Теоретические подходы исследования международно-политического и конфликта

1. Теоретические подходы исследования международно-политического и конфликта

 

1.1 Понятие конфликта. Международно-политические конфликты

 

Наука дала следующее определение конфликту: «Конфликт – противостояние – оппозиция – столкновение индексно-противоположных целей, интересов, мотивов, позиций, мнений, замыслов, критериев или же концепций субъектов – оппонентов в процессе общения – коммуникации»[4].

Под конфликтом (с лат. – столкновение) понимается такой способ взаимодействия людей, социальных общностей и социальных институтов, при котором действие одной стороны, столкнувшись с противодействием другой, препятствуют реализации ее целей (интересов)[5].

Сегодня проблемой конфликта занимается не одна область научного знания. Это и социология, история, педагогика, военные науки, философия и, конечно же, психология. Каждая область рассматривает конфликт со своей точки зрения и поэтому существует множество видов понятий: международный конфликт, региональный, этнический, военный, педагогический, конфликт в коллективе, социальный, трудовой, конфликт между супругами, конфликт отцов и детей и т.д.

Б.И.Хасан, один из известных отечественных исследователей конфликта, предлагает следующее его понимание: «Конфликт – это такая характеристика взаимодействия, в которой не могущие сосуществовать в неизменном виде действия взаимодетерминируют и взаимозаменяют друг друга, требуя для этого специальной организации. Вместе с тем любой конфликт представляет собой актуализировавшееся противоречие, т.е. воплощенные во взаимодействии противостоящие ценности, установки, мотивы. Можно считать очевидным, что для своего разрешения противоречие непременно должно воплотиться в действиях в их столкновении»[6].

Здесь конфликт рассматривается как характеристика взаимодействия.

Исследователи различных областей знаний дают различные определения конфликту, но все они сходятся во мнении, относительно лежащего в его основе «столкновения». Нет ни одной сферы жизни, где бы не возникал конфликт. И отдельная тема – это его тяжелые последствия.

Конфликт возникает, ведется, разрешается, но пагубные последствия есть всегда. Сильные эмоции, нервные расстройства, переживания, все это оказывает отрицательное влияние на психику человека, на его эмоциональное состояние. Ведь даже после разрешения конфликтной ситуации, противоборствующие стороны еще долго будут переживать эту ссору.

Каждый человек воспринимает ту или иную ситуацию по-своему. Так муж и жена могут по – разному смотреть на уклад жизни другого, отцы и дети на стиль общения и манеру поведения, коллеги на пути решения конкретной задачи и т.д.

Для того чтобы из этих и многих других ситуаций разгорелся конфликт нужно лишь время. Исследования выявили, что, несмотря на их многообразие и уникальность, все они имеют общие этапы развития. Различают три стадии конфликта: предконфликтная, конфликт, разрешение его.

Первая – это стадия на которой стороны не могут договорится, т.е. возникает разногласие по какому-либо вопросу и происходит отчуждение. Возникает желание настоять на своем – вот тогда оппозиция сменяется противодействием, переходящим в конфликт. Вторая стадия – это сам конфликт. Ведение его индивидуально для каждой конфликтующей группы.

Обычно «боевые действия» переходят в стадию оскорблений и взаимных обвинений, которые спустя какое-то время истощаются, и тогда наступает окончание конфликтной ситуации, т.е. переход на третью стадию. Это разрешение конфликта. Здесь участники находят выход из этой ситуации, идут на компромисс и на этом все, казалось бы, должно стать на свои места – но, нет. Здесь как раз и надо поговорить о том, какое влияние оказывает конфликт на личность. Несомненно, ссора выводит из равновесия любого человека, особенно вспыльчивого, легко возбудимого. Ссоры для людей такого типа темперамента крайне нежелательны. По окончании ссоры этот индивид продолжает переживать ее настолько сильно, что снова завести его не составит труда даже из-за незначительной детали. Это грозит нервными срывами и тяжелыми расстройствами психики человека.

Конфликты несут серьезную угрозу стабильности общества, однако они выполняют и позитивные функции. Конфликт препятствует застою и окостенению социальный системы. Постоянное решение конфликтов вызывает обновление и прогрессивное изменение системы, т.е. конфликт играет творческую роль. Конфликт способствует укреплению внутренней сплоченности группы, и данную интегративную функцию политические силы часто используют в своей практической деятельности. Иногда специально для сплочения общества создается «образ врага», на который направляется внимание всех членов общества, что действует как предохранительный клапан, направляет недовольство и агрессивность масс на внешнего врага.

По мнению представителя конфликтологической школы немецкого политолога Р. Дарендорфа[7], конфликт – естественный и необходимый фактор общественного развития, более того, без конфликта это развитие невозможно. Любое общество демонстрирует признаки несогласия, потенциального столкновения и даже насилия.

Международно-политические конфликты также неотделимы от международных отношений, как международные отношения от человеческой истории. Если они и могли когда-то существовать друг без друга, то очень давно и недолго. Тем не менее, повторяющийся на протяжении многих тысяч лет на различной цивилизационной, социальной, геополитической основе международно-политический конфликт изучен еще далеко не полно. Не только методологическая, но и политическая позиция исследователей заставляет их по-разному отвечать на, казалось бы, самые простые вопросы.

Например, может показаться странным, что многие авторитетные исследователи, заслуженно прославившиеся своими трудами по конфликтологии, не считают необходимым различать международные и межгосударственные политические конфликты, путаются, отождествляя их. Понятно, что такая «путаница», как правило, связана пусть даже с неявно сформулированным, но, тем не менее, проявляющимся пониманием сути, самого основания политики и, в частности, политических отношений на международной арене.

Не случайно само понятие «международный конфликт» до сих пор не имеет точно зафиксированного содержания. Именно поэтому среди определений этого понятия широкое признание и распространение в свое время получила довольно расплывчатая формулировка американского ученого К. Райта. Не проводя четкой грани между международным и межгосударственным конфликтом, он «в широком смысле» определяет международный конфликт как «отношение между государствами, которое может существовать на всех уровнях и в различных степенях.

В этом смысле можно указать на четыре стадии конфликта:

1) осознание несовместимости;

2) рост напряженности;

3) давление без применения военной силы;

4) война...

Конфликт в узком смысле относится к ситуациям, в которых страны предпринимают действия друг против друга».

При этом, как правило, подчеркивается тесная взаимосвязь конфликта и сотрудничества. «В контексте конфликта мир, ограниченная и тотальная война взаимосвязаны... Дружественные, союзнические отношения и сотрудничество вовсе не исключают доли враждебности, а достижения мирных отношений могут трансформироваться в причины военных действий»[8]. В таком «контексте» международный конфликт понимается как элемент механизма саморегуляции системы международных отношений, делаются попытки раскрыть взаимосвязь «конструктивных» и «деструктивных» последствий международного конфликта.

С этой точкой зрения не следует смешивать понимание конфликта как сущности политики на мировой арене и всей системы международных отношений. В соответствии с этим считается, что «сущность мировой политики – конфликт и его регулирование группами людей, которые не признают общей роли верховной власти».

Ученые, придерживающиеся такого понимания конфликта, как правило, акцентируют внимание на роли насилия, нередко усматривая в нем основное содержание международного конфликта.

Международный конфликт, с их точки зрения, «есть проявление организованного насилия между группами, которые рассматривают себя как чуждые друг другу в культурном или в политическом отношениях (или в том и в другом) и являются либо этническими группами, либо государствами».

Не удивительно, что при таком понимании международного конфликта мир трактуется как состояние, «где конфликт получает ненасильственное разрешение»[9].

В последние годы за рубежом отмечается снижение интереса к поиску универсального определения понятия «конфликт». В значительной мере это относится и к международному конфликту. Вместе с тем поиски в этом направлении не прекращены полностью. Конкретизируя понятие международного конфликта, некоторые исследователи указывают на его связь с той или иной социальной общностью.

Так, ученые в области международных отношений отмечают, что «понятие «конфликт» употребляется применительно к ситуациям, в которых одни группы людей (племенная, этническая, лингвистическая или какая-либо другая) находится в сознательном противостоянии к другой группе (или другим группам), поскольку все эти группы преследуют несовместимые цели»[10].

Соответственно и понятие «международный конфликт» выводится или из социального взаимодействия развертывающегося в конкретно-исторических условиях или из психологического состояния в группах. Двигаясь в этом направлении, ученые пытаются сопоставить и по возможности объединить некоторые из наиболее удачных определений. Важно подчеркнуть, что понятию «власть» при этом отводится центральное место.

В отечественных исследованиях международного конфликта, его роли и места в системе международных отношений, на протяжении нескольких последних десятилетий неизменно подчеркивается его политический характер. Более того, любой международный конфликт определялся как «политическое отношение двух или нескольких сторон, воспроизводящие в острой форме лежащие в основе этого отношения противоречия его участников»[11].

Что касается собственно конфликтов в сфере мировой политики, то, анализируя ее как систему отношений между государствами, приверженцы этого подхода считают, что присущие ей конфликты следует рассматривать как «особый вид внешнеполитического взаимодействия государств, выражающийся в остром столкновении их интересов и целей».

Вместе с тем, в значительной части отечественной литературы вплоть до конца 80-х гг. было не принято специально различать международные конфликты от межгосударственных по формам их протекания и даже конкретному составу участников.

Н.И. Доронина предлагает понимать международный конфликт «как одну из форм проявления тех или иных противоречий во взаимоотношениях участников системы международных отношений на стадии значительного обострения этих противоречий, когда назрела необходимость их разрешения и когда, осознавая эту необходимость, стороны предпринимают взаимные открытые действия друг против друга, обращаясь к использованию всех доступных и могущих быть примененными в данной международной обстановке средств»[12].

В. В. Журкин считает, что международный конфликт – это прямое непосредственное политическое столкновение между государствами[13].

Резкие социальные изменения в России и на мировой арене, разрешение одних и возникновение множества других политических конфликтов, сопровождающих распад прежней системы международных отношений, недвусмысленно показали, что различение политической основы и специфически-политического значения международного и межгосударственного конфликта не является чисто академической, оторванной от жизни игрой ума досужих теоретиков. Стремление выявить политическое содержание конфликта в современной системе международных отношений порождает все новые и новые попытки теоретического осмысления меняющейся реальности.

Так, если, согласно данным английского социолога-международника Э. Луарда, за период с 1400 г. по настоящее время примерно половина из случившихся в мире вооруженных конфликтов приходилась на столкновения между государствами, то в последние четыре десятилетия к ним относятся лишь 37 из 127. По данным Центра методологии международных исследований Дипломатической академии МИД РФ, «лишь 22 из 147 крупных конфликтов, происшедших в 1945 - 1984 гг. имели исключительно межгосударственную структуру»[14].

Тем самым факты, сам объективный ход конфликтов подтверждает оценки тех исследователей, которые считают мировую политику сферой взаимодействия не одних только государств, но любых социальных групп, имеющих политически значимые интересы. Корректировка и даже отказ от «государственно-центрической», характерной для «политического реализма» исходной методологической установки, конечно же, не означает ни отказа от изучения межгосударственных конфликтов и их политического содержания, ни умаления их значения.

В дальнейшем мы будем основываться на понимании международно-политического конфликта как столкновения тех интересов, которые входят в систему властных отношений между социальными общностями, взаимодействующими на мировой арене. Другими словами, к числу международно-политических конфликтов целесообразно отнести не только те, которые являются результатом собственно политической деятельности государств и их объединений, но и конфликты, обусловленные действиями и других участников международных отношений, политическими аспектами любых (экономических, информационных, конфессиональных, культурных, научных и т. д.) международных отношений.

Такое понимание международно-политического конфликта позволяет получить, зафиксировать и использовать как методологические ориентиры несколько выводов, существенно важных для изучения как внутренних, так и международных политических конфликтов, а также самих политических отношений.

Во-первых, понятие «международно-политический конфликт» может быть применено не только к конфликту между государствами, но и к конфликту между любыми социальными общностями, взаимодействующими в системе властных отношений на мировой арене.

Во-вторых, сколько-нибудь полное изучение международно-политического конфликта не может быть ограничено выявлением его собственного, внутреннего политического содержания и функций, предпосылок возникновения и разрешения, но должно включать в себя определение его места и значения во внутренней и мировой политике, их влияния на генезис, суть и ход конфликта.

В-третьих, открывается принципиальная возможность соизмерения, «приведения к общему знаменателю» результатов, полученных благодаря применению каждого из сосуществующих и конкурирующих подходов, данных многочисленных национальных и международных исследовательских центров и школ, использующих различную методологию изучения внутриполитического и международного политического конфликтов.

В-четвертых, отчетливо указывается этот «знаменатель», что дает ориентиры не только для теоретического изучения, но и для практического определения политического значения любого конфликта. Они состоят в ответе на «простые» вопросы: кому выгоден данный конфликт? чье господствующее (или подчиненное) положение он укрепляет, сохраняет или подрывает?

Ответ на эти вопросы, конечно же, связан не только со спецификой тех или иных исследовательских подходов и установок, использованием конкретных приемов, методик и познавательных процедур в ходе изучения политического конфликта и даже не с общим уровнем развития социально-политической науки. Не отрицая и не умаляя значения всего этого, трудно не заметить, что результаты научных поисков неотделимы от внутриполитической и международной обстановки, политической ангажированности, интересов и симпатий исследователей и тех, кто их финансирует. Этот «сплав» и дает искомый ответ, влияет на глубину, постижения истины, ее содержания, а также вольное или невольное отступление от нее. Доведя наши рассуждения до этого вывода, мы не можем не рассмотреть, хотя бы в общей форме, «в принципе», взаимосвязь внутриполитического и международно-политического конфликтов.

Изучение любого политического конфликта имеет различающиеся политические измерения и приобретает политический характер, обратимся к вопросу о том, как это проявляется в отечественных исследованиях последних лет.

Как уже отмечалось, в этот период отечественная политическая наука столкнулась с множеством острейших социально-политических конфликтов, рост числа и интенсивности которых характерен для всех сфер жизни нашей страны, включая и внутренние, и международные отношения.

Если в первой половине 80-х гг. А. Е. Бовин ученый в области внешнеполитического анализа, констатировал: «Наиболее распространенным типом военного конфликта последней четверти XX в. стали войны между развивающимися государствами»[15], то ныне эта констатация требует существенной корректировки. За прошедшие годы произошел крах биполярного (двухполюсного) мира, для которого было характерно противоборство двух мировых социально-экономических систем и, соответственно, двух сверхдержав: США и СССР.

Изменилась не только конфигурация системы международных отношений, кардинальные сдвиги произошли и в самой основе мировой политики, в содержании и направленности сотрудничества и противоборства на мировой арене. В этих условиях увеличилось число участников политического взаимодействия на мировой арене; усложнился его характер; распались старые и появились новые государственные национально-территориальные и политические образования, в том числе не имеющие границ, получивших международно-правовое признание; возник ряд новых государств и произошла своего рода реанимация некоторых из них, казалось бы, ушедших в прошлое; во вспыхивающие конфликты все чаще стала вовлекаться «третья» сторона, стремящаяся воспользоваться ослаблением участников этих конфликтов, или предотвратить возникающую угрозу международной безопасности.

Мировая политическая практика убедительно показала, что и в современном мире конфликтность обнаруживается как имманентная характеристика международных отношений, не связанная лишь «с борьбой сил мира и прогресса против империализма, колониализма и реакции» или с «противоборством двух мировых систем», «двух сверхдержав» и т. д. и т. п.

Международные конфликты 90-х гг. в Восточной Европе, на Балканах, в Центральной Азии, Персидском заливе, на Африканском роге, Кавказе, в других районах земного шара формально во многом оставаясь «войнами между развивающимися государствами», по сути явились столкновением интересов различных политических элит, этнических, конфессиональных и других социальных групп, стремящихся активно делать политику на международной арене, точками приложения сил и ресурсов тех, кто сознательно строит будущий мировой порядок, отвечающий их собственным интересам[16].

Существует взаимосвязь этих международных конфликтов с историческими судьбами нашего Отечества, его безопасностью и целостностью, прошлым, настоящим и будущим внешней и внутренней политикой России.

Именно резкие социальные сдвиги и политические перемены в нашей стране, их ведущая роль в коренной перестройке всей системы международных отношений уже оказали и продолжают оказывать значительное влияние на возникновение и развитие многих, в том числе наиболее острых, международных конфликтов, которые, в свою очередь, воздействуют на внутриполитическую борьбу, политические конфликты, ход реформ, положение граждан и саму жизнь в России.

Возникновение многочисленных международных конфликтов вблизи границ Российской Федерации, участие в них нашего государства и наших граждан, а также русскоязычного населения стран ближнего зарубежья, очевидная связь этих международных конфликтов с внутриполитической обстановкой и конфликтами внутри страны поставили перед отечественной политологией ряд проблем, само содержание которых непосредственно связано не только с поиском путей решения практических задач, но и с приращением научного знания в этой отрасли нашего обществоведения.

Таким образом, постановка и изучение подобных проблем политической науки имеет как прикладное, инструментальное, практически-политическое, так и внутри научное значение.

В числе таких проблем политической науки – задача разработки так называемой «нормативной модели» изучения политического конфликта. Надо сразу же сказать, что сама необходимость принятия подобной предписывающей способ изучения чего бы то ни было схематической конструкции, вызывает серьезные возражения. Об этом уже шла речь, когда обсуждалась возможность и эффективность общей теории конфликта.

Однако наука, отвергнув в качестве такой модели универсально-формальную схему, якобы пригодную на все случаи жизни, не прекращает поиска общих концепций, ориентиров, позволяющих рационализировать конфликтное поведение.

Отечественная общественная наука активно участвовала и участвует в этих поисках. Но хорошо известно, что используемые ею в прошлом концепции «обострения классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму», «неантагонистичности нового общества», «мирного существования как формы классовой борьбы», «нового политического мышления» оказались не в состоянии служить надежным ориентиром при изучении политических конфликтов ни внутри страны, ни на мировой арене.

По сути дела, они не смогли предвидеть или объяснить современные реалии политической жизни.

Для научного познания отвергнуть тезис об исключительной ответственности «реакционных сил» и их пособников за политические конфликты внутри страны и за рубежом оказалось легче, чем выработать ясное теоретическое понимание причины их возникновения, их места и роли в современной системе общественных отношений. К сожалению, политическая наука пока еще не располагает надежными теоретическими конструкциями, способными нести нагрузку эмпирических исследований и составить научную основу позиций исследователя по отношению к конфликтным ситуациям, складывающимся как внутри страны, так и на международной арене.

Болезненный процесс освобождения отечественной политической науки от идеологической предвзятости позволяет утверждать, что российские политологи воспринимают отсутствие общепризнанной и официально утвержденной нормативной модели политического конфликта острее многих своих коллег из других менее конфликтных стран. По-видимому, это связано не только с укоренившейся привычкой опираться на теорию, которая провозглашалась «единственно правильной и подлинно научной», но также четко обозначать и различать «своих» и «чужих».

Не меньшее значение здесь имеет все полнее осознаваемая современной отечественной политической наукой потребность выработки если не системы теоретических представлений, то хотя бы ориентиров, удовлетворяющих нужды повседневной практики и способных задать направление эмпирическим исследованиям конфликта, помогающим разработать технологию, алгоритм изучения (а еще лучше – разрешения) такой «типовой» международно-политической ситуации, как конфликт.

Инструментальное, прикладное значение этого хорошо видно на примере международного политического конфликта. В отличие от многих других утверждений, констатация того, что международные конфликты, особенно вооруженные, несут участвующим в них странам, людям и государствам неисчислимые беды, часто угрожают самому их существованию, уничтожают материальные и духовные ценности, созданные трудом поколений, не вызывает возражений.

Вместе с тем неумение или нежелание увидеть связь этих конфликтов с внутренней и мировой политикой, выявить их роль в перераспределении или сохранении власти, неотделимость от всей системы властных отношений иногда приводит к «простым» и «логичным» рекомендациям для политической практики.

Суть их сводится к тому, что, осознав зловредность международных конфликтов, надо решительно устранить их из политики на мировой арене, закрепив это решение в резолюции какой-либо авторитетной организации, например, Организации Объединенных Наций.

Такую идею высказывали, в частности, те юристы-международники, по мнению которых крах биполярного мира является предпосылкой всеобщего перехода от противоборства к сотрудничеству и «должен сопровождаться уяснением того, что вслед за запрещением силы и угрозы силой необходимо добиваться запрета на использование международного конфликта в качестве инструмента внешней политики и создания на международной арене таких условий, при которых пресекались бы не только акты агрессии, но и действия по эскалации международных споров, попытки уйти от урегулирования международно-правовыми методами и превратить их в международные конфликты»[17].

В подобных рекомендациях, безусловно, присутствует добрая воля. Но они оставляют без ответа очень «простой» вопрос: почему несмотря на десятки тысяч мирных договоров, соглашений, торжественных деклараций и единогласно принятых резолюций международный конфликт неизменно возникал и возникает во все времена, во всех странах и у всех народов?

Мы пытаемся дать ответ на этот вопрос, рассматривая мировую политику как специфическую часть политических отношений, а международно-политический конфликт как особый вид конфликтов, имманентно, т. е. внутренне, органически присущий этим отношениям.

Именно с этих позиций, как мы увидим в дальнейшем, политология конфликта подходит к анализу функций политического конфликта, его инструментального значения для внутренней и внешней политики, выбору и проведению стратегии поведения в конфликтной ситуации.

Задача выявления взаимовлияния и соотношения между социально-политическими сдвигами, происходящими в России в условиях перехода от тоталитаризма, и конфликтами между населяющими ее народами, а также между ними и народами других стран особенно остро встала перед отечественной политологией.

Жизнь недвусмысленно показала, что именно с такими конфликтами связаны как безопасность и целостность, так и само существование России, других постсоветских и пост социалистических республик.

До тех пор вопросы типа: «Доживет ли СССР до...?», «Куда движется советский режим?» и т. д. – не входили в число тем, открыто обсуждавшихся в нашей научной литературе.

Рассказывая об отечественных исследованиях политических конфликтов тех лет, подчеркнем, что имеются в виду не недостатки в освещении многочисленных (и уже в силу одного этого, действительно, трудно предсказуемых) политических последствий социальных преобразований сначала в СССР, а потом и в России. Речь идет именно о фундаментальных проблемах соотношения изменений во внутри общественных и международных политических отношениях; о взаимовлиянии внутриполитической жизни и деятельности различных национальных, этнических, конфессиональных и других социальных групп на мировой арене; о специфике международно-политических конфликтов при различных формах организации общественной жизни.

Отечественная политология обратилась к выявлению особенностей международно-политических конфликтов при различном общественно-политическом устройстве лишь относительно недавно. При этом делается акцент на том, что плюрализм и демократия обеспечивают высокую степень открытости общества, его динамику, состязательность отдельных социальных общностей, групп и личностей.

Почти полное отсутствие отечественного опыта, подтверждающего всеобщую значимость и полезность принятия демократических ценностей, обратило наших политологов к освоению опыта зарубежного.

Можно понять и даже, может быть, простить то, что в этом зарубежном опыте увидели, прежде всего, одну сторону – легко согласились с тем, что, как пишут зарубежные политологи, «лидеры демократического общества имеют много политических стимулов не вступать в конфликт. Демократическая общественность чаще воспринимает нападение на другое демократическое государство как внешнеполитическую неудачу, результат ошибок руководства. Лидеры демократических государств, учитывая это, менее склонны использовать военную силу во взаимоотношениях своих государств. Они с меньшей вероятностью прибегают к международным конфликтам для отвлечения внимания от внутренних проблем, например, таких, как падение своей популярности или экономический кризис»[18].

Правильный «в принципе», этот тезис далеко не всегда находит свое подтверждение даже в политике самых демократических стран. Тем более необходимо указать и на другую сторону демократизма, плюрализма и состязательности, утверждающихся в нашем обществе. Сферой состязательности, включающей наряду с сотрудничеством соперничество и столкновение интересов, являются как внутри общественные, в частности внутриполитические, так и международные отношения на мировой арене.

Вследствие этого плюралистическая организация любой сферы общественной жизни не является неким «бесконфликтным» антиподом тоталитарной или авторитарной, каждой конкретной монопольно-централистской системы. Но ее конфликтный потенциал имеет принципиально иное содержание. Его основу определяют хорошо известные обстоятельства: государство, любые конкретные формы коллективности, сколь бы эффективной и демократичной ни была их деятельность, и сегодня, и в обозримом будущем не смогут удовлетворять все интересы всех людей.

Численность людей непрерывно увеличивается, интересы их столь же непрерывно множатся и, что еще важнее, разнообразятся. Сегодня стало банальностью, что каждый человек уникален, что его жизнь, сознание и чувства во многом неповторимы. Но если это так, то у этого «уникального» и «неповторимого» человека не может не быть уникальных и неповторимых интересов, не совпадающих целиком и полностью с интересами любой социальной общности, в которую он включен.

Проявление этих «неповторимых» и нередко противостоящих друг другу интересов в форме политического конфликта смягчается благодаря правовым институтам, устанавливающим правила и регулирующим ход политического противоборства. Политическая стабильность общественных отношений при этом основывается не на подавлении конфликта, а на таком его разрешении, которое могло бы обеспечить удовлетворение интересов участвующих в нем сторон. Ясно, что такой результат труднодостижим даже в теории, на практике же значительная часть конфликтного потенциала или растрачивается в многообразных локальных столкновениях и взаимопоглощается, или экспортируется во внешнюю для данной социальной группы сферу, способствуя ее внутренней сплоченности. При этом утверждение политического плюрализма, демократизация, включая демократизацию принятия внешнеполитических решений, приобретение государством правового характера расширяют возможности выражения интересов различных групп общества, представления их на мировой арене.

Более того, по нормам гражданского общества, проявление разнообразных и нередко противоположных общественных интересов на мировой арене становится все более непосредственным и отчетливым. Это связано с тем, что в демократическом плюралистическом обществе международная, и, прежде всего, внешнеполитическая, деятельность находится под постоянным влиянием отдельных социальных групп, претендующих на представительство в мировой политике своих интересов, часто несовпадающих, а иногда и полярных.

Кроме того, на международной деятельности сказывается и стремление к расширению электората, получению поддержки влиятельных (из-за их многочисленности, финансовой мощи, контроля над ключевыми сферами экономической или внутриполитической жизни и т. д.) социальных групп путем проведения разных акций на международной арене в их интересах (тарифная и таможенная политика; действия, отвечающие пожеланиям какой-либо конфессиональной или национальной группы относительно поддержки близких ей сил за рубежом и т. д.).

Крушение старого общественного порядка всегда сопровождается поляризацией общества, открытым ожесточенным идейным и политическим соперничеством. Борьба идет не только за право выражать специфические интересы отдельных социальных групп на мировой арене, включая криминальные, мафиозные и другие «теневые структуры», но и за возможно более полную реализацию этих интересов, часто в ущерб обществу в целом.

При этом, даже внешне далекие от собственно политических, интересы таких больших социальных групп, как, например, работники военно-промышленного или аграрно-промышленного комплексов, верующие или автолюбители, приобретают отчетливо выраженный политический характер и политическое оформление. Глубокий кризис всей системы хозяйства, спад производства, неизбежное в условиях резких социально-политических изменений снижение эффективности властных, управленческих структур порождают растущее общественное недовольство, приобретает взрывоопасный характер.

Напряженность в обществе, переживающем отказ от старых форм его представительства на мировой арене и незавершившийся процесс становления новых, вызывает острые, нередко вооруженные международные конфликты, представляющие значительную реальную угрозу международной безопасности. К тому же новые власти не отказываются от старых, проверенных средств: в целях укрепления политической стабильности и своего влияния в обществе они стремятся направить эту напряженность в сферу международных, межэтнических, национально-территориальных проблем.

К чему приводит обострение национально-территориальных проблем, этнических и национальных конфликтов в условиях современной смены общественно-политических систем, хорошо видно на примерах не только Югославии, Чехословакии или нашей страны, но и большинства стран Восточной Европы или государств Центральной Азии.

Причем, нередко это обострение инициируется новыми политическими силами как бы на пустом месте, без, казалось бы, актуальных обоснований. Но их ищут и, как правило, находят, например, во тьме прошедших веков.

Так, в этнически довольно однородной Белоруссии, сохранявшей в первой половине 90-х гг. высокую степень внутриполитической стабильности и добрососедские отношения с окружающими ее государствами, лидеры Белорусского народного фронта – оппозиционной политической организации – утверждали, что современная «Беларусь потеряла треть своих исконных территорий с автохтонным бело-русским населением, в том числе свою столицу Вильно, города Белосток, Смоленск, Брянск, Невель, Себеж, Новозыбков, Дорогобуж, огромные земли на востоке вплоть до Вязьмы. Вопрос о возвращении восточных белорусских земель будет вновь поставлен»[19].

Это лишь одна из множества иллюстраций того, что теоретические рассуждения по поводу соотношения внутренней и мировой политики, внутриполитических и международно-политических конфликтов имеют отнюдь не чисто внутринаучное, академическое значение. Недостаточное внимание к этой проблеме, стремление найти ее простое решение, отвечающее конъюнктурным политическим потребностям сегодняшнего дня, чревато не только чисто научными, но и практическими издержками.

Однако это умение видеть взаимосвязь различных сфер политики и присущих им конфликтов еще далеко не гарантируют рационального, оптимального, успешного, вообще «правильного» поведения в ситуации политического конфликта. Оно в значительной (что бы не сказать: «в решающей») мере определяется силой и слабостью участников конфликта, их стремлением и способностью применять насилие.