Проблема «Мужество быть»

3.1 Проблема «Мужество быть»

Итак в первой части работы «О Боге», Спиноза пишет, что люди часто не видят различия между модификациями субстанций и самими субстанциями и поэтому не имеют представления не только о природе вещей, но и правильного представления о Боге, ибо смешивают Божественную природу с человеческой, и приписывают Богу «человеческие аффекты» т.е. различные состояния души, в том числе и негативные, т.к. не знают истинную природу этих состояний и следовательно не пытаются в них разобраться, отделив хорошее от злого.[4]

Поэтому для познания своей природы, человеку следует «принять правильный образ жизни или твердые начала для нее». Здесь в качестве основного правила Спиноза устанавливает собственно нравственное правило: на ненависть, гнев и презрение к себе отвечать любовью и великодушием; так поступает живущий по законам разума.[5](Гл.4, Т. 46) Чтобы быть готовым к этому, надо постоянно размышлять о том: а) как в разных случаях обиде противопоставлять великодушие, б) в чем польза и благо «взаимной дружбы и общего единения», в) как «присутствием духа и мужеством» противостоять страху, г) что в каждой вещи может быть предметом удовольствия с тем, чтобы определяться в своих поступках фундаментальными стремлениями.[6] (Гл. 5, Т. 10) Отсюда следует, что важнейшими добродетелями для жизни среди людей Спиноза считал мужество и великодушие, и в этой связи здесь можно выделить проблему, которую сам автор называет как «мужество быть».

Для Спинозы «мужество быть» – это не просто одно из качеств в ряду других. Это выражение сущностного акта всего, что участвует в бытии, т.е. это самоутверждение. Вообще учение о самоутверждении – центр системы Спинозы. Это видно на примере следующей теоремы: «Стремление вещи пребывать в своем бытии есть не что иное, как актуальная сущность самой вещи» (Гл. 3, Т. 7). Словом «стремление» здесь передается латинское «conatus» т.е. «устремленность к чему-либо». Эта устремленность – не случайное свойство вещи и не один из элементов ее бытия в ряду других элементов; это ее «essentia actualis», актуальная сущность. «Conatus» делает вещь тем, что она есть, так что если «conatus» исчезает, исчезает сама вещь.[7] Стремление к самосохранению или самоутверждению заставляет вещь быть тем, что она есть. Это стремление, которое есть сущность вещи, Спиноза называет также ее способностью или силой и говорит, что душа утверждает или полагает свою способность к действию.[8](Гл. 3, Т. 54). Таким образом, мы наблюдаем отождествление актуальной сущности (силы бытия) с самоутверждением. А за ним следуют другие отождествления. Сила бытия отождествляется с добродетелью, а добродетель, в свою очередь, с сущностной природой. Добродетель есть способность действовать исключительно в согласии с истинной природой человека. Тот более добродетелен, кто проявляет большее стремление и способность утверждать свое собственное бытие. И невозможно помыслить никакой другой добродетели, которая предшествовала бы стремлению сохранить свое собственное бытие. Таким образом, самоутверждение есть самая добродетельная добродетель. Но самоутверждение – это утверждение сущностного бытия человека, а знание о своем сущностном бытии обеспечивается разумом, т.е. способностью души обладать правильными идеями. И поэтому действовать безусловно по добродетели означает не что иное, как действовать под водительством разума, утверждая свое сущностное бытие или истинную природу.

Исходя из этого, Спиноза дает объясняет соотношение между мужеством и самоутверждением. Вот определение самого автора: «Под мужеством я разумею то желание, в силу которого кто-либо стремится сохранить свое бытие по одному только предписанию разума».[9] (Гл. 3, Т.59). Спиноза отличает мужество от великодушия, ибо последнее есть желание объединиться с другими людьми на основе дружбы и поддержки. Это есть проявление двух познавательных мотивов, которые всегда определяют учение о мужестве: универсального онтологического и частного – нравственного. Это важно для решения одной из наиболее трудных этических проблем, а именно проблемы соотношения самоутверждения и любви к ближнему. Для Спинозы второе следует из первого. Так как добродетель и способность к самоутверждению тождественны и так как «великодушие» – это акт движения навстречу другим под воздействием благожелательного аффекта, то невозможно помыслить конфликт между самоутверждением и любовью. Конечно же, это предполагает, что самоутверждение не только отличается от «себялюбия» как отрицательного нравственного качества, но даже противоположно ему. Самоутверждение – это онтологическая противоположность «редукции бытия» теми аффектами, которые не соответствуют сущностной природе человека.[10]

Учение Спинозы о самоутверждении подразумевает как правильную любовь к себе, так и правильную любовь к ближним. Самоутверждение, согласно Спинозе, есть соучастие в божественном самоутверждении. «Способность, в силу которой отдельные вещи, а следовательно, и человек сохраняют свое бытие, есть само могущество Бога».[11] (Гл. 4, Т. 4)

Соучастие души в божественном могуществе описывают на языке как познания, так и любви. Если душа познает себя, то она познает свое бытие в Боге. А это знание о Боге и о своем бытии в Боге становится причиной совершенного блаженства и, следовательно, совершенной любви, направленной на причину этого блаженства. Это духовная любовь, так как она вечна и поэтому является аффектом, не подвластным страстям, которые связаны с телесным существованием.[12] (Гл. 5, Т. 34). Она есть соучастие в бесконечной духовной любви, которой Бог любит самого Себя, и, в любви к самому Себе, любит то, что Ему принадлежит, людей. Эти утверждения отвечают на два вопроса, касающиеся природы мужества, на которые до сих пор еще не было дано ответа. Они объясняют, почему самоутверждение есть сущностная природа каждого существа и как таковая его высочайшее благо. Совершенное самоутверждение – это не изолированный акт, который зарождается в индивидуальном существе; совершенное самоутверждение есть соучастие в универсальном или божественном акте самоутверждения, которое есть порождающая сила каждого индивидуального акта. Итак, в этой идее мужество обретает форму фундаментального онтологического принципа.[13]

Итак заключим, о мужестве, что так как аффект можно победить только с помощью другого аффекта и что тот единственный аффект, который способен преодолеть аффекты страсти, есть духовная или интеллектуальная любовь человеческой души к своей собственной вечной основе. Этот аффект есть выражение соучастия души в любви Бога к Себе. Поэтому «Мужество быть» есть высшая добродетель и становится возможным потому, что оно есть соучастие в самоутверждении самого бытия.