Человек и вера

Российская академия государственной службы

При Президенте Российской Федерации

 

СЕВЕРО-ЗАПАДНАЯ АКАДЕМИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ

 

Реферат по курсу психологии на тему:

Выполнил: Кудрявцев гр. № 102

Проверила: Вершель В.П.

 

Наша западная цивилизация насквозь пропитана идеями иудейско-христианской религии. Независимо от того, было ли полученное нами образование религиозным по своей природе или нет, эти идеи влияют на наш способ мышления и переживания. Всякий человек живёт в психосоциальной реальности, субъективные и объективные компоненты которой опосредованы обществом. Так как реальность должна интерпретироваться и всегда интерпретируется, то система ценностей – в том виде, в каком она преподносится религией, - образует часть восприятия действительности. Даже система ценностей атеистов в значительной степени является отражением идей, содержащихся в Десяти Заповедях. В своём реферате в качестве основной проблемы я ставлю вопрос о том, каким образом церкви удалось заполучить такое сильное влияние на умы миллионов людей, и почему человек не может отказаться от религии и от веры вообще.

Религиозность с точки зрения психоанализа.

Критика религии берёт своё начало в предыдущем столетии. Первопроходцами на этом тернистом пути были Фейербах, Маркс, Ницше и Фрейд. Критика воплощала теорию проекции, согласно которой человек сам создал все образы Бога по образу и подобию своему. В традиции возрождения эта критика была нацелена на свержение религии и замещение её атеистическими идеями и идеологиями, как на индивидуальном, так и на общественном уровне.

Роль религии, мифологии и идеологии можно охарактеризовать в психоаналитических терминах. Не трудно показать, что религиозные идеи выполняют разнообразные психические функции. Пфистер в книге "Страх и христианство" продемонстрировал это в отношении христианской религии. Он показал, как довольно односторонний образ Бога, а именно мстительного Бога, способствует развитию невротических страхов. Фрейд считал, что возможности человека в трезвом осознании реальности столь ограничены, что всегда оставляют достаточно места религиозному утешению, особенно вере в загробную жизнь. Фрейд руководствовался стремлением человека к вере, которая может поддержать и утешить. В соответствии с хорошо известным описанием взаимозависимости психоанализа и религии читаем у него:

Применение психоаналитического метода позволяет найти новые аргументы против религиозных истин – tant pis для религии; но защитники религии имеют точно такое же право использовать психоанализ, чтобы подчеркнуть всю ценность эмоциональность эмоционального значения религиозных доктрин.

Вполне уместно для аналитиков применять своё мастерство ко всем проблемам религии и, используя свои методы, исследовать весь спектр аффективной значимости религиозных идей и функций веры в жизни человека в зависимости от его принадлежности к тому или иному религиозному сообществу. Так, аналитики часто отмечают значимость проекции для образов Бога. Именно это открытие проективности человеческих фантазий о всемогуществе в магической, мифологической и религиозной мысли Фрейд вслед за Фейербахом поставил в центр своей критики религии. Фейербах, в свою очередь, усматривал истоки религиозных идей в антропологических феноменах, которые человек не мог распознать как собственные и проецировал вовне. Как впоследствии Фрейд, Фейербах понимал религию как "детскую природу человека", суть которой ребёнок усваивает от родителей. Он пытался, например, объяснить "секрет моления". Ребёнок "находит в своём отце чувство собственной силы… и уверенность в исполнении своих желаний". "Всемогущество, к которому человек обращается в молитве… по сути, не что иное, как всемогущество сердца, чувства, которое пробивает барьеры разума и преодолевает все границы природы". В заключении он написал, что "истоки, истинное место и значение религии обнаруживаются только в период детства человечества…"

Фейербах нашёл истинный смысл религии в антропологии. Большая часть его книги "Сущность христианства" озаглавлена "Истина, или Антропологическая сущность религии". Фрейд в ещё более жёсткой манере расширил его антропологический подход к критике религии, отследив религиозные и мифологические идеи вплоть до младенческого периода жизни человека. Даже следуя Грюнбауму, который в качестве примера рассматривает веру в непорочное зачатие, психоаналитическая критика религии добавила к его пониманию проблемы новое важное измерение, указав, что усваиваемые в течение жизни различные табу являются как источником определённых пунктов догмата, так и основной, так и основой их правдоподобия. В эту редукцию Фрейд ввёл миф – миф об Эдипе. Его исследование происхождения человеческих образов Бога и открытие проекции привели, с одной стороны, к разоблачению явлённой христианской истины и, в широком смысле, к демифологизации, а с другой – к ремифологизации.

Вклад психоанализа в развитие интеллектуальной истории в этом направлении был весьма многообразен, так что здесь я ограничусь лишь несколькими примерами. Фрейд наметил контур теории происхождения и функционирования миров, религий, идеологий и разработал метод исследования. Как просветитель, он постулировал охватывающий весь мир фактов принцип реальности, признание которого диктовалось доводами как практического так и чисто логического свойства. По Фрейду, научный взгляд на мир ведёт к познанию взаимосвязи фактов и, таким образом к истине, которая, в свою очередь, позволяет выработать реалистический путь преодоления трудностей. Факты противопоставляются воображению, истина – иллюзии; мир мифологии и веры пропитан функциями и фантазией. Это противопоставление логического и мифологического можно проследить и в ранней философии античности.

В соответствии с принципом реальности рассматривается в основном защитный аспект функционирования и происхождения мифологии. Много лет назад в отношении прототипа защиты (вытеснения) Джонс подчёркивал, что психоаналитическая теория символов использует довольно ограниченное понятие символа. Психоаналитическая теория неадекватно воспринимает всеобъемлющее значение символических форм в мыслях и поступках человека. Позитивный эффект на теоретическом уровне имело обсуждение в психоаналитической литературе Лангером психоаналитического понятия символа. Включение этого понятия в контекст философии символических форм отражает расширение психоаналитического понимания религиозного переживания.

Как всякое одностороннее объяснение, сведение элементов религии к детским корням эмоциональной жизни имеет свои сильные и слабые стороны. Религиозным чувствам религиозным чувствам абсолютно не обязательно исчезать при избавлении от пугающих инфантильных фантазий о Боге. Возможно, что в ходе анализа параллельно с модификацией страшных образов Бога возникают новые аспекты веры. Психоаналитик некомпетентен судить об истинности систем вероисповедания. Однако, опираясь на фрейдовский антропологический подход, он может судить о том, какие элементы веры подходят человеку, гармонично вписываются в его жизнь, а какие ему антагонистичны. Сегодня всякие религии и глобальные мировоззрения должны считаться с тем, что они могут быть сравнимы в том плане, насколько они способствуют осмысленной и полной жизни отдельного человека и примирению народов и групп людей. Прямо или косвенно критическое отношение психоаналитика к культуре и религии воздействуют на мировоззрение пациента. Следовательно, в той мере, в какой эти ценности обсуждаются при лечении, психоанализ сам должен быть готов подвергнуться критической проверке, подобной той, что прошли религия и светские воплощения веры с позиции антропологизма. Такая проверка не может оставить за скобками вопрос о том, как психоаналитики действуют в своей работе и в профессиональном сообществе, например те, которых придерживался Фрейд.

Религиозные вопросы встречаются в каждом случае анализа, хотя бы в связи с проблемой вины. Часто удаётся ограничиться происхождением чувства вины в процессе формирования Сверх-Я. В особенности депрессивные пациенты испытывают вину без серьёзных к тому причин и без реальной вины. Туда, где бессознательное чувство вины тесно сливается с подавленными желаниями, не доберётся ни исповедь, ни отпущение грехов. Именно на этой категории пациентов были открыты роль и значение интернализации карающих родителей и образов Бога, с них скопированных.

Особенно часто с религиозными идеями сталкиваются при неврозах навязчивости. Психопатологическая форма навязчивых защитных ритуалов многообразно связана с суеверием и магической мыслью. Тревога и чувство вины, как и короткие периоды облегчения, вызванные типичными навязчивыми мыслями и компульсивными действиями, характеризуют синдром, при котором бесконечно прокручивается один и тот же ход мысли и одна и та же последовательность событий. В очень серьёзных случаях нормальное поведение почти невозможно. Содержание и форма невроза навязчивости приводят к мысли сравнить функцию ритуалов в психической жизни человека и в системах вероисповедания. С позиции психоанализа вопрос сводиться к определению влияния христианской веры и библейских историй на невротические страхи пациентов. Религиозные проблемы возникают в психоаналитическом лечении главным образом с пациентами, травмированными религией или её представителями. Таким образом, модификация симптомов всегда сопровождается модификациями образов Бога.

Три основных элемента религиозного чувства.

Я не собираюсь здесь подробно останавливаться на религиозном чувстве. Пока мне хотелось бы лишь вкратце обобщить уже известное. В определенный момент можно установить зависимость между явлениями оргастического и религиозного возбуждения, начиная с простейшей набожности и кончая глубоким религиозным экстазом. Понятие религиозного возбуждения не ограничивается ощущениями, которые возникают у глубоко религиозных людей во время богослужения. Сюда необходимо включать все возбуждения, характеризуемые определенным психосоматическим состоянием. Другими словами, понятие религиозного возбуждения должно также распространяться на возбуждение, испытываемое покорными массами, когда они распахивают душу для восприятия речи любимого вождя, и возбуждение, испытываемое при созерцании величественных явлений природы. Вначале я приведу данные о религиозных явлениях, которые были получены до проведения сексуально-энергетического исследования.

Социологические исследования показали, что формы и содержание различных религий зависят от уровня развития социально-экономических условий. Например, анималистические религии соответствуют образу жизни первобытных людей, которые жили охотой. Способ восприятия людьми сверхъестественного существа (божества) всегда определяется уровнем развития экономики и культуры. При определении религиозных концепций необходимо учитывать еще один важный социологический фактор - способность человека преодолевать природные и социальные трудности. Во время культурного кризиса чувство бессилия перед силами природы и социальными потрясениями приводят к развитию религиозных идеологий. Таким образом, социологическая интерпретация религии опирается на социально-экономическую основу, на которой возникают религиозные культы. Социологические исследования ничего не сообщают о динамике религиозной идеологии и не позволяют понять психологический процесс, характерный для лиц, оказавшихся под влиянием данной идеологии.

Таким образом, формирование религиозных культов не зависит от желаний отдельного человека. Они представляют собой социологические структуры, которые возникают на основе взаимоотношений между людьми и отношения человека к природе.

Психология бессознательного дополняет социологическую интерпретацию религии психологической интерпретацией. Стала понятной зависимость религиозных культов от социально-экономических факторов. Теперь ученые приступили к исследованию психологического процесса, который реализуется в людях, оказавшихся под влиянием религиозных культов. Таким образом, психоанализ показал, что наше представление о боге соответствует нашему представлению об отце, а представление о богоматери соответствует представлению о матери религиозной личности. Треугольник "отец-мать-ребенок" непосредственно отражается в христианской троице. Психологическое содержание религии проистекает из семейных отношений, существующих в ранние годы детства.(см. разд. 1)

Таким образом, психологические исследования позволяют нам интерпретировать содержание религиозных культов, но не проливают свет на энергетический процесс, обеспечивающий укоренение такого содержания в психологической структуре личности. Более того, в психологических исследованиях не затрагиваются проблемы фанатизма и высокой степени эмоциональности религиозных концепций. Остается невыясненным вопрос, почему идеи всесильного отца и благожелательной матери превращаются в мистические идеи и как они соотносятся с половой жизнью индивидуума.

Многие социологи установили оргастический характер некоторых патриархальных религий. Кроме того, было установлено, что патриархальные религии всегда имеют реакционно-политический характер. Они всегда служат интересам власть имущих в любом классовом обществе и в действительности препятствуют устранению страдания народа, приписывая его воле божьей и отвергая все стремления к счастью. При этом они красиво говорят о загробной жизни.

Сексуально-энергетические исследования теперь дополняют существующие данные о религии, давая ответ на следующие вопросы:

1.    Каким образом идея бога и идеология греха и наказания (создаваемые обществом и воспроизводимые в семье) внедряются в структуру личности? Почему человек не тяготится основными концепциями религии? Что побуждает его не только признавать эти концепции, но и энергично одобрять их? Другими словами, что побуждает человека защищать и сохранять их даже в ущерб своим основным жизненным интересам?

2.    Когда эти религиозные концепции закрепляются в структуре личности?

3.    Какая энергия используется для этой цели?

Очевидно, что до тех пор, пока не будут получены ответы на эти три вопроса, мы можем интерпретировать религию, как с социологической, так и с психологической точки зрения. Но это не позволяет нам осуществлять реальные изменения в психологической структуре личности. Ибо если религиозные чувства не навязываются человеку, а фиксируются и сохраняются в его психологической структуре (при всей их несовместимости с его жизненно важными интересами), тогда необходимо осуществить радикальные изменения в такой структур личности.

Основная идея всех патриархальных религий заключается в отрицании существования половых потребностей. Исключение составляют первобытные религии, в которых религиозный и сексуальный опыт ещё пребывали в нераздельности. При переходе общества от матриархального уклада, основанного на естественном праве, к патриархальному укладу, основанному на классовом разделении, раскалывается единство религиозного и сексуального культов. Религиозный культ превращается в антитезу сексуального культа. В этот период прекращает своё существование сексуальный культ и на его место воцаряется варварство публичных домов, порнографии и тайной сексуальности. Нет нужды приводить дополнительные доказательства, чтобы показать, что в тот момент, когда сексуальный опыт отделяется от религиозного культа и фактически превращается в его антитезу, религиозное возбуждение превращается в заменитель утраченной чувственности, которая пользовалась поддержкой со стороны общества. Силу и живучесть религий можно понять только на основе указанного противоречия в религиозном возбуждении, которому присущи антисексуальность и замещение сексуальности одновременно.

Эмоциональную структуру подлинно религиозной личности можно вкратце описать следующим образом. В биологическом отношении такой человек испытывает сексуальные напряжения в той же мере, в какой их испытывают все другие люди и живые существа. Однако в силу усвоенных им сексуально-негативных концепций религии и приобретённого чувства страха перед наказанием он полностью утрачивает испытывать естественное сексуальное напряжение и освобождение от него. Поэтому религиозный человек постоянно находиться в состоянии физического возбуждения, с которым он вынужден непрерывную борьбу. Он не только лишён земного счастья, но даже не испытывает стремления к нему. Поскольку он рассчитывает на вознаграждение в потустороннем мире, он чувствует свою неспособность испытывать счастье в этом мире. Он является биологическим существом и ни при каких обстоятельствах не может в этом мире счастье, освобождение и удовлетворение. Поэтому он стремиться обрести иллюзорное счастье благодаря удовольствию, доставляемому религиозным напряжением, вызывающим вегетативно-соматические токи и возбуждение. Вместе с единоверцами он устраивает развлечения и создаёт институты, которые помогают ему переносить состояние физического возбуждения. Биологический оргазм побуждает его к созданию музыкального инструмента, органа, звук которого способен пробуждать вышеупомянутые токи. Таинственный полумрак церкви усиливает эффект сверх личностной восприимчивости к своей внутренней жизни, звукам проповеди и хорала, предназначенных для достижения этого эффекта.

В действительности религиозный человек становится совершенно беспомощным. В результате сексуальной энергии он утрачивает восприимчивость к счастью и агрессивность, необходимую для преодоления невзгод. Чем беспомощнее он становиться, тем больше крепнет в нём вера в сверхъестественные силы, которые поддерживают и оберегают его. Это позволяет понять невероятную силу убежденности и полное безразличие к смерти, которые он способен проявлять в некоторых ситуациях. Он черпает эту силу из любви к своим религиозным убеждениям, которые возникают благодаря весьма приятным физическим возбуждениям. Естественно, он верит, что эта сила исходит от Бога. Поэтому его страстное стремление к Богу в действительности является стремлением, которое возникает благодаря возбуждению, вызванному предчувствием сексуального удовольствия, и требует своего освобождения. Освобождение является и не может быть ничем иным, как избавлением от невыносимых физических напряжений, которые могут быть приятными лишь до тех пор, пока они не растворяются в воображаемом единении с Богом, т.е. при наличии удовлетворения и освобождения. Стремление религиозных фанатиков к членовредительству и мазохизму подтверждает сказанное. Клинический опыт в области сексуальной энергетике показывает, что желание подвергнуться избиению или бичеванию соответствует инстинктивному стремлению к освобождению, не страдая от сознания своей вины. В тех случаях, когда человек ощущает свою неспособность реализовать указанное освобождение, любое физическое напряжение может пробудить его воображение, и он будет представлять себе, что подвергается мучениям или избиениям. Здесь лежит ключ к пониманию пассивной идеологии страдания всех настоящих религий.

Потребность в утешении, поддержке и помощи со стороны других людей, особенно в борьбе со своими порочными побуждениями – так называемыми "плотскими грехами", - проистекает из действительного чувства своей беспомощности и сильного физического страдания. По мере нарастания физического возбуждения религиозной личности под влиянием религиозных концепций происходит усиление вегетативного раздражения, которое достигает уровня, близкого к удовлетворению, что, впрочем, не приводит к реальной физической разрядке. Опыт лечения душевнобольных священников показывает, что в момент достижения пика религиозного экстаза нередко происходит непроизвольная эякуляция. Нормальное оргастическое удовлетворение замещается общим физическим возбуждением, которое не затрагивает гениталии и как бы ненароком, вопреки желанию, вызывает разрядку.

Сначала сексуальное удовлетворение естественно рассматривалось как нечто хорошее и прекрасное, то, что объединяет человека со всей природой. После разделения сексуальных и религиозных чувств сексуальность стали рассматривать как нечто плохое, инфернальное, дьявольское.

Теперь я хотел бы вкратце подвести итог. Люди, утратившие способность к разрядке, со временем начинают ощущать половое возбуждение как нечто мучительное, обременительное, деструктивное. Действительно, не находя разрядки, половое возбуждение становится деструктивным и мучительным. Таким образом, мы убедились, что в основе религиозного подхода к сексу как разрушительной, дьявольской силе, обрекающей человека на вечное проклятье, лежат реальные физические процессы. В результате этого отношение к сексуальности приобретает двойственный характер. При этом обычные религиозно-моралистические оценки "хорошее - плохое", "небесное - земное", "божественное - дьявольское", превращаются в символы полового наслаждения, с одной стороны, и наказания за него, с другой стороны.

Страстное стремление к спасению и освобождению от "грехов" на сознательном уровне и от сексуальных напряжений на бессознательном уровне тщательно оберегается. Состояния религиозного экстаза представляют собой не что иное, как состояния полового возбуждения вегетативной нервной системы, которые не поддаются разрядке. Религиозное возбуждение невозможно осмыслить, а следовательно, и преодолеть без понимания противоречия, которое определяет его существование. Ибо религиозное возбуждение имеет не только антисексуальный, но и в значительной мере сексуальный характер. С сексуально-энергетической точки зрения такое возбуждение негигиенично.

Ни в одной социальной группе не процветает истерия и извращение так, как в аскетических кругах церкви. Отсюда, однако, не следует, что с такими аскетами необходимо обращаться как с преступниками, страдающими извращениями. В беседах с религиозными людьми нередко выясняется, что они достаточно хорошо понимают свое состояние. У них, как и у других людей, жизнь разделена на две части – официальную и личную. Официально они считают сексуальность грехом, а неофициально они слишком хорошо понимают, что не смогли бы жить без замещающего наслаждения. Действительно, многие из них способны понять сексуально-энергетическое разрешение противоречия между половым возбуждением и моралью. Если не отказать им в человеческом отношении и завоевать их доверие, тогда они обнаруживают понимание того, что описываемое ими состояние единения с Богом является чувством причастности к жизни всей природы. Как и все люди, они чувствуют, что являются неким микрокосмом в микрокосме. Следует признать, что их подлинной сущностью является глубокая убежденность. Их вера действительно имеет реальную основу, которую составляют вегетативные токи в теле и достижимые состояния экстаза. У мужчин и женщин из бедных слоев населения религиозное чувство носит абсолютно подлинный характер. Это чувство утрачивает свою подлинность лишь в той мере, в какой оно отвергает и скрывает от себя свой источник и бессознательное стремление к наслаждению. Таким образом, у священников и религиозных лиц формируется психологическая установка, для которой характерна придуманная доброта.

При всей неполноте приведенной характеристики и религиозного чувства, тем не менее, можно обобщить основные положения следующим образом.

1.    Религиозное возбуждение является вегетативным возбуждением, сексуальная природа которого представлена в ложном свете.

2.    Представляя в ложном свете возбуждение, религиозная личность отрицает существование своей сексуальности.

3.    Религиозный экстаз служит заменителем оргастически-вегетативного возбуждения.

4.    Религиозный экстаз не освобождает от сексуальности; в лучшем случае, он вызывает мышечную и психическую усталость.

5.    Религиозное чувство является субъективно подлинным и имеет физиологическую основу.

6.    Отрицание сексуальной природы указанного возбуждения приводит к утрате искренности характера.

Дети не верят в Бога. Вообще говоря, вера в бога закрепляется в психологической структуре детей, когда они учатся подавлять сексуальное возбуждение, сопровождаемое мастурбацией. Благодаря такому подавлению у детей появляется чувство страха перед наслаждением. Теперь они начинают искренне верить и бояться Бога. С одной стороны, они бояться Бога, поскольку видят в нем некое всезнающее и всесильное существо. С другой стороны, они обращаются к нему с просьбой защитить их от своего полового возбуждения. При этом преследуется только одна цель – предотвращение мастурбации. Таким образом, укоренение религиозных идей происходит в ранние годы детства. Тем не менее идея Бога не могла сковать сексуальную энергию ребенка, если бы не была связана с реальными фигурами отца и матери. Тот, кто не чтит отца своего, грешен. Другими словами, тот, кто не боится отца и предается сексуальному наслаждению, подвергается наказанию. Строгий отец не потворствует желаниям ребенка и поэтому является представителем Бога на земле. Воображению ребенка он предстает в качестве исполнителя божьей воли. Ясное понимание человеческих слабостей и недостатков отца способно поколебать уважение к нему, но это не приводит к отказу от него. Он продолжает олицетворять абстрактно-мистическую концепцию Бога. В патриархальном обществе обращение к Богу в действительности означает обращение к реальному авторитету отца. Обращаясь к "Богу", ребенок фактически обращается к реальному отцу. В психологической структуре ребенка половое возбуждение, идея отца и идея Бога составляют некое единство. В терапевтической практике это единство встречается в форме спазма генитальной мускулатуры. При устранении такого спазма идея Бога и страх перед отцом лишают опоры. Отсюда видно, что генитальный спазм не только реализует физиологическое укоренение религиозного страха в структуре личности, но и приводит к появлению страха перед наслаждением, который становится опорой любой религиозной морали.

Между различными культами, социально-экономическим устройством общества и структурой личности существуют сложные и тонкие взаимосвязи, которые, безусловно, нуждаются в дальнейшем исследовании. Генитальная робость и страх перед наслаждением составляют энергетическую опору всех патриархальных религий с антисексуальной ориентацией.

Якоря церкви (заключение).

В предыдущих разделах реферата большая часть примеров была оторвана от жизни простых людей. И естественно возникает вопрос: как церковь удерживает около себя не религиозных фанатиков и не психически больных людей, а основную массу верующих. Уже доказано, что человек очень редко бывает властолюбив по-настоящему и очень редко способен на полную самостоятельность и независимость. Именно на таком принципе держится идея предприятий с пожизненным наймом, получившая очень большое распространение в Японии. Основной смысл этих предприятий заключается в том, что за человека руководство предприятия решает практически все вопросы начиная с повышения квалификации и заканчивая проведением досуга. У работника такого предприятия появляется уверенность в том, что о его будущем позаботятся управленцы таких организаций. Люди же которые не получают такой гарантии на социальном уровне, ищут защиты у религии, именно поэтому получают большое распространение различные секты. Человек, видя, что он не одинок, что он объединён с другими людьми общей идеей, придаётся этому чувству массовости, а когда ему предлагают условия общего бюджета и другие, т.е. дают возможность сложить с себя основные обязанности зрелого человека, он с радостью соглашается. Конечно такая крайность касается немногих, однако подобное чувство, только в меньших масштабах, возникает у многих. Чувства защищенности, которые испытываются ребёнком в детстве благодаря родителям, сохраняются и преобразуются в религиозные чувства, поэтому Бога часто называют "отче наш", "отец" и т.д.

Другой фактор закрепления религиозных чувств заключается в следующем. Для большинства людей встреча с церковью связана с глубокими переживаниями в нашей жизни (это обусловлено лишь историческим фактором), такими как, крещение, свадьба, похороны и т.д. А если вспомнить теперь методику "якорей", то становиться понятно, почему люди, заходя в церковь испытывают достаточно сильные чувства. Переживания из прошлого закреплены так называемыми "якорями", а их в церкви более чем достаточно и рассчитаны они на каждый тип человеческого восприятия. Для аудиалиста церковный звон и песнопения не могут пересекаться с другими ассоциациями, а для человека с визуальным каналом восприятия – мрачные образы икон, тусклый свет, запоминающиеся одежды служителей и др. Даже на обоняние влияет атмосфера церкви (запах жженого воска). Однако испытываемые переживания люди относят к религиозным чувствам.

Мною перечислены далеко не все факторы влияющие на религиозность людей. Однако уже из выше сказанного видно, что церковь и без помощи Бога оказывает на людей своё влияние. Для кого-то вера – выход из трудностей, для кого-то наоборот. Но о правильности или пользе этого я писать не берусь.