Падение монархии во Франции. Первая Республика

 

К середине XV1I1 в. абсолютная монар­хия во Франции вступила в полосу кризиса. Кризис приобретал все более существенный характер на фоне общих социальных противоречий, обусловленных сословным неравенством, сохранением феодальных пережитков в аграрном строе, реакционной политикой католической церкви при несомненном общественном возвышении роли “третьего сословия” в экономической и культурной жизни страны. Немало­важную роль в проявлении кризиса сыграли исторические несовер­шенства государственной администрации, грабительская финансовая политика, связанная с финансовыми авантюрами (вроде выпуска ничем не обеспеченных бумажных денег в начале XVIII в.), неуре­гулированность судебной организации. Абсолютистское правитель­ство отчасти вынужденно встало на путь экономических и админи­стративных преобразований, которые, как предполагалось, должны модернизировать общий облик государства, С восшествием на пре­стол Людовика XVI (1774-1792) сложился последовательный рефор­мистский курс, главным образом связанный с политикой новых ми­нистров.

Первые реформы, в основном экономического характера, были проведены под руководством нового генерального контролера фи­нансов, видного финансиста, ученого-физиократа Тюрго в 1774-1779 гг. Была введена свобода торговли зерном, торго­вцы выведены из-под надзора специальной полиции, отменены ог­раничения на перевозку хлеба между провинциями (эдикт 13 сен­тября 1774 г.). В разрыв с традициями средневековой корпоративно­сти ремесла и промышленности была установлена свобода занятия промыслами, хотя цехи позднее были восстановлены. Отменена крестьянская дорожная повинность (натуральная барщина), для по­стройки дорог устанавливался новый всеобщий налог. Наконец, в 1779 г. было провозглашено освобождение крестьян от личной зави­симости: бесплатное — в королевском домене, под разными условиями — на сеньориальных землях. Однако Парижский парламент воспротивился зарегистрировать указ по причине нарушения сеньо­риальных прав, и крупная социальная проблема осталась в “подве­шенном” состоянии.

Административные реформы, проведенные новыми министрами — Ж.Неккером и Калонном (Тюрго был смещен из-за оппози­ции двора и аристократии), — были направлены на реконструкцию в новом виде сословного самоуправления. В провинциях, округах и общинах создавались выборные ассамблеи, хотя и под эгидой духо­венства или дворян (эдикт 22 июня 1787 г.). Права ассамблей были весьма ограничены и в главном касались общесословного контроля над распределением тальи. Кроме того, сделаны были первые шаги в направлении децентрализации городского управления.

В судебно-правовой сфере реформы имели, напротив, преиму­щественно консервативный характер- Под руководством и по плану канцлера Мопу были реорганизованы парламенты (1770-1771), од­нако общественная оппозиция вынудила короля Людовика XVI вос­становить старую систему чиновной юстиции. В 1788 г. было наме­чено широкое преобразование низших судов с целью сделать их полноценными органами гражданской юстиции, но правительство отложило ее до предполагавшегося созыва национальной ассамблеи.

Широкий план финансовых реформ (1783-1786) министра Калонна предполагал смягчение налогового бремени, ликвидацию внутренних таможен. Однако собрание нотаблей (1787) отказалось одобрить преобразования даже перед лицом финансового кризиса.

Рядом правительственных указов (1782-1784) было смягчено правовое положение протестантов, сокращена значительная часть карательных налогов с евреев. В 1787 г. официально было признано существование во Франции “приверженцев так называемой рефор­мистской религии”, и вследствие этого протестанты получили свобо­ду совести. Были проведены военные реформы, смягчившие рекрут­скую повинность и сократившие, с другой стороны, возможности для не дворян выслужиться в старшие офицеры. В ходе реформы об­разовательных учреждений была создана серия новых высших учеб­ных заведений.

Правительственные реформы внешне имели некоторое сходство с общеевропейским преобразовательным движением “просвещенного абсолютизма”. Однако они носили двойственный и соци­ально неопределенный характер. Реформы не встречали последова­тельной поддержки со стороны монарха и, напротив, резкую оппо­зицию духовенства и знати, а также богатой буржуазии. В резуль­тате итоги преобразований были значительно более скромными, чем можно было ожидать, и не решили даже самых насущных проблем политического кризиса.

Ко времени правительственных реформ устремления француз­ского общества были направлены в другое русло. Это выражалось в новой политической идеологии.

Распространение с началом XVIII в. во Франции, а затем и практически по всей Европе, идей просвещения знаме­новалось переформированием господствующих представлений о государстве, праве и политике. На смену абсолютистской теории неог­раниченного государственного суверенитета, согласно которой “нет власти выше государственной”, идеологи Просвещения разными путями сформулировали принципиально новую доктрину обще­ственного государства, государства ради общества.

Основополагающую роль сыграл трактат Ш. Л. Монтескье “О разуме законов” (1748). Политические и правовые учреждения, обосновывал Монтескье, подчинены естественным причинам, усло­виям жизни народов. Даже климат или географическое положение влияют на форму государства. Однако не всегда и государственная ис­тория соблюдает изначальные предпосылки — нередко в истории наступало повреждение государственных основ, которое вело к завоеваниям, к гибели наций. Чтобы избежать паде­ния государственности, следует ее строить на единственно разумных основаниях. Первым из таких оснований считается представи­тельное народное правление в делах законодательства (не в управлении государством). Вторым — неизменное разде­ление властей. Причем в последнем случае Монтескье раз­вил прежнюю английскую доктрину Локка, обосновав необходи­мость независимости и строгого отделения друг от друга законода­тельной, исполнительной и судебной власти. Политическим идеалом Монтескье и большинства просветителей становилась кон­ституционная, или ограниченная монархия (иногда ограниченная только “разумом” — и тогда появлялась конструкция “просвещен­ной монархии” Вольтера, иногда законом и народом). Власть не мо­жет быть абсолютной, ибо она не появилась произвольно, а сформи­рована общественным договором с народом.

Идея политико-государственного договора ста­ла краеугольным камнем для более радикального просветительского учения Ж.-Ж. Руссо в трактате “Об общественном договоре” (1763).

Выходя из свободного естественного состояния, люди создают свою ассоциацию для собственных общественных целей и заключа­ют “подлинный договор между народом и правителями”. Такой политический шаг превратил некогда скопление людей в поли­тический организм, или республику. В ней все граждане участвуют в верховной власти и только они определяют ее форму. Верховные права народа — вечны и неизменны: “Нет и не может быть никако­го основного закона, обязательного для Народа в целом, для него не обязателен даже Общественный договор”. Суверенен толь­ко народ, и суверенитет его имеет всеобщий характер: он неделим, неотчуждаем. Народное государство имеет неогра­ниченную власть над своими сочленами, вплоть до распоряжения жизнью и смертью индивида. Суверену принадлежит исключитель­но законодательная власть, власть исполнительная же в государстве создается по усмотрению суверена и может быть всегда пересоздана заново. Главные цели общественных и государственных порядков — свобода и равенство. Этому и подчинены необходимые за­коны: “Именно потому, что сила вещей всегда стремится уничто­жить равенство, сила законов всегда и должна стремиться сохранить его”.

Доктрина общественного государства становилась принципиально новой, отрицающей прежний — и политический, и социальный — порядок “старого режима”. Она была революци­онной. Распространение такого взгляда в широкой культурной среде закономерно подводило оппозиционное монархии общество к идеям допустимости и полезности полного политического переуст­ройства общества и государства — Революции.

Сложившаяся во Франции XVII-XVIII вв. абсолютная монархия приняла здесь классический вид, характерный для уклада абсолю­тизма. Ее основами были жестко упорядоченный сословный строй и централизованное управление, даже без точной системы админист­ративных учреждений. Произвольные и деспотические формы, кото­рые принимал порой режим абсолютной власти, способствовал уско­ренному распаду политических связей между властью и новым об­ществом Нового времени. Это ускорило общий кризис государствен­ности “старого режима”.

Французская революция XVIII .

 

К концу 1780-х гг. общий кризис французского государства, порожден­ный становлением “третьего сословия” как новой социально актив­ной силы, дополнился политическим, а также финансовым крахом государства. Неуверенный курс половинчатых реформ, предприня­тых правительством в 1770-1780-х гг., не принес реальных резуль­татов в решении административных и экономических проблем и, напротив, стимулировал формирование жесткой про монархической оппозиции в лице аристократии и католического духовенства. Непо­нимание в придворной среде ситуации в стране, нарастание открыто реакционных стремлений в правительственной политике, отстране­ние наиболее популярных министров — все это подвело француз­скую монархию к открытому противостоянию с обществом. Сыграл свою роль и аграрный кризис вызванный серией неурожайных лет. Чисто ситуативная проблема, кризис также вписался в общий соци­альный конфликт на фоне значительного неравенства сословий во владении землей (буржуазии и крестьянству, которые составляли до 95% французской нации, принадлежало до 65% земель, к тому же отягощенных разного рода повинностями и налогами) сравнительно с тем налоговым бременем, которое по-разному было возложено мо­нархией на привилегированные и на непривилегированные слои об­щества.

Непосредственным толчком к открытому конфликту общества и монархии “старого режима” послужил финансовый кризис 1780-х гг. Его не удалась смягчить даже профессиональным финансистам и крупным теоретикам политической экономии министрам Неккеру и Калонну. Внешний и внутренний долг монархии перевалил за млрд. ливров (что примерно равно национальному доходу за 50 лет!). К 1787 г. текущие расходы государства велись за счет доходов 1789 и 1790 гг. При этом основные государственные средства расхо­довались нерационально: на пенсии придворным, на разного рода дотации аристократии, содержание двора, на армию, не ведущую никаких военных действий.

Пытаясь преодолеть финансовый кризис, правительство обрати­лось за помощью к высшим сословиям. В августе 1787 г. было созва­но собрание нотаблей (лично приглашенных королем из аристократии и духовенства). Собранию было рекомендовано согла­ситься с покрытием части государственного долга за счет увеличе­ния налогов с привилегированных сословий. Это вызвало резкую оп­позицию и даже неповиновение со стороны дворянства и церкви.

В августе 1788 г. Верховный совет короны (незадолго до того со­зданный Людовиком XVI) по инициативе вновь призванного к вла­сти Неккера постановил созвать к 1 мая 1789 г. Генеральные шта­ты, не собиравшиеся с 1614 г. Для того чтобы создать в будущих штатах подобие национального согласия, а главное — прочную аль­тернативу аристократии и церкви, в декабре 1788 г. было определе­но, что число депутатов от “третьего сословия” будет равняться чис­лу депутатов первых двух.

Выборы депутатов от сословий в генеральные штаты и составле­ние наказов депутатам прошли в обстановке нарастания обще­ственной оппозиции монархии и начавшихся крестьянских волне­ний из-за голода. В наказах депутатам (cahiers) даже от дворянства было высказано пожелание установить новую систему государственного управления, политически регламентировать мо­нархию, устранить произвол министров. В наказах от “третьего со­словия” в особенности выделялись требования сократить или упраз­днить землевладение церкви, отменить поземельные платежи фео­дального происхождения, разрешить выкупать обремененные повин­ностями земли, устранить монополии, унифицировать гражданское право в стране. Главное — большинство наказов от бальяжей требо­вало конституции

Становление конституционного строя,

утверждение Республики.

 Начальный этап политической рево­люции во Франции приобрел вид конституирования самостоятельного народного представительст­ва и параллельного преобразования монархии в конституцион­ную. Народное представительства (изменившие свое значение Генеральные штаты) опираясь на открытое неповиновение мас­сы народа прежнему режиму, взяло на себя всю полноту законодательной власти в стране.

После “королевского заседания” 5 мая 1789 г., на котором шта­там было предложено утвердить около 20 новых налогов, внутри де­путатского корпуса, с одной стороны, и между депутатами “третьего сословия” и короной — с другой, произошел конфликт по поводу полномочий и организации работы. “Третье сословие” потребовало общего собрания Штатов (тогда как корона и монархисты настаива­ли на прежнем порядке голосования отдельно по куриям). Несмотря на давление короны, саботаж большинства депутатов первого и вто­рого сословий, депутаты “третьего сословия” (под руководством но­вых лидеров — графа Мирабо, аббата Сийеса, Ле Шапелье и др.) организовались в самостоятельное представительство, заявив, что выражают интересы нации. После того как к ним примкнули зако­лебавшиеся депутаты духовенства и дворянства, 17 июня 1789 г. большинство депутатов провозгласили себя Национальным собра­нием, которому как народному представительству исключительно принадлежит право решать финансово-бюджетные вопросы. Спустя несколько дней собрание поставило вопрос о конституции. После попыток короны прекратить несанкционированные заседания, объя­вить решения собрания недействительными депутаты перешли в от­крытую оппозицию монархии. Король был отчасти вынужден санк­ционировать воссоединение депутатов и декларировать намерения реформировать администрацию; вновь был приглашен в министры опальный Ж. Неккер. Колебания короны в отношении происходя­щих политических событий, попытки оказать военное давление на депутатов (стянув надежные войска в Версаль) спровоцировали Па­рижское восстание 13-14 июля 1789 г., высшим выражением кото­рого стал разгром королевской тюрьмы Бастилии. В ходе восстания избиратели “третьего сословия” организовали самостоятельное му­ниципальное самоуправление — Парижскую коммуну (15 июля). Затем было начато формирование Национальной гвардии — обо­собленных воинских ополчений, подчиненных Национальному со­бранию; главнокомандующим гвардией был утвержден Лафайет.

На общем фоне обострения политических отношений с короной в начале июля была сформирована конституционная комиссия Собра-ния. Наконец, 9 июля 1789 г. депутаты провозгласили себя Учреди­тельным собранием, беря на себя полноту суверенной учредитель­ной власти в государстве. В политическом отношении революция совершилась, корона не смогла сопротивляться провозглашенным переменам в государстве.

В августе 1789 г. Учредительное собрание серией решений про­возгласило отмену феодальных порядков в аграрных отношениях, аннулирование личных и выкуп поземельных повинностей кресть­ян, ликвидацию сословных привилегий в области налогообложения, Были ликвидированы политические привилегии дворянства и духо­венства и признано, что “все граждане без различия происхождения могут быть допущены ко всем должностям и званиям” (декрет 11 августа 1789 г.). Августовские декреты были революцией в Социально-правовом отношении.

Юридически строй “старого режима” был надломлен. 11 августа 1789 г. Собрание как бы провозгласило народный сувере­нитет, от своего имени признав Людовика XVI французским ко­ролем и “восстановителем народной свободы”. Франция преврати­лась в конституционную монархию при фактическом и поли­тическом верховенстве народного представительства. В конце авгу­ста Собрание приняло “Декларацию прав человека и гражданина”, ставшую манифестом нового политического и правового строя.

События в Париже вызвали опозиционное монархии народное движение по стране — т. н. муниципальную революцию. К осени 1789 г. во многих городах были ликвидированы прежние институты администрации, возникли выборные органы самоуправления. Начались восстания в деревне, сопровождавшиеся разгромами име­ний и захватами земель. Учредительному собранию пришлось при­нять законодательные меры по наведению полицейского порядка в стране, однако силы для этого были расшатаны. Королевская армия постепенно разлагалась. Размах народного движения и революцион­ной стихии вызвал начало эмиграции из страны ~ сначала при­дворной аристократии, затем дворянства и католического духовенст­ва, в отношении которых с осени 1789 г. стали предприниматься притеснительные меры. Тем самым сложились предпосылки для развернувшейся вскоре во Франции гражданской войны, которая су­щественно деформировала начальный ход революции и государст­венно-политические преобразования. Среди депутатов Собрания, и особенно вокруг лидеров коммунального движения Парижа, сложи­лось леворадикальное движение (Робеспьер, Марат, Дантон), стремившееся к более демократическим преобразованиям.

Одним из важнейших решений Учредительного собрания стала “Декларация прав человека и гражданина” (26 авгу­ста 1789 г.). Создание Деклараций как особого документа было взаимосвяза­но с работой Конституционного комитета Учредительного собрания. В конце июля 1789 г. комитет предложил Собранию до выра­ботки общего текста провозгласить будущие принципы конститу­ции, обратив главное внимание на положения о правах гражданина, свободе и равенстве всех. Идея вызвала не только поддержку, но и резкие возражения: например, Барнав заявил, что поскольку реаль­но люди пребывают в очевидном неравенстве, то провозглашение равных прав будет обманом. В целом идея была одобрена, и для на­писания декларации был сформирован комитет, куда вошли Лафай-ет, Мирабо, аббат Сийес, Мунье и Дюпор. 17 августа они представи­ли предварительный проект (из 24 статей) на рассмотрение Собра­ния. В ходе обсуждения многие правоположения были существенно видоизменены в сторону большей свободы и либерально-поли­тического толкования (например, было решено не подвергать свобо­ду печати никаким ограничениям). В итоге Декларация включила в себя 17 статей. Идейное влияние на ее содержание оказали амери­канская Декларация прав штата Виргиния 1776 г., ремонстрации парламента времени кризиса “старого режима”, представления Ге­неральных штатов.

Декларация не была документом собственно юридического зна­чения. Это был манифест принципов, причем всеобщего ха­рактера — важных и рациональных не только для Франции. В отношении французской политико-правовой традиции она была по­воротным, революционным актом: в качестве основ государ­ства и гарантий правопорядка в ней предлагались не исторические:

фундаментальные законы, а неотъемлемые права граждан, вытека­ющие из их свободного естественного состояния.

Декларация последовательно обосновала концепцию обще­ственного государства, главное новшество политической идеологии Просвещения: “Цель всякого государственного союза со­стоит в обеспечении естественных и неотъемлемых прав человека;

таковыми являются свобода, собственность, безопасность и сопро­тивление угнетению” (ст. 2). С этой основополагающей идеей взаи­мосвязана была идея национального суверенитета, которая должна быть воплощена в конституционном устройстве го­сударства: никакая корпорация, никакой индивид не может распо­лагать в нем властью, во-первых, не предоставленной ему нацией, во-вторых, совпадающей по объему с властью нации или уравновешивающей ее.

Такое новое общественное государство должно быть иначе, не­жели прежде, организовано — с тем чтобы неизменно сохраняло свой характер.Одной из самых важных функций предста­вительной власти объявлялось установление налогов и контролиро­вание обложения населения . Государство должно быть построено по принципу разделения властей — в этом не только гарантия соблюдения гражданских прав, но и собственно вы­ражение государственности: “Общество, в котором... не проведено разделение властей, не имеет конституции”. Наконец, общество сохраняет за собой право контроля за исполни­тельной властью и се организацией, включая подчинение обществу вооруженных сил, а также право требовать отчета у должностных лиц государства “по вверенной им части управления”.

На основе нового, естественно-правового понимания свобо­ды в Декларации провозглашались общественное и гражданское понимание Закона: “Свобода состоит в возможности делать все то, что не приносит вреда другому”. Интересы другого гражда­нина, а также общества — но не отвлеченный интерес государства) — определяют для человека, что он может, а чего не может де­лать. В Декларации впервые прозвучал принцип позитивной законности нового правопорядка: “Все, что не воспрещено законом, то дозволено...”. Законами можно определять лишь вредное для общества, а не вообще предписывать границы челове­ческому поведению. “Закон есть выражение общей воли”. Особое внимание, ввиду важности этой сферы, было уделено взаи­моотношениям гражданина и уголовного закона. Эти отношения должны строиться на строгой законности (никто не может быть наказан иначе как в силу надлежащего закона с запрещением обратного его применения) и на презумпции невиновно­сти (“каждый предполагается невиновным, пока .не установлено обратное”.

В сфере взаимоотношений государства и гражданина Декларация прямо провозглашала обязательными некоторые социальные и политические права человека, связанные с его индивидуальной сво­бодой. Следуя началу политического равенства, за каждым гражда­нином признавалось (1) право участия в управлении государством, включая доступ ко всем общественным долж­ностям по пригодности. Законом должна быть гарантирована всем (2) личная неприкосновенность, хотя и неразрывная с обязанностью подчиняться велениям государства. В новом государ­стве все должны пользоваться (3) свободой мнений и вероисповедания и (4) правом на свободу мысли и печати.

Юридическое изменение прежнего го­сударственного уклада завершилось принятием первой в истории Франции Конституции 1791 г. В ней был закреплен новый строй конституционной монархии.

Первый проект будущей конституции был. представлен Учреди­тельному собранию в июле 1789 г. депутатом Мунье. при его раз­работке возник вопрос о первоопределении политического строя. Ранее аббат Сийес внес предложение отставить короля от власти, а затем снова его утвердить как бы от имени Собрания в качестве нового монарха. Развивая мысль о неизбежности согласования воли нации с существующей традицией, Мунье высказался за модерни­зацию монархии и о невозможности строить государство “на пус­том месте” (что выглядело как своеобразная отповедь идеалу Рус­со): “Не забудем, что французы не новый народ, недавно вышед­ший из чащи лесов, чтобы основать сообщество”. По разным при­чинам проект Мунье был отвергнут, и Собрание сформировало но­вую комиссию из 8 депутатов (Мунье, Сийес, Талейран, Ле Ша-пелье. Type и др.) Постепенно по предложениям комиссии Собра­ние решало главные вопросы будущего конституционного устройст­ва: о принятии королевской санкции на законы, об однопалатной структуре национальной ассамблеи. После смены состава комиссии - руководство работами перешло к Сийесу и Type. В ходе нового этапа конституционных работ были разрешены вопросы об ответст­венности и назначении министров, об организации выборов (в де­кабре 1789 г. Собрание приняло новые законы об учреждении цен­зового избирательного мужского права). В 1790 г. одним из наибо­лее острых стал вопрос о гражданском статусе духовенства, и при­нятие законодательных решений по нему стимулировало начало возрастающей оппозиции короля к конституции. В условиях лево-радикальной политической волны конституционалисты в Собрании стимулировали принятие конституции, которая, по общей мысли, должна была “остановить революцию”. 3-18 сентября 1791 г- кон­ституция была принята Собранием, утверждена королем и обнаро­дована,

Первый из семи разделов Конституции был своеобразной преам­булой, в которой воспроизводились и развивались основные положе­ния “Декларации прав человека и гражданина”. Здесь заключались и новые положения о гражданских правах, которых не было в Де­кларации: гарантировалась свобода передвижения, свобода собраний и петиций государство брало на себя заботу о начальном бесплат­ном образовании всех. Более определенно провозглашалась свобода печати с запретом предварительной цензуры. Принципиально важ­ными стали правоположения о новых отношениях государства и церкви: с одной стороны, прямо провозглашалась уже свобода от­правления культов, с другой — изъятие имущества у церкви и пра­ва граждан выбирать или назначать служителей культа (что прямо говорило о падении значения католической церкви).,

Знаменательным было положение преамбулы о вышестоя­щем характере гражданских прав: “Законодатель­ная власть не может издавать законов, препятствующих осуществлению естественных и гражданских прав, обеспеченных конститу­цией, или нарушать эти права”. В очередной раз, по-видимому, ока­зал влияние североамериканский опыт Билля о правах.

Организация государственной власти по Конституции основыва­лись на двух принципах: (1) национального суверени­тета, который провозглашался “единым, неделимым и неотчуж­даемым”, непередаваемым никакому иному органу или лицу; (2) разделении властей, т.е. закреплении за отдельным, по своему формируемым государственным институтом собственных полномочий.

Законодательная власть вверялась представительному однопа­латному Законодательному собранию. В его исключительные пол­номочия входили законодательная инициатива и утверждение зако­нов, установление налогов, государственного бюджета и контроль за ним, контроль за деятельностью должностных лиц государства, уп­равление национальными имуществами, а также ратификация внешнеполитических соглашений, Законодательный корпус провозг­лашался самостоятельным в определении времени, места, продолжительности и т. п. своей деятельности.

Законодательное собрание состояло из 745 депутатов. Их избира­ло население путем двухстепенных выборов (первичные собрания активных граждан — собрания выборщиков) на основе цензового избирательного права. Конституция закрепила установленные за­конами 3 ноября и 22 декабря 1789 г. ограничения в правах: изби­рать могли только мужчины-граждане, старше 25 лет, прожившие в местности более года, уплачивающие налог в размере не менее трехдневной платы рабочего и не состоящие в услужении. Соответ­ственно идеалам свободы и собственности, избирательное право за­креплялось за имущим населением. Однако степень де­мократизма этого права была высокой; право участвовать в первич­ной организации законодательной власти получили в то время 4,3 млн. чел. (из 26 млн. населения страны), что для своей эпохи было значительным прогрессом.

Высшая исполнительная власть вручалась королю. Власть коро­ля определялась как неделимая и наследственная, но вместе с тем как подзаконная.

Исполнительная власть, передававшаяся королю, была условной, поскольку он лишен был права издавать какие-либо правовые акты (кроме распоряжений об исполнении законов), и все должностные лица подлежали ответственности перед Собранием. Король был в большей степени главой государства, ему принадлежало главное командование армией и флотом, он вел дипломатические сношения. Единственным значимым его полномочием было право отлагательного вето на принятые Собранием законы. Ко­ролевское вето могло значительно затруднить прохождение зако­на — максимум на 6 лет. Однако оно не действовало в случае нало­говых законов, которые не представлялись на утверждение монарху.

 Положение правительства осталось в Конституции не прояснен­ным. Должностные лица считались “агентами народа”, избранными на срок и подлежащими ответственности, в том числе уголовной, перед законодателями.

В сфере юстиции Конституция определила независимость судеб­ной власти, а в качестве главного ее организационного принципа — выборность судей народом. Специально отмечалось, что суд не мо­жет вмешиваться во власть законодательную, т. с. никаких консти­туционно-контролирующих полномочий за юстицией не предпола­галось.

Предполагая единственно возможное воплощение политического разума, творцы конституции стремились сделать ее неподвиж­ной. Порядок изменения конституции был очень сложным, пре­дусматривал согласие нескольких последовательных ассамблей и мог опираться только на особую учредительную власть народа, отличающуюся от обычной законодательной.

Несмотря на провозглашенное в ней разделение властей, Кон­ституция 1791 г. очевидно выразила стремление закрепить за народ­ным представительством политическое верховенство. Революция сломала старое админист­ративное деление и местные институты управления, основав новое унифициро­ванное местное самоуправление. Одним из декретов (1789 г.) было установлено единообразие административного деления стра­ны и территориального управления. Создавалась трехуровневая сис­тема административных территорий с преимущественно выборными институтами. Организация местного управления и новое админист­ративное деление страны были установлены декретом 22 декабря 1789 г. Конституция 1791 г. сохранила общие принципы организа­ции местной администрации.

Основной и типовой административной единицей Франции стал департамент. Департаменты устанавливались заново что примерно равными по территории (75-85 лье в окружности); такой ус­ловный арифметический подход был формальным и не всегда целе­сообразным, но считался наиболее рациональным в новой админист­ративной доктрине. Реально в стране сформировались 83 департа­мента. Каждый подразделялся на 3-9 уездов в зависимости от чис­ленности населения. Самая низшая единица — кантон — создава­лась условно (в ней не было своей администрации), а только как из­бирательный и судебный округ.

Администрация департамента формировалась по принципу са­моуправления, хотя и незавершенного, поскольку не было установившейся компетенции. Департаментский совет (в составе 36 чел.) избирался гражданами на 4 года с обновлением на 1/2 каждые два года. В выборах принимали участие активные граждане с повышенным налоговым цензом. На сессиях совета дол­жны были решаться местные дела и контролироваться исполнение решений. В главном совет должен был заниматься раскладкой нало­гов — т. е. повторял функции прежних провинциальных штатов. Совет избирал Директорию департамента из 6 членов с обновлением 1/2 в два года. Как исполнительный орган, директория .занималась общим управлением, сбором налогов, административной юстицией, управлением национальными имуществами — т. е. а из­вестном смысле наследовала функции дореволюционных интендан­тов. Теоретически решения директорий были подконтрольны коро­лю, но поскольку центральная власть не имела на местах админист­ративных агентов, сделать это практически было невозможно. Еще одним институтом была должность прокурора, который дол­жен был выступать защитником “общественной пользы”; но юриди­чески его полномочия и роль не были детализированы.

Администрация уезда практически повторяла департаментскую: совет из 12 членов, директория — из 4, генерал-прокурор, подчи­ненный департаменту, функции и полномочий также были анало­гичными.

Кардинально перестроена была система городского управления, имевшего во Франции еще средневековые корни. Законом 14 декаб­ря 1789 г. были отменены все прежние институты, и законом 21 мая 1790 г. сформировано также единое муниципальное управление. В каждом городе избирались 1) муниципальный совет из 3-20 членов прямым голосованием на 2 года с обновлением на 1/2 ежегодно; совет был основным органом текущего управления, орга­низации полиции и общественных работ; 2> генеральный со­вет из 6-40 членов (вдвое против первого) на 1 год; это был как бы представительный орган горожан, контролирующий важнейшие вопросы управления городскими имуществами и распределения на­логов; 3) мэр — прямым голосованием горожан из числа членов ге­нерального совета; ему принадлежала исполнительная власть в городе, которую он разделял с муниципальным советом, — вместе они составляли, городское Бюро; 4) прокурор.

По-особому было устроено новое городское управление Парижа (на основании законов 21 мая и 27 июня 1790 г,). Его особость была связана не только с размерами столицы, но и с активной самоорга­низацией парижан в первые месяцы революции. Город разделен был на 48 секций. В каждой избирались по 16 комиссаров (и еще один комиссар полиции). Собрание комиссаров считалось комите­том, который собирался раз в неделю и определял своего сменно­го президента. У секции была своя компетенция в общегородских делах. Общегородское управление было представлено (1) Гене­ральным советом — из 145 делегированных членов, (2) мэром, которого избирали горожане на 2 года, и бюро в со­ставе 16 администраторов. Кроме этого, был еще (3) муници­пальный совет, представлявший не менее 2/3 секций, а так­же выборные синдик и прокуроры. Все они считались ад­министрацией коммуны города и подчинялись только королю и закону. На деле Парижская коммуна в первые революционные годы благодаря радикальной ориентации ее лидеров заняла самостоятель­ное положение даже в отношении Учредительного, а затем и Зако­нодательного собраний.

После обнародования Конституции Уч­редительное собрание по предложению депутата Робеспьера постановило не .избирать своих членов в будущий законодательный корпус (30 сен­тября 1791 г.). Это романтическое решение предопределило значи­тельное полевение избранного Законодательного собрания. Другой предпосылкой нового политического процесса стала развернувшаяся с 1790 г. в Париже особенно, а затем и по стране, деятельность политических клубов, зародышей политических течений и партий. Наиболее влиятельными были Клуб корделье­ров, объединивший левых радикалов во главе с Дантоном и Ка-миллом Демуленом, лидерами Парижской коммуны, и Клуб якобинцев (по монастырю св. Якоба, где он заседал), сформи­рованный в основном революционной частью Учредительного собра­ния, В 1790 г. Клуб якобинцев раскололся. Из него вышли умерен­ные либералы (Мирабо, Байи, Ле Шапелье), образовавшие “Обще­ство 1789 года”. Затем из клуба вышла еще одна часть конституци­онно настроенных депутатов во главе с Барнавом, образовавшими течение фейянов (названных по монашескому ордену). Поли­тическое размежевание в столице и в стране отражало разные пред­ставления либералов и народной массы о достигнутых целях рево­люции и стало влиятельным фоном для конституционного кризиса.

Законодательное собрание, открывшееся 1 октября 1791 г., по своему составу отразило новое общественное размежевание. В нем практически не было открытых роялистов, значительная часть депутатов (264) принадлежала к течению фейянов, левые были представлены якобинцами (136), большинство которых были делегатами провинции Жиронда; почти половина депутатов (345) не имела точ­ной политической ориентации (“болото”). Постепенно под давлени­ем обстоятельств лидерство все более захватывали жирондисты-республиканцы.

Конституция 1791 г., и особенно ее реализация, сами по себе та­или опасность скорого провала. Разделение властей в ней было ус­ловным, отошедшим от умеренной конструкции Просвещения в бо­лее радикальную сторону верховенства законодательной власти. Политическая организация власти по Конституции прошла при зна­чительной оппозиции короны, права и статус которой конституцио­налисты пытались всемерно сохранить: Людовик XV) пытался бе­жать за границу, чтобы сомкнуться с эмиграцией, и только после принудительного возвращения согласился с конституцией. Законо­дательная деятельность Учредительного, а потом я Законодательно­го собраний способствовала росту общественной напряженности и появлению мощного реакционного движения, сплотившегося вокруг короны. Открытую оппозицию короля вызвали решения о секуляри­зации земель церкви, придании гражданского статуса духовенству и о введении обязательной присяги священнослужителей на верность конституции и народу.

Обострилось внешнеполитическое положение Франции. В авгу­сте 1791 г- Австрия и Пруссия обнародовали Пильницкую декларацию, где осуждалось умаление королевской власти во Франции и объявлялось о необходимости вмешательства извне во французские события. В феврале 1792 г. Австрия и Пруссия заклю­чили военный союз, ставший началом внешней монархической ин­тервенции.

Неурегулированность реальных взаимоотношений Собрания и короля, который ощущал себя отчасти пленником в столице, отра­зилась на кризисе правительства, Организация правительственной администрации сохранилась от “старого режима”: к прежним мини­страм (иностранных, военных, морских дел) добавились новые, как бы поделившие сферу деятельности генерального контролера финан­сов (внутренних дел и общественных доходов), а также юстиции (ведомство бывшего канцлера). В начале 1791 г. ликвидировался Королевский совет. Вместо него по законам 27 апреля — 25 мая 1791 г. был образован Государственный совет. Единство правительственной деятельности обеспечи­валось политически: в марте 1792 г. король назначил на должности министров в основном жирондистов.

20 апреля 1792 г. король объявил войну Австрии. Несмотря на некоторые мобилизационные меры, французская армия практически разложилась, частью заняв выжидательную позицию из-за роялистских симпатий офицерства. Осуществление декретов о национализа­ции церковных имуществ и секуляризации вызвало новые проблемы во взаимоотношениях с королем: Людовик XVI желал изменения Конституции в сторону усиления монархии.

Жирондисты подняли народные массы на политическую борьбу, организовав антимонархический митинг 20 июня 1792 г 11 июля Законодательное собрание издало декрет “Отечество в опасности”, которым было постановлено организовать новую армию на основе всеобщей повинности. В начале августа в Париже стал известен ма­нифест главнокомандующего армией интервентов о задачах войны: “восстановить законную власть короля”. Парижские секции 5 авгу­ста потребовали низложения короля и организации новой власти. Попытки жирондистов и Собрания в целом сохранить Конституцию сыграли только провокационную роль для нарастающего леворади-кального движения. В ночь с 9 на 10 августа Парижская коммуна организовала восстание, результатом которого стало свержение мо­нархии и аннулирование Конституции 1791 г.

Государственно-политическая эволюция Первой Республики.

Формирование обновленного государст­венно-политического уклада прошло в два этапа. В течение первого этапа (август-сентябрь 1792 г.) фактически установилась республика на основе решений Законодательного собрания. Этими решениями был закреплен государственный переворот 10 августа, произошедший на волне нарастания общих антиконституционных и антимонархиче­ских устремлений главным образом населения Парижа при поли­тической активности леворадикальных движений, в том числе и в самом Собрании. Законодательное собрание, отменив главный юри­дический ограничитель своей власти — право королевского вето на принимаемые законы, постановило созвать Национальный конвент с конституционной властью. Впредь до созыва конвен­та управление государством поручалось чрезвычайному органу — Исполнительному комитету из 6 человек. 11 августа был установлен новый порядок выборов и введено всеобщее изби­рательное право (мужское) 1) правом избирать наделялись все французы старше 21 года с годичным цензом оседлости, имею­щие самостоятельный заработок и не состоящие в услужении; 2) от­менялось разделение граждан на активных и пассивных, однако для . избрания в выборщики сохранялся повышенный возрастной ценз в 25 лет. Чтобы удовлетворить социальные интересы крестьянства и сплотить их вокруг формирующейся новой власти, Собрание приняло серию августовских декретов, которыми проводилась дальнейшая национализация земель эмигрантов и упразднялись со­хранявшиеся еще остатки прежнего аграрного строя.

В ходе второго этапа (сентябрь 1792 — июнь 1793 гг.) Юриди­чески конституировалась республика на основе новых конституци­онных решений Национального конвента.

Выборы в Конвент завершились в сентябре 1792 г, В него были избраны 783 депутата (около 200 принадлежали к жирондистскому крылу, 100 — якобинцы-монтаньяры, остальные занимали колеблю­щуюся политическую позицию). Самым серьезным показателем происходившего в стране радикального политического процесса бы­ло отсутствие в Конвенте конституционалистов (фейянов).

Конвент открылся 21 сентября 1792 г. в обстановке национально­го ликования по поводу первых побед реорганизованной патриоти­ческой армии над монархической интервенцией. Армия Франции перешла а наступление, вторгшись в Бельгию, а затем и в западные германские земли. Поэтому первые политические решения опира­лись на своего рода примирение жирондистского крыла с монтанья­рами (“Горой”), которых в особенности поддерживала преобразован­ная и сплотившаяся вокруг якобинских лидеров (Робеспьера, Мара­та и других) Парижская коммуна.

Первым же решением Конвент провозгласил (I) отмену мо­нархии и, соответственно, (2) аннулирование Конституции 1791 г. В качестве символического жеста было ус­тановлено новое летосчисление — с 21 сентября 1792 г. — и введен новый календарь, построенный на надуманной хронологии сельско­хозяйственных работ. 25 сентября 1792 г. Франция была провозгла­шена республикой. Причем, чтобы парализовать вызванные револю­цией центробежные стремления и местную оппозицию, республика была объявлена единой и неделимой (с установлением смертной казни для покушавшихся на эти начала государственно-политического устройства). Новая избирательная система была вве­дена и в организацию местного самоуправления, и для низшей юс­тиции: было постановлено переизбрать судей и провинциальные ор­ганы самоуправления.

Заключительным актом конституирования нового строя стал инициированный радикальным крылом Конвента суд над бывшим королем Людовиком XVI.

Суд над Людовиком XVI (процесс шел с 11 декабря 1792 г. по 17 января 1793 г.) был не столько юридическим, сколько поли­тическим актом. И поднятые в суде вопросы были решены в боль­шей степени с общеполитических позиций- Хотя поводом к обвине­нию предъявить вполне конкретные обстоятельства: при изъятии документов по секретариату цивильного листа (т. е. королевских расхо­дов, предусмотренных Конституцией) были обнаружены письма, с несомненностью свидетельствовавшие о тайных переговорах и даже сговоре короля с интервентами в целях восстановления своей вла­сти. Возможность вообще суда над монархом стала предметом ост­рых партийных дискуссий в Конвенте, на который оказывалось зна­чительное давление горожан. В итоге Конвент признал себя вправе судить короля от имени нации (как выразитель народного суверени­тета), отказал защитникам короля в доводах о неприкосновенности, признал Людовика XVI виновным в предании интересов нации и на­рушении конституции и незначительным большинством голосов (387 : 334) высказался за применение к бывшему монарху смертной казни. Впрочем, этот вопрос был предрешен общим настроением в стране и в Париже: “Если его осудят, — предрекал Дантон еще д0 суда, — он мертв”. В ходе слушаний большое значение приобрела политическая позиция, лучше прочих высказанная Сен-Жюстом, одним из лидеров самого леворадикального течения: “Всякий король виновен”. За казнь Людовика высказались даже ро­ялисты, желавшие сохранить свое “революционное” лицо. 21 января 1793 г. король был публично казнен.

Политический суд над монархией сопровождался идейной пере­меной, очень важной для последующего движения политического уклада: в ходе него было признано, что Национальный (представи­тельный!) конвент есть выражение всей нации и вправе восприни­мать на себя полномочия суверенной власти.

Разработка нового конституционного закона была начата еще до юридиче­ского провозглашения республики. Конституционная комиссия Кон­вента (образована 11 октября 1792 г.) представила подготовленный ею проект к 15 ноября. В основном проект был составлен одним из видных политических деятелей жирондистов, литератором и истори­ком Ж. Кондорсе. Проект был в значительной степени ориентиро­ван на политическую доктрину Руссо с ее идеями народного сувере­нитета и государственного принуждения. Большое место было уде­лено исполнительной власти, которая должна была стать доминиру­ющей государственной силой. По этой причине, а также потому, что в проекте не была формально гарантирована неприкосновенность собственности, проект Кондорсе был отставлен. Новый проект был подготовлен к началу июня 1793 г. (его единственным автором стал Геро де Сенийль) и быстро утвержден Конвентом уже в изменившейся политической обстановке изгнания жирондистов из правительства и Конвента.

Конституция 24 июня 1793 г. была принципиально новым политико-правовым документом и по своим общим принципам, н по избранному направлению в организации государственной власти. Она отразила временное возобладание крайне радикалистских идей, для которых не было реальной основы в укладе еще не ото­шедшего от духа “старого режима” французского общества, и пото­му оказалась нежизнеспособной. Эта нежизнеспособность, с другой стороны, привела к тому, что .рядом с формальной конституцией сложилась другая, фактическая — на существенно различав­шихся принципах.

Конституция была вынесена на всенародный референдум, завер­шенный к 10 августа, и получила одобрение большинства голосовав­ших (1,8 млн. : 17 тыс. “против”),'

Конституция 1793 г. состояла из двух частей: обновленной “Де­кларации прав человека и гражданина” (в 35 ст.) и собственно кон­ституции (122 ст.). Декларация в главном развивала положения Де­кларации 1789 года: государство установлено для реализации чело­веком его естественных и неотъемлемых прав, каковыми являются равенство, свобода, безопасность, собствен­ность, и действует на основе общественно полезной законности (ст. ст. 1-4, 9). Но в конкретном закреплении гражданских прав и принципов правопорядка Декларация пошла далее в духе доктрины социализации права и его большего радикализма. Провоз­глашалась свобода труда и занятий (ст. 17). Общество должно было гарантировать гражданину социальное обеспечение (в случае неспо­собности к труду) и образование (ст. ст. 21-22). Более категорично, чем в Конституции 1791 г,, декларировались право петиций (ст. 32), а также право на свободные собрания, свободу мнений, вероис­поведания, печати

В политико-правовом отношении Декларация засвидетельствова­ла важные перемены революционной доктрины. Почти абсолю­тизированным был принцип народного суверенитета: он неде­лим и неотчуждаем, не может быть никем присвоен (ст. ст. 25-27). Вследствие этого было провозглашено право народа на “пересмотр, преобразования и изменения конституции”: “Ни одно поколение не может подчинить своим законам поколение будущее” (ст. 28). На­конец, суверенитет был представлен и как право (и обязанность!) народа на сопротивление угнетению и перемену правительства в случаях “угнетения хотя бы одного члена общества”; восстание про­возглашалось “священнейшим правом и неотложнейшей обязанно­стью” народа

Организация государственной власти также отличалась важны­ми новшествами. Начало народного суверенитета, понятое в избы­точно демократическом духе, предопределило полупрямое осуществление законодательной власти наро­дом (вместо представительного). Самостоятельным законодатель­ным органом было Национальное собрание, избиравшееся на 1 год . прямым голосованием на основе установившегося практически все­общего избирательного права (один представитель от 40 тыс. населения с учетом оседлости в 6 месяцев). Однако в издании наиболее важных законов (гражданских и уголовных, налоговых, управления имуществами, касавшихся войны, административного деления и т. п.) Собрание было связано необходимостью одобрения их собраниями выборщиков по департаментам и первичными собраниями насе­ления. В таком же порядке могло происходить и изменение консти­туции, причем даже по инициативе снизу.

 Вместо основополагающего ранее принципа разделения властей Конституция ввела начало единства властей, практически слив воедино законодательную и исполнительную. Правительство было низведено до уровня Исполнительного совета (из 24 членов), выбиравшихся Собранием из сложно составленного списка кандида­тов от департаментов и первичных собраний выборщиков на 2 года е обновлением на 1/2 ежегодно. По сути, члены совета были лишены самостоятельного значения и были только агентами законодатель­ной власти. Совет мог действовать “только во исполнение законов и декретов законодательного корпуса”. При этом декреты (второй вид законодательных актов) могли издаваться Собранием практиче­ски по неограниченному кругу нормативных и даже текущих вопро­сов (в т. ч. по вопросам обеспечения безопасности, расходования средств, заключения трактатов). Таким образом, влияние законода­тельной власти распространилось даже на текущее управление.

Полная выборность должна была характеризовать организацию местных институтов самоуправления и судебную систему. Провозг­лашалась также всеобщая воинская повинность.

Реальное развитие политических событий революции пошло, од­нако, по пути, отличному от провозглашенного идеала Конститу­ции. Напротив, система исполнительной власти подмяла под себя законодательную. Официальной декларацией Конвента введение Конституции в силу было отложено “до наступления мира”.

В период со 2 июня 1793 г. по 27 июля 1794 г. под влиянием самых разнород­ных политических процессов и социальных стремлений, возобладав­ших на волне революции, произошло внутреннее пере­рождение установившихся республиканских институтов. Носителями этого перерождения стало радикаль­ное политическое крыло якобинцев в Конвенте под руководством Робеспьера, Кутона, Сен-Жюста и других. Воспользовавшись вре­менными военными и внутриполитическими осложнениями прави­тельства жирондистов, якобинцы организовали очередное выступле­ние Парижской коммуны 31 мая — 2 июня 1793 г., в итоге которого наиболее видные депутаты-жирондисты были арестованы, лидерство в Конвенте перешло к леворадикальной группировке якобинцев, сомкнувшейся с течениями “бешеных” и т. н. санкюлотов (“бесштанников”) парижских низов. Под предлогом созидания “единой воля” для “борьбы с буржуазией” и внешней опасностью реальная политическая власть Конвента была подменена исполнительными инсти­тутами.

Основным правительственным органом в этот период стал Коми­тет общественного спасения. Созданный еще в апреле 1793 г. Ко­митет под руководством Дантона был всего лишь чрезвычайным ис­полнительным органом, контролирующим внешнеполитическую и военную деятельность. После июньского переворота состав Комите­та был обновлен, его политическим руководителем стал Робеспьера Формально Комитет был подотчетен Конвенту, который ежемесячно определял в него 12-15 депутатов. Однако с июля 1793 г. Конвент только санкционировал предложения Робеспьера, неизменного его председателя, по составу. Комитет располагал исключительными полномочиями правительственного характера — по руководству внутренней и внешней политикой, текущему управлению. Декретом 10 октября 1793 г. в стране устанавливался т. н, “революционный порядок управления”. Согласно ему, конституционные республи­канские органы (Исполнительный совет, министры) и высшие долж­ностные лица, административные учреждения ставились под пря­мой контроль Комитета общественного спасения. Ему же впредь подчинялись главнокомандующие армиями. Неисполнение распоряжений правительства рассматривалось как “покушение на народную свободу” и соответствующим образом каралось. Для луч­шего контроля в составе Комитета были организованы секции, каждой из которых вменялось в обязанность надзирать за работой своего министра.

Параллельно организовался ряд других правительственных ко­митетов, формально занимавшихся самостоятельными функциями, а также чрезвычайных институтов управления. Одним из видных был Комитет общественной безопасности (организованный еще в октябре 1792 г. в качестве органа борьбы с врагами революции). Он практически не функционировал, и его деятельность оживилась только с развертыванием массового политического террора в стране. В апреле 1793 г. был создан институт народных представителей в армии. В каждую из 11 армий Конвент назначал по 3 народных представителя с неограниченными полномочиями, которые не толь­ко контролировали “правильное направление” собственно военной деятельности, но главным образом работу тыловых служб, постав­щиков, а также взаимоотношения офицеров В марте 1793 г. образо­вались революционные наблюдательные комитеты, которым вменя­лось в обязанность контролировать на местах подозрительных ино­странцев, вести списки подозрительных по своей антиреволюцион­ной позиции лиц, а также родственников эмигрантов. Комиссары ревкомов стали к осени 1793 г. основными правительственными агентами власти на местах, подавляя под предлогом слабой “рево­люционности” ранее сложившиеся местные органы самоуправления.

Легализирование сосредоточения властных полномочий в руках исполнительных органов и преобразование роли Национального конвента произошло согласно учредительному закону 4 декабря 1793 г. “О революционном порядке управления”. Национальный конвент был объявлен “центром управления” и единственной движущей силой государства; по сути, законодатель­ство и правительственная власть были слиты воедино. В продолже­ние декрета от 10 октября 1793 г. все “установленные власти и об­щественные должностные лица” ставились в прямое подчинение Ко­митету общественного спасения. Все, что “касалось личности и полиции”, подчинялось Комитету общественной безопасности. Ко­митеты должны были регулярно отчитываться перед Конвентом. .Усилена была централизация управления: прокурор Парижской коммуны в силу значимости своего столичного поста был сделан на­циональным должностным лицом, вся тяжесть решения местных вопросов перенесена только в департаменты, практически было уничтожено коммунальное самоуправление, низовая выборность, комиссаров на места направляло только правительство. Было пред­писано распустить департаментские армии, запрещались какие-либо местные налоги или натуральные повинности.

25 декабря 1793 г. Робеспьер выступил в Конвенте с речью, в ко­торой обосновал принципиальные якобы отличия революционного правительства от конституционного: революционное занято чрезвы­чайной деятельностью, оно подчинено менее строгим правилам и вообще в стороне от права, оно занято главным образом общественной безопасностью, нежели делом политической свободы., “Нужно организовать деспотизм свободы, чтобы раздавить деспо­тизм королей”. Отрицание права рядом с возвеличиванием некоей отвлеченной народной “добродетели” было подразумеваемой сторо­ной новой политической доктрины: “Революционное правление опи­рается в своих действиях на священнейший закон общественного спасения и на самое бесспорное из всех оснований — необходи­мость”.

Это была и идейно-политическая, и практически-административ­ная программа диктатуры — во-первых, диктатуры исполнительной власти (практически слившейся с законодательной), во-вторых, диктатуры одного политического течения — якобинцев, присвоив­ших себе право толковать революционную необходимость.

Радикализм политического переустройства закономерно сопро­вождался леворадикальной социальной политикой. В тех условиях она носила частично утопический, частично популистский характер заигрывания с городскими низами, постепенно оставшимися единст­венной социальной опорой правительства и течения якобинцев. Правительство осуществило серию принудительных займов у бога­тых людей, которые были замаскированной конфискацией. Вводи­лись жесткие меры по ограничению торговли, в особенности продук­тами первой необходимости. На большинство товаров, на рабочую силу, денежные операции и т. п. устанавливались максимумы -цен (за основу брались цены 1790 г.). В мае 1794 г. были приняты законодательные решения о введении трудовой повинности, запре­щалось создание каких бы то ни было рабочих объединений и ста­чек.

Политическая диктатура сопровождалась повальной де хри­стианизацией и вытеснением из общества не присягнувших Революции и сохранявших привязанность католической вере свя­щеннослужителей. В декабре 1793 г. была провозглашена свобода культов. Правительство поощряло повсеместное введение чисто гражданских праздников. Соборы превращались в “храмы свободы”. Наконец, был введен новый “Культ Верховного существа”: 8 июня 1794 г. он был официально отпразднован в Париже, и это рассмат­ривалось как идейная основа возвеличивания диктатуры.

Политическая диктатура, тем более со­пряженная с неисторическими попыт­ками социального переустройства, закономерно приводила револю­ционное правительство якобинцев и Конвент к изоляции, дополняв­шейся отчуждением Парижа от всей крестьянской страны (добрая часть которой уже была охвачена контрреволюционным восстанием, начавшимся в Вандее). Преодоление этой изоляции насильственны­ми способами, тем более в условиях военного времени, закономерно перерастало в гражданскую войну. В особых условиях Франции кон­ца XVIII в. основной формой этой войны стала политика открытого террора, обдуманно проводившегося якобинцами и революционным правительством под предлогом борьбы за новую мораль и “спасение отечества”.

Основным орудием этого террора стала новая революционная юстиция во главе с чрезвычайным уголовным судом, получившим название Революционного трибунала.

Революционный трибунал был воссоздан 10 марта 1793 г. в ка­честве специального квази-судебного органа борьбы со всеми, кто “покушался на свободу, равенство, единство и неделимость респуб­лики”. В сентябре 1793 г. во время развертывания массовых репрес­сий, особенно в Париже, Трибунал был разделен на 4 секции. Спи­ски судей составлялись в Комитете общественного спасения и Коми­тете общественной безопасности. Соответственно Трибунал стал, по сути, исполнительным орудием Комитета общественного спасения, находясь под огромным влиянием Робеспьера и лично Кутона. В каждой секции было по трое судей, которые решали дела с участием 7-9 присяжных, выбранных ими самими. По определению, Трибу­нал применял только одну меру наказания — смертную казнь. Де­кретом 10 июня 1794 г. террористической направленности Ревтри­бунала было придано законное основание. Согласно декрету, “рево­люционный трибунал учрежден для того, чтобы наказывать врагов , народа”. Преследование врагов народа стало определяющим мотивом репрессий. К “врагам” были отнесены все, кто призывал к восстановлению королевской власти, поддерживал сношения с вра­гами республики, клеветал на патриотизм, распространял слухи, развращающие общественные нравы, “ослаблял чистоту революционных принципов”, недобросовестные поставщики в армию и т. п. Разбор дел в Ревтрибунале проходил по условной судебной процеду­ре, по новым процессуальным правилам. Уликами признавались любые доказательства, в т, ч. моральные' Пред­варительное расследование отменялось, допрос совмещался с судеб­ным рассмотрением. В случае, если улики были налицо, то свидете­лей не вызывали. “Заговорщикам защитников не полагалось”. Апелляции и кассации не допускались. Единственным наказа­нием была смертная казнь, которую приводили в исполнение в день вынесения приговора.

Еще одним законным основанием массового террора стал декрет “О подозрительных” (17 сентября 1793 г.) Со­гласно ему see лица, объявленные “подозрительными”, немедленно должны быть арестованы. “Подозрительными” объявлялись все, “кто своими связями, поведением, речами, сочинениями... проявил себя как сторонник тирании”, кто был' смещен с должностных постов, кто эмигрировал, кто не мог доказать своей благонадежности и т. п. Списки “подозрительных” должны были составляться по округам особыми наблюдательными комитетами, заменившими органы само­управления.

Сентябрьский декрет дал толчок первой волне массового террора, т. к. сентябрьской резне. В течение месяца только в Па­риже казнили ежедневно по 28-30 чел. Под преследование попадали все не присягнувшие новой власти священники, социально “чуж­дые” лица, бывшие аристократы, ведшие “нереволюционный” образ жизни. На гильотнну была отправлена и жена казненного Людовика XVI Мария-Антуанетта. В большинстве случаев мотивом приговора были обвинения в мятежах или изменах (78% осужденных), были и экономические преступления (1%). Наиболее своеобразной чертой террора стало то, что в социальном отношении он коснулся в глав­ном самого революционного “третьего сословия” (75% казненных;дворян — 9%, духовенства — 5%)- На местах инициированный из центра террор, помноженный на самодеятельность снизу, превра­тился в массовые внесудебные расправы. В Марселе несколько сот заключенных, членов семей эмигрантов, были затоплены на барже в море. В Нанте до 3 тыс, заключенных потопили в р. Луаре. Прак­тиковались разрушения городов, оказавших неповиновение центру. Всего за год якобинского правления было казнено до 40 тыс. чел., более 500 тыс. было заключено в тюрьмы и подобие тюрем, причем власть устранялась от всякого содержания заключенных

Началом особо жестокого террора стали выстрелы в одного из лидеров якобинцев в апреле 1794 г. Одновременно обвинения во

враждебной деятельности раскололи сам правительственный лагерь (не обошлось и без сведения личных счетов). На основе провокаци­онного обвинения были казнены выступившие против Робеспьера сторонники радикала Эберта. Спустя месяц были обвинены в контр­революции и казнены несколько десятков якобинцев во главе с Дан­тоном.

Внутренние раздоры и внеправовой террор окончательно изоли* ровали группировку Робеспьера, Сен-Жюста, Кутона от левоцент-ристской части Конвента. Опираясь на растущее недовольство в стране, на окрепшую армию, ставшую реальной политической си­лой под командованием новых революционных генералов, центри­сты во главе с Тальеном и Баррасом подготовили внутриправительч ,ственный заговор.

В результате санкционированного Кон­вентом термидорианского переворота

(8-9 термидора / 26-27 июля 1794 г.) диктатура правительства якобинцев была ликвидирована. Робеспьер м 22 его ближайших сподвижника были гильотинированы. Позднее та же участь постигла еще 71 человека за попытки восстановить Па­рижскую коммуну. Политически переворот передал власть в руки более умеренного революционного крыла, для которого идеалы соб­ственности, порядка и конституции были непререкаемыми. Немалое значение в перевороте сыграло и точное осознание гибельности рас­ширявшегося террора.

В течение года (июль 1794 — август 1795 гг.) Конвент ликвиди­ровал важнейшие административные и политические институты диктатуры. Было проведено персональное обновление правительст­венных комитетов, сокращены полномочия Комитета общественного спасения. На основе декрета I августа 1794 г. затих террор, была изменена политика Революционного трибунала (следовало отныне устанавливать умышленную виновность в приписанном преступле­нии), в мае 1795 г. Трибунал был упразднен. Упразднены револю­ционные комитеты на местах, а также изменена деятельность на­блюдательных комитетов. Преобразования в конституционную сторону не обошлись без репрессий в отношении бывших санкюлотов, поднявших целую серию мятежей. В преодолении экономического и финансового кризиса правительство пошло путем отмены социаль­но-регулирующего законодательства якобинцев: была введена свобо­да импорта, в декабре 1794 г. полностью упразднены максимумы. Отменялся утопический культ Верховного существа, церкви были возвращены верующим, но проводить религиозные церемонии не разрешалось. Восстановились общественная жизнь, похожий на ста­рый быт.

В условиях стабилизации была подготовлена и принята новая конституция страны. В апреле 1795 г. Конвент назначил комиссию из 11 членов для разработки новых принципов организации власти.

Конституция 1795 г. была детализированным и объемным доку­ментом. Она утверждала республиканский строй на основе самого строгого разделения властей, преобладания законодательного корпуса.

Конституция открывалась Декларацией гражданских прав. В главном она следовала Декларации 1789 г., утверждая “свободу, ра­венство, безопасность и собственность”. Вместе с тем Декларация впервые включила положения о гражданских обязанностях, состав­ленные в моралистически-просветительском духе: не вредить друго­му, делать добро, соблюдать законы и семейный долг. В самом тек­сте Конституции содержалось много положений, которыми опреде­лялись нормы правительственной деятельности и правовой поли­тики. Подтверждалось отсутствие ограничений торговой, промыш­ленной и иной деятельности, запрещался режим государственного регулирования, ограничивалась деятельность политических обществ. Подробно была определена свобода собственности как право “пользоваться и располагать своими имуществами, своими до­ходами, плодами своего труда и своего производства”.

Организация государственной власти основывалась на преуве­личенном внимании к разделению институтов и их полномочий:

“Не может существовать социальных гарантий без разделения вла­стей”. В организацию законодательной власти вводилось на­чало бикамерализма — создавались две уравновешивающие Друг друга палаты. Совет 500 составлялся из депутатов, выбранных путем двухстепенного голосования по особым департаментским со­браниям. Сохранялись принципы всеобщего избирательного права для всех французов старше 21 года. Но для выборщиков второго уровня устанавливались повышенные возрастной и имущественный цензы. Вторая палата — Совет старейшин в 250 чел. — составлялась из делегатов от депар­таментов. Для членов всего законодательного корпуса были уста­новлены повышенные имущественный, возрастной и оседлости цен­зы. Совет пятисот обладал законодательной инициативой, утверж­дались же законы во второй палате. Строго оговорен был запрет за­конодательному корпусу брать на себя полномочия исполнительной или судебной власти. Палаты действовали только врозь, общие со­брания не допускались.

Исполнительная власть вручалась Директории из 5 членов. Их назначал законодательный корпус (Совет 500 предлагал список, Со­вет старейшин утверждал). Главы государства не предполагалось, каждый из директоров председательствовал по 3 месяца для подпи­сания актов. Директория ведала вопросами безопасности, армией, назначением должностных лиц (т. е. воспроизводила Комитет обще­ственного спасения, но без диктаторской власти). Управление ве­домствами вручалось 6-8 министрам, назначавшимся Директорией. Однако министры были только чиновниками и не составляли прави­тельственного совета.

 Управление департаментами было децентрализовано. Ликвиди­ровались округа. Значение местных выборных властей было не­сколько сокращено тем, что Директория была вправе аннулировать

департаментские решения.

Реорганизации подверглась и юстиция. Кроме местных судов, со­здавались высшие кассационные инстанции. Юстиция должна была быть бесплатной, суд — гласным и открытым, судьи по-прежнему выбирались на местах. Специально были оговорены гарантии против внесудебных арестов.

После принятия Конституции Конвент утвердил специальный декрет об обеспечении преемственности законодательного корпуса (22 августа 1795 г.). Согласно ему не менее 2/3 будущего состава законодателей должны были быть избраны из членов Конвента. Это должно было сохранить центристское политическое равновесие и предотвратить наступление роялистской реакции.

Всенародный плебисцит (1 млн. чел. : 50 тыс.) высказался за Конституцию, декреты были отвергнуты, но от этого не потеряли силу. В голосовании впервые приняла участие армия. 26 октября 1795 г. Конвент разошелся. Установленный революцией республи­канский строй приобрел стабильные очертания.