Год, последний год жизни Довмонта Псковского и последние его подвиги во славу земли Русской

1299 год, последний год жизни Довмонта Псковского и последние его подвиги во славу земли Русской.

Весенней темной ночью, в канун дня Герасима-грачевника (4 марта) немцы незаметно подкрались к городу («безвестно», как напишет потом летописец). Коротконогие убийцы-кнехты переползли через частокол, ограждавший псковский посад, и тихими ватагами разошлись по спящим улицам. Посадских сторожей они вырезали тонкими, как шило, «ножами-убивцами». Крались к детинцу, словно ночные разбойники.

Первыми почуяли опасность знаменитые кромские псы, недремные стражи Пскова: ощетинились, заскулили, совывая лобастые головы в щели бойниц.

Чужие на посаде! Взревела, будя стражников, труба на Смердьей башне. Набатным звоном откликнулся большой колокол Троицкого собора. Псковичи вооружались и бежали к стенам. На башню поднялись князь Довмонт и воеводы. Предстояло принять трудное решение. На улицах посада гибли люди — свои, псковские. Но как им помочь?

Существовал суровый закон обороны городов: если враг под стенами, нельзя открывать ворота, потому что главное все-таки детинец, а не посад. Лучше пожертвовать посадом, чем рисковать городом. Нет прощенья воеводе, который впустил врага в город, сердобольно желая спасти людей с посада. Большой кровью может обернуться такая сердобольность.

Но князь Довмонт решился, он был уверен в себе и в своих воинах. Из раскрытых ворот вылетела дружинная конница, скрылась в посадских улицах, освещенных пожарами.

Страшен бой в тесноте, между глухими частоколами, на шатких мостиках через ручьи и канавы, в тупиках и во дворах. Страшен и непонятен, потому что трудно разобрать даже, кто впереди — свои или чужие, кого рубить сплеча, не упуская мгновения, а кого брать под защиту.

Своих узнавали по белым исподним рубахам, потому что посадские люди, застигнутые врасплох, выбегали из домов без кафтанов, простоволосые, босые. Узнавали по женскому плачу и испуганным крикам детей, потому что мужики пробивались к Крому вместе с семьями. Чужих отличали по отблескам пламени на круглых шлемах, по лязгу доспехов, по тому, как отшатывались они, узрев перед собой всадников с длинными копьями в руках.

Дружинники сбивали немецкие заслоны, пропускали через свои ряды беглецов, медленно пятились, ожидая, когда те втянутся в ворота. И спасли многих, хотя и погибло немало.

Может быть, Довмонт и не решился бы на вылазку, если бы городские ворота не прикрывал надежный охабень, где находились вооруженные воины. Они пропустили беглецов с посада и дружинников, успев захлопнуть ворота перед набегавшими из дыма кнехтами.

Надолго запомнилась псковичам эта страшная ночь: зарево пожара над зубцами Перши от пылающего посада, багровые отблески пламени на куполах Троицкого собора и зловещая темнота в Запсковье и Завеличье, отданных на поток и разорение.

Утром свежий ветер с Псковского озера отогнал дым. За обугленными развалинами посада стояли цепи кнехтов. Левее, на берегу речки Псковы, возле пригородной, церкви Петра и Павла, высились большие шатры знатных рыцарей, развевались стяги с черными крестами. К стенам Пскова врат подтягивал «пороки», готовясь начать осаду. Со всех сторон тянулись к городу отряды рыцарей и пехотинцев, немцы окружали город неторопливо, обстоятельно, явно не ожидая, что псковичи осмелятся выйти в поле. Но именно так поступил опытный Довмонт.

С глухим стуком упали перекидные мосты через ров перед Великими и Смердьими воротами, густо побежала по мостам псковская пехота. Потом выехала конница и, обгоняя пешцев, устремилась по берегу речки Псковы к переполошившемуся рыцарскому стану. А от устья Псковы спешила к шатрам псковская судовая рать. Князь Довмонт и псковский тысяцкий Иван Дорогомилович руководили боем.

И не устояли рыцари перед неистовым натиском псковичей, побежали. Спасаясь от разящих копий и мечей, прыгали с кручи в реку. В клубах пыли откатывались прочь кучки рыцарей, сумевших прорваться через кольцо окружения. Кнехты врассыпную бежали к речке Усохе, карабкались на известковые холмы, как черные муравьи.

Меч, обнаженный князем Довмонтом Псковским за правое дело, снова оказался победоносным!

Псковичи праздновали победу, не зная, что эта битва — лебединая песня прославленного князя. Весна набирала силы, но сам Довмонт, окруженный любовью и благодарностью горожан, медленно угасал, как будто отдал в последней битве все оставшиеся у него жизненные силы. А может, его настиг мор, неожиданно проникший в Псков, многие люди тогда умерли... Недаром записал летописец: «Был тогда в Пскове мор вельми зол, тогда и князь Довмонт, мало поболев, преставился месяца мая в 20 день. Тело его положили в церкви Троицы».

А вскоре нарекли князя Довмонта Псковского «святым». Не за смирение нарекли, не за молитвы и иные христианские добродетели, но только за ратную доблесть. Всю свою долгую жизнь не расставался князь Довмонт с боевым мечом, не расстался и после смерти. Автор «Сказания» специально отметил, что «бранное оружие его положили над гробом его на похвалу и утверждение граду Пскову...»

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://legends.by.ru/