Альфред Маршалл

Альфред Маршалл, 1842-1924.

 

Альфред Маршалл родился 26 июля 1842 г. в Лондоне. Отец его, Уильям Маршалл, служил кассиром в Английском банке. Происходили они из клерикальной семьи, основанной в конце XVII в. в Корнуолле. Альфред был праправнуком преподобного Уильяма Маршалла, полулегендарного, могучего сложения приходского священника в графстве Девоншир, прославившегося своей способностью руками гнуть подковы. Прадед Альфреда, преподобный Джон Маршалл, директор средней школы в Эксетере, был женат на Мэри Хоутри, дочери помощника настоятеля и каноника церкви в Эксетере и тетке ректора колледжа в Итоне.

Отец Альфреда был человек суровый, весьма твердый и проницательный, воспитанный в духе строжайшей протестантской религии; присущий ему деспотический характер он сохранил до конца своей жизни, уйдя из нее на 92-м году. Ближайшим объектом деспотизма Уильяма Маршалла была его семья, а самой доступной жертвой — жена; но его деспотизм в теории распространялся на весь женский пол, причем старый джентльмен написал даже трактат под названием «Права мужчины и обязанности женщины». Наследственность — это могучая сила, и Альфред Маршалл не смог полностью преодолеть влияние отцовского характера. Внушенное ему с детства деспотическое отношение к женскому полу боролось в нем с глубокой любовью и чувством восхищения, которые он испытывал к своей жене, а также с преданностью той среде, которая теснейшими узами связывала его с проблемами образования и освобождения женщин.

В девятилетнем возрасте Альфреда Маршалла послали в школу Мерчанта Тейлора, для чего отец Альфреда, сославшись на его способности, испросил и получил у директора Английского банка 200 ф. ст. на плату за обучение. Своей любовью к сыну в сочетании с суровым обращением с ним Уильям Маршалл напоминал Джеймса Милля. Он заставлял мальчика вместе с ним выполнять школьные задания, часто на языке иврит, вплоть до 11 часов вечера. В результате отец довел сына до такого состояния переутомления, что, по словам Альфреда, жизнь ему спасла проживавшая близ Доулиша его тетка Луиза, у которой он проводил летние каникулы. Она предоставляла в его распоряжение лодку, ружье и пони, и к концу лета он возвращался домой загоревший и здоровый. Ю. Ч. Дермер, соученик Альфреда и староста класса в школе Мерчанта Тейлора, вспоминает, что Альфред был маленького роста, бледный, плохо одетый, выглядел переутомленным, у него было прозвище «свечка»; в мальчишеских играх участвовал мало, увлекался решением шахматных задач, был очень сдержан в установлении дружеских связей.

Заняв в 1861 г. третье место в классе, Альфред, согласно старым уставам, получил право на стипендию в Оксфордском колледже Сент-Джон, что обеспечивало ему через три года аспирантскую стипендию и такое же стабильное материальное положение, каким пользовались стипендиаты Итона в Кинге-колледже или Уинчестера в Нью-колледже. Это уже был первый шаг на пути к посвящению в духовный сан в протестантской церкви, к чему и предназначал его отец. Но для самого Альфреда такая перспектива отнюдь не была главной целью жизни, она означала для него вечное порабощение древними языками. До конца дней у него сохранились неприятные воспоминания о тирании отца, заставлявшего его до глубокой ночи штудировать иврит и запрещавшего ему заниматься любимой математикой. Его отец не выносил одного вида книги по математике, но Альфред прятал в карман Евклидову математику Потта и читал ее по пути в школу и домой. Он прочитывал какое-нибудь правило, на ходу, а иногда останавливаясь, тщательно его обдумывал. Тот факт, что он уже в шестом классе школы Тейлора дошел по программе математики до дифференциального исчисления, выявил его подлинные склонности. Нет! Он не намеревался похоронить себя в Оксфорде среди мертвых языков; его манил Кембридж.

И тут на сцене появился добрейший дядя Чарлз, дал ему взаймы немного денег (поскольку отец Альфреда был слишком беден, чтобы продолжать оказывать ему материальную помощь по истечении срока оксфордской стипендии), которые Альфред вскоре вернул, когда, получив степень, стал зарабатывать преподаванием, и которые — вместе с 40 ф. ст. в год, выделенных ему как победителю на показательных экзаменах в колледже Сент-Джон, — открыли ему двери в математику и в Кембридж. Четырнадцать лет спустя тот же дядя Чарлз оставил Альфреду наследство в 250 ф. ст., позволившее ему совершить поездку в Соединенные Штаты.

В Кембридже, в колледже Сент-Джон, Альфред Маршалл реализовывал свои честолюбивые устремления. В 1865 г. он занял второе место на экзаменах по математике, тогда как первое место досталось лорду Рейли; его тут же зачислили в аспирантуру. Он собирался посвятить себя изучению молекулярной физики, До начала 60-х годов нет свидетельств о связях Маршалла с наиболее выдающимися его современниками, но вскоре он стал членом небольшого неофициального дискуссионного общества, известного под названием «Гроут-клаб».

«Гроут-клаб» возник во время послеобеденных дискуссий в доме трампингтонского приходского священника Джона Гроута, который с 1855 г. до своей кончины в 1866 г. преподавал философию морали в Найтбриджском колледже. Сначала в состав клуба входили, помимо самого Гроута, Генри Сиджуик, Элдис Райт, Дж. В. Мейор и Джон Венн. Несколько позднее к ним присоединились Дж. Р. Моцли из Кингс-колледжа и Дж. Б. Пирсон из колледжа Сент-Джон, а затем У. К. Клиффорд и Дж. Ф. Моултон.

Именно в этот период и под влиянием дискуссий в «Гроут-клаб» наступил перелом в духовном развитии Маршалла. Его стремление изучать физику было (по его собственным словам) «пресечено внезапным пробуждением в нем глубокого интереса к философским основам знания, особенно в связи с теологией».

Когда Маршалл был на последнем курсе в Кембридже, предпочтение, которое он отдавал математике перед древними языками, отнюдь не мешало ему сохранять прежние религиозные верования, Он все еще думал о посвящении в сан и временами даже мечтал стать миссионером в дальних странах. «Миссионером» он остался навсегда, но после недолгой борьбы с самим собой он отбросил свои религиозные верования и превратился в то, что обычно называли агностиком.

Полагаю, что карьера Маршалла приходится как раз на тот период, который историки общественной мысли признают решающим моментом в отходе философского мира Англии, или по крайней мере Кембриджа, от христианского догмата. В 1 863 г., в возрасте двадцати четырех лет, Генри Сиджуик признал «тридцать девять положений» — тридцать девять догматов англиканского вероисповедания — в качестве условия вступления в ученое братство (тогда как еще в 1861 г. он отказывался принять сан) и занимался тем, что читал Второзаконие на иврите и готовил лекции о Деяниях апостолов. Милль, оказавший самое большое влияние на умы молодежи той эпохи, вплоть до публикации в 1865 г, его "Исследования философии Гамильтона» ("Examination of Hamilton"), не написал ничего такого, что четко свидетельствовало ы об отходе от усвоенных с детства религиозных убеждений. Примерно в это время Лесли Стефен был англиканским священником, Джеймс Уорд — нонконформистским священником, Альфред Маршалл — кандидатом на присвоение сана, У, К. Клиффорд занимал высокий церковный пост. Но уже в 1869 г. Сиджуик отказался от членства в ученом совете Тринити-колледж, «чтобы освободить себя от обязательств перед церковью». Вскоре никого из перечисленных лиц нельзя было считать христианами. Тем не менее Маршалл, как и Сиджуик, был очень далек от того, чтобы выступать с «антирелигиозных» позиций. Он одобрял принципы христианской морали, христианские идеалы и христианские побуждения. В его сочинениях нет ничего, что в какой бы то ни было мере уничижало религию; мало кто из его учеников мог бы с определенностью охарактеризовать его религиозные взгляды. На склоне лет он говорил, что «религию я воспринимаю как склад ума» и что, хотя он и отверг теологию, он все более и более верил в религию.

Великая перемена конца 60-х годов представляла собой перемену интеллектуальную, а не нравственную или эмоциональную, которая произошла уже в следующем поколении; перемена 60-х явилась результатом дискуссий исключительно интеллектуального характера. Маршалл был склонен относить начало перемены в своем мировоззрении к периоду спора, вызванного «Бамптонскими лекциями» Г. Л. Мансела, которые он впервые получил из рук Дж. Р. Моцли. Нынешнему поколению имя Мансела ничего не говорит. Однако в 60-х годах прошлого века он пользовался широкой известностью в качестве поборника последних попыток подвести под христианский догмат интеллектуальную базу. В 1858 г. Мансел, преподаватель в Оксфорде, а затем в Сент-Пол-колледже, «позаимствовал у Уильяма Гамильтона своеобразную теорию, призванную поставить философию Канта на службу англиканской церкви», — этакое странное порождение человеческого ума, влияние которого было в Оксфорде весьма сильно целых пятьдесят лет. Опубликованные в 1858г. «Бамптонские лекции» Мансела выдвинули его в качестве главного интеллектуального защитника ортодоксии. В 1865 г., в тот год, когда Маршалл получил ученую степень и начал обретать свободомыслие, вышла в свет книга Дж. С. Милля «Исследование философии сэра Уильяма Гамильтона» [J.S. Mill. Examination of Sir William Hamilton's Philosophy.], которая включала и критику расширенного толкования Манселом воззрений Гамильтона на христианскую теологию. Мансел выступил с ответом на эту критику. Защита Манселом ортодоксии «показала мне, — говорил Маршалл, — как много еще следовало защищать». Это великое противоречие занимало мысли Маршалла, на какое-то время побудило его обратиться к метафизическим исследованиям, а затем уже и к изучению общественных наук.

Между тем в 1859г., год спустя после публикации «Бамптонских лекций», появился труд Дарвина «Происхождение видов», заставивший ученых спуститься с небес на грешную землю; а в 1860 — 1862 гг. публиковались «Основные принципы» ("First Principles") Герберта Спенсера (хотя теперь они и не читабельны), также порожденные полемикой вокруг теории Гамильтона и Мансела; эти работы толкнули философскую мысль на новые пути, обратили метафизику в агностицизм и отвлекли всех, кроме неисправимых метафизиков, от тупиковых направлений в философских исследованиях. Метафизический агностицизм, эволюционный прогресс и единственная сохранившаяся от предыдущего поколения концепция утилитарианской этики — все, вместе взятые, — направили молодые умы на новые пути исследований.

Поэтому Маршалл повернул от метафизики к этике. Как мне представляется, было бы правильно утверждать, что Маршалл фактически никогда не отклонялся от утилитарианских идей, которые господствовали среди экономистов предшествовавшего ему поколения. Но важно отметить, что все эти проблемы он трактовал с превеликой осторожностью, и в этом отношении он намного превзошел Сиджуика и в корне отличался от Джевонса, Я полагаю, что в его трудах не найти ни одного абзаца, в котором он связывал бы экономические исследования с какой-либо определенной этической доктриной. Для Маршалла решение экономических проблем выражалось не в применении гедонистических исчислений, а служило предварительным условием для реализации высших способностей человека, почти вне зависимости от того, что мы подразумеваем под понятием «высшие». Экономист может утверждать — и этого достаточно для поставленных им перед собою целей, — что «исследование причин бедности одновременно представляет собой исследование причин деградации большой части человечества». Соответственно возможность прогресса «в большой степени зависит от фактов и заключений, входящих в компетенцию экономической наукой, и именно это составляет главное и высшее предназначение экономических исследований». Это остается справедливым даже, несмотря на то, что прогресс также «частично зависит от нравственных и политических возможностей человеческой натуры, а экономист не располагает специальными средствами для выявления этих качеств человека. Ему приходится делать то же, что и другим, то есть пускаться в догадки».

К этому выводу он пришел в конечном счете. И все же к экономической науке он впервые обратился, исследуя проблемы этики. Обозревая уже в последние годы жизни свой путь в науке, он говорил; «От метафизики я перешел к этике и считал, что трудно оправдать нынешние условия жизни общества. Один мой друг, весьма начитанный в области, которую теперь называют наукой о морали, постоянно твердил мне: «Ах, если бы ты разбирался в политической экономии, ты бы так не считал», Тогда я прочитал «Политическую экономию» Дж. С, Милля, и она произвела на меня глубокое впечатление, У меня возникли сомнения в правильности тезиса о неравных возможностях, противопоставляемого тезису о материальном достатке. Поэтому я по время каникул посещал беднейшие кварталы ряда городов, обходил одну улицу за другой и всматривался в лица самых бедных людей. В результате я решил, как можно обстоятельнее изучить проблемы политической экономии».

Переход Маршалла к исследованию проблем «Экономикс» охарактеризован также им самим в сохранившейся рукописи, задуманной и написанной примерно в 1917 г. в качестве предисловия к книге «Деньги, кредит и торговля»:

«Примерно в 1867 г. (когда я преподавал математику в Кембридже) мне попались в руки «Бамптонские лекции» Мансела, и прочтение их привело меня к мысли, что собственные способности человека являются самым важным объектом для его изучения. Поэтому я на время обратился к исследованию метафизики, но вскоре перешел к изучению психологии, казавшейся мне более прогрессивным предметом. Поразившее меня выявление психологией более глубокого и более быстрого развития человеческих способностей породило у меня вопрос: в какой мере условия жизни британских (и иных) трудящихся классов удовлетворительны, чтобы обеспечивать им полноту жизни? Люди постарше и мудрее говорили мне, что производственных ресурсов не хватает для того, чтобы огромная масса людей могла пользоваться свободным временем и возможностями для получения образования; и они говорили, что мне необходимо изучить политическую экономию. Я последовал их совету и счел себя лишь временным путешественником в стране сухих фактов, которому затем очень скоро следует вернуться в богатый мир чистой мысли. Однако, чем больше я углублялся в изучение экономической науки, тем больше я осознавал, что полученные мною знания в этой области гораздо меньше, чем мне требуется; и теперь, уже почти после полувека изучения практически только этой науки, я осознаю, что обладаю еще меньшими познаниями в ней, чем обладал в начале ее изучения». В 1868 г., когда Маршалл все еще изучал метафизику, желание прочитать труды Канта в оригинале привело его в Германию. «Кант — мой наставник, — сказал он однажды, — это единственный человек, которого я когда-либо боготворил; но дальше его идей я продвинуться не был способен, дальше все оказывалось в густом тумане, дальше на первый план выступали смутные очертания социальных проблем. Следует ли возможности реальной жизни сводить лишь к нескольким?» Маршалл жил в Дрездене у немецкого профессора, прежде дававшего уроки Генри Сиджуику [Маршалл снова посетил Германию и жил в Берлине зимой 1870/71 г., в период франко-германской войны.]. Большое влияние на Маршалла оказала «Философия истории» Гегеля. Он познакомился также с трудами немецких экономистов, особенно Рошера, Наконец, его карьере способствовал д-р Бейтсон, глава колледжа Сент-Джон, убедивший ученый совет ввести специальный курс лекций по этике, который было поручено читать Маршаллу. Вскоре он окончательно занялся экономической наукой, хотя временно вел краткие курсы по некоторым разделам этики — по логике и по учению Бентама.

Итак, наконец, состоялось его посвящение в сан исследователя экономики. Два года сомнений и тяжких раздумий оставили глубокий след в умонастроениях Маршалла, и в последующие годы он часто напоминал своим ученикам о необходимости объективного изучения форм и принципов повседневной хозяйственной жизни, которые в большой мере обусловливают счастье людей и возможности для их благоденствия.

Прежде чем завершить описание первого периода его карьеры, когда он еще не был экономистом, кратко охарактеризуем его общие жизненные воззрения, которые у него тогда уже сформировались.

Подобно своим двум коллегам, Генри Сиджуику и Джеймсу Уорду, возглавлявшим кафедру этики в Кембридже в последние десятилетия XIX в., Альфред Маршалл принадлежал к племени проповедников и пастырей; и все же он, как и они, был наделен двойственной натурой, он был также и ученым. В роли проповедника и духовника для людей он не намного превосходил других себе подобных. Но в качестве ученого он в своей области знаний занимал первое место на протяжении ста лет. Тем не менее, именно первой своей ипостаси он сам отдавал предпочтение.

Но в известном смысле многосторонность его натуры являла собой чистое преимущество. Исследование экономической науки («экономикс»), казалось бы, не требует каких-либо исключительных, необычайных способностей. Разве в интеллектуальном плане «экономикс» не является очень легкой дисциплиной по сравнению с высшими разделами философии и чистой науки? Однако, хорошие или хотя бы компетентные экономисты встречаются чрезвычайно редко. Нечего сказать, легкая дисциплина, которой овладевают лишь очень, очень немногие! Парадокс этот объясняется, очевидно, тем, что экономист высшей пробы должен обладать редким сочетанием множества способностей. Он должен обладать громадным объемом знаний в самых разных областях и сочетать в себе таланты, которые редко совмещаются в одном лице. Он должен — в известной мере — одновременно быть математиком, историком, государствоведом, философом. Он должен понимать язык знаков, символов и уметь выражать свои понятия и концепции словами. Он должен уметь разглядеть в частном общее, одновременно держать в уме и абстрактное, и конкретное. Он должен изучать настоящее в свете прошлого во имя предвидения будущего. Ни одну сторону природы человека и его институтов экономист не должен полностью оставлять без своего внимания. Он должен быть одновременно целеустремлен и объективен, беспристрастен и неподкупен, как художник, но вместе с тем иногда столь же близок к реальной жизни, как и политический деятель. В большей мере, хотя и не полностью, это идеальное сочетание качеств было присуще Маршаллу. Но главным образом его многостороннее образование и разнообразные склонности наделили его самыми важными и фундаментальными талантами, необходимыми для экономиста, — он был одновременно выдающимся знатоком истории и математики, искусным мастером в познании частного и общего, преходящего и вечного.

Характеристика процесса создания экономического учения Маршалла затрудняется тем, что длительные интервалы обычно отделяли его первоначальные выводы и их устное изложение студентам от публикации его главной книги. Прежде чем приступить к ней, уместно кратко проследить жизненный путь Маршалла с момента его назначения преподавателем в колледже Сент-Джон, в Кембридже, в 1868 г. до того, как он возглавил кафедру политической экономии в Кембриджском университете в 1885 г.

В течение девяти лет Маршалл был аспирантом и преподавателем колледжа Сент-Джон, сформулировал там основы своего учения, но ничего не опубликовал, если не считать случайных статей. После вступления в «Гроут-клаб» он был особенно близок с У. К. Клиффордом и Флетчером Моултоном... Несколько позднее, став членом группы «Эранус», он установил связи с Сиджуиком, Венном, Фоусетом, Генри Джексоном и другими лидерами первого этапа эмансипации в Кембридже. Все эти годы он почти все летние каникулы проводил в Альпах в одиночестве...

В 1875г. Маршалл четыре месяца провел в Соединенных Штатах. Он объездил весь восток страны, а затем побывал в Сан-Франциско. В Гарвардском и Иельском университетах он имел продолжительные беседы с учеными-экономистами и много встреч с видными гражданами. Но свою главную задачу он видел в «изучении проблемы протекционистской политики в «новой» стране».

По возвращении в Англию он 17 ноября 1875 г. прочитал лекцию об американской промышленности в кембриджском Клубе этики, а затем, в 1878г., выступил в Бристоле с рядом лекций на тему «Экономические условия в Америке». Поездка в США произвела на него глубокое впечатление, оказавшее влияние на всю его дальнейшую работу. Он говорил, что его там научили видеть вещи в их количественном соотношении и что ему удалось составить себе представление о грядущем превосходстве Соединенных Штатов, выявить его причины и прогнозировать формы, которые оно примет.

Тем временем он помогал профессору Фоусету и Генри Сиджуику утверждать политическую экономию в качестве серьезно - го предмета исследования в Кембриджском университете. Двое из его первых учеников, Г. С. Фоксуэлл, а позже мой отец, Джон Невил Кейнс, сдавшие в 1875 г. экзамен на «отлично» по этике, также стали преподавателями политической экономии в университете.

В 1876 г. состоялась помолвка Альфреда Маршалла с мисс Мэри Пэйли, правнучкой знаменитого архидиакона. Мисс Пэйли прежде была ученицей Альфреда, а затем читала курс лекций по «экономикс» в Ньюнхемском колледже. Свою первую книгу, «Экономика промышленности», опубликованную в 1879г., он написал в соавторстве с Мэри; по существу, вначале это была не его, а ее книга, которую она начала писать по настоянию группы преподавателей вечернего факультета Кембриджского университета. Поженились Альфред и Мэри в 1877 г. На протяжении сорока семи лет их брачного союза он находился в полной зависимости от ее преданности ему. Она целиком посвятила ему свою жизнь с таким бескорыстием и пониманием, что друзья и старые ученики не могли думать о них отдельно.

Брак, повлекший за собой потерю стипендии, означал необходимость на время покинуть Кембридж, и Маршалл занял пост главы университетского колледжа в Бристоле и одновременно профессора политической экономии.

«Как раз в то время, — вспоминает Маршалл, — Боллиолский и Новый колледжи при Оксфордском университете создавали в Бристоле первый «университетский колледж», то есть такой колледж, который открывал бы доступ к получению высшего образования жителям крупного города, не имеющего собственного университета. Я был избран первым главой этого колледжа, жена читала лекции по политической экономии на дневном отделении, который посещали преимущественно женщины, а я читал свои лекции на вечернем отделении, студентами которого были главным образом молодые бизнесмены».

Помимо своих регулярных лекций в колледже Маршалл прочитал ряд публичных лекций в вечернее время [Особый интерес представляет изданная впоследствии лекция на тему «Вода как элемент национального богатства».], включая лекции о книге Генри Джорджа «Прогресс и бедность» [Русский перевод этой книги издан в СПБ, в 1896 г.].

К 1877 г., когда ему было тридцать пять лет, он сформулировал в уме основы почти цельной новой науки, имевшей громадное значение для человечества; однако нарушение его здоровья и резкий упадок сил в последующие пять лет, когда он должен был бы выдать плоды своих исследований миру, отчасти подорвали его мужество, хотя и не решимость.

В состав членов совета Университетского колледжа в Бристоле входили д-р Джоуэтт из Боллиолского колледжа и проф. Генри Смит, и оба они во время периодических приездов в Бристоль имели обыкновение останавливаться у Маршаллов. Джоуэтт всегда проявлял живой интерес к экономической науке. Будучи тьютором (руководителем группы студентов) в Боллиоле, он там читал курс лекций по политической экономии и продолжал до конца жизни давать индивидуальные консультации студентам-выпускникам по этому предмету. Вера Джоуэтта в Альфреда Маршалла сильно укрепилась в продолжительных вечерних беседах после заседаний совета Университетского колледжа, ив 1883г., после преждевременной кончины Артура Тойнби, он предложил Маршаллу занять место Тойнби в совете Боллиолского колледжа и заменить его в качестве преподавателя политической экономии для группы кандидатов в чиновники правительственного аппарата Индии.

Карьера Маршалла в Оксфорде была кратковременной, но успешной. Он привлекал способных учеников, а его публичные лекции посещало там гораздо больше заинтересованных студентов, чем в любой другой период его жизни. В ряде случаев он достойно участвовал в публичных дискуссиях с Генри Джорджем и другими, а в университете он занял видное место. Однако в ноябре 1884 г, умер Фоусетт, и в январе 1885 г. Маршалл вернулся в Кембридж в качестве профессора политической экономии. Начало серьезного исследования Маршаллом экономической теории относится к 1867 г.; его собственные доктрины получили большое развитие к 1875 г., а к 1883 г. они уже приобрели завершенную форму. Между тем ни одна часть его трудов не была представлена широкой публике в надлежащей редакции до 1890 г. ("Principles of Economics" — «Принципы экономической науки») [В русском переводе «Принципы политической экономии», М. «Прогресс». т. I — III, 1983 — 1984. ], а та часть исследования, над которой он работал ранее и которая была полностью закончена к 1875 г., была издана в виде книги ("Money, Credit and Commerce" — «Деньги, кредит и торговля») лишь почти полвека спустя, в 1923 г. Он, однако, не держал свои идеи при себе, а щедро делился ими, читая лекции и беседуя с друзьями и студентами. Они просачивались в более широкие крути в форме приватно печатавшихся брошюр и сочинений его учеников, их выжимали из него на перекрестных допросах в Королевских комиссиях. Неизбежно поэтому, что, когда появились на свет сами книги, им уже не хватало новизны и первооткрывательства, на которые они могли претендовать не сколько десятков лет тому назад, а тем экономистам из всех стран мира, которые знают Маршалла лишь по его изданным работам, трудно понять, почему его английские современники и преемники придают ему столь исключительное значение. Вот почему я считаю уместным предпринять попытку — по необходимости ограниченную отсутствием полной информации — проследить развитие его идей, а затем выявить причины или оправдания того печального обстоятельства, что публикация их в виде книг так надолго задержалась.

К серьезному изучению экономической науки Маршалл приступил в 1867 г. Обратим внимание на хронологию. «Принципы политической экономии» ("Principles of Political Economy") Дж. С. Милля [Русский перевод под названием «Основы политической экономии», М., «Прогресс», 1983 — 1984 гг.] появились в 1848 г., седьмое издание этой книги, последнее, в которое сам Милль вносил свои исправления, увидело свет в 1871 г., Милль умер в 1873 г.; «Капитал» Маркса появился в 1868 г,; «Теория политической экономии» ("Theory of Political Economy") Джевонса издана в 1871 г.; «Основы науки о народном хозяйстве» ("Grundsatze der Volkswirtschaftslehre") Менгера также опубликована в 1871 г.; «Главные принципы» ("Leading Principles") Кэйрнеса вышли в 1874 г.

Таким образом, когда Маршалл только начинал свою деятельность, Милль и Рикардо все еще безраздельно господствовали в экономической теории. Единственным другим авторитетным экономистом, на которого часто ссылался Маршалл, был Вильгельм Рошер. Идея применения в экономической науке математических методов уже витала в воздухе. Но сколько-нибудь существенных результатов она еще не принесла. В предисловии к первому изданию своих «Принципов...» Маршалл отмечает, что особое влияние на него оказала книга Курно «Математические принципы теории богатства» ("Principes mathematiques de la Theorie des Richesses"), изданная в 1835 г.; но мне неизвестно, когда эта книга впервые попала в руки Маршалла. Это и естественная реакция кембриджского математика на труды Рикардо, а также, быть может, некоторые намеки алгебраического истолкования арифметических примеров у Милля (кн. III, гл. XVIII, § 6 — 8, добавленные автором в 3-е издание, 1858 г.) относительно интернациональных стоимостей — через все эти этапы, прежде всего, должен был пройти Маршалл. Здесь уместно привести собственное изложение Маршаллом развития его представлений в период с 1867 г. до его поездки в США в 1875 г. [В заметке, которую Маршалл поместил в немецком сборнике «Портреты и краткое жизнеописание ведущих экономистов».]

Все еще давая частные уроки по математике (1867 г.), Маршалл перевел довольно много положений Рикардо на язык математики, причем он постарался сделать их более общими. Одновременно его внимание привлекли новые экономические концепции Рошера и других немецких экономистов, а также Маркса, Лассаля и других специалистов. Но, по его мнению, аналитические методы, применявшиеся экономистами-историками, не всегда оказывались достаточно строгими, чтобы оправдать их уверенность в том, что причины, которыми они объясняли экономические процессы, являются действительными причинами этих процессов. Он был убежден, что истолкование экономического прошлого почти столь же трудно, сколь и предвидение будущего. Кроме того, ему представлялось, что социалисты недооценивают трудности решения рассматриваемых ими проблем и делают слишком поспешные заключения о возможности путем уничтожения частной собственности избавиться от недостатков и пороков человеческой натуры... Он решил ближе ознакомиться с практическим бизнесом и с жизнью трудящихся классов. С одной стороны, он поставил себе целью изучить самые общие методы функционирования каждой из основных отраслей хозяйства, а с другой — установить контакты с лидерами профсоюзов, кооперативов и других групп трудящихся. Однако, понимая, что изучение практической жизни и труда людей не принесет конкретных результатов в течение многих лет, он решил заполнить это время написанием отдельной монографии или специального трактата о внешней торговле, так как основные факты относительно этой отрасли хозяйства можно почерпнуть из публикуемых документов. Он исходил из того, что это будет первая из серии монографий по отдельным экономическим проблемам, и надеялся впоследствии свести эти монографии в один общий труд такого же объема, как труд Милля. Он полагал, что лишь после написания этого большого труда, а не до того он сумеет написать краткую популярную книгу. Он всегда считал, что это наилучший распорядок работы, но силой обстоятельств его планы оказались нарушенными и почти опрокинутыми. Он действительно написал первый вариант монографии о внешней торговле, а в 1875 г. посетил главные центры индустрии в Америке с целью изучить проблему протекционистской политики в новой стране. Но эта работа была отложена в связи с его бракосочетанием, когда совместно с женой он писал краткий очерк «Экономика промышленности», по необходимости упрощенный для читателей из рабочей среды. Затем он заболел настолько серьезно, что на некоторое время явно был неспособен выполнять какую-либо напряженную работу. Позднее он счел, что силы уже позволят ему переработать свои графические иллюстрации экономических проблем. Хотя проф. Вальрас примерно в 1873 г. настаивал на том, чтобы он опубликовал их, Маршалл отказался это сделать, так как опасался, что в результате публикации их в отрыве от всего конкретного исследования реальной экономической обстановки они могут быть истолкованы как в гораздо большей мере отражающие действительные процессы, чем это на самом деле имеет место. Поэтому он начал с определения их необходимых ограничений и условий их применения, а в результате написал основное содержание Пятой книги «Принципов экономической науки». Отправляясь от этого ядра, Маршалл развернул свой труд предваряющими Пятую книгу и следующими за ней главами, пока он не принял ту форму, в какой был издан в 1890 г.

Роковым оказалось решение Маршалла отказаться от плана написать «Серию монографий по отдельным экономическим проблемам» в пользу создания всеобъемлющего труда, который должен был родиться целиком и полностью в голове экономического кудесника, особенно если учесть, что специальные проблемы, над которыми сначала работал Маршалл, — проблемы денег и внешней торговли — следовало по логике вещей излагать в последних разделах этого труда, в результате чего эти работы не увидели свет в течение пятидесяти лет.

Как свидетельствуют факты, хронологический порядок исследований Маршалла можно охарактеризовать следующим образом. В 1867 г. он начал с разработки графических методов, с особым упором на проблемы внешней торговли, главным образом под влиянием Рикардо и Милля. Затем сказалось влияние Курно и в меньшей степени фон Тюнена. В результате он «стал придавать большое значение тому факту, что наши представления о природе — как о нравственной, так и о материальной ее сферах — относятся не столько к совокупности количеств, сколько к приростам количеств, и что, в частности, спрос на вещь представляет собой постоянную функцию, причем «предельный» прирост спроса в условиях устойчивого равновесия уравновешивается соответствующим приростом стоимости производства этой вещи. В этом плане нелегко получить четкую картину непрерывности, не прибегая к помощи математических символов или графиков».

К 1871 г. работа Маршалла в этом направлении значительно продвинулась. Он развивал свои новые идеи перед учениками, и основы графического метода в экономической науке были уже прочно заложены. Но в том году появилась — как независимый труд — «Теория политической экономии» Джевонса. Публикация этой книги должна была породить у Маршалла чувства разочарования и досады. Она развеяла впечатление новизны от новых идей, которые Маршалл медленно разрабатывал, причем Джевонс, по мнению Маршалла, неадекватно или неточно их трактовал. Тем не менее, Джевонс получил приоритет в публикации группы понятий, касающихся «маргинальной», «предельной», полезности (или, как ее назвал Джевонс, «конечной» — «final»). Выступления Маршалла по вопросу о приоритете весьма сдержанны. Он был достаточно осторожен, чтобы не оспаривать притязания Джевонса, но вместе с тем косвенно, однако вполне четко и определенно указывал на то, что его собственный труд мало или вообще ничем не обязан Джевонсу[См. в частности: 1, Сноску в предисловии к первому изданию «Принципов...», где он пишет следующее: «Термин «предельный прирост» я позаимствовал из работы фон Тюнена (Von Thunen. Der isollerte Staat); он теперь широко применяется немецкими экономистами. Когда появилась теория Джевонса, я принял его термин «конечный», но со временем убедился, что более правильно употреблять термин «предельный». Правда, фактически фон Тюнен это слово не использовал. До издания своей книги в 1866 г. Джевонс применял термин «коэффициент полезности». Термин «маргинальный» почти буквально соответствует термину Менгера «Grenznutzen» — "пограничная полезность"»,. 2. В сноске к § 3, гл. VI, кн. III, посвященному «потребительской ренте» (или «потребительскому избытку»), Маршалл пишет: «Понятие о точном измерении «потребительской ренты» было изложено в публикации Дюпюи в 1844 г. Но его работа оказалась забытой; первым опубликовал четкий анализ соотношения общей и предельной (или конечной) полезности на английском языке Джевонс в 1871 г., когда он еще не читал Дюпюи. Данный автор (т.е. Маршалл) сформулировал понятие о «потребительской ренте» при изучении математических аспектов спроса и полезности, находясь под влиянием Курно.фон Тюнена и Бентама» . Кейнс здесь цитирует 1-е издание «Принципов...». В последующие издания Маршалл внес некоторые коррективы. — Прим. перев.].

В 1872 г. Маршалл опубликовал в журнале «Экэдэми» рецензию на «Политическую экономию» Джевонса. Эта рецензия [Насколько мне известно, Маршалл за всю свою жизнь написал лишь две рецензии: упомянутую, на книгу Джевонса, в 1872 г. и рецензию на «Математическую физику» Эджуорта в 1881 г.] хотя и не резко отрицательная, все же весьма холодная по тону, причем содержит указания на несколько ошибок.

«Главная ценность книги, — подытоживает Маршалл, — заключается не в изложенных в ней наиболее важных теориях, а в оригинальной трактовке автором ряда второстепенных вопросов, в выдвинутых им существенных замечаниях и глубоком анализе рассматриваемых проблем. Мы постоянно встречаемся в ней со старыми понятиями в новой формулировке... Уже было установлено, что общая полезность всякого товара не пропорциональна его конечной степени полезности... Между тем проф. Джевонс сделал это положение ведущей идеей той конструкции, в которую он вложил большое количество экономических фактов».

Однако, когда годы спустя Маршалл приступил к написанию своих «Принципов...», он продемонстрировал желание проявить скрупулезную справедливость по отношению к Джевонсу и избежать малейших признаков зависти. Правда, в одном месте он пишет: «К сожалению, в данном случае, как и в других, страсть Джевонса к жестким формулировкам привела его к выводу, который не только не точен, но и вреден...». Но в другом месте Маршалл отмечает: «Найдется немного авторов нового времени, которым удалось постичь блестящую оригинальность Рикардо в такой же степени, как Джевонсу» и «Немногие мыслители дали нам столько разнообразных и высоких поводов для благодарности, как Джевонс...».

Действительно, «Теория политической экономии» Джевонса — это блестящая, но поспешно написанная, неточная и несовершенная брошюра, намного отличающаяся от работы, в которую вложен кропотливый труд Маршалла, основанный на применении совершенных, сверхдобросовестных и тончайших методов научного анализа. Работа Джевонса убедительно излагает читателю понятия конечной полезности и соотношения между тягостью труда и полезностью продукта. Но когда мы ее сравниваем с блестяще действующей конструкцией, сотворенной терпеливым, упорным трудом и научным гением Маршалла, книжка Джевонса витает лишь в призрачном мире чистых идей. Джевонс увидел кипящий котел и, как ребенок, издал радостный крик; Маршалл также увидел кипящий котел и молча приступил к построению парового двигателя.

Тем временем Маршалл работал над созданием обобщенной системы графического анализа, которую он предал гласности в своих докладах о «Чистой теории внешней торговли и внутренней стоимости продукции». Они, очевидно, были в существенной мере завершены в 1873 г. и тогда же изложены его ученикам (особенно Г. Г. Каннингему). Он поместил их в разрозненных главах «Теории внешней торговли», работу над которой он почти закончил в 1875 — 1879 гг. после своего возвращения из Америки и в которой он воплотил результаты своих исследований, начатых еще в 1869 г. В 1877 г. он отвлекся на написание совместно с миссис Маршалл «Экономики промышленности». В 1879г. Генри Сиджуик, встревоженный возможностью лишения Маршалла прав приоритета на разработку системы графического анализа, напечатал его доклады для закрытого распространения и разослал экземпляры видным экономистам в Англии и за границей. Эти главы, которые теперь очень редко можно найти в их первоначальном виде, никогда не были изданы для широкой публики [Лондонская школа экономических наук выпустила факсимильное издание указанных глав в 1930 г. в первой из серии публикаций «Репринты редких трактатов в области экономических и политических наук».], но наиболее значительные их части были включены в кн. V «Принципов...» [Имеется в виду 1-е издание «Принципов...». — Прим. перев.], а затем (спустя пятьдесят лет после их написания) в Приложении I в книге «Деньги, кредит и торговля».

Разработанные Маршаллом математические и графические методы анализа в экономической теории отличались такой убедительностью, ясностью и научной строгостью и вышли так далеко за рамки «чистых идей» его предшественников, что мы вполне вправе считать его основателем современной графической экономической науки, конструктором того тонкого и простого механизма, который обычно оказывает огромное влияние на умных начинающих экономистов и который все мы используем в качестве стимула — и средства самоконтроля — в наших интуитивных поисках и в качестве доступного справочного пособия для проверки результатов наших изысканий, но который обычно отходит на задний план, когда мы все глубже проникаем в тайны предмета исследования. Тот факт, что результаты научного труда Маршалла доходили до внешнего мира лишь капля за каплей и в полном объеме становились доступными только ограниченному кругу, в большой мере лишил его мировой славы, которая в противном случае ему принадлежала бы; этот факт, быть может, даже затормозил процесс развития экономической науки. Тем не менее, по зрелом размышлении, я полагаю, что можно понять нежелание Маршалла начинать свою карьеру с публикации своего графического метода анализа в отрыве от всего его труда о «Принципах экономической науки». Это объясняется тем, что, хотя указанный метод анализа и составлял органический элемент его сознательного подхода к предмету исследования, оглашение таких подчеркнуто положительных или превозносимых методов анализа противоречило тому, что он уже с молодых лет считал надлежащим отношением к экономическим исследованиям. Более того, Маршалл, как человек, который был в Кембридже отличником по математике и вынашивал желание исследовать молекулярную физику, всегда, руководствуясь интеллектуальными или эстетическими мотивами, испытывал легкое презрение к несколько «поверхностным» обрывкам элементарной алгебры, геометрии и дифференциального исчисления, образующим математическую экономическую науку. В отличие от физики, например, подобные части голого скелета экономической теории, преподносимые в математической форме, весьма легковесны по сравнению с экономической интерпретацией сложных, недостаточно осознанных фактов реальной действительности и очень мало приближают исследователя к достижению полезных результатов.

Маршалл относился ко всему этому с такой страстью, которую не все его ученики разделяли. Предварительные занятия математикой были для него детской игрой. Он хотел войти в огромную лабораторию мирового общества, услышать его грохот, различить отдельные его звуки, говорить языком деловых людей и вместе с тем взирать на все глазами высокоинтеллектуального, беспристрастного ученого. Итак, он «решил, — как он сам писал, — ближе ознакомиться с практическим бизнесом и с жизнью трудящихся классов».

Таким образом, Маршалл, начав с создания новых методов графического анализа, закончил тем, что сам в существенной мере их отверг, чтобы поставить их на надлежащее место. Когда на свет появились «Принципы...», диаграммы и графики были низведены в сноски или в лучшем случае отправлены «в загон», в рамки краткого «Приложения». Еще в 1872 г., в рецензии на «Политическую экономию» Джевонса, он писал:

«Мы обязаны рядом ценных положений многим исследованиям, в которых изощренные математики, английские и из континентальной Европы, применили свой излюбленный метод анализа экономических проблем. Но все важное в их аргументах и выводах можно, за редким исключением, изложить обыкновенным языком... Представленная нам книга оказалась бы лучше, если бы в ней была опущена математика, но сохранены графики».

В 1881 г., в рецензии на труд Эджуорта «Математическая физика», которую он начал словами: «Эта книга демонстрирует ясные признаки таланта автора и сулит наступление грандиозных достижений», Маршалл затем добавил: «Интересно будет, в частности, посмотреть, как ему удастся не допустить, чтобы математика не отвлекла его в сторону и не помешала разглядеть реальные проблемы экономической науки». Наконец, в 1890 г. в предисловии к «Принципам...» [«Ход рассуждения в книге не связан с ними, и их можно было бы опустить, но, как показывает опыт, графики дают более четкое представление о многих важных положениях, чем можно получить без них. Существует много проблем чистой теории, которые всякий научившийся применять графики не станет излагать, пользуясь другими средствами» (т. 1).].Маршалл сначала подчеркивает свое предпочтение графиков, а не алгебры, затем признает ограниченную пользу первых и сводит последнюю лишь к удобному инструменту для личного пользования [«Главная цель применения чистой математики в экономических вопросах, очевидно, заключается в том, чтобы с ее помощью исследователь мог быстро, кратко и точно записывать свои мысли для самого себя... Представляется сомнительным, чтобы кто-либо уделял много времени чтению обширных переводов экономических доктрин на язык математики, сделанных не им самим» (Т.1).].

В своих возражениях против чрезмерной склонности к применению указанных методов, а также (менее убедительный довод) из опасения отпугнуть «деловых людей» от чтения его книги Маршалл, очевидно, зашел слишком далеко. В конце концов, если «существует много проблем чистой теории, которые всякий научившийся применять графики не станет излагать, пользуясь другими средствами», то такие графики должны, несомненно, входить в состав каждого повышенного курса экономической науки [Сам Маршалл всегда широко использовал их в своих лекциях.] и они должны быть доступны студентам в наиболее полной и четкой форме.

Хотя нежелание Маршалла печатать результаты своих ранних исследований объясняется преимущественно глубиной его проникновения в истинный характер своего предмета исследования в его высших и наиболее полезных разделах, а также нежеланием отступать от собственных идеалов, которые он представлял миру, тем не менее достойно большого сожаления, что книга «Теория внешней торговли и смежные проблемы, относящиеся к доктрине laissez faire» не увидела свет в 1877 г., пусть и в незавершенном виде. В конце концов, он сначала решился завершить именно это исследование, поскольку в данном случае «главные факты, относящиеся к названной теме, могут быть почерпнуты в публикуемых документах»; а эти факты вместе с теми, которые он собрал из первых рук во время своего визита в Соединенные Штаты и которые касаются практического функционирования политики протекционизма в новой стране, могли быть вполне достаточными для монографии. Объяснение отчасти кроется в том факте, что, когда его здоровье оказалось подорванным, он полагал, что ему осталось жить лишь несколько лет и что эти годы следует посвятить разработке его фундаментальных идей по проблемам стоимости и распределения».

Еще более достойна нашего сожаления отсрочка Маршаллом публикации его «Теории денег» до достижения им престарелого возраста, когда ушедшее время лишило его идеи свежести, а их изложение — остроты и силы убеждения. В этом труде, как ни в каком другом разделе экономической науки, особенно отчетливо выступают оригинальность идей и приоритет открытий Маршалла; здесь, как ни в каком другом труде, видна глубина интуиции и знаний Маршалла, продемонстрированная в большей степени, чем у его современников.

В данном случае перед нами полусамостоятельный раздел предмета экономической науки, который идеально подходит для изложения в специальной монографии. Однако, не считая того, что нашло воплощение в его показаниях Королевским комиссиям и в случайных статьях, ни один элемент его концепций не был своевременно доведен до широкой публики в его собственном изложении и в его собственной манере. Поскольку «деньги» являлись с начала 70-х годов и впредь излюбленной темой его лекций, главные идеи Маршалла становились известными студентам именно таким простейшим путем; в результате в Кембридже возникла традиция устного изложения экономических концепций — лекции Маршалла, а затем, после его ухода на пенсию, лекции проф. Пигу; эти устные выступления весьма отличались от того и (на мой взгляд) весьма превосходили все то, что можно было до недавнего времени прочитать в публикуемых книгах. Здесь уместно попытаться дать краткую сводку главных положений вклада Маршалла в теорию денег.

До возникновения спора о биметаллизме Маршалл ничего не напечатал по проблеме денег, и даже позже он довольно долго выжидал, прежде чем вмешаться в этот спор [В «Экономике промышленности» (1879 ) не ставилась цель охватить и этот раздел экономической науки, там содержится лишь краткое упоминание о нем. Однако ссылки в этой книге на экономические циклы имеют важное значение.]. Первый серьезный вклад Маршалла в разработку теории денег содержался в его ответах на вопросник, напечатанный в 1886 г. Королевской комиссией по кризису в торговле и промышленности. Затем последовала его статья в журнале «Контемпорери ревью» за март 1887 г. под названием «Меры по регулированию колебаний общего уровня цен»; несколько позднее появились его обширные показания в Комиссии по золоту и серебру в 1887 и 1888 гг. В 1889г. были обнародованы его показания в Комитете по денежной системе Индии. Но в систематизированном виде теории Маршалла не были обобщены до публикации в 1923г. его книги «Деньги, кредит и торговля». К этому времени почти все его главные идеи нашли отражение в работах других авторов. Ему минуло 8 0 лет; его сил теперь хватало лишь на то, чтобы свести воедино прежние фрагменты; их весьма упрощенная обработка, в которой он избегал трудностей и сложностей, представляет собой лишь слабый отсвет того, что он мог бы дать читателям двадцать или (еще лучше) тридцать лет назад. Между тем ранняя дошедшая до нас рукопись Маршалла, написанная примерно в 1871 г., касается анализа количественной теории денег. Здесь перед нами впечатляющий пример непрерывных размышлений Маршалла в период с 1867 по 1877 г., в которые целиком укладывается содержание гл. IV, кн. I, его труда «Деньги, кредит и торговля», причем изложенное с гораздо большей глубиной и иллюстративностью, чем это ему удалось сделать пятьдесят лет спустя. Я не располагаю сведениями о том, когда именно он пришел к заключениям, легшим в основу его статьи в «Контемпорери ревью» или его показаний в Комиссии по золоту и серебру. Но ряд абзацев, посвященных в книге «Экономика промышленности» вопросу о торговых кризисах, которые он широко цитировал в своих ответах комиссии, свидетельствуют, что он придерживался тех же взглядов в 1879 г. Привожу здесь самые важные и характерные из оригинальных вкладов Маршалла в этот раздел экономической науки.

(1) Формулирование количественной теории денег как составной части общей теории стоимости. Он всегда учил, что стоимость денег — это, с одной стороны, функция их предложения, а с другой — функция спроса на них, причем измеряется она «средним запасом товаров, которым каждое лицо может располагать в готовой к продаже форме». Он продолжал объяснять, как каждый индивид решает, сколько товаров держать в готовом к продаже виде, в результате сопоставления преимуществ этой формы и альтернативных форм богатства.

«Меновая стоимость всего количества монет в Королевстве, — писал он в упомянутой выше рукописи от 1871 г., — в точности равна стоимости всего количества товаров, которое члены общества решили держать в своем распоряжении в готовой к употреблению форме. Таким образом, при серебряной валюте, если нам известно количество унций серебра в обращении, мы можем определить, какова будет стоимость каждой унции серебра, выраженная в других товарах, путем деления стоимости данного объема товаров на количество унций серебра. Предположим, что в среднем каждый индивид в обществе решил держать в своем распоряжении товаров в готовой форме в объеме, равном l/10 его годового дохода. Количество денег, которые в данном случае выступают исключительно в форме серебра, будет в Королевстве равно 1 /10 стоимости годового дохода Королевства. Допустим, что привычки населения изменяются и каждый индивид готов, в целях получения выгод иными методами, сократить свою способность удовлетворять каждую потребность по мере ее возникновения. Допустим также, что в среднем каждый человек решает иметь в своем распоряжении товары в готовой форме лишь в объеме 1/20 своего дохода. Поскольку такое же количество серебра не потребуется по его старой стоимости, последняя сократится. Соответственно серебро станут больше применять в промышленных изделиях, а его добыча в рудниках будет ограничена...»

Маршалл отмечает большое преимущество своего метода анализа, состоящего в том, что он исключает неудобную концепцию «скорости обращения» (хотя он может показать строгую логическую связь между этими двумя концепциями): «Однако, когда мы пытаемся установить связь между «скоростью обращения» и стоимостью денег, возникают серьезные сложности. Милль осознает этот порок [(см. Дж. С. Милль, «Основы политической экономии». М., «Прогресс», 1980, с. 243. — Прим. peд.), но не выдвигает способов его устранения» [Эта цитата, как и приведенная выше, взята из рукописи 1871 г.]. Маршалл давно уже раскрыл также механизм, посредством которого недоверие к валюте повышает цены, уменьшая желание публики держать деньги в запасе, — явление, к которому последние события привлекли всеобщее внимание. Маршалл также сознавал, что колебания уровня цен, сопровождающие экономический цикл, соответствуют колебаниям в объеме «находящихся в распоряжении» [Это маршалловское название того, что я назвал «реальными остатками».] денег, которые население желает держать в запасе.

(2) Различие между «реальной» процентной ставкой и «денежной» процентной ставкой и соответствие этого различия кредитному циклу, когда стоимость денег колеблется. Первая четкая характеристика этого различия, как я полагаю, дана в «Принципах...», в заключительном параграфе гл. VI, кн. VI (т. II).

(3) Причинная связь, в результате которой — в современных кредитных системах — дополнительное предложение денег оказывает влияние на цены, а также роль, которую играет учетная ставка. Классическое и единственное подробное изложение этого тезиса, к которому на протяжении многих лет могли обращаться студенты, содержится в показаниях Маршалла в Комиссии по золоту и серебру в 1887 г. (особенно в первой части этих показаний), а также в его показаниях в Комитете по денежной системе Индии в 1899 г. Возникло весьма странное положение, когда один из самых фундаментальных разделов теории денег был в течение примерно четверти столетия доступен студентам лишь в форме ответов на вопросник правительственной комиссии, заинтересованной в решении преходящей практической проблемы.

(4) Формулировка теории «паритета покупательной способности» как определяющего обменный курс между странами с взаимно неконвертируемыми валютами. По существу, теорией этой мы обязаны Рикардо, но новое изложение ее проф. Касселем в форме, применимой к современным условиям, было сделано еще раньше Маршаллом в меморандуме [«Меморандум о воздействии, которое оказывают на международную торговлю различия между валютами разных стран». Маршалл привел в нем примеры о соотношении английского золота и русских бумажных рублей, а также о соотношении английской золотой валюты и индийской серебряной валюты. Он доказывал, что длительный отход от паритета покупательной способности (не употребляя этот термин) едва ли возможней, за исключением таких случаев, когда имеет место «общее недоверие к экономическим перспективам России, которое рождает у инвесторов желание изъять свои капиталы из России», — замечательное предвидение последних событий. Часть этого меморандума была воспроизведена в качестве первой части Приложения в книге «Деньги, кредит и торговля».], сопровождавшем его показания Комиссии по золоту и серебру (1888 г.). Оно заняло также значительное место в заключениях, которые он представил Комитету по денежной системе Индии в 1899г. Следующая выдержка из материалов, врученных Маршаллом Комиссии по золоту и серебру, являет собою квинтэссенцию его теории: «Пусть страна В имеет неконвертируемые бумажные деньги (скажем, рубли). В каждой стране цены будут определяться соотношением между объемом денежной массы и функциями, которые она должна выполнять. Цену рубля в золоте будет устанавливать ход торговли, точно так же как соотношение между ценой золота в стране А и рублевыми ценами в стране В (с поправкой на транспортные издержки)».

(5) «Цепной» метод составления индексов. Первое упоминание об этом методе содержится в сноске к последнему разделу (озаглавленному «Как определить единицу покупательной способности») его статьи «Меры по регулированию колебаний общего уровня цен» (1887 ).

(6) Предложение о введении в обращение бумажных денег (в духе выдвинутых Рикардо «Предложений об экономичных и надежных деньгах»), базирующихся на золото-серебряном стандарте. Это предложение впервые встречается в его ответе Комиссии по кризису в торговле и промышленности в 1886г. Он доказывал, что обычный биметаллизм всегда будет проявлять тенденцию превратиться в альтернативный металлизм.

«Я утверждаю, — продолжал он, — что, если возникнут большие нарушения позиций нашей валюты по причине сохранения биметаллизма, можно быть уверенным, что именно биметаллизм у нас установится... Мой альтернативный план отличается от его (Рикардо) предложения тем, что нужно просто ввести сплав слитка серебра, скажем, в 2000 граммов, со слитком золота, скажем, в 100 граммов; а правительство обязуется всегда соблюдать готовность купить или продать такой сплав двух слитков за фиксированное количество денег... К реализации этого плана может приступить любая страна, не дожидаясь согласования во времени с другими странами». Маршалл не настаивал на немедленном введении этой системы, но выдвинул ее как по крайней мере более предпочтительную, чем система биметаллизма. То же предложение он повторил в 1887 г. в статье «Меры по регулированию колебаний общего уровня цен», а также в 1888 г. в своих показаниях Комиссии по золоту и серебру,

(7) Предложение ввести «Табличный стандарт» для факультативного применения при заключении долгосрочных контрактов. Это предложение впервые появилось в приложении к докладу о защите прав работников при увольнении, который Маршалл прочитал в 1885 г. на Конференции по оплате труда в промышленности. Он затем повторил его в 1886 г. в ответе Комиссии по кризису в торговле и промышленности.

«Важной проблемой в связи с увольнениями в промышленности, — писал он, — является необходимость определенного знания того, каков может быть курс фунта стерлингов в ближайшее время... Этот серьезный недостаток можно значительно смягчить принятием проекта, который экономисты уже давно отстаивают, Предлагая эту меру, я имел в виду, чтобы правительство само не занималось бизнесом, а оказывало бы бизнесу помощь. Оно должно публиковать таблицы, насколько возможно точно показывающие изменения покупательной силы золота, и таким образом облегчить заключение контрактов о предстоящих выплатах, выраженных в единицах фиксированной покупательной силы золота... Единица постоянной общей покупательной силы могла бы быть использована по свободному выбору обеих заинтересованных сторон почти во всех контрактах о выплате процента и погашении займов, а также во многих контрактах о рентных платежах, о заработной плате и жалованье... Хочу подчеркнуть тот факт, что это предложение не связано с формой нашей валюты и не требует никакого ее изменения. Допускаю, что такой план редко может быть пригоден для целей международной торговли. Но его значение в качестве стабилизирующего фактора для нашей внутренней экономики может быть столь велико, а его введение может оказаться столь легким и столь свободным от недостатков, обычно сопровождающих вмешательство правительства в бизнес, что я осмеливаюсь решительно настаивать на немедленном его рассмотрении вами».

Это важное предложение Маршалла получило дальнейшее развитие в его замечательном очерке о «Мерах по регулированию колебаний общего уровня цен», который мы уже выше упомянули. Первые три раздела этого очерка были озаглавлены: I. «Пороки колеблющейся меры стоимости»; II. «Драгоценные металлы не могут служить удовлетворительной мерой стоимости»; III. «Мера стоимости, независимая от золота и серебра». Маршаллу была свойственна привычка во всех его сочинениях помещать в сноски самое новое или важное из того, что ему приходилось высказывать [Можно почти смело утверждать, что было бы лучше читать сноски и приложения к увесистым томам Маршалла и не читать собственно их текст, a нe наоборот.]; привожу выдержку из сноски к названному очерку:

«Любой план регулирования предложения денег с целью добиться его устойчивости должен, я полагаю, быть национальным, а не международным. Я кратко изложу два таких плана, хотя не настаиваю ни на одном из них. Согласно первому, валюта будет необратимой. Как только 1 ф. ст. будет стоить больше единицы, правительственное ведомство станет скупать за деньги консоли, а когда стоимость 1 ф, ст. окажется ниже единицы, оно станет продавать за деньги консоли... Другой план предусматривает конвертируемую валюту, причем каждая банкнота в 1 ф. ст. дает право предъявлять правительственному ведомству требование на столько золота, сколько на тот момент стоит половина единицы, и на столько же серебра, сколько на тот момент стоит половина единицы» [Второй план означает признание системы симеталлизма. Он сродни концепции проф. Ирвинга Фишера о «компенсированном долларе» (т. е. долларе с неизменной покупательской способностью. — Прим. перев.).].

Журнал «Экономист» высмеял систему симеталлизма и факультативный «Табличный стандарт»; Маршалл, который всегда несколько чрезмерно пугался того, что его сочтут далеким от практики или умнее «делового человека» (этого легендарного монстра), не настаивал на своем [В декабре 1923 г., после того как я послал ему свой «Очерк монетарной реформы», он мне писал: «С годами становится все яснее, что должна существовать международная валюта и что — сам по себе глупый - предрассудок, будто золото является «естественным» выразителем стоимости, сослужил хорошую службу. Я сам себя провозгласил любительским врачевателем денег, однако не могу выдавать себя за сколько-нибудь серьезного специалиста в этом качестве. Скоро меня не станет, но, если бы. у меня была возможность, я задал бы вопрос вновь пришедшим в эту божественную сферу, а удалось ли им обнаружить какое-либо лекарство от болезней денег». Что касается выбора между преимуществами национальной и международной валюты, то, как мне представляется, написанное Маршаллом в 1887 г. было сущей истиной, а валюта с неизменным курсом должна быть, по крайней мере, в первую очередь, национальной валютой.].

Выше я обещал попытаться изложить причины или найти оправдания отсрочке публикаций маршалловских принципов и теорий в области графических методов экономического анализа, его теорий внешней торговли, денег и кредита. Я полагаю, что причины этого — причем некоторые из них распространяются на все периоды жизни Маршалла — были отчасти обоснованными, а отчасти несостоятельными. Рассмотрим сначала обоснованные,

Маршалл, как уже отмечалось, очень рано пришел к мысли, что голые постулаты экономической теории сами по себе мало что стоят и не приближают сколько-нибудь существенно - полезные, практические выводы. Все дело заключается в том, как их применять для истолкования повседневной экономической жизни. А это требует глубокого знания реальных фактов из практики функционирования промышленности и торговли. Однако эти факты и отношение к ним отдельных людей постоянно и быстро меняются. Некоторые выдержки из его Вступительной лекции в Кембридже иллюстрируют эту позицию.

«Перемена точки зрения современного поколения на экономическую науку обусловлена открытием того, что сам человек в большой мере являет собой порождение обстоятельств и изменяется вместе с ними. Главная ошибка английских экономистов начала нынешнего столетия заключалась не в том, что они игнорировали историю и статистику, а в том, что они рассматривали человека, так сказать, как некую постоянную количественную величину и не давали себе труда изучать ее изменения. Они поэтому приписывали действию факторов предложения и спроса гораздо более механический и регулярный характер, чем ему фактически было свойственно. Самой существенной их ошибкой было то, что они не увидели, насколько сильно подвержены изменениям поведение и структуры индустрии. Между тем социалисты оказались людьми, обладавшими глубоким ощущением и известным знанием скрытых источников человеческого поведения, которые экономисты вовсе не принимали в расчет. В путанице сумбурных речей и сочинений социалистов крылись мудрые наблюдения и важные соображения, из которых философы и экономисты могут почерпнуть много поучительного. В ряду негативных последствий узости в работе английских экономистов начала века наиболее достойным сожаления является то, что социалистам была предоставлена возможность цитировать и неправильно истолковывать экономические догмы. Рикардо и его главные последователи не разъяснили другим и даже сами не отдавали себе ясный отчет в том, что созданное ими учение отнюдь не является универсальной истиной, а лишь универсальным механизмом, служащим для открытия определенного класса истин. Признавая высокую степень и выдающееся значение универсальности главного направления экономического анализа, я не приписываю принцип универсальности экономическим догмам. Это не само воплощение конкретной истины, а лишь механизм для открытия конкретной истины» [Это лишь сжатое изложение смысла ряда непоследовательно расположенных абзацев. Отдельные части цитируемой лекции были почти дословно помещены в «Принципах...», кн. I, гл. IV.].

Придерживаясь подобных взглядов и живя во времена, когда господствовало осуждение экономистов и когда отмеченные им выше ошибки его предшественников причиняли максимум вреда, Маршалл, естественно, не желал публиковать отдельные разделы своей работы в отрыве от надлежащего приложения их к практике. Графики и чистая теория сами по себе могли принести больше вреда, чем пользы, увеличивая противоречия между объектами и методами математических наук, с одной стороны, и общественных наук — с другой; они могли бы приобрести не тот смысл, который Маршалл считал правильным. Публикуя свои умозрительные концепции без надлежащего раскрытия их связей с реальными процессами в обществе, он показывал бы дурной пример. С другой стороны, необходимые факты действительности было тогда выявлять чрезвычайно трудно, гораздо труднее, чем в наше время. События в 70-х и 80-х годах, особенно в Америке, развивались очень быстро, и организованные источники информации, которые теперь имеются в изобилии, тогда едва ли существовали. За два десятка лет, с 1875 по 1895 г., Маршалл, по существу, энергично овладевал массой реальных фактов и развивал свою способность экономического анализа, а потому труд, который он мог бы опубликовать в период между 1875 и 1885 гг., был бы намного слабее того, который ему удалось издать в период между 1885 и 1895 гг.

Другая причина, оправдывающая отсрочку Маршаллом публикации его экономических изысканий, носила личный характер, В критический момент его жизни он заболел. После того как его здоровье восстановилось, подготовка лекций и время, посвященное его ученикам, обусловили продолжительные перерывы в работе Маршалла над написанием книг. Он был слишком дотошен в поисках точных формулировок, а также в стремлении к сжатости изложения, чтобы оказаться уже зрелым сочинителем. Особенно ему не удавалось сводить разрозненные фрагменты своих исследований в большое единое целое, и поэтому он постоянно заново переписывал их, добиваясь их последовательности и логической взаимосвязи. Он всегда пытался писать большие книги, но ему недоставало способности быстрого осуществления своих замыслов и умения длительно сосредоточиваться (чем обладал Дж. С. Милль), ему не хватало артистического чувства целого (какое было свойственно Адаму Смиту), т.е. качеств, которые столь необходимы для полного успеха крупного научного труда.

Теперь мы переходим к объяснению того, что следует отнести к негативным причинам задержки Маршаллом публикации его концепции экономической науки («экономикс»). Даже учитывая его взгляды относительно невозможности достигнуть какой-то завершенности экономической науки и относительно стремительности, с какой изменяются процессы в реальной жизни, учитывая ограниченность его литературных способностей и свободного времени для написания книг, не стало ли роковым решение Маршалла отказаться от своего первоначального намерения написать ряд самостоятельных монографий в пользу создания всеобъемлющего научного труда? Я полагаю, что оно действительно оказалось роковым и что принятию его способствовали определенные слабости, свойственные Маршаллу.

Маршалл осознавал свое громадное превосходство над современными ему экономистами. В своей Вступительной лекции в 1885 г. он говорил: «Двенадцать лет тому назад Англия обладала, быть может, самой способной группой экономистов из всех, какими когда бы то ни было обладала одновременно какая-либо страна. Но один за другим от нас ушли Милль, Кэйрнс, Бейджгот, Клиф Лесли, Джевонс, Ньюмарч и Фоусетт». Не осталось ни одного экономиста, который к тому времени мог бы соперничать с Маршаллом. Своим собственным ученикам, которые могли бы продолжать в будущем развитие экономической науки, Маршалл был готов посвятить и свое время, и свои способности. Но он вовсе не хотел предавать гласности свои полусырые произведения, поверить в эффективность сотрудничества многих умов и позволить миру ученых воспользоваться его помощью. Не пытался ли он, вопреки собственным принципам, добиваться неосуществимой завершенности? Экономический трактат может иметь большую просветительскую, педагогическую ценность. Быть может, каждому поколению необходимо иметь свой «трактат», свое «главное блюдо». Однако в силу преходящего характера экономических фактов и ограниченности изолированных экономических концепций, не требуют ли прогресс и повседневная польза экономической науки, чтобы пионеры и новаторы в науке отказались от написания целого трактата и предпочли писать брошюры и монографии? Выше я умалил значение «Политической экономии» Джевонса только потому, что она представляет собой не более чем блестяще написанную брошюру. Тем не менее готовность Джевонса выплеснуть свои идеи, озарить ими мир завоевала ему высокое личное положение и наградила его непревзойденной способностью стимулировать творчество других ученых. Каждый вклад Джевонса в экономическую науку имел форму брошюры. Мальтус испортил свой «Опыт закона о народонаселении», когда после первого издания превратил его в целый трактат. Величайшие труды Рикардо были написаны в виде недолговечных брошюрок. Разве Милль, проявив особый талант в создании своего удачного трактата, не сделал больше для педагогики, чем для науки, и не завершил свою карьеру в роли занудного старика, приставшего к синдбадам-мореходам последующего поколения? Экономическая наука должна сохранить одному лишь Адаму Смиту славу создателя объемного труда, ученые-экономисты должны ловить момент, засыпать публику брошюрами, действовать под знаменем срочности, а бессмертие завоевывать лишь случайно, если вообще им это удастся.

Более того, разве Маршалл, держа свои знания при себе до тех пор, пока не смог изложить их в завершенном виде, не заблуждался относительно истинного характера своего своеобразного таланта? «Экономическая наука, — утверждал он, — это не совокупность конкретной истины, а лишь орудие для открытия конкретной истины». Это орудие, в том виде, в каком мы его используем сегодня, в значительной мере представляет собой творение Маршалла. Он вручил его своим ученикам задолго до того, как предоставил его миру. Создание этого орудия явилось главным достижением исключительного таланта Маршалла. И чем не менее он настойчиво охотился за «конкретной истиной», хотя сам для себя отрицал возможность ее открытия, да и не обладал необходимыми качествами для этого.

В 1877 г. Маршалл отвлекся от своих исследований, чтобы помочь своей жене написать «Экономику промышленности» (изданную в 1879 г.), которая была задумана как учебное пособие для преподавателей вечерних курсов при Кембриджском университете, но которая по мере продвижения работы над ней все более превращалась в труд самого Маршалла, В последующие годы Маршалл проявлял все большее недовольство этой книжкой. После публикации «Принципов...» он запретил ее распространение и заменил в 1892 г. почти совершенно иной книгой под тем же названием, которая в основном представляла собой сокращенный вариант «Принципов...» и «попытку приспособить ее к потребностям студентов младших курсов». Эти настроения Маршалла, как я полагаю, были обусловлены тем, что его теория стоимости, которая в той книжке была впервые представлена публике, по необходимости трактовалась в усеченном и незавершенном виде и тем не менее оставалась на протяжении одиннадцати лет единственным источником, которым широкая публика могла пользоваться для суждения об указанной теории. Его споры в «Куортерли джорнэл оф экономикс» в 1887 и 1888 гг. с американскими экономистами, которые читали ту маленькую книжку, отразили эти его настроения. Позднее он выступил также против представления об экономической науке как о дисциплине, которую можно рассматривать как простое пособие для полуобученных преподавателей вечерних курсов, с помощью полусерьезных книжек читающих лекций студентам-первогодкам. «Этот том, — писал он в 1910 г. японскому переводчику книжки, изданной в 1879 г., — был задуман в надежде на то, что возможно совместить простоту изложения с научной точностью. Но хотя на отдельные темы и можно написать упрощенную книжку, главные доктрины экономической науки нельзя рассматривать как простые и их нельзя превратить в таковые».

Однако эти заключения Маршалла совершенно несправедливы по отношению к указанной книге. Она получила высокую оценку компетентных ученых и за все время ее существования была практически наилучшим из имеющихся кратким учебником. Если вообще нужен учебник для начинающих, эта книга была по сравнению с современными и предшествовавшими ей книгами, вероятно, наилучшей из когда-либо написанных на эту тему, намного превосходившей учебники Фоусетта или Джевонса или любые из издававшихся ранее. Более того, последняя часть кн. III, посвященная проблемам торговых объединений, профсоюзов, торговых конфликтов и сотрудничества, явила собой первую удовлетворительную с современных позиций трактовку этих важных тем.

После того как эта книга исчезла из продажи, здоровье Маршалла окончательно расстроилось. Когда он в 1881 г. отправился на лечение, его мысли не занимали проблемы денег или внешней торговли, а были сосредоточены на главных теориях, которые впоследствии были изложены в «Принципах...». С перерывами, обусловленными его назначением в Оксфорд, переходом в Кембридж, подготовкой к лекциям, участием в споре о биметаллизме и выступлениями в Комиссии по золоту и серебру, Маршалл последующие девять лет посвятил работе над «Принципами...». Сначала он намеревался уместить все темы в один том. Его теория распределения сложилась в 1883 и 1884 гг. Летом 1885 г. книга начала приобретать свою окончательную форму,

Труд Маршалла быстро двигался к завершению и был издан в июле 1890 г. К этому времени слава Маршалла была уже велика, и том I «Принципов экономической науки» был представлен миру, который ждал этой публикации. Книга сразу же имела огромный успех. Ей были посвящены передовицы и пространные рецензии в печати. Журналисты не могли точно определить вклад и новшества, внесенные этой книгой в науку, но они заметили ту необычную быстроту, с которой она возвестила наступление новой эры в экономической мысли. «Это великолепно, — писала «Пэлл-Мэлл газетт», — что в одном из наших старых университетов есть профессор, который труд своей жизни посвятил переработке науки «политической экономии» в науку о «социальном усовершенствовании». Возникла «новая политическая экономия», а «старая политическая экономия», эта зловещая наука, «которая рассматривала индивидуального человека в качестве исключительно эгоистичного и жадного животного, государство лишь как массу таких животных», ушла в прошлое. «Дейли кроникл» писала, что книга Маршалла «будет способствовать возрождению пошатнувшегося авторитета политической экономии и, вероятно, станет для нынешнего поколения тем, чем были «Основы политической экономии» Дж. С. Милля для прошлого поколения». Труд Маршалла, писала «Манчестер гардиан», «сделал почти все другие концепции этой науки отжившими или устаревшими. Уже вполне можно предвидеть, что трактат Маршалла явится рубежом в развитии политической экономии и что его воздействие на направление и характер экономических исследований окажется вполне благотворным». Здесь приведены лишь отдельные примеры из общего хора откликов.

Тем из нас, кто в своем образовании находился целиком под влиянием Маршалла и его книги, трудно оценить состояние экономической науки в длительном интервале между «Основами политической экономии» Милля и «Принципами экономической науки» Маршалла или точно определить, к каким переменам привела публикация последнего труда. Ниже мы предпринимаем попытку с помощью заметок, предоставленных проф. Эджуортом, указать на некоторые наиболее примечательные аспекты вклада, внесенного в науку этой книгой.

(1) Порожденное невразумительностью Рикардо и безапелляционностью Джевонса неизбежное противоречие в толковании роли соответственно спроса и издержек производства в определении стоимости было, наконец, разрешено. После данного Маршаллом анализа этой проблемы добавить уже было нечего,

Новый подход к пониманию издержек производства, пишет проф. Эджуорт, позволил более четко выявить огромную роль, которую они играют в определении стоимости; как однажды заметил Маршалл, классики правомерно руководствовались своей интуицией, когда подчеркивали преобладание фактора предложения над фактором спроса. Реабилитация старых экономистов, в большой степени недооцененных Джевонсом, Бём-Баверком и другими авторами 70-х и 80-х годов прошлого столетия, произвела на Эджуорта, рецензировавшего первое издание «Принципов...», огромное впечатление, выраженное в следующей форме: «Туман легковесной критики был рассеян. Вечные вершины вновь явились в своем естественном величии, обозреваемые с такой же высоты».

(2) Общая идея, лежащая в основе утверждения о том, что стоимость устанавливается на равновесном уровне спроса и предложения, получила такое дальнейшее развитие, что обнаружила всю своеобразную систему Коперника, согласно которой все элементы экономической вселенной прочно удерживают свое место путем взаимного уравновешивания и взаимодействия [Еще в 1872 г. в своей рецензии на книгу Джевонса Маршалл уже развивал идею о взаимозависимости позиций экономических факторов. «Точно так же, как каждая планета Солнечной системы, — писал он, — подвержена воздействию движения и оказывает воздействие на движение любой другой планеты, обстоит дело и с составными элементами проблемы политической экономии».], Общая теория экономического равновесия была подкреплена и сделана эффективной в качестве системы научного познания двумя глубокими дополнительными концепциями — а именно теориями «предела» и «замещения». Понятие «предел» было распространено за рамки понятия «полезность», чтобы охарактеризовать равновесную точку в данных условиях любого экономического фактора, который можно считать способным на небольшие колебания относительно данного уровня стоимости, или чтобы выявить его функциональную связь с данными уровнем стоимости. Понятие «замещение» было введено для характеристики процесса, посредством которого «равновесие» восстанавливается или устанавливается. В частности, идея «замещения» на «пределе» не только между альтернативными предметами потребления, но также и между факторами производства оказалась чрезвычайно плодотворной. Далее идет «...двойное отношение, которым факторы производства связаны друг с другом. С одной стороны, они часто конкурируют за занятость: тот, производительность которого выше, стремится вытеснить другой и тем самым ограничивает цену спроса на него. С другой же стороны, они формируют сферу занятости друг для друга, так как для любого из них не существует сферы занятости, кроме той, которую создают другие; национальный дивиденд, который является общим продуктом всех их и который растет вместе с предложением каждого из них, является также единственным источником спроса на любой из них» (т. III).

Этот метод позволил подчинить категорию заработной платы и прибыли действию общих законов стоимости, предложения и спроса, так же как ранее теория денег была включена в теорию указанных общих законов. Одновременно были подвергнуты всестороннему анализу особенности функционирования спроса и предложения, которые определяют уровни заработной платы рабочего и прибыли предпринимателя.

(3) Четким введением элемента «времени» в качестве фактора в экономическом анализе мы обязаны главным образом Маршаллу. Понятия «долгосрочного» и «краткосрочного» периодов принадлежат ему, а одна из его задач состояла в том, чтобы провести «линию непрерывности, связывающую приложения общей теории равновесия спроса и предложения к различным периодам...» (т. III), К этому следует также добавить другие различия, которые мы теперь считаем очень важными для четкого экономического анализа и которые впервые ясно сформулировал Маршалл, особенно различия между «внешней» и «внутренней» экономией и между «основными» и «дополнительными» издержками. Из этих пар первая, как я понимаю, оказалась совершенным новшеством, когда появились «Принципы...»; однако вторая пара уже существовала в языке промышленности, хотя и не в словаре экономического анализа.

Установление различия между долгосрочным и краткосрочным периодами придало точность значению понятия «нормальная» стоимость, а с помощью двух других чисто маршалловских концепций — «квазиренты» и «репрезентативной фирмы» — получила развитие доктрина «нормальной прибыли».

Все это пионерские идеи, игнорировать которые уже не может ни один человек, желающий ясно мыслить. Тем не менее, здесь перед нами та область, в которой, по моему мнению, маршалловский анализ наименее завершен и удовлетворителен и в которой главное еще предстоит проделать. Как говорит сам Маршалл в предисловии к первому изданию «Принципов..», фактор времени «лежит в основе главных трудностей при решении почти любой экономической проблемы».

(4) Особая концепция «потребительской ренты» или «потребительского избытка», явившаяся естественным продолжением идей Джевонса, оказалась, быть может, наименее плодотворной по своим практическим результатам, чем могло показаться на первый взгляд. Но без этой концепции как органической части механизма анализа уже обойтись невозможно, и она занимает особенно важное место в «Принципах...», поскольку ее использование (как отметил Эджуорт) «показывает, что laissez-faire, т. е. максимум выгоды, достигаемый неограниченной конкуренцией, вовсе не обязательно обеспечивает достижение наибольшей возможной выгоды». Приведенное Маршаллом доказательство того, что при определенных условиях принцип неограниченной конкуренции, рассматриваемый как принцип максимальной общественной выгоды, оказывается несостоятельным не только практически, но и теоретически, имело огромное философское значение. Но Маршалл недостаточно глубоко развил это конкретное доказательство, и дальнейшее исследование данной проблемы выпало на долю любимого ученика и преемника Маршалла, проф. Пигу, который показал, каким мощным двигателем при прокладке путей в запутанной и трудной области служит маршалловский метод анализа для того, кто получил достаточное образование, чтобы его хорошо понимать.

(5) Здесь следует также отметить проделанный Маршаллом анализ монополии. Возможно, что его анализ возрастающей отдачи, особенно там, где существует внешняя экономия, заслуживает рассмотрения скорее в данном случае, чем в приведенном выше.

Теоретические заключения Маршалла в этой области и его глубокое сочувствие социалистическим идеям совмещались, однако, со старомодной верой в могущество сил конкуренции. Проф. Эджуорт пишет: «Должен отметить глубокое впечатление, которое произвел на меня Маршалл уже во время первой встречи с ним — полагаю, что это было в самом начале 80-х годов, — своим твердо выраженным убеждением в том, что конкуренция еще, быть может, очень долго будет задавать тон в качестве главного фактора, формирующего стоимость. Это были не его собственные слова, а приведенная им в благоприятном смысле цитата, опубликованная впоследствии в его статье «Старое поколение экономистов и новое их поколение» [«Quarterly journal of Economics». 1886, Vol. XI, p. 129]: «Когда человек желает продать вещь по цене, которую другой человек готов заплатить за нее, им удается встретиться и совершить сделку, несмотря на запреты короля, или парламента, или руководителей треста, или профсоюза».

(6) Я не думаю, что разработкой терминологии и аналитического аппарата Маршалл сослужил экономистам большую службу, чем четким формулированием идеи «эластичности». В гл. III кн. III первого издания «Принципов...» дано фактически самое первое истолкование этой концепции, без помощи которой прогрессивная теория стоимости и распределения едва ли может получить дальнейшее развитие. Представление о том, что спрос может реагировать на изменение цены в большей или меньшей пропорциональности, было, конечно, известно еще со времени дискуссий в начале XIX в. относительно связи между предложением пшеницы и ценой на нее. В самом деле, весьма примечательно, что ни Милль, ни Джевонс не дали себе труда более обстоятельно охарактеризовать это представление. Но это так. И формула целиком принадлежит Маршаллу.

Способ, посредством которого Маршалл вводит понятие «эластичность» без какого-либо указания на то, что эта идея новая, примечателен и характерен для Маршалла. Сфера исследования, открытая этим инструментом анализа, снова относится к тем, в которых зрелые плоды были собраны проф. Пигу, а не самим Маршаллом.

(7) Историческое введение к «Принципам...» заслуживает некоторого комментария. В первом издании кн. I включает две главы, озаглавленные «Рост свободной индустрии и предпринимательства». В последних изданиях большая часть из сохраненного содержания этих глав была отнесена в Приложение. К этому вопросу Маршалл всегда подходил двояко. С одной стороны, его взгляды относительно постоянно изменяющегося предмета — экономической науки — побуждали его придавать большое значение истории происхождения проблемы в качестве поправки к идее о том, что сегодняшние аксиомы вечны. Его не удовлетворяли также научные, но довольно путаные труды немецкой исторической школы. С другой стороны, он боялся затрачивать на эти вопросы слишком много времени (был период, когда он занимался историческими исследованиями, которые, как он говорил, могли бы заполнить шесть томов) и перегрузить ими главное содержание его книги. В то время, когда он занимался экономической историей, было очень мало готового для использования материала, и он, вероятно, зря потратил много сил на блуждание по историческим проселкам и на колебания по поводу места, которое следовало уделить историческому фону в его собственной книге. Принятое Маршаллом компромиссное решение в том виде, в каком оно было реализовано в «Принципах...», оказалось не очень удовлетворительным. Все здесь было сведено к широким обобщениям, для иллюстрации которых фактическим материалам места не осталось. Вероятно, наилучшим историческим трудом Маршалла является его книга «Промышленность и торговля», изданная в 1919 г., т. е. много лет спустя после ее написания. Исторические пассажи в «Принципах...» подверг резкой критике д-р Уильям Каннингем в речи в Королевском историческом обществе, опубликованной в «Экономик джорнэл» в 1892 г.; Маршалл, в нарушение своего правила не отвечать на критику, дал ему достойный ответ, опубликованный в том же номере этого журнала.

Метод, которым пользовался Маршалл при написании «Принципов экономической науки», отличается большей необычностью, чем может заметить поверхностный читатель. Книга подчеркнута лишена сенсационности и категоричности. Литературный стиль ее наипростейший, без всяких красивостей. Ход рассуждений автора спокойный, ясный, редко какие абзацы трудно доступны или непонятны умному читателю, даже если он плохо разбирается в экономической науке. Совершенно отсутствуют претензии самого автора на новации или на оригинальность. Главные трудности для читателя представляют взаимосвязанность и непрерывность действия экономических факторов, нашедшие выражение в двух девизах Маршалла: «Природа не делает скачков» и «Множество в единичном и единичное в множестве». Но и с учетом этих трудностей главное впечатление, которое книга производит на не обладающих экономическими знаниями читателей, особенно на тех, кто еще не продвинулся дальше кн. IV, заключается в том, что они получают ясное, выразительное и гуманное представление о вполне очевидных вопросах. Этим удачным литературным стилем Маршалл достиг нескольких из поставленных им перед собой целей. Книга стала доступной для широкой публики. Она повысила общественную репутацию экономической науки. Она вызвала минимум споров. Большинству рецензентов понравилось отношение автора к предмету своего исследования, к своим предшественникам и к своим читателям. Они порадовали Маршалла, обратив внимание на то, как ему удалось удачно выделить нравственные и остро необходимые гуманные аспекты науки, считавшейся прежде мрачной и жестокой. Он также был доволен тем, что рецензенты при этом сумели не подвергать сомнению интеллектуальный уровень книги. Более того, с течением времени интеллектуальные качества книги практически незаметно, без всякого шума и треволнений, пропитали британскую экономическую науку.

С другой стороны, литературный стиль Маршалла страдает и серьезными изъянами. Недостаточно резкое формулирование выдвигаемых тезисов, смазанные границы между светом и тенью, упорное сглаживание резких граней, острых углов, смягчение ярких красок — вплоть до того, что самое новое может показаться вовсе банальным, — все это позволяет читателю слишком легко пройти мимо нового. Подобно тому, как утка выходит из воды почти сухой, мы можем проскочить этот поток идей, почти не восприняв их. Возникающие в процессе анализа трудности спрятаны; решение самых сложных проблем отнесено в сноски; глубокое и оригинальное суждение преподносится в невыразительной форме. Выдвигая содержательные идеи, автор избегает показывать свой товар лицом, он создает мало возможностей, чтобы эти идеи прочно запечатлелись в уме читателя. Студент может прочитать «Принципы...», восхититься изяществом их стиля, подумать, что он все понял, и, тем не менее, уже неделю спустя почти не иметь представления о них. Разве мы не наблюдали такие факты, когда люди, даже прошедшие школу «Принципов...», столкнувшись с показавшейся им новой проблемой или, казалось бы, новым решением, возвращались к «Принципам...» и, в конце концов, обнаруживали, что сама проблема и ее лучшее решение уже содержались в книге, но совершенно не привлекли к себе внимания! От самого читателя требуется глубокое изучение книги и самостоятельное ее осмысление, прежде чем он познает хоть половину того, что содержится в скрытых расщелинах гигантской планеты знаний, какую являют собой «Принципы экономической науки» Маршалла,

После публикации «Принципов...» в 1890г. Маршалл поставил своей главной задачей создание сокращенного их варианта, озаглавленного «Экономика промышленности». Эта книга увидела свет в 1892 г. Он затратил также много времени на внесение поправок в свой главный труд, наиболее важные изменения были внесены им в 3-е издание, вышедшее в 1895 г., и в 5-е издание, опубликованное в 1907 г. Сомнительно, чтобы степень произведенного улучшения книги соответствовала затраченным на это усилиям. Между тем они сильно препятствовали продвижению работы над созданием книги, которую он первоначально намеревался написать в качестве II тома «Принципов...».

Однако главная причина перерыва в этой работе крылась в том, что в 1891 — 1894 гг. Маршалл состоял членом Королевской комиссии по труду. Он был очень рад возможности ближе познакомиться с практическими аспектами предмета своего исследования и принял активное участие в составлении Заключительного доклада комиссии. Разделы доклада, посвященные профсоюзам, минимуму заработной платы и нестабильности занятости, фактически были написаны Маршаллом,

Работа Маршалла в Комиссии по труду явилась лишь одним из целого ряда правительственных заданий, которые он выполнял, В 1893 г, он выступал в Королевской комиссии по престарелым беднякам и внес предложение об объединении благотворительных комитетов с правительственным ведомством по реализации Закона о бедных. В начале 1899 г. он представил Комитету по индийской валюте обстоятельно подготовленные записки, Его материалы по теории денег отчасти повторяли то, что содержалось в его выступлениях одиннадцать лет тому назад в Комиссии по золоту и серебру, но сам он считал, что новый вариант записи по этому вопросу улучшал его прежние материалы и составил его лучшую работу по теории денег. Разделы ее, касающиеся специфически индийских проблем, Маршалл проиллюстрировал многими диаграммами.

Позднее в том же 1899 г. Маршалл подготовил для Королевской комиссии по местному налогообложению «Меморандум о классификации имперских и местных налогов и контингенте налогоплательщиков». В 1903 г., в самый разгар споров о тарифной реформе, он по просьбе министерства финансов написал свой великолепный меморандум «О фискальной политике в международной торговле». В 1908 г. по настоянию тогдашнего министра финансов Ллойд Джорджа, этот меморандум был опубликован в качестве парламентского документа, причем «в значительной степени в том виде, в каком он был первоначально написан».

За те двадцать три года, когда он занимал профессорскую кафедру, Маршалл принимал участие в трех важных движениях, которые заслуживают того, чтобы их отметить отдельно. Это основание Британской экономической ассоциации (теперь Королевское экономическое общество), полемика в Кембридже по вопросу о присвоении ученых степеней женщинам, введение в Кембридже экзаменов на получение отличий по экономической науке.

1. Циркуляр, озаглавленный «Предложение об основании английской экономической ассоциации», который явился первым публичным выступлением в пользу учреждения Королевского экономического общества, был распространен 24 октября 1890 г. Первую подпись под этим документом поставил Маршалл. Циркуляр приглашал всех преподавателей экономических дисциплин из любого университета или государственного колледжа в Англии, членов советов статистических обществ Лондона, Дублина и Манчестера, членов Лондонского политэкономического клуба, а также ряд других лиц посетить закрытое собрание в Университетском колледже в Лондоне, которое должно было состояться 20 ноября 1890г. под председательством министра финансов, лорда Гошена, Собрание имело своей целью «обсудить предложения об учреждении Экономического общества или Экономической ассоциации, а также об основании экономического журнала».

2. Спор о допуске женщин к получению ученых степеней расколол в 1896 г. Кембриджский университет на два лагеря. Маршалл оказался в числе противников такой реформы и способствовал поражению ее сторонников. Между тем в числе учеников Маршалла было много женщин, и занятая им позиция в этом споре нанесла жестокий удар по его собственному окружению, К тому же еще в 1873г. Маршалл в своей первой опубликованной статье («Будущее трудящихся классов») высказался в пользу эмансипации женщин.