Отчуждение русского духовенства от Европейского Возрождения и Реформации

5. Отчуждение русского духовенства от Европейского Возрождения и Реформации.

В XV-XVI веках впервые намечаются культурно-исторические ситуа­ции и формы, которые впоследствии определяющим образом ска­жутся на взаимодействии античного наследия с судьбами России.

Одна из таких форм - государственная централизация. Во второй половине XV века Россия становится крупнейшим централизованным государством, призванным оказывать в дальнейшем все более ощу­тимое влияние на международные отношения. В качестве такового оно должно было, как в военно-политическом, так и в культурно-историческом отношении, занять свое место в кругу мировых дер­жав. Путь на восток, на юг и север по многим причинам или был перекрыт, или кончался тупиком, и реально круг указанных дер­жав сводился к странам Западной и Средней Европы, а в той мере, в какой сохранялись древние устои национальной религиозной жизни, - к Византии. С середины XV века Византия уже не существо­вала как самостоятельное государство, но долго еще сохраняла зна­чение исторического центра православия. Страны Западной и Средней Европы были ориентированы на традицию Рима и как центра католицизма, и как истока европейской государственности; Ви­зантия же в качестве духовной величины не могла быть изолирова­на от философской традиции древней Эллады. При выходе на ми­ровую арену Россия с самого начала оказывалась перед необходи­мостью осваивать античное наследие и в первую очередь наследие древнего Рима, который стал родоначальником целой исторической эпохи – эпохи Возрождения.

Наследие древнего Рима воспринималось в нераз­дельности с государственно-политической практикой западноевропейских стран и с римским католицизмом, сливаясь с ними в единое представление о “латинстве”. На латинян у нас смотрели как на отступников от истинной веры, раскольников и еретиков не только простой народ, но и духовенство. Латинянам приписывали множество ересей, даже и таких, в которых они вовсе неповинны и которые не заслуживают имени ереси: припомним хоть слова Стоглавого Собора, будто латиняне четверят Святую Троицу и будто братобитие, троеперстие для крестного знамения суть латинское ереси. Кроме того, что переписывались еще и употреблялись у нас все сочинения против латинян, появившиеся у нас в прежние времена, теперь появились у нас в переводах с греческого и вновь составлялись и некоторые другие сочинения такого же рода, в которых не было латинянам никакой пощады. Само крещение их чрез обливание считалось недействительным, и потому латинян, если они принимали православие, крестили вновь, хотя случаи такого обращения их к православию были весьма редки. Храмы латинян не хотели у нас даже называть храмами или церквами, а называли божницами в отличие от своих, православных церквей и храмов. Все обряды Римской Церкви порицали и осмеивали, а от икон, в ней употреблявшихся, отвращались, так что русские послы, ездившие к иностранным дворам, всегда возили с собою свои иконы, и однажды, когда в Ариниме префект города предложил нашим послам помещение в своем доме, они выбросили иконы хозяина из комнаты, которую занимали, и на место их поставили свои образа. Исповедников римской веры, приходивших к нам,— художников, ре­месленников и других охотно принимали у нас на жительство и предос­тавляли им держаться своей веры без всякого стеснения, но не дозво­ляли им иметь свои храмы, не дозволяли входить и в русские храмы. В торжественных случаях государь приглашал иногда иностранных по­слов-латинян присутствовать при нашем богослужении, но в другое время сам же советовал послам не входить в русскую церковь, чтобы не подвергнуться нареканию от православных1. Наши архиереи продол­жали повторять пред рукоположением своим и тот обет, что они не по­зволят никогда в своих епархиях никому из православных ни брачного сочетания, ни кумовства, ни братства как с армянами, так и с латинами. Эта отчужденность от латинян, эта неприязнь к ним, переданная нам греками и воспитанная историческими обстоятель­ствами, простиралась до того, что самое имя католика было ненавистно русским, и если кто из них желал другому зла, то говорил: “Чтоб тебе сделаться латинянином!”, а в летописях наших и других сочинениях встречаются даже выражения “поганая латына”, “безбожная латына”, “проклятая латына” и подобные. При таком отношении русских к римскому католичеству легко понять, чем должны были оканчиваться все попытки пап и папистов привлечь русских к своему исповеданию. А эти попытки продолжались, хотя и не непрерывно, во весь настоя­щий период.

Известно, как поступил папа, когда ему не удалось ввести в Россию Флорентийскую унию чрез митрополита Исидора. Папа решил с своими клевретами, по крайней мере, отторгнуть от Русской Церкви те девять епархий, которые находились во владениях литовско-польского короля-латинянина, и подчинить их особому митрополиту, поставленному в Риме, Григорию, ученику Исидорову. Этим дело не кончилось. Король польский несколько раз писал к нашим великим князьям Василию Ва­сильевичу и потом Ивану Васильевичу, чтобы они приняли Григория в Москву и признали его власть над всею Русскою Церковью. Когда и тут последовала неудача, сам Григорий отправил своего посла в Царьград к патриарху Симону (Симеону Трапезунтскому) с богатыми да­рами и с просьбою, чтобы патриарх благословил и утвердил его в звании митрополита и над Московскою митрополиею и послал о том своего посла к русскому государю. Но патриарх, несмотря на свою крайнюю бедность, богатых даров не принял и благословения не дал. Получив об этом известие из Царьграда от Иосифа, митрополита Кесарии Филип­повой, поставленного у нас в Москве, и опасаясь, как бы патриарх не поколебался, Иван Васильевич вместе со своим митрополитом Филиппом (1465—1473) и со всем освященным Собором решил патриаршего посла, если он будет послан к нам с благословением Григорию, не впускать в свою землю и самого патриарха того иметь “чужа и отречена” и напи­сал Новгородскому архиепископу Ионе, чтобы и он не при­нимал ни патриаршего, ни Григориева послов, если они придут в Нов­город, не верил патриаршей грамоте и не брал никаких поминков от посла Григориева, а оставался бы верен Московскому митрополиту1. Так обстояло дело с римской церковью и духовенством.

Гораздо более сильное воздействие на общество в эпоху Возрождения оказала Реформация – народное движение против католической церкви и приведшее к возникновению протестантизма. Это движение развернулось в XVI столетии. Лидерами его были Кальвин в Швейцарии и Лютер в Германии, они были основоположниками антиправославных течений - кальвинизма и лютеранства.

Идеи лютеранства, явившегося в 1-й четверти XVI века и быстро распро­странившегося в разных странах Западной Европы и в соседних нам Польше, Литве и Ливонии, начали проникать к нам очень рано и на первый раз могли встретить у нас сочувствие со стороны тех, которые еще продолжали тайно держаться некоторых начал ереси жидовствую-щих. Еретик Башкин, осужденный Собором в 1553 году и сознавшийся, что свое злое учение он принял от аптекаря Матфея, родом литвина, да от Андрея Хотеева, которых Курбский справедливо признает лютера­нами, сознался вместе, что “утверждали его в том” лжеучении заволж­ские старцы, издавна известные своею расположенностью к жидовст-вующим. Максим Грек (1556) увидел нужду написать сочинение и “на люторы”, хотя ограничился в нем только защитою православного иконопочитания2. Последователи лютеранства и вообще протестант­ских сект нередко приходили в Россию из Литвы, Ливонии, Германии, Дании, Голландии, Англии в качестве посланников от своих государей, а еще чаще по делам торговли и проживали в Москве, Новгороде, Пскове и других городах; иные вызываемы были из-за границы нашим правительством как искусные мастера и художники; еще иные пересе­лялись к нам сами и занимались разными ремеслами или поступали на государеву службу. Всего же более рассеялось по России немцев (как называли у нас тогда преимущественно лютеран и прочих протестан­тов) из Ливонии в продолжение счастливой Ливонской войны: их вы­водили в качестве пленных целыми тысячами и продавали или раздавали даром в Новгороде, Твери, Москве и где приходилось, а в 1565 году царь вывел из Дерпта даже всех немцев и сослал во Владимир, Углич, Кострому, Нижний Новгород с женами и детьми. В Москве немцы селились в новой немецкой слободе на берегу Яузы. Сначала приняли у нас протестантов довольно благосклонно: в них видели прежде всего рьяных врагов папства и, следовательно, как бы своих союзников про­тив ненавистных латинян. Лютеранам и кальвинистам царь позволил иметь в Москве две церкви; с уважением относился к дерптскому пас­тору Веттерману, переселившемуся со своими прихожанами в Россию, приказав открыть для него царскую библиотеку; любил слушать пропо­веди голштинского пастора Христиана Бокгорна и открыто высказы­вал, что лютеранское учение, по-видимому, близко к истине и что его можно было бы терпеть, если бы Лютер, нападая с неудержимою си­лою красноречия на папское иго, не ниспровергал древнего церковного чина и не помрачил своих познаний в Священном Писании постыдным отступничеством, свергнув с себя монашеские одежды и клобук и же­нившись на монахине. Некоторые лютеране и кальвинисты, приходив­шие из Германии и Англии или находившиеся при государе на службе, пользовались особенным его благоволением и доверием. Он часто бесе­довал с ними о верованиях и обрядах у иностранных народов и с боль­шим вниманием выслушивал то, что сообщали ему о новых христиан­ских сектах, их учении и различии их между собою. Один из этих лю­бимцев царя (Эберфельд) будто бы пытался даже склонить его к принятию Аугсбурского исповедания1. Но когда царь близко узнал дух и характер протестантских исповеданий, когда русские увидели и услышали, что протестанты отвергают посты, почитание икон, призы­вание святых, монашество и пр., тогда взгляд на протестантов у нас совершенно изменился: их начали считать еретиками, злыми еретиками, и царь, опасаясь ли того, чтобы они не заразили своим учением русских и не ввели в России разных сект, или недовольный тщеславием и наглостью протестантов, приказал (в 1579 году) сжечь обе их церкви в Мо­скве, хотя через пять лет по ходатайству английского посла Горсея, если верить ему, вновь разрешил им построить церковь за городом.

Несправедлива мысль, встречающаяся у протестантских писателей, будто Иван Васильевич предпочитал протестантство католицизму, хотя и правда, что некоторых протестантов он особенно приближал к себе и нередко увлекался их советами. Если он резко отзывался о папе, то еще более резко — о Лютере и других проповедниках лютеранства. Если латинян называл еретиками, то лютеран не хотел называть даже христианами. Если латинянам не дозволил иметь свою церковь в Рос­сии, а протестантам дозволил построить новую, после того как велел сжечь две прежние их церкви, то дозволил из внимания к ходатайству английского посла, а отнюдь не из какого-либо расположения к самому протестантскому исповеданию. Зато, с другой стороны, дозволял ино­гда латинянам входить в русскую церковь, а протестантам не дозволял, водясь, конечно, тою мыслию, что первые, подобно православным, признают и призывание святых в молитвах, и поклонение иконам, а по­следние не признают; сам пригласил, например, Антония Поссевина в Успенский собор и тут же присовокупил: “Только смотри, Антоний, не введи с собою в церковь кого-либо из лютеран”2 Если при завоева­нии Ливонии разрушал все латинские церкви и выгонял всех латинских священников, то точно так же поступал и с лютеранскими церквами и священниками. Сами латиняне и протестанты, несомненно, старались действовать на Иоанна во вред друг другу и в пользу своих исповеда­ний. Любимцы царя из протестантов сильно настраивали его против папы и папского посла Антония, и под их-то, может быть, влиянием царь и не согласился дозволить латинских церквей в России, несмотря на все просьбы Антония. А последний именем папы просил, чтобы царь не держал у себя “магистров люторских, немецких, которые не знают Пречистыя Богородицы и святых Божиих, а чтобы держал правдивых священников веры римския”. Но Антонию на это сказано было то же самое, что не раз говорили ему; в Русском государстве жи­вут многие люди всяких вер, и живут все своим обычаем, их не стесня­ют, не преследуют, но только никому из них не позволяют совращать русских в свою веру. Русские только одних себя признавали истинными христианами, а всех прочих христиан, в том числе и протестантов, и латинян, считали еретиками, даже не лучшими турок, и всех не только католиков, но и протестантов и других перекрещивали в случае принятия ими православия.

6.Заключение.

На протяжении двух столетий – XV-XVI – шла усиленная борьба православной церкви за сохранение вероучения. В этот период постановления Церковных соборов по существу сводились к беспрекословному всяческому уничтожению еретиков и их лжеучений, появлению которых на Руси способствовало, в первую очередь, невежество, господствующее не только среди народных масс, но и среди духовных лиц. Даже Стоглавый собор, повелевший всем святителям русским запретить каждому в своем пределе читать или держать богоотреченные и еретические книги, не был в состоянии поправить дело и до конца искоренить зло. Но “нет худа без добра”. Появившаяся ересь, увлекшая многих во всех слоях общества, пробудила ревнителей православия и вызвала их на труды, каких именно недоставало для Русской Церкви: у нас появилась в одном составе полная славянская Библия, появились обширные сочинения – “Духовная грамота”, “Просветитель” Иосифа Волоцкого, “Послание к Московскому собору” архиепископа Новгородского Геннадия, “Сочинения” Максима Грека –, написанные русскими людьми с возможной для того времени ученостью и основательностью в защиту истин православия от еретиков.

Нельзя не сказать о роли московского князя Ивана IV, который выступал как образец благочестия, несмотря на его антихристианские поступки-распутство, казни, грабежи. Он был величайшим ревнителем церковных уставов, каждый день посещал все церковные службы, каждое дело начинал крестным знамением, а в Александровской слободе вместе со своими опричниками старался выполнять монашеский устав: носил иноческую одежду, выстаивал богослужения, читал жития святых и усердно молился. Именно по его приказам жестоко расправлялись с лжеучителями и их последователями.

Несмотря на то, что русские люди были малознакомы по своей необразованности и неразвитости с догматами своей православной веры, они знали ее преимущество в обрядах и сохраняли горячую к ней привязанность. Они свято чтили храмы, церкви и монастыри, почитали иконы и кресты (украшали ими свои жилища), книга Евангелия хранили как святыню, глубоко чтили мощи святых, предпринимали путешествия для поклонения им, особенно к мощам Сергия чудотворца в Троице-Сергиев монастырь, и на нетление их указывали иноверцам как на живое свидетельство истинности и спасительности своей веры, соблюдали святые посты и праздники.

Как мне кажется, борьба за сохранение веры в период Московской Руси не прошла даром. Благодаря русскому православным духовенству (образованной его части) и русскому народу, мы остались приверженцами Русской православной церкви и веры, которая единственная дает нам надежду на лучшее будущее.

 

7.Литература

1.    Ключевский В.О.,Сочинения: В 9т.Т.2:Курс русской истории. – М.:Мысль, 1988.-446с.

2.    Кнабе Г.С., Русская античность. – М.: изд. Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999.- 240с.

3.    Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский, История русской церкви. – М.: изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996.- 439с.

4.    Милюков П.Н., Собрание сочинений: В 3т.Т.2:Очерки по истории русской культуры. – М.: изд.группа “Прогресс-Культура”, 1994.-496с.

5.    Сахаров А.М., Очерки русской культуры IX – XVIII веков. – М.:Политиздат, 1990.-355с.

6.    Толстой М.В., История русской церкви. – М.: изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1991.- 736 с.

[1] А.М.Сахаров, Очерки русской культуры IX – XVIII вв., стр.139

[2] Там же, стр.140

1 А.М.Сахаров, Очерки русской культуры IX- XVIII вв., стр.196

1 В.О.Ключевский, Курс русской истории, т.2, стр.285- 286

1 М.В.Толстой, История русской церкви, стр.376

2 Там же, стр. 377

3 Там же, стр. 378

1 “Земля, господин, такова: не можем найти, кто бы горазд был грамоте”, - жалуется архиерею паства, приведшая к нему для посещения безграмотного священника.

2 Милюков П.Н., Очерки по истории русской культуры, стр.208

1 Милюков П.Н., Очерки по истории русской культуры, стр.209

1 Макарий (Булгаков), История русской церкви, стр.181

1 Макарий (Булгаков), История русской церкви,, стр.182

2 Там же, стр.195

1 Макарий (Булгаков), История русской церкви, стр.196

2 Там же, стр.199