или белорусского языков. С другой стороны, большинство респондентов несмешанного украинского и белорусского происхождения знают язык своего этноса.
4. Подтверждается гипотеза о наличии позитивной корреляции между лингвистической и этнической самоидентификацией для респондентов, имеющих украинских и белорусских предков.
5. Согласно результатам логистического регрессионного анализа, существует сильная позитивная корреляция между этнической самоидентификацией и этнокультурной самоидентификацией: люди, идентифицирующие себя с "этнической" культурой имеют больше шансов избрать "этническую" самоидентификацию, и наоборот. Эти результаты подтверждают гипотезу об отношениях между двумя данными переменными. В несколько обособленном положении здесь находится еврейская группа. Здесь среди респондентов с еврейской этнической самоидентификацией больше респондентов идентифицируют себя с русской культурой (20 человек), чем с еврейской культурой или с еврейской и русской культурами вместе (9 человек). 18 человек еврейского происхождения не могут идентифицировать себя с культурой какого-либо этноса, хотя, согласно этнической самоидентификации, они евреи.
Похожие работы
... анализ результатов, качественный анализ результатов, контент-анализ, методы математической обработки результатов. В процессе изучения литературы по теме: «Формирование «Образа-Я» и проблема социальной идентичности в подростковом возрасте», был выстроен план экспериментального исследования, в ходе которого были использованы следующие методы: 1. Теоретический анализ психолого-педагогической ...
... . - Т. 20. - №6. - с.62-71. 186. Кочетов А.И. Начала семейной жизни/ А.И. Кочетов. Мужчина и женщина: отношения полов/А.А. Логинов. - Мн.: Полымя, 1989. - с.11-39. 187. Кошелева Е.В. Возрастная динамика смысла любви // Материалы XI международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых "Ломоносов" Выпуск 13. - М.: Изд-во МГУ, 2004. - с.66-67. 188. Кошелева Е.В. ...
... Е.И. Жизненная перспектива и профессиональное самоопределение. – Киев, 1988. Ковалева Олеся Ивановна Ставропольский государственный университет, г.Ставрополь КООНТОГЕНЕЗ ЛИЧНОСТИ ПОДРОСТКА В СРЕДЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ШКОЛЫ Коонтогенез личности - взаимосогласованное развитие системы человеческого организма с окружающим его миром в опосредованно общей структуре связей при сохранении ...
... равенства и неравенства. При полном равенстве в распределении доходов "кривая Лоренца" представляла бы собой прямую и, наоборот, кривизна усиливается по мере роста неравенства. В соответствии с современной экономической теорией нежелательно как абсолютное равенство в распределении доходов, так и резкий разрыв в уровне жизни различных групп населения. Абсолютное равенство в доходах не стимулирует ...
0 комментариев