Философские романы Леонова в условиях советской цензуры

Леонид Максимович Леонов (1899-1895), прозаик и драматург, сыграл особенно большую роль в развитии философского романа 30-50-х годов XX века. Его романы в отличие от многих творений собратьев по перу достаточно регулярно появлялись в печати, пьесы (особенно «Нашествие») шли во многих театрах Советского союза, время от времени писатель получал правительственные награды и почести. Внешне книги Леонида Леонова вполне вписывались в разрешенную тематику социалистического реализма: «Соть» (1929 год) внешне соответствовала канону «производственного романа» о строительстве заводов в медвежьих уголках России. «Скутаревский» (1930-е годы) соответствовал литературе о «врастании» дореволюционного ученого-интеллигента в советскую жизнь, «Дорога на океан» (1930—е годы) - правилам жизнеописания героической жизни и не менее героической смерти коммуниста. Роман «Русский лес», самое значительное произведение Леонида Максимовича Леонова, (вышел в 1953 году) представлял собой полудетективное описание борьбы прогрессивного ученого с псевдоученым, оказавшимся к тому же агентом царской охранки. В 1980-е годы были опубликованы фрагменты из романа «Пирамида», над которым писатель работал в последние годы, так и не закончив его. В этом романе эволюция природы и эволюция человеческого сознания рассматриваются писателем как единый процесс. Писатель с удовольствием пользовался штампами социалистического реализма, не брезговал детективным сюжетом, он мог вложить в уста героев-коммунистов сверхправильные фразы и почти всегда завершал романы если не благополучным, то почти благополучным финалом.

Порой эти компромиссы оказывались губительными даже для такого великого таланта, каким обладал этот большой писатель (в «Дороге на океан», например, несмотря на ряд оговорок Леонида Максимовича Леонова, поддерживалась социалистическая идея мировой войны за торжество коммунизма). Но в большинстве случаев «железобетонные сюжеты» служили писателю прикрытием для глубоких философских размышлений о судьбах века. Писатель утверждал ценность созидания и продолжения культуры вместо разрушения до основания старого мира. Его любимые персонажи обладали не агрессивным стремлением к вмешательству в природу и жизнь, а духовно благородной идеей сотворчества с миром на основе любви и взаимопонимания.

Вместо однолинейного примитивного мира, характерного для использованных Леонидом Максимовичем Леоновым жанров соцреалистической прозы читатель находил в его книгах сложные, запутанные взаимоотношения, вместо прямолинейных «неоклассицистических» характеров – как правило, натуры сложные и противоречивые, натуры, которые находились в постоянном духовном поиске и были по-русски одержимы той или иной идеей. Всему этому служили сложнейшая композиция романов писателя, переплетение сюжетов, использования большой доли условности изображения и крайне не поощряемой в те годы литературности: Леонид Максимович Леонов использовал имена, фабулы из Библии и Корана, индийских книг и произведений русских и зарубежных авторов, тем самым создавая для читателя не только трудности, но и дополнительные возможности толкования его идей. Один из немногих, Леонид Максимович Леонов охотно пользовался символами, аллегориями, фантастическими (подчеркнуто условными) сценами. Наконец, и язык его произведений (от лексики до синтаксиса) был связан со сказовым словом, как народным, так и литературным, идущим от Николая Васильевича Гоголя, Николая Семеновича Лескова, Алексея Михайловича Ремизова, Бориса Андреевича Пильня