Года): Съезд сокращает полномочия Президента в законодательной сфере

1992 года): Съезд сокращает полномочия Президента в законодательной сфере

и в назначении Правительства; Президент призывает своих сторонников уйти

со Съезда и выступает с обращением к народу; на Съезде проводится голосование по вопросу об отрешении Президента от власти, не достает всего несколько

процентов голосов для принятия решения. Компромисс между Съездом и Президентом был достигнут на основе, прежде всего, изменения состава Правительства.

Однако, этот компромисс носил крайне неустойчивый характер. Политический

кризис в России с осени 1992 года стал перманентным и окончательно принял

форму конфронтации представительной и исполнительной властей.

К руководству Правительством пришло крыло "промышленников" во главе

с Виктором Черномырдиным. Однако, ожидания изменения идеологии экономических реформ оказались напрасными - Виктор Черномырдин оказался еще более "монетаристом", чем Егор Гайдар.

Вторая попытка справиться с инфляцией началась на рубеже 1992-1993

гг. От предыдущей она отличалась только тактикой: если в первой половине

1992 года российское правительство пыталось победить инфляцию посредством

"шоковой" (т. е., очень жесткой) денежной политики, то теперь курс был

взят на постепенный, последовательный "зажим" денежной массы и, соответственно, плавное снижение темпов инфляции.

В течение почти всего I полугодия 1993 года, действительно, удалось

обеспечить стабильное (приблизительно, на 1% пункт ежемесячно) снижение

темпов инфляции, составивших в мае 18.5%. В целом, это не сопровождалось

ни ухудшением промышленной динамики, ни ситуации с неплатежами. Однако,

дальнейшее ужесточение кредитно-денежной политики активизировало целый

ряд негативных процессов, находившихся до того в относительно стабильном

состоянии.

Уповая на использование исключительно монетарных антиинфляционных инструментов, российское Правительство питало надежду на то, что достижение запланированных показателей инфляции (7% в декабре 1993 г.) "перевернет" экономическую конъюнктуру само по себе: немедленно начнется "бум" частных инвестиций, хлынет иностранный капитал, предоставит кредиты МВФ и т.п. Действуя в этом русле, Правительство упрямо продолжало "зажимать" денежную массу, снизив ее в течение последних месяцев 1993 года до рекордно низкой отметки в 14% к декабрю 1991 года (в реальном исчислении).

Нарастание политических проблем, вызванных экономическим курсом, привело

к обвинению Президентом Парламента в срыве экономических реформ, отмене

Конституции, роспуску Верховного Совета и событиям октября 1993 года.

Парламент России и реформы: были ли экономические основания для роспуска

Верховного Совета?

Указ Президента N 1400 от 21 сентября 1993 года и последовавшие затем

события 3-4 октября, безусловно, явились центральными в политической жизни

России со времени подписания Беловежских соглашений о денонсации СССР.

Главное обвинение со стороны Президента бывшему российскому Парламенту

заключалось в "прямом противодействии осуществлению социально-экономических реформ". Попробуем проанализировать, насколько действия Парламента можно интерпретировать таким образом.

В этой связи, напомним судьбу основных столкновений по ключевым экономическим вопросам между Президентом (Правительством) и Парламентом в 1992-1993 гг: - земельная реформа, приватизация, бюджетная политика.

Земля.

На протяжении всего 1992 года разрешение реальной продажи

земли было предметом противоборства различных общественных сил и одним

из главных пунктов претензий Президента РФ Б. Ельцина к Съезду народных

депутатов и Верховному Совету. В конце 1992 года сторонниками Б. Ельцина

был организован сбор подписей (более 1 млн. человек) с требованием референдума по земле. VII съезд отклонил предложение о референдуме, одобрив, вместе

с тем, серию поправок к Конституции в духе требований сторонников Б. Ельцина. В результате был достигнут компромисс, приведший к тому, что проблема частной собственности на землю в течении всего 1993 года ни Президентом, ни Правительством специально не поднималась, что позволяет расценивать их реакцию как удовлетворение достигнутым результатом. В октябре 1993 года земельная реформа получила некоторое развитие (снятие временных ограничений с купли-продажи земли фермеров и пригородных участков горожан), однако, отсутствие политической воли у исполнительной власти так и не позволило достичь сколько-нибудь существенного продвижения в этом важнейшем направлении.

Приватизация.

В 1992 году Президент и Правительство, вопреки

закону о приватизации, ввели в действие систему приватизационных чеков.

Со стороны Верховного Совета противодействия не последовало; государственная программа приватизации на 1992 год также была утверждена без особых проблем. В начале 1993 года парламентской оппозицией была официально выдвинута альтернативная по отношению к проводимой политике приватизации программа - так называемый "четвертый" вариант приватизации (предоставление трудовым коллективам права выкупа до 90% акций своих предприятий по льготным ценам. Оставшиеся 10% и невыкупленные трудовым коллективом акции подлежали продаже на "чековых" аукционах. Все остальные "параметры" приватизации оставались теми же, что и в правительственной программе). Однако, никаких официальных решений, которые бы связывали руки Правительству, ни Верховный Совет, ни Съезд народных депутатов по этому поводу не приняли.

Борьба между Президентом (Правительством) и Верховным Советом на

уровне официальных решений началась лишь в июле 1993 года, когда Верховный Совет приостановил действие Указа Президента N 640 от 8 мая 1993 г. Главным поводом стала слишком высокая, по мнению Парламента, норма обязательной продажи на "чековых" аукционах акций вновь создаваемых акционерных обществ (29%). Эта проблема в самом деле нетривиальна: с одной стороны, государство должно выполнять свои обязательства перед населением по выпущенным ценным бумагам, с другой - слишком велик соблазн введения "особого порядка" для акций перспективных предприятий. Верховный Совет выступал в роли лоббиста администрации этих предприятий - с позиций "4-го варианта приватизации" (передачи акций трудовым коллективам). В последовавшей затем "борьбе" указов и постановлений победу одержало Госкомимущество, все существенные решения исполнительной власти по приватизационной политике формально были подтверждены.

Борьба с концепцией приватизации Госкомимущества со стороны Верховного

Совета была скорее разыгрыванием политической карты, чем целенаправленной

политикой смены модели экономической реформы, к тому же велась она по второстепенному вопросу. Уже во второй половине августа 1993 года внимание оппонентов Правительства переключилось на бюджет и борьбу с Министерством финансов.

Бюджет.

Со времени VI съезда народных депутатов (апрель 1992 года) между Парламентом и Правительством неоднократно возникали серьезные противоречия относительно меры жесткости финансовой и денежной политики.

Прежде всего, это касалось утверждения бюджета и поправок к нему, а также

политики Банка России, подчиненного Парламенту. Наличие разных точек зрения по этим вопросам представляется нам вполне естественным; к тому же, обычно удавалось достичь компромиссов. В частности, несмотря на постоянно возникающие противоречия, Правительство и Банк России (подотчетный парламенту) с весны 1993 года и до настоящего времени (середина 1995 года) действуют весьма скоординировано.

Борьба вокруг принятия уточненного бюджета на 1993 год является весьма

нелицеприятным эпизодом в деятельности Президента и Правительства. 22 июля 1993 г. Парламентом был принят бюджет с дефицитом 22,3 трлн. рублей – около 14% ВВП (хотя Минфин в пропагандистских целях использовал цифру 20%, занижая планируемый ВВП). Верховный Совет, в основном, оставался в рамках ранее принятых государственными органами решений (пришла пора расплачиваться за обещания, данные накануне референдума 25 апреля). Министерству финансов, безусловно, было известно об этих решениях. Однако, ни им, ни Правительством в целом не было своевременно предпринято соответствующих шагов для их изменения либо отмены. (Более того, в ноябре были опубликованы расчеты министерства финансов, из которых следовало, что дефицит бюджета увеличивается до 22,2 трлн. руб. только по решениям Президента и Правительства.)

Министр финансов заявил об абсолютной неприемлемости этого бюджета

и о подготовке предложения для Президента Б. Ельцина наложить вето на закон

о бюджете (что и было вскоре сделано). В одном из своих программных выступлений Президент обрушился на Парламент с обвинениями в сознательном провоцировании инфляции в стране.

Между тем, бюджет 1993 года оказался исполнен в тех же пропорциях

основных характеристик, которые были приняты Верховным Советом (дефицит

превысил доходную часть бюджета). И, кстати, самый большой дефицит в 1993

году имел место именно в IV квартале (в связи с "провалом" бюджетных доходов) - в условиях отсутствия контроля со стороны Парламента и возможности реализации любых мероприятий бюджетной политики со стороны Правительства. Кроме того, Минфин признал долг бюджета по итогам 1993 года в размере около 8 трлн. руб. (4.8% ВВП), который был возвращен в течение I полугодия 1994 года. Таким образом, Президент и Правительство не сумели улучшить бюджетную политику в 1993 году вовсе не из-за позиции Верховного Совета.

Вообще, спор по поводу того, будет ли бюджетный дефицит на несколько

процентов от ВВП больше или меньше - это пример из области обычной государственной практики во всем мире, а не повод для решительного изменения политического режима в стране. К тому же контроль со стороны представительной власти за исполнением бюджета традиционно крайне слаб и Минфин России, например, в условиях непринятого на 1993 год бюджета, продолжал действовать так, как считал нужным. Например, ввел в действие закон о повышении минимальной зарплаты с запозданием на 2-3 месяца (еще до роспуска Верховного Совета).

Рассмотренные примеры противоборства исполнительной и законодательной

властей по вопросам земельной реформы, приватизации и поправок к бюджету

на 1993 год однозначно свидетельствуют об отсутствии сколь-либо целенаправленного или жесткого сопротивления Верховного Совета экономической политике, проводимой Президентом и Правительством. Все основные столкновения в 1992-1993 годах носили скорее "демонстрационный" характер и заканчивались в пользу Президента.

Оснований для применения Президентом столь решительных неконституционных мер в отношении высшего законодательного органа России не было.

Причины политического противостояния "Президент - Парламент", окончившегося появлением Указа N 1400, на наш взгляд, следует искать не в "консервативности" Парламента, который был избран на одних из первых по-настоящему свободных выборах в СССР (1990 год), который избрал Б. Ельцина своим председателем (1990 год) и предоставил ему чрезвычайные полномочия для осуществления экономических реформ (1991 год). Причины - в явных неудачах экономической политики, проводившейся в 1992-1993 гг., в стремлении Президента переложить весь груз ответственности за эти неудачи на Парламент, и, с другой стороны, попытки использования этих ошибок лидерами Парламента для перераспределения власти в пользу Верховного Совета.

Указ N 1400 не был актом борьбы за реформы. Он был актом борьбы за власть.

В конце 1993 года в уникальных политических условиях полного отсутствия

контроля со стороны представительной власти радикальные реформаторы в Правительстве России настойчиво стремились доказать возможность сокращения инфляции, используя для этого исключительно монетарные методы. И, на первый взгляд, события развивались в желаемом направлении: в течение IV квартала 1993 года темпы инфляции заметно - почти вдвое - сократились. Но при этом вновь стали проявляться последствия "переужесточения" денежной политики. Первым и немедленным таким следствием явилось быстрое нарастание взаимных неплатежей между предприятиями. Отношение просроченной задолженности поставщикам к денежным средствам предприятий, сократившееся к середине 1993 года до 83%, затем стало резко расти - до 133% на 1 октября и 190% на 1 января 1994 года.

Если в начале 1992 года главной реакцией на жесткую денежную политику

было нарастание неплатежей, то в конце 1993 года предприятия, наряду с

увеличением взаимной задолженности, активно сокращают объемы производства.

Как следствие, сезонное осеннее оживление производства в 1993 году было

самым вялым (в то время как весной имело место сокращение темпов сезонного

спада по сравнению с 1992 годом). Результат - сохранение масштабов промышленного спада по итогам 1993 года практически на уровне предыдущего года.

С наступлением 1994 года рестрикционный характер денежной политики Правительства не изменился. Было обеспечено дальнейшее снижение среднемесячных темпов роста денежной массы М2 - до 8.6% в I квартале 1994 года (по сравнению с 12.3% в IV квартале и 17% в III квартале 1993 года). И вновь было достигнуто существенное снижение темпов инфляции - с 17.9% в январе до 7.4% в марте.

Практически параллельное сокращение темпов роста денежной массы М2 и темпов инфляции позволило все это время удерживать величину реальной денежной массы на чрезвычайно низком уровне - 14% к декабрю 1991 года.

Ужесточение денежной политики, значительная задолженность со стороны

государства по закупленной, но не оплаченной в 1994 году продукции, способствовали дальнейшему ухудшению финансового положения предприятий. Как следствие, просроченная задолженность поставщикам к концу I квартала уже в 3 раза превосходила денежные средства предприятий. И экономика не выдержала столь жестких финансовых ограничений и ответила колоссальным - почти на четверть - сокращением физических объемов промышленного производства в I квартале 1994 года. В марте его объемы опустились до уровня прогнозной (исходя из тенденций 1993 года) кривой промышленной динамики, построенной для 1995 года.

Дефляционный "шок" первых трех месяцев 1994 года явился, по сути, закономерным следствием правительственных попыток сбить темпы инфляции "любой ценой".

После этого в денежной политике вновь наступил период "смягчения". Последнее утверждение может показаться несправедливым: ведь темпы инфляции и после окончания I квартала продолжали последовательно снижаться - до рекордной отметки в 4.6% в августе. И, тем не менее, это так: среднемесячные темпы роста денежной массы М2, составившие в I квартале 8.6%, выросли почти до 14% во II квартале; в августе темп роста денежной массы М2 составил 12%.

Этот парадокс объясняется не только (и даже не столько) временным лагом

между ростом денежной массы и ускорением инфляции, но и еще одним, достаточно очевидным, обстоятельством: на весну-лето 1994 года пришелся "пик" строительства финансовых "пирамид" в российской экономике, периода своего рода "bubble economy" (экономика "мыльного пузыря"). Деньги населения, предназначенные для потребительского рынка, оказались в значительной степени оттянуты на рынок спекулятивных финансовых операций. Об этом, в частности, свидетельствует более чем двукратный скачок доли сбережений в доходах населения весной-летом 1994 года. Олицетворением этого периода явилась печально известная "МММ".

Масштабы деятельности последней испугали даже Правительство: именно после жестких обличительных выступлений со стороны Правительства (и в частности, премьер-министра В.Черномырдина) началась паника акционеров "МММ", которая привела к фактическому приостановлению деятельности компании. Дальнейшее развитие событий проходило по известному "принципу домино", и "мыльный пузырь" вскоре лопнул, в определенной степени спровоцировав "черный вторник" 11 октября на валютной бирже (падение курса рубля почти на 30% за один день).

Пикантность этой истории придает тот факт, что, несмотря на заявления

и даже некоторые практические шаги Правительства по пресечению деятельности "МММ" и их последователей, именно финансовые спекулянты внесли весомый вклад в борьбу Правительства с инфляцией летом 1994 года.

Поскольку сокращение темпов инфляции на этом этапе было достигнуто не

за счет ужесточения денежной политики, реальная денежная масса в апреле-августе росла и к концу этого периода достигла отметки в 20% к уровню декабря 1991 года.

Рост реальной денежной массы немедленно отразился на динамике неплатежей

и промышленного производства. Начиная с апреля, несколько замедлился рост

относительного (в сравнении с собственными денежными средствами предприятий) размера просроченной задолженности поставщикам; была сломлена тенденция ускорения спада промышленного производства, а затем, с августа, даже началось движение "вверх". Таким образом, "откат" в денежной политике вызвал адекватную тенденцию в промышленной динамике.

Наконец, с окончанием периода "bubble economy", корреляция между динамикой денежной массы М2 и темпами инфляции вновь восстановилась, и инфляция в IV квартале 1994 года подскочила до 15-16% в месяц. Накопленный в период "bubble economy" потенциал инфляции начал разряжаться, и его не смогло

сдержать ужесточение денежной политики в конце 1994 года: хотя среднемесячные темпы роста номинальной денежной массы М2 в IV квартале 1994 года сократились до 6-7%, инфляция продолжала усиливаться и в январе 1995 года достигла своего "пика", составив 18%.

С этой "стартовой позиции" для российской экономики начался 1995 год,

и начался он очередным и, судя по предварительным данным, очень резким

ужесточением денежной политики. Правительство начало новую - третью

"атаку" на инфляцию.

Каковы ее особенности? Прежде всего, Правительство

отказалось от использования кредитов Банка России для покрытия дефицита

федерального бюджета - из-за очевидных инфляционных последствий такой политики.

Вместо этого, было решено полностью перейти на неинфляционный механизм

финансирования бюджетного дефицита - путем заимствования свободных денежных ресурсов на финансовом рынке посредством размещения государственных ценных бумаг. Во-вторых, Банк России фактически прекратил предоставление централизованных кредитов коммерческим банкам. В-третьих, несмотря на практически 100%-ное поступление доходов, были резко (почти на 20% по результатам четырех месяцев) сокращены расходы бюджета. В-четвертых, посредством ряда жестких административных мер и массированных валютных интервенций, Банк России не только стабилизировал ситуацию на валютной бирже, но и спровоцировал с конца апреля относительно продолжительную (но, безусловно, временную) тенденцию к укреплению курса рубля - что также имело вполне определенный антиинфляционный эффект.

Все это позволило "сбить" темпы инфляции с 18% в январе до уровня в

7-9% в апреле-июне. Однако, по итогам I полугодия 1995 года уже можно говорить о провале антиинфляционной политики.

Решительные шаги антиинфляционной политики, заложенные в бюджет 1995

года, а также высокие темпы снижения инфляции в I квартале 1995 года породили у Правительства своего рода "эйфорию" скорой победы над инфляцией: в "Заявлении Правительства и Центрального Банка Российской Федерации об экономической политике на 1995 год" была поставлена задача сокращения среднемесячных темпов инфляции до 1% начиная со II полугодия 1995 года.

Однако, начиная со II квартала, ситуация изменилась, и темпы снижения

инфляции существенно сократились. В результате уже в I квартале 1995 года

был преодолен рубеж, намеченный в совместном "Заявлении ... " (около 30%

за год), а во II квартале - и инфляционный рубеж, заложенный в бюджет 1995

года (80% за год). Среднемесячные темпы инфляции в I полугодии 1995 года

оказались точно соответствующими прошлому году - 10% в среднем за месяц.

Здесь возникает первый вопрос - о причинах очередного "срыва" правительственной программы борьбы с инфляцией. Ответ находится довольно быстро: при ознакомлении с динамикой денежной массы выясняется, что несмотря на предпринятые меры по ограничению динамики денежной массы, ее темпы роста в среднемесячном выражении в I полугодии 1995 года (за исключением января) составили около 10%. Принимая же во внимание предварительные данные за июнь (14%), динамика денежной массы в I полугодии 1995 года может рассматриваться как повышательная.

Анализ динамики денежной массы, в свою очередь, порождает два новых

вопроса: во-первых, чем были обусловлены столь высокие темпы роста денежной массы M2 в рассматриваемый период; во-вторых, почему темпы инфляции оказались столь низкими в сравнении с темпами роста денежной массы M2?

Ответ на первый вопрос дает анализ динамики валютного рынка. Банк России

спровоцировал тенденцию укрепления курса рубля и, таким образом, вызвал

лавинообразный "сброс" валюты экономическими агентами. Это и привело к

скачку темпов роста денежной массы M2.

Анализ динамики рынка ГКО и особенностей бюджетной политики позволяет

ответить на второй вопрос. Относительно низкие темпы инфляции (в сравнении

с темпами денежной массы, а не с правительственными планами) объясняются

гипертрофированным расширением рынка ГКО (что ведет к "связыванию" все

более значительной части денежного рынка, обслуживающей рынок ГКО), а также существенным "урезанием" бюджетных (в том числе, социальных) расходов - на фоне 100%-ного "наполнения" доходной части бюджета.

Добавим, что у нас очень большие сомнения и по поводу стабилизации промышленного

производства. Традиционный промышленный спад в I полугодии 1995 года имеет характеристики, сопоставимые с предыдущими периодами (кроме 1994 года с 10%-ным январским "провалом"), что позволяет прогнозировать сокращение промышленного производства за 1995 год темпом, сопоставимым с 1992-1993 годами. Оптимизм, высказываемый Правительством весьма неубедителен, поскольку опирается на статистические упражнения: сравнения нынешнего спада (соответствующего по своим параметрам 1992 и 1993 годам) и крайне глубокого спада 1994 года.

Очередной провал экономической политики как фон для выборов 1995-1996 годов Правительство начинает "нервничать" - оно вышло в Думу с инициативой

повышения минимальной зарплаты и пенсии с 1 августа (а затем - с 1 ноября).

Это невиданный за годы реформ для российского Правительства шаг. Очевидно, что он может "подтянуть" реальную зарплату, но усилит инфляцию.

Итак, осенью 1995 года для всех станет очевиден провал экономической

политики Правительства - инфляцию снизить практически не удалось, промышленный спад продолжается, резко падает реальная зарплата, усиливается социальная дифференциация в обществе. Новым, критически важным фактором становится растущая безработица. Ясно, что для политической оппозиции это крайне выигрышная ситуация, для сил, поддерживающих нынешнюю политическую власть - проигрышная.

Главный вопрос выборов в такой ситуации - какая оппозиция победит -

"непримиримая" или "конструктивная.

Социально-психологические издержки инфляции

Принятые с настоящее время критерии успешности экономической политики

отражают формально-механистический подход правительственных экономистов

к оценке развития инфляционных процессов, не учитывающий реальный экономический рост, резкое повышение уровня безработицы и ухудшение социального здоровья общества. При анализе экономической политики ощущается серьезный вакуум идей о реальном механизме протекания инфляционных процессов, что затрудняет выбор правильной модели инфляции, адекватно отражающей сущностные стороны российской экономики. Современная инфляция является симптомом глубоких проблем в экономике и политической системе. Движущей силой их разрешения, согласно нашей теоретической доктрине, является поведение людей, их действия, а не слепые рыночные силы и деньги, которые создают материальные блага. В обществе еще не созрело понимание того, что корни инфляции находятся в социальных и политических конфликтах и ошибках в управлении экономикой.

Нам нужно было пожить в откровенно проинфляционной экономической среде,

чтобы только сейчас начать понимать, что глубинные социальные и политические силы играют решающую роль в возникновении и развитии инфляционных процессов, сопровождающихся морально-этическими издержками нравственного порядка.

В силу этих причин и необходимо дать социально-политический анализ инфляции. Прежде всего, следует поставить под сомнение мнение наших радикал-демократов, что инфляция является неизбежным результатом демократии и избавиться от экономических пороков прошлого (денежный дефицит и др.)

можно лишь через вполне осознанное разжигание инфляционных процессов. Решающую роль сыграла здесь фатальная идея, согласно которой эффективным противоядием товарного дефицита является либерализация цен, когда резкий, шоковый рост цен снижает интенсивность дефицита и заполняет товаром полки магазиной.

Обманчивая простота этого подхода скрывала основной инструмент решения

проблемы - резкое снижение покупательной способности населения и, следовательно, его жизненного уровня в результате неоправданно резкого роста цен. Ошибочность экономической доктрины реформаторов состояла, прежде всего, в предположении существования в нашей экономике однозначной связи (наподобие кривой Филлипса) дефицит-инфляция, когда усиление одного сопровождается ослаблением другого. На наш взгляд, взаимообмен по линии дефицит-инфляция может иметь место лишь в полностью монетаризированной экономике, в которой бюджетные ограничения носят жесткий характер как для всех предприятий, так и для домашних хозяйств. В этих условиях посредством либерализации цен можно осушить накопившийся избыточный спрос, т.к. бюджетные ограничения служат эффективным инструментом снижения дефицита.

Совсем иное положение наблюдается в полу-монетаризированной (термин

Я.Корнаи) экономике - она имеет мягкие бюджетные ограничения и не реагирует на повышение цен неизбежным сокращением спроса на производственные ресурсы, которые в такой ситуации по-прежнему остаются дефицитными. Дефицит постоянно воспроизводится как при стабильных, так и при растущих ценах, поскольку существуют институциональные условия его воспроизводства и нарушена жесткость связи дефицит-инфляция. Отсюда становится понятной ложность утверждения монетаристов будто их стараниями исчез дефицит - он просто перетек в другие формы (взаимные неплатежи предприятий, невыплаты

зарплаты, снижение уровня потребления большей части населения ниже прожиточного минимума).

Можно не соглашаться с утверждениями некоторых социологов, что инфляция

есть моральное зло, неизбежно приводящее к нравственным потерям. Однако

не подлежит сомнению, что фетишизация в наше время товарно-денежных отношений запустила в действие процесс дегуманизации общества, когда самоценность человеческой жизни в настоящем отрицается и теряется смысл серьезного труда, который лежит за пределами социальной объединенности (Н.А.Бердяев).

И причиной этому является вызванная экономической реформой социальная трансформация общества, происходящая в условиях идеологической дезориентации, размывания системы положительных ценностей, подрыва трудовых мотиваций. К этому следует добавить появление особого духа времени,

который порожден проинфляционными настроениями в обществе. Инфляция как дестабилизирующий процесс не позволяет сформироваться устойчивому среднему классу, снижает уровень рабочей этики и подвергает эрозии общественное поведение личности.

К моральным издержкам инфляции можно отнести и то, что она разрушает

человеческие ожидания, создает неопределенность во взаимоотношениях людей, увеличивает чувство несправедливости и вызывает отчуждение людей от общественной жизни. В итоге инфляционная психология, глубоко укоренившись в сознании людей, приводит к потере чувства патриотизма и гражданственности, вызывая глубокие сдвиги в иерархии жизненных ценностей, что и является итоговым выражением нового духа времени.

Политэкономия инфляционных процессов осуществляемая с начала реформ преднамеренная деполитизация государственной деятельности имеет свою оборотную стороны - явное усиление политизации экономики. Этого упорно предпочитают не замечать экономисты монетарного толка, по-прежнему разрабатывающие рыночные программы финансовой стабилизации, пренебрегая политическим и институциональным анализом инфляции. И тем не менее такой анализ необходим не только для общественного осознания национальных целей, но и для выработки действенных антиинфляционных механизмов.

Одностронность консервативной догмы радикал-демократов проявляется в

их убеждении, что инфляция есть корень всех экономических зол и что стабильность цен есть ключ к экономическому росту. При таком подходе экономическая политика сплющивается в одномерный процесс подавления только инфляции безотносительно связанных с этим экономических потерь и роста безработицы. И хотя мировой опыт последних двадцати лет наглядно показал, что макроэкономическая политика является мощным средством снижения инфляции, тем не менее дефляционные меры имеют своим результатом экономический спад и повышение уровня безработицы, которая в рамках монетаристского подхода является, по сути дела, основным средством сдерживания инфляции.

Как известно, ключевым элементом начала экономических реформ являетсялиберализация цен, когда репрессированная (подавленная) инфляция принимает

открытые формы. И тем не менее одной лишь либерализацией цен нельзя объяснить те устойчиво высокие темпы инфляции, которыми характеризуется начальный этап реформы. Экономисты монетарного толка убеждены, что эффективно управлять инфляцией можно кредитно-денежной политикой. Альтернативная точка зрения не признает за денежной экспансией роль фундаментального, причинного фактора инфляции и предполагает, что ее движителем являются социополитические конфликты по поводу распределения национального дохода между отдельными классами общества, что современная инфляция, по сути дела, имеет политическую подоплеку.

С известной долей вероятности можно утверждать, что громадный кумулятивный эффект роста инфляции в последние годы, те издержки, которые при этом несет экономика, помноженные на колоссальные масштабы экономического спада и протяженность временных лагов экономических процессов, по своему итогу эквивалентны опустошительному влиянию гиперинфляции, которая, как это подтверждает мировой опыт, является непосредственным результатом, прежде всего, политических конфликтов внутри общества. Поэтому можно сказать, что переход в нашей стране к управляемой инфляции может стать результатом политической организации (а лучше сказать согласования) экономических интересов вполне определенных слоев общества, явившись социальной реакцией на конфликты из-за конкурентного распределения национального дохода. И не случайно, что в последнее время появилось даже оправдание умеренной инфляции некоторыми западными экономистами (The Economist, sept., 16-23, 1995), которые считают, что инфляция подчас может выступать в роли полезной смазки, помогающей согласовать относительное изменение цен и заработков. По их мнению, снижение реальной зарплаты в депрессивных отраслях легче будет восприниматься рабочими, если, благодаря инфляции, и номинальная зарплата будет сохранена или даже увеличена.

Естественно денежная иллюзия, маскирующая реальное соотношение

цен и заработков, может оказаться полезной в этом отношении. Однако подобно

всем иллюзиям, она по всей видимости более опасна, чем полезна, так как

нестабильность цен создает худшие условия для инвестиций, внося неопределенность в экономические решения и затрудняя отток производственных ресурсов к их наиболее эффективнным потребителям.

Социополитическое объяснение инфляции, на наш взгляд, имеет своей целью

решение двух сугубо практические задач. Во-первых, получение оценок экономических потерь, связанных с проведением дефляционной политики, и, во-вторых, формирование реальных механизмов осуществления антиинфляционной политики. Социополитическое объяснение инфляции позволяет проследить те каналы, по которым через инфляционные процессы происходит перераспределение доходов от одних социальных групп к другим, в частности, отток доходов от сельскохозяйственного производителя к промышленнику, сдвигая распределение национального дохода от зарплаты рабочих и сельскохозяйственных производителей к получателям прибыли. Естественно, покупательная способность сельскохозяйственного дохода и зарплаты рабочих падает, а потребительский спрос перемещается от промышленных изделий в сторону сельскохозяйственной продукции. В результате спрос на сельхозпродукцию растет, что и вызывает рост цен на нее (особенно в неурожайные годы). Но самое главно - инфляция, подавляя покупательный спрос, снижает темпы экономического роста и повышает благосостояние одного социального слоя за счет снижения доходов другого слоя. Заметим здесь, что Дж.-М.Кейнс в свое время указывал на возможность несправедливого перераспределения доходов в результате инфляции, когда писал: «Благодаря непрерывному

процессу инфляции правительство может скрыто конфисковать значительную

часть богатства граждан».

При политэкономическом анализе инфляционных процессов следует принимать

во внимание и безработицу как фактор, в значительной степени предопределяющий темпы инфляции. И здесь следует заметить, что рекомендации некоторых экономистов по снижению инфляции и сохранению прежней занятости путем понижения ставок зарплаты (а в последнее время эти рекомендации реализовывались в форме невыплат зарплаты) неизбежно приводят к умозаключению, что подобное сокращение зарплаты снижает инфляцию и увеличивает занятость. С позиций нашего подхода ошибочность этого заключения состоит в том, что сокращение денежной зарплаты одновременно вызывает и перераспределение реального дохода от наемных работников к предпринимателям, а от них - к рантье. В свою очередь, это перемещение доходов, по всей видимости, снизит покупательную способность основной массы населения, что в итоге усилит депрессию, создав условия для застойной безработицы и дальнейшего роста цен.

Таким образом, хроническая тенденция к неполной занятости, как и рост

цен, имеет свои корни, на что неоднократно указывал Дж.-М.Кейнс, в таких

социальных порядках и таком распределении доходов, которые снижают уровень конечного потребления. Именно поэтому при формировании антиинфляционной политики необходимым образом следует учитывать интересы тех общественных сил, которые определяют демократичность процесса распределения национального дохода.

  Экономические издержки инфляции

Антиинфляционная доктрина отечественных радикал-реформаторов основывается на упрощенном подходе жесткого регулирования инфляции посредством бюджетно-кредитной политики без учета экономических издержек, связанных с дефляцией. При этом полагается, что не существует экономических барьеров для сокращения инфляции, хотя общеизвестно, что именно дезинфляция начала 80-х годов нанесла существенный урон благосостоянию населения западных стран. Дезинфляция, под которой понимается либо сокращение уровня инфляции, либо вообще ее прекращение, в конечном счете увеличивает безработицу и резко снижает благосостояние населения. Без правильного понимания этого процесса невозможно сформировать действительно эффективную антиинфляционную политику.

При поиске эффективных инструментов антиинфляционной политики нельзя

делать упор только на финансовые рычаги в ущерб социальным факторам. Согласно информации Федеральной резервной системы США, из общего числа безработных в 80-х гг. примерно треть потеряли работу в результате жесткой монетаристской политики, проводимой ФРС в 1970-1982 гг.

Для наглядности следует привести удельные показатели затрат, связанных

с сокращением инфляции. Так, например, бюджетное управление Конгресса в

своих расчетах исходило из того, что для достижения сокращения темпов инфляции на 1% в 1980 г., необходимо было бы сократить федеральный бюджет в 1978 г. на сумму, которая снижала бы ВНП на 3-4% каждый год. (US Congressional Budget Office. Recovery with Inflation, 1977).

Другой расчет американских экономистов показал, что дезинфляция 1980-1984

гг. стоила примерно 215-220 млрд.долл. потерь ВВП (в ценах 1990 г.) за

каждый процент снижения инфляции.

Такие гигантские масштабы издержек, связанных с сокращением темпов инфляции только на 1%, могут подвести нас к нетривиальному выводу, что издержки сокращения инфляции до нуля гораздо больше издержек самой инфляции.

Рассмотрим эти издержки. Сразу следует отметить, что если темпы инфляции

являются точно предсказуемыми, то экономических издержек от инфляции можно избежать, учтя будущую инфляцию в договорах, темпах изменения зарплаты, норме процента и налоговой системе. Другое дело, если инфляция, ее темп изменения являются непредсказуемыми, тогда действительно непредвиденная инфляция тормозит экономический рост, расстраивая ценовой механизм и делая трудноразличимыми изменения в относительных ценах от изменений в общем уровне цен. Инфляция, затемняя относительное изменение цен, приводит к неэффективному распределению ресурсов и в итоге к замедлению экономического роста. К такому же результату приводит и неопределенность при принятии экономических решений, а следовательно, и к сокращению инвестиционной активности, и к замедлению экономического роста. При этом важно учесть рекомендации банковских работников что лучше иметь инфляцию в 2-3%, чем нулевую, та как в этом случае возникает возможность получить отрицательную ставку банковского процента, которая в свою очередь может помочь выйти экономике из депрессии.

А при нулевой инфляции реальная ставка процента не может быть отрицательной.

Указывая на связь между инфляцией и безработицей, следует особо отметить,

что низкая инфляция не достигается за счет высокой безработицы, так как

для этого необходимо иметь эффективно работающий рынок труда и гибкую систему оплаты труда. Поэтому при формировании антиинфляционной политики нельзя забывать, что устойчивость или неустойчивость цен в долгосрочном

аспекте будет зависеть от интенсивности повышательной тенденции заработной

платы (точнее единицы издержек), по сравнению с темпами роста эффективности производственной системы (Дж.-М.Кейнс).

При этом жесткой монетарной и фискальной политики недостаточно: для

того чтобы сократить издержки дезинфляции, правительство должно отучить

фирмы и работников от их инфляционных ожиданий и осуществить жесткие институциональные преобразования для приостановки раскручивания инфляционной спирали.

Мировой опыт показывает, что реакция инфляции на ужесточение макроэкономической политики - будь то в денежно-кредитной или в финансово-бюджетной - в прошлом значительно варьировалась в зависимости от той или иной страны. Для того, чтобы снизить инфляцию до какого-то заранее установленного предела, например, до нуля, прежде всего необходимо снизить темпы роста номинальной зарплаты до соответствующим образом обоснованного предела с учетом такого важнейшего фактора, как рост производительности труда. Практически вопрос заключается в том, каким образом решение на макроэкономическом уровне может быть реализовано относительно заработной платы.

Нами была предпринята попытка измерить макроэкономические издержки,

связанные с проводимой в России в настоящее время дефляционной политикой.

При этом мы исходили из теоретического предположения, что если финансовая

политика гарантирует стабильную инфляцию, то фактическая безработица должна будет стремиться к ее равновесному уровню, и это будет характерным признаком наступления реальной финансовой стабилизации. Основывающиеся на этом выводе конфликтной теории инфляции модельные расчеты показали, что для среднесрочного периода оценка равновесного уровня безработицы будет находиться в интервале 4-5% от экономически активного населения. Сопоставив с этим, по сути дела, макроэкономическим нормативом прогнозируемую на ближайшие годы динамику безработицы, мы установили, что намечаемое правительством резкое торможение инфляции (дефляционный шок) неизбежно приведет к существенному росту безработицы, который обернется издержками в размере 6% потерь ВВП. И это будет ценой финансовой стабилизации помимо тех нравственных страданий, которые приносит с собой безработица.

В заключение можно сказать, что политэкономический подход к оценке инфляционных процессов, на наш взгляд, позволяет построить не только концепцию их экономической оценки, но и обосновать немонетарные методы борьбы с ростом цен, делая упор на демократическое перераспределение национального дохода между трудом и капиталом, усилив этот процесс практической политикой солидарной зарплаты, направленной на недопущение чрезмерного разрыва в доходах отдельных слоев общества.

Из далеких 20-х годов, описывая свое путешествие в страну крестьянской

утопии, А.В.Чаянов предвидел жизненную значимость этой проблемы для

80-х годов, когда писал: « ...мы должны были считаться с неравномерным

распределением народного дохода. В этой области львиная доля уже была сделана фактом захвата 3/4 народнохозяйственной жизни в области промышленности и торговли кооперативными аппаратами, но все же проблема демократизации народного дохода всегда стояла перед нами...»

К сожалению, в наше время эта задача не только не решается, но даже

и не поставлена должным образом перед российским обществом.