Конфликты в СНГ и политика России

2.3 Конфликты в СНГ и политика России

 

Из всего разнообразия конфликтов, произошедших или продолжающихся на геополитическом пространстве новых независимых государств с прямым или косвенным участием России, понятия международной миротворческой деятельности могут быть приложимы к усилиям по урегулированию конфликтов в Таджикистане, Грузии/Южной Осетии, Грузии/Абхазии, Азербайджане/Нагорном Карабахе, Молдове/Приднестровье[58].

При этом международная миротворческая операция в Нагорном Карабахе развернута так и не была: это пример неудачной попытки организации региональной миротворческой операции под эгидой СБСЕ/ОБСЕ, согласовавшей в 1993 году мандат на проведение такой операции.

Две относительно удачные операции, которые в наибольшей мере решили поставленные перед ними задачи – а именно в Южной Осетии и Приднестровье – имеют наибольшие проблемы с международным признанием их политико-правового статуса. По обеим операциям отсутствуют мандаты не только ООН, но и региональных организаций (ОБСЕ и СНГ).

Легитимное вмешательство России в конфликты в Грузии /Южной Осетии Молдове/Приднестровье, осуществленное в соответствии с международными соглашениями, может претендовать на статус миротворческой операции в той мере, в какой политико-дипломатические и военные действия российской стороны являются действиями нейтральной «третьей силы», равноудаленной от сторон конфликта.

В международно-правовом плане применимости понятия МТО к операциям в Южной Осетии и Приднестровье на начальном этапе способствовало участие в соглашении о приглашении российских воинских контингентов всех конфликтующих сторон (подписание соглашения с Россией не только правительством Грузии, но и политическим руководством Южной Осетии и, аналогично, не только Президентом Молдовы, но и политическим руководством Приднестровья).

Однако в настоящее время следует взвесить, не является ли политически более целесообразным отказ от трактовки этих двух конкретных операций как миротворческих (каковыми они все равно не признаются в масштабах международного сообщества) и применение к ним статуса легитимного вмешательства по соглашению с правительством другого государства для оказания помощи в борьбе с сепаратизмом и нелигитимными политическими и военными образованиями на его территории.

В то же время целесообразно осмысление операции 1992 года по разъединения враждующих сторон в ходе ингушско-осетинского конфликта как уникального примера удачной внутренней миротворческой операции, выполненной силами и с применением тактики действий внутренних войск[59].

По военно-тактическим (разъединение, разоружение, контроль миграции) и организационным характеристикам эта операция соответствует основным параметрам миротворческой деятельности по «разниманию» конфликтующих сторон, прекращению этнически-мотивированного насилия.

Операции в Таджикистане и Грузии/Абхазии являются по статусу полноценными региональными миротворческими операциями СНГ. Обе осуществляются на основании коллективного решения глав государств СНГ, имеют мандат СНГ (который при этом неоднократно обновлялся и уточнялся), общее военное руководство ими осуществляется через международный орган – Штаб по координации военного сотрудничества государств-участников СНГ.

При этом в каждом из этих регионов параллельно развертывалась наблюдательная операция ООН с участием военных наблюдателей – UNMOT в Таджикистане и UNOMIG в Грузии/Абхазии. Таким образом, можно говорить не о двух, а о четырех МТО – двух международных МТО по мандату ООН с наблюдательными функциями и двух региональных МТО СНГ с функциями разъединения конфликтующих сторон и стабилизации обстановки в конфликтных регионах.

 Таджикистан. Военные действия в Таджикистане с 1992 г. по настоящее время с политико-правовой точки зрения следует трактовать не как единую миротворческую операцию, а как комплекс из нескольких разнотипных операций:

Операция (комплекс мероприятий) пограничных (и приданных к ним) сил РФ по охране государственной границы Таджикистана с Афганистаном и Китаем (не имела четкого правового оформления до мая 1993 г., затем осуществляется на основе двустороннего межгосударственного соглашения РФ-РТ от 25.05.1993; не имеет характера международной миротворческой операции).

Коллективные дополнительные меры стран СНГ по стабилизации обстановки на таджикско-афганской границе в 1993-1994 гг. (регулировались решениями СГГ СНГ от 22.01.1993, 24.12.1993 и 15.04.1994). Изначально эти меры не трактовались как миротворческая деятельность в смысле региональной миротворческой операции, впоследствии, с внесением формулировок по стабилизации обстановки на границе в мандат КМС СНГ, получили миротворческую трактовку.

Собственно операция Коллективных миротворческих сил СНГ по мандату Совета глав государств СНГ. КМС СНГ реально были созданы как коллективные силы сначала 5-ти, затем 4-х государств – России, Казахстана, Узбекистана. Киргизстана (контингенты ВС Таджикистана были поначалу включены в КМС, затем исключены для более адекватного соответствия критериям международного миротворчества). Другие страны СНГ не принимали практического участия в их формировании или финансировании.

В силу этого можно применить сложившуюся в системе ООН терминологию и говорить о коалиции государств, которой региональная организация (СНГ) делегировала полномочия по практическому проведению миротворческой операции. Это более адекватное определение типа операции, чем утверждение, что операция в Таджикистане проводится Содружеством в целом, тем более, что конфигурация самого СНГ за годы операции менялась, а ряд стран подчеркивал, что неучастие в операциях такого типа носит не случайный, а принципиальный характер.

Действия военных контингентов Вооруженных сил Российской Федерации, дислоцированных на территории Республики Таджикистан, по оказанию поддержки правительству Республики Таджикистан в решении задач стабилизации обстановки, и решении иных государственных задач, на основе Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между РФ и РТ, и других двусторонних соглашений.

Целесообразно вынести мероприятия по оказанию поддержки правительственным силам Таджикистана со стороны РФ за пределы «коллективных миротворческих действий», чтобы не подвергать сомнению статус операции коалиции стран СНГ. К тому же, этот тип действий охватывает все не входящие в КМС СНГ компоненты Группы российских войск в Таджикистане.

Политико-дипломатическая посредническая деятельность государств СНГ по мирному урегулированию межтаджикского конфликта.

Субъектами осуществления этой деятельности выступали на разных этапах Совет глав государств СНГ, Совет министров иностранных дел и Совет министров обороны СНГ, политическая Комиссия по урегулированию, Специальный представитель СНГ по урегулированию конфликта в Таджикистане.

Эта деятельность окончательно приняла характер «классического» миротворческого посредничества в 1995-1997 гг. в ходе организации и проведения переговоров с участием таджикского правительства и Объединенной таджикской оппозиции, завершившихся подписание Таджикских мирных соглашений 1997 г. В этом смысле можно выделить этот комплекс политико-дипломатических мероприятий как миротворческую посредническую (невоенную) миссию СНГ, осуществленную во взаимодействии с ООН и ОБСЕ, чьи делегации также действовали в регионе в этот период.

Наконец, операция МНООНТ/UNMOT военных наблюдателей ООН в Таджикистане (в настоящее время – военные наблюдатели от 13 стран).

При такой трактовке гораздо легче отстоять статус миротворческой операции региональной организации для тех компонентов названного комплекса, которые действительно соответствуют общим критериям миротворчества ООН и региональных организаций. При этом собственно миротворческая операция коалиции стран СНГ предстает двукомпонентной: включающей военную деятельность КМС СНГ, с одной стороны, и политико-дипломатическую посредническую миссию СНГ по межтаджикскому урегулированию, с другой.

Грузия. Несмотря на относительную географическую близость, операции в Южной Осетии и Абхазии существенно различны. В Южной Осетии имеют место действия российских военных и дипломатов на основе двустороннего межгосударственного соглашения Россия-Грузия в присутствии наблюдательной миссии ОБСЕ, в то время как в Абхазии – две взаимосвязанных миротворческих операции: миротворческая операция региональной организации (СНГ) на основе мандата глав государств Содружества и миротворческая операция ООН (наблюдательная миссия – МООННГ) на основе мандата СБ ООН[60].

При этом, если результат операции в Южной Осетии можно назвать успехом, то результат усилий в Абхазии остается неудовлетворительным по сравнению с ожиданиями сторон.

Отметим особенности операции в Абхазии/Грузии, которые осложнили ее проведение и международное признание:

- Действия российских военных в Абхазии включали элементы принуждения (в формулировке Устава ООН), в частности, при выбивании вооруженных формирований из Кодорского ущелья, участии российских формирований в обстреле Сухуми, а позже – в форме участия российских военно-морских судов в обеспечении морской блокады побережья Абхазии.

- Из-за формальных задержек с подписанием мандата операции и ратификацией решения об участии российских контингентов Советом Федерации ФС РФ, операция (мероприятия по введению войск) летом 1994 г. фактически началась раньше, чем произошло должное правовое оформление решения о ее проведении.

- Операция так и не стала коллективной операцией стран СНГ. Основной миротворческий контингент не был предоставлен никакими иными государствами СНГ, помимо России. Между тем, по сложившимся в ООН стандартам контингент, предоставляемый одной страной, не должен превышать трети от общего количества участников. Однако в ряде операций при лидирующей роли военных США, например, на Гаити или в Сомали, такие стандарты также не выполнялась.

- Не создано многостороннее международное военное командование операцией, руководство операцией осуществляется фактически Генеральным Штабом ВС РФ. При этом не все российские формирования в Грузии входят в состав КМС, и подчас имеет место смешение функций российских военных баз, созданных по соглашению 1994 г., и миротворческих сил.

- Отношение самих конфликтующих сторон к операции было и остается неоднозначным. Несмотря на формальную поддержку, абхазская сторона нарушала перемирие, затягивала возвращение беженцев. В Грузии операции противостояла оппозиция в лице «Народного фронта», лидеров Республиканской и Национально – демократической партий и Союза освобождения Абхазии, который требовал не размещать российские войска, так как это «грозит потерей Абхазии». В тоже время проведение операции поддержали Союз граждан Грузии, Социал-демократическая партия и другие центристские политические силы.

- Принятие решения ООН о расширении мандата операции МНООНГ и придания ей функций, которые предлагали страны СНГ, не состоялось. Операция МНОООНГ осталась наблюдательной по характеру мандата. Одобрение операции СНГ со стороны ООН также проходило очень сложно, миротворческие подразделения СНГ не получили статуса «голубых касок».

Наряду с названными сложностями, можно отметить успешные аспекты и результаты данной операции:

В целом удалось предотвратить продолжение кровопролития и существенно ограничить вооруженные столкновения грузинских и абхазских формирований.

Создана политическая инфраструктура урегулирования: происходят относительно регулярные раунды переговоров при посредничестве ООН и России, есть достаточно тесное взаимодействие между политической и военной сторонами урегулирования.

Между миротворческими силами СНГ (России) и военными наблюдателями операции МНООНГ сложилось хорошее рабочее взаимодействие. Генеральный секретарь и СБ ООН удовлетворены степенью информированности о действиях миротворцев СНГ, и «разделение труда» между операцией региональной организации (СНГ) и операцией ООН представляет собой (как и в Таджикистане) достойный изучения и повторения опыт.

В результате миротворческой операции восстановлены транспортные коммуникации (мосты), железнодорожное сообщение, ряд объектов инфраструктуры в регионе разминированы, введены в строй.

Произошло частичное возвращение беженцев в районы, покинутые ими в ходе конфликта. Вместе с тем, именно затрудненное возвращение беженцев и невозможность для миротворческого контингента гарантировать безопасность всех беженцев являются одно из основных причин затягивания урегулирования.

В целом можно констатировать, что, несмотря на ее необходимость и определенные положительные промежуточные итоги, операция в Абхазии пока наименее успешна из всех, проводимых на территории СНГ. Ее сворачивание на данном этапе привело бы, скорее всего, к возобновлению вооруженных столкновений. Однако дело здесь не в слабости самой операции (военная сторона операции вполне функциональна, российские контингенты справляются со своими задачами), а в неисчерпанности политической воли сторон (особенно абхазской) продолжать конфронтацию до победы, достижения своих политических целей.

Учитывая тенденции отношения ООН к этому конфликту, трудно ожидать, что в обозримой перспективе контингенты СНГ/России удастся заменить на «голубые каски» ООН. А принимая во внимание необходимость для России в ситуации незавершенного конфликта в Чечне иметь определенное влияние на Грузию и «лояльное» взаимодействие с грузинскими властями, не допустить возникновения нового очага вооруженной борьбы на южных российских границах, остается лишь сохранять российский контингент в Абхазии, продолжать операцию и последовательное посредническое содействие политическому урегулированию.

В отличие от затянувшейся операции в Абхазии, урегулирование конфликта в Южной Осетии является относительно успешным. Однако, в отличие от действий в Абхазии и в Таджикистане, операция в Южной Осетии не имеет мандата глав государств СНГ, и потому не может рассматриваться как региональная миротворческая операция (операция региональной организации) в полном смысле слова. Ее правовые основания иные: трехсторонне соглашение между сторонами конфликта и Россией[61].

Россия остается гарантом выполнения грузино-осетинских соглашений. В международно-правовом отношении участие России в юго-осетинском урегулировании есть не что иное как легитимное вмешательство в дела другого государства по соглашению с его политическим руководством. Применение статуса «миротворческой операции» к действиям всех трех сторон по прекращению конфликта может быть осуществлено только «по аналогии». При этом, однако, аналогия оказывается вполне работающей, а организационно-тактические аспекты операции действительно сближают ее с международным миротворчеством.

Однако, как в Таджикистане и Абхазии, здесь следует провести грань между вовлеченностью России в конфликт до заключения соглашения сторон о прекращении огня, и статусом и ролью России после заключения такого соглашения. Российские войска, находившиеся на территории Южной Осетии до заключения соглашения (инженерно-саперный и вертолетный полки) никак не относятся к миротворческим силам. При создании трехсторонних патрульных сил они не были привлечены, и вскоре были выведены из Грузии.

Контингенты же, составившие трехсторонние разделительные силы, выполняли по сути типичные миротворческие функции: контроль за зоной безопасности по линии соприкосновения противников, разоружение и расформирование незаконных военных формирований, изъятие оружия у населения и др. Нетипичным было однако привлечение к участию в них контингентов самих конфликтующих сторон (эта же практика параллельно применялась в ходе создания трехсторонних миротворческих сил в Приднестровье).

Молдова/Приднестровье. По итогам анализа конфликтного урегулирования в Молдове/Приднестровье можно сделать следующие выводы:

Если абстрагироваться от международно-правовой стороны вопроса, то предупредительное развертывание российских войск и последующее создание и деятельность трехстороннего военного контингента, обеспечивающего контроль над «буферной» зоной разделения враждующих сторон, то есть форма операции, соответствует (за небольшими исключениями) задачам и тактике международных операций по принуждению к миру и поддержанию мира.

В политическом и практическом отношении механизм коллективного миротворчества Содружества Независимых Государств, который еще только начинал формироваться на момент конфликта, несмотря на просьбы Молдовы, задействовать не удалось.

В правовом отношении операция основана на двустороннем межгосударственном соглашении, и является легитимным вмешательством Российской Федерации в дела Республики Молдова по просьбе ее законно избранного политического руководства.

Превращение Соглашения о привлечении в регион конфликта российских военных из двухстороннего в трехстороннее (привлечение к его выработке, подписанию и участию в Объединенной Контрольной комиссии лидеров Приднестровья) повышает правовую легитимность и политическую сбалансированность всей операции[62].

Организация процесса урегулирования по «международному образцу», с созданием многостороннего политического органа урегулирования (ОКО), в котором представлены министерства и органы иностранных дел сторон, и которому формально подчинены миротворческие военные контингенты, а также привлечение к процессу урегулирования наблюдателей от ОБСЕ обеспечивает уже не только формальное, но сущностное сходство операции с международным миротворчеством.

Исключение из состава миротворцев (вопреки просьбам Приднестровья) подразделений бывшей 14-й армии как «необъективной» и привлечение по ротации российских контингентов из отдаленных регионов России характеризует стремление России и Молдовы к созданию и поддержанию стандартов операции как миротворческой, препятствуют нежелательной идентификации России как поддерживающей лишь одну из сторон конфликта.

Включение в состав миротворцев контингентов, предоставленных самими враждующими сторонами, нарушает формальные принципы миротворчества и вряд ли было бы возможным, если бы операция проводилась под эгидой СНГ или ОБСЕ. Однако при нынешнем правовом статусе операции такая трехсторонняя структура контингента оказалась не только приемлемой, но и весьма функциональной. Более того, практическая успешность схемы, при которой «лояльные» по отношению к политическому примирению компоненты сил противников помогают нейтрализовать вылазки «нелояльных», продолжающих вооруженные или враждебные действия, позволяет настаивать на том, что этот тактический прием (положительно сработавший в Южной Осетии и в Молдове) является оправдавшим себя экспериментальным вкладом в опыт международного миротворчества.

Геополитические установки России, ее современная концепция национальной безопасности и военная доктрина не предполагают сохранения анклавов российской военной силы на территории других государств в случаях, в которых безопасность самой России как государства не затронута[63]. В силу этого вывод остатков 14-й армии с территории Республики Молдова, хотя и сопряжен с известными экономическими и техническими трудностями, политически логичен и неизбежен. В то же время нет прямой (правовой) связи между уходом 14-й армии и отзывом российского компонента из миротворческого контингента.

Российский компонент в трехстороннем миротворческом контингенте может оставаться в Молдове/Приднестровье вплоть до окончательного политического урегулирования, обеспечивая, вместе с российским политико-дипломатическим участием в ОКО, некоторое представительство российских интересов в регионе, причем в статусе, который ( в отличие от присутствия 14-й армии) не вызывает международно-правовых и политических нареканий и проблем.

Таким образом, действия российских военных в Молдове/Приднестровье распадаются на два довольно отличных этапа. На первом этапе, до заключения трехстороннего соглашения от 21 июля 1992 г., российские военные контингенты, входящие в состав 14-й армии, осуществили не оформленные в правовом отношении элементы принудительных действий (предупредительное развертывание и демонстрация силы). На втором этапе, после заключения политических соглашений о принципах урегулирования конфликта, началась собственно трехсторонняя операция, которая уже соответствует по форме и ряду сущностных признаков характеристикам типичной операции по поддержанию мира. Был изменен статус, состав, характер привлеченных контингентов, и, несмотря на отсутствие правового статуса операции ООН или региональной организации, действия трехсторонних сил вошли в соответствие с нормами и стандартами операций по поддержанию мира.

Эта операция (наряду со структурно сходной операцией в Южной Осетии/Грузии) вполне может быть отнесена к особой разновидности международного миротворчества, когда миротворческие по форме действия отдельных государств и групп государств в отсутствие полноценного мандата СБ ООН неформально признаются международным сообществом как особые миротворческие операции.

 

Заключение

 

Международные отношения издавна занимали существенное место в жизни любого государства, общества и отдельного человека. Происхождение наций, образование межгосударственных границ, формирование и изменение политических режимов, становление различных социальных институтов, обогащение культур, развитие искусства, науки, технический прогресс и эффективная экономика тесно связаны с торговыми, финансовыми, культурными и иными обменами, межгосударственными союзами, дипломатическими контактами и военными конфликтами – или, иначе говоря, с международными отношениями. Их значение возрастает еще больше в наши дни, когда все страны вплетены в плотную, разветвленную сеть многообразных взаимодействий, влияющих на объемы и характер производства, виды создаваемых товаров и цены на них, на стандарты потребления, ценности и идеалы людей.

Окончание «холодной войны» и распад «мировой социалистической системы», выход на международную арену бывших советских республик в качестве самостоятельных государств, поиски новой Россией своего места в мире, определение ее внешнеполитических приоритетов, переформулирование национальных интересов, угрозы быть втянутой в кровопролитные конфликты, бушующие на периферии постсоветского пространства, – все эти и многие другие обстоятельства международной жизни оказывают непосредственное влияние на повседневное существование людей и судьбы россиян, на настоящее и будущее нашей страны, ее ближайшее окружение и, в известном смысле, на судьбы человечества в целом.

В свете сказанного становится понятно, что в наши дни резко возрастает объективная необходимость в теоретическом осмыслении международных отношений, в анализе происходящих здесь изменений и их последствий.

С точки зрения теории международных отношений международный конфликт рассматривается как особое политическое отношение двух или нескольких сторон – народов, государств или группы государств, – концентрированно воспроизводящее в форме косвенного или непосредственного столкновения экономические, социально-классовые, политические, территориальные, национальные, религиозные или иные по природе и характеру интересы[64].

Международные конфликты, таким образом, являются разновидностью международных отношений, в которые вступают различные государства на почве противоречий интересов. Разумеется, международный конфликт – это особое, а не рутинное политическое отношение, поскольку оно означает и объективно и субъективно разрешение разнородных конкретных противоречий и порождаемых ими проблема конфликтной форме и в ходе своего развития может порождать международные кризисы и вооруженную борьбу государств.

Международный конфликт как политическое отношение воспроизводит не только объективные противоречия, но и вторичные, по своему характеру субъективные, противоречия, обусловленные спецификой их восприятия политическим руководством и процедурой принятия политических решений в данной стране.

При этом субъективные противоречия способом, так или иначе воздействовать на возникновение и развитие конфликта, интересы и цели сторон, которые во многих случаях представляются достаточно отчужденными от реальных противоречий. То есть международный конфликт фокусирует в себе все без исключения экономические, идеологические, социально-классовые, идеологические, собственно политические, военно-стратегические и иные отношения, которые развиваются в связи с данным конфликтом.

Международный конфликт при расширении числа или изменение сторон, участвующих в нем, может нести на себе и отпечаток новых аспектов, непосредственно возникающих уже как следствие самого конфликта. Возникнув как политическое отношение, международный конфликт обретает некоторую самостоятельность, собственную логику развития и поэтому способен уже самостоятельно различным образом влиять на другие отношения, развивающиеся в рамках данного конфликта, а также на характер лежащих в его основе противоречий и способы их разрешения.

Международные конфликты независимо от любых специфических признаков, которые присущи каждому из них, объективно порождаются как особые конкретно-исторические политические отношения между странами или группами стран в пределах определенного пространственно-временного континуума.

Они воспроизводят непосредственно или в опосредованной форме, в том или ином виде отражая расстановку и соотношение сил на международной арене, состояние и развитие системы международных отношений и ее структуры на различных уровнях, а также другие, более или менее связанные с этим глобальные, региональные или двусторонние противоречия современного мира, сложные, постоянно развивающиеся условия в различных частях земного шара, множество конкретных ситуаций на различных уровнях международных отношений.

Следует сделать ряд выводов, характеризующих конфликты современного мироустройства:

- повышение конфликтности современной мировой системы произошло в силу стирания границ внешней и внутренней политики, усиления взаимозависимости государств, расползания региональных, локальных конфликтов;

- основная масса конфликтов сегодня обосновываются, легитимизируются при помощи принципа национального самоопределения. Следует отметить, что этнонациональный или религиозный факторы не обязательно являются истинными причинами. В большинстве случаев этнополитические и этнорелигиозные противоречия становятся средством достижения нестабильности в регионе, но не отражают конечной цели конфликта;

- особое значение приобрел такой феномен, как национальный экстремизм, то есть приверженность к крайним взглядам, идеям и мерам, направленным на достижение своих целей радикально ориентированным социальным институтам, а также малым группам (национальных, этнорелигиозных движений, конфессий, сект, иных формирований;

- в мировой конфликтологии появился такой новый термин как «этнический (или национальный) терроризм»;

- в силу того, что конфликты нового поколения основываются на непримиримых противоречиях, как правило, религиозного толка, это конфликты типа «схватка», где консенсус невозможен. Должен быть один победитель. А потому теория урегулирования конфликтов не всегда себя оправдывает, настоящие институты и законодательство уже не в полной мере отвечают вызовам современности;

- мировая конфликтология не располагает достаточным количеством методов прогнозирования конфликтов и эффективных способов их предупреждения.

Помимо общих характеристик каждый конфликт имеет свои отличительные черты, свой потенциал конфликтности для региональной и международной безопасности. И вместе с тем характер и протекание их не новы, имеют аналогии в мировой практике, а, следовательно, есть возможность их обобщения в теорию.

Конфликты, в основу которых положено стремление к национальному самоопределению или религиозная нетерпимость чрезвычайно сложны для урегулирования, но приемлемы для управления и контроля. Что обосновывает необходимость исследования конфликтов нового поколения с поиском аналогий в истории международных отношений, выявлением основных участников столкновения, рассмотрением вероятности использования конфликта (при условии, что он изначально возник по объективным причинам), анализом возможного выбора средств достижения целей, определением цены данного конфликта для обеспечения международной безопасности, целесообразности его продолжения.

 

Список использованной литературы

 

1.      Анцупов А.Я., Шипилов А.И. Конфликтология. – М.: ЮНИТИ, 1999. – С. 552

2.      Бородкин Ф. М., Коряк Н. М. Внимание: конфликт. – М.: 2002. – 123 с.

3.      Варламова Н. В., Пахоменко Н.Б. Между единогласием и волей большинства: (Политико-правовые аспекты консенсуса) / Центр конституционных исследований. МОНФ. – М., 1997. – 65 с.

4.      Вершинин С. Конфликтология: Конспект лекций. – СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2000. – 64 с.

5.      Галкин А.А., Дмитриев А.В. Современный терроризм: состояние и перспективы. – М., 2000. – 240 с.

6.      Глухова А.В. Политические конфликты: основания, типология, динамика (теоретико-методологический анализ). – М., 2000. – 280 с.

7.      Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социологические исследования. – 1994. – № 5.

8.      Денисовский Г.М., Козырева П.М. Политическая толерантность в реформируемом российском обществе второй половины 90-х годов. – М.: Центр общечеловеческих ценностей, 2002. – 112 с.

9.      Дмитриев А.В. Социальный конфликт: Общее и особенное / А.В. Дмитриев. – М.: Гардарики, 2002. – 525 с.: ил.

10.    Дружинин В. В., Конторов А. С., Конторов М. Д. Введение в теорию конфликта. – М.: 2002. – 158 с.

11.    Ермоленко Д.В. Социология и проблемы международных отношений (некоторые аспекты и вопросы социологических исследований международных отношений). – М., 2002.

12.    Зайцев А.К. Социальный конфликт. – М., 2000. – 464 с.

13.    Замкова В.И., Ильичков М.З. Терроризм – глобальная проблема современности. – М., 1996. – 80 с.

14.    Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. – М.: Аспект-Пресс, 1997. – 286 с.

15.    Здравомыслов А.Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса: учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – 2-е изд., доп. - М.: Аспект Пресс, 1995. - 317 с.

16.    Зимичев А.М. Психология политической борьбы. – СПб.: Санта, 1993. – 160 с.

17.    Ишмуратов А. Т. Конфликт и согласие. – К.: 1996. – 190 с.

18.    Князева М. Н. Конфликт. № 2. – М.: 2001. – 97 с.

19.    Коваленко Б.В., Пирогов А.И.. Рыжов О.А. Политическая конфликтология. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М.: Ижица, 2002. – 400 с.;

20.    Ковачик П., Малиева Н. Предупреждение и разрешение конфликтов. – М.: Ин-т психологии РАН, 1994 – С. 56

21.    Кожушко Е.П. Современный терроризм: Анализ основных направлений / Под общ. Ред. А.Е. Тараса. – Мн.: Харвест, 2000. – 448 с.

22.    Козер Л. Функции социального конфликта / Льюис Козер; Пер. с англ. О. Назаровой; Под общ. ред. Л.Г. Ионина. – М.: Идея-Пресс, 2000. – 205 с.

23.    Козырев Г.И. Введение в конфликтологию: Учеб. Пособие. – М., 1999;

24.    Конфликт и политика: новые перспективы // Современная конфликтология в контексте культуры мира. – М.: 2001.

25.    Конфликты в современной России: Проблемы анализа и регулирования / Степанов Е.И., Васильева Е.И., Романенко Л.М. и др.; РАН, Центр конфликтологии, Ин-т социологии. – М.: Эдиториал УРСС, 1999. – 343 с.

26.    Корнелиус Х., Фэйр Ш. Выиграть может каждый: как разрешать конфликты. – М.: АО Спрингер, 1992. – 116 с.

27.    Кременюк В. А. Об исследовании международных конфликтов. – США. Канада: экономика, политика, культура. – 2001. – N 2. – С. 45-59.

28.    Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии / Ин-т «Открытое общество». – М.: Аспект Пресс, 1997. – 271 с.

29.    Мастенбрук В. Переговоры. – Калуга: Издание КаИС, 1994. – 176 с.

30.    Матвеева С.Я. Модернизация и глубинный конфликт ценностей в России // Социальный конфликт. – 1994. – № 4.

31.    Политическая конфликтология перед новыми вызовами/ Дмитриев А.В., Глухова А.В., Картунов А.В. и др.; Под ред. А.В. Глуховой; Воронеж. межрегион. ин-т обществен. наук. – Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2001. – 282 с.

32.    Политическая конфликтология: Работы российских и зарубежных авторов: Хрестоматия / Под ред. д.п.н., проф. М.М. Лебедевой и д.и.н., проф. С.В. Устинкина. – М.; Н.Новгород, 2002. – 312 с.

33.    Политические конфликты: от насилия к согласию. – М.: АПН, РАПН, Центр конфликтологии РАН, ИС РАН. – М., 1996. – 291 с.

34.    Политический экстремизм в России / Верховский А., Папп А., Прибыловский В.; Моск. Антифашист. Центр, Информ. – эксперт. Группа «Панорама». – М.: Ин-т экспериментальной социологии, 1996. – 341 с.

35.    Пряхин В.Ф. Региональные конфликты на постсоветском пространстве (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье, Таджикистан). М.: ООО «Издательство ГНОМ и Д», 2002. – 344 с.

36.    Родин Л., Фролов А. Роль посредничества в урегулировании межнациональных конфликтов // Международная жизнь. – 1992. – № 8-9.

37.    Скотт Г Джинни. Конфликты: пути преодоления / Пер. с англ. – К.: Издат. Об-во “Верзилин и КЛТД”, 2000. – 246 с.

38.    Скотт Г Джинни. Способы разрешения конфликтов / Пер. с англ. – К.: Издат. Об-во “Верзилин и КЛТД”, 2001. – 312 с.

39.    Современная конфликтология в контексте культуры мира. – М.: 2001.

40.    Соловьев А.И. Противоречия согласительных процессов в России // Политические исследования. – 1996. - № 5.

41.    Социальное согласие в современном мире. (Отв. ред. Г.М. Денисовский). – М.: «Центр общечеловеческих ценностей», 2000. – 144 с.

42.    Социальные конфликты в меняющемся российском обществе (детерминация, развитие, разрешение). М.: Институт социологии РАН, Горбачев-Фонд, 1994. – 105 с.

43.    Социальный конфликт: современные исследования. Реферативный сборник. – М.: ИНИОН. Институт социологии, 2005. – 157 с.

44.    Тагиров Э.Р., Тронова Л.С. Конфликты в обществе: от противостояния к согласию. – Казань: Изд-во КФЭИ, 1996. – 240 с.

45.    Фельдман Д.М. Конфликты в мировой политике / Под ред. П. А. Цыганкова. – М.: МУБУ, 1997. – 128 с.

46.    Фельдман Д.М. Политология конфликта. Учеб. пособие. – М.: Издательский Дом «Стратегия», 1998. – 200 с.

47.    Фишер Р., Браун С. Путь к единению, или от переговоров к тесным взаимоотношениям. – М.: Наука, 1992. – 192 с.

48.    Фишер Р., Юри У. Путь к согласию: или переговоры без поражения. – М.: Наука, 1992. – 158 с.

49.    Фольц У. Этнический конфликт и вмешательство: некоторые международные аспекты // Кентавр. – 1992. – март-апрель.

50.    Хамзина Г.Р. Ценностная мотивация этнического конфликта / Науч. ред. Э.Р. Тагиров. – Казань: Карпол, 1999. – 98 с.

51.    Цыганков П.А. Политическая социология международных отношений (учебное пособие). – М.: Радикс, 1994. – 320 с.

52.    Этнические и региональные конфликты в Евразии: в 3-х книгах. – М.: Издательство «Весь мир», 1997. – 208 с., 224 с., 304 с.

53.    Южная Азия: конфликты и геополитика. – М.: Институт востоковедения РАН, 1999. – 174 с.

54.    Юри У. Преодолевая «нет», или переговоры с трудными людьми. – М.: Наука, 1993. – 127 с.

55.    Coser L. The Functions of Social Conflicts. New York, 1999. p.8.

56.    Dahrendorf R. The Modern Social Conflict: An Essay on The Politics of Liberty. – Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 2002. – 219 p.

57.    Hantington Samuel. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. – N.-Y.: Simon and Shuster, 1996.

58.    Horowitz D.L. Ethnic Groups in Conflict. – Berkeley, Los Angeles, L.: University of California Press, 2002. – 697 p.

59.    Krisberg L. Constructive Conflicts: From Escalation to Resolution. – Lanham, MD: Rowman and Littlefield, 1998. – 393 p.

60.    Morgenthau H. Politics among nations. The struggle for power and peace. N.Y., 1973.

[1] Morgenthau H. Politics among nations. The struggle for power and peace. N.Y., 1973.

[2] Фольц У. Этнический конфликт и вмешательство: некоторые международные аспекты // Кентавр. – 1992. – март-апрель.

[3] Хамзина Г.Р. Ценностная мотивация этнического конфликта / Науч. ред. Э.Р. Тагиров. – Казань: Карпол, 1999. – 98 с.

[4] Дружинин В. В., Конторов А. С., Конторов М. Д. Введение в теорию конфликта. – М.: 2002. – 158 с.

[5] Князева М. Н. Конфликт. № 2. – М.: 2001. – 97 с.

[6] Ишмуратов А. Т. Конфликт и согласие. – К.: 1996. – 190 с.

[7] Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социологические исследования. – 1994. – № 5.

[8] Глухова А.В. Политические конфликты: основания, типология, динамика (теоретико-методологический анализ). – М., 2000. – 280 с.

[9] Коваленко Б.В., Пирогов А.И.. Рыжов О.А. Политическая конфликтология. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М.: Ижица, 2002. – 400 с.;

[10] Ковачик П., Малиева Н. Предупреждение и разрешение конфликтов. – М.: Ин-т психологии РАН, 1994 – С. 56

[11] Цыганков П.А. Политическая социология международных отношений (учебное пособие). – М.: Радикс, 1994. – 320 с.

[12] Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. – М.: Аспект-Пресс, 1997. – 286 с.

[13] Варламова Н. В., Пахоменко Н.Б. Между единогласием и волей большинства: (Политико-правовые аспекты консенсуса) / Центр конституционных исследований. МОНФ. – М., 1997. – 65 с.

[14] Политические конфликты: от насилия к согласию. – М.: АПН, РАПН, Центр конфликтологии РАН, ИС РАН. – М., 1996. – 291 с.

[15] Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. – М.: Аспект-Пресс, 1997. – 286 с.

[16] Krisberg L. Constructive Conflicts: From Escalation to Resolution. – Lanham, MD: Rowman and Littlefield, 1998. – 393 p.

[17] Коваленко Б.В., Пирогов А.И.. Рыжов О.А. Политическая конфликтология. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М.: Ижица, 2002. – 400 с.;

[18] Конфликт и политика: новые перспективы // Современная конфликтология в контексте культуры мира. – М.: 2001.

[19] Политическая конфликтология: Работы российских и зарубежных авторов: Хрестоматия / Под ред. д.п.н., проф. М.М. Лебедевой и д.и.н., проф. С.В. Устинкина. – М.; Н.Новгород, 2002. – 312 с.

[20] Coser L. The Functions of Social Conflicts. New York, 1999. p.8.

[21] Dahrendorf R. The Modern Social Conflict: An Essay on The Politics of Liberty. – Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 2002. – 219 p.

[22] Horowitz D.L. Ethnic Groups in Conflict. – Berkeley, Los Angeles, L.: University of California Press, 2002. – 697 p.

[23] Скотт Г Джинни. Способы разрешения конфликтов / Пер. с англ. – К.: Издат. Об-во “Верзилин и КЛТД”, 2001. – 312 с.

[24] Фельдман Д.М. Политология конфликта. Учеб. пособие. – М.: Издательский Дом «Стратегия», 1998. – 200 с.

[25] Фельдман Д.М. Конфликты в мировой политике / Под ред. П. А. Цыганкова. – М.: МУБУ, 1997. – 128 с.

[26] Фишер Р., Браун С. Путь к единению, или от переговоров к тесным взаимоотношениям. – М.: Наука, 1992. – 192 с.

[27] Зимичев А.М. Психология политической борьбы. – СПб.: Санта, 1993. – 160 с.

[28] Коваленко Б.В., Пирогов А.И.. Рыжов О.А. Политическая конфликтология. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М.: Ижица, 2002. – 400 с.;

[29] Кожушко Е.П. Современный терроризм: Анализ основных направлений / Под общ. Ред. А.Е. Тараса. – Мн.: Харвест, 2000. – 448 с.

[30] Dahrendorf R. The Modern Social Conflict: An Essay on The Politics of Liberty. – Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 2002. – 219 p.

[31] Morgenthau H. Politics among nations. The struggle for power and peace. N.Y., 1973.

[32] Кременюк В. А. Об исследовании международных конфликтов. – США. Канада: экономика, политика, культура. – 2001. – N 2. – С. 45-59.

[33] Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии / Ин-т «Открытое общество». – М.: Аспект Пресс, 1997. – 271 с.

[34] Родин Л., Фролов А. Роль посредничества в урегулировании межнациональных конфликтов // Международная жизнь. – 1992. – № 8-9.

[35] Современная конфликтология в контексте культуры мира. – М.: 2001.

[36] Коваленко Б.В., Пирогов А.И.. Рыжов О.А. Политическая конфликтология. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М.: Ижица, 2002. – 400 с.;

[37] Фишер Р., Браун С. Путь к единению, или от переговоров к тесным взаимоотношениям. – М.: Наука, 1992. – 192 с.

[38] Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии / Ин-т «Открытое общество». – М.: Аспект Пресс, 1997. – 271 с.

[39] Корнелиус Х., Фэйр Ш. Выиграть может каждый: как разрешать конфликты. – М.: АО Спрингер, 1992. – 116 с.

[40] Morgenthau H. Politics among nations. The struggle for power and peace. N.Y., 1973.

[41] Кременюк В. А. Об исследовании международных конфликтов. – США. Канада: экономика, политика, культура. – 2001. – N 2. – С. 45-59.

[42] Политическая конфликтология перед новыми вызовами/ Дмитриев А.В., Глухова А.В., Картунов А.В. и др.; Под ред. А.В. Глуховой; Воронеж. межрегион. ин-т обществен. наук. – Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2001. – 282 с.

[43] Политическая конфликтология: Работы российских и зарубежных авторов: Хрестоматия / Под ред. д.п.н., проф. М.М. Лебедевой и д.и.н., проф. С.В. Устинкина. – М.; Н.Новгород, 2002. – 312 с.

[44] Социальное согласие в современном мире. (Отв. ред. Г.М. Денисовский). – М.: «Центр общечеловеческих ценностей», 2000. – 144 с.

[45] Замкова В.И., Ильичков М.З. Терроризм – глобальная проблема современности. – М., 1996. – 80 с.

[46] Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии / Ин-т «Открытое общество». – М.: Аспект Пресс, 1997. – 271 с.

[47] Варламова Н. В., Пахоменко Н.Б. Между единогласием и волей большинства: (Политико-правовые аспекты консенсуса) / Центр конституционных исследований. МОНФ. – М., 1997. – 65 с.

[48] Политическая конфликтология перед новыми вызовами/ Дмитриев А.В., Глухова А.В., Картунов А.В. и др.; Под ред. А.В. Глуховой; Воронеж. межрегион. ин-т обществен. наук. – Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2001. – 282 с.

[49] Кременюк В. А. Об исследовании международных конфликтов. – США. Канада: экономика, политика, культура. – 2001. – N 2. – С. 45-59.

[50] Галкин А.А., Дмитриев А.В. Современный терроризм: состояние и перспективы. – М., 2000. – 240 с.

[51] Южная Азия: конфликты и геополитика. – М.: Институт востоковедения РАН, 1999. – 174 с.

[52] Глухова А.В. Политические конфликты: основания, типология, динамика (теоретико-методологический анализ). – М., 2000. – 280 с.

[53] Корнелиус Х., Фэйр Ш. Выиграть может каждый: как разрешать конфликты. – М.: АО Спрингер, 1992. – 116 с.

[54] Политическая конфликтология: Работы российских и зарубежных авторов: Хрестоматия / Под ред. д.п.н., проф. М.М. Лебедевой и д.и.н., проф. С.В. Устинкина. – М.; Н.Новгород, 2002. – 312 с.

[55] Krisberg L. Constructive Conflicts: From Escalation to Resolution. – Lanham, MD: Rowman and Littlefield, 1998. – 393 p.

[56] Hantington Samuel. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. – N.-Y.: Simon and Shuster, 1996.

[57] Ермоленко Д.В. Социология и проблемы международных отношений (некоторые аспекты и вопросы социологических исследований международных отношений). – М., 2002.

[58] Пряхин В.Ф. Региональные конфликты на постсоветском пространстве (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье, Таджикистан). М.: ООО «Издательство ГНОМ и Д», 2002. – 344 с.

[59] Денисовский Г.М., Козырева П.М. Политическая толерантность в реформируемом российском обществе второй половины 90-х годов. – М.: Центр общечеловеческих ценностей, 2002. – 112 с.

[60] Конфликты в современной России: Проблемы анализа и регулирования / Степанов Е.И., Васильева Е.И., Романенко Л.М. и др.; РАН, Центр конфликтологии, Ин-т социологии. – М.: Эдиториал УРСС, 1999. – 343 с.

[61] Пряхин В.Ф. Региональные конфликты на постсоветском пространстве (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье, Таджикистан). М.: ООО «Издательство ГНОМ и Д», 2002. – 344 с.

[62] Пряхин В.Ф. Региональные конфликты на постсоветском пространстве (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, Приднестровье, Таджикистан). М.: ООО «Издательство ГНОМ и Д», 2002. – 344 с.

[63] Социальные конфликты в меняющемся российском обществе (детерминация, развитие, разрешение). М.: Институт социологии РАН, Горбачев-Фонд, 1994. – 105 с.

[64] Тагиров Э.Р., Тронова Л.С. Конфликты в обществе: от противостояния к согласию. – Казань: Изд-во КФЭИ, 1996. – 240 с.