Александр Невский: парадоксы исторической памяти

И.Н. Данилевский

Князь Александр Ярославич Невский занимает особое место среди сакрализованных персонажей российской истории. Судя по опросам, это самый популярный персонаж древнерусской истории 1. В глазах наших соотечественников он предстает прежде всего как защитник Отечества, рыцарь без страха и упрека, всю свою жизнь посвятивший защите священных рубежей Родины. Как ни странно, это представление сформировалось не так давно: ему нет еще и семидесяти лет, поскольку в основе такого образа лежит гениальный фильм С.М. Эйзенштейна «Александр Невский» (1939 г.). И не важно, что рецензию на литературный сценарий «Русь», лежащий в основе киношедевра, М.Н. Тихомиров озаглавил «Издевка над историей»2. Для подавляющего большинства граждан России именно этот фильм (если, конечно, не считать школьные учебники для 6 класса) стал основным источником информации о великом предке.

Наверное, поэтому обращение к историческим источникам, повествующим о жизни и делах князя, попытка разобраться, какую реальную роль сыграл Александр в истории нашей страны, и где коренятся истоки привычного образа спасителя и защитника Отечества, вызывают, как правило, довольно жесткое неприятие у наших современников. Обращение же к историографической традиции мешает проводить такую тенденцию: образ князя явно начинает уступать своему основному «сопернику» в исторической памяти россиян - образу Дмитрия Ивановича Донского.

1 Храпов В. Кого дают в герои нашим детям // Знание — сила. 1990. № 3; Левинсон А.Г. Массовые представления об «исторических личностях» // Одиссей -1996: Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996.

2 Тихомиров М.Н. Издевка над историей // Историк-марксист. 1938. № 3.

Действительно, в самых ранних источниках, авторы которых едва ли не лично знали князя 3, описания и характеристики даже самых ярких событий, связанных с именем Александра Ярославича, выглядят довольно заурядно 4. Поэтому апологетически настроенным историкам то и дело приходится прибегать к методе, предложенной в свое время М. Хитровым, сетовавшим, что «к великому сожалению, в рассказе о св. Александре Невском нам приходится довольствоваться скудными историческими известиями», поскольку «летописные известия о лицах и событиях XIII и XIV веков кратки, отрывочны и сухи». В этих условиях, считает он, «единственное средство сколько-нибудь помочь горю - это самому автору проникнуться глубоким благоговением и любовью к предмету изображения и чутьем сердца угадать то, на что не дают ответа соображения рассудка»5. Из этого-то источника обычно и черпают недостающие сведения.

3 Автор житийной повести об Александре прямо сообщает: «Азъ худый и многогрешный, малосъмысля, покушаюся писати житие святаго князя Александра, сына Ярославля, а внука Всеволожа. Понеже слышах от отець своихъ и самовидець есмь възраста его, радъ бых исповедалъ святое и честное и славное житие его» (Повести о житии и о храбрости благовернаго и великаго князя Александра// Памятники литературы Древней Руси: XIII век. М., 1981. С. 426).

4 Впрочем, не стоит забывать, что задачи автора агиографического произведения были несколько иными, нежели это представляется многим современным исследователям, которые невольно приписывают древнерусским авторам нынешние представления об Александре: «В житии Александра Невского... главным образом представлены эпизоды, которые говорят о нем, как о непобедимом князе-полководце, известном всюду своими военными подвигами, и как о замечательном политике» (Строков А., Богусевич В. Новгород Великий: Пособие для экскурсантов и туристов. Л., 1939. С. 23). Ср. более «мягкое», но от того вряд ли более верное определение: «Составление полной биографии князя Александра не входило в задачи автора. Содержанием жития является краткое изложение основных, с точки зрения автора, эпизодов из его жизни, которые позволяют воссоздать героический образ князя, сохранившийся в памяти современников, - князя-воина, доблестного полководца и умного политика» (Охотникова В. И. Житие Александра Невского: Комментарий] // Памятники литературы Древней Руси: ХШвек. М., 1981. С. 602)

5 Хитров М. Святый благоверный великий князь Александр Ярославич Невский: Подробное жизнеописание с рисунками, планами и картами. М., 1893 [Л., 1992].С. 10-11.

Победа на Неве стоила новгородцам и ладожанам жизни двадцати земляков («или мне [менее], Богь весть», - философски замечает автор сообщения в Новгородской первой летописи 6). Правда, врагов было перебито «много множъство», но - на другом берегу Ижоры, «иде же на бе проходно полку Олександрову», уточняет Лаврентьевская летопись 7. Полагать, что эта битва действительно стала «важным этапом» в борьбе за выход Руси в Балтийское море (который она и без того имела вплоть до начала XVII в.), или что она «уже в XIII веке предотвратила потерю Русью берегов Финского залива и полную экономическую блокаду Руси»8, — наивно. И до, и после нее шведы неоднократно высаживались на побережье юго-восточной Прибалтики. И до, и после нее они даже строили здесь крепости. И до, и после нее новгородцы и подстрекаемые ими карелы совершали опустошительные набеги на шведские земли. И до, и после нее заключались мирные договоры (оказывавшиеся, впрочем, недолговечными). И все это никогда не приводило ни к «потере», ни к «блокаде». Шведы, судя по «Хронике Эрика», подробно повествующей о событиях в данном регионе в XIII в., вообще умудрились не заметить этого сражения 9. Даже автор приведенных выше «официальных» советских характеристик Невской битвы вынужден был заключить: «после разгрома (!) на Неве шведское правительство не отказалось от мысли овладеть землей финнов»10.

Все это свидетельствует о том, что с точки зрения современного прагматического мышления очень трудно понять, что же, собственно, заставило агиографа именно это событие сделать ключевым в создании образа святого князя Александра Ярославича. Мало того, в глазах автора жития Невская битва по своему значению, судя по всему, превосходила Ледовое побоище. Во всяком случае, описание последнего значительно уступает рассказу о сражении в устье Ижоры даже по объему. В Новгородской первой летописи сообщение о битве на Неве по количеству слов в полтора раза превосходит описание Ледового побоища 11, в Лаврентьевской - только перечень подвигов, совершенных дружинниками Александра в устье Ижоры, вдвое превышает рассказ о сражении на льду Чудского озера 12.

6 Новгородская первая летопись старшего извода (Синодальный спи- сок) // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов (Полное собрание русских летописей. Т. 3). [2-е изд.]. М., 2000. С. 77.

7 Лаврентьевская летопись// Полное собрание русских летописей. Т. 1. М., 1998. Стб. 480.

8 Очерки истории СССР: Период феодализма. IХ-ХУ вв. В двух частях. М., 1953. Ч 1 С. 845.

9 См.; Хроника Эрика. Выборг, 1994.

10 Очерки истории СССР... 1Х-ХУ вв. Ч. 1. С. 886.

11 Новгородская первая летопись. С. 77. 12 Лаврентьевская летопись. Стб. 478.

Впрочем, и летописные повествования о Ледовом побоище вызывают у нашего современника ничуть не меньше вопросов. Суть дела сводится в них к довольно ограниченной информации. Так, согласно Новгородской 1 летописи, после изгнания из Пскова крестоносцев, приглашенных туда самими псковичами в 1240 г.13, Александр Ярославич по не вполне ясным причинам отправился дальше на запад, «на Чюдь», вторгаясь в земли Дорпатского епископства. Здесь он «пусти полкъ всь в зажития 14», при этом отряды под командованием Домаша Твердиславича и Кербета «быша в розгоне 15». «Немци и Чюдь» разбили эти отряды, Домаша убили, «а инехъ руками изъимаша, а инии къ князю прибегоша в полкъ». После этого Александр отступил к Чудскому озеру и здесь, «на Узмени, у Воронея камени» встретил догонявшего его неприятеля. Само описание битвы занимает чуть больше ста слов:

«И наехаша на полкъ Немци и Чюдь и прошибошася свиньею сквозе полкъ, и бысть сеча ту велика Немцемь и Чюди. Богъ же и святая Софья и святою мученику Бориса и Глеба, еюже ради новгородци кровь свою прольяша, техъ святыхъ великыми молитвами пособи Богь князю Александру; а Немци ту падоша, а Чюдь даша плеща; и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьскаго берега; и паде Чюди бещисла, а Немець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ. А бишася месяца априля въ 5, на память святого мученика Клавдия, на похвалу святыя Богородица, в субботу»16.

13 Ср. выводы, к которым приходит автор последнего исследования, посвященного новгородско-псковским отношениям: «появление немцев во Пскове произошло с согласия значительной части псковской общины», и далее: «по большому счету, можно говорить о добровольной сдаче города самими жителями, а не кучкой бояр-заговорщиков»; причиной стало, видимо, то, что «псковичи предпочли в 1240 г. установление власти немцев возможному поглощению суверенной Псковской земли Новгородской волостью» (Валеров А. В. Новгород и Псков: Очерки политической истории Северо-Западной Руси ХI-ХIV веков. СПб., 2004. С. 164, 165, 168).

14 Составители Словаря древнерусского языка Х1-Х1/ веков (М., 1990. Т. 3. С. 301) и Словаря русского языка ХI-ХVII вв. (М., 1978. Вып. 5. С. 196) толкуют это слово как 'место заготовления съестных припасов и фуража'. Если принять эту трактовку, остается непонятным, почему местом заготовки припасов для новгородского князя оказывается враждебная территория. Некоторую ясность, впрочем, вносит следующая фраза.

15 Еще одно слово, которое требует специального пояснения. В Словаре русского языка ХI-ХIV вв. оно определяется как 'нападение по территорию противника с целью приобретения добычи'; любопытно, что лексикографы «постеснялись» рассмотреть такое значение в данном сообщении и выделили последнее (и только его!) в особый случай: «Передовой отряд (?)» (М., 1995. Вып. 21. С. 172). Логичным поэтому выглядит толкование данного фрагмента летописи в «Очерках истории СССР»: «освободив Псков, Александр Ярославич повел свое войско в землю эстов, дав право войску воевать "в зажития", то есть нанося максимальный ущерб врагу» (Очерки истории СССР... 1Х-ХУ вв. Ч. 1. С. 848).

16 Новгородская первая летопись старшего извода (Синодальный список) // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов (Полное собрание русских летописей. Т. 3). [2-е изд.]. М., 2000. С. 78.

Некоторые дополнения к этому описанию находим в житийной повести об Александре Ярославиче. После рассказа об «освобождении» Пскова агиограф сообщает, Александр «землю их [«безбожных немець»] повоева и пожже и полона взя бес числа, а овех иссече». Когда же «стражие» сообщили о приближении основных сил противника, «князь... Александръ оплъчися, и поидоша противу себе». Автор Жития «уточняет» численность войск («покриша озеро Чюдьское обои от множества вой», причем добавляется, что Ярослав Всеволдович прислал в помощь Александру «брата меньшаго Андръя... въ множестве дружине»). Само описание сражения предельно метафорично:

«И бысть сеча зла, и трусь от копий ломления, и звукъ от сечения мечнаго, яко же и езеру померзъшю двигнутися, и не бъ видъти леду, покры бо ся кровию». В результате с Божьей помощью (воплощением ее, в частности, явился «полкъ Божий на въздусе, пришедши на помощь Александрови») князь «победи я..., и даша плеща своя, и сеча хуть я, гоняще, аки по иаеру [те. по воздуху], и не бе камо утещи». «И возвратися князь Александръ с победою славною, — заключает агиограф, — и бяше множество полоненых в полку его. и ведяхут босы подле коний, иже именують себе божий ритори»17.

В псковских летописях, зависящих от новгородского летописания, о битве говорится еще более кратко. Упоминается лишь, что сражение произошло «на леду», а противников Александр «овы изби и овы, связавъ, босы поведе по леду»18. Псковская 3-я летопись добавляет: «паде Немец ратманов 500, а 50 их руками изымаше, а Чюдь побеже; и поиде князь по них, секуще 7 верстъ по озеру до Собилицкого берега, и Чюди много победи, имь же несть числа, а иных вода потопи»19.

17 Повести о житии и о храбрости благовернаго и великаго князя Алексан- дра // Памятники литературы древней Руси: Х111 век, М., 1981. С. 432,434.

18 Псковская 1-я летопись (Тихановский список)// Псковские летописи. (Полное собрание русских летописей. Т. 5. Вып. 1.). М., 2003. С. 48.

19 Псковская 3-я летопись (Строевский список) // Псковские летописи. С. 82.

И уж совсем скромное описание «побоища» в Лаврентьевской летописи (опирающейся в данном случае на великокняжеский свод 1281 г., составленный при сыне Александра, князе Дмитрии): «В лето 6750. Ходи Александръ Ярославичь с Новъгородци на Немци и бися с ними на Чюдъскомъ езере у Ворониа камени. И победи Александра и гони по леду 7 верст секочи их»20. Впрочем, в Ипатьевской летописи (отразившей в этой части враждебное Александру галицко-волынское летописание) вообще отсутствуют какие бы то ни было упоминания о «крупнейшей битве раннего средневековья». Видимо, прав был новгородский летописец, описывавший Раковорскую битву 1268 г. (которой не так повезло с исторической памятью, как Ледовому побоищу, состоявшемуся всего за четверть века до того): «бысть страшно побоище, яко не видали ни отци, и деди»21.

Обращение же к источникам, появившимся «по ту сторону», еще больше снижает представление о масштабах и последствиях сражения на Чудском озере. В частности, итоги битвы видятся автору немецкой Рифмованной хроники гораздо более скромными, нежели они представлялись древнерусскому летописцу (а за ним и большинству наших современников):

«С обеих сторон убитые падали на траву. Те, кто был в войске братьев, оказались в окружении. У русских было такое войско, что, пожалуй, шестьдесят человек одного немца атаковало. Братья упорно сражались. Всё же их одолели. Часть дорпатцев вышла из боя, чтобы спастись. Они вынуждены были отступить. Там двадцать братьев осталось убитыми и шестеро попали в плен»22.

Итак, не 500 и даже не 400 убитых и 50 захваченных в плен рыцарей, а всего 20 и 6. Вообще-то, и это - вполне солидные потери для Ордена, общая номинальная численность которого вряд ли превышала сотню рыцарей. Но в нашей исторической памяти масштабы сражения напрямую связываются с его значением. Если уж битва, то десятки тысяч с одной стороны, десятки тысяч с другой... Приходится, однако, смириться со свидетельством источников. В крайнем случае, историки пытаются «согласовать» числа, приведенные древнерусскими летописцами, и данные Рифмованной хроники: ссылаются на то, что летописец, якобы, привел полные данные потерь противника, а Хроника учла только полноправных рыцарей. Естественно, ни подтвердить, ни опровергнуть такие догадки невозможно.

20 Лаврентьевская летопись (Полное собрание русских летописей. Т. 1). (3-е изд.] М, 1997. Стб. 523.

21 Новгородская первая летопись... С. 85 (курсив мой. -И.Д.}.

22 Матузова В.И., Назарова Е.Л. Крестоносцы и Русь: Конец XII в. - 1270 г. Тексты. Перевод. Комментарий. М., 2002. С. 234.

Так что, «побоище» по «внешним признакам» никак не выдается на фоне многочисленных сражений, которые пришлось провести жителям новгородских и псковских земель в течение XIII в. Именно поэтому в историографии последних десятилетий прилагаются такие усилия, чтобы повысить статус сражения на льду Чудского озера - несомненно, самой крупной победы, одержанной князем над врагами Русской земли, но далеко не самой крупной и важной даже для новгородской и псковской истории XIII века. Что же до общерусского значения этих событий, то о нем можно говорить, лишь забыв о чудовищной катастрофе, которая обрушилась на Русь в 1236-1240 гг.

Тем не менее, именно Невская битва и Ледовое побоище стали ключевыми событиями для создателя Жития святого благоверного князя Александра Ярославича. И дело здесь не в военных и политических успехах князя: они волновали агиографа (в отличие от современных исследователей) меньше всего. Суть в том, . что эти сражения стали своеобразными поворотными точками в сохранении в неприкосновенности идеалов православия. Последним угрожали и шведы, которые не просто так привезли с собой епископа (сведения о нескольких епископах, прибывших на берега Невы, представляются явным преувеличением), и Ливонский орден, одной из основных целей которого был не столько захват новых земель, сколько прозелитизм на покоренных и прилегающих к ним территориях. Недаром С.М. Соловьев подчеркивал:

«Зная..., с каким намерением приходили шведы, мы поймем то религиозное значение, которое имела Невская победа для Новгорода и остальной Руси; это значение ясно видно в особенном сказании о подвигах Александра: здесь шведы не иначе называются как римлянами - прямое указание на религиозное различие, во имя которого предпринята была война»23.

Видимо, в этом-то плане Невская битва и была существеннее победы на Чудском озере 24.