Н. С. Андреева

(Исследование в рамках виртуальной мастерской „Власть и общество в политическом и этноконфессионалъном пространстве России: история и современность ".)

Прибалтийские губернии в составе Российской империи обладали особым статусом: общее управление ими осуществлялось на основании местного законодательства — Свода местных узаконений губерний Остзейских, закрепившего специфические черты административного устройства края. Они заключались в том, что функции внутреннего управления краем осуществлялись органами дворянства наряду с правительственными учреждениями. Несмотря на неуклонное с конца 18 в. расширение сферы компетенции последних, губернатор, являвшийся представителем центральной власти, вплоть до начала первой мировой войны, был вынужден строить свою служебную деятельность так, чтобы не нарушать привилегий дворянства.

Непростым представляется вопрос о соотношении в Остзейских губерниях общеимперского и местного законодательства (т.е. могли ли действовать там нормы российского права и в каких случаях). Эта проблема активно обсуждалась российскими и прибалтийскими юристами в 30-90-х годах 19 в. По мнению остзейских правоведов, опиравшихся в этом отношении на теорию, обоснованную видным представителем прибалтийсконемецкой юридической школы Ф. фон Бунге (он руководил кодификацией местного законодательства), в крае могли иметь силу только законы, специально для него изданные, а из российских только те, распространение которых на Прибалтику особо оговаривалось. Применение общеимперского законодательства допускалось (при условии соответствия применявшихся норм основам местного правопорядка) только тогда, когда в остзейском имелся пробел1.

Эта точка зрения была подвергнута критике юристом П.И.Беляевым в конце 90-х г. 19 в., по мнению которого в крае действовало общеимперское право, остзейские законы являлись частью русского законодательства, никакого особого местного правопорядка там не существовало2. Данная концепция полностью оправдывала вмешательство правительства в прибалтийские социальные и экономические отношения.

В целом Остзейские губернии до первой мировой войны управлялись на основании Свода местных узаконений и особо для них изданных законов (включавшихся в продолжение Свода). Как показывала практика, законотворческая деятельность правительства в отношении Прибалтики строилась на принципах, близких к теории Ф. фон Бунге. Однако в 19 в. наметилась тенденция (в частности, на нее указывал правовед барон Б.Э.Нольде) замены местного права общеимперским,3 что свидетельствовало о постепенном объединении Прибалтики с коренными Российскими губерниями.

1. Роль дворянства в управлении краем.

В связи с тем, что остзейское дворянство являлось главной социальной опорой особого статуса Прибалтики в составе государства, представляется необходимым подробно остановиться на характеристике его роли в местном управлении.

Унификационные мероприятия правительства конца 70-80-х гг. 19 в, напрямую затрагивали коренные интересы прибалтийско-немецкого дворянства. Так, в 1877 г. на Прибалтийские губернии было распространено городовое положение 1870 г., которое ликвидировало средневековые гильдии и цехи и перестроило городское управление на чисто буржуазных принципах. В 1888 г. была реализована полицейская реформа, заменившая сословные полицейские учреждения государственными (все же, при этом сохранялись волостная и мызная полиция; право мызной полиции просуществовало вплоть до 1916 г.); в 1889 г. последовала судебная реформа, распространившая на Прибалтийские губернии судебные уставы 1864 г. (однако институт присяжных заседателей здесь так и не был введен). Законами 1886 и 1887 гг. народные школы и учительские семинарии изымались из ведения дворянства и переходили в подчинение Министерства народного просвещения. Русский язык был окончательно введен в качестве языка переписки правительственных и местных сословных учреждений, а также последних между собой (переход к этому осуществлялся с 1850 г.)4.

Несмотря на то, что все эти правительственные реформы значительно урезали компетенцию рыцарств (организаций прибалтийского дворянства), изъяв из их ведения судебные дела, полицию, а также руководство сельскими школами, она все же оставалась достаточно широкой. Рыцарства продолжали пользоваться важными, как они именовались в публицистике, «политическими правами»: правом участия в управлении лютеранской церковью губерний и империи (ряд ее высших должностей замещался представителями прибалтийского дворянства), и руководства земским делом и, таким образом, сохранили свою определяющую роль во внутренней жизни края.

Следует отметить, что прибалтийское дворянство, в отличие от дворянства внутренних губерний, пользовалось широким самоуправлением. Компетенция ландтага (собрания дворян губернии), составлявшего основу органов самоуправления этого сословия (за исключением Курляндии, где наиболее важная роль принадлежала приходским собраниям), не ограничивалась; предметом его совещаний могли быть все без исключения вопросы, касавшиеся дел корпорации и жизни края в целом. Согласно действовавшему законодательству, принятые ландтагом решения по сословным делам не подлежали утверждению со стороны губернских властей и сообщались им только для сведения5. Этот порядок вызывал частые столкновения губернаторов с дворянством и служил поводом для обвинения последнего в оппозиции государственной власти. Рыцарство же рассматривало подобные требования со стороны губернской администрации как посягательство на свои законные права. В частности, конфликт, возникший между губернатором и ландратской коллегией (один из высших органов дворянского самоуправления) из-за ее отказа предоставить губернатору подробные сведения и документы о постановлениях, принятых ландтагом, разбирался Сенатом, Комитетом министров и Министром внутренних дел в течение пяти лет: с 1898 по 1903 гг. Все требования губернатора были признаны обоснованными, а ландратская коллегия — обязанной представлять губернскому начальству положения ландтагов, конвентов и уездных собраний в ясном и четком изложении6. Частые конфликты подобного рода побуждали местные власти ходатайствовать перед правительством о преобразовании рыцарств по образцу дворянских организаций внутренних губерний.

О степени самоуправления, предоставленного остзейскому дворянству, свидетельствует тот факт, что в Курляндии и Эстляндии предводители дворянства и дворянские чиновники, после их избрания ландтагом, вступали в должность без утверждения со стороны высших властей, в Лифляндии и на острове Эзель действовал иной порядок — по два кандидата на должности ландратов и предводителя дворянства представлялись на утверждение губернатора, которому принадлежал окончательный выбор7.

Существование дворянской кассы, пополнявшейся посредством самообложения членов корпорации, и доходы, поступавшие от «имений рыцарства» (имений, пожалованных на содержание дворянских чиновников), гарантировали финансовую независимость дворянских организаций. Предоставленное им право непосредственного обращения (фактически законодательной инициативы) к местному начальству, Министру внутренних дел, а в наиболее важных случаях и к императору обеспечивали остзейскому дворянству широкую автономию в вопросах сословного самоуправления8.

В то же время по правовому положению в составе общества прибалтийское дворянство образовывало две неравноправные группы: к одной, немногочисленной, относились представители т.н. имматрикулированных (или матрикулованных) родов, то есть внесенных в матрикулу — дворянскую родословную книгу (каждое из четырех рыцарств — Эстляндское, Лифляндское, Курляндское и Эзельское имело свою матрикулу). Они именовались рыцарством, в отличие от нематрикулированных дворян — ландзассов (называвшихся также земством); в 1863 г. для этой категории были созданы особые родословные книги, отличные от матрикул9. По данным, приведенным М.М.Духановым, на начало 80-х г. 19 в., внесенных в матрикулы фамилий, насчитывалось в Лифляндии 405, в Эстляндии-335, в Курляндии-336, на острове Эзель-11010. Рыцарство обладало всею полнотою прав в составе корпорации — должности по дворянскому самоуправлению замещались только из числа его представителей (при условии, что они владели дворянскими вотчинами), за исключением некоторых малозначительных, таких как должность казначея (её могли занимать лица всякого состояния), светского члена Генеральной консистории и некоторых других11. Матрикулованные дворяне, не владевшие вотчинами, не допускались до участия в самоуправлении, за исключением Курляндии, где в делах корпорации участвовали представители рыцарства, не являвшиеся собственниками вотчин, при условии соответствия их дохода установленному уровню имущественного ценза12.

Ландзассы, владевшие рыцарскими имениями, в каждом из трёх дворянских обществ пользовались разным объемом прав, так, в Лифляндии с 1841 г. им было предоставлено право голоса на ландтагах по вопросам о дворянских складках (взносы в порядке самообложения, часть которых шла на удовлетворение земских нужд), в Эстляндии они обрели это право в 1866 г., в Курляндии — в 1870 г13. Указами 18.02. и 5.11.1866 г. лицам всех сословий христианского вероисповедания разрешалось приобретать в Курляндии и Лифляндии недвижимость любого рода (в том числе и рыцарские вотчины), на Эстляндию и Эзель эта мера была распространена в 1869 г . Последовавшими в 1871 и 1881 гг. указами, в виде временной меры (позднее не отмененной), до участия в Лифляндском ландтаге допускались владельцы вотчин — не дворяне с правом личного голоса, за исключением вопросов, относившихся к внутренней жизни корпорации, таких как выборы дворянских чиновников, внесение в матрикулу, исключение из нее и т. д.; лицам всех сословий предоставлялось право быть избранными на должности по самоуправлению, кроме руководящих (предводителя, ландратов, уездных депутатов), а также за исключением должностей, замещавшихся дворянскими чиновниками15. В Курляндии это узаконение вступило в силу в 1870 г., здесь из среды не-дворян разрешалось избирать депутатов на ландтаг, но в таком случае рыцарство дополнительно избирало от себя еще одного депутата16.

Существование института матрикуляции дискриминировало представителей дворянства коренных губерний, проживавших в Прибалтике: внесение в матрикулу и, соответственно, обретение ими права участия в самоуправлении, зависело от решения ландтага, тщательно оберегавшего корпорацию от проникновения в нее «чужаков» (матрикулованных русских дворянских фамилий было крайне немного). Полноправным членом корпорации становилось лицо, высочайше пожалованное дворянской вотчиной в одной из Прибалтийских губерний, в этом случае его род сразу же вносился в местную матрикулу, согласия ландтага для этого не требовалось17. Однако вотчины в Прибалтике жаловались крайне редко. Требование уравнения в правах рыцарства и нематрикулованного дворянства неоднократно высказывалось в публицистике, его справедливость признавалась и правительственными кругами, видевшими в существовавшем порядке нарушение прав, законодательно предоставленных российскому дворянству18. К разработке соответствующих мер правительство приступило только в 1915 г., в связи с подготовкой реформы прибалтийских дворянских организаций. Система сословных учреждений прибалтийского дворянства (т.н. «ландесштат») складывалась в течение длительного времени в противоборстве с центральной властью. Первый ландтаг состоялся в 1304 г. в Дерптском епископстве, в 1419 г. был созван первый общеливонский ландтаг, с 1422 г. они стали собираться ежегодно, став основой организации дворянства19. Ливонский ландтаг, являвшийся представительным органом (он состоял из четырех курий или камер, в которые входили высшее духовенство, магистр ордена, члены его совета, представители городов и вассалы), выполнял функции совещания по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики, а также служил высшей судебной инстанцией для привилегированных сословий20. К 16 в. относилось появление общих совещаний рыцарства, его кассы, должностей предводителя и ландратов, а также учреждений, деятельность которых совпадала с функциями позднейших дворянского конвента и дворянского комитета2'.

Усиление политического влияния дворянства (с конца 15 в. вассалы начинают именоваться дворянством) сопровождалось ростом его привилегий. В 1527 г. император Карл V утвердил права Эзельского рыцарства, что превратило Эзельское епископство в дворянскую республику. Привилегии лифляндского дворянства были отражены в т. н. «Привилегии Сигизмунда Августа» 1561 г.; этот документ сохранился только в списках, что дало повод для сомнений в его подлинности, неоднократно высказывавшихся в исторической литературе22. Для лифляндского дворянства «Привилегий» являлся важнейшим доказательством законности его притязаний на особые права. Им устанавливалось право исповедовать лютеранство, иметь должностных лиц из немцев, судиться по немецким законам и т.д., также он распространял на рыцарство все права и преимущества польского и литовского дворянства23.

В период правления Стефана Батория наметилась тенденция к сокращению привилегий прибалтийского дворянства. Существенные изменения претерпела организация лифляндского ландтага, с 1581 г. он стал именоваться Конвентом об общественных нуждах, был поставлен под сильный административный надзор и превратился, по сути, в чисто дворянскую немецкую организацию: из четырех курий, фактически осталась только одна рыцарская; структура Курляндского ландтага определялась т. н. «Формулой управления» 1617 г.24 Окончательно строй Эстляндского и Лифляндского рыцарств оформился в период шведского господства, в царствование королевы Христины. В 1643 г. были изданы первые положения о лифляндском ландтаге, в 1645 г. — об эстляндском, определившие их компетенцию, состав, порядок делопроизводства; в 1634 г. в Лифляндии была восстановлена должность предводителя дворянства, упраздненная в 1599 г., а в 1643 г. создана ландратская коллегия (в Эстляндии подобное учреждение существовало и ранее) в качестве совещательного органа при генерал-губернаторе25.

Расширение прав остзейского дворянства являлось следствием политической ситуации в Швеции, той роли, которая принадлежала в период малолетства Карла XI Государственному совету и в нем влиятельной «лифляндской группировке», возглавлявшейся канцлером Магнусом Габриелем Делагарди (она объединяла лиц, владевших крупной земельной собственностью в Лифляндии)26. Поражение аристократической оппозиции в Швеции предопределило судьбу дворянского сословия и его институтов в балтийских провинциях. Распространение в 1681 г. на Лифляндию редукции имений повлекло за собой упразднение в 1694 г. ландратской коллегии и ограничение автономии рыцарств; причиной тому послужило стремление дворянства, опиравшегося на свои сословные органы, противодействовать намерениям правительства. Деятельность ландтага была поставлена под контроль генерал-губернатора: он предварительно рассматривал дела, подлежавшие обсуждению на ландтаге, и утверждал все его решения, а также назначал предводителя дворянства (эта должность существовала только в период деятельности ландтага); в 1695 и 1697 гг. начался пересмотр прав на дворянское достоинство27. Результатом такой политики стал рост оппозиционности остзейцев. Следует отметить, что в историографии достаточно исследованы мероприятия Карла XI в отношении лифляндского дворянства, в то время как его политика по отношению к Эстляндскому рыцарству остается неразработанной.

Петр I использовал недовольство прибалтийского дворянства в интересах русской внешней политики: сравнительно быстрая капитуляция Риги, Пернова и Ревеля объяснялась выгодными для остзейцев условиями. В договорах о сдаче российское правительство обязывалось гарантировать сохранение прав дворянства и бюргерства. Дворянство также заключило с русским командованием т. н. «аккордные пункты» — договоры, содержавшие условия перехода данного сословия в русское подданство (позднее подтвержденные лично Петром I). Согласно этим документам, эстляндское и лифляндское рыцарство не только получило подтверждение всех своих прав и привилегий (причем последнее добилось подтверждения «Привилегия Сигизмунда Августа»), но и восстановило институты, отмененные Карлом XI в 90-е г. 17 в.28 Сохранение остзейских привилегий гарантировалось и Ништадтским мирным договором 30.08.1721 г.

Капитуляции, «аккордные пункты», жалованные грамоты Петра I и Ништадтский мирный договор явились документами, составившими юридическую основу остзейской автономии, они определили взаимоотношения российского правительства и прибалтийского дворянства на длительный период времени. Для последнего перечисленные выше документы служили важнейшим доказательством права на особый статус Остзейских губерний в составе государства. Таким образом, истоки «остзейского вопроса» относились к 10-20-м годам 18 в. и были связаны с разрешением балтийского вопроса, превратившегося с присоединением Прибалтики из геополитической во внутриполитическую проблему.

Первые шаги по ограничению остзейской автономии, предпринятые Екатериной II, были связаны с политикой централизации и унификации управления государством. Уничтожение в рамках таможенной реформы 1782 г. таможенных барьеров между Эстляндией, Лифляндией и Россией способствовало экономическому сближению остзейских и внутренних губерний. Распространение указом 3.07.1783 г. на Прибалтику «Учреждения о губерниях» 7.11.1775 г. ликвидировало местные административные особенности. При этом сохранялись все привилегии дворянства и городов (продолжали действовать ранее учрежденные магистраты, на новых организационных принципах они создавались там, где их не было до 1783 г.), в то же время изменялся порядок избрания губернских и уездных предводителей дворянства в соответствии с принципами, установленными «Учреждением»29. Введение 21.04.1785 г. «Жалованной грамоты дворянству» и «Жалованной грамоты городам» завершило административные преобразования в Прибалтике периода царствования Екатерины II. «Жалованная грамота дворянству» для российского и прибалтийского дворянства имела диаметрально противоположное значение: если в первом случае ею создавались сословные организации и дворянство получало право участия в органах местной администрации, то во втором — роль рыцарства, терявшего все свои привилегии, в местном управлении умалялась. Указом 12.08.1786 г. лифляндская и эстляндская ландратские коллегии упразднялись как учреждения дальнейшее существование которых, после преобразования дворянских организаций, признавалось излишним, а «имения рыцарств» переходили в собственность казны30. «Ландесштат» и привилегии Прибалтийского дворянства были полностью ликвидированы и на десять лет остзейский вопрос был разрешен. Указом Павла I 28.11.1796 г. «ландесштат» был восстановлен вновь31.

С изданием в 1845 и 1864 гг. трех частей Свода местных узаконений, внутренний строй Остзейских губерний (для характеристики которого в историографии традиционно употреблялось понятие «особого остзейского порядка», обозначавшее совокупность привилегий прибалтийского дворянства и бюргерства и систему сословного самоуправления этих социальных групп), а также местные привилегии получили окончательное законодательное закрепление, что означало формальное юридическое признание правительством особого положения Прибалтики в составе государства.


Информация о работе «Прибалтийские губернии в административной системе Российской империи начала XX в.»
Раздел: Политология
Количество знаков с пробелами: 41066
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
33511
0
0

... этой государственной власти в региональную, т.е. фактически, в местную. По мере утверждения царской администрации на Северном Кавказе, самоуправление у горцев заменяется государственно-административным управлением. Стали назначаться некоторые должностные лица, была сделана попытка распространения российских норм права на кавказские территории. Несколько позже, в середине XIX в., были проведены ...

Скачать
42407
0
0

... вокруг которого группировались западники — сторонники европейских образцов для России: Герцен, Корш, Сатин, Граневский. Люди яркие, талантливые, они украсили своей деятельностью эпоху Николая I. Российская империя представляла собой огромную, сложную общественную систе­му. Единство разнородных в цивилизационном отношении анклавов, развивающихся в разном темпе и в разной традиции, обеспечивалось ...

Скачать
28243
0
0

... производительных сил России (1915-1930 rr.)4j. Идеи и методика В.П.Семенова-Тян-Шанского использовалась при разработке сетки районов Госплана. Экономическое районирование Российской империи прошло длительную эволюцию. Практически с самого начала ее истории осуществлялась «географическая ревизия» владений. В ходе обработки статистических, топографических данных, собираемых в течение XVIII-XIX ...

Скачать
67962
0
0

... следующих задач: выход к мировым коммуникациям, обретение источников сырья и рынков сбыта, реализация геополитических интересов и расширение зоны геополитического влияния. В период существования Российской империи (XVIII – начало XX века) "национальная гордость великороссов" часто перерастала в великодержавность (впрочем, это было присуще всем империям того времени). Огромное многонациональное ...

0 комментариев


Наверх