Год

1864 год.

Программе Чернышевского (создание материалистической этики и человека-борца путем переделки общества на основах разума и трудовой деятельности) Достоевский противопоставляет антисоциалистическую "почвенническую" идею: "...дерзко объявляю, - говорит герой "Записок", - что все эти прекрасные системы... одна логистика". Достоевский игнорировал черты идеологии революционных демократов, не услышал их намерений, изложенных Н.А. Некрасовым в поэме "Саша":

В отличие от Чернышевского и Некрасова Достоевский был художником-психологом, его область - человеческая душа. В "Записках из подполья" он размышляет, можно ли возродить падшую душу? Добро или зло побеждают в человеке? В центре повести поставлен "подпольный человек", самолюбивый, своевольный, извращенный, униженным своим положением. Он пожертвовал своим комфортом и осмелился признаться в своих сокровенных желаниях и действиях. Получилась страшная, умная, трагическая и отвратительная фигура, проверяющая свои теории на жалкой проститутке. Измываясь над несчастной, герой с ужасом осознавал искреннюю любовь к ней. По сути в этом сосредоточен ответ Чернышевскому: человек в натуре своей выращивает злое начало, и потому никакие социальные рецепты ему не нужны.

Биографы склонны считать, что Достоевский имел возможность убедиться в силе и глубине человеческих переживаний, встретив 22-х летнюю Аполлинарию Прокофьевну Суслову, не уступавшую ему ни в сложности чувств, ни в воле к власти.

Аполлинария была девушкой из народа (отец ее, крепостной графа Шереметьева, сумел оформить купчую и выйти на волю), в ней проявлялись мужицкая стойкость и житейский практицизм. Достоевский угадывал в ней психологию молодежи, выросшей во время его прозябания в Сибири. Благодаря Сусловой Достоевский вошел в соприкосновение с теми нигилистически настроенными юношами и девушками, которых он не мог принять идеологически, он опровергал их воззрения атеистов, он полемизировал с ними в статьях и романах, но не мог оторваться от них. Другими словами: он любил тех, кого должен был ненавидеть. В них горел жар души, бессознательный идеализм сквозил в их речах и нравах. Освободительные идеи века, разграничение свободы личности от семейных, нравственных, общественных уз соответствовали индивидуальности Аполлинарии. В ней сочетались воля и идеализм, она могла идти до конца в том, что считала правильным, пренебрегая условностями. Аполлинария была независима, умна и бесконечно самолюбива. Интуитивно она угадывала в Достоевском родственную натуру и на несколько лет связала свою судьбу с писателем-кумиром.

Решительность и самовластие Аполлинарии в какой-то мере открыли глубины Достоевского, на первом плане которого были жалость, сентиментальный гуманизм и религия страдающей личности. Теперь он был охвачен верой дерзающей личности, в его произведениях фиксируется мятеж от теоретического отрицания ("Записки из подполья") и вызова судьбе ("Игрок") до открытого действия ("Преступление и наказание") - и все это связано с Аполлинарией. Ее без труда можно распознать в сестре Раскольникова, Настасье Филипповне, Аглае ("Идиот"). Ахмаковой ("Подросток"), Лизе из "Бесов" и Катерине из "Братьев Карамазовых".

Достоевский отличал в Аполлинарии ключевые стороны ее характера: она была способна на бунт и дерзание, ее темперамент одинаково проявлялся в любви и ненависти, она быстро строила идеальные образы и тотчас разочаровывалась в них, а так как она не умела прощать, разочарование превращалось в гнев и жестокость. Ее требования к людям обрекали ее на удары жизни, это трагически окрашивало все ее существование. Достоевский вглядывался в девушку, как в зеркало, в нем он видел то, что пытался вложить в свои романы, опубликованные в журнале "Время".

25 мая 1863 года журнал был закрыт по распоряжению властей, увидевших опасную крамолу в статье на текущую тему. Планам Достоевского и Сусловой о поездке за границу в этом году довелось сбыться наполовину: Аполлинария уехала в Париж, писатель пытался возобновить работу журнала под другим заголовком.

Наступивший 1864 год оказался одним из самых тяжелых: в апреле Достоевский похоронил Марью Дмитриевну, в июле - брата Михаила, в сентябре - сотрудника возрожденного журнала "Эпоха" Аполлона Григорьева. Об этих событиях писатель сообщает Врангелю: "Вся жизнь переломилась разом надвое. В одной половине, которую я перешел, было все, для чего я жил, а в другой, неизвестной еще половине, все чуждое, и ни одного сердца, которое могло бы мне заменить тех обоих. Стало вокруг меня холодно и пустынно." Об Аполлинарии он не упоминает. Очевидно, она, не вынося сентиментальности, не утешила Достоевского и в письмах. Она звала писателя в Европу и гневалась, что он не едет.

У Достоевского голова шла кругом: он должен был заботиться о Паше, дерзком и назойливом юноше, с черными напомаженными волосами и желтой кожей, он поселился с пасынком в одной квартире, и Паша так вел хозяйство, что денег никогда не хватало. На руках Достоевского была теперь и семья брата: вдова Михаила с многочисленными детьми-подростками. К нему постоянно обращался за помощью брат Николай, страдающий алкоголизмом. С журналом он справиться не мог, часто болел и находился в подавленном состоянии.

Аполлинария сообщала в письмах о том, что полюбила красавчика Сальвадора, перестала верить в "благородство" Достоевского, отрицала его право на учительство и на разговоры о христианских добродетелях. Неприятности и заботы усиливали припадки эпилепсии. Избавлением от всех бед виделся отъезд за границу.