2. Правовой статус воздушного пространства Российской Федерации

Правовое положение воздушного пространства, как части государственной территории, а также как территории общего пользования получило свое фундаментальное исследование в праве с позиции его правового статуса. Вместе с тем некоторые юридические реалии в рамках современного миропорядка заставляют по-новому оценивать сложившиеся теоретические подходы в данной области.

Общепризнанным считается, что воздушное пространство, расположенное над сухопутной и водной территорией государства, является территорией последнего. Однако международная и национальная правовая практика в этом вопросе существенно расходятся. Как уже отмечалось в соответствии с Чикагской конвенцией, под территорией государства понимаются «сухопутные территории и прилегающие к ним территориальные воды, находящиеся под суверенитетом, сюзеренитетом, протекторатом или мандатом данного государства.» Воздушное пространство в этот перечень не вошло, а, следовательно, оно не квалифицируется как территория, хотя признается наличие полного и исключительного суверенитета над ним у конкретных государств.

Одновременно с этим во многих конституциях, а также в двусторонних соглашениях и национальном законодательстве ряда государств воздушное пространство рассматривается именно как элемент (часть) государственной территории. В частности в статье 2 Конституции Эстонской Республики, указывается, что территория, территориальные воды и воздушное пространство Эстонского государства – единое и неделимое целое. В статье 67 Конституции Российской Федерации закрепляется, что в состав территории Российской Федерации, в том числе включено и воздушное пространство.

Кроме того практика двусторонних отношений между государствами в области воздушного пространства указывает на то, что в отношении последнего в международных соглашениях используют следующую формулу: «Применительно к целям настоящего соглашения нижеследующие термины будут означать:… «территория» – сухопутное и водное пространство, прилегающие к нему территориальные воды и воздушное пространство над ними, находящиеся под суверенитетом договаривающихся сторон».

Глубокая научно-правовая проработка существа суверенного воздушного пространства и вопросов его использования, составляющая основу современного международного воздушного права, в тоже время не снимает множественности подходов к пониманию суверенитета и исключительности прав на использование воздушного пространства. Применительно к данной проблеме в науке можно встретить различные точки зрения и теории. Все их можно свести к следующему: полная отмена суверенитета государства на его воздушным пространством (в частности Нис (Nys) утверждал, что воздушные границы не могут быть осязаемы, поэтому на воздушное пространство должен распространяться режим свободы полетов по аналогии со свободой судоходства в морском праве); частичная отмена суверенитета в отношении некоторых видов деятельности в воздушном пространстве (Фошиль (Fauchille) допускал некоторое ограничение свободы воздушного пространства, главным образом мотивируя это созданием запретных зон, простирающихся до определенной высоты, например, до высоты Эйфелевой башни – 300 м)
и распространение полного суверенитета государства на свое воздушное пространство (Хазелтайн (Hazeltine) и Вестлэйк (Westlake) напротив отрицали аналогию с морским правом, полагая, что воздушное пространство имеет более жизненно важный характер для государства, чем прилегающий к его берегам участок морского пространства).

Нормы международного публичного права, касающиеся права полетов воздушных судов, иначе говоря, нормы, определяющие взаимные права государств в отношении использования воздушного пространства для полета воздушных судов, в настоящее время представляют собой почти полностью право договорное. Поскольку в праве не существовало
(и не существует) четких критериев и норм, регламентирующих суверенные права на воздушное пространство, что тормозит общую международную практику, представляется уместным тезисно рассмотреть теории, характеризующие возможные варианты развития правовой практики в этой области.

Теория «полного суверенитета». В ней обосновывается незыблемое право каждого государства осуществлять абсолютный и неограниченный суверенитет над воздушным пространством, находящимся над принадлежащей ему территорией и территориальными водами. Отсюда вытекает, что ни одно государство не пользуется какими-либо правами в отношении воздушного пространства над территорией другого государства. Теория эта обосновывалась аналогией с частно-вещным правом собственности некоторых государств. В дальнейшем она была условно разделена на два самостоятельных направления.

Первое из них – так называемая «теория компетенции», развитая в работах ряда западных юристов, прежде всего Г. Кельзена. Суть ее состоит в том, что под территорией понимается сфера валидатарности национального юридического порядка или, иначе, «пространство, в пределах которого, согласно общему международному праву, органы, определенные национальным юридическим порядком, уполномочены осуществлять этот порядок». Г. Кельзен признает наличие территории в узком смысле «в пределах так называемых границ государства», и эта часть его концепции укладывается в рамки теории «полного суверенитета». Но другая часть его концепции основывается на существовании государственной территории в широком смысле, как некоего абстрактного пространства, границы которого определяются пределом действия «твердо установленного» национального правопорядка. Земля, ее недра, воды, воздух данного государства в узком смысле перестают быть критерием для определения границ государственной территории. Такой подход, как справедливо отмечает Б.М. Клименко, открывает путь к территориальным захватам, исчезает вопрос о национальной принадлежности территории, принцип самоопределения при территориальных изменениях не учитывается, постулируется принцип эффективности, отвергаемый современным международным правом.

В этой связи уместно напомнить высказывание Бисмарка, который при блокаде Парижа в 1870–1871 годах заявил, что воздушное пространство над землей, оккупированной немецкими войсками, – часть немецкой территории.

Кроме того, «теория компетенции» несколько своеобразно проявляется в вопросах собственно воздушного права. Так, Турция до конференции в Монтре 1936 года претендовала на суверенитет над воздушным пространством частей Средиземного и Черного морей.

Второе направление теории «полного суверенитета» – так называемая «объектная теория». Согласно этой теории (возможно, самой старейшей) государство, являющееся публично-правовым единством, обладает публично-вещным правом собственности на принадлежащую ему землю (т.е. земля и является таким объектом собственности, и, соответственно, территорией государства). При этом право государства на землю превалирует над правами частных собственников.

Еще в советской юридической литературе была представлена критика объектной теории. В частности, Ю.Г. Барсегов отмечал, что эта теория игнорируя пространственные функции территории: национальный суверенитет и национальную принадлежность территории, обосновывает частноправовые формы ее приобретения. При этом он подчеркивал недопустимость отождествления земли государства и территории. С этой принципиальной позиции он обоснованно утверждал, что территория государства не может составлять объект его собственности. Аналогичную точку зрения в данном вопросе высказывал и Н.А. Ушаков. Действительно, только земля (воды, недра и пр.), то есть материальная субстанция, может быть реальным объектом либо частноправовой, либо публично-правовой (государственной) собственности.

В межгосударственных отношениях имеют место случаи приобретения, уступки, продажи, аренды государственной «территории».
В действительности же подобные варианты распоряжения распространяются только в отношении земли (воды), и передающее государство, в случае необходимости, само решает проблемы (если они возникают) с правами частных собственников на землю. Территория государства не продается, не уступается, она может только пространственно увеличиваться или уменьшаться в зависимости от размера соответствующего передаваемого (переходящего) земельного участка.

Уязвимость объектной теории становится особенно очевидной, когда предметом рассмотрения становится такой вид государственной территории, как воздушное пространство, которое с точки зрения объекта собственности (частноправового или публично-правового) не может находиться в том же положении, что и земля.

С землей как материальным объектом можно сравнивать только материальный объект, а именно воздух, атмосферу, но не воздушное пространство. Исторически сложилось так, что эти понятия нередко смешивались, а отсутствие вплоть до XX века реальных интересов государств в воздушном пространстве лишало практического смысла дискуссию о том, чем владеет земельный собственник или государство в воздушном пространстве – воздухом или надземным пространством.

«Объектом» же суверенного властвования, по мнению Ю.Н. Малеева, является пространство, находящееся над сухопутной и водной поверхностью государства. Именно оно и составляет часть собственно территории государства. Именно в этом смысле в законодательстве ряда стран (в том числе в Конституции Российской Федерации, Воздушном кодексе России и пр.) и в двусторонних международных договорах под территорией понимается пространство («воздушное»), а не сам воздух. М.А. Лебедев разделяя обозначенную позицию, вместе с тем считает, что в международном праве государственная территория может рассматриваться не только как пространство осуществления государственной власти, но и как особый вид материального достояния территориального суверена.

По мнению автора, рассматривать воздушное пространство, как объект материального достояния государства не совсем корректно, поскольку само по себе пространство (особенно воздушное) есть категория абстрактная (философская), которая, условно говоря, играет роль «точки отсчета» для реально существующих материальных объектов наполняющих его.

Несмотря на однозначное установление практики государств на «территоризацию» воздушного пространства, в современной науке международного права можно найти немало сторонников обратного подхода – отрицающего включение воздушного пространства в состав государственной территории, поддерживающих теорию «свободы воздуха». Она гласит, что воздушное пространство над государственной территорией доступно в равной степени для всех, оно является общим достоянием и должно использоваться всеми государствами наравне и в мирных целях. Предполагалось, что теория эта частично основана на аналогии с теорией свободы морей. Но аналогия эта неполна и может ввести в заблуждение, так как международное право признает, что суверенитет государств распространяется на определенную (или, вернее, неопределенную) часть моря, прилегающую к их берегам и известную под названием «территориальных вод». Против теории «свободы воздуха» выдвинуто было много других возражений, но представляется бесцельным обсуждать их здесь. Теория эта всегда признавала ограничение, согласно которому государство вправе принимать меры для обеспечения собственной безопасности.

Теория «территориального воздуха» или «доступного для воздухоплавания воздушного пространства». Эта теория, подобно предыдущей, основана на предполагаемой аналогии с международным морским правом. Она заключается в том, что каждое государство обладает абсолютным суверенитетом над воздушным пространством вплоть до определенной (вернее, неопределенной) высоты. Выше этого предела воздушное пространство доступно в одинаковой мере для всех. Государственное право Соединенных Штатов благожелательно восприняло положения этой теории, и в настоящее время они воплощены в федеральном законодательстве. Еще ранее они были выдвинуты в Перу. Кроме того, склонность к такой точке зрения проявляется и в соглашениях между США и Великобританией, заключенных до Чикагской конвенции.

Теория «безвредного пролета». Теория эта также основывалась на аналогии с морским правом и состояла в том, что каждому государству принадлежит полный суверенитет над воздушным пространством над его территорией, так же как и над прилегающими к его берегам территориальными водами. Этот суверенитет допускает общее право безвредного пролета для гражданской авиации всех государств.

Все приведенные выше теории в большей степени являются академическими. Ни одна из них не была испытана во всеобщей международной практике или признана каким-либо международным трибуналом. Юристы-международники разошлись между собой в оценке различных теорий, но теория полного суверенитета была принята огромным большинством государств, и нашла свое воплощение в различных конвенциях и в большей части договоров, заключенных между государствами. Поэтому следует считать, что во всех могущих возникнуть случаях, когда вопрос о государственном суверенитете над воздушным пространством не урегулирован конвенцией или договором, должна применяться теория полного суверенитета. Примечательное исключение представляют собой в этом отношении соглашения, заключенные между 1931 и 1940 гг. членами Британского Содружества Наций и Британской Империи с США. В них опущены декларации о суверенитете над воздушным пространством, хотя признание его явно вытекает из смысла договоров.

Важнейшим аргументом, подтверждающим востребованность и обоснованность обозначенной позиции можно считать мнение Комитета ООН по космосу, которое не утратило своей актуальности.

На основании резолюции 2222 (XXI) Генеральной Ассамблеи ООН от 19 декабря 1966 г. Советский Союз 22 июня 1979 г. официально внес рабочий документ под названием: «Проект основных положений резолюции Генеральной Ассамблеи ООН по вопросу разграничения воздушного и космического пространства и правового статуса части космического пространства, в которой проходят орбиты геостационарных спутников». Этот документ, в частности, предусматривал:

«1) Надземное пространство выше 100–110 км над уровнем океана является космическим пространством.

2) Граница между воздушным и космическим пространством подлежит согласованию между государствами и последующему договорному закреплению на высоте, не превышающей 100–110 км над уровнем океана.

3) За космическими объектами одних государств сохраняется право пролета над территориями других государств на высотах ниже 100–110 км над уровнем океана для выхода на орбиту и возвращения на Землю, на территорию запускающего государства.

4) Часть космического пространства, в которой проходят орбиты геостационарных спутников, неотъемлема от космического, пространства в целом, и на нее распространяются все соответствующие положения Договора о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, 1967 г., в том числе положение о том, что космическое пространство не подлежит национальному присвоению каким бы то ни было способом.» Данный подход получил наибольшее признание в международной практике.

Не меньшую значимость при определении пределов распространения суверенитета государства в воздушном пространстве имеют и его горизонтальные пределы.

В том, что касается государств, не имеющих выхода к морским просторам, как общее правило, их суверенное воздушное пространство заканчивается там, где заканчиваются сухопутные границы. Такое положение, по мнению диссертанта, аксиоматично и не требует дополнительной аргументации. Разделение воздушного пространства соседних государств вертикальной линией, имеющей в проекции контур (периметр) государственной границы и уходящей вверх перпендикулярно земной поверхности, было закреплено в ряде послевоенных двусторонних договорах о делимитации государственной границы.

Однако на практике после делимитации воздушной границы (в силу невозможности ее демаркировать) были случаи непроизвольного нарушения воздушного пространства того или иного государства. Это послужило основанием для родившегося в свое время предложения ввести между двумя смежными государствами в функциональных целях своего рода «буферную зону» («зону терпимости,» «прилежащую зону»). Эти зоны варьируются по своим размерам от 100 до 300 км и предназначены для предварительного оповещения иностранными воздушными судами о своем приближении к территории соответствующего государства в целях устранения угрозы его безопасности. В месте с тем в международном праве отсутствуют нормы, позволяющие государствам устанавливать прилежащие к их суверенному воздушному пространству воздушные зоны.

С юридической точки зрения подобные зоны безопасности похожи на квази-исключительную юрисдикцию государства в отношении некоторых районов воздушного пространства. Наиболее «безобидные» в этом смысле можно считать временные зоны безопасности, существование которых оправдывается функциональным подходом к решению конкретной проблемы. Постоянные же зоны, как представляется, существенно ограничивают свободу полетов в открытом воздушном пространстве и противоправны с точки зрения международного права.

В советском праве, а позднее в праве российском данный вопрос однозначно решался в пользу суверенных интересов государства: «Экипаж воздушного судна обязан не менее чем за 10 минут (за 100–150 км – Ф.В.) до пересечения государственной границы Российской Федерации запросить у соответствующего центра единой системы организации воздушного движения (далее – ЕС ОрВД), осуществляющего обслуживание воздушного движения, разрешение на пересечение государственной границы Российской Федерации. При этом экипаж указывает свой позывной (номер рейса), местонахождение, эшелон (высоту) полета и расчетное время пересечения государственной границы Российской Федерации, а при выполнении разовых полетов – и номер разрешения на пересечение государственной границы Российской Федерации. Центр ЕС ОрВД, осуществляющий обслуживание воздушного движения, немедленно сообщает в соответствующий орган ВВС России о выданном разрешении на пересечение государственной границы Российской Федерации и другие необходимые данные.

При наличии прямых каналов связи между центром ЕС ОрВД и органом ОВД (организации воздушного движения) сопредельного государства такое разрешение экипаж воздушного судна получает от центра ЕС ОрВД, осуществляющего обслуживание воздушного движения данного воздушного судна.

Пересечение государственной границы Российской Федерации без разрешения центра ЕС ОрВД запрещается».

В этом смысле автор не может согласиться с позицией Ф.И. Сапрыкина, который утверждает, что идея установления «прилежащих зон» (зон опознавания) в воздушном пространстве не нашла практической поддержки. Более того, автор считает, что в современных условиях необходимо в обязательном порядке устанавливать такие зоны, поскольку они способствуют превенции террористических угроз.

Совсем другое дело – государства, имеющие выход к морю. Например, Российская Федерация имеет 13 морей, в пределах которых действует ее суверенитет, каждое из которых является пограничными. Это существенно осложняет организацию охраны государственной границы, в том числе и в воздушном пространстве. Прибрежное государство осуществляет полный и исключительный суверенитет над воздушным пространством так же и над территориальным морем. Соответственно, горизонтальный предел действия суверенитета будет определяться размерами территориальных вод, 12-мильный предел которых установлен Конвенцией ООН по морскому праву.

Однако не все государства приемлют данную международную норму. Это неизбежно порождает две правовые проблемы: насколько легитимны односторонние действия государств увеличивающих размер территориальных вод, и в какой степени они могут быть признаны другими государствами. Ведь их неурегулирование может неизбежно принести к инцидентам в воздушном пространстве над спорной территорией.

Кроме того, государства по-разному подходят к определению фактической ширины территориального моря, начиная ее отсчет от разных географических ориентиров, что приводит к разночтениям в отношении размера тех или иных территориальных вод и, следовательно, границ воздушного пространства.

Согласно Конвенции ООН по морскому праву морским судам всех государств предоставляется право мирного (безвредного, безвинного) прохода в территориальном море того или иного государства. Однако это право не распространяется на воздушные суда. С юридической точки зрения исключения, по мнению автора, могут составлять случаи совершения нерегулярных полетов воздушных судов через территориальное море, для которых в соответствии со статьей 5 Чикагской конвенции не требуется получения предварительного разрешения. Однако, как показывает практика, не каждое государство может молчаливо согласиться с осуществлением таких полетов над своей территорией.

Ярким подтверждением того может служить инцидент происшедший 1 сентября 1983 г. над Охотским морем. Тогда самолет южнокорейской авиакомпании «КАЛ-007» нарушил государственную границу СССР и вторгся на 500 км в глубь его территории. Не отвечая на команды самолетов-перехватчиков он был сбит.

К воздушному пространству, в котором прибрежное государство осуществляет только частичные, ограниченные суверенные функции можно отнести прилежащую зону и исключительную экономическую зону.

Согласно Конвенции ООН по морскому праву от 1982 г. в прилежащей зоне (ее размер не может превышать 24 морские мили от исходных линий, от которых отмеряется территориальное море) прибрежное государство, имеющее территориальное море менее 12 морских миль, вправе осуществлять свою юрисдикцию для специальных целей – для обеспечения выполнения таможенных, фискальных, санитарных и иммиграционных правил. Конвенция, тем не менее, не распространяет эти права прибрежного государства на воздушное пространство над этой зоной. Это положение относится к случаям, когда прибрежное государство не имеет права принимать меры принудительно характера по отношению к иностранным воздушным судам, осуществляющим полеты над этой частью открытого моря. Однако, по мнению некоторых авторов, меры принудительного характера к таким воздушным судам могут применяться только в случае начатого прибрежным государством в пределах его территориального моря преследования «по горячим следам».

В исключительной экономической зоне (расположенной на расстоянии 200 морских миль от исходной линии, от которой отмеряется территориальное море) прибрежное государство осуществляет целый ряд суверенных прав (в целях разведки, разработки и сохранения природных ресурсов как живых, так и неживых, в водах, покрывающих морское дно, на морском дне и в его недрах, а также в целях управления этими ресурсами и в отношении других видов деятельности по экономической разведке и разработке указанной зоны, таких как производство энергии путем использования воды, течений и ветра), а также так называемых «остаточных прав» (droits residuels), т.е. юрисдикции, относящейся к деятельности связанной с его суверенными правами в экономической зоне, но в ряде случаев выходящей за рамки экономических целей (создание и использование искусственных островов, установок и сооружений). Но при этом в воздушном пространстве над экономической зоной любого государства действует принцип свободы полетов как над открытым морем.

Однако, как представляется, прибрежное государство не всегда может равнодушно относиться к пролетам через ее экономическую зону сверхзвуковых воздушных судов, морским и воздушным военным учениям военной разведке и метеорологическим опытам. Большинство авторов склонные полагать, что статус воздушного пространства над экономической зоной не должен отличаться от такового над открытым морем, тем не менее, не исключают компромисса, при котором прибрежное государство осуществляло бы юрисдикцию в отношении некоторых вопросов защиты морской среды.

Некоторые государства (например, Мексика и Уругвай) считают, что исключительная экономическая зона должна иметь иной статус, нежели открытое море, и соответственно принцип свободы полетов должен быть ограничен интересами прибрежного государства.

Неоднозначно эта проблема отражена и во внутреннем законодательстве государств. Имеется группа стран, открыто признающих в своих законах свободу воздушного пространства над исключительной экономической зоной (Россия, США, Габон, Гана, Индонезия и т.д.). Имеются государства, которые умалчивают в своих законодательствах об этой свободе (Франция, Чили, Гвинея-Бисау, Экваториальная Гвинея, Мадагаскар). В месте с тем официальная позиция нашего государства по этому вопросу неоднозначна. Практике известны отдельные случаи одностороннего распространения государственного суверенитета на международное воздушное пространство.

В любом случае, применяя комплексный подход к толкованию Конвенции по морскому праву от 1982 года, можно прийти к выводу о том, что при осуществлении какой-либо деятельности в воздушном пространстве над исключительной экономической зоной, иностранные государства должны учитывать права прибрежного государства и соблюдать законы и правила им принятые в соответствии с положением Конвенции.

Приведенный анализ позволяет автору заключить, что изъятия из принципа «свободы открытого моря» в пользу прибрежного государства применительно к его воздушному пространству имеют функциональный характер. Исключительная экономическая зона в отношении деятельности связанной с судоходством, разработкой морских ресурсов, проведением научных исследований и защитой морской среды является территорией sui generis. Однако такой статус экономической зоны как части открытого моря не распространяется на воздушное пространство над ней и соответственно не влияет на его правовой статус.

При этом можно согласиться с точкой зрения, что, учитывая тенденцию прибрежных государств усиливать свою роль в реализации предоставляемых Конвенцией суверенных прав, вряд ли сегодня можно признать, что в воздушном пространстве над экономической зоной допустима бесконтрольная свобода деятельности, в частности, в том, что касается вопросов защиты морской среды и проведения научных исследований.

Если в начале века принцип суверенитета над воздушным пространством сложился под влиянием необходимости обеспечить защиту государства от опасности, исходящей от летательных аппаратов воюющих государств, то в современных условиях его значение существенно изменилось. Создание региональных организаций и формирование экономических блоков, распад крупных государств и образование новых, дальнейшее развитие техники, необходимость государств защищать свои экономические интересы и национальную безопасность, а также очевидная потребность в большей либерализации деятельности воздушного транспорта оказывают очевидное влияние на эволюцию принципа полного суверенитета воздушного пространства.

В современной науке международного права, по мнению Ф.И. Сапрыкина ясно вырисовываются две точки зрения относительно дальнейшего его развития: первая консервативная, настаивающая на незыблемости «полного» и «исключительного» суверенитета над воздушным пространством (абсолютистская), и вторая – либеральная, допускающая в целях поощрения развития воздушного транспорта самоограничение государствами этого принципа в их взаимоотношениях (релятивистская). На практике применение принципа суверенитета в экономической сфере объективно ограничивается и ослабляется принципом взаимности, политическими соображениями отдельных или групп государств, а также сырьевой, технологической и другой взаимозависимостью государств.

В сложившихся мировых условиях релятивистская концепция, по мнению автора более предпочтительна, поскольку в должной степени учитывает как национальные экономические, военные интересы государства, так и интересы воздушной навигации в целом.

Такие факторы, как наличие у государства межконтинентальных баллистических ракет, деятельность, связанная с запуском космических ракет и космических спутников, их нахождение в околоземном пространстве, запуск метеорологических ракет-зондов, вряд ли могут и современных условиях гарантировать стопроцентную безопасность тому или иному государству.

Изучая данную проблему применительно к странам Содружества Независимых Государств Ф.И. Сапрыкин установил, что в их взаимоотношениях наглядно проявляется вторая тенденция развития принципа суверенитета над воздушным пространством – релятивистская, основанная на добровольном ограничении этими государствами своего полного и исключительного суверенитет в рассматриваемой области.

Этому способствует несколько факторов: прежде всего геополитическое положение участников Содружества – историческое соседство, сложившиеся интересы и различного рода связи не позволяют им огородиться друг от друга непроницаемой стеной суверенитета. Экономические (в частности кооперационные связи), а также высокая централизация управления гражданской авиацией и в целом процессом воздухопользования объективно заставляет пожертвовать страны своими суверенными полномочиями в пользу совместных авиационных структур.

Стремительное развитие авиации, интернационализация воздушных перевозок, появление транснациональных авиационных корпораций, а также серьезные политические изменения в отношениях между государствами существенно сказываются на развитии воздушного права. Рождение новых государств должно означать, что все вновь возникающие между ним проблемы, в том числе, в сфере воздухопользования должны решаться в соответствии с принципами и нормами международного права. В частности применительно к Российской Федерации, должны добросовестно выполняться обязательства, вытекающие из договоров еще с участием Союза ССР в отношении территории каждого из них (при условии отсутствия соответствующих заявлений об отказе от участия в таких договорах), заключаться соответствующие договоры, создающие новые нормы и регулятивные механизмы сотрудничества между этими государствами. Особенно это заметно в отношениях со странами-участницами СНГ.

Интеграционные процессы позволили к настоящему времени позволили положительно решить вопросы совместной защиты воздушного пространства, которая заметно ослабла после распада СССР. Вместе с тем многочисленные политические, финансовые, технические, кадровые и прочие трудности пока не позволяют обеспечить надежную защиту неба каждого из государств-участников.

Бесспорно, Россия является лидирующей региональной державой в области авиации (особенно военной). В этой связи представляется интересным рассмотреть, какими актами осуществляется регулирование использования воздушного пространства в Российской Федерации.

Прежде всего, необходимо отметить, что авиация во все времена и во всем мире относилась к таким сферам человеческой деятельности, которым крайне необходима четкая и конкретная регламентация. Еще в 1909 году, когда в России выполнялись лишь эпизодические и главным образом демонстрационные полеты, принимается решение правительства, касающееся «усовершенствования способов передвижения в воздушном пространстве» и практического «испытания новых изобретений». А годом позже уже создаются первые воздухоплавательные карты России и вырабатываются правила, регулирующие занятия воздухоплаванием частных лиц. В соответствии с ними при всяком взлете и спуске летательного аппарата обязательно должен был присутствовать полицейский чиновник, а на любой полет оформлялось предварительное разрешение. Любопытно, что на заседании Государственной Думы, как и в наши времена, по поводу правил разгорелась жаркая дискуссия, перешедшая в откровенную перебранку между депутатами противоположных политических ориентации и взглядов на воздухоплавание.

В советское время, в условиях международного непризнания капиталистическими государствами, залогом самостоятельности и твердости международного курса нашего государства выступали его вооруженные силы, в которых особое место занимала авиация. Забота и опека авиационной промышленности и авиации в целом со стороны руководства страны позволили уже к середине XX века выйти на лидирующие мировые позиции в этой сфере.

В январе 1921 года Совнаркомом РСФСР утверждаются «Правила о воздушных передвижениях в воздушном пространстве РСФСР и над его территориальными водами», которые впоследствии получили статус «Декрета о воздушных передвижениях». Одним из главных требований этого документа был строгий учет аэродромов, посадочных площадок, ангаров, а также летного и технического состава. Выполнение же полетов разрешалось лишь специально подготовленным лицам, которые успешно выдержали соответствующие испытания. Не смотря на то, что в декрете понятие «воздушное пространство» не нашло своего отражения, а само воздушное пространство не рассматривалось как территория РСФСР, тем не менее режим полетов воздушных судов (особенно иностранных) «над территорией РСФСР и ее территориальными водами» характеризовался иногда более жесткими правилами, в сравнении с теми, что появились, когда воздушное пространство уже считалось составной частью территории СССР.

Таким образом, уже в те далекие годы были заложены основы правового регулирования деятельности отечественной авиации.

Спустя одиннадцать лет, 27 апреля 1932 года, был принят первый Воздушный кодекс СССР. В нем вопросы государственной принадлежности воздушного пространства были прописаны уже довольно четко: «Воздушный кодекс действует в пределах сухопутной и водной территории Союза ССР, прибрежной морской полосы, установленной законами союза ССР, в воздушном пространстве Союза ССР. Под воздушным пространством Союза ССР понимается воздушное пространство над сухопутной и водной территорией Союза ССР и над прибрежной полосой установленной законами Союза ССР. Союзу ССР принадлежит полный и исключительный суверенитет над воздушным пространством Союза ССР.»

В отличие от «Декрета о воздушных передвижениях» он охватывал гораздо больший круг проблем – от организационно-технических до коммерческих и юридических. Кодекс стал основным нормативным документом, которым повседневно руководствовалось созданное к тому времени Главное управление Гражданского Воздушного Флота при Совнаркоме СССР и подчиненные ему подразделения на местах. Еще одной особенностью и одновременно новацией данного документа являлось то, что в нем было проведено разграничение между гражданской и военной авиацией. Но его нормы соответственно регулировали только отношения по поводу использования воздушного пространства гражданской авиацией.

Бурное развитие авиации как гражданской, так и особенно военной в тридцатые годы продиктовало необходимость дополнения и переработки Воздушного кодекса, а потому уже через три года – 7 августа 1935 года – была утверждена его новая редакция. Этот кодекс работал более четверти века. Им руководствовались в предвоенные годы, во время послевоенного восстановления народного хозяйства. На его же правовом фундаменте проводилось переоснащение государственной авиакомпании «Аэрофлот» реактивной техникой.

В конце 1961 года, когда доля реактивных самолетов в общем объеме авиатранспортной работы достигла сорока процентов, а перевозки пассажиров за пять лет, прошедшие после выхода на трассы реактивного первенца Ту-104, возросли в семь раз, была изменена и нормативная база отечественной авиации. Ее основой стал третий по счету Воздушный кодекс СССР от 26 декабря 1961 г., действовавший до 1983 года.

Время функционирования этого кодекса совпало с коренными преобразованиями в авиации страны. Основные радикальные перемены произошли не только в технической оснащенности всего воздушного флота, но и в структуре управления им. Так, Главное управление Гражданского Воздушного Флота при Совете Министров СССР в 1964 году было преобразовано в общесоюзное Министерство гражданской авиации, а в 1973 году были образованы Государственная комиссия по безопасности полетов гражданской авиации СССР (Госавианадзор) и Государственный авиационный регистр СССР (Госавиарегистр). Событием огромной важности стало вступление в 1970 году Советского Союза в Международную организацию гражданской авиации – ИКАО. В те же годы были разработаны и введены в действие все основные ведомственные нормативные документы, прежде всего Наставления: по производству полетов; штурманской службе; службе движения; связи; аэронавигационной информации; метеорологическому обеспечению полетов, другим службам. Все эти изменения, естественно, требовали обновления Воздушного кодекса 1961 года, и в 1983 году работа по его приведению в соответствие получила логическое завершение. Новый Воздушный кодекс был утвержден Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 мая 1983 г., а с 1 января 1984 года он вступил в силу.

Необходимо отметить, что Воздушный кодекс 1983 года сыграл очень важную роль в жизни и деятельности нашей авиации, особенно в обеспечении безопасности полетов. В частности, им были установлены общеобязательные требования к нормам летной годности воздушных судов, годности аэродромов и их оборудования, закреплялся строгий порядок регистрации самолетов и вертолетов, аэродромов, а также их допуск к эксплуатации. В нем были предусмотрены статьи, в которых определялись задачи и функции Госавианадзора, Госавиарегистра, Единой системы Управления воздушным движением (УВД), Единой поисково-спасательной службы. Четко формулировать услуги и льготы, гарантируемые пассажирам и грузоотправителям на воздушном транспорте, уточнялись права и обязанности сторон при выполнении авиационных работ в народном хозяйстве. Устанавливались также требования к иностранным авиакомпаниям, выполнявшим полеты в СССР или через его территорию, повышались меры ответственности работников гражданской авиации за служебные проступки и т.д.

Однако, как уже отмечалось, с переходом страны к рынку и распадом Советского Союза на независимые суверенные государства многие положения этого Воздушного кодекса по существу устарели. Более того, новые, прежде всего, политические и экономические реалии, определившие принципиально иную специфику функционирования авиации, не были, да и не могли быть в нем предусмотрены.

Современный этап развития Российской Федерации характеризуется тем, что факторы, влияющие на национальные интересы России в воздушном пространстве, чаще всего носят характер угроз. Российская Федерация в этой связи оказалась в стратегически невыгодном международном положении: с одной стороны ей противостоит международный терроризм, уже не ограничивающийся пределами Чеченской Республики, с другой стороны – «союзники» по антитеррористическому блоку продолжают экспансию на восток, вплотную приближаясь к границам Российской Федерации и не соблюдая, при этом, достигнутые ранее договоренности о сокращении обычных вооружений в Европе.

Среди основных факторов, которые в ближайшие десятилетия будут оказывать непосредственное влияние на национальные интересы Российской Федерации в воздушном пространстве и в частности на развитие системы охраны государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве необходимо выделить следующие:

1. Глобализация – процесс непрерывно возрастающей взаимозависимости стран и народов во всех сферах жизни, и как следствие этого активная экономическая и военная интеграция. Последствия этого процесса весьма многогранны и их с позиции «хорошо-плохо» представляется не корректным. Вместе с тем некоторые промежуточные результаты глобализации нельзя не учитывать в ходе развития государства. Так международные интеграционные процессы способствуют тому, что сухопутные и морские границы государств, не говоря уже о воздушных границах, утрачивают свое основное содержание, становясь формальным явлением. В этой связи, например, на подразделения, отвечающие за охрану государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве, возлагается дополнительная нагрузка, требующая привлечения значительных технических и информационных ресурсов, по выявлению из этого множества судов-нарушителей и пресечению их незаконных действий.

Уникальность воздушного пространства Российской Федерации: по своим географическим масштабам оно не имеет аналогов в мире (площадь 25 млн. кв. км, включая 9 млн. кв. км над открытыми водами и в полярной области); общая протяженность воздушных трасс составляет 600 тыс. км, в том числе 125 тыс. км воздушных трасс для международных полетов; интенсивность воздушного движения – Российская система организации воздушного движения ежесуточно обслуживает более 7,5 тыс. полетов (транзитных или начинающихся примерно в 400-ах гражданских аэропортах, в том числе около 30 международных); сложившиеся реалии с материальной основой контроля – радиолокационным полем – протяженность радиолокационно-контролируемых участков государственной границы в воздушном пространстве Российской Федерации на больших высотах (10 тыс. м) составляет 59%, на малых высотах (до 1 тыс. м) составляет 23%, полностью утрачен радиолокационный контроль над Северным Уралом, северной и центральной частью Сибирского и Восточного регионов, островами Курильской гряды, вдоль побережья северных морей, северной частью полуострова Камчатка, Охотского моря, республикой Саха-Якутия; не обеспечивается контроль воздушных судов в ближней морской и экономической зонах на глубину, достаточную для эффективного применения сил Военно-морского флота и пограничных органов по пресечению несанкционированных и контрабандных действий; протяженность государственной границы Российской Федерации составляет более 60 тыс. км, 45 субъектов Российской Федерации, являются приграничными, а коридоры пролета государственной границы со странами СНГ не определены и перелет осуществляется по ранее установленным внутрисоюзным воздушным трассам, хотя условия перелета определены как для международных рейсов, а количество таких коридоров пролетов государственной границы, подлежащих радиолокационному контролю, возросло до 119 (в бытность СССР – 66).

2. Непосредственное соприкосновение границ Российской Федерации с границами стран-членов НАТО (Норвегия, Латвия, Эстония) и постоянно увеличивающееся военное присутствие США в странах Средней Азии и Закавказья (Киргизия, Туркменистан, Узбекистан, Грузия) также способствует тому, что Россия вынуждена наращивать на этих направлениях плотность системы противовоздушной обороны. Одновременно следует отметить, что благодаря этому фактору четче проявляются направления сосредоточения основных усилий при охране государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве, что дает возможность эффективнее использовать основные силы и средства, в том числе и за счет их своевременной перегруппировки.

3. Поскольку государственная граница Российской Федерации
(на суше, на море и в воздушном пространстве) рассматривается как единый правовой комплекс то вопросы, сопряженные с не завершенностью международно-правового оформления государственной границы Российской Федерации и как следствие того территориальные притязания со стороны сопредельных государств тоже будут оказывать определенное влияние на мероприятия связанные с охраной воздушной составляющей государственной границы Российской Федерации. В частности сложности могут возникнуть в случаях определения юрисдикции государств при расследовании инцидентов, случившихся в пределах спорных (оспариваемых) пространств. В связи с этим все оспариваемые участки (пространства) должны находиться под постоянным, усиленным контролем соответствующих подразделений, тем самым, подтверждая свои суверенные права на эти территории.

4. Активное использование международными террористами воздушного пространства как места, а воздушных судов как средства для совершения террористических актов. Этот фактор является одним из основных и опасных, поскольку масштабы и последствия от таких актов весьма велики.

Практика последних лет показала, что наше государство не готово к «воздушной войне» с террористами ни в техническом, ни в правовом плане. Вовсе отсутствуют или еще не приняты нормы, характеризующие с точки зрения права ситуации, связанные с использованием воздушного судна в качестве орудия совершения преступления, определяющие круг субъектов правомочных действовать в таких условиях, их права и обязанности по нейтрализации подобных ситуаций, нормы устанавливающие ответственность.

Принятие соответствующих актов обязательно окажет воздействие и на техническую сторону проблемы, так как разрабатываться и внедряться будут прежде всего те системы (приборы), использование которых позволит наиболее эффективно бороться с подобной разновидностью террора не выходя за рамки правового поля.

5. Динамичное развитие наукоемкого, высокотехнологичного производства способствует не только постоянному модернизированию и обновлению парка военной авиационной техники, но и созданию принципиально новых летательных аппаратов. В таких условиях подразделения, обеспечивающие охрану государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве (по своей численности, составу, технической оснащенности), должны оперативно реагировать на внедряемые технические новации, используя адекватные или даже превосходящие средства.

Кроме того, не следует игнорировать и проблему освоения космоса, который уже давно используется не только в мирных целях.

Совокупность этих и некоторых других факторов (например, экономического, социального и политического) оказывают дестабилизирующее воздействие, прежде всего, на процесс охраны государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве. При этом необходимо учитывать то, что в случае не умелого и не правильного использования сложившейся обстановки, приведенные выше факторы могут методично трансформироваться в реальные угрозы безопасности нашей страны и не только в ее воздушном пространстве.

Отсутствие новой нормативно-правовой базы в использовании воздушного пространства включительно до середины 90-х годов прошлого века, рост пользователей воздушного пространства различных форм собственности, снижение уровня дисциплины пользователей воздушного пространства (продолжающееся и до настоящего времени) привело к существенному возрастанию количества нарушений установленных правил использования воздушного пространства и нарушений государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве

Приведенные обстоятельства изначально способствовали тому, что правовом поле страны возник угрожающий вакуум, который необходимо было как можно быстрее заполнить. И проблема была отчасти решена путем принятия соответствующих нормативных правовых актов.

Чем же на сегодняшний день в Российской Федерации представлено «воздушное законодательство»?

Основу законодательства регулирующего порядок использования воздушного пространства Российской Федерации его защиты и охраны составляют три документа. Во-первых, это Конституция Российской Федерации, в которой, как уже отмечалось, определено, что воздушное пространство Российской Федерации является составной частью ее территории. Во-вторых, Воздушный кодекс Российской Федерации, непосредственно устанавливающий статус воздушного пространства Российской Федерации, условия и порядок его использования и пр.
В-третьих, Закон Российской Федерации «О Государственной границе Российской Федерации», который так же как и Конституции Российской Федерации признает воздушное пространство Российской Федерации ее территорией со всеми вытекающими последствиями, устанавливает порядок пересечения государственной границы Российской Федерации воздушными судами, а также определяет органы государственной власти, которые обеспечивают защиту и охрану воздушного пространства Российской Федерации, и наделяет их соответствующими полномочиями.

Кроме этого существует множество иных нормативных актов по указанным проблемам, однако они носят производный и чаще всего ведомственный характер.

Безусловно особое практическое значение в этой триаде имеет Воздушный кодекс Российской Федерации. Это обусловлено тем, что он регламентирует более широкий спектр отношений в области использования и охраны воздушного пространства Российской Федерации.

Необходимость, причем очень острая в принятии нового Воздушного кодекса назрела давно. Еще до распада Советского Союза и упразднения Министерства гражданской авиации СССР встал вопрос о приведении действовавшего тогда авиационного законодательства в соответствие с нарождавшимися рыночными отношениями в советской экономике. Ведь подавляющее большинство статей и положении прежнего Воздушного кодекса было рассчитано на применение в условиях жесткой командно-административной системы управления гражданской авиацией, а потому не могло полностью соответствовать тем изменениям, которые происходили в стране в связи с начавшейся перестройкой. А когда грянули известные всем события августа и декабря девяносто первого года, тот кодекс и вовсе превратился в закон несуществующего государства. Однако в силу ряда объективных и особенно субъективных причин принятие Воздушного кодекса Российской Федерации надолго затянулось.

Что же представляет собой этот документ – Воздушный кодекс Российской Федерации (далее – ВК РФ). Охарактеризуем лишь некоторые, наиболее принципиальные положения, внесенные в практику нашего авиационного нормотворчества впервые.

Прежде всего, необходимо отметить, что новый кодекс в отличие от предшествующих ему документов в числе основных задач государственного регулирования использования воздушного пространства устанавливает задачи по обеспечению обороны и безопасности государства, охраны интересов государства, безопасности полетов воздушных судов, авиационной и экологической безопасности. Это повышает статус самого документа и значительно расширяет сферу его действия. Он не только устанавливает правовые основы использования воздушного пространства Российской Федерации и деятельности в области авиации, но и четко формулирует цели и способы государственного регулирования данных сфер.

Важной новацией в кодексе стал трансформация государственного командно-распорядительного способа регулирования отношений в сфере использования воздушного пространства Российской Федерации в гибкий очень чувствительный механизм, использующий приемы и методы, приемлемые для рыночной экономики. Например, под государственным регулированием использования воздушного пространства понимается не прямое вмешательство в деятельность тех или иных структур, а установление общих правил и порядка деятельности в данной области, а также ответственность за их соблюдение.

Точно так же государственный контроль за деятельностью авиации осуществляется не в смысле вмешательства в хозяйственные или иные функции авиапредприятий или компаний, а в виде контроля за соблюдением всеми гражданами и юридическими лицами требований воздушного законодательства и международных договоров Российской Федерации. Причем осуществление этих и других функций возлагается на так называемые специально уполномоченные органы. Заметим: не на Министерство гражданской авиации СССР, как было в кодексе 1983 года, не на Федеральную авиационную службу или, положим, Министерство обороны Российской Федерации (далее – Минобороны России) как можно было бы записать сейчас, а на «специально уполномоченный орган».

При разработке и рассмотрении проекта Кодекса по этому поводу было немало разноречивых суждений, но, в конечном счете, возобладало одно мнение: Кодекс – документ долговременного действия, и конкретная ссылка на конкретную государственную структуру со временем может превратиться в анахронизм. Ведь жизнь не стоит на месте. Как известно, недавнее Министерство гражданской авиации СССР превратилось вдруг в Департамент воздушного транспорта России, тот в Федеральную авиационную службу, а она в свою очередь в Федеральное агентство воздушного транспорта, да и Минобороны России бессменно принимало участие в использовании воздушного пространства. В конечном же счете все они не что иное, как «специально уполномоченный орган».

Еще одним нововведением данного кодекса является измененная классификация авиации. В соответствии со статьей 20 авиация России подразделяется на три вида – гражданскую, государственную и экспериментальную. Авиация, используемая для осуществления военной, пограничной, милицейской, таможенной и другой государственной службы, а также для выполнения мобилизационно-оборонных задач, относится к государственной авиации. Использование государственной авиации в коммерческих целях осуществляется в порядке, установленном Правительством Российской Федерации. Ей отводится одно из центральных мест в обеспечении не только безопасности воздушного пространства Российской Федерации, но и всего государства.

Для осуществления функций государственного контроля за деятельностью в области государственной авиации специально уполномоченный орган создает инспекторские службы. И если структура и функции этих служб устанавливаются этим органом (на сегодня – Минобороны России), то права и ответственность инспекторов – Правительством Российской Федерации. Как показала практика сегодня и государственная, и экспериментальная авиация активно занимаются в дополнение к своему основному назначению коммерческой деятельностью, а она должна осуществляться в порядке, установленном для деятельности коммерческой гражданской авиации (статьи 22 и 23). Вследствие этого данные виды авиации подпадают под контроль инспекторских служб гражданской авиации. Отсюда определение их полномочий решением Правительства, которое обязательно для всех министерств и ведомств.

Важнейшую роль в государственном регулировании и контроле Воздушный кодекс отводит сертификации и лицензированию. Эти виды деятельности отчасти были отражены еще в Декрете о воздушных перевозках 1921 года (см. ранее). Кодекс четко регламентирует, что подлежит сертификации и лицензированию, определяет порядок проведения этих работ, устанавливает, кто и при каких условиях выдает, приостанавливает действие или аннулирует сертификаты и лицензии. Это является серьезным сдвигом в направлении обеспечения безопасности воздушного пространства в целом и отдельных полетов в частности, повышения качества авиационных перевозок и услуг, решения других задач, стоящих перед современной авиацией.

В новом Воздушном кодексе появилось несколько глав, которых не было в Воздушном кодексе 1983 г. Среди них – Глава IX (Авиационные предприятия), Глава XII (Авиационная безопасность), Главы XIII и XIV – о поиске и спасении терпящих или потерпевших бедствие воздушных судов и расследовании авиационных происшествий и инцидентов.

О важности авиационной безопасности, когда во всем мире пытаются «править бал» террористы, говорить не приходится. События
11 сентября 2001 года в Нью-Йорке (США) яркое тому свидетельство. Очень своевременная и нужная глава. Ее статьи ставят на прочную юридическую основу действия эксплуатантов и специально уполномоченных органов в интересах защиты авиации от актов незаконного вмешательства в ее деятельность, что способствует интересам использования всего воздушного пространства России.

Последние годы были, к сожалению, не лучшим периодом в области обеспечения безопасности полетов. Этой проблеме не раз уделяли внимание и Правительство Российской Федерации, и соответствующие государственные органы исполнительной власти, и средства массовой информации. Воздушный кодекс теперь не только констатирует, что авиационные предприятия могут быть привлечены к обеспечению и проведению поисковых и аварийно-спасательных работ, но и точно указывает, что их расходы в связи с этим возмещаются за счет средств федерального бюджета и внебюджетных источников. В то же время для пассажиров и экипажей воздушных судов, терпящих или потерпевших бедствие, поиск и спасание являются безвозмездными, то есть не требуют какой-либо оплаты с их стороны.

Так же конкретно и четко кодекс регламентирует права и обязанности экипажей воздушных судов, порядок выполнения воздушных перевозок и авиационных работ, организацию и выполнение международных и внутрироссийских полетов, ответственность перевозчиков и эксплуатантов перед пассажирами и грузоотправителями, другие важнейшие вопросы, связанные с использованием воздушного пространства и деятельностью авиации.

Авиаторы России наконец-то получили надежную правовую основу своей деятельности – Воздушный кодекс Российской Федерации. Будучи документом общегосударственного, а в определенной степени и международного значения он призван сыграть заглавную роль в улучшении функционирования всех авиационных и связанных с ними структур, независимо от их назначения и форм собственности удовлетворении потребностей населения и экономики страны в воздушных перевозках и авиационных работах в решении оборонных и других жизненно важных проблем.

Следующая задача заключается в том, чтобы повсеместно обеспечить неукоснительное выполнение всех требований этого документа в целях создания благоприятных условий для эффективного и безопасного использования воздушного пространства Российской Федерации.

Вместе с тем необходимо отметить, что при множестве положительных черт, которые в себе сочетает ВК РФ и все «воздушное законодательство» существует один весьма важный недостаток – в российском законодательстве отсутствуют нормативно закрепленные принципы охраны воздушного пространства. О них и пойдет речь в следующем параграфе.


Выводы

Проведенный анализ позволяет сделать вывод о том, что в правовой действительности невозможно существование только определения «воздушного пространства», как общей категории и отсутствие понятия суверенного воздушного пространства. Следуя юридической логике, появление первого автоматически предполагает существование и второго, даже если нормативно оно нигде не будет закреплено. И вот тогда вопросы теории, обозначенные в данной главе, станут проблемными вопросами практики.

Очевидно, что развитие событий по такому сценарию не только не улучшит, а напротив осложнит решение вопросов связанных с определением верхних пределов суверенитета государств.

В этой связи, учитывая практику развития и применения международного законодательства, а также обычаи, сложившиеся в национальных и международных отношениях, по поводу использования воздушного пространства, автор считает преждевременным закреплять в праве нормативное определение понятия «воздушное пространство». Образное представление о нем в практике уже существует и является следствием договоренностей между отдельным государствами. Хотя оно и носит чисто условный юридический характер это не препятствует нормальном развитию международных воздушных и космических отношений.

Кроме того, по мнению автора, в целях не допущения формирования дополнительных угроз интересам Российской Федерации и поддержания на высоком уровне деятельности подразделений обеспечивающих охрану государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве, с учетом сложившихся и перечисленных факторов, необходимо: сформулировать основные принципы охраны государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве, определить задачи по охране государственной границы Российской Федерации в воздушном пространстве соответствующим силам (подразделениям), закрепив в актах Президента Российской Федерации или Правительства Российской Федерации, привести национальное законодательство по данной проблеме, в соответствие требованиям современных реалий, то есть требованиям войны с террором, отбросив при этом «либеральную европейскую риторику», которая в таких условиях показала свою беспомощность и не эффективность, и которая мешает эффективной борьбе с терроризмом.


Информация о работе «Воздушное пространство Российской Федерации: понятие и правовая характеристика»
Раздел: Государство и право
Количество знаков с пробелами: 98662
Количество таблиц: 0
Количество изображений: 0

Похожие работы

Скачать
48975
0
0

... этих вводных замечаний (и не претендуя, естественно, на бесспорность суждений) попытаемся провести анализ некоторых вопросов, связанных с понятием и значением основных принципов охраны воздушного пространства Российской Федерации. Многолетняя практика использования советского, а теперь российского воздушного пространства позволила сформулировать следующие принципы охраны воздушного пространства ...

Скачать
142231
0
0

... актуальность темы дипломной работы, ее цели, задачи и структуру. Объектом дипломной работы являются общественные отношения, связанные с правовым регулированием пограничного режима. Предметом дипломной работы является пограничный режим Российской Федерации с сопредельными странами. Цель дипломной работы заключается в исследовании понятия, исторического процесса становления правовых норм, ...

Скачать
602231
0
0

... лица подразделения воинской части, органа управления внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации - об административных правонарушениях, предусмотренных частью 1 статьи 19.3, частью 3 статьи 20.2, статьями 20.5, 20.13, 20.17 - 20.19 настоящего Кодекса; 79) должностные лица, осуществляющие контртеррористическую операцию, - об административных правонарушениях, ...

Скачать
96024
0
0

... точки, географические координаты которых утверждаются Правительством Российской Федерации. Иная ширина территориальных вод устанавливается международными договорами Российской Федерации. Воздушное пространство Российской Федерации составляет воздушное пространство над сухопутной территорией и над территориальными водами Российской Федерации. Сама воздушная граница представляет собой вертикальную ...

0 комментариев


Наверх