Кыргызско-казахские отношения

2.1 Кыргызско-казахские отношения

Продвижение Цинской империи к рубежам Центральной Азии вызвало вполне обоснованную тревогу и опасение среднеазиатских народов. По поступившим в июне 1758 г. в Оренбург сведениям, «войска де китайского в тамошней стороне находитца осемнадцть Санов (сто восемьдесят тысяч.) и располагаются на границе той пустой калмыцкой земли к вершине Сырь-Дарьи, два сана против киргизов в горах живущих, два сана против степи киргис-кайсацкой, шесть санов против Средней орды, шесть же против Сибирских линий и последним двум санам находящимся указано бегающих калмык в Россию и в тое Среднюю орду, располагаясь партиями, не допущать... И тако от толь немалочисленного народа и киргас-кайсаки все ныне в великой опасности и боязни находяться, дабы оные войска нечаянно на них нападения учинить не могли». Военные приготовления цинского двора с целью изоляции восставших восточнотуркестанцев от среднеазиатских народов еще более обнажили их далеко идущие завоевательные планы.

В создавшейся обстановке среднеазиатские народы— кыргызы, казахи и узбеки — стремились сохранить свои земли в неприкосновенности. Для этих целей были применены все средства, не исключая и посольско-дипломатические. Так, некоторые кыргызские и казахские правители, откликнувшись на призыв цинского двора об установлении дипломатических связей, отправив своих послов в Пекин, одновременно исподволь начали переговоры между собой о союзе для совместного отпора на случай вторжения иноземцев. Об этом свидетельствуют строки из сообщения купца А. Шихова от 29 августа 1758 г.;

«Июня 1 числа приезжал к Аблай солтану посол от узбяков, кои называются и киргисцами, а кочуют оные за бухарским городом Ташкенд, коих там состоят весьма многолюдно, коими владеет Ирденяби (Ирдана-бий.) Регимбиев сын, от которых посольство было в такой силе, что к реченному узбякскоу владельцу Ирде-няби приезжали ис китайского войска послы и спрашивали, что они узбяки в согласии (ли) с Аблай солтаном находяться. И естли де в согласии, то они китайцы их уз-бяков разорять не станут. А ежели в не согласии, то всех искоренить намерены. И они узбякитем послам, объявили (что) с Аблай солтаном состоят в согласии. Чего ради и к Аблай солтану то посольство учинили, дабы и он об них китайцам объявил против чего Аблай солтан о том объявлении и учинить обещался и подписками объязался». О заключении дружественного договора между Ирданой и кыргызским Аджи-бием в июне 1758 г. сообщается в «Пиндин чжуньгээр...» (гл 78, с. 13а): «Во главе с беком (Ирданой) четыре человека все под водительством бия адыгене Хаджи заключили дружбу с кокандским Ирдана беком».

В начале 1759 г. восточнотуркестанцы, ожидая нового наступления цинской армии, присылали своих послов к кыргызам, казахам и узбекам с просьбой о помощи. А когда эти послы прибыли в Ташкент, то, по свидетельству купца Усена Сеюшева, «ташкенцы против китайцев с ними яркенцами обще воевать и друг друга не выдавать обещались».

Примечательно, что русское правительство не осталось безучастным к судьбе среднеазиатских народов и проявило заинтересованность в создании антицинской коалиции. В начале апреля 1759 г. оренбургские власти получили указание из Коллегии иностранных дел послать в Среднюю Азию и Восточный Туркестан «под приличным претекстом нарочного» с целью, во-первых, выяснить «что там происходит», чтобы «для безопасности здешних границ потребные меры принимать было можно», и, во-вторых, постараться «бухарского хана и старшину его к сопротивлению против китайцев побудить»; чтобы «оной по единоверию ево и Малою Бухарию (Восточный Туркестан.) от китайского нападения и Подданства защитить постарался». Эти усилия кыргызов и узбеков, а также России, оказались не напрасны. Осенью 1759 г., когда цинские карательные войска, преследуя беженцев из Восточного Туркестана, вышли к рубежам Средней Азии, они встретили организованный отпор среднеазиатцев. Об этом свидетельствуют строки из «объявления» А. Шихова от 30 августа 1760 г. В нем указывалось, что гнавшееся за беженцами 9-тысячное цинское войско было послано «до самых узбяцких мест, но токмо те узбяки собравшись обще с кыргызами или называемыми бурутами ис того китайского войска побили тысячи до семи... против де чего те узбяки и с протчи-ми ближайшими к тем городам ордами согласились ко отмщению за китайское войско, коего узбяцкого народа га/со же и кыргызов якобы по собрании на тех своих границах состоит тысяч до ста... (выделено нами). Собранное же узбяцкое и протчих орд до ста тысяч войско на против китайцев в их землю идти не намерено, и имеют состоять и к себе ожидать того китайского войска на своих границах в пристойных местах, где тому войску следовать должно». Возможно, здесь информатор допускает некоторое преувеличение численности войск, но о действительно происшедшем сражении военных сил среднеазиатцев с цинской армией в это время свидетельствует и тот факт, что до 1764 г. в плену у Ирдана-бия находился цинский солдат Лю Вэй, который был участником карательного похода Чжао Хоя в 1759 г. Так благодаря сплоченности кыргызов и узбеков удалось остановить дальнейшие захватнические устремления Цинов на естественных рубежах Средней Азии.

Получив решительный отпор на склонах Ферганских гор, цинские отряды в 1760 г., претендуя на так называемые «Джунгарские земли», пытались «инспектировать» приграничные кыргызские кочевья на Ат-Баши, но встретили вооруженное сопротивление кыргызов под предводительством бия Черикчи. Последний, кстати, был в числе кыргызских послов в Пекине в 1758 г., и даже удостоился от императора Китая знаков чиновничьего достоинства.[32] Столкновения такого же характера цинских войск с казахами происходили в районе р. Или в Восточном Казахстане. Все это означало, что планы цинского двора прибрать к рукам все территориальное «наследство» джунгарских ханов окончилось провалом, ибо на этих землях, являвшихся исконными кочевьями кыргызов и казахов, уже довольно прочно обосновались их прежние хозяева.

Тем не менее Цинская империя, всегда ставившая новые территориальные приобретения на первый план, временно отказавшись от политики прямого вторжения в Среднюю Азию и Казахстан, стала придерживаться своей традиционной внешнеполитической доктрины разобщения народов — «руками врагов уничтожать врагов» и стремилась осложнить обострившиеся отношения между феодальной верхушкой кыргызов, казахов и узбеков.

После разгрома Джунгарского ханства границы кыргызских кочевий стали тесно соприкасаться с владениями казахских жузов, особенно Среднего, причем в пограничных районах иногда возникали и мелкие стычки на почве барымты. Хорошо осведомленные цинские власти использовали их для разжигания вражды между казахскими и кыргызскими феодалами. Наверное, неслучайно, что между среднеазиатскими правителями, еще недавно совместно выступавшими против иноземных завоевателей, летом 1759 г. (т. е. со времени установления соседства с цинами) начались первые довольно серьезные военные столкновения. Об этом свидетельствует рапорт Полковника Т. Томаса на имя бригадира сибирских войск фон Фрауендорфа от 19 января 1760 г., в котором говорится, что «в прошедшее лето (1759 г.) ушли от них (казахов Среднего жуза.) в поход киргис-кайсакские дети хана Абулмамета Абулмечит да умершего хана Барака султан Ханбаба в пятнадцати тысячах на киргиз, которые живут за Ташкениею по тому случаю, что те киргизы у них киргиз-кайсаков отгоняют лошадей и производят другие разные обиды и чтоб их привесть к себе в подданство или ради верности взять у них аманатов... Киргизы де пахотные живут между китайцев и ташкентцев под владением старшины Наурус батыра, киргис-кайсак не допускают сатоваться (вести торговый обмен.) с китайцами и ташкентцами»[33].

Как видим, одной из главных причин раздоров кыргызских и казахских феодалов было соперничество из-за торговых привилегий в Синьцзяне и Ташкенте. А отсюда, конечно, и стремление тех и других идти по пути легкого обогащения. Столкновения такого характера в 1761— 1762 гг. наблюдались и в Приферганье между кыргызским Аджибием и кокандским Ирдана-бием.[34]

Если первоначально политика разобщения народов, проводимая цинским двором в среднеазиатском регионе, была небезуспешной, то в последующем она стала давать явный сбой. По данным русских источников, осенью 1762 г. из цинских войск, расположенных на оз. Баркуль, прибыли посланцы «с листом Абулмамет-хану, Аблай солтану» от императора с требованием, чтобы они «вооруженных о два конь десяти тысяч киргисцов с их запасом» были готовы к весне 1763 г. для совместного похода с маньчжуро-китайской армией в «сороки санах» (т. е. 400 тыс. человек) в «Самаркант и Туркестан для завоевания под свою протекцию». Такое требование новых соседей действительно вызвало у казахских владетелей «всякое сумнительство», и они, посоветовавшись между собой, а также заручившись поддержкой России, решили в этом требовании цинских «посланцев отказать».

Видимо, посланцы казахов были и у кыргызов, так как, по сведениям синьцзянского наместника Минжуя. кыргызские старшины после взаимных столкновений с казахами решили было лично встретиться с казахскими султанами Аблаем и Абулфеизом. Последний же в свое время «дружил с Ирданой». В связи с этим Минжуй допускал возможность сговора между Ирданой, казахскими и кыргызскими владетелями против Цинской империи. Именно так и случилось, ибо в результате достигнутого компромисса был приостановлен готовящийся поход объединенных сил северо и южнокыргызских феодалов во главе с Маматкулу, Арзаматом, Черикчи и Темиржаном на кокандского Ирдана-бия для возвращения городов Ош и Узген. Последний, видимо, осознав опасность удара с двух сторон, а возможно и с третьей — от казахов, был вынужден в 1763 г. временно вернуть требуемое кыргызскими феодалами без боя, а не так, как представляли авторы цинских хроник, в которых преднамеренно возвеличивалась роль маньчжуро-китайского двора в так называемом «ошском инциденте».

Судя по сведениям источников, получив такое известие от казахов, Ирдана-бий, вероятно, взял на себя одну из ведущих ролей по организации антицинской коалиции «мусульманских» народов. Используя момент следования посольства афганского Ахмет-шаха в Пекин, откликнувшегося на призыв цинского двора об установлении дипломатических связей еще в 1762 г., он пустил по Средней Азии слух о том, что Ахмет-шах выступает в защиту всех мусульман от притеснений Цинской империи. В результате среднеазиатским «мусульманам» действительно удалось присоединить своих посланцев К Миссии афганского Ходжо-мирха (по русским источникам — Худшумир-хана), принятого в Пекине в начале 1763 г.

В это же время синьцзянским властям поступали сведения о завязавшихся дипломатических отношениях афганского двора и кокандского Ирдана-бия, вызвавшие их тревогу. В Среднюю Азию и Казахстан поступали известия о якобы предстоящем выступлении афганского войска против Цинов в конце 1763 — начале 1764 гг. Благодаря такому единодушию среднеазиатских народов казахские феодалы на востоке (Казбек-бий и др.), начиная с осени 1762 г., смело пресекали попытки цинских властей вести переговоры с Аблаем. А в 1763 г. в Казахстане был перебит весь состав цинского посольства. Так безуспешно окончились первые попытки цинского двора использовать Аблай-султана для разжигания противоборства среди казахских феодалов из-за пастбищ в бывшей «зенгорской земле», куда на поселение его «просьба» якобы была прислана еще в 1761 г.На западе внешнеполитическим акциям цинского двора противодействовал Ирдана-бий.

И хотя антицинская коалиция «мусульманских» правителей Средней Азии и афганского Ахмет-шаха окончательно не сложилась, но перед серьезной угрозой порабощения Цинской империей среднеазиатские народы еще раз проявили свою сплоченность. Примечательно, что антицинская коалиция активно поддерживалась Россией. Это свидетельствует о небезучастности русского народа, Российского государства к судьбам среднеазиатских народов и говорит об их давних связях. Но надежды на Ахмет-шаха не оправдались, так как афганский правитель увяз в войне с Индией. И тем не менее именно антицинское движение «мусульманских» народов было «сдерживающим моментом для маньчжурских завоевателей».

Когда миновала непосредственная угроза цинского вторжения в Среднюю Азию и Казахстан, среди феодалов снова возобладали узкоклассовые интересы, что вскоре позволило Цинам усилить происки по разобщению среднеазиатских народов.

Подобные столкновения феодалов приносили бесчисленные страдания рядовым кочевникам соперничающих сторон и приводили к взаимному ослаблению казахов и кыргызов. Пользуясь межфеодальными усобицами; цинский двор пытался усилить нажим на казахов и кыргызов, кочевавших в пограничных землях. И тем не менее свидетельством полной независимости кыргызов явилось прибытие в их кочевья в начале 1765 г. посланцев цинского двора. Об этом говорится в архивном документе, составленном 6 июля 1765 г. в Омске. В нем указывалось, что весной 1765 г. к Аблай-султану прибыл казах Сарыбаян-батыр и объявил: «От китайского хана к диким киргизцам сто человек посланцев прибыли, которые от них не возвратились» 37. Хотя из этого факта информатор безосновательно утверждал будто бы все кыргызы подклонились в подданство китайскому хану, однако действительная цель этой китайской миссии в кочевья кыргызов была иная. По всей вероятности, она была связана с вспыхнувшим в начале 1765 г. антицинским восстанием восточнотуркестанцев в г. Уч-Турфане. А цинский двор, как и в 1758— 1759 гг., стремился изолировать восставших восточнотуркестанцев от кыргызов. Не исключено, что в этих целях цинские посланцы подстрекали кыргызских феодалов на организацию очередного похода в Казахстан. Это можно предполагать, исходя из сообщений архивных документов, где отмечается столкновение между кыргызскими и казахскими феодалами как раз в пору пребывания цинской миссии в кочевьях кыргызов. В результате в октябре 1765 г. Аблай-султан, напав на кыргызов, подвластных Карабута-бию, «несколько добычи получил, и притом к верному их постоянству взял в аманаты девять человек старшинских детей с женами и кибитками». Нападению Аблай-султана подверглись также казахи Старшего жуза «сванского рода Балды бека», жители Ташкента, где «владельцем Мулла Самой», Ходжента во главе с Фазыл-бием. Но вскоре Аблай потерпел поражение в Коканде от Ирдана-бия и «оттоль отступил» на урочище Каратау, а затем, весной 1767 г., вернулся в свои кочевья.

С этого времени Аблай-султан, избранный в 1771 г. ханом, осознает, что не только все казахи, но и среднеазиатские народы в условиях феодальной раздробленности и постоянных междоусобиц не в состоянии противостоять внешней опасности, и лавирует между Россией и Цинской империей. Он всячески стремился подчинить своей власти как казахские жузы, так и другие соседние владения в Средней Азии. «Токмо все киргизы, казахи такому предприятию Аблая возвратные мысли приходят и не согласны», — сообщал 28 марта 1768 г. Мамбетеев в Троицкой крепости. Набеги казахской феодальной верхушки на соседние среднеазиатские земли не пользовались поддержкой рядовых кочевников-казахов.

Как видно из вышеназванного документа, Аблай тщательно готовился к походу на кыргызов и не случайно требовал дать определенное время. Направив послов в Петербург, Аблай просил военной помощи у России, но «получил отказ в присылке к нему русского войска для войны с дикими киргизцами...». Только в 1779 г. Аблай-хан сумел выступить в поход на кыргызов. В связи с этим представляют интерес и сведения из письма казахского старшины Кульбак-батыра, полученного 5 августа 1780 г. в Омске командиром сибирских войск Н. Г. Огаревым . В нем сообщалось, что Аблай-хан в 1779 г. отправил послом в цинский двор своего сына, с известием о своем приезде в Семиречье для совершения похода на кыргызов и что «сил его в этом не достает». Он просил у цинского императора помощи, «от которого и прислано войско ныне Аблаю тысячу человек». По другим сведениям, Аблаю в этом было отказано. Как бы то ни было, но, очевидно, начальный этап действий против кыргызов для Аблая складывался не совсем удачно. И главным образом из-за того, что это намерение казахского хана, как и прежде, не получило поддержки у его же подданных, т. е. рядовых общинников. Об этом говорится в «объявлении» переводчика М. Бекчурина, поданном на имя Н. Г. Огарева 16 июня 1780 г. В нем указывалось, что когда Аблай расположился в шести днях пути от Ташкента на берегу р. Талас в ожидании результатов поездки сына к Цинам, то бывшие при хане казахи «все от него по своим улусам разъехались».

 Впрочем, Аблай-хану не удалось одержать решающей победы над кыргызскими феодалами. После смерти Аблай-хана в 1781 г. до середины 80-х годов XVIII в. в кыргызско-казахских взаимоотношениях наступает определенное затишье. Наблюдается расширение торгово-экономических связей России со среднеазиатскими народами, и в том числе с кыргызами. Торговые караваны кыргызских феодалов свободно проходили по казахским кочевьям, торгуя в Семипалатинске и Петропавловске. Влияние России в среднеазиатских владениях укреплялось. И не случайно кыргызы, оказываясь в затруднительном положении, особенно перед угрозой экспансии Цинской империи, возлагали свои надежды на Россию, видя в ней надежного покровителя. Как известно, кыргызы, стремясь установить, с Россией политические отношения, отправили еще в 1785 г. свое первое посольство в Петербург. Это стало возможно лишь в условиях стабилизации кыргызско-казахских взаимоотношений и при содействии казахского султана Букея (из рода каракесек в Среднем жузе) . Видимо, успешное завершение посольства не устраивало цинский двор и некоторых казахских феодалов, которые увидели в этом угрозу своим интересам.

К концу 1785 г. наблюдается усиление открытого нажима цинской пограничной администрации на кыргызов. Как и прежде, она пыталась привлечь на свою сторону некоторых казахских феодалов. В октябре 1785 г. Цинам удалось добиться согласия на совместные действия против кыргызов казахского старшины Берди-Ходжо. По этому поводу И. Андреев в своем сочинении писал, что казахи (рода чанкашлы) под начальством Берди-Ходжо шли в сторону кыргызов и встретились с маньчжуро-цинскими войсками в количестве 1500 человек и «китайский начальник просил его (Берди-Ходжо), чтоб он постарался с ним в усмирении диких (кыргызов), а причину сказывал, что они украли у них (Цинов) 2500 лошадей, и так оной согласившись с ним, напал на диких от реки Азгуз.

Цинские военные власти пытались использовать в борьбе против кыргызов и другого казахского султана — Хан-Ходжо (из найманского рода Среднего жуза). Об этом свидетельствуют показания торговца К. Календерова, данные 14 февраля 1786 г. в Усть-Каменогорске. В них говорится, что цинские командиры «просили, чтоб он ('Хан-Ходжа.) уговаривал подвластных ему старшин и киргисцов (казахов.) за разные от каменных киргисцов шалости китайцам в войне помогать». Однако из собранных Хан-Ходжой 100 человек, когда дошли до реки Кызыл-Су, 88 человек отказались идти в поход и возвратились в свои кочевья, «и с ним осталось только двенадцать человек», — передавал в Семипалатинске 10 апреля 1786 г. переводчик Мамкин слова Кулубая — участника этого похода. Так простые кочевники-казахи перед лицом внешней опасности проявляли солидарность с кыргызами, вынуждая своих феодалов идти на заключение мира с ними.

Таким образом, благодаря объединению усилий среднеазиатских народов и при поддержке Российского государства был дан отпор захватническим устремлениям Цинской империи. Кыргызы, казахи и узбеки не только сохранили свои земли в неприкосновенности, но и активно противостояли внешнеполитическому нажиму нового соседа. Попытка цинского двора использовать помощь казахов для покорения Средней Азии окончилась провалом. Она, напротив, вызвала сплочение среднеазиатских народов перед лицом реальной угрозы вторжения иноземцев. А это, несомненно, являлось сдерживающим фактором в осуществлении завоевательных планов Цинской империи в Средней Азии.

Однако такое единодушие среднеазиатские народы проявляли не всегда. Временами у феодалов брали верх узкоклассовые интересы, чему способствовало и подстрекательство со стороны Цинской империи, заинтересованной в ослаблении соседних с нею народов.

Своеобразно и нередко противоречиво складывались в данный период кыргызско-казахские взаимоотношения. Рядовые кыргызы и казахи, в своей массе издавна живущие в соседстве и близкие по языку, типу хозяйствования и образу жизни, были заинтересованы в мирном добрососедстве. Борьба за сохранение своей политической независимости и установление устойчивых связей с оседло-земледельческим населением являлась главным в их взаимоотношениях. Хотя во второй половине XVIII в. кыргызы и казахи неоднократно объединяли свои усилия в борьбе с внешними завоевателями, внутри их феодального общества наблюдалась родоплеменная разобщенность, что обуславливало общую нестабильность их политического положения. С установлением соседства Цинской империи участились столкновения между кыргызскими и казахскими феодалами, приносившие лишь беды и страдания рядовым труженикам. Все это определенно сдерживало рост производительных сил и в Кыргызстане, и в Казахстане, будучи бесспорно отрицательным явлением в их истории.

Несмотря на известные противоречия между феодалами в событиях того времени, ясно прослеживается общность исторических судеб кыргызского и казахского народов. Понимание этого особенно проявлялось в период возникновения опасности завоевания их Цинской империей. Тогда кыргызы и казахи стремились выступить сообща для отпора агрессору. Причем кыргызские и казахские трудовые массы нередко проявляли свою волю, вынуждая собственных феодалов отказаться от попыток расстроить в целом добрососедские отношения между среднеазиатскими народами. И только благодаря этому кыргызский и казахский народы сумели отстоять самостоятельность во второй половине XVIII в., связав в дальнейшем свою судьбу с русским и другими народами России.