Стилеобразующие средства на уровне слова в документах XVII века (на примере жанра "Память")

Е.Н. Рудозуб, Омский государственный университет, кафедра русского языка

Жанрово-стилевое своеобразие документов XVII века давно привлекает внимание исследователей. Еще в 1950 - 1960-е годы началось описание фразеологии, формул и маркеров делового стиля (О.В. Горшкова, Н.П. Панкратова и др.). Современная стилистическая теория ориентируется на изучение организации языковых средств в рамках стиля, изучение механизма, принципа объединения средств в единую тональность. Ср., например, высказывание Д.Н. Шмелева: "Каждая из названных разновидностей общелитературного языка характеризуется особой специфической организацией языковых средств, обусловленной ее функциональной направленностью и уже затем некоторым специфическим набором языковых средств" [1].

Выявляя механизм объединения средств в рамках одной тональности, стилистика пользуется понятийным аппаратом прагматики: учитывает цели общения, факторы говорящего и адресата. Такие исследования в области исторической стилистики еще только начинаются.

Данная статья посвящена анализу жанра "память" в рамках прагмастилистической теории. Материалом послужили документы, опубликованные в книгах "Памятники деловой письменности XVII века. Владимирский край". М., 1984 (далее Пам. Вл.) и "Памятники южновеликорусского наречия к. 16 - н. 17 вв." М., 1991 (далее Южн. К. 16 - н. 17).

Предметом изучения данной статьи являются стилеобразующие средства. К ним будем относить все языковые единицы, способные сообщить тексту стилистическую информацию, стилистическое значение, которое может быть двух типов: функциональное и экспрессивное. Учитывая особенности языкового употребления XVII века, по-видимому, следует добавить еще и этикетно-стилевое значение (установленные стандарты межличностного общения в данных условиях коммуникации).

А.Н. Качалкин так определяет жанр памяти: "документ, представляющий собой распоряжение, предписание старшего по положению лица (и учреждения) на конкретные действия своим подчиненным" [2]. Однако исследованные нами памяти показывают, что данный вид документа является не только предписывающим по своему характеру, но и отчетным (т.е. некоторые памяти представляют собой отчеты в выполненных или невыполненных поручениях). И в этом смысле более верно определение В.И. Даля - "Деловое сообщение, предписание, записка".

Чтобы сделать определение данного жанра более конкретным, надо иметь в виду, что, во-первых, это письмо, а значит, оно имеет конкретную адресованность - автора и адресата, во-вторых, это письмо официальное и, как правило, регулирует отношения по линии "старший - младший". Обычно память, адресованная от старших по статусу лиц или учреждений младшим, является предписывающей по своему характеру, памятью-распоряжением. Память, адресованная от младших лиц или учреждений старшим, является отчетной по своему характеру, памятью-отчетом.

Однако не всегда это разделение является абсолютным, часто документы содержат отчет о некотором действии, явившемся причиной последующиего распоряжения. Но и в этом случае можно говорить о доминанте - отчетном или распорядительном характере документа. Таким образом, память можно определить как вид письма, предназначенный для распоряжений о каком-либо деле или сообщений о состоянии дел по какому-либо вопросу.

Жанр памяти очень неоднороден по своему лингвистическому и экстралингвистическому содержанию, модальности. Необходимость отчетов о поездках с определенной целью ("доездах") способствовала выделению особой разновидности памяти, что закрепилось в отдельном реквизите - самоназвании "Доездная память". Тематическая (и, соответственно, языковая) ограниченность разводов (т.е. размежевки земель), строго определенная модальность (четкая фиксация пределов разведенных земель и запрет нарушать размежевку) приводит к появлению "разводных памятей". "Сказная память" вызвана необходимостью зафиксировать сказку - устное распоряжение о наследстве.

1. Памяти-отчеты

Основная интенция памятей-отчетов - констатировать наличие определенного фактора. К числу таких памятей относятся доездные и некоторые из тех, которые никак не фиксируются по самоназваниям.

В зависимости от разновидности памяти-отчета различается и состав стилеобразующих средств. Так, памяти, в которых сообщается, например, о ходе сельскохозяйственных работ ("об ужатом и умолоченном овсе", "о высеве ярового хлеба" и т.д.), содержат только лишь стилистические средства функционального значения. Во-первых, это средства денотативного содержания жанра: а) обозначение действий: И умолотили из нево три четверти с осминою и тот овес всыпан в житницу манастырскую (*1) ; паметь... что у них привезено мнстырского овса... а возили кресяня... (Пам. Вл. 19. Л.8. С. 32) и т.д.; б) обозначение соответствующих предметов и мер объема: память, овес, хлеб, гумно, осьмина и т.д. Во-вторых, это средство обозначения данной сферы общения как специфической. Стилевые черты данной сферы: констатирующий характер, точность, отвлеченность. Точность реализуется обязательным указанием даты написания документа, имени и местонахождения адресата ( лета 7129 году августа въ 27 де паметь села Сельца старосте Потапу Симонову да целовальнику Самсону Городицкому что... - Пам. Вл. 19. Л. 8. С. 32), а также употреблением многочисленных цифровых показателей.

Отвлеченность, неличный характер, констатация определенного состояния реализуются использованием ПЕРФЕКТНЫХ ПРИЧАСТИЙ (состояние как результат действия): привезено мнстрского овса (Пам. Вл. 19. Л. 8. С. 32); ужато хлеба; умолочено на семена(Пам. Вл. 21. Л. 44. С.33) и т.д.; а также ОТГЛАГОЛЬНЫХ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ: а из сотницы умолоту по полуторе чети ржи (Пам. Вл. 23. л. 4. С. 34).

Употребление в памятях-отчетах слов с субъективно-оценочными суффиксами (СОС)( да в житницы же была на осадном дворе два седлишка - Южн. К. 16. - н. 17, 72. Л. 379. С. 87) не в экспрессивном, а только в размерном значении свидетельствует об особом отборе средств выражения в рамках делового языка, здесь существительные с СОС функционируют как "свои".

Доездные памяти композиционно делятся на две части: первая содержит обоснование доезда, причину, вторая - собственно отчет о поездке. Поскольку дела, по которым пишутся памяти, могут быть самыми разнообразными, трудно определить, какие слова являются здесь стилеобразующими, за исключением средств, обозначающих действия субъекта текста: И я в Хотимской стан ездил... и я сыскивал (Южн. К. 16 - н. 17, 69. Л. 247. С. 84).

Первая часть доезда более стандартизована, поскольку содержит общие для всех доездов основания: по гсдрву црву и великого кнзя Михаила Федоровича всеа Руси указу и по наказу и по росписи гсдрвых воевод Семена Гавриловича Коробина да Микиты Василевича Лопухина (инициатор доезда - адресат памяти) ездил володимерской пристав (Пам. Вл. 229. Л. 1. С. 232).

Отмеченные выше слова являются средствами выражения денотативного содержания жанра, они обозначают действия инициатора доезда, автора текста, а также предметы и действия, относящиеся к данной сфере общения.

Доездные памяти содержат также этикетную информацию, средствами выражения которой являются имена существительные с СОС: ездил володимирской пристав Ивашко Черкашенин в володимерской уездъ; а доездную память писал володимерской дьячек Ивашко Семенов (Пам.Вл. 229. Л. 1. С. 232). Выражаемая данными средствами экспрессия уничижения является условной, этикетной и отражает характер взаимоотношений автора и адресата, установленный этикетом: адресату, безусловно, отводится более высокая роль и это подчеркивается собственным уничижением.

Доездные памяти не исключают также и реальной экспрессии, например, когда, отчитываясь о результатах поездки, автор оценивает события определенным образом: и по гсдрву наказу... прикащики и старосты и крестьяня не послушали гсдрвых лошадей и подвод не дали (Пам. Вл. 229. Л. 1. С. 232). Отрицательная оценка действий и их субъектов создается за счет обращения к государеву источнику определенных указаний, которых ослушались данные лица.