Культура как самоподобная гештальт-система

A. Deichsel

Теория систем наглядно описала структуры жизни и тем самым представила живые системы как единство во множестве и множество в единстве. Их сила направлена как во внутренний, так и во внешний мир, для социолога она представляет собой психическую и социальную энергию [1]. Их авто-поэтическое возникновение уже хорошо исследовано, равно как и значение границы для продолжительности их жизни. Аристотель охарактеризовал их как «энтелехтичные», Лейбниц — как монады, монады без окон. Обоснования продемонстрированы, следствия разъяснены. Поле взаимосвязей в достаточной мере очерчено.

Системнотеоретический взгляд на живую систему позволяет сделать важные выводы, в частности, о ее возникновении, организации и функционировании в окружающей среде, однако такой подход не учитывает одно субстанциальное качество живых систем — их гештальт.

Система живет всегда и только в виде уникального гештальта

В дополнение к содержанию системы гештальт подразумевает индивидуальный облик каждой живой системы в Универсуме. Жизнь предстает перед человеком в повседневности не в виде структуры или органиграммы, а всегда в виде гештальта — в гештальте (внешнем образе) конкретных проявлений живого существа, например, его тела, его расцветки, его двигательной силы, его строительной деятельности, его способов размножения, его поведения по отношению к особям своего вида и т.д. и т.п. Понятие гештальта формирует эмпирическую индивидуальность всего живого.

Это верно и относительно окультуренной природы. Человек представляет собой машину формирования гештальтов. Он должен непрерывно формировать гештальтные сущности. Гештальт — это единственная человеческая потребность, ибо все другие потребности, такие как голод, борьба за выживание, размножение, свойственны не только человеку, но и другим живым существам. В процессе последовательных мутаций, который мы уже не можем реконструировать детально, человек вырвался из узкого спектра формирования гештальтов, свойственного, например, розе или дрозду, кристаллу или обезьяне, и заменил его самопорождающими силами формирования гештальтов. Они вынуждают человека самостоятельно вырабатывать гештальт, что он и делает в бесконечном разнообразии. Истерия как судорога формирования гештальта представляет собой столь же яркое свидетельство этого разнообразия, как и любая культурная форма.

Естествоиспытатель Вольфганг Гете, вероятно, первым увидел в индивидуальных телах действие чего-то, что он хотел выразить в слове «гештальт». В рамках своего морфологического учения он впервые рассмотрел это явление жизни в научном контексте. Из слова «гештальт», наполнив его фиксированным и определяющим значением, он создал понятие. С помощью этой духовной линзы он по-новому описал старое содержание. В реальном, которое в этом отношении было до тех пор аморфным и диффузным, он открыл важную для культуролога реальность: в постоянно преобразующихся телесных целостностях он увидел эстетические структуры.

Во вступлении к своей работе о морфологии [2], то есть, о теории гештальтов, он пишет: «Для описания комплекса бытия какого-либо реального существа немец использует понятие гештальт. В этом выражении он абстрагируется от изменчивого, он предполагает, что нечто взаимосвязанное является определенным, законченным и в своем характере фиксированным». Под реальным существом Гете понимает не только растения и животных, но и, например, город, стихотворение, народ. Понятие гештальта становится у него аналитическим инструментом, обеспечивающим возможность понять развитие и сущность всех природных тел, к которым он причисляет и культуры.

Если мы соединим систему и гештальт, то получим социологический предмет — гештальт-систему. Гештальт-системы — это живые системы, чей гештальт собирает вокруг себя своих приверженцев и уплотняет их в энергетическом поле с обратной связью. Таковыми являются город и симфония, промышленное изделие или здание философского учения. Они созданы людьми, люди живут в них как в гипер-органических живых существах, и такого рода гештальт-системы по всей Земле борются за души людей, свою территорию. Сущностные признаки гештальт-системы уже охарактеризованы Гете довольно точно.

Они «определены во взаимосвязанном». Здесь имеется в виду их единство, которое в качестве социальной воли управляет отдельными элементами. Именно таким образом становятся немцем, русским, петербуржцем или гегельянцем. Гештальт-системы — это нормативные регуляторы.

Они «закончены». Это подразумевает, что они решительно противостоят внешнему миру. Их центростремительная социальность неизбежно ведет к внешней асоциальности. Тот, кто обращает лицо к своим любимым, поворачивается спиной ко всему остальному миру. А поскольку мы видим так много спин, мы ищем лица. Центр мира для респондентов всегда там, где они живут.

Они фиксированы в своем характере. Сотни согласованных деталей создают их гештальт, какая-либо другая гештальт-система — это уже другой гештальт. И это так, несмотря на то, что с точки зрения теории систем они могут быть одними и теми же. Так, Мюнхен — это не Гамбург, а Санкт-Петербург — не Москва, хотя все они представляют собой крупные города с одинаковыми структурами.

Эстетическое суждение как первичная форма отношения

Гештальтное существование каждой системы приводит к тому, что первичный тип отношения к ней есть всегда эстетическое суждение. Способность эстетического суждения представляет собой антропологическую константу, что имеет большое значение для социолога. Эстетическое суждение практикует каждый человеческий организм. Иммануил Кант замечательно описал это как единственное свободное суждение. Любая социальная связь и любая асоциальная вражда суть следствие эстетического суждения. Жизнь гештальт-систем, как внутренняя, так и внешняя, поддерживается коллективными эстетическими суждениями. Конфликты гештальт-систем выражаются в отвращении, презрении, ненависти, а их связи — в симпатии, почитании и любви, — и все это есть результат эстетического суждения.

Трансцендентальный источник гештальта с помощью эстетического суждения человека создает по всей Земле все больше и больше гештальт-систем. Права человека, хотя и являются изобретением разума, представляют собой проявление хитроумия гештальта: эта идея равенства мощно стимулирует притязание каждого гештальта на жизенное пространство. Это может быть проиллюстрированно на примере сепаратизма любого типа. Эстетическое суждение — это основа устойчивости и преобразования в социальной жизни. Так как люди хотят, чтобы жизнь вокруг них становилась красивее, они придумывают новую мебель, новые философии и новые государства. Потенциал Универсума гештальтов еще далеко не исчерпан.

Самоподобие — принцип управления гештальт-системами

Как осуществляется управление гештальт-системами? Наука стремится не только описывать, но и совершенствовать. Каковы же критерии, обеспечивающие возможность принимать оптимальные решения — отказаться от чего-то одного и делать что-то другое? Эти критерии предоставляет принцип самоподобия. Что под ним подразумевается? Процессы жизни характеризуются взаимодействием повторения и варьирования. Кровяная клетка живет от шестидесяти до ста двадцати дней. Это приводит к тому, что весь объем нашей крови замещается на новую за три-четыре месяца. За год полностью обновляются кости, ткани и даже эмаль наших зубов. Так мы всегда оказываемся новым организмом.

И все-таки тем же прежним Адамом, то есть, взаимосвязанным телом именно этой личности. Все время, пока протекают эти процессы, мы, тем не менее, без помех пользуемся нашими руками, сердце не прекращает биться, а кровь выполняет свои разнообразные задачи. Обновление отдельных клеток происходит согласовано по времени и гарантирует бесперебойное функционирование частей тела. Система знает, когда и сколько ее клеток должно умереть и когда и сколько новых клеток она должна создать. Творческая игра обновления и устойчивости не мешает жизни — она и есть жизнь. Она регенерирует себя по собственному подобию.

Понятие «самоподобие» заимствовано из фрактальной геометрии, разрабатывавшейся с начала 60-х годов прошлого столетия Б. Мандельбротом. Мандельброт констатировал отсутствие математики, с помощью которой могли бы быть описаны неправильные формы, явно доминирующие в природе над четкими евклидовыми формами. Чтобы восполнить этот пробел, он разработал фрактальную геометрию. В ней самоподобие обозначает качество, которым обладают многие фракталы: они подобны сами себе. Это значит, что общий гештальт фрактальной структуры воспроизводится в ее фрагментах. Самоподобие оказывается особой формой симметрии, для этой формы характерно то, что фрагметны ее целостности, из которой они происходят, являются струтктурно подобными.

«Самоподобно» не значит «идентично». Идентичность в смысле а=а можно представить себе только мысленно, когда же обе «а» написаны на доске, они уже (только еще) самоподобны. Как таковые они, однако, весьма продуктивны. Хотя все листья одного дуба дубовые, но мы не найдем среди них и двух, которые были бы идентичны друг другу. Уже Лейбниц в монадологии использовал самоподобие как принцип: гештальт-системы живут по своему внутреннему принципу, они, как позднее отметил Гете в своей морфологии, находятся «в постоянном движении», они обновляются в рамках закона гештальта.

Созданные культурой гештальт-системы должны управляться также самоподобно. Что довольно сложно, поскольку они состоят из элементов, обладающих собственной интерпретирующей волей. Эта воля следует эстетическому суждению. Благодаря ему люди достаточно своевольны, хотя экзистенциально они прочно включены в коллективно-исторические гештальт-системы. Хотя такого рода гипер-организмы предоставляют человечеству в качестве материала все исторические феномены, отдельные человеческие экземпляры постоянно готовы к отклонениям. Поскольку им что-то нравится, а что-то нет. Из этого образуется история.

В отличие от инстинктивно управляемых гештальт-систем, культурные гештальт-системы должны сами интуитивно создавать или рефлексивно-аналитически находить алгоритм своего успеха. Когда те, кто принимает решения, понимают и соотносят реалии и их структуру, они знают, какие компоненты нельзя изменять и следует постоянно воспроизводить, а какие можно, вероятно, эволюционно развить, чтобы передать успех гештальт-системы — объединения, фирмы, театра, религии — в наследство следующему поколению. Ибо самоподобные гештальт-системы необходимо постоянно развивать.

Можно сформулировать пять рекомендаций:

Создавать привлекательность с помощью самоподобия

Чем более закрыто и согласовано организована некая гештальт-система, тем более активно преобразует она человеческую толпу в гомогенную массу. Свидетельство тому — любой архитектурный или музыкальный стиль. Порождаемая энергия состоит из добровольной приверженности. Гештальт порождает доверие. Он должен управляться с помощью самоподобия, так как люди оказывают доверие только близкому, хорошо знакомому. Задача управления состоит в том, чтобы создать правильное соотношение подтверждения и новизны. Как правило, таковым оказывается соотношение 80 к 20. Таким способом можно привязать душевную энергию публики к нужному феномену и мобилизовать ее через поколения.

Уменьшать степень свободы принимающих рещение

Относительно менеджмента в биографии какой-либо гештальт-системы можно наблюдать весьма своеобразное изменение степени свободы. В момент ее изобретения и первой реализации создатель гештальта представляется самым свободным человеком, какого только можно себе представить. Ибо он подчиняется лишь своему собственному закону.Однако как только его детище вызывает резонанс на рынке, как только он находит приверженцев и вокруг его продукта образуется клиентура, его свобода действий все более ограничивается. Он становится слугой своего собственного создания. Он более не имеет права заново изобретать свой гештальт, должен следовать уже имеющемуся, заданному гештальту и заботиться о том, что может этот гештальт укрепить. Чем с большим энтузиазмом массы толпятся вокруг гештальта и присягают ему на верность, тем с более рабским усердием должен его создатель постоянно беспокоиться о том, чтобы актуальный гештальт его гештальта по всем релевантным параметрам соответствовал тем массово-душевным представлениям, которые он сам же и породил.

Управлять с помощью гештальт-дисциплины

Тем не менее, поддержание самоподобия гештальт-системы есть важнейшая задача ее менеджера. Здесь требуется управление с помощью гештальт-дисциплины. Гешталь и стиль сильнее, чем слова убеждения. Гештальт — это «hard fact» на рынке борьбы гештальтов. Индивидуумы, действующие в рамках и для системы, должны быть клятвенно верны надиндивидуальной системе. Их внешность, их поведение, их действия должны во всех деталях соответствовать ее правилам и тем самым подкреплять гештальт. И напротив, отклонения следует считать экономическим ослаблением системы. Необходимо нормативными мерами, диахронно и синхронно, добиваться плотности гештальта. Верность гештальту начинается с тех, кто принимает решения. Культурные гештальт-системы всегда разрушаются изнутри, из-за ослабления дисциплины. Однако к дисциплине следует принуждать с помощью не физического насилия, а тихого насилия стиля. Ибо настоящая энергия жизни — это эстетическое суждение.

Отклонения следует сразу же пресекать

Это положение подтверждает народная мудрость «пресекать в зародыше»: когда детали остаются без контроля, ослабляется вся гештальт-система. Недавно американские социологи доказали это в теории «разбитых окон». В упрощенном изложении теория гласит, что на улице, где одно разбитое оконное стекло заменяют не сразу, на следующий день будут разбиты три окна, а если и дальше ничего не будет предпринято, на стенах появятся первые граффити, и через полгода весь квартал будет оккупирован нежелательными личностями. Динамические системы, а именно таковыми являются культурные гештальт-системы, могут развивать динамику в том числе и в неправильном направлении. Укротить ее можно только неотложным пресечением любого негативного отклонения. В Нью-Йорке такой принцип управления называется «нулевой толерантностью». С такой точки зрения подавление симптомов представляется подавлением причин.

Эволюционные импульсы необходимо развивать

Особого внимания требуют такие отклонения, которые оказываются дальнейшим творческим развитием гештальт-системы. Опытный гештальт-социолог проследит такого рода динамику на длительном отрезке времени и сможет решить, является ли она укрепляющей систему эволюцией или нет.

Таким образом, гештальт-системы представляются одновременно и нормативными, и динамическими. Нормативными — потому что они служат закону гештальта, динамическими — потому что они постоянно обновляются. Управление гештальт-системами основывается только на добровольной приверженности и ни в коем случае на физическом насилии. Самоподобие — это эстетический инструмент, честное действие, побуждение. Энергетическое поле приверженцев питает систему своей силой через коллективное эстетическое суждение. Принцип самоподобия всегда был и остается эффективным в каждой культуре.

Сегодня его используют и в экономике. Ибо успешные продукты образуют такие же аксиогенные системы из предпринимательской активности и связанной с ней клиентуры. Имеет смысл использовать этот принцип и в политике, правда, суетливые демагоги обычно не имеют успеха, так как массы не дают себя долго ни дурачить, ни принуждать к чему-либо. Эстетическое суждение изливается вечно и свободно, и его сила снова и снова движет миром — через культурные гештальт-системы, которые квантуют и упорядочивают мир. И которые посредством самоподобного управления в течение многих столетий вносят вклад в богатство мира.

Перевод с немецкого Т. Калугиной

Список литературы

 [1] См., например, работы Т. Парсонса (США), Н. Люмана (Германия), М. Кагана (Россия).

[2] Goethe, J.-W. von. Zur Morphologie. 1