Диалектика внутренней и внешней сторон литературно-художественного состояния

Сорокин Б.

Философия филологии

Остановимся на существенном аспекте бахтинской концепции эстетического состояния: на диалектике внутренней и внешней ее сторон. Этому вопросу Бахтин уделяет значительное внимание в своих философско-поэтических размышлениях. Без выяснения действительного соотношения внутреннего и внешнего нельзя, по Бахтину, определить природу эстетического, потому что главными категориями философии эстетического являются "Я" и "Другой". "Во всех эстетических формах. - пишет М. Бахтин, - организующей силой является ценностная категория "Другого", отношение к Другому, обогащенное ценностным избытком видения для трансгредиентного (извне) завершения" (5. с. 164). Проблема диалектики внутреннего и внешнего (Я и другого) методологически важна для М.Бахтина прежде всего в связи с проблемой соотношения автор-герой. Разумеется, он рассматривает и другие конкретные формы проявления этого соотношения, в частности, формы и содержания, архитектоники и композиции, внешнего произведения и эстетического объекта и др. Однако мы считаем необходимым остановиться на системе "автор-герой", поскольку ее исследование позволит нам выявить существенные характеристики интересующего нас эстетического состояния словесного текста.

Бахтин различает три типа соотношения автора и героя:

1. Автор полностью овладевает героем;

2. герой полностью овладевает автором;

3. Герой - сам себе автор.

М. Бахтин считает, что при одном-единственном участнике (самоотчет-исповедь) не может быть "эстетического задания" (5. с. 151). Первейшим с эстетической точки зрения, а потому методологи чески фундаментальным типом соотношения внутреннего и внешнего является соотношение, соответственно, героя и автора. Однако, для того, чтобы раскрыть диалектику сторон этого соотношения, необходимо, вслед за М. Бахтиным, предварительно обратиться к анализу трех аспектов соотношения внутреннего и внешнего в "сфере героя":

1) Соотношение внутреннего и внешнего в пространственной форме.

2) Во временном целом героя.

3) В смысловом целом.

Считаем уместным напомнить гносеологическую и методологическую позиции М. Бахтина, которая, на наш взгляд, не безупречна с точки зрения диалектической логики.

"Для эстетической течки зрения существенным является, - пишет Бахтин, - следующее: я для себя являюсь субъектом какой бы то ни было активности, и направлен вперёд себя, на мир, на объект... Дело здесь идет не о гносеологической корреляции субъекностно для определения и завершения другого,.. но не меня..." (5. сс. 36-37).

Мы, разумеется, принимаем, защитительные реплики" Бахтина от возможных обвинений его в субъективном идеализме и даже солипсизме (см.: там же); однако и жизненная корреляция и эстетическая точка зрения тем более (ведь это - философская точка зрения, а значит - методологическая) не освобождают от необходимости признания социальной сущности "Я" и "Другого", сформировавшейся в процессе социализации (воспитания и образования), которая, конечно, преломляется через особенное (национальное, профессиональное и т.д.), а также единичное (уникальность психосоматических характеристик индивида и конкретных социальных условий его становления и развития). Однако в "Я" и "Другом" есть существенно-общее, которое детерминирует соответствующую степень сходства эстетических оценок. К этому, методологически важному положению следует добавить еще и то, что всякое Я и Другой представляют собой противоречивое единство бытия-для-себя и бытия-для-иного. Именно данное единство лежит в основании и потребности в общении, и способности общаться. М. Бахтин в данном случае метафизически разрывает и противопоставляет две стороны этого единства (по крайней мере, в данной своей работе: "Автор и герой в эстетической деятельности".

Эта, с нашей точки зрения, методологическая слабость обусловила соответствующие выводы во всех трех указанных аспектах эстетического статуса героя.

1. Поэтому "Я", по Бахтину, имеет лишь внутреннее тело, как совокупность собственных, фрагментарных его ощущений; а "внешнее тело" для него есть тело другого; внешнее тело "Я" существует только с позиции другого и для другого. "Внутреннее тело не под лежит эстетической самооценке "Я". - утверждает Бахтин. Мы не считаем, что "свой другой" в "Я" не имеет право на такую оценку.

2. Соотношение внутреннего и внешнего во временном целом героя. В основе самотождественности и целостности человека во времени, как эстетического явления, лежит душа, которая "трансгредиентна его жизненной смысловой направленности, его самосознанию,., (Душа - Б.С.) это дух; как он выглядит извне, в другом" (3. с.89). Далее он пишет о том, что душа "Я" эстетически оформляется только с помощью "временного избытка видения" другой души, избытка, заключающего в себе все моменты трансгредиентного завершения внутреннего целого душевной жизни.., и прежде всего временные границы: начало и конец жизни, которые не даны конкретному самосознанию,.." (5. с. 92). Напомним, что М. Бахтин считает необходимыми и достаточными условиями возникновения эстетического от ношения: вненаходимость, завершение и избыток видения. "Я", по мнению Бахтина, не тождественно самому себе в любом временном моменте и не организует себя во временное целое. "Внутреннюю жизнь другого, - подчеркивает Бахтин, - я переживаю как душу, в себе самом я живу в духе.., ...а он внеэстетичен (как внеэстетично и изнутри переживаемое тело)..." (5. сс. 97-98). Душа, по Бахтину, - это дух, одаривший другого.

В данном аспекте мы вновь исходим из наших посылок социальной сущности Я и единства бытия-для-себя и бытия-для-другого в Я. Разумеется, присутствие другого в Я у каждого индивида различно, а поэтому, соответственно, различна степень эстетической самооценки. И все-таки она есть. Кроме того, у этой самооценки имеется даже известное преимущество перед эстетической оценкой другого, потому что "мне" ведома эстетическая оценка "меня" многими другими, которая, так или иначе, снимается в "моем-другом". Опираясь на сказанное, мы не разделяем предложенный Бахтиным последовательный ряд литературных произведений, построенный по принципу возрастающей эстетичности: "Самоотчет-исповедь - Автобиографический роман - Биографический роман". Мы не можем согласиться с утверждением автора этого ряда, что любой самоотчет-исповедь внеэстетичен; а в автобиографическом романе эстетическое только возникает, усиливаясь на уровне биографического романа. По нашему мнению, М. Бахтин, явно противореча своей методологической позиции, так же, как и мы, исходит из единства себя-и-своего-другого в Я. Он пишет: "Итак, только тесная, органическая ценностная приобщенность миру других делает авторитетной и продуктивной биографическую самообъективацию жизни, укрепляет и делает неслучайной позицию другого во мне, возможного автора моей жизни (твердой точку вне нахождения себя, опора для неё - любимый мир других, от которых я себя не отделяю и которому я себя не противопоставляю, сила и власть ценностного бытия другости во мне, человеческой природы во мне, но не сырой и индифферентной, но мною же ценностно утвержденной и оформленной"

(5. с. 135). Здесь он признаёт единство другости и себя, потому что это единство "настойчиво" и "очевидно": ведь герой изъемлен из автора, а потому несет в себе его "другость" (например, как характер или тип и т.д.).

3. "Эстетическую значимость, - замечает М. Бахтин, - приобретает и смысловая установка героя в бытии, то внутреннее место, которое он занимает в едином и единственном событии бытия, его ценностная позиция в нем, - она изолируется из события и художественно завершается; выбор определенных смысловых моментов события определяет собою выбор соответствующих им трансгредиентных моментов завершения, что и выражается в различии форм смыслового целого героя" (5. с. 121). Выше уже было сказано о последовательном ряде форм смыслового целого героя, построенного на принципе эстетичности (отсутствие эстетического момента в "самоотчёте-исповеди и его возрастание от автобиографии к биографии и т.д.).

Теперь остановимся на "характере" и "типе" и затронем два аспекта:

1. Соотношение внутреннего и внешнего (героя и автора).

2. Соотношение элементов последовательного ряда форм смыслового целого героя, прослеживая в том и другом случае диалектику "Я" и "другого" и ее отражение в размышлениях М. Бахтина.

Если в автобиографии и биографии основным предметом эстетического отношения является исторически значимая прожитая жизнь героя, но не его "целое" (внутренняя и внешняя его определённость), то "характер" - это такая форма взаимоотношения, которая осуществляет задание создать целое героя как определенной личности, причем, это задание является основным..." (5. с. 151). Герой изначально целостен, активен, каждая его характеристика есть проявление этой целостности, его жизнь есть процесс опредмечивания его определенности: "Кто он?" Тут два аспекта ценностного восприятия:

1. Образ жизни героя и его познавательно-этическая самооценка - это "внутреннее";

2. план автора-созерцателя, который объемлет первый, завершая героя и формируя его целое. Автор здесь: критичен, развито-вненаходим, противостоит активности героя и эстетизует ее, завершает ее посредством трансгредиентных определений. Герой же максимально самостоятелен, живо-правдоподобен, упорен в достижении цели. Поэтому взаимоотношения внешнего (автора) и внутреннего (героя) познавательно-этически напряжены и существенны.

Как мы постараемся показать и доказать, бахтинская концепция характера методологически непродуктивна, а поэтому эстетически сомнительна. И причиной тому, по нашему убеждению, является им не понятая или сознательно игнорируемая диалектика бытия-для-себя и бытия-для-другого в Я. Обратимся к анализу двух основных типов характера, которые рассматривает М. Бахтин: