Цели наказания в Российском уголовном праве

§ 5. ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ЦЕЛЕЙ НАКАЗАНИЯ В СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ

Как отмечал А. А. Пионтковский, некоторые авторы, исследуя задачи наказания в уголовном праве, сформулировав верно ту или иную цель — исправительную, предупредительную или охранительную — считали ее единственной, чем искажали действительную роль наказания в Советском государстве. В это время только зарождалась концепция советской теории уголовного права о соотношении принудительной и воспитательной сторон наказания, понятий «кара», «наказание» и «воспитание»101. 1

В связи с этим представляет интерес дискуссия, развернувшаяся на страницах журнала «Пролетарская революция и право» между Л. А. Саврасовым и Я. Л. Берманом.

В статье начальника карательного отдела НКЮ РСФСР Л. А. Саврасова «Всегда ли преступника нужно «исправлять», перевоспитывать, и не должно ли в некоторых случаях за преступлением следовать наказание в буквальном смысле этого слова?» — спрашивал автор. И отвечал: «В нас крепко вошла и засела идея, что преступников нет, а есть только преступность, что поэтому казнить, наказывать преступников нельзя, что — я уверен — очень и очень многим поставленный мною вопрос покажется диким и нелепым. Если мы считаем и открыто заявляем, что некоторые враги народа должны истреб­ляться, то так же честно и открыто, без всякого фарисейства, мы должны заявить, что за некоторые преступления мы будем наказывать, карать» до середины 30-х годов.

Я. Л. Берман подверг резкой критике позицию Л. А. Саврасова. «Преступника редко можно помянуть добрым именем. Но из этого совсем не следует делать вывода, что поэтому на наказание преступ­ников власть должна смотреть как на расправу с ними»103. Он считал, что наказанию свойственны и кара, и воспитание, В области пенитенциарии задачей государственной власти должно быть только исправление преступника. Задача покарать, отплатить может быть сопутствующей первой

Л. А. Саврасов, вступив в Дискуссию с Я. Л. Берманом «Наказание нельзя противопоставлять исправлению, ибо наказание есть целое, а исправление часть. Непоследовательность позиции Л. А. Саврасова очевидна. В отношении одних преступников он допускал возможность достижения их исправления, что же касается других — врагов революции, то целью их наказания считал только кару. В его концепции отразилась та историческая обстановка, в которой зарождалось советское уголовное законодательство107.

Я. Л. Берман придерживался взгляда, что при применении конкретного наказания надо исходить из опасности преступника, а не из тяжести совершенного преступления, поскольку, по его мнению, классификация преступлений, сделанная по внешним признакам (тяжести), неудачна. Он предлагал в основу уголовной ответственности положить правонарушение, а опасность личности преступникаЛ. Берман отрицал наличие свободной воли у преступника. «Преступление является результатом определенных социальных отношений, ... каждый преступник ответствует не за свою вину, а за вину погрешностей в социальном устройстве. Для индивидуализации наказания Я. Л. Берман разработал классификацию преступников, взяв за основу смешанный критерий социального и биологического и соединив таким образом антропологическое и социологическое направления в учении о личности правонарушителя. В этой классификации выделены три группы.

В первую включались преступники, в чьей преступной деятельности решающую и непосредственную роль играли социальные факторы. В отношении их предлагалось принимать только такие меры, которые обеспечивали бы им, хотя бы и на время, нормальные социальные условия. , речь, по всей вероятности, идет о мерах наказания, не связанных с лише­нием свободы"0.

Вторую группу составляли лица, у которых «влияние социальных условий отразилось, как фактор преступности, благодаря также опре­деленным дурным наклонностям». В таких случаях мерам первона­чального порядка должны соответствовать особые меры воспитатель­ного характера, содержание которых автор не рассматривал. Под дурными же наклонностями предлагалось понимать различные формы социальной испорченности правонарушителя.

И, наконец, в третью группу входили лица, преступная деятельность которых непосредственно была вызвана болезненным, ненормальным состоянием. К ним надлежало применять главным об­разом меры воспитательного характера.

направлений, приспособить их к условиям проле­тарского государства».

 Оригинальную трактовку целей наказания предлагал А. А. Жижиленко, по мнению которого, современной карательной системе присуща цель устрашения, поскольку сохраняются такие наказания, как смертная казньОсновной целью всякой современной карательной системы А. А. Жи­жиленко видел исправление преступника, его социальное перевоспитание. «Самое важное в этом отношении — просветить ум человека, оказавшегося на преступном поприще, и привить ему навыки к трудовой жизни, любовь к труду и привычку трудиться.»" касается наказа­ния как института уголовного права, то он видел его следующие цели:

1) охрана правопорядка. В этом смысле всякое наказание является мерой оборонительной, охраняющей существующий правовой уклад со всеми его особенностями. Без признания этой цели, как считал А. А. Жи­жиленко, нельзя представить себе наказания вообще. Она же пресле­дуется и другими мерами правовой охраны;

2) правовое воспитание масс. Эта цель должна достигаться, с одной стороны, угрозой наказанием, с другой — его исполнением. Угроза осуществления наказания за определенное правонарушение ука­зывает на недопустимость того или иного поведения и вместе с тем на значение и ценность отдельных благ и интересов.

Применительно к указанным группам А. А. Жижиленко формулировал и цели наказания. Случайного (эпизодического) преступника, как он считал, нет нужды исправлять. «Он в исправлении, в смысле социаль­ного перевоспитания, не нуждается; он такой же порядочный чело­век, как и все остальные граждане, преступления не совершившие. Но ему надо напомнить о существовании угрозы наказанием за учи­ненное им деяние и «настоящих преступников» полагал возможным исправить или перевоспитать.

Г. Ю. Манне подчеркивал, что нет вечных и неизменных целей! Автор пытался определить иерархию целей уголовной репрессии способы решения поставленных задач. Так, цель общего предупреждения преступлений достигалась и достигается, по его мнению, воспитатель­ным и мотивационным действием на массы: а) угрозы применении принудительных мер; б) исполнения этой угрозы в отношении лиц, со­вершивших социально опасное деяние. Цель исправления преступника, значение которой возросло поз­же, как полагал Г. Ю. Манне, тесно связана с институтом ли­шения свободы,

В советском уголовном праве цели наказания впервые были сформулированы в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР, утвержденных постановлением НКЮ 12 декабря 1919 г.". В них говорилось: «Задача наказания — охрана общественного порядка от совершившего преступления или покушавшегося на совершение такового и от будущих возможных преступлений как данного лица, так и других лиц» (ст. 8). Из текста данной нормы видно, что уголовная репрессия проводилась с целью как общего, так и специального предупреждения. Причем в Руководящих началах были указаны и способы достижения спе­циального предупреждения. «Обезопасить общественный порядок от буду­щих преступных действий лица, уже совершившего преступление, можно или приспособлением его к данному общественному порядку, или, если не поддастся приспособлению, изоляцией его и, в исклю­чительных случаях, физическим уничтожением его» (ст. 9).

Иначе говоря, специального предупреждения предлагалось достичь путем ресоциализации виновного лица, а также применением в исключи­тельных случаях высшей меры наказания.

Согласно Руководящим началам, наказание считалось мерой оборони­тельной. В законе нашла отражение теоретическая концепция, принад­лежащая М. Ю. Козловскому, отрицавшему свободу воли преступника. «В первую голову, наша карательная политика порвет совершенно с принципами возмездия хотя бы потому, что наш взгляд на преступни­ка исключает наличность у него «свободной» воли или просто «воли». Для нас, детерминистов в этом вопросе, аксиомой является положение, что преступник — продукт социальной среды и что все его действия, все его побуждения от его и нашей «воли» не зависят. Нелепо поэтому воздавать «должное» за то, в чем он невиновен. Мучительность и жестокость наказания должны быть отброшены»122.

. «Детерминизм не только не пред­полагает фатализма, а напротив, именно и дает почву для разумного действования»123. М. Ю. считал, что преступность исчезнет только при коммунистическом строе. Отсюда он делал вывод о том, что ставить перед наказанием цель исправления преступника бесполезно, поскольку она неразрешима. Единственной целью налагаемой кары должна быть — в соответствии с нашим взглядом на причины преступности — самозащита или охрана условий общежития от посягательства, М. Ю. Козловский отрицал и общепредупредительное значение уголовного наказания, а Н. В.

Судебная практика 1919—1920 гг. также свидетельствует о том, что народные суды и революционные трибуналы не преследовали цели возмездия. Назначая наказание, они исходили из оценки личности преступника и применяли такие меры, как, например, общественное порицание и принудительные работы без лишения свободы. Иначе говоря, роль наказания ими виделась в предупреждении совершения правонарушений128.

Принципиальные положения, относящиеся к целям уголовного наказания, были сформулированы Д. И. Курским. При обсуждении первого советского уголовного кодекса он подчеркивал: «...Преступник — это человек, который опасен в данное время, которого нужно изолировать или попытаться исправить, но которому ни в коем случае нельзя мстить.

Как и Руководящие начала 1919г., УК РСФСР 1922 наказание объявлял только мерой оборонительной (ст. 26). «Отказ от понятия «наказание» в данное время не означает для нас простой терминологической замены слова «наказание» словами «мер социальной зашиты». В этом отказе выражается разрыв советского уголовного права со старыми, проникнутыми юридическим фетишизмом уголовно-правовыми построениями»135.

По мнению И. С. Ноя,. «Положительное значение отказа от термина «наказание» в те годы состояло в том, что коренное изменение характера наказания в советском праве, таким образом, делалось более доступным для понимания широких кругов общественности молодой Советской Республики»136.

Идея мер социальной защиты, с точки зрения И. С. Ноя, свиде­тельствовала о том, что авторы законодательных актов молодого Советского государства хотели перейти от оценки деяния к оценке личности преступника, выдвинуть на первый план индивидуализацию мер борьбы с преступниками в интересах достижения социального предупреждения137.

Цели наказания и мер социальной защиты были закреплены в ст. 8 УК РСФСР. В качестве таковых устанавливались: а) общее преду­преждение новых нарушений как со стороны нарушителя, так и со стороны других неустойчивых элементов общества; б) приспособление нарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия; в) лишение преступника возможности совершения дальней­ших преступлений

В Основных началах уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г.143 законодатель отказался от термина «наказание». В соответствии со ст. 4 Основных начал меры социальной защиты применя­лись с целью: а) предупреждения преступлений; б) лишения общественно опасных элементов возможности совершать новые преступления; в) исправительно-трудового воздействия на осужденных. Особо подчерки­валось, что «задач возмездия и кары уголовное законодательство Союза ССР и союзных республик себе не ставит. Все меры социаль­ной защиты должны быть целесообразны и не должны иметь целью причинение физического страдания и унижение человеческого достоин­ства». Как явствует из текста статьи, приоритет отдавался цели общего предупреждения преступлений.

В законе указывались и меры, посредством которых должны быть достигнуты провозглашенные цели:

1) судебно-исправительного характера. Они применялись к лицам, действовавшим виновно;

2) медицинского характера. Данные меры подлежали применению в отношении лиц, «совершивших преступления в состоянии хронической душевной болезни, или временного расстройства душевной деятельности, или в таком болезненном состоянии, когда не могли отдавать отчета в своих действиях или руководить ими, а равно в отношении тех, которые хотя и действовали в состоянии душевного равновесия, но к моменту вынесения приговора заболели душевной болезнью» (ст. 7). В этом случае, конечно, речь должна была идти не о совершении преступ­ления, как указано в статье, а об общественно опасном деянии невменяе­мого лица;

3) медико-педагогического характера. Их надлежало применять лишь к малолетним; к несовершеннолетним эти меры применялись в томслучае, когда соответствующими органами признавалось невозможным применение мер социальной защиты судебно-исправительного характера.

Здесь впервые законодатель ввел понятие «исправление» преступ­ника, но не в качестве целей наказания, а как результат воздейст­вия мер социальной защиты

В УК РСФСР 1926 г. была дана иная, чем прежде, иерархия целей наказания145. На первый план выдвигалась цель «предупреждения новых преступлений со стороны лиц, совершивших их», то есть спе­циальной превенции. Затем указывалось на применение мер социаль­ной защиты в иных целях: «воздействия на других неустойчивых членов общества и приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся» (ст. 9).

Следует признать верным утверждение А. А. Пионтковского о том, что соотношение общего и частного предупреждения, иерархия целей наказания зависят от конкретной социально-политической обстановки, а развитие советской уголовной политики будет идти по пути выдви­жения на первый план специальной, но не общей превенции.

Одна из важнейших задач наказания по УК РСФСР 1926 г. состоя­ла в осуществлении такого воздействия на лицо, совершившее пре­ступление, которое предупредило бы совершение им нового деянияИ наконец, если в отношении врагов социалистического государства, как полагал законода­тель, неизменной целью оставалась беспощадная кара, то в отноше­нии неустойчивых трудящихся, нарушивших социалистический правопо­рядок, большое значение приобретала воспитательная работа, в частности, приспособление — путем наказания — совершившего преступление к усло­виям социалистического общежития.

На сессии Верховного Совета СССР в 1957 г. отмечалось: «Наказание у нас имеет целью перевоспитание преступника, а не возмездие, а система наказания должна строится с таким расчетом, чтобы вернуть наказуемого в общество полноценным во всех отношениях. Поэтому важно внести такие изменения в уголовное законодательство, которые бы усилили воспитательную роль наказания», "ступая через два года на сессии Верховного Совета СССР, Ф. Горкин так характеризовал стоящие перед наказанием задачи: «Применение наказаний в социалистическом обществе преследует цель исправления и перевоспитания преступников. других государственных деяте­лей никто из них не видел целью (или одной из целей) наказания кару153.

§ 6. ЦЕЛИ НАКАЗАНИЯ В СОВЕТСКОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ

В законе цели лишь перечислены в ст. 20 Основ. Однако в связи с ее неудачной формулировкой («наказание не только является карой за совершенное преступление, но и имеет целью...») учеными они опре­деляются неодинаково. Исходя из текста статьи, они выделяют: а) исправление и перевоспитание осужденных; б) предупреждение совер­шения новых преступлений осужденными; в) предупреждение соверше­ния новых преступлений другими лицами. При этом подчеркивается, что каждая из указанных целей носит самостоятельный характер, имеет свое содержание, но в то же время они взаимосвязаны между собой.

М. Д. Шаргородский полагал, что целью наказания является только предупреждение преступлений (общее и специальное). Все же остальное: принуждение (угроза, устрашение) и убеждение (вос­питание) — это средства, которыми достигается желаемая цель .

Принципиальным является вопрос о признании или отрицании кары как цели наказания в советском уголовном праве, вызвавший острую дискуссию, продолжающуюся и поныне. Ему, надо сказать, посвя­щена обширная литература. Большинство советских ученых (А. А. Пионтковский157, М. Д. Шаргородский158, И. С. Ной159 и др.) последовательно выступают против понимания кары как цели наказания. Другие же (Н. А. Беляев160, И. И. Карпец ), придерживаются противоположной точки зрения. Некоторые авторы, не вступая в полемику, связывают кару либо с сущностью наказания (Н. А. Стручков162, 3. А. Астемиров , А. Е. Наташев164, П. П. Осипов165), либо с принципами наказания - справедливости и соразмерности наказания содеянному (М. М. Ба­баев166).

Под карой как целью наказания Н. А. Беляев, например, понимает причинение правонарушителю страданий и лишений в качестве возмездия за совершенное преступление. Наказание выступает как возмез­дие тогда, когда страдания и лишения причиняются лицу за совершение деяния с целью удовлетворения чувства справедливости общества .

Обоснованные, на наш взгляд, возражения привел Н. А. Стручков: утверждения Н. А. Беляева были бы приемлемы, если бы чувство справедливости общества удовлетворялось в каждом случае применения наказания168

Установление принципа соответствия строгости наказания тяжести преступления можно объяснить только тем, считает Н. А. Беляев, что перед наказанием, кроме цели исправления преступника и пре­дупреждения преступлений, ставится также цель кары осужденного. Чем более тяжелый ущерб причиняет или стремится причинить преступ­ник обществу, тем более тяжкими страданиями и лишениями он должен искупить свою вину перед ним170.

Это утверждение было бы справедливым, если бы такая жесткая зависимость между деянием и назначаемым наказанием действительно су­ществовала. Санкция статьи, бесспорно, служит отражением общест­венной опасности преступления: чем посягательство опаснее, тем боль­шее наказание предусмотрено. Однако уголовное право наделено механизмом ее «корректировки» применительно к конкретному лицу и с учетом многих обстоятельств: наличие относительно определенных, альтернативных санкций, возможность избрать наказание ниже низше­го предела или иного наказания, чем предусмотрено в законе, а также конкретных обстоятельств совершения преступления, данных о личности виновного и т. д. Возмездный характер наказания требовал бы абсолютно определен­ных санкций, от которых законодательство по существу отказалось. Кроме того, существование кары как цели наказания было бы несовме­стимым с принципом его индивидуализации. Как правильно заметила Н. С. Лейкина, «мерилом наказания должно быть и преступление, и личность преступника»171.

Впоследствии Н. А. Беляев несколько изменил свою позицию: «Эта группа ученых (к которой автор относит и себя. — А. Ч) ...утверждая, что кара является целью наказания, имела в виду то, что наказание наряду с другой целями преследует и удовлетворение чувства справедливости советских граждан. Таким образом, спор сводится к решению вопроса: является ли одной из целей наказаний удовлетворение чувства справедливости». Таким образом, автор по существу ставит знак равенства между карой и чувством справедливости.

Сам автор отвечает на него положительно, исходя из того, что чувство удовлетворения от причинения страданий человеку, совершившему преступление, имеется не только на уровне сознания отдельных лиц, но и на уровне общественной психологии. Важна психологическая сторона наказания, чтобы оно воспринималось в массовом правосознании как справедливая мера общественного воздействия это высказывание не делает позицию Н. А. Беляева более доказательной, так как из него не вытекает, что удовлетворение чувства справедливости есть цель уголовного на­казания.

Приоритет отнесения кары к целям наказания по действующему законодательству принадлежит И. И. Карпецу, последовательно за­щищающему это положение. автор ссылается на судебную практику по делам рецидивистов, осуждавшихся пять и более раз и Продолжавших совершать преступления. «В отношении их цель исправ­ления и перевоспитания не достигнута, но цель кары, цели защиты общества и частное предупреждение действуют»182

Во-первых, отметим некоторую неточность рассуждений И. И. Карпеца. Если преступник после осуждения вновь совершает преступление, то можно ли говорить о достижении цели частного предупреждения? Во-вторых, задачи наказания не меняются в зависимости от того, кто осужден: лицо, впервые совершившее преступление, или реци­дивист. Различие проявляется в содержании наказания и его испол­нении, которое назначается судом с учетом устойчивости антисоциаль­ной установки личности преступника. Иначе говоря, для достижения целей наказания в отношении рецидивистов необходимы такие сред­ства, которые не нужны для остальной, категории преступников: более длительные сроки лишения свободы, соответствующий режим отбыва­ния наказания, особые условия досрочного освобождения и т. д

И. И. Карпец критикует юристов, признающих, что наказание устрашает, за нелогичность их позиций. Любой вид устрашения пред­полагает, по его мнению, кару как цель.

Нельзя отрицать, что наказание устрашает. Однако устрашение, содержащееся в наказании, воздействует на преступника и на иных лиц, заставляя их воздержаться от совершения преступлений, то есть выступает в качестве средства достижения цели.. Но в то же время есть две категории лиц, в отношении которых оно не действует. К первой отно­сятся граждане, которые в силу своей ценностной ориентации не совершают преступлений и поэтому не боятся наказания. Вторую категорию составляют лица, которые, наоборот, не боясь наказания, всту­пают в противоречие с уголовным законом. Таким образом, устра­шение, являясь свойством наказания, действует на людей неодинаково, как до, так и после совершения преступления. Стало быть, между карой как целью и устрашением как свойством наказания нет такой логической связи, о которой говорит И. И. Карпец.

Одним из доводов сторонников анализируемой концепции вы­ступает наличие в законодательстве исключительной меры нака­зания. И. И. Карпец, не соглашаясь с М. Д. Шаргородским, пи­савшим, что смертная казнь по своему содержанию является карой, она, безусловно, устрашает, но не имеет целью кару, задает вопрос: а какую же цель имеет такое наказание? Исправлять и перевоспитывать тут уже некого. О частном предупреждении тоже говорить не при­ходится. Значит, делает вывод автор, преследуется цель кары и общего предупреждения.

что смертная казнь не преследует цели исправления и перевоспитания. В то же время, думается, и не целью кары обусловлено существова­ние наказания в виде смертной казни.

Какая же цель преследуется при назначении этого наказания? Как уже отмечалось, И. И. Карпец полагает, что достижение общей превенции. Так же считает, например, и Б. П. Золотов, который, однако, отрицает при этом цель кары. Иную позицию занимает И. С. Ной, видя цель смертной казни в обеспечении специальной превенции. Думается, что при применении исключительной меры наказания (как, впрочем, и других) ставятся две цели; специального предупреждения (преступник лишается физической возможности совершать новые преступ­ления) и общего предупреждения (оказывается воздействие на других лиц).

И последнее. Признавая кару в качестве цели наказания, мы должны были бы констатировать: цели наказания шире целей уголовной ответственности, нарушив тем самым соотношение данных институтов. Заканчивая анализ рассматриваемой концепции, еще раз подчеркнем: «Кара — это средство, но не цель наказания»186.

Большинство юристов, исходя из ст. 20 Основ, в числе целей наказания называют исправление и перевоспитание. Причем некоторые специалисты различают два значения указанных понятий: во-первых, как результат определенного воздействия на лицо, совершившее пре­ступление, во-вторых, как специфический воспитательный процесс, протекающий в условиях исполнения наказания и применения мер исправительно-трудового воздействия187.

Надо сказать, что в понимании указанных терминов нет едино­душия. Некоторые ученые истолковывают исправление как цель наказания, а перевоспитание — как процесс, направленный на достижение этой цели.

И. Д. Перлов считал: «Исправить осужденного — значит сделать его безопасным для общества, исключить возможность совершенных им новых преступлений, полностью решить задачу частного предупреждения. Перевоспитать осужденного — значит в корне изменить его сознание, мировоззрение, полностью освободить от пороков, антиобщественных взглядов, сделать его высокосознательным и активным членом об­щества... Исправление входит в содержание понятия перевоспитания как составная часть его»189.

Против такого понимания исправления и перевоспитания возра­жал Н. А. Стручков. По его мнению, авторы, видя в перевоспитании достижение уровня коммунистической сознательности, переоценивают возможности наказания. Кроме того, такая позиция нелогична: если исправление часть перевоспитания, то вряд ли в законе нужно ссы­латься как на часть, так и на целое. Достаточно было бы назвать последнее. Но в законе указано и исправление, и перевоспита­ние190.

Ю. М. Ткачевский рассматривает исправление и перевоспитание как цель наказания и как воздействие на осужденных. Различие между анализируемыми понятиями заключается в глубине и объеме тех изменений, которые достигнуты в результате оказанного на преступни­ка воздействия. «При перевоспитании происходит коренная переделка сознания осужденного. Это возможно только при преодолении глу­боко укоренившихся антиобщественных взглядов, привычек и навыков» . Исправление же автор считает менее сложным и менее длительным процессом, связывая его с изменением лишь некоторых черт характера человека, отдельных, еще не глубоко укоренившихся антисоциальных привычек и побуждений.

По-иному истолковывает эти понятия И. С. Ной. С его точки зрения, исправление и перевоспитание находятся в одной плоскости выражают результат исполнения наказания194. Вопросы исправления перевоспитания он предлагал рассматривать в аспекте морального юридического исправления. Под моральным исправлением подразумевается такое воздействие на осужденного, в результате которого не совершает нового преступления не из страха перед законом, потому, что это противоречит его новым взглядам и убеждениям, есть предполагается превращение осужденного в примерного гражданина социалистического общества. По мнению автора, цели мораль-|го исправления не отличаются от воспитательных задач, решаемых советским государством и общественностью в отношении этих граждан. Юридическое исправление видится И. С. Ною в факте несовершения осужденным нового преступления.

Однако подобное утверждение методологически неверно и  теорети­чески несостоятельноВ середине 60-х годов в ходе широкой дискуссии о целях наказания была высказана точка зрения о едином смысловом значении терминов «исправление» и «перевоспитание» , И действительно, «испра­вить» означает сделать лучше, освободив от каких-либо недостатков, [пороков, «перевоспитать» — воспитать по-новому, заново. Иными словами, исправиться — значит перевоспитаться, и наоборот, перевоспитаться — означает исправиться96.

Ряд ученых относят исправление и перевоспитание не к цели наказания, а к средствам ее достижения.

С. В. Полубинской предложено ввести в ст. 20 Основ в качестве самостоятельной цели воспрепятствование осужденному продолжать преступную деятельность. специального пре­дупреждения200. На наш взгляд, воспрепятствование осужденному про­должать преступную деятельность полностью охватывается указанной целью, является его частью.

Некоторые ученые выделяют конечную цель наказания — искоренение преступности, ее предупреждение (сокращение и ликвидация преступности) . Эта позиция неверна с методологической точки зрения, ее сторонники переоценивают возможности наказания.

Преступность — сложное социальное явление правового характера, обусловленное совокупностью ряда обстоятельств: причин, условий, поводов Ликвидация преступности связана Б устранением в том числе и социальных причин. Реальное состояние преступности зависит от двух видов факторов: криминогенных, порождающих преступность; антикриминогенных — препятствующих совершению преступления. К числу последних относится и наказание.

Таким образом, социальное значение наказания определяется тем, что оно, наряду с другими мерами, способствует искоренению преступности. Уголовное наказание по отношению к преступности вторично. Оно связано не с причинами, порождающими ее, а со следствием — результатом действия этих причин. Поэтому наказание не может ликвидировать преступность.

Ведь признание такой возможности означает и признание влияния наказания на преступность Вторая сторона проблемы заключается в следующем. Если наказание никак не влияет на преступность, то зачем тогда оно применяется? И не должны ли мы в таком случае пересмотреть все теоре­тические положения учения о наказании? Б. С. Никифоровым выделена интегративная цель наказания. Она, по его мнению, заключается в том, что «применение наказа­ния есть способ возвращения нарушенного социально-психологического порядка в упорядоченное состояние, есть метод его восстановления»204. В своих рассуждениях автор исходил из взгляда на наказание как на ответ государства на преступление

С точки зрения Б. С. Никифорова, в результате применения нака­зания состоявшееся нарушение «погашается» как в социальной действи­тельности, так и в общественном сознании.

Советское государство, осуществляя уголовную политику, стремит­ся, чтобы осужденный, отбыв наказание, более не совершал преступ­лений. Это достигается путем воспитания преступника, его устра­шения, а также создания условий, физически исключающих совер­шение им новых деяний. Кроме того, угрозой наказания, а затем конкретным его применением уголовное право решает задачу предупреждения возможности совершения преступлений со стороны неустойчивых граждан.

Следовательно, перед советским уголовным правом могут стоять две цели наказания — специальное (частное) предупреждение и общее предупреждение преступлений. Они тесно взаимосвязаны с функциями уголовного права, и, что немаловажно, результаты их осуществления могут быть познаны. Уровень реализации первой цели будет характеризо­ваться состоянием рецидива. Показателем достижения второй цели явля­ется общее количество преступлений, совершенных ранее не судимыми лицами.

СПЕЦИАЛЬНОЕ И ОБЩЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ КАК ЦЕЛИ НАКАЗАНИЯ

Проблема относится к числу дискуссионных. Спорными являются сущность, содержание и время достижения этой цели наказания. Нет единого мнения и по вопросам о соотношении специальной превенции и исправления и перевоспитания осужденного, о механизме реализации поставленной задачи и т. д.

Специальное  предупреждение является ответной реакцией государства на совершенное преступление и представляет собой воздействие на осужденного

В литературе наметились и другие подходы к определению рас­сматриваемой цели. Так, под специальным предупреждением пре­ступлений А. И. Марцев понимает «психолого-воспитательное воз­действие на лиц, привлеченных к уголовной ответственности, уголов­ного, утоловно-процессуального, исправительно-трудового законодатель­ства, деятельность органов государства, реализующих уголовную от­ветственность, и влияние уголовного наказания». Нетрудно заметить, что автор трактует это понятие широко, исходя не из уголовно-право-вых, а из криминологических, скорее, даже социальных позиций, В. Г. Смирнов пришел к выводу, что специальное предупреждение как понятие не имеет самостоятельного значения. В нем находит отражение лишь определенный объем требований исправления и пере­воспитания, с одной стороны, и кары за совершенное преступление — с другой. Исправление и перевоспитание, несомненно, более высокая цель, чем специальное предупреждение, но относится она не к уголовному наказанию, а к социально-педагогической деятельности. Однако между собой они связаны. Воспитывая преступника, мы стремимся исключить рецидив. Однако с отбытием наказания, даже с реализацией задачи частной превенции, воспитание не заканчивается. Оно носит постоянный характер.

Б. С. Никифоров писал: «Для суда, выносящего обвинительный приговор, исправление и т. п., хотя суд стремится и должен стремиться достигнуть этих результатов, не есть самоцель Поэтому специфической целью наказания является предупреждение новых пре­ступлений со стороны самих осужденных и других неустойчивых членов общества. Перевоспитание есть средство достижения этой цели.

Другим средством достижения той же цели, особенно когда речь идет о тяжких преступлениях, является кара».

Однако, по мнению И. С. Ноя, если исправление и перевоспитание № будут признаваться одной из самостоятельных целей наказания и будут сведены лишь к одному из средств достижения цели предупреждения преступлений, то из этого логически следует вывод: Исправлением и перевоспитанием можно не заниматься, коль цель Предупреждения преступлений достижима посредством кары По нашему мнению, под специальным предупреждением следует Понимать такое воздействие наказания на преступника, в результате Которого он в дальнейшем не совершает новых преступлений. Таким образом, само наказание носит ретроспективный характер, но цель ставится перспективная: исключить рецидив ранее судимого лица. Достигается она путем реализации содержания наказания. Элементами механизма специального предупреждения при этом будут выступать воспитание осужденного, его устрашение, ограничение возможности совершать новые преступления, лишение физической возможности совершения рецидива.

 Устрашение непосредственно достигается карательными ограничениями, входящими в содержание наказания. Страх вновь подвергнуться наказанию и карательным мерам удерживает преступника от совершения нового преступления.

Однако устрашение как элемент механизма специального преду­преждения само по себе недостаточно эффективно. Поэтому предпочтение отдается воспитанию преступников. Проиллюстрируем сказанное на примере таких видов наказания, как лишение свободы и исправительные работы без лишения свободы.

С целью индивидуализации исправительного трудового воздействия наказание в виде лишения свободы, согласно ст. 24 УК РСФСР, отбывается в тюрьме и в различных исправительно-трудовых учрежде­ниях: воспитательно-трудовых колониях, исправительно-трудовых колони­ях-поселениях, исправительно-трудовых колониях. Исполнение и отбывание наказания реализуются в условиях режима, установленного в местах лишения свободы. Например, создаются необходимые условия для применения мер исправительно-трудового воздействия на преступни­ков (трудового воспитания, проведения политико-воспитательной работы, общеобразовательного и профессионально-технического обучения). В то же время режим является одним из средств воспитания. Лишение свободы как мера наказания направлено на то, чтобы приучить осуж­денных соблюдать установленные правила поведения и тем самым воспитать в них самодисциплину, уважение к законам и правилам социалистического общежития.

Удачно сочетают в себе устрашение и воспитательное воздействие исправительные работы: осужденный остается на свободе, находится в трудовом коллективе, у него не прерываются семейные и иные со­циальные связи.

Поощрительные нормы, содержащиеся в ИТК РСФСР, стимулируют осужденных отказываться от антисоциальных установок, воздействуют на уровень их правового и нравственного сознания, представления об основных этических категориях и моральных требованиях общест­ва, потребности и интересы. Например, за хорошее поведение и честное отношение к труду и обучению, в соответствии со ст. 33 ИТК РСФСР, к осужденным могут применяться следующие меры поощрения: объяв­ление благодарности; занесение на доску передовиков производства; награждение похвальной грамотой; премирование за лучшие показа­тели в работе; разрешение на получение дополнительной посылки или передачи; предоставление дополнительного краткосрочного или длитель­ного свидания; разрешение дополнительно израсходовать деньги на покуп­ку продуктов питания и предметов первой необходимости в празд­ничные дни; досрочное снятие ранее наложенного взыскания; перевод в исправительно-трудовой колонии особого режима осужденных, отбывших не менее одной трети срока наказания, из помещения камер­ного типа в жилые помещения; увеличение времени прогулки осужден­ным, содержащимся в тюрьме.

Таким образом, устрашение — это воздействие угрозы наказанием на сознание и волю лица с целью удержания его от нового преступле­ния, а воспитание — целенаправленное воздействие на личность с целью формирования или изменения. Анализируемый элемент механизма частной превенции, на наш взгляд, необходимо рассматривать следующим образом. Лишая преступника свободы, контролируя его жизнь, мы в целом ограничиваем возможность совершения им новых преступленийТаким образом, можно сделать вывод: лишение свободы лишь ограничивает, но не исключает возможности совершения новых пре­ступлений. Поэтому логично предположить, что рецидивная преступность зависит от характера исправительного воздействия.

Ограничение возможности совершения новых преступлений дости­гается не только карательно-воспитательными мерами, но и за счет других ограничений, не носящих карательного характера и не являющихся чисто воспитательными. В литературе высказано предложение считать их «специальными предупредительными мерами» (СПМ

Меры по специальной превенции, вытекающие из наказания, дей­ствуют и после его отбытия. В первую очередь это наличие судимо­сти, которая, в зависимости от срока отбытого наказания (ст. 57 УК РСФСР), может выступать в качестве сдерживающего начала. На достижение цели специального предупреждения направлен и админи­стративный надзор за лицами, освобожденными из мест лишения свободы. Оба этих момента, на наш взгляд, наглядно подтверждают, что достижение частной превентивной цели не ограничивается сроком наказания.

Необходимо различать общепредупредительное воздействие уголовного законодательства и общее предупреждение как цель наказания. В. Н. Кудрявцев общепредупредительное воздействие наказания на население связывает с тремя элементами представления о нежелательных последствиях совершения правонарушения: 1) знание о том,

 что за данный проступок предусмотрена ответственность; 2) знание степени строгости этой ответственности; 3) предвидение реальности и неотвратимости ответственности223. Исследования подтверждают, что в по­добном знании заключено сдерживающее начало.

С учетом полученных данных И. В. Шмаров пришел к выводу, что общепредупредительное воздействие наказания оказывает влияние в первую очередь на лиц, ранее не подвергавшихся ему. С ростом же числа судимостей психологическое влияние угрозы на таких лиц ослабе­вает. Это можно объяснить тем, что рецидивисты в случае соверше­ния преступления рассчитывают прежде всего на возможность избе­жать наказания и поэтому психологически легко преодолевают страх перед угрозой уголовного закона226.

Понимание гражданами характера и степени строгости наказания не признается некоторыми учеными в качестве элемента общей пре­венции. Позиция В. Н. Кудрявцева, выделяющего его в число само­стоятельных, представляется более приемлемой. Данные социально-психологических и правовых исследований свидетельствуют, что для некоторой части населения страх перед законом является сдерживаю­щим фактором. Но по ценности ориентации, антисоциальным уста­новкам эта часть населения неоднородна. На одном полюсе нахо­дятся лица, боязнь которых обусловлена уголовно-правовым запретом, на другом — те, кого удерживает от преступления лишь наличие самых строгих видов наказания, смертной казни. Отсюда и возможные варианты поведения.

В связи с этим повышение общепревентивного значения наказа­ния можно достичь за счет улучшения пропаганды уголовных зако­нов среди населения, правового воспитания советских граждан.

Публичность судебных процессов, обеспечение фактического исполне­ния наказания способствуют осознанию гражданами его реальности за совершение преступления. В противном случае наказание перестало бы осуществлять функции как общего, так и специального преду­преждения.

Еще Ч. Беккариа высказал мысль, что уверенность в неизбеж­ности хотя бы и умеренного наказания производит всегда большее впечатление, чем страх перед другим, более жестоким, но сопровож­даемым надеждой на безнаказанность236. Говоря о неотвратимости наказания, многие ученые известную ленинскую мысль: «Давно уже сказано, что предупредительное значение наказания обусловливается вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью.

Так, А. И. Марцев полагает, что, объективно общее предупреждение оказывает влияние на всех «граждан, подлежащих уголовной ответственное™ по советским законам, а субъективно — на лиц с антиобщественной направленностью»243.

 «... Общая превенция является не только правовой, но и в значительной степени социально-психологической проблемой, поскольку она, отличие от специального предупреждения, не затрагивает субъективные права граждан,  ничем их не ограничивает, а является лишь фактором влияющим на их сознание, волю и эмоции, фактором, сдерживающим отрицательные проявления личности».

Нельзя не учитывать, что общепревентивные возможности наказания Ограничены. С подобными реалиями Нельзя не считаться.

Однако по мере развития нашего общества приоритет будет принадлежать цели спе­циального предупреждения преступлений. Это, конечно, не означает «затухания» общей превенции. Здесь следует согласиться с критикой этой позиции И. И. Карпецом: «... Пока будет существовать преступ­ность, наказание, как уголовно-правовой институт и одно из средств борьбы с преступностью, всегда будет сочетать в себе цели общего и специального предупреждения»2*6.

А. И. Марцев выступает против признания изменения соотноше­ния целей. Он полагает, что по мере развития общества будет меняться лишь характер общепревентивного воздействия: от воздействия моти­вационного к воздействию рефлекторному. Степень же влияния раз­личных элементов общего предупреждения должна изменяться. При этом воспитательное и предупредительное значение уголовного наказа­ния будет снижаться, а общепредупредительное значение законодатель­ства — повышаться248.

§ 8. ПРОБЛЕМА ЦЕЛЕЙ НАКАЗАНИЯ ЗА НЕОСТОРОЖНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Неосторожные преступления совершаются в различных сферах общественных отношений. Значительное большинство из них составля­ют преступления в области использования техники

В силу сказанного борьба с неосторожными преступлениями имеет важное значение.

Некоторые авторы, характеризуя личность неосторожного преступ­ника, исходят из того, что у этой категории лиц. больше общего с законопослушными гражданами, нежели с преступниками. В криминологической литературе неосто­рожных преступников иногда относят к случайным или ситуационным. Однако эта точка зрения разделяется не всеми.

Лица, совершившие преступления по неосторожности, составляют самостоятельную криминологическую классификационную группу. «Специ­фика ценностно-нормативной ориентации личности неосторожного преступ­ника состоит в том, что он, в отличие от умышленного преступника, негативно относится не к определенным ценностям, а к нормам предосто­рожности, охраняющим их». Им присущи такие специфические криминогенные свойства, как недостаточно критическая самооценка, переоценка своих профессиональных и психофизиологических возмож­ностей, притупление чувства опасности, самоуверенность и невниматель­ность.

Стручкова, одних преступников надо лишь исправлять, а других — перевоспитывать. «Шофера, в прошлом хорошего производственника, осужденного за допущенное по неосто­рожности нарушение Правил вождения автотранспорта, нет нужды пере­воспитывать. Его нужно лишь исправить, то есть заставить более требовательно и взыскательно относиться к своему служебному дол­гу». В другом случае Н. А. Стручков указывает, что некоторые преступники не нуждаются не только в перевоспитании, но и в исправ­лении. В подтверждение он ссылается на такие преступления, как совершаемые в состоянии аффекта, при превышении пределов необходи­мой обороны либо выразившиеся в нарушении правил техники бе­зопасности, повлекшем тяжкие последствия. Наказание в этом случае, с точки зрения автора, преследует цель общего предупреждения

Позиция Н. А. Стручкова, на наш взгляд, неубедительна. Наказа­ние всегда адресовано конкретному лицу. Наказывать ради наказания бессмысленно, негуманно. какая задача должна быть реализована в результате наказания? Автор, предвидя этот вопрос, полагает, что виновные караются ради сохранения их трудовых навыков, с целью предотвратить их деградацию. Но разве это цель наказания? Вряд ли можно считать убедительным и довод о том, что в подобных ситуациях ста­вится только цель общей превенции

Как указывалось выше, цели наказания в уголовном праве едины. Карательная политика относительно неосторожной преступности решает те же задачи частного и общего предупреждения преступлений. Одинаков и механизм достижения цели: воспитание, устрашение, ограниче­ние возможностей совершения преступлений (законодательство не пре­дусматривает смертной казни за неосторожные преступления). Проб­лема здесь скорее не в целях наказания, а в способах их достиже­ния. Иначе говоря, какими средствами и с какой интенсивностью в каждом конкретном случае могут быть решены задачи наказания.

Социально-политическую сущность неосторожной вины составляет пренебрежительное или недостаточно внимательное отношение к основ­ным социальным ценностям, проявившееся в конкретном преступном деянии. Правовое содержание неосторожности заключается в том, что лицо либо предвидит возможность наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия, но легкомысленно рассчитывает на их предотвращение, либо не предвидит возможности наступления таких последствий, хотя должно было и могло их пред­видеть (ст. 8 УК РСФСР). Следовательно, поведение неосторожных преступников, как и умышленных, порочно, обусловлено нежеланием либо объективно оценить свои или иные возможности, либо проанали­зировать ситуацию.

У лиц, совершивших неосторожные преступления (особенно связанные с авариями при использовании техники), дополнительно можно выделить так называемые дефекты правосознания. Например, все транспортные преступления обусловлены либо незнанием определенных норм, регла­ментирующих безопасную работу транспортных средств, либо неже­ланием их выполнять, либо неумением ими руководствоваться при выполнении профессиональных обязанностей.

Приведенные данные, на наш взгляд, убеждают в необходимости воспитания лиц, их совершивших, корректировки их ценностных ориен­тации. С учетом того, что деформация личности неосторожного преступ­ника менее значительна, чем других категорий преступников, тре­буется и меньшая степень воздействия на него в процессе исполнения наказания, Акцент на воспитательное воздействие важен и по другой причи­не. Как отмечает В. Е. Квашис, постоянный «пресс» ответственности выра­батывает своего рода иммунитет к угрозе наказания и притупляет действие сдерживающих механизмов. Благополучный исход в сложных ситуациях, вызванных нарушениями правил, безнаказанность множества нарушений понижают психологический барьер, что способствует той легкости, с которой лицо совершает нарушение.

Устрашение, как уже указывалось, играет определенную роль в предупреждении преступлений. Мы склонны считать, что применительно к лицам, совершившим преступления по неосторожности, оно имеет меньшее значение, чем к лицам, виновным в умышленных преступ­лениях

С нашей точки зрения, правы ученые, полагающие необходимым, исходя из общих принципов уголовной политики, установить за неосто­рожные преступления специфические меры наказания, отличающиеся от наказаний за умышленные преступления .

Б. А. Куринов, анализируя цели наказания применительно к ав­тотранспортным преступлениям, пришел к выводу, что превалирующее значение имеет общее предупреждение. Доводы автора таковы: за­дачу специального предупреждения во многих случаях успешно можно было бы решить без применения такой суровой меры наказания, как лишение свободы. Если бы законодатель стремился достигнуть лишь цели специального предупреждения, он мог бы ограничиться мерами наказания в виде исправительных работ, запрещением заниматься определенной деятельностью, возложением обязанности загладить при­чиненный вред и т. д. Однако при таких наказаниях не может эффективно реализоваться общепредупредительное воздействие. Цели общей превенции и цели специального предупреждения требуют сохранения в законе на­казания в виде лишения свободы на длительный срок.

Позиция Б. А. Куринова, как видим, противоречива. С одной сто­роны, он доказывал, что для достижения цели специального предупреж­дения нет нужды в лишении свободы, с другой — утверждал, что решение этой задачи (при приоритете общей превенции) диктует не­обходимость сохранения указанного вида наказания, необоснованно отрицая общепредупредительное свойство наказаний, не связанных с лишением свободы.

На наш взгляд, не преувеличивая роли наказаний, следует тем не менее отметить, что устрашение пока еще служит сдерживающим фактором. Поэтому пути повышения общепревентивного значения нака­зания за неосторожные преступления те же, что и наказания, назначае­мого за посягательства, совершаемые умышленно. Таким образом, наказание за неосторожные, как и за умышленные преступления преследует единые цели: специального и общего предупреждения. Различие же, как мы убедились, заключается в способах их дости­жения, обусловленных спецификой данной категории преступлений.