Типы диалектизмов в составе говора

1.6 Типы диалектизмов в составе говора

В составе любого говора присутствуют следующие типы диалектизмов.

§ 1. Особенности лексических диалектизмов

Л.А.Шевченко относит к лексическим диалектизмам слова, отличающиеся от литературных рядом характерных признаков, среди которых она выделяет:

а) иной звуковой комплекс при одинаковом звучании;

б) иная семантика при одинаковом звучании;

в) отсутствие параллелей в лексике литературного языка (23, 186).

Исследователи определяют лексические диалектизмы как собственно лексические. Основное их отличие от соответствующих слов литературного языка, обозначающих те же реалии, они видят в корневом различии. Например: серники – спички, глоба – тропинка, студено – холодно.

§ 2. Особенности фонетических диалектизмов

Этот тип диалектных слов отличается от литературных одним или несколькими звуками. Это слова с нерегулярными фонетическими изменениями, наблюдающимися в отдельных лексемах, но не обусловленные звуковой системой данного говора в целом. Например: мтичка – птичка, коряка – коряга, ланпа – лампа.

Следует отметить, что при рассмотрении отражения говора в языке писателя мы учитываем и фонетические черты, отличающиеся определенными закономерностями. Например: сястра, водой, снех. Однако к фонетическим диалектизмам мы их не относим (сравните спорные позиции, которые существуют в лингвистике относительно фонетических диалектизмов). Таким образом, звуковое своеобразие в том или ином слове должно носить лексикологический характер. Только в этом случае данное слово, с нашей точки зрения, будет являться фонетическим диалектизмом.

§ 3.Особенности словообразовательных диалектизмов

В данную группу слов включаются диалектные слова, синонимичные литературным, но отличающиеся от них определенными аффиксальными словообразующимися морфемами. Например: упредить – предупредить, сничтожить – уничтожить, забижать – обижать, зачинаться – начинаться, сполнять – исполнять, сымать – снимать, богачество – богатство.

§ 4. Сущность этнографических диалектизмов

Данной группой объединены слова, называющие предметы, характерные для быта, хозяйства данной местности. Если какой-то предмет, какая-то вещь встречается только на территории распространения данного диалекта, то название этой вещи и будет являться этнографическим диалектизмом. Таким образом, это местное название местной вещи. Именно поэтому этнографический диалектизм не может быть переведен на литературный язык в большинстве случаев. Его нельзя без ущерба для смысла заменить каким-то соответствующим литературным синонимом. Так, в некоторых южнорусских областях носят панёвы. Панева – это разновидность юбки; она шьется из нескольких полотнищ яркой ткани. На севере панев не носят, а там, где их носят, они называются именно так.

§ 5. Особенности семантических диалектизмов

К семантическим диалектизмам относятся слова, обладающие диалектным значением, но соответствующие общелитературным словам. Таким образом, если в говоре общелитературное слово употреблено в значении, не свойственном литературному языку, то это местное значение слова, которое представляет собой семантический (смысловой) диалектизм. Например: угадать – в значении "узнать кого-то в лицо"; ученик – в значении "учитель", пахать – в значении "подметать пол". Эта группа диалектизмов, как правило, в художественных произведениях не используется с целью избежать смыслового заблуждения читателя.

§ 6. Фразеологические диалектизмы

В данную группу диалектной лексики включаются диалектные устойчивые сочетания, имеющие смысловые параллели в литературном языке или не имеющие их. Л.А.Шевченко приводит следующие примеры фразеологических диалектизмов: зол к работе – "трудолюбивый"; остаться на корни – "при разделе остаться жить в отцовском доме"; белая изба – "изба, в которой печь имеет трубу"; балы точить – "балагурить"; биться по рукам – "договориться"; убирать запятки – "уносить ноги" (23, 191).

§ 7. Исследование способов введения диалектизмов в художественном тексте

Настоящий художник слова, тонко чувствующий народную речь и умело использующий ее в своих произведениях, всегда заботится об "уместности" и "понятности" используемой им диалектной лексики или другого диалектного явления. С этой целью диалектные единицы вводятся в художественный текст разными способами. Среди них исследователи отмечают следующие:

а) прямое толкование диалектного слова в сносках или скобках;

б) разъяснение диалектного слова в авторском тексте;

в) концептуальное раскрытие значения диалектизма в пределах предложения или абзаца;

г) толкование диалектизмов в прилагательных к художественному тексту словариках.

Согласно данным исследователей, как наиболее распространенный способ введения в текст диалектного слова ими на фонетическом и грамматическом уровнях диалектного явления наблюдается контекстуальный способ. В этом случае диалектизм является органической, неотъемлемой частью произведения; объяснения не отвлекают, на наш взгляд, внимание читателя от содержания произведения.

Классическим примером умелого разъяснения диалектизма в авторском тексте или в диалоге являются рассказы И.С.Тургенева. Например, в рассказе "Касьян с Красивой Мечи" встречаем: "…неудача, или как говорят у нас, незадача моя продолжалась" (см. рассказ).

Менее распространенным способом введения диалектных слов в ткань художественного произведения является прямое толкование, данное в скобках или в сносках. Так, в рассказе И.С.Тургенева "Хорь и Калиныч" находим: "В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет". Пояснение автор дает в сноске: "Площадями" называются в Орловской губернии большие сплошные массы кустов" (см. рассказ).

Толкование диалектизмов в прилагаемых словариках практически не используется.

Таким образом, диалектизм рассматривается нами на уровне лексики. Различается несколько типов диалектизмов в зависимости от отношения диалектного слова к литературному языку: отличается ли оно отдельным звуком, аффиксом, корневой морфемой, всем звуковым комплексом или по своей семантике. Особо выделяются в каждом говоре собственно лексические диалектизмы, которые подразделяются на тематические группы. Использование их в художественном произведении связано с определенными трудностями: для введения их в текст и толкования писатель применяет разные способы и приемы.

Выводы по I главе

1. В произведениях современной и классической прозы последовательно отражается диалектное членение русского языка в соответствии сродным говором писателя.

2. В произведениях В.Шукшина и К.Паустовского отображаются события той земли, которая их вырастила: для В.Шукшина – это Алтайский край, для К.Паустовского – территория Центральной России.

3. Говоры Алтайского края включают в свой состав основные черты северновеликорусского наречия, характеризуясь выпадением интервокального [j], специфическими морфологическими формами, лексическим своеобразием.

4. Говоры Центральной России имеют основные черты южновеликорусского наречия, характеризуясь яканьем, смешением родовых различий существительных, своеобразной системой их склонения, лексическим составом.

5. Рассматриваемые говоры включают в свой состав все типы диалектизмов и различаются прежде всего собственно лексическими диалектизмами.

6. Для введения собственно лексических диалектизмов в художественный текст используются разные способы и приемы.

7. Диалектные элементы используются в художественном произведении с целью придать ему местный колорит.

 

Глава II. Исследования отражениея родного говора в прозе современных писателей

 

2.1 Исследование особенностей диалектизмов в прозе В.Шукшина в их соотношении с родным говором

Трудности в передаче звучащей речи на письме не позволяют писателю, как правило, передать весь ее колорит. В.М.Шукшин и не ставит перед собой такой задачи. Однако в его рассказах некоторые фонетические черты родного говора все же прослеживаются. Думается, употребление глаголов плотют, ростили в такой именно форме можно считать отголоском оканья, характерного для говоров Алтайского края. Например: И сколько плотют за такую работу? (Обида); Алименты свои плотит и довольный, а тут рости, как знаешь… (Вянет, пропадает); Для тебя мы ее ростили, чтоб ты руки распускал?! (Жена мужа в Париж провожала).

Из фонетических особенностей следует указать на передачу фонемы <ф> как звуков [к], [и]: Возьми да постели куфайку хоть, руки-то не отсохнут (Петька Краснов рассказывает); Вон в углу кошма лежит, ты ее под себя, а куфайку-то под голову сверни (Охота жить); Гляди-ко, наездили: раз в год приедут, так она из-за этого иконку в шкап запятила (Калина красная); Им место не в шкапчике, а на стенке (Там же).

Известно, что реализация фонемы <ф> в звуках [к], [и] и звукосочетании [хв] является закономерной фонетической чертой ряда говоров, что и наблюдается при передаче этой черты в данных рассказах В.Шукшина.

Не менее распространенной фонетической чертой говоров Алтайского края является реализация фонемы <х> в звуке [к], что передается и в исследуемых текстах. Отметим следующие примеры: Она бабочка-то ничё, с карактером (Жена мужа в Париж провожала); Потом схожу в контору – тоже возьму карактеристику (Материнское сердце).

Характерное для разговорной речи, в том числе и диалектной, упрощение групп согласных проявляется в слове тогда: Тада, говорит нам, и перед своими совестно не будет (Материнское сердце).

Характерным для говоров Алтайского края является передача щ в звучащей речи как [ш] твердый, долгий звук. Это явление наблюдаем в рассказах В.Шукшина: Ты, Егорка, поплывешь в остров за чашшой (Любавины); Я пошел их шшолкать (Чужие); Разинул рот-то. Шшенок (Гена Пройдисвет).

Другие фонетические закономерности, характерные для говоров Алтайского края, в текстах произведений В.Шукшина нами не зафиксированы.

Более обширно передает в своих рассказах В.Шукшин грамматическое своеобразие родного края. Прежде всего отмечаем особенности в реализации родовых различий существительных. Так, наблюдается тенденция в разрушении среднего рода. Вместо среднего рода в отражаемом говоре отмечается женский род, что проявляется в согласовании с прилагательным или глаголом в прошедшем времени. В текстах рассказов находим следующие примеры: Любая животная любит ласку, а человек – тем более (Письмо); Эх, учили вас, учили, государство деньги на вас тратила (Раскас).

Существительные литературного мужского рода при употреблении в диалектной речи может не измениться, но получить морфологическое оформление в виде окончания женского рода -а: Как тигра бегал (Чужие). О принадлежности данного существительного к мужскому роду говорит согласуемый с ним глагол в мужском роде.

Существительные с суффиксом -ушк – оформляются как слова среднего рода, несмотря на то, что производящие слова являются словами мужского рода. На это указывает окончание -о в производном одушевленном существительном: Вот уже упрямый народишко (Алеша Бесконвойный).

О том, что категория собирательности в диалектной речи развита больше, чем в литературном языке, свидетельствуют собирательные существительные типа холостёжь, образованные по модели литературного слова молодёжь, а также почти совсем утраченные литературным языком существительные с суффиксом -j- (окончанием -о) типа мужичьё. Эти существительные также используются В.Шукшиным: Женатые-то дома, на ремонте, а холостёжь – вроде меня – на кубы (Ваня, как ты здесь?); А там – мужичьё: послушают, послушают, а ночью все равно тайком утянутся (Я пришел дать вам волю).

Несклоняемые существительные в говорах приобретают формы склонения: Я с войны пришел, она тут продавцом в сельпе работала (Страдания молодого Ваганова), а существительные на -мя утрачивают наращение -ен, что также отмечаем в текстах произведений: К такому имю надо фамилию подходящую (Миль пардон, мадам); Ты с ней намучаешься, пока ее разберешь да выкинешь – время-то сколько надо (Калина красная); Корову надо по вымю выбирать (Там же).

Как видим, в результате утраты наращения склонение этих существительных соответствует основному типу второго склонения.

В результате видоизменения отдельные существительные могут переходить в говорах в разряд другого склонения и приобретать другую парадигму. Так, слово церковь имеет морфологическое оформление в говорах путем окончания -а: церква. Отсюда и падежные окончания I спряжения. В рассказах В.Шукшина имеются следующие примеры: Церква-то освободилась теперь (Мастер); Ты знаешь талицкую церкву? (Там же); Атомный век, понимаешь, они хватились церкву жалеть (Крепкий мужик).

Те же самые преобразования отмечаем и у других существительных III типа склонения. Например: Теперь примем все сполна, бог с ей, с жизней (Я пришел дать вам волю); Дурную ты мыслю посоветовала мне (Там же); Боря матерю с отцом разогнал (Боря); Мы тоже когда-то жили у отца с матерей (Письмо); Мы, скажи, матерю скорей забу… (Я пришел дать вам волю).

Как уже отмечалось, в говорах Алтайского края более широко, чем в литературном языке, представлено окончание -у в родительном и предложном падежах, что видно и на материале анализируемых произведений. Вот некоторые примеры: У меня пятнадцать лет трудового стажу (Мой зять украл машину дров); До району от нас девяносто верст (Охота жить); Мы вот тут. Нам что? Нам в уголку (Микроскоп); А положили тебя с краешку, возле Дадовны (Горе).

В предложном падеже единственного числа существительные III склонения приобретают в говорах окончание -е в соответствии с литературным -и: Матери не говори пока, что мы у меня в крове их видели (Микроскоп); С бабой в постеле я ишо, можеть, поговорю (Я пришел дать вам волю).

В этом случае ударение падает на окончание существительных.

Для существительных III склонения также отмечается своеобразие в формах творительного падежа: Катя, доченька, видела я этой ночий худой сон (Письмо).

Во множественном числе в именительном падеже в говорах более распространенным является окончание -ы (-и), которое употребляется, вытесняя окончание -а. Это представлено и в текстах рассказов В.Шукшина: Я пригляделся, а это не яички, а цыпляты живые, маленькие (Горе); Вам чего, ребяты? (Любавины); Пойдешь так ты в златы вороты (Там же).

Существительные на -анин (-янин), которые в литературном языке имеют окончание -е, в диалектах приобретают окончание -ы (-и); Заразы. Мещаны (Жена мужа в Париж провожала). По этому же образцу имеем форму цыганы: Уж на что цыганы – у нас их полно – и то не зайдут (Выбираю деревню на жительство).

В случае, если множественное число существительных приобретает значение собирательности, то, наоборот, употребляется флексия -а в соответствии с литературной флексией -ы. При этом употребление флексии -а отмечается у существительных, осложненных суффиксом -j: Другие, посмотришь, гладкие приедут, как боровья (Светлые души); Детишки играют, волосья дерут (Печки-лавочки).

Этот же суффикс -j осложняет и формы косвенных падежей: Самый натуральный поп – с волосьями (Верую).

В родительном падеже множественного числа в говорах исследуемого региона наиболее продуктивным оказывается окончание -ов, -ев: Таких возбудителев-то знаешь куда девают? (Волки); А у нас ведь как: живут рядом, никаких условиев особых нету (Наказ); У меня возражениев нету (Любавины); Где же мне набраться таких убеждениев? (На кладбище); Надо нам с тобой соединиться против притеснителев (Я пришел дать вам волю).

В отношении прилагательных отметим смешение твердого и мягкого вариантов окончаний, наблюдаемое в слове здешный: - Вы здешний, дедушка? – Здешный (Солнце, старик и девушка).

Как видим, приведенный отрывок диалога между девушкой и стариком свидетельствует о том, что употребление твердого варианта окончания в соответствии с литературным мягким – типичная черта местного говора. Ведь приезжая девушка употребляет это прилагательное в соответствии с литературным языком. Так автор с помощью данного стилистического приема показывает речевой колорит изображаемой местности. Другой пример: А этто вчерашной ночью здремнул маленько (Горе).

Следует отметить, что характерные формы полных прилагательных с выпадением j и последующим стяжением в наших материалах не зафиксированы.

Как показывает собранный материал, говоры Алтайского края отличаются многообразием форм сравнительной степени прилагательных, своеобразной в отношении к литературному языку. Так, прилагательные, образующие сравнительную степень с помощью приставки по-, имеют суффикс -ее в соответствии с литературным -е: Я смотрю туда, а там место-то похужее, победней (Любавины); Да и теперь не знаешь – у тебя песня-то поболе моей (Мой зять украл машину дров).

Заметим попутно, что это же различие между литературной и диалектной формами отмечается у наречий и у слов категории состояния: Иди засыпь овса Монголке. Поболе (Любавины); Ты ее, Егор, не обижай, она у нас – последыш, а последыша жальчее всего (Калина красная).

Среди особенностей форм местоимений, по данным наших материалов, в говоре наблюдается форма ихний (ихный) в соответствии с литературной формой притяжательного местоимения их. Эта черта, как известно, получила распространение во всех говорах и является также неотъемлемой чертой просторечия. Приведем следующий иллюстративный материал: Так и телевизор ихний: все вроде как подглядываешь (Критики); Но прошло много-много лет, все забылось, давно шумела другая жизнь, кричала на земле другая – не ихняя – любовь (Бессовестные); Петро ихний пьяный на каменку свалился (Калина Красная); Взял бы кол хороший, пошел бы в клуб ихный – да колом бы, колом бы всех подряд (Беседы при ясной луне).

Краткая форма местоимения ты, характерная для северновеликорусского наречия, отмечается для косвенных падежей: Ну, танцуют, я те скажу (Петька Краснов рассказывает); Вот те и доля – ты говоришь, - продолжал Никитыч (Охота жить); Но ты все-таки полегче, Павел, ну тя к шутам (Живет такой парень); Нет, Нинка, я те серьезно говорю (Калина красная).

Примечательно, что в текстах произведений В.Шукшина нашла отражение форма вопросительно-относительного местоимения чё (чо) и образования от нее: Она бабочка-то ничё, с карактером (Жена мужа в Париж провожала); Старик…а, не приведи господи, правда помрешь, чо я одна делать стану? (Как помирал старик). Данная черта является наиболее своеобразным элементом именно данного говора.

Среди особенностей в употреблении местоимений отметим также предложно-падежную форму личного местоимения она без согласного н: Теперь примем все сполна, бог с ей, с жизней (Я пришел дать вам волю).

Не оставил без внимания автор и такую характерную для северновеликорусского наречия черту в формах глагола настоящего и простого будущего времени, как выпадение интервокального j в позиции между основой и окончанием. О том, что это явление и говоров Алтайского края, свидетельствуют данные речи жителей города Алматы – носителей просторечия. В речи переселенцев из Алтая отмечаем данное явление. Приведем следующий иллюстративный материал из рассказов В.Шукшина: Да сосед наш, господи… Шофером в сельпо работат (Страдания молодого Ваганова); Вот она и успеват – ездит, жена-то его; там огород содярживат и здесь, - жадничат, в основном (Там же); Надо сажать, Георгий Константиныч, ничего не сделашь (Там же).

Глаголы с основой на задненебные согласные г или к, имеющие в литературном языке чередования соответственно с согласными ж и ч при образовании форм настоящего и простого будущего времени, в говорах могут такого чередования не иметь, что обнаруживается и при анализе рассказов В.Шукшина. Например: Мамаша, кто же так оладьи пекет! (На кладбище); С нас и вода и кровь текет (Наказ); А то ведь не берегетесь нисколько (Петька Краснов рассказывает).

Достаточно распространенным явлением в говорах Алтая, исходя из текстовых данных, является глагольная форма будущего времени, представленная глаголом стать в личной форме и инфинитивном основного глагола. При этом глагол стать является семантически нейтральным и не вносит дополнительного лексического значения в конструкцию, а только передает грамматическое значение будущего времени: Старик…а, не приведи господи, правда помрешь, чо я одна делать стану? (Как помирал старик); Да ты что? Как же я врать стану? (Ваньку Тепляшин); Кто же нам теперь верить станет! (Я пришел дать вам волю); Што я тут без ружья делать стану? (Там же).

Формы повелительного наклонения глаголов могут иметь нулевое окончание, отличное от литературного окончания -и, что показывают следующие примеры: Подь ты к лешему (Упорный); Ты мне ее покажь… Покажь, ладно? (Я пришел дать вам волю); Выдь с куреня! (Там же); Ты мои шары не трожь (В воскресенье мать-старушка).

Для глагола бежать отмечается характерное для говоров отсутствие чередования согласных г//ж при образовании формы повелительного наклонения. Бежи, сейчас рванет! Бежи, дура толстая (Гринька Малютин).

Примечательно, что для возвратных глаголов характерен постфикс -си, что тоже наблюдается в наших материалах, как правило, в формах глагола повелительного наклонения: Ну, ну… И радуйси, пока молодой (Упорный). Однако возможна и в форме 2-го лица единственного числа: Ты со своим носом впереди шила везде просунисси (Я пришел дать вам волю); Седеть-то начал, а все не образумисси, все как кобель молодой (Там же); Чего не здороваисси? (Там же).

Среди особенностей в образовании инфинитива глагола следует указать суффикс -ть для ряда глаголов, соответствующий литературному -ти; усложнение форм инфинитива с суффиксом -ти еще одним суффиксом -ть; а также употребление форм инфинитива типа пекчи, о чем говорилось в предыдущей главе как о характерных чертах говоров Алтайского края. Приведем следующие примеры из рассказов В.Шукшина: К мужичкам явиться надо, радость им везть (Я пришел дать вам волю); Везить к вере все войско (Там же); Да она набралась смелости и давай меня учить, как оладушки пекчи (На кладбище); Туда Васька Ус посулился прийтить (Я пришел дать вам волю); Не возьму, для чего к им иттить (Там же).

Из причастий отмечаем формы страдательного залога прошедшего времени с суффиксом -т, которые в литературном языке имеют суффикс -н: Атаман, пожалей ранетого (Я пришел дать вам волю). В данном случае мы имеем дело с последующей субстантивацией, когда причастие становится сначала прилагательным, а затем существительным.

Повсеместно распространенные своеобразные формы страдательных причастий прошедшего времени от глаголов дать, брать, взять типа даденый, брадена, взяден отмечаем и в рассказах В.Шукшина как один из грамматических элементов описываемого говора: Только не нам это решать дадено, вот беда (На кладбище).

В текстах произведений В.Шукшина отмечаются самые разнообразные формы деепричастий. В частности это деепричастия с суффиксом -учи (-ючи): А то потом не оберешься… Тебя жалеючи говорю (ср. лит. жалея – несов. в.) (Волки); Баев, сидючи в конторах, не тратил силы (ср. лит. сидя – несов. в.) (Беседы при ясной луне); И чтоб вы, домой идучи, нигде никаких людей с собой не подговорили (ср. лит. идя – несов. в.) (Я пришел дать вам волю). Как видим, данный суффикс образует деепричастия несовершенного вида. Деепричастия же совершенного вида в нашем случае представлены суффиксом -мши: А за рулем, меня никто ни разу выпимши не видел и никогда не увидит (Раскас); Да выпил он, должно, он дурной выпимши (Материнское сердце).

Приведенные примеры показывают также, что суффикс -мши присоединяется только к глагольной основе слова выпить, следовательно, приобретает лексиколизованный характер. Деепричастие от данного глагола, равно как и от других глаголов совершенного вида, может быть образовано и путем присоединения суффикса -вши: Я по дурости… выпивши был, - признался он (Бессовестные); Молчит, как в рот воды набравши (Генерал Малафейкин).

Из синтаксических черт укажем прежде всего на постфикс -то, употребление которого также связано с северновеликорусским наречием и, в частности, с говорами Алтая и Сибири. В.Шукшин достаточно часто использует эту особенность в речи персонажей: Во звонарь-то! (Генерал Малафейкин); Она бабочка-то ничё, с карактером (Жена мужа в Париж провожала); …а куфайку-то под голову сверни (Охота жить); Церковь-то освободилась теперь (Мастер); Разинул рот-то. Шшенок (Гена Проидисвет); …время-то сколько надо (Калина красная).

Особо следует подчеркнуть, что отмечаемые диалектные особенности характерны в произведениях В.Шукшина прежде всего для речи персонажей. Это и понятно: автор подчеркивает малограмотность своих героев, отмечая при этом колорит речи героев и данной местности; в авторской же речи фонетические и грамматические черты говора ему кажутся недопустимыми, и это справедливо.

Иная картина наблюдается при введении в текст произведений разного рода диалектной лексики (диалектизмов). Они отмечаются не только в речи персонажей, но и в авторской речи. Согласно нашим материалам, в произведениях В.Шукшина встречаются все типы диалектизмов. Прежде всего это фонетические диалектизмы. К ним можно отнести слово аржаной: Вань, ты бы сейчас аржаных лепешек поел (Дамские зимние вечера).

В текстах произведений В.Шукшина встречаются также словообразовательные диалектизмы. К ним можно отнести глаголы здремнуть в соответствии с литературным вздремнуть: А этто вчерашней ночью здремнул маленько (Горе); уревновать (ср. литературное с приставкой при): Да и вы коситесь – уревновали, дураки (Я пришел дать вам волю); заспать (ср. литературное заснуть): Петька с удивлением и горечью постигал, что теперь – ночь. Заспал? (Беседы при ясной луне).

К словообразовательным диалектизмам, на наш взгляд, можно отнести и глаголы с суффиксами -ыва, -ива, -ва со значением многократного действия: В царя игрывал – садись: всех выше теперь будешь (Я пришел дать вам волю); Небось, заморское пивывал (Там же).

Как видим, данные типы диалектизмов отмечаются также в речи персонажей рассказов В.Шукшина. То же можно сказать относительно семантических диалектизмов. Так, слово решить в литературном языке означает "после обдумывания прийти к какому-либо выводу, заключению" и имеет целый ряд других значений, в диалектической же речи это слово имеет значение "убить" (МАС, III, 715). Вот пример употребления данного глагола в диалектном значении: Егорка Любавин бабу свою решил (Любавины). Слово звонарь имеет значение в литературном языке "церковный служитель, звонящий в колокола", в диалектном языке и в просторечном употреблении – "болтун, сплетник", что отмечается с пометой просторечное в МАСе (I, 602). В последнем значении имеем данное слово в рассказе "Генерал Малафейкин": Звонарь, - он негромко сам себе. – Дача у него, видите ли… Во звонарь-то!

Наибольшую группу диалектизмов в рассказах В.Шукшина составляют собственно лексические диалектизмы. Из извлеченных нами лексических диалектизмов обращают на себя внимание следующие: вечерять – с пометой областное дается в словаре как "ужинать" (МАС, I, 159): Клавдия и девочки вечеряли (Сапожки); курыжак – в словаре представлено в значении "иней" (Вл.Даль, II, 221) с пометой северное. На стенах курыжак в ладонь толщиной, промозглый запах застоялого дома (Охота жить); пимы – валенки (МАС, III, 123): Старик, кряхтя, слез с печки, надел пимы, полушубок, взял нож и вышел в сенцы (Космос, нервная система и шмат сала); каменка – в значении вообще печь – арханг, банная печь – сибирское (Вл.Даль, II, 81): Петро ихний… пьяный на каменку свалился (Калина красная).

Кроме того, в рассказах В.Шукшина отмечаются этногеографические диалектизмы. Так, слово шанежки, присущее только Сибири и Алтаю, означает "ватрушки из пресного теста".

Вот пример контекстного употребления данного диалектизма: Виделось, как мать-старушка подошла к воротам тюрьмы, а в узелке у нее – передачка: сальца кусочек, шанежки, соль в тряпочке… (В воскресенье мать-старушка). С пометой сибирское представлено в словаре слово чалдон в значении "коренной житель Сибири", что отмечаем и у Шукшина: Щиблетов не стал дожидаться, пока они своими чалдонскими мозгами сообразят, что ответить, скрипуче повернулся, кашлянул в кулак и пошел в машину (Ораторский прием) (Значение см. в МАСе, IV, 652). Из контекста вытекает в данном случае "недалекий, глупый человек". Однако в таком значении это прилагательное в словарях не зафиксировано. Слово туесок отмечаем в следующем контексте: Кадки, кадушки, бочонки, туески – целый склад (Космос, нервная система и шмат сала). Согласно данным МАСа, туес – круглый берестяный короб с тугой крышкой для хранения и переноса меда, икры, ягод (МАС, IV, 424).

С пометой алтайское отмечаем фразеологический диалектизм скатать шлык, что значит "отодрать за волосы, взбить их на голове шапкой": Пойду Маньке шлык скатаю (Суд).

Как видим, способ, которым пользуется автор при введении диалектизмов, контекстуальный. Других способов введения диалектизмов в текст нами не отмечено.

Таким образом, диалектные элементы, используемые В.Шукшиным в своих произведениях, принадлежат главным образом к говорам Алтайского края и Сибири. Общими для всех говоров свойствами, не связанными только с северновеликорусским наречием, является передача фонемы <ф> как звуков [к], [и] или звукосочетания [хв]; смешение родовых различий существительных; употребление притяжательного местоимения ихний, своеобразные формы причастий и деепричастий.