Сентября стало кровавой отрыжкой пьяного властного зверя, возбужденного в логове пиками и тычками умелых дрессировщиков-реформаторов

21 сентября стало кровавой отрыжкой пьяного властного зверя, возбужденного в логове пиками и тычками умелых дрессировщиков-реформаторов.

Естественно, при таком течении событий Верховный Совет отказался подчиняться Указу, принял решение о немедленном созыве внеочередного съезда народных депутатов, направил запрос в Конституционный суд о правомочности указа Президента и призвал тогдашний Совет Федерации высказать свое отношение к этому документу.

Мнение всех народовластных представительных органов и Конституционного суда звучало однозначно: Президент совершил антиконституционный переворот, его полномочия должны быть прекращены. Обязанности Президента временно возлагались на вице-президента Александра Руцкого, в стране должен был восстановиться конституционный порядок.

Страна замерла в ожидании дальнейшего развития событий. Народ не безмолвствовал, но и не пытался защитить себя в этой схватке за власть.

Назначенные силовые министры повели себя нерешительно, понимая цену, которую придется заплатить за обуздание мятежников.

О политическом противостоянии 1993 года написаны десятки книг. Совершенное большинство авторов квалифицирует происшедшее как государственный переворот, что, по существу и является самой точной правовой оценкой действий Бориса Ельцина.

Позднее комиссия Госдумы провела известное расследование и подтвердила в своих выводах антиправовую суть действий тогдашнего Президента.

***

Политические силы страны в буквальном смысле прошли испытание боем и кровью.

Последующее десятилетие ельцинской либеральной деспотии, с новой конституцией, Федеральным Собранием и законом о партиях создали условия хаотического самоопределения, как для либералов, так и для традиционалистов. Невнятная политика партстроительства отличала деятельность Администрации Ельцина, более всего мечтавшей о создании собственной партии власти, нежели о том, какие партии кого представляют и о чем заботятся в своих программах.

"Наш дом — Россия" и прочие ее модификации стали беспомощным и беззубым воплощением такого "партсозидания" на всех этапах думской политики. Холуйский принцип: "Чего изволите?" определял карьеристский состав этих приспособленных к мнению Администрации президента партподразделений. В сущности, они лоббировали интересы властной верхушки коррупционеров и тесно слитых с ними предпринимателей первого, самого циничного призыва. Хищник, даже сытый, не знает меры и рвет в клочья все овечье стадо. Так и наши приватизаторы первой волны рвали все, что имело цену и создавалось трудами онемевшего и оробевшего от стыда за свою чудовищную беспомощность бывшего советского народа.

Партии либерального крыла "выждав" переворот 93 года, получили значительную политическую фору, в качестве платы за поддержку Ельцина. Их положение в Думе, на экранах и страницах СМИ было первоначально значимо образу и оценке их деятельности в ограблении народа. Стоявшие за спиной либеральных партобъединений воротилы теневого бизнеса, коррупционеры и олигархи, щедро оплачивали деятельность не только партий, но и их лидеров. Интересно то, что постепенно окончательно определился этнический образ таких партий как "Яблоко" и "Союз правых сил". Несмотря на элитарно-патриотические сентенции, всякому мало-мальски мыслящему избирателю стало видно, что руководство и подавляющее большинство их членов принадлежит к представителям того народа, для которого принципы финансовой корпоративности важнее любых принципов и представлений о патриотизме, национальном и гражданском самосознании, а тем паче народной самобытности и общинности.

Радикальные либералы, гордо назвавшиеся политиками правой ориентации — самые, что ни на есть космополитизированные, с позволения сказать, левейшие социал-демократы.

Этот образ хорошо известен в России со времен февральской революции семнадцатого года.

Характерно, что голоса избирателей СПС и "Яблока" укладываются в пределы 11-15 %, примерно отвечая численности нашей "гуманизированной", этнически не определившейся части электората.

Для народа и политиков иных кругов ныне очевидно, что именно эти политические силы несут ответственность за провалы, дефолты, дезорганизацию экономики государства.

Гайдар, Ясин, Хакамада, Лифшиц, Греф, Кох и, конечно, князь их толпы — Чубайс и иже с ними боровые и илларионовы отмечены памятью народной на веки вечные, как главные мучители и разрушители. Такую "горбатую" репутацию даже могила не исправит!

Патриотическое, консервативно-традиционалистское крыло выражено в нашей политике в двух формах: легально-конъюнктурной и скрыто-независимой. И та и другая — результат мощного давления власти на традиционализм в целом.

Первая объединяет политиков де-факто, но согласившихся с итогами переворота — новой, ельцинской, Конституцией и предложенным порядком выборов. Потерпев поражение, они приняли правила новой игры, дабы остаться в открытой официальной политике. Их представительство в Думе все эти годы оставалось весьма ограниченным и маловлиятельным. Среди само легализовавшихся консерваторов доблестные и честные защитники народовластия — Сергей Бабурин, Виктор Алкснис, Николай Павлов. Их, пусть и конъюнктурный, выбор оправдан и заслуживает уважения, так как всегда и при всех обстоятельствах оценки и позиция в отношении режима Ельцина и его кровавых преступлений оставались жесткими и бескомпромиссными.

Ушедшие в политическую тень "жесткие" традиционалисты пожертвовали местом в публичной политике, но не потеряли общественных позиций и морального достоинства. Их дело оппозиционного стояния за принципы и идеалы народовластия, духовного возрождения Отечества, восстановление институтов Веры, национальной культуры, управляемой и ориентированной на народные интересы экономики, решение демографических, оборонных и других государственных проблем в условиях закрытого и независимого от внешних влияний общества. Эти и другие программы были и остаются основными в идеологии традиционалистов, ориентированных в большей степени на действия в профессиональных и культурных сферах. Как бы вне поля официальной политики, но более широко, с учетом ориентированного давления на самих политиков и администрации в центре и регионах. Основным идеологом такого рода традиционализма можно с уверенностью назвать покойного ныне Эдуарда Федоровича Володина, обосновавшего принципы верности единой русской истории, традициям государственности и целостности народного самосознания.

Такая практика и по сей день поддержана самим обществом, в новых условиях склонным к традиционалистской эволюции более, нежели к революционной реформации.

Заметим, что и те и другие традиционалисты обладают огромным полем влияния и отлично сотрудничают, динамично и последовательно распространяя свое взаимодействие в умах и конкретных созидательных проектах общенационального развития.

Среди десятков общественных и партийных объединений традиционалистского характера, особенно успешны историко-просветительские, творческие и культурно-исследовательские союзы и движения. Следуя по стопам "Товарищества русских художников" такие организации, как "Международный Фонд славянской письменности и культуры", "Славянская академия", "Русский Дом" и им подобные широко представительствуют в делах общественного оздоровления. "Всемирный Русский Народный Собор" — уникальный пример сотрудничества традиционалистских сил, Русской Православной Церкви, Союза писателей России с широкими политическими и общественными кругами, областными, республиканскими и конфессиональными элитами.

Традиционализм имеет колоссальный объединительный опыт на протяжении всей русской истории. Соборность народного собрания могут нарушить лишь принципы революционно-реформаторской шизофрении властных и интеллектуальных "элит", проявляющиеся внезапно, как стихийное бедствие и имеющее катастрофические последствия для нации.

Беды России на протяжении последних трех столетий, начиная с петровского обновления, в том и заключаются, что высшие слои общества неконтролируемо стремясь к излишкам благопроцветания идут на разрыв с традиционалистскими интересами и установками народа, нисколько не думая о последствиях такового для всей страны.

Октябрьский переворот семнадцатого года был спровоцирован именно тупым и хладнокровным непониманием аристократии и олигархии буржуазно перерождающейся империи традиционных интересов и надежд простых подданных.

Провал Временного правительства и победа интриганов от большевизма стали последствием истерической реакции усталого от бесправия народа на унижение и уничтожение привычной трудовой, сытной и духовно прочной жизненной первоосновы.

Нынешнее состояние национального мира чревато подобной истерикой. Действия либералов не подтверждены смыслом и целесообразностью истории. Журавль свобод в русском небе не способен утешить посулами будущего благоденствия распаленное обидами и политической ложью самосознание вчерашнего великого советского народа, знающего и любящего опыт всей русской истории. Его мечта — возвращение к спокойной, устроенной и перспективной реальности, чего, естественно не может мотивированно гарантировать идеология и образ проворовавшихся рыночников.

"Хватит! Нахлебались!" — такая оценка происходящего уже не на подходе. Она реально высказана реакцией на закон о монетизации льгот. Немотивированное наступление реформаторов на права пенсионеров еще коснется тех, кто практически окажется без гарантированного пенсионного обеспечения в ближайшее десятилетие.

В подобных условиях напряженность будет неизбежно нарастать, переходя в общественные, техногенные и даже природные катаклизмы.

Это отнюдь не фантастические предположения. Мы наглядно убедились в 90-е годы, как социальная напряженность приводит к нарушениям в окружающей среде. Механизмы подобной связи не выяснены, но мистическая взаимообусловленность неизменно проявляется. Божия кара? Нарушение собственных балансов окружающего мира? Проявление незримых соотношений действия человека на мир и неизбежное противодействие?

И одно, и другое и третье — возможно, насколько недоказуемо, настолько и неопровергаемо!

Возвращаясь к нашим реалиям партийной жизни отметим: односторонняя либеральная практика действующей властной верхушки ведет Россию к дезорганизации и распаду ее исторического существа. Комбинация партийных сил в Федеральном собрании демонстрирует опаснейший организационный диктат. Ныне всем понятно, что разговоры о демократической самоорганизации гражданского общества, которое нам приходится строить — бред, не менее опасный, чем построение коммунизма под руководством одной партии, или мировая революция на благо всех угнетаемых и угнетенных.

Либералы знают и всегда знали, что никакого гражданского общества и партийной демократии не было и быть не может. По сути, особенно в России, все демократические установки спекулятивны, непрочны, обречены на провал. Из этого положения существует лишь один жульнический выход — перелицеваться по ходу развития реформ и заморочить доверчивый люд новым образом "правых сил", "государственников-демократов", "неоконсерваторов" и пр. Делать это несложно, изучив умонастроения, разворачивая в полную мощь хорошо проплаченную пропагандистскую деятельность СМИ, наконец, конструируя партийные силы и обеспечивая должный и устраивающий либеральный Кремль состав подчиненной Госдумы, Совета Федерации, Общественной палаты, всевозможных консультационных советов, Фондов и пр. Все это и происходит у нас на глазах.

***

Смена Ельцина на Путина прошла безболезненно, и, с точки зрения либеральной элиты, безупречно.

Бесцветный и никому не известный в недавнем прошлом соратник Собчака по Санкт-Петербургской администрации, когда-то старший офицер (подполковник) КГБ, благополучный участник нескольких экономических проектов, аккуратный исполнитель и дисциплинированный администратор. Такой преемник Ельцина вполне устраивал либеральную команду, легко договорившуюся с семьей ветшавшего на глазах мира и народа самодура. Схема взаимных обязательств по сей день неизвестна, однако, легко предположить основные фабулы ее содержания: личная безопасность Ельцина и семьи, экономическая и судебная неприкосновенность и т.д., что обыкновенно сопровождает мирные перевороты по согласию сторон.

Пропагандистский инструментарий циничного и невзыскательного в выборе средств тандема Березовский-Волошин оказался весьма незатейлив.

Сын инвалида-ветерана ВОВ, образцовый и скромный семьянин, спротсмен — мастер восточных единоборств, наконец смиренный православный мирянин, не похожий на "подсвечников" из Ельцинской команды.

Два-три словечка из народного быта, искренний патриотизм и ясные, полные скорби и металла голубые славянские глаза.

Такой — народу нравится. Требовалось создать героя-спасителя? Пожалуйста! Чеченская война и развязанный дудаевскими отморозками внутренний террор были умело дополнены инициативностью беспредельщика Бориса Абрамовича Березовского.

Одномоментность замены Президента в канун сулящего надежды Нового года все восприняли как нечто долгожданное. Переворот ни на йоту не изменил порядка дел и распределения ролей в управлении страной.

Введение института Президентства в России — явление противоречивое. По смыслу всей своей истории Россия тяготела к созданию парламентской республики, таким образом подтверждая реализацию назревших с точки зрения либералов демократических преобразований. Но, как нередко у нас бывает, традиция управления государством потребовала формы президентского единовластия. И как показал опыт, передача полномочий управления страной в условиях несостоявшейся демократии оказалась крайне опасна, в первую очередь, для самих демократов. Это доказал Горбачев и полностью подтвердил Ельцин. Терпеть дрессированного, но пьяного самодура для общества оскорбительно и невыносимо. "Гарант Конституции и демократии" стал в наихудшем смысле неуправляем для одних и отвратительно ненавистен для других. Внутренний конфликт управления стал общей трагедией, что и вызвало всенародное одобрение тихой замены. Как показывает история, народ отнюдь не всегда и далеко не во всем бывает прав в выборе и принятии судьбоносных решений. В случае с заменой Путиным Ельцина согласия народа не потребовалось. Его и не собирались спрашивать те, кто эту замену осуществил и подготовил. Либеральная практика последних десятилетий подтвердила закономерность подобных решений. Замученные и замороченные граждане России научились рабски принимать любое решение политиков как нечто неотвратимое. И в 1991, и в 1993, и в 1996 годах волевые решения продлевали агонию российской демократии, не учитывая состояния духа и проявлений политической воли тех, кого равнодушно считали "народонаселением страны".

Однако демобилизация управления государством не могла длиться бесконечно.

Очередной катаклизм, противостояние "верхов и низов" приводили к хаосу и окончательному уходу из политики либерал-реформаторов. Поэтому и зачет долгов состоялся удобным для сторон способом.

Приход молодого, скромного "своего" и понятного в достоинствах и недостатках самородка, да еще и офицера госбезопасности в образе президента обнадеживал и утешал терпеливое большинство.

Контролируемый и опекаемый выдвиженец из либерально-реформаторского круга, надежный администратор из близко доверенных совершенно устраивал семью и ближайшее окружение — Чубайса, Коха, Березовского, Волошина и др.

Разновеликость и пестрота этого круга расхитителей обеспечивала, а отнюдь не разрушала взаимопонимания и практических взаимоотношений всех в него входящих.

Путин обманул всех. И тех, кто надеялся на него, как на спасителя, карающую руку правосудия, народного мстителя и т.д., и тех, кому он представлялся управляемой и послушной марионеткой в руках опытного кукловода.

До сей поры невозможно ответить на вопрос, волнующий общество: какие политические силы представляет наш президент, и каким образом удается ему удержать Россию на краю катастрофы.

Ответа, как представляется, не найти.

Владимир Владимирович Путин сам еще не ответил на него, ибо для него нет существа вопроса.

Приход во власть случайным не бывает.

Спасительность замены секретаря обкома на подполковника КГБ заключалась в этой изначальной, природной неопределенности целей и природы входящего в президентскую роль.

В самом деле, мог ли предположить скромный офицер советской разведки столь неожиданное продолжение государственной службы пятнадцать лет спустя? Да и исполнительному служащему и контрагенту трагикомического демократа Собчака в страшном сне, должно быть, не представлялось место Главы Государства Российского!

Верность в служении, надежность в делах — эдакий Молчалин отечественной демократии — таки представлялся образ Путина 80-90-х гг.

Даже в качестве руководителя администрации Ельцина его вряд ли воспринимали в качестве преемника кремлевского хозяина…

Для подлинных хозяев кремлевского круга В.В. Путин виделся самым непритязательным и скромным временщиком. Ширмой в президентском костюме, за которой можно не спеша, но успешно продолжить дело либеральной реформации.

Наглые ухмылки Сатарова, скепсис Березовского — вероятно он был одним из проектировщиков и вдохновителей замены, монтаньярский пафос Павловского, Шевцовой и иже с ними аналитиков и умников уходящей эпохи перемен — все это сопутствовало обстоятельному вхождению Путина во властный образ.

Для разведчика крайне важно понимание задачи, в осуществление которой и разрабатывается особая, сопровождающая его деятельность "легенда".

Путину сопутствовал целый ряд легенд на разные вкусы и интересы.

Попробуем вспомнить и воспроизвести некоторые из них.

Первая: Последовательный демократ. В развитие этой легенды активно включалась версия в содействии Анатолию Собчаку в момент его бегства от правосудия и близость к молодым либерал-реформаторам — Чубайсу, Кудрину, Илларионову и иже с ними.

Эта легенда была рассчитана на узкие демократические сферы интеллигенции, дабы она не волновалась за судьбы обновления России.

Легенда вторая. Государственник и просвещенный патриот. Каким еще может быть сын инвалида-фронтовика, спортсмен, прилежный студент советского университета, по убеждению и призванию избравший путь офицера-разведчика. Путин дружен с генералом Валентином Варенниковым, не допустил демонтажа военной техники и душевно защищает опыт героического прошлого советской державы. При этом он считает исторической ошибкой развал Советского государства и поддерживает позицию Примакова в формировании модели многополярного мира в интересах России.

Все это не противоречит становлению институтов демократии и формированию гражданского общества.

Легенда третья. Сторонник законодательного реформирования России на пути в европейское сообщество. Путин убежденный германофил: прекрасно владеет немецким языком, тепло вспоминает службу в Германии, немецкое пиво и строгий уклад германской жизни. Евросоюз и НАТО для него, если и не друзья навек, то надежные партнеры и союзники на долгие годы, готовые экономически, политически и духовно способствовать российскому самосовершенствованию и модернизации.

Легенда четвертая. Непримиримый борец с сепаратизмом и порожденными радикальными исламистами террором. Вместе с Бушем и Блэром главный идеолог создания антитеррористического интернационала. Эта легенда особо значима. Она сформировалась в особенно важный момент вхождения Путина во власть. Провокационные взрывы домов в Волгодонске и Москве, захват заложников на Дубровке, взрывы в метрополитене и на улицах российских городов на фоне затянувшейся антитеррористической акции в Чечне показывали народу Президента волевого, решительного, праведно негодующего и воинственного. Обещание "замочить бандитов в сортире" стоило ельцинской клятвы "лечь на рельсы", но в отличие от нее, вызвало народное сочувствие и полную поддержку.

В сочетании с образом интернационалиста, защитника интересов Отечества на Востоке и в странах Третьего мира (чего стоит одно только заявление о готовности России войти наблюдателем в Исламскую конференцию и поддержка Израиля в борьбе с палестинской интифадой) — обеспечивало молодому Президенту поддержку истосковавшихся по народному братству российских граждан и русских, брошенных в сопредельных странах т.н. СНГ.

Легенда пятая. Православный патриот. К чести Владимира Владимировича, эта легенда, если и муссировалась в определенных политических кругах, то без всяких с его стороны комментариев... Это являлось, скорее, констатацией очередного факта, постоянно подтверждаемого участием Президента в праздничных богослужениях, общением его с Патриархом всея Руси Алексием II и высшими церковными иерархами и духовенством. Для общества это было непривычно, но с радостью приемлемо. И понятно — искренне верующий и воцерковленный глава государства куда лучше безбожных космополитов и брутального атеиста.

Легенда шестая. Политический менеджер и природный сторонник экономического либерализма. Эта легенда насколько была необходима, настолько и вредна развитию положительного отношения народа к Путину.

И, наконец, седьмая легенда. Преобразователь внутренней политики государственного устроения и управления. Путин — объединитель истории. Немногословность, природная и профессиональная аккуратность в суждениях и политических определениях много помогли формированию положительного образа руководителя в разных социальных группах, внутренне расположенных к одной из легенд. Этим можно объяснить невероятную для малоизвестного политика популярность у избирателей.

Пропагандистский успех проекта "Путина — в президенты!" несомненно, состоялся и обеспечил многолетнее безоблачное существование В.В. Путина и большинства административной команды у руля государства и экономики.

Правительство Касьянова и наследующая ему в основных принципах правительственная команда Фрадкова продолжили курс либерально-демократических реформ и преобразований, уходя в определении их к термину более мягкому и приемлемому народным сознанием. Таким образом, условно, "перестройка" Горбачева переросла в эпоху реформирования Ельцина, а та стала временем модернизации в развитии все той же либерально-западнической доктрины. Доктрины жесткой и беспощадно исполняемой без учета реального положения граждан и состояния народа в целом.

Несокрушимая логика Чубайса, апеллирующая к сорокалетнему опыту исхода Моисея и еврейского народа из египетского рабства к земле обетованной стал с течением лет общим положением словесной и законодательной риторики и практики наших публичных политиков. Приручить, проучить и приучить народ России с течением смены поколений к новой жизни стало пропагандистской задачей как СМИ, так и прорвавшихся к собственности коррупционеров-олигархов. Пересмотр ценностей и установлений государственного развития происходил с нарастанием, механизмы управления страной реформировались, экономика и промышленное развитие угасало, культура вошла в состояние коллапса под звон кремлевских рулад о перспективном благополучии будущих поколений. Заметим, что на фоне сырьевого бизнеса, нынешние разговоры о будущем наших детей морально и практически несостоятельны.

Нефтяные миллиарды, уходя в американские банки и инвестиции ТНК никогда не вернутся и не будут обращены к пользе России, к каким бы жестам братства и миролюбия в отношении Запада наши руководители не прибегали…

На наш взгляд, интересно то, что с приходом Путина во власть наметились новые механизмы раскола и противоречия между новаторами и традиционалистами в самой политической команде Президента.

Не секрет, что множественность международного образа Президента имела не одно лишь функциональное значение. Судьба, характер и убеждения В.В. Путина позволили создать этот весомо противоречивый ряд версий и легенд. Множественность, как и должно было случиться, сбивала не только интересы и представления нас — скромных избирателей — но возводила из себя и из политики прожженных циников и политконструкторов ельцинской эпохи.

Путин, как выяснилось, оказался политиком неуправляемым, самостоятельным и чрезвычайно амбициозным в последовательном развитии своих убеждений, предубеждений и заблуждений.

Множество — стало отнюдь не следствием путаницы и отсутствия политической практики — а результатом конкретной деловой и административной игры, которую вел и ведет действующий президент России.

Это проявилось с началом новой административной политики укрепления силовых министерств и реорганизацией политической и партийной карты России, создании четырех основополагающих национальных проектов под личным контролем Президента И под руководством его ближайшего единомышленика.

И хотя, на первых порах, укрепление властной вертикали путем создания семи федеральных округов ничего опасного для сторонников децентрализации и регионального самоопределения не сулило, именно оно оказалось первым и значительным проявлением административного авторитаризма В.В. Путина или, как минимум, желания контролировать жизнь территорий через активную форму личного представительства. Контуры этих округов были определены исторически обусловленно и практически мотивированно. Это позволило радикалам левого крыла заговорить о реализации гитлеровского проекта раздела СССР на семь независимых территорий в духе масонского предначертания передела России.

Юг России, Поволжье, Центр, Северо-Запад, Урал, Сибирь и Дальний Восток — действительно, каждый из округов имеет своеобразную историческую замкнутость, не позволяющую, однако, предположить даже возможность экономического, политического и этнокультурного самоопределения.

Дальнейшее течение административной реформы скорее подтвердило, нежели опровергло стремление власти укрепить модель авторитарного управления в традиционном для России духе взаимососуществования губерний и краев, нежели отпуск их в суверенное плавание по волнам житейского моря российской политики и суверенизации в духе Ельцина и Гайдара.

Упрощение схемы административного деления развивается неспешно и убедительно, в объединительном ключе, что не вызывает принципиальных опасений с точки зрения передела политической карты исторически единого государства.

Серьезным шагом в укрепление властной вертикали стал закон об изменении порядка назначения губернаторов и выборов местных органов самоуправления. Дух "нового кремлевского порядка" проявился и здесь в стремлении руководить территориями конкретно и ответственно, через подотчетных назначенцев, а не через свободно выбираемых порученцев от криминальных группировок, промышленно-корпоративных и коррупционно-партийных объединений, наконец, не всегда и во всем точно проявляющей себя народной воли выбора.

Порядок крепления и утверждения властных решений и назначений заставил пересмотреть не просто порядок формирования местных законодательных собраний, дум и курултаев, но и переоценить деятельность, роль и способы формирования политических партий и избирательных округов методом введения жесткого законодательства, с почти неисполнимыми на демократическо-либеральном уровне установлениями.

К моменту принятия этих основополагающих решений и законов, В.В. Путин уже обладал всеми рычагами властного давления: карманной партией власти, имеющей большинство в Думе, видоизмененным и управляемым Советом Федерации, послушным большинством губернаторов, лояльным Верховным и Конституционным Судом, управляемыми силовыми структурами и, что важнее всего, не позволяющей подвергнуть сомнению демократизм действий Президента, дрессированной и ослабленной оппозицией.

***

К слову:

Дабы не слыть голословными, посмотрим на расстановку и роль ныне существующих реальных и целесообразно вымышленных политических партий в Госдуме и за ее пределами. Это поможет нам в дальнейшем рассуждении о будущих судьбах либерализма и консерватизма в России.

Строительство партии власти нелепо начатое при Ельцине созданием "Нашего Дома — России" было успешно и властно продолжено циничным образованием "Единой России" — блока насколько изначально недееспособного, настолько в перспективе финансовой поддержки сервильно многообещающего. Среднее, посредственное, на все готовое и пр. стало основой этой "политической силы", вышедшей на арену законодательного авторитарно-управляемого Отечества. Для большинства ее активистов приобщение к партии власти открывало радужные перспективы карьеры государственного служащего со всеми проистекающими отсюда возможностями и обстоятельствами. Административный ресурс создания "Единой России" был огромен, что немедленно проявилось в помпезности оргмероприятий, составе руководящих органов и представительстве в них госаппаратчиков высшего звена руководства, губернаторов и административных управленцев. Стратегия единовластия в Федеральном собрании оказалась точной. Торжество единороссов в двух его палатах подавляющим и достаточным, чтобы резво гнать конька законотворчества, одобряя все бюджетные инициативы Правительства и утверждая в Законы, исходящие из президентской администрации законопроекты. Лидеры думской фракции выглядели глуповато, нелепо, но распираемые самоуверенностью в полноте властных полномочий исполнили службу хозяевам верно и бесстыдно. Олег Морозов, Владимир Володин, Андрей Исаев и иже с ними выглядели фальшиво и неубедительно, особенно на фоне политиков, прошедших огонь и воду и медные трубы, но это не имело никакого практического значения. У нас в России известно, хоть дурак генерал, а все-таки генерал! А тут тебе, что ни депутат, то в ранге министра, поди не уважай! Принятие пресловутого "сто двадцать второго" закона стало конфузнейшей в практике единороссов акцией голосовательного идиотизма. И не то важно, что надутые ветром времени Исаевы и Морозовы выстроили самооправдательные турусы на демократических колесах. Если кому-то в избирательных кругах народа еще казалось, что депутаты партии власти, чуть лучше грызунов зурабовской команды, то после оценки закона самим Президентом, его подписавшим, стало ясно, что на этих представителей народа в Думе надежды нет никакой, веры им нет, а вместе с этим и нет доверия к думе.

В интересное положение в связи с этим попали все присутствующие в палате политические партии. Их нынешнее положение, как выяснилось, никчемное и вполне ничтожное. "Либерально-демократическая партия России", возглавляемая матерым и выдающимся парламентским бойцом Владимиром Жириновским, проявила традиционные качества обличения и уклонизма, поддержав инициативы социальных реформ и обвинив партию власти в двурушничестве, подчеркивая, что голоса либерал демократов не могли повлиять на принятие решений.

Главная оппозиционная партия современности — коммунистическая партия Российской Федерации получила редкую возможность отмежеваться от неуклонных решений Госдумы. Получила, но воспользовалась ею голословно, подверстав под собственные интересы стихийные волнения пенсионеров, учителей и медиков, не предприняв ни одного достойного политического демарша.

Геннадий Зюганов — опытнейший и самый корректный коммунистический оппозиционер обошелся привычной риторикой устрашения и прорицаний гибельности основного курса.

"Родина" Рогозина оказалась в пикантном положении обманутой президентской администрацией девицы из народа, обрушилась устами лидера на Зурабова и его приспешников и не более того.

"Народная воля" величественного и добропорядочного Сергея Николаевича Бабурина билась достойно, но в условиях общественной звукоизоляции.

Ясность позиции Виктора Алксниса, праведная страсть Николая Павлова не могли влиять на общество, но точно соответствовали показателям думской демократии. В чем, впрочем, были совершенно невиновны…

Дума рухнула раз и навсегда, что и подтвердило правильность политики унижения и возвращение на достойное этого места буржуазного парламентаризма. В партийной жизни, а точнее, в атмосфере политической борьбы за власть в Думе наступил полный штиль. Народ утратил надежду и доверие к законодателям всех уровней, что и сказалось на результатах явки избирателей на выборы.

Время конкуренции в партийном строительстве снизу завершилось.

***

Партийная реальность сегодня — это противостояние "верных" и "неверных". С точки зрения интересов и развития русской истории это противостояние имеет немалый смысл. В нем слились не просто заметные в нынешнее время политики и партии, а всерьез определяется выбор решения: по какому пути последует Россия дальше? Следуя выбору катастрофы либерального реформирования и дальнейших революционных потрясений, или настоятельно избирая принципы упрочения государственного устройства?

Естественно и по обыкновению главная борьба разворачивается во властных верхах.

"Верные" и "неверные" в среде либерал-реформаторов проявились активно и деятельно, что подтвердилось противостоянием верных идее либерально-демократических преобразований партийцев "Яблока" и т.н. СПС — организаций, созданных и ангажированных ультрарадикальными последователями идеи космополитического преобразования России в угоду Западу и основным ТНК.

Яростные насадители мировых ценностей, певцы демпереворота, последователи и наследники идеологии мировых преобразований — ничто иное, как новое историческое издание троцкизма на новой социальной базе. Трансформация идей мировой революции в идеи глобализации тем более не удивительна, что носителями ее становятся представители вечно гонимого и богоотверженного народа. Замечу, что последнее характерно для России.

Ныне "верные" оказались в неслучайной изоляции — вред причиненный стране и народу настолько велик, что рассчитывать на какую-либо поддержку тем, кто объединяется в политической деятельности с Чубайсом, Немцовым, Хакамадой, Белых и прочими им подобными в ближайшей исторической перспективе рассчитывать не приходится.

"Неверные", т.е. отошедшие от принципов революционного либерального реформирования — умеренные реформаторы вчерашнего дня, но, по сути, те же либералы.

По мере того, как партия власти чаще заявляет о своем "государственном консерватизме", имитирует внутри думские расколы на левых и правых, заигрывает с безвольными профсоюзами — вчерашние министры кабинета Касьянова продолжают свое дело под руководством Фрадкова. Греф, Кудрин, Христенко, Жуков ведут ту же политику либерально-прозападных преобразований на ходу меняя лексику и образ политического поведения.

Коррупционные скандалы Ходорковского нисколько не потревожили покоя тех, кто неизменно сотрудничает и, судя по всему, управляет политикой кабинета из политической тени. Все те же олигархи, обеспокоенные непредвиденными переменами в характере Президента и управлении страной продолжают контролировать экономику, производство, энергетику, торговлю сырьевыми ресурсами, систему инвестиций и кредитования. Их деятельность неконтролируема и неподсудна. Она вполне вписывается в задачу либерального реформирования и "верных" и "неверных". Хотя, справедливости ради, следует заметить, что взамен вальяжного Вольского РСПП получила в качестве руководителя небезысвестного Шохина — отявленного либерала, контролируемого экономической закулисой. Однако, политическая схватка в верхах властного режима неизбежна.

Наступает момент неотвратимых исторических "разборок" между революционерами-преобразователями и реставраторами-устроителями. Собственно и события девяносто первого, девяносто третьего и, отчасти, девяносто восьмого годов были продиктованы стремлением к реставрации значительной части российского общества.

Несостоявшиеся надежды либерал троцкистов на Путина обрушили политические перспективы тех, кто на аркане тянул Россию в мировое сообщество, пренебрегая историческими устоями, настроениями народа и его стремительно ухудшающимся положением.

Нынешние многократные заявления Путина о том, что он не допустит общественной дестабилизации, как ничто иное подтверждают напряженность противостояния внутри реформенных сил.

И хотя термидор не наступил, но неизбежность его прихода несомненна.

Судьба России ныне решается не на улице, а в коридорах кремлевской власти. Участие народных масс не сей раз в нем не предполагается. Поразительно, но расстановка партийных элит не предусматривает влияния на результат схватки.

Это вызывает раздражение отцов мировой демократии и, наконец, всех категорий публичных оппозиционеров, которым, несмотря на выслугу лет места в будущей административной автаркии не отводится.

И Жириновский, и Зюганов, и Рогозин и лидеры политической улицы Анпилов, Лимонов, Баркашов учтены в качестве фигур и пешек на шахматной доске сегодняшней кремлевской игры, но после проигрыша радикально-реформаторского крыла не будут участвовать в последующих баталиях и партиях.

Политтехнологические расчеты Суркова, Павловского и иже с ними здесь не при чем. Исторические закономерности в их самоорганизации не требуют объяснений и политконструирования.

Путин и его силовая команда похоже готовы к принятию основных решений. Отсюда металл в голосе, легкость в принятии волевых проектов, многообещающие апелляции к историческому опыту империи и превосходству государственных интересов.

Становится ясно, что нынешняя Дума, Совет Федерации, управляемая "Единая Россия", подчиненные губернаторы и лояльная олигархия — суть обрамление будущей консервативной реставрации.

И вопрос не в том, когда и как будет заявлено о крахе либерализма — скорее всего и заявлять не будут, а в том, что будет по существу означать реализованное на практике стремление консервативных реформаторов упрочить державные и национально-бюрократические интересы государства. Станет это путем возрождения, консолидации, духовного укрепления Великой России о чем все чаще говорят Путин и вчерашние демократы, нынешние "неверные" идеалам либерализма реформаторы.

О консерватизме сейчас говорят многие. Однако далеко не все понимают, что явление это многоликое, не менее разнообразное, нежели современный либерализм.

Современный европейский комфортный консерватизм (неоконсерватизм) неотделим от принципов европейской и мировой парламентской демократии, возникшей в горниле просвещенческо-масонской доктрины, прошедший кровавым путем буржуазных антимонархических и антинародных революций и переворотов.

Ныне это управляемая и внутренне сбалансированная система управления государством и народными умонастроениями.

Парламентаризм, его гуманистические и гражданские установления сформировались в условиях западно-христианского мира, категорически и без сомнений противостоящего опыту мира восточно-христианского. Увы! Но с момента раскола христианства на Восток и Запад, последний избрал путь нападок и прозелитизма в отношении мира Восточно-православного. Почитательство и стремление уничтожить или хотя бы переподчинить восточно-православную цивилизацию остается основной политической целью Запада, вполне сопрягаемой с задачами мирового глобализационного переустройства под эгидой США.

Консерватизм начальной поры своего существования в своей традиционной патриархальности и верности идеалам семьи, веры, монархии угас в Европе еще на заре ХХ века. В нынешней модели он лишь часть политического и цивилизационного состава современной государственной реальности.

Иное дело Россия и наш национальный образ, неотделимый от опыта восточного православия. На протяжении своей государственной истории мы, наследуя уничтоженной крестоносцами и Османской Портой Византии — главный объект мировой травли.

В России консерватизм самоопределился задолго до возникновения парламента, конституции и управляемой демократии. Главная же его особенность заключалась в понимании места Восточно-христианского мира в истории и ясном представлении природы взаимоотношений с Западно-христианской ветвью европейского сообщества.

На грустные размышления наводят рассуждения наших политиков о нашей якобы принадлежности к европейской христианской цивилизации. Можно предположить, как потрясло бы сие рассуждение идеологов русского национального консерватизма в веке XIX и XX-м! Хомяков, Данилевский, Самарин, Леонтьев, Победоносцев, Меньшиков, да и их антиподы-западники, начиная с Чаадаева и заканчивая Милюковым отнесли бы подобное на недостаток образованности в пределах курса церковной истории.

Такое могли бы сказать недалекие политические авантюристы, умозрительно мыслящие евразийцы или китайские центристы из пустыни Гоби.

Неграмотность и надменный идеализм наших европеизированных цивилизаторов происходят от чрезмерной увлеченности идеями, как евразийскими, где Россия есть нечто непонятное но самостоятельное между Азией и Европой, так и либерально-европейскими, согласно которым Россия — ничто и нечто лежащее за пределами земель Каролингов. Европейские парламентские консерваторы, вероятно, присоединятся к той и к другой позициям.

Мы равные, равноправные и равноопределяемые, пока стоим на позициях определения Символа Веры и оценки человеческого предназначения в нашей земной жизни.

Гуманистическая Европа с ее уважением личностных интересов граждан и бесконечными попытками строительства Царства Божия на земле и желательно в пределах Ватикана, не заинтересована в единстве с нами. Ведь наши идеалы иные. В наших представлениях земное и небесное пребывает на своих местах. Но чтобы достичь Царствия Божьего небесного, надо немало потрудиться и подняться единым миром в общем стремлении к спасению души каждого. Отсюда и вера в общий дом — страну, общее земное дело — устроение дома для всех, включая беспомощных и бессмысленных. Из этого и происходит наш российский коллективизм противу европейского коллективного индивидуализма.

Наш национальный консерватизм углублен в традиции многовековой российской и византийской общности дел в подчинении Вере и учению Господа нашего Иисуса Христа, а не его измышленных земных наместников, католических пап из Рима.

Земной раздел христианства на Восток и Запад стал границей более жесткой, чем представляется нашим поклонникам западного трудолюбивого процветания. Извод протестантизма из католичества стал явлением еще более чуждым Востоку. Он декларировал мораль фарисейства, близко стоящую к иудейской традиции и далекую от духа и света первохристианского завета. Впрочем, интересующемуся судьбами русского консерватизма стоит обратиться к блестящим теоретическим работам тверского профессора В. Гусева, покойного Эдуарда Володина и яркого представителя современной консервативно-традиционалистской элиты Натальи Нарочницкой…

Объяснить невозможно, но возможно принять, что в истории советского народовластия больше понимания духовной традиции уклада общегосударственной жизни, нежели в лучших и внешне благих намерениях нынешних жизнелюбивых реформаторов, будь они парламентские либералы или консерваторы того же выборного стойла.

Суровый драматизм противостояния в рядах детей горбачевско-яковлевской перестройки обещает новый этап социальной напряженности. Победитель в этой схватке предречен, но победа еще не одержана. Ее тщательно и последовательно готовят, в то время как Россия выживает и развивается самостоятельно.

Главной особенностью и достижением идеологического раскрепощения последних десятилетий стала возможность каждого жить и молиться по-своему. Чем это обернулось? Для одних — радостным участием в развитии рыночной экономики, горьким разочарованием обманутых акционеров и вкладчиков, сладостным упоением от притока легких денег и мгновенной смертью в бандитских и банкирских разборках.

Для других — разорением всего жизненного уклада, демонстрациями, уличными схватками и баррикадами, внутренней эмиграцией в бывших землях великой советской державы, потерей надежд на благосостояние, здоровья, возможности привычно трудиться и исполнять свой гражданский долг.

Была и третья сторона — мудрая, терпеливая, самоотверженная, ко всему худшему и переменному готовая.

Наследуя семейному преданию, духовному и трудовому опыту предшественников, русские люди полагались на бога и нравственные устои. Учились с детства любить Родину, дом и близких, жить, добром решая отношения с миром, отзывчивые чужому горю и готовые потерпеть ради общего избавления и спасения. Православное и инославное исповедание веры не покидало жизнь этих сынов и дочерей России, знавших от рождения, что атеизм — дело преходящее, а дело божье — вечное. Именно они, сохранившие верность не политическим декларациям и устремлениям, а традициям национальной жизни и спасали Российскую Державу во дни смуты, гражданских войн, на полях сражений с сатанинским нашествием германского фашизма, в тяжелейшие годы гонений на Веру.

Именно их, когда-то Сталин называл "русским народом", спасшим родную землю и именно им досталось испить горчайшую чашу предательства либеральных реформаций. Духовно и граждански они-то и составляли суть глубинного народоправия и традиционализма — истинной русской "демократии", оставаясь солью нашей земли, не терявшей своей силы с течением времен.

Для них свобода не зависела от идей либерального самоотчуждения, оставаясь, прежде всего и осознанной необходимостью и верой в государствополагающий принцип оставаться свободными в пределах установлений.

Раб Божий не может быть земным рабом и в своих решениях всегда остается свободным.

Эти-то наши братья и сестры выстояли и перетерпели все годы насильственной либерализации, развивая достоинства убеждений в детях и в делах. Наша молодежь — чуткая и честная по своей природе — далеко не вся потерялась в мире наркотических притонов и поиске меркантильных утех либерального шамана.

Совершенное большинство, понимая, что жизнь развивается по новым политическим правилам, в силу семейного воспитания и государственного воспитания прошлых лет, практически отыскало место и род занятия. Правды ради, скажем, что в поколении восьмидесятых-девяностых многое потерялось, но само поколение не стало потерянным.

Следуя закону русской жизни лучшие наши мальчики и девочки продолжают жить не ради прибытка, а по зову Веры и общественной пользы. Уже встав на ноги и укрепившись, они-то и станут опорой духовных сил и физических, материальных основ возрождающегося государства. Наши храмы, учебные заведения, земля и заводы уже наполняются приходом этого поколения, подтверждающего, что источник русской жизни неиссякаем.

Слова некоего чубайса о создании и строительстве либеральной империи — ничто иное, как трусливая ретирада и сдача либеральных позиций перед вхождением в жизнь этих не новых, а вечных русских устроителей государства. Одновременно — признание, что Империя, а не мировое, европейское и другие сообщества — единственная жизнеспособная форма существования России как государства.

Раскрепощение народа состоялось, но не так, как того хотели бы доморощенные расхристанные либералы, а на пути восстановления и воскрешения традиционного великодержавия.

Нередко слышим: "Чего вы добились бы без либерального прорыва? Сказали бы вы то, что пишете и говорите сегодня? Где бы было ваше доморощенное византийство, традиции и Православие?"

Ложь и подлог в существе самих вопросов. Ведь в своем понимании свободы, народ получает то, чего ищет, отворяя в нужный день и час свои ворота, а не заднюю калитку западного подворья.

Верно, что его интересы и устремления нагло используют, как верно и то, что его предают собственные псевдоэлиты и образованцы, но не за смердяковыми, троцкими и яковлевыми правота наших открытий, горечь поражений и счастье побед. Воля и Вера определяют их существо, а заблуждение — следствие необязательного им следования.

В нынешней, замороченной политикой и телепропагандой России, уже подавляющее большинство осознало себя верующим и созидающим страну единым народом.

Безбожные утехи и их последствия противны тем, кто следует небесному и земному предначертанию — растить детей и продолжать земные дела. Падших, опустившихся по слабости духа — именно это большинство народа будет тащить из грязи, бесприютства, сиротства, кормить, одевать и спасать до последнего — ибо открыт сохраненный в сердцах и душах закон милосердия — милости к падшим.

История воздаст и тем, кто пытался столкнуть страну в бездну бесправия, бездушия и прозябания, плодил сепаратизм, пороки, нищету и голод. Так было и так будет всегда. Но сначала революция — либеральная реформация — пожрет своих детей, а насытившись воздаянием перейдет к реставрации исторической империи, со всеми ее атрибутами права, традиционализма и справедливости.

Ныне мы стоим на пороге реставрации традиционного государства и соответствующих ему устоев.

Палитра современной политической живописи изрядно подсохла и краски требуют обновления.

Привычно рассуждая о коммунистах, социал-демократах, национал-патриотах, либералах и консерваторах следует помнить, что это — всего лишь дань специфической привычке. Терминологический ряд большой полит-игры не выверен, непродуман, противоречив и сущностно извращен, так как заимствован из чуждой сознанию и опыту зарубежной реальности.

Нынешние парламентские ассамблеи ничуть не краше ассамблей петровского времени, ибо становятся местом словоблудного сговора и демонстрации чуждых манер и морали.

Наши институции общественного представительства, хотя и претендуют на некую преемственность от Госдумы начала XX века, скорее напоминают западноевропейскую практику со всей ее чуждой лексикой и образами.

В опыте Советов обнаруживается больше смысла, порядка, значения народного представительства — всего, что можно считать опытом народовластия. А в работе систем судебной, исполнительной и законодательной власти двадцатого века отчетливо прослеживаются традиции соборности, практики создания уложения и судебников, законоположения и указов просто и доходчиво устанавливающих права и обязанности подданных империи.

Срыв преемственности исторического опыта государственного устроения уже превзошел по многообразию катастрофических последствий все деяния и последствия большевистского переворота из которых государство, покалеченное, но выбралось, благодаря последовательной и настоятельной сталинской реставрации.

Жертвы народа, понесенные в ходе этой реставрации — жертвы нескончаемой гражданской войны. А вот жертвы вчерашних инициаторов кровавых деяний большевизма — жертвы политических репрессий как акта справедливого воздаяния по земным делам.

Мы должны внутренне готовится к неизбежному историческому воздаянию либералам, дабы не получить либерального террора и гражданской войны оголтелых свободолюбов с нашим народом. Уж что-что, а троцкие, тухачевские, чубайсы, как показывает опыт Кронштадта, Тамбова, Учредительного Собрания и Дома Советов в их среде неизбежно обнаружатся. Надо полагать, что Президент и его претендующее на охранительный консерватизм окружение в состоянии это понять и не захотят стать первыми жертвами очередной волны либерального террора. Впрочем, традиционалисты, они же национал-консерваторы, они же защитники и дети России должны жить мудро и созидательно, не допуская посягательства на великие ценности и приоритеты нашей общей истории. За нами дом, семья, вера предков и великая русская Держава. С нами Бог и крестная си